355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Михеев » Вирус «В»-13. Тайна белого пятна » Текст книги (страница 3)
Вирус «В»-13. Тайна белого пятна
  • Текст добавлен: 15 сентября 2016, 02:33

Текст книги "Вирус «В»-13. Тайна белого пятна"


Автор книги: Михаил Михеев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Прошел год…

Береговую полосу города Зиттина занимают товарные пристани, доки, судовые мастерские.

Море мелькает далеко на горизонте голубой лазурной полоской. У берега светлая морская вода покрыта поблескивающими пятнами грязного отработанного масла.

Портовый Пригород начинался сразу же за служебными постройками. Там стояли почерневшие от дыма и времени двух– и трехэтажные дома, полуразрушенные хибарки, между которыми извивались грязные мощеные улины и еще более грязные и еще более узкие переулки.

В Портовом Пригороде жила рабочая беднота, грузчики, рабочие без квалификации, безработные матросы.

Жили здесь также и жулики, и бандиты всех специальностей и мастей. Народ это был отчаянный, жил своими законами, и ценность человеческой жизни зависела от многих случайностей.

Часто, когда отлив уносил в море мусор и пятна смазочного масла, когда обнажались бетонные устои береговых построек, на илистом дне обнаруживался труп, с обломком горелого колосника, засунутого за пояс штанов.

Это никого не удивляло, и никто не торопился сообщать о таком событии в полицию. Чтобы позвонить в полицейское управление, нужно было идти к автомату и спустить в него никелевую монету, а такую роскошь мало кто мог позволить себе. Поэтому мертвеца чаще всего просто отталкивали багром подальше в море, там его доедали крабы или волны выбрасывали где-нибудь в другом месте. По вечерам здесь не было ни оживленной людской толпы, ни ярких рекламных витрин, ни лакированного потока автомобилей. Одинокие прохожие осторожно брели по темным пустым улицам. Даже лихие шоферы легковых такси избегали ночью ездить по улицам Пригорода.

Здесь легко можно было поломать рессору, провалившись в плохо закрытый люк канализации, а то и получить из-за угла булыжник в ветровое стекло, – так, ни за что ни про что: отчаянный народ жил в Пригороде.

Главная улица Зиттина бульваром пересекала город и Портовый Пригород.

Но, подходя к Пригороду, щеголеватый асфальт бульвара как бы останавливался, боясь запачкать свою чистую поверхность грязью портовых переулков. Дальше улицу продолжала изрытая булыжная мостовая.

Здесь, на стыке асфальта с булыжной мостовой, стояло небольшое здание с квадратными окнами. Над окнами укреплены стеклянные буквы. Плохо заметные днем, сейчас, в окружающей темноте, они светились мягким розоватым светом и можно было прочитать: «Рабочее кафе». Ниже, на оконных стеклах белилами написано: «Всегда свежее пиво!» Длинная белая машина с потушенными фонарями тихо проскользнула под окнами кафе. Прошелестев шинами по булыжнику мостовой, она круто развернулась и остановилась на противоположной стороне улицы, у темной неосвещенной стены какого-то склада.

Тихое ворчание мотора замолкло. Из машины никто не вышел. Только с той стороны, с которой было видно крыльцо «Рабочего кафе», шевельнулась и слегка приподнялась шторка, закрывающая стекло кабины.

Белая машина походила в темноте на огромного притаившегося зверя.

Откуда-то из темноты Пригорода, в полосе света, падающего из окон кафе, появилась растрепанная мужская фигура. Она остановилась у крыльца и несколько раз качнулась из стороны в сторону.

Мужчина был пьян, однако не настолько, чтобы не хотеть выпить еще чего-нибудь Ноги его плохо слушались; но глаза еще могли прочитать надпись на окнах кафе. Качнувшись несколько раз. он, наконец, сдвинулся с места, поднялся на низкое крыльцо и толкнул плечом дверь.

Обстановка кафе проста и даже примитивна: крашеные стены, серый цементный пол. столики, покрытые пластмассовыми клеенками. Справа, почти рядом с дверью – высокий оцинкованный прилавок За прилавком стеклянный шкаф с бутылками и холодными закусками.

Между шкафом и прилавком поместился буфетчик: толстый, заросший бурой щетиной.

За исключением бурой щетины, внешность буфетчика ничем не примечательна. Некоторую оригинальность его облику придавала укрепленная на левом ухе черная эбонитовая крышечка – усилитель звука для глухих. От чашечки вниз к карману, где полагалось лежать батарейке усилителя, спускался разноцветный плетеный электрошнур.

Сунув руку в карман и перебирая толстыми пальцами концы шнура, буфетчик стоял, прислонившись к сточке.

Маленькие глазки его утонули в лохматых надбровьях, и не сразу можно было разобрать, куда они глядят Поглядывал он в сторону углового столика, за которым сидело четверо мужчин, судя по костюмам, – рабочих завода судовых дизелей.

Перед рабочими на столике лежала газета, маленькая, напечатанная неровным сбитым шрифтом. Она ничуть не походила на солидные издания правительственных газет, но, очевидно, в ней напечатано что-то интересное, что заставило рабочих после тяжелой смены собраться здесь за столиком кафе.

Газету читал вполголоса рабочий в темно-синем комбинезоне электрика. Вероятно, он уже не раз читал эту статью, последние строчки он произнес на память, глядя не в газету, а на своих молчаливых слушателей.

– «Дело будущего мира в наших руках!» Верная статья, нашим хозяевам невыгодна мирная политика. Ничто не дает им столько денег, сколько они загребают на военных заказах.

– Послушай, Марти, – обратился к читавшему газету другой рабочий, – но при чем тут мы? Ведь наш завод теперь не работает на войну.

– Ты в этом уверен? – спросил Марти. Он сложил газету и наклонился вперед над столом с видом человека, который собирается сказать что-то секретное. Головы рабочих с готовностью приблизились к нему. Однако Марти оглянулся ни буфетчика и выпрямился.

– Признаться, я никогда не видел у буфетчиков приличных рож, – заметил он. – Но физиономия этого мне особенно не нравится.

– Так он же глухой, как пень! – сказал кто-то.

– Кто его знает, – продолжал Марти. – Помните, как у нас сорвалась стачка в прошлом году. Я до сих пор не могу понять, как полиция могла о ней пронюхать. Пожалуй, друзья, нам лучше поговорить на улице.

В это время открылась входная дверь. На пороге появился мужчина в мятом костюме, галстуке, висевшем поверх пиджака. Ухватившись за дверной косяк, он прищурился от яркого электрического света.

– А, Марти! – закричал он, увидев рабочего в синем комбинезоне. – Здравствуй, Марти!

Он улыбнулся, сверкая стальными зубами, и с подчеркнутой, обычной у пьяных, осторожностью попытался пройти между столиками.

– Это Тим Баркет, из конструкторского отдела завода, – сказал Марти, – но сегодня он пьян более обычного.

Тим Баркет, по очереди натыкаясь на все стулья, наконец добрался до их угла.

– Ты опять напился, Тим! – сказал укоризненно Марти. – Да, опять, – задорно согласился Тим Баркет, валясь на первый попавшийся стул. Его язык хотя и заплетался, но все же слушался лучше, чем ноги. – Хорошее слово «опять». Опять – это значит повторение, а по… повторить может только тот, у кого есть деньги. У нас теперь у всех есть деньги. Господин Эксон дает нам заработать. Не правда ли, ребята? Не косись на меня, Марти. Могу я поговорить в хорошей компании… Что вы тут делаете? Ага, вижу, читаете газету. И я читал. Читал… Очень умная статья.

– Ты бы шел домой, Тим!

– Подожди, Марти, – отмахнулся Тим Баркет. – О чем я говорил? Да, о статье. Очень умная статья, она заставила меня задуматься. А когда я задумываюсь, я всегда… всегда напиваюсь. И вы думаете, почему? Послушайте-ка, ребята. Я был на войне, у меня не хватает половины зубов, – он ткнул пальцем в плохо зашитый шрам на подбородке, – но зато во мне осколков сидит больше, чем в нынешней колбасе шпеку. И вот я думаю, может быть, на том танке, который угостил меня снарядом, стоял мотор, сделанный вашими руками. А?… Может быть! – ответил он за всех утвердительно. Так как же так? Вот мы с вами… мы с вами сейчас тоже делаем моторы. И с нашей помощью кому-нибудь опять будут выбивать зубы?…

– Мы сейчас делаем не военные моторы, – скачал старый рабочий. – Наши новые дизеля идут для китобойных судов.

– Ха! – едко улыбнулся Тим Баркет. – Это вам директор сказал, и вы поверили?… Я-то знаю, куда идут наши моторы, – добавил он угрюмо.

– Хватит тебе болтать, Тим. – строго перебил его Марти, оглядываясь на буфетчика. – Ничего ты не знаешь.

– Знаю! – с пьяной запальчивостью вдруг крякнул Баркет. – Дурачки! Наши дизеля идут на подводные лодки…

– Тише ты! – прошипел Марти и сильно толкнул его в плечо. – Ребята, нужно отвести его домой.

– Меня отвести? – возмутился Баркет. Он поднялся на ноги и отстранил в сторону рабочего, который хотел ему помочь. – Меня еще никто… никто не водил домой… Я сам. До свидания, Марти. До свидания, друзья…

Выйдя из дверей кафе, Тим Баркет довольно удачно спустился со ступенек крыльца и некоторое время стоял на месте, покачиваясь и переступая с ноги на ногу. Потом он решительно заложил руки в карманы и, повернувшись, побрел в сторону Пригорода.

Проходя мимо белой машины, все еще стоящей у стены, он неловко задел ее буфер ногой и выругался. Он шел, не оглядываясь, и не видел, как за его спиной бесшумно открылась дверка кабины, как из нее вышла женщина, закутанная в шаль, которая делала ее почти незаметной в ночной мгле. Неслышными шагами она направилась следом за ним.

…Утренний холод заставил Тима Бэркета проснуться.

Он пошевелил затекшими и озябшими плечами и постарался понять, где -находится. Было похоже, что он лежал на каменных плитах подъезда какого-то дома.

Тим Баркет поднял тяжелую голову и разглядел створки входных дверей. Нетрудно было сообразить, что он выбрал плохое место для ночлега: первый же выходящий жилец может разбить дверью его физиономию. Он попробовал повернуться, но почувствовал, как что-то уперлось ему в бок. Он просунул руку под себя и нащупал холодное горлышко бутылки, засунутой в карман пиджака.

Тогда он сел. Вытащил из кармана бутылку и при свете начинающегося утра разглядел на ней пивную этикетку. Бутылка была закупорена и полна, не было сомнения – в ней было пиво!

– Что за черт? – удивился Баркет, хмуря лоб и тщетно стараясь вспомнить, каким образом в его кармане могла оказаться эта бутылка. – Неужели я вчера был настолько пьян, что решил позаботиться о сегодняшнем похмелье?…

Не раздумывая больше, Баркет быстро откупорил бутылку о край каменной плиты, сунул горлышко в рот.

Холодное пиво приятно защипало в глотке… Это была последняя бутылка в жизни Тима Баркета.

Подслушанный разговор

– Доктор, что это с вами?

Редактор «Рабочей газеты» с ирландской фамилией О’Патли (его отец родился в Дублине, но сын видел Ирландию только на географической карте), молодой и ярко-рыжий, в шляпе, сдвинутой на затылок, остановил на бульваре доктора, высокого человека в широком мешковатом пиджаке. Доктор в глубокой задумчивости шагал прямо по мостовой, не обращая внимания на тревожные гудки автомашин и ругань шоферов.

О’Патли взял его под руку и вывел на панель.

– Ну разве можно так, дорогой! – сказал он с мягким участием, заглядывая в лицо доктору своими ласковыми глазами. – Вас сшибет машина, и вы попадете в свою собственную больницу.

– Здравствуйте, О’Патли, – сказал доктор, вяло отвечая на энергичное рукопожатие редактора. – Что-то я плохо себя чувствую.

– Так куда же вы идете?

– Да так просто… Решил прогуляться.

– Ну если у вас нет определенного направления, то вы можете двигаться по любому. Пойдемте со мной.

– А вы куда?

– Я в «Рабочее кафе». Вы должны его знать, оно в вашем районе.

– Знаю, я бывал там.

– Как, доктор? – шутливо удивился О’Патли. – Вы, в кафе?

– Да. Там готовят хороший кофе.

– Ну и чудесно. Я буду ждать нашего корреспондента, а вы будете пить кофе и расскажете свои новости. Я не видел вас с тех пор, как выписался из больницы.

Доктор послушно зашагал рядом. Он рассеянно и близоруко озирался по сторонам и молчал.

– У вас что-то случилось?

– Да так, – промолвил доктор, – голова болит.

– Стыдитесь! Вы должны знать, что большинство болезней происходит от слабости духа, – шутил О’Патли. – Вы помните, как сказал Флобер: «Если человек захочет – он выздоровеет».

– Это сказано писателем, а не врачом. И вы, О’Патли, когда у вас был аппендицит, тоже не стали лечиться духом, а обратились к медицине.

– Ну, так то аппендицит! – улыбнулся О’Патли. – А знаете, мне кажется, я сейчас определю вашу болезнь. Вам снова урезали смету на содержание больницы?

– Смету?… А, да, да… Смету опять урезали, – вздохнул доктор.

– Вот теперь моя очередь вас лечить! Напишите об этом в «Рабочую газету».

– И вы напечатаете?

– И вы еще спрашиваете? – возмутился редактор. – Мы из вашей заметки сделаем такую статью, что смету вам восстановят на следующий день.

– Вам попадет за нее.

– Велика важность! Да за нее и не попадет, – это не статья о военных заказах. Читали такую?

– Читал, – кивнул доктор. – Только я не понимаю, за что же вам попало. Статья написана, как я понял, на общую тему.

– Вот то-то и оно, – оживился О’Патли. – Поэтому сна и проскочила. Так же, как и вы, цензура не нашла в ней ничего особенного. Видите ли, только это между нами, – О’Патли понизил голос, – на наш завод дизелей поступил военный заказ. Но, как это часто принято сейчас делать, под другим, мирным наименованием. Мы узнали. Но написать об этом прямо было нельзя – не пропустили бы. Тогда я подумал и сочинил ту статью. Рабочие у нас теперь поумнели, им только намекни, до остального они сами додумаются, какой вывод сделать – сами сообразят.

– Тогда за что же вам попало?

– Цензура прохлопала, но шеф полиции, понятно, знал все подробности о военном заказе, – недаром он ставленник Эксона. Он сообразил, куда мы клоним, и вызвал меня для объяснения.

– Что же он вам сказал?

– Многое. А заключил так: «Молодой человек, я великолепно вас понимаю, но я хочу, чтобы и вы поняли меня. Вы на верной дороге к тюремным дверям. Еще одна такая статья, и у вас будут крупные неприятности».

– А вы не боитесь, О’Патли, что шеф полиции в конце концов закроет вашу «Рабочую газету»?

– Он побоится ее закрыть.

– Я этого не понимаю.

– Зато шеф это хорошо понимает. Он знает: если закрыть газету, то на заводах могут появиться подпольные листовки. А это для него хуже. Сейчас он по крайней мере знает, кого взять за воротник.

– Вот он вас и возьмет за воротник.

Некоторое время они шли молча. О’Патли задумчиво глядел под ноги на тротуар.

– Знаете, доктор, – сказал он, – если бы мне попался материал, разоблачающий одного из местных воротил, хотя бы того же шефа полиции… я бы напечатал этот материал при первой же возможности.

– И вас посадили бы в тюрьму.

– Ну и что ж?

– Это глупый риск.

– Ничуть.

– А что же, по-вашему, геройство?

– Нет, милый доктор, это то, что называется классовой борьбой.

Войдя в кафе, О’Патли снова заговорил весело, шутливо.

– Я заказываю, – заявил он. – Я сегодня получил гонорар. Садитесь за столик, доктор. Вон туда, в угол.

Буфетчик с готовностью повернул в сторону О’Патли ухо с черной эбонитовой крышечкой.

– Пива, – сказал О’Патли громко. – Бутылочку. Или лучше две… две бутылки! – и он поднял вверх два пальца. – И чашку кофе с ликером… с ликером! – повторил он и показал рукой, как будто наливает что-то в воображаемую чашку.

Буфетчик закивал головой и вытащил из кармана ключ для бутылок.

Посетителей в кафе было немного. Угол, в котором сидели О’Патли и доктор, был пуст. Буфетчик поставил перед ними заказанное и удалился, шаркая подошвами.

Доктор так долго и так задумчиво размешивал кофе ложечкой, что О’Патли, наконец, не выдержал.

– Да будет вам. Ну что вы повесили нос? Берите пример с меня. Держу пари, что неприятностей у меня больше, чем у вас, но я, как видите, не теряю хорошего самочувствия.

– Я принимаю ваше пари, – сказал доктор медленно и со значением, – я уверен, что смогу испортить ваше хваленое самочувствие. – Вот как? Ну что ж, попробуйте. Если вам не удастся, вы будете платить за мое пиво.

Осторожно поставив на прилавок стойки пустой поднос, буфетчик оглядел посетителей. Убедившись, что пока никто не нуждается в его услугах, он через дверь в перегородке прошел в заднюю часть дома…

В кабинете шефа полиции зазвонил один из телефонов, стоящих на специальной тумбочке возле письменного стола.

Фон Штрипс, новый шеф полиции города Зиттина, после обеда вздремнувший в мягком кресле за столом, недовольно приоткрыл один глаз. Протянув руку, он безошибочно снял трубку и, приложив ее к уху, услышал всего два слова: «Доктор здесь!» Фон Штрипс открыл второй глаз, поднял трубку второго телефона к набрал номер.

Безропотно повинуясь законам физики, электрические сигналы со сказочной быстротой помчались по бесчисленным телефонным проводам, заскочили в релейные ящики, хлопнули пластинками реле, промелькнули зеленоватыми искорками в контактах и вернулись обратно.

– Хорошо, – услышал фон Штрипс женский голос. – Я бы хотела знать, о чем он будет говорить.

– Минуточку, фрейлейн. Я включу вас в коммутатор…

Буфетчик вернулся к стойке. Никто из посетителей по-прежнему не интересовался его особой, никто не обращал на него внимания. Он протянул руку под прилавок, отодвинул в сторону шторку. Открылась мраморная доска с рядами кнопок, расположенных в том же порядке, что и столики в кафе.

Стол, за которым сидели доктор и О’Патли, был первым в левом ряду. Волосатый палец буфетчика надавил кнопку с цифрой I.

Колебания мембраны микрофона, искусно вделанного в крышку стола, превратились в электрические колебания.

Опять по проводам помчались послушные электрические сигналы, выполняя на этот раз неблаговидные обязанности шпиона. За десяток километров от кафе телефонная трубка тихо, но отчетливо повторила слова доктора…

Голубое безумие

– Вы помните, – рассказывал доктор, – несколько месяцев тому назад, когда вы лежали у меня в больнице, я говорил вам об одной загадочной болезни…

– Помню, – ответил О’Патли. – «Голубое безумие».

Доктор уронил ложечку в стакан и испуганно уставился на редактора.

– Послушайте, – сказал он наконец, – это очень верное название, но я вам ее так не называл. Вы что-нибудь знаете об этой болезни?

– Успокойтесь, доктор, – улыбнулся О’Патли. – Я не знаю ровным счетом ничего. Вы мне рассказывали о каких-то там симптомах, а я по несносной привычке газетчика конкретизировать факты подобрал слова, годные для газетного заголовка. Но тогда вы говорили про единственный случай.

– За последние месяцы я наблюдал еще четыре. И каждый раз было одно и то же: у больного внезапно снижалась температура, наступало угнетенное состояние. Потом, дня через два, лицо и тело его начинало синеть и больной быстро впадал в буйное помешательство. Вы, О’Патли, случайно нашли очень верное название, именно «голубое безумие»… Эти больные не подлежали лечению в нашей больнице: у нас имелось распоряжение сообщать о таких случаях в «Городское бюро срочного вызова». К нам приезжала санитарная машина, и больного увозили куда-то в частную клинику.

– В клинику № 11, – вставил О’Патли.

– Вы ее знаете?

– Нет, я знаю только, где она находится.

– Я в то время и этого не знал, – продолжал доктор. – Меня встревожила новая болезнь, не похожая ни на одну из описанных в медицинских учебниках. Мои коллеги тоже не смогли назвать ее. Я просидел неделю в городской библиотеке, но ни в книгах, ни в медицинских журналах не нашел ответа. А болезнь оказалась серьезной: из всех заболевших вернулся только один. Но он ничего не смог рассказать о том, где его лечили и как. Он очнулся уже у себя дома и ничего не помнил, что с ним делали в клинике. Тогда я решил обратиться в клинику сам. Я позвонил в «Бюро вызова», там ответили, что телефон клиники им неизвестен. Я стал настаивать, и меня соединили… с кем бы вы думали, О’Патли?

Редактор молча пожал плечами. Доктор отхлебнул глоток кофе, вытер губы платком и слабо улыбнулся.

– Вам придется платить за мой кофе, О’Патли, продолжал он. – Не догадались?… Да с вашим хорошим знакомым…

– Понял, – быстро сказал О’Патли, – с шефом полиции.

– Да, с шефом полиции. Я вначале подумал, что это ошибка. Но шеф любезно сообщил мне, что никакой ошибки нет, в загородной клинике как раз и изучается новая болезнь. Рабата ведется секретно, чтобы не делать паники среди местного населения. Я сообщил, зачем мне нужна клиника, и шеф полиции через свой коммутатор соединил меня с ее старшим врачом. Мне ответил женский голос. Он сообщил коротко, что новая болезнь – это неизученная форма энцефалита – инфекционного заболевания нервной системы… и на этом разговор закончился. Это было все, что я смог узнать.

Доктор допил свой, уже совсем остывший, кофе и отодвинул чашку.

– Теперь начинается самое интересное, – он помолчал и сильно потер пальцами виски, как бы собираясь с мыслями.

Буфетчик включил электричество. Очертания Портового Пригорода сразу исчезли за потемневшими стеклами окон, О’Патли давно уже отставил в сторону недопитый стакан с пивом и слушал настороженно и внимательно.

– Около полмесяца тому назад, – говорил доктор, его голос от сдерживаемого волнения стал глуше и значительнее, – меня вызвали к больному. Это оказался молодой здоровый мужчина. Я сразу же разглядел зловещую синеву на его отекшем лице. Делать было нечего– я позвонил в «Бюро вызова». Больного увезли. Я записал в свой регистрационный журнал, что чертежник с завода дизелей Тим Баркет находится на лечении в клинике № 11. Я долго думал, что записать в главу «диагноз», и оставил ее пустой… Спустя неделю мне сообщили по телефону, что Тим Баркет умер в клинике от сердечного приступа.

Доктор остановился. Близоруко моргая глазами, 6в несколько секунд напряженно смотрел за окно, на мерцающие в ночной темноте слабые огоньки Портового Пригорода.

– Прошлой ночью я дежурил в больнице, – продолжал он. – Рано утром, перед рассветом шофер ночного такси привез ко мне мужчину без чувств, в больничном белье. Лицо его было искажено и синевато-отечно, но я узнал Тима Баркета.

– Вот как? – вырвалось у О’Патли.

– Очевидно, он бежал из клиники. Шофер рассказал мне, что подобрал больного в кустах загородного шоссе… Рискуя нажить неприятности, я все же решил оставить Баркета у себя в больнице и пока не сообщать о нем в «Бюро вызова». Я велел положить его в моем кабинете, сам осмотрел и перевязал его. Белье на нем было изорвано, вымазано в грязи, на теле синяки и ссадины, а на предплечий я заметил следы уколов шприца. Никакие возбуждающие средства не могли привести его в чувство. Тогда, повинуясь подсознательному профессиональному чутью, я взял у больного кровь и исследовал ее. И я убедился – в крови совершенно отсутствовал витамин «В». Вам, может быть, это не совсем понятно, О’Патли, – витамин «В» нужен для нормальной деятельности нервной системы человека, – у Баркета был абсолютнейший авитаминоз «В», каких еще не знала история медицины. Я немедленно приготовил витаминозный раствор, ввел больному, и он очнулся. Вначале он не мог даже пошевелиться, он только плакал, жаловался на головную боль и бредил. Он говорил несуразные вещи. Странно, но в его бреде я чувствовал какую-то логику, какое-то правдоподобие. Я попробовал записать все, что он говорил… Потом дал ему успокаивающее, и он уснул. Вскоре мне позвонил шеф полиции… Поймите меня, О’Патли, я не мог сказать «нет», половина персонала больницы видела, как я принял больного… через пять минут Баркета увезли.

Доктор замолчал.

– Покажите, что вы записали, – попросил О’Патли, Медленно расстегнув пиджак, доктор полез во внутренний карман. В это время в кафе вошел мужчина в мягкой серой шляпе, сдвинутой на лоб. Правда рука его была засунута в карман широкого пальто. Он оглядел немногочисленные посетителей и остановил свои нагловатые, навыкат, глаза на докторе. Тот невольным движением опустил книжку обратно в карман.

– Кто здесь доктор? – спросил мужчина.

– А в чем дело? – насторожился О’Патли.

– Там на улице какая-то женщина его ищет. Ей сказали, что доктор здесь, – не дожидаясь ответа, мужчина повернулся спиной и подошел к буфетной стойке.

– Подождите, О’Патли, – сказал доктор. Он вышел на улицу и через минуту вернулся. – Мне придется покинуть вас. Там пришла работница с завода. У нее дома что-то случилось с ребенком.

– Может быть, вас проводить?

– Не нужно, – возразил доктор. – Меня здесь все знают, в Портовом Пригороде я везде как дома.

– Тогда дайте мне вашу книжку, – шепнул О’Патли, – Вы ничего не поймете, – там написано по-латыни. Подождите меня, я постараюсь скоро вернуться.

Мужчина в серой шляпе выпил у стойки кружку пива и вышел следом за доктором, по-прежнему не вынимая руки из кармана пальто.

О’Патли нагнулся к окну. Высокая сутулая фигура доктора, следуя за женщиной, закутанной в темную шаль, промелькнула в полосе света и исчезла в улице, которая, как глухое темное ущелье, уходила вдаль, к порту.

Доктор был прав. Его рассказ испортил настроение и заставил О’Патли задуматься.

Редактора «Рабочей газеты» давно уже интересовала загородная клиника, построенная на деньги военного фабриканта Эксона неизвестно для чего и занимающаяся неизвестно чем. Ее мирное название не успокаивало О’Патли.

Завоеванный дорогой ценой мир нужно было защищать. Редактор считал это своей главной задачей. Маленькая «Рабочая газета», ограниченная жестокой цензурой, в меру своих сил разоблачала темные махинации заводчиков и биржевиков, которым все еще снились сверхприбыли военного времени.

Но десятки срочных, по мнению редактора, более важных вопросов мешали ему заняться клиникой. Сейчас он думал, что, пожалуй, зря не зачислил клинику в разряд срочных неотложных дел и не занялся ею раньше.

…Доктор не возвращался.

Какая-то смутная тревога начинала овладевать О’Патли. Он вертел в руках стакан и с нетерпением поглядывал на темное окно. Неровные массы домов тяжелыми гранитными глыбами нависали над улицей, погруженной в темную южную ночь.

Дверь кафе распахнулась с такой силой, что на стойке зазвенели бутылки и стаканы. В кафе не вошел, а вбежал взволнованный рабочий. И в ту же секунду смутная, неясная тревога О’Патли превратилась в ясную, определенную и острую. Он вскочил.

– Беда! – крикнул рабочий. – Убили доктора!

Запинаясь и проваливаясь в темноте в выбоины старого вытоптанного тротуара, редактор пробежал несколько кварталов. Завернув за угол, О’Патли увидел небольшую толпу Слышались взволнованные голоса, шуршали спичечные коробки.

Доктор лежал вниз, лицом. При свете нескольких зажженных спичек О’Патли увидел, как на затылке убитого, проступая сквозь редкие светлые волосы, медленно расплывалось темное пятно. Пиджак доктора был расстегнут, полы расстилались по земле, как крылья подбитой птицы. Просунув руку к его груди, чтобы прослушать сердце, О’Патли сразу же наткнулся на вывороченный карман, где до этого лежала записная книжка.

Книжки не было. Сердце доктора не билось…

Неподвижный и безмолвный стоял О’Патли над телом доктора, опустив голову и сняв шляпу.

И когда он выпрямился, лицо его выражало решительность человека, который знает, куда он должен направить ответный мстительный удар.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю