355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Лобанов » Сталин в воспоминаниях современников и документах эпохи » Текст книги (страница 4)
Сталин в воспоминаниях современников и документах эпохи
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 03:23

Текст книги "Сталин в воспоминаниях современников и документах эпохи"


Автор книги: Михаил Лобанов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Было у него еще словечко: «Тишка». Он рассказывал, что дал такую кличку собаке, которую приручил в ссылке. Любил вспоминать об этом псе.

– Был он моим собеседником, – говорил Сталин. – Сидишь зимними вечерами, – если есть керосин в лампе, – пишешь или читаешь, а Тишка прибежит с мороза, уляжется, жмется к ногам, урчит, точно разговаривает. Нагнешься, потреплешь его за уши, спросишь: «Что, Тишка, замерз, набегался? Ну, грейся, грейся!»

Рассказывал он, как в длинные полярные вечера посещали его приятели-остяки.

– Один приходил чаще других. Усядется на корточки и глядит не мигая на мою лампу-молнию. Точно притягивал его этот свет. Не проронив ни слова, он мог просидеть на полу весь вечер. Время от времени я давал ему пососать мою трубку. Это было для него большой радостью. Мы вместе ужинали мороженой рыбой. Я тут же строгал ее. Голову и хвост получал Тишка.

Рыбу Сталин, как уже было сказано, сам добывал, запасая ее с теплых дней. Но и зимой приходилось пополнять запасы. В прорубях устанавливали снасти, вешками отмечая путь к ним. Однажды зимой он с рыбаками отправился проверить улов. Путь был не близкий – за несколько километров. На реке разделились. Сталин пошел к своим снастям. Улов был богатый, и, перекинув через плечо тяжелую связку рыбы, Сталин двинулся в обратный путь. Неожиданно завьюжило. Начиналась пурга. Мгла полярной ночи становилась непроницаемой. Крепчал мороз. Ветер хлестал в лицо, сбивал с ног. Связка замерзшей рыбы тяжелее давила на плечи, но Сталин не бросал ношу. Расстаться с ней – значило обречь себя на голод. Не останавливаясь, борясь с ветром, Сталин шел вперед. Вешек не было видно – их давно замело снегом. Сталин шел, но жилье не приближалось. Неужели сбился с пути?

И вдруг, совсем рядом, показались тени, послышались голоса.

– Го-го-го! – закричал он. – Подождите!..

Но тени метнулись в сторону и исчезли. Голоса смолкли. В шуме вьюги он только слышал, как ударялись друг о друга замерзшие рыбы за его плечами. Теряя силы, он все же продолжал идти вперед. Остановиться – значило погибнуть. Пурга все бушевала, но он упрямо боролся с ней. И когда, казалось, – надеяться уже не на что, послышался лай собак. Запахло дымом. Жилье! Ощупью добрался он до первой избы и, ввалившись в нее, без сил опустился на лавку. Хозяева поднялись при его появлении.

– Осип, ты? – Они в страхе жались к стене.

– Конечно, я. Не лешак же!

– А мы встретили тебя и подумали – водяной идет. Испугались и убежали…

И вдруг на пол что-то грохнуло. Это отвалилась ледяная корка, покрывавшая лицо Сталина. Так вот почему шарахнулись рыбаки там, по пути. Обвешанный сосульками, в ледяной коре, он показался им водяным. Да еще рыба, звеневшая за его плечами! Он не мог удержать смеха, глядя на остяков, смущенно окружавших его.

– Я проспал тогда восемнадцать часов подряд, – вспоминал он, рассказывая о пурге.

Иногда во время вечерних чаепитий в его комнате Сталин подходил к вертящейся этажерке у кровати и доставал томик Чехова.

– А хорошо бы почитать. Хотите, прочту «Хамелеона»?

«Хамелеон», «Унтер Пришибеев» и другие рассказы Чехова он очень любил. Он читал, подчеркивая неповторимо смешные Реплики действующих лиц «Хамелеона». Все мы громко хохотали и просили почитать еще. Он читал нам часто из Пушкина и из Горького. Очень любил и почти наизусть знал он чеховскую «Душечку».

– Ну, эта-то! Настоящая «Душечка», – часто определял он чеховским, эпитетом кого-нибудь из знакомых.

Рассказывая о самых больших, серьезных событиях, он умел передать, подчеркнуть их смешную сторону. Его юмор точно и ярко показывал людей и события. Помню, как повторяли у нас дома его рассказ о заседании ЦК, на котором обсуждался вопрос о том, садиться ли Ленину под арест. Сталин изображал, как темпераментный Серго Орджоникидзе, хватаясь за несуществующий кинжал, восклицал:

– Кинжалом того колоть буду, кто хочет, чтобы Ильича арестовали!

Приятельски ровно умел обходиться Иосиф Виссарионович с молодыми нашими друзьями, завсегдатаями дома – Федиными товарищами, моими и Надиными подругами.

Как бы поздно ни возвращался домой Иосиф Виссарионович, он и после наших чаепитий, и после бесед с мамой и отцом всегда усаживался за работу. Усталость, вероятно, брала свое, и, может быть, поэтому у Иосифа Виссарионовича выработалось обыкновение – прежде чем сесть за письменный стол, ненадолго прилечь на кровать. Дымя трубкой, он сосредоточенно и углубленно молчал, а потом неожиданно поднимался и, сделав несколько шагов по комнате, садился за стол. Как-то случилось; что Сталин задремал с дымящейся трубкой в руке. Проснулся он, когда комната уже наполнилась гарью: тлело одеяло, прожженное огнем из трубки.

– Это со мной не впервые, – с досадой объяснил Сталин, – как ни креплюсь, а вдруг и задремлю… [12]12
  Аллилуева А. С.Воспоминания. М., 1946. С. 164–190.


[Закрыть]

Сталин о будущей революции в России

26 июля открылся шестой съезд РСДРП (б), в отсутствие Ленина, скрывавшегося вместе с Зиновьевым в Разливе от суда Временного правительства (по обвинению в шпионаже в пользу Германии). С отчетным докладом выступил на нем Сталин. Среди других вопросов обсуждался и вопрос о перспективе революции в России. Один из делегатов, Преображенский, предложил внести в девятый, заключительный пункт резолюции положение о том, что со взятием революционными классами государственной власти направление ее к социализму возможно «при наличии пролетарской революции на Западе». Эта идея тогда разделялась и Лениным, а в резолюции Бухарина «Текущий момент и война», одобренной делегатами, свержение капитализма в России связывалось с предварительной мировой пролетарской революцией. Сталин выступил против этой идеи, утверждая, что «не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму».

В результате голосования поправка Преображенского не прошла, Сталин получил поддержку делегатов.

Спустя несколько лет, в середине двадцатых годов, эта полемика по вопросу о социализме разгорится с ожесточенной силой – между троцкистами с их «перманентной революцией», отношением к России как к материалу для мировой революции, и Сталиным, с его строительством «социализма в одной, отдельно взятой стране», с государственностью, не зависимой от мировой революции, от мировых капиталистических сил.

Из выступлений Сталина на VI Съезде РСДРП(б)
(конец июля – нач. августа 1917 г.)

…Возражение Преображенскому по вопросу о 9-м пункте резолюции «О политическом положении»

3 августа

Сталинчитает 9-й пункт резолюции:

9. «Задачей этих революционных классов явится тогда напряжение всех сил для взятия государственной власти в свои руки и для направления ее, в союзе с революционным пролетариатом передовых стран, к миру и к социалистическому переустройству общества».

Преображенский.Предлагаю иную редакцию конца резолюции: «для направления ее к миру и при наличии пролетарской революции на Западе – к социализму». Если мы примем редакцию комиссии, то получится разногласие с уже принятой резолюцией Бухарина.

Сталин.Я против такой поправки. Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму. До сих пор ни одна страна не пользовалась в условиях войны такой свободой, как Россия, и не пробовала осуществлять контроль рабочих над производством. Кроме того, база нашей революции шире, чем в Западной Европе, где пролетариат стоит лицом к лицу с буржуазией в полном одиночестве. У нас же рабочих поддерживают беднейшие слои крестьянства. Наконец, в Германии аппарат государственной власти действует несравненно лучше, чем несовершенный аппарат нашей буржуазии, которая и сама является данницей европейского капитала. Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего.

Председатель.Ставлю на голосование поправку Преображенского. Отклоняется [13]13
  Сталин И. В.Собр. соч. М., 1947. T.III. С. 187–188.


[Закрыть]
.

Глава третья
От революции – к абсолютной власти

В период с 25 октября (7 ноября) 1917-го и почти до конца 1929 г. И. В. Сталин из рядового члена Политбюро ЦК РСДРП(б) превратился во всесильного Генерального секретаря коммунистической партии, обладавшего не меньшей, а, пожалуй, большей властью, чем В. И. Ленин. Последнего он считал своим великим учителем, постоянно клялся ему в верности. И демонстрируемую при каждом удобном случае эту верность Сталин последовательно использовал в борьбе со своими партийными соперниками за абсолютную власть. В этой борьбе он одержал победу благодаря своему проницательному уму, стальной воле, выдержке, искушенности в аппаратных интригах, смелости и беспощадности.

Если верить клятвам Сталина, то можно подумать, что он всегда послушно, рабски следовал Ленину, ни в чем ему не противоречил, был послушным, педантичным исполнителем его воли. Это далеко не так. Сталин был реалистом в политике и несомненно большим реалистом, чем Ленин. Когда Ленин еще продолжал проповедовать необходимость мировой пролетарской революции, Сталин все более стал утверждаться в мысли, что надо ограничиться более скромной задачей – построить социализм в одной стране, в России.

Выступив с такими идеями, Сталин сразу же столкнулся с Троцким, с его теорией «перманентной революции», в которой пролетариату отсталой России отводилась роль жертвенного костра для возжигания пролетарской революции на Западе. Так, Троцкий носился одно время с мыслью о военной интервенции Красной Армии не только в Польшу, но и в Германию для революционизирования тамошнего пролетариата. Но, как известно, из этого ничего не вышло. Слишком опасной и губительной могла оказаться для нашей страны эта авантюра. Борьба Сталина и Троцкого после Октября стала в центре политических битв, разгоревшихся в верхних эшелонах власти в нашей стране в двадцатых годах.

В этой трудной изнурительной борьбе победил Сталин со своей программой построения социализма в России, которая снискала поддержку в партии и народе. Народ не сбили с толку обвинения Троцким Сталина в «национальной ограниченности». Он не попался на удочку троцкистских интернационалистских лозунгов, шедших вразрез с национальными интересами нашего народа. Троцкий выступал за милитаризацию труда, за формирование трудовых армий, в которые силком предполагалось загонять рабочих и крестьян, за создание концентрационных лагерей для недовольных советскими порядками людей. Эти «инициативы» Троцкого не прибавили ему авторитета в народных массах, которых он охаивал как тупых и ленивых исполнителей.

Сталин оказался прозорливее Ленина и в ряде других важных вопросов. Так, Ленин и Троцкий подложили мину замедленного действия под фундамент России, когда начали в 1920 году ликвидировать губернии, искусственно создавать национальные образования. Из приведенных в данной главе документов видно, что Сталин в государственном строительстве отстаивал идею унитаризма и предоставления административно-территориальным частям государства ограниченных автономных прав. Он выступал против принципов федерализма в государственном строительстве, которые отстаивал Ленин. Под давлением Ленина Сталин пошел на некоторые уступки его проекту, но делал серьезную оговорку, что федерализм является временной переходной фазой государственности, что будущее за унитарным государством, о чем свидетельствовал мировой опыт.

Все сказанное не дает оснований для односторонней оценки Сталина как политического деятеля. Он был весьма противоречивой фигурой. В данной книге предпочтение оказывается авторам, старающимся дать объективный портрет этого исторического лица, не обеляя и не очерняя его. Представляется правомерным показать, с какими людьми Сталин сотрудничал и с какими вел борьбу. На этом фоне лучше прорисовывается его портрет.

Могут вызвать интерес приводимые в главе материалы о политике «военного коммунизма» и нэпа, важную роль в проведении которых сыграл Сталин.

Сергей Дмитриевский [14]14
  Сергей Дмитриевский – советский дипломат, имя которого в «Политическом отчете ЦК XVI съезду ВКП(б)» упоминал Сталин, заявив, что Дмитриевский «был выкинут» из пределов СССР и что «мы впредь будем выкидывать вон таких людей, как бракованный товар, ненужный и вредный для революции». Решение остаться на чужбине Дмитриевский принял самостоятельно, а переосмысливая пройденный путь в революции России, написал в 1931 году книгу «Сталин». Приводим фрагменты из этой книги.


[Закрыть]

«Сталин»
Смерть гуляет над страной

Три года гражданской войны: напряженной, беспощадной, разрушительной, перевернувшей всю страну, всю ее залившей кровью…

…Странная вещь гражданская война, – записывает в дневнике ее участник и герой Дроздовский. – Какое озверение вносит в нравы, какою смертельною злобой и местью пропитывает сердца. Жутки наши жестокие расправы, жутка та радость, то упоение убийством, которое не чуждо многим добровольцам… Сердце мое мучится, но разум требует жесткости. Надо понять этих людей, из них многие потеряли близких, родных, растерзанных чернью, семьи и жизнь которых разбиты, имущество уничтожено и разграблено и среди которых нет ни одного, не подвергшегося издевательствам и оскорблениям.

…В обстановке гражданской войны вырастали, учились жизни, духовно складывались люди, которые потом стали властвовать над Россией, – и те, кто идет в ней к власти сейчас.

В обстановке гражданской войны получил свою окончательную шлифовку Сталин.

Сталин и Троцкий

На Царицынском фронте началась борьба меж Сталиным и Троцким, не столько борьба двух больших честолюбий, сколько борьба двух человеческих слоев и двух линий в революции.

Весна 1919 года. Северо-западная добровольческая армия под командой генерала Юденича неожиданно перешла в наступление и поставила под угрозу Петроград. В Финском заливе появился английский флот. Полковник Булак-Балахович повел со своими отрядами наступление на псковском направлении. Одновременно оживились на фронте эстонские отряды.

Три недели проводит Сталин в Петрограде. Железной рукой он восстанавливает порядок и дисциплину. Производит немедленную мобилизацию питерских рабочих и коммунистов, вливает их в части отступающей армии. Производит тщательнейшее расследование дел заговорщиков, выявляет все нити, жестоко отсекает их. В этом помогает ему не знающий пощады, работающий, как бездушная машина истребления, Петере. Штабы подтягиваются, растерянность войсковых частей исчезает. Создается перелом сначала настроения, а потом и военного положения.

Первый поход Юденича на Петроград был ликвидирован.

Осень 1919 г… Самое трудное время для красной республики. Наступает решающий момент всей гражданской войны. Армии генерала Деникина подкатываются все ближе к Москве. Уже заняты Курск, Орел. Под угрозой Тула. Оттуда рукой подать до Москвы. Генерал Юденич опять готовит поход на Петроград. Положение самое отчаянное. Во многих армиях паническое настроение. Оно передается и населению – тем более, что у больших масс населения уже сочувствия к Советской власти нет. Многие как избавления желают прихода белых. Всюду подымают голову организации содействия белой армии, даже в самой Москве. А тут еще продовольственное положение обострилось как никогда. В столицах, особенно в Петрограде, – настоящий голод. Вместо хлеба выдают немолотый овес. Промышленность почти остановилась, нет топлива. Снабжать армии почти нечем.

Нужен перелом на фронте. Нужна стальная рука, опытная уже в военном деле, имеющая доверие и опору в армейских массах. Кто? – Только Сталин.

Сталин ставит перед Лениным и Центральным Комитетом три условия.

Первое: Троцкий не должен вмешиваться в дела Южного фронта и не должен переходить за его разграничительные линии.

Второе: с Южного фронта должен быть немедленно отозван ряд работников – протеже Троцкого, – которых Сталин считает вредными для дела восстановления боеспособности фронта.

Третье: на Южный фронт должны быть немедленно командированы новые работники по выбору Сталина.

Ленин собственноручно написал приказание высшему штабу об изменении отжившей себя директивы. План Сталина был принят. Осуществление его повлекло за собой разгром Деникина и решительный перелом всего положения на фронтах гражданской войны в пользу красных. Кончилась гражданская война…

Партия Ленина никогда не была вполне единой ни по своему человеческому материалу, ни по идеям и интересам, движущим ее людьми. Единство ее выступлений вовне, ее «генеральной линии», охранялось сильной рукой и непререкаемым авторитетом ее создателя и вождя.

В процессе революции партия выросла. Она вобрала в себя и все почти активные революционные элементы населения, вобрала в себя и многие тысячи случайных, пристраивавшихся к власти людей. Наличие в руках партии власти меняло подход к идейным разногласиям. Идеи получили в революции жизненное значение, за идеями стояла власть и возможность через эту власть многое осуществлять. Наметилась неизбежность жестокой борьбы…

Троцкому на Россию как таковую было наплевать. Его бог на небе был Маркс, на земле – западный пролетариат, его священной целью была западная пролетарская революция. Троцкий был и есть западный империалист наизнанку, взамен культурного западного капитализма, взорвав его, он хотел иметь культурный западный пролетарский социализм. Взамен гегемонии над миром западной буржуазии – гегемонию западного пролетариата. Лицо мира должно было измениться только в том отношении, что у власти вместо буржуазии становился пролетариат. Прочая механика должна была остаться примерно прежней – то же угнетение крестьянства, та же эксплуатация колониальных народов. Словом, это была идеология западных социалистов, и разница была одна: те не имели мужества дерзать, Троцкий дерзал; те хотели только разделять власть над миром, Троцкий хотел иметь ее целиком в руках своих и избранного класса.

Россия для Троцкого была отсталой страной с преобладанием «подлого» земледельческого населения, поэтому сама по себе на пролетарскую революцию она не была способна. Роль хвороста, разжигающего западный костер, роль пушечного мяса западной пролетарской революции – вот роль России и ее народов. Гегемоном мирового революционного движения Россия не могла быть. Как только огонь революции перебросится на «передовые», «цивилизованные» страны, к ним перейдет и руководство. Россия вернется в свое прежнее положение отсталой страны, на задворки цивилизованной жизни, из полуколонии культурного капитала превратится в полуколонию культурного социализма, в поставщика сырья и пушечного мяса для него, в один из объектов западной пролетарской эксплуатации, которая неизбежно должна быть, ибо иначе нет возможности сохранить для западного рабочего его привилегированное положение.

В самой России Троцкий стремился утвердить безраздельное господство рабочего класса, вернее, привилегированных верхушек его. Только таким образом удастся погнать на чуждую им борьбу тупую массу деревенских рабов. Только таким образом, организовав из русского рабочего класса касту надсмотрщиков-управителей, удастся в дальнейшем подчинить русскую деревню западному паразитическому пролетариату. Отсюда враждебное отношение Троцкого к идее «рабоче-крестьянского» государства и союза, ставка на «рабочее» государство, на полное порабощение – как политическое, так и экономическое – городом деревни. Отсюда же, в дальнейшем, идея «сверхиндустриализации» России: опять не в интересах России как таковой, но во имя быстрого создания в ней мощного рабочего класса-властителя.

Жизнь разбивала все идеи и все планы Троцкого. Революции на Западе не происходило. Наоборот, капитализм на Западе все больше «стабилизовался». В то же самое время от русской революции все крепче начинало пахнуть мужицким, сермяжным v духом.

Под давлением разбившей их жизни Троцкий и его группа пришли в конце концов к «ликвидаторству»: русская революция потеряла для них смысл.

Пионеры новой России

Судьба революции решалась не в кабинетах и квартирах партийных чиновников, не в столицах и городах вообще, но на фронтах гражданской войны, на широких полях земли, в дыму крестьянских восстаний, среди голода. Там редко бывали люди типа Троцкого. Изредка только проносились они по огненной линии фронта и по развороченным полям в блестящих салон-вагонах – и не столько помогали, сколько мешали. Там были свои люди. Там вырастал слой крепких людей русской просторной земли, который именно и лег в основу ленинской партии, который именно и проделал подлинную работу революции: черную, трудную, кровавую. Эти люди в своем большинстве прежде почти никому не были известны. Часть из них, но очень небольшая, принадлежала к партийной «старой гвардии» – к русской подпольной ее части. Но большинство принадлежало к молодежи. Некоторые из этой молодежи тоже получили закалку еще в подпольной революционной работе, остальные же, подавляющая масса, были выращены для революции войной. Тут были выходцы из разных общественных слоев: и простые дети народа, низов, рабочей и крестьянской среды, и интеллигенты, все – вплоть до дворян, до аристократов. В результате тяжелой жизни, упорной и кровавой борьбы они все стали внутренне на одно лицо. Их души поросли звериной шерстью, покрылись мозолями – и стали непроницаемыми для праздных сантиментов и сомнений. Много, много уродства было в их душах, как много было уродства и в сложившейся в своеобразных русских исторических условиях народной душе. Но эти люди были плоть от плоти народа. И именно такие люди были нужны стране в жестокую эпоху революции. Они походили на пионеров американского Запада. Они были пионерами новой России, которую не только хотели обратить во вторую Америку, но поставить еще выше, выше всех прочих стран, выше всего мира…

В теории они часто сбивались. Некогда было ею серьезно заниматься. И они боролись не столько за отвлеченные принципы, сколько за родную землю, за ее независимость, богатство, мощь. Они называли себя коммунистами. Но коммунизм был для них не столько целью, сколько орудием национальной борьбы. Внутри страны ими разрушались фактории иностранного капитала – динамитом коммунистических идей они хотели взорвать западный империализм в его собственных твердынях. Кроме того, идеи коммунизма вносили какой-то высший смысл в их борьбу. Они делали Россию носительницей огромной идеи мирового счастья, обетованной страной всех угнетенных народов, священной родиной социализма – совокупность их идей легла в основу своеобразного русского национал-коммунизма. Из них родились теории социализма в одной стране и красного империализма, ставшие краеугольными камнями сталинской системы.

С такими идеями долгое время шли на борьбу, пробивались к власти народные, основные слои партии, по преимуществу ее молодое, второе поколение. За ними, тесно с ними сливаясь, шла масса еще более фанатично-русской, еще более пронизанной непримиримостью к Западу и к западным идеям и людям молодежи, рожденной уже самой революцией.

Вождем этих слоев был Сталин. Он сам был плоть от плоти их, вырос, воспитался в тех же, что они, условиях. И эти слои на своих мускулистых руках и вынесли его к власти…

…Сталин не терял времени. Одержав формальную победу, которая на некоторое время закрепляла в его руках власть, он стал с лихорадочной быстротой осваивать партию и переделывать партийный аппарат: только это могло дать ему окончательную победу. Кроме Молотова, Дзержинского и Орджоникидзе, его ближайшими помощниками в этой работе были Бубнов и Андреев.

Самодержавие партии

Сталин, сведя постепенно на нет все зачатки советского демократизма, создавшиеся было в последние ленинские годы, довел до крайнего выражения самодержавие партии в стране.

В то же время в самой партии централизация была доведена до крайних своих выражений…

И в то же самое время власть – как это ни странно – не отдалилась, но приблизилась к народным массам в известной их части. В самую партию были вовлечены большие массы новых членов, один за другим объявлялись наборы в партию «рабочих от станка», их принимали в нее десятками и сотнями тысяч. И это не ослабляло, но усиливало диктаторскую верхушку. Троцкий в свое время презрительно называл тысячи тысяч новых людей народной массы «голосующей скотинкой». Частично это верно: эта масса почти слепо шла за Сталиным… Но почему эта масса шла именно за Сталиным и его людьми? Была ими куплена? – Нет. Покупали в большинстве голоса именно троцкистской интеллигенции. Там продажность процветала – и ею Сталин широко пользовался. Но все увеличивавшаяся масса народных членов партии шла за сталинской группой главным образом потому, что находила в ней, в ее стремлениях, в ее идеях, в самой психологии людей, ее составлявших, что-то близкое и родственное себе. Она ощущала, что Сталин и его люди не просто играют в политику, не просто ищут власти, ради нее самой, ради выгод, какие она дает, но искренне стремятся что-то дать народу.

И эти широкие массы нового партийного материала, сочетавшись с народным же по своему происхождению и по своим устремлениям руководством, выполняли для него громаднейшую службу: они тысячами нитей связывали партию, вернее, сталинскую ее группу, с народными массами, которые они представляли, служили в этой массе проводниками и идеологии, и действий сталинизма.

Опираясь на партийный аппарат, опираясь на шедший за ним тогда почти целиком слой народных революционеров, опираясь на шедшую за ними часть народной массы, опираясь на большую часть активной молодежи, – играя на высоких и низменных инстинктах всех слоев партии, обольщая успехами революции одних, ударяя по национализму других, покупая третьих почестями, выдвижением, угрожая, ломая хребты, сажая в тюрьмы, расстреливая, убивая исподтишка, – Сталин победил в борьбе со всеми противниками из «старой гвардии».

Сталин почти одновременно разбил не только Троцкого, но и Каменева, и Зиновьева – и положил конец олигархии болота, в которой сам вынужден был так долго барахтаться. Троцкий был при презрительном и злорадном молчании страны отправлен сначала в ссылку, потом за границу. Каменев и Зиновьев скоро «покаялись», приползли обратно в партию, но власти уже не получили, а только сытный кусок, при условии – сидеть тихо и изредка помогать Сталину. Каменев был впоследствии использован Сталиным для провокации Бухарина на откровенные заявления, которые, будучи немедленно переданы Каменевым Сталину, послужили большим козырем последнего в борьбе с «правой оппозицией».

Сталинская система идей несложна – но в этом ее сила: она доступна самому примитивному пониманию. В основе всего у Сталина и сейчас, как и много лет назад, лежит ленинская теория империализма, «как кануна социалистической революции». Из нее Сталин выводит идею русского, вернее, русско-азиатского, совокупности русско-азиатских народов, объединенных в Советский Союз, мессианизма. А из этого, в свою очередь, естественно возникает идея «красного», «пролетарского», вернее же – русско-азиатского империализма.

– Мир раскололся на два лагеря: на лагерь империализма и на лагерь борьбы против империализма.

– Во главе недовольных и борющихся насмерть с империализмом становится наша страна, Советский Союз.

Догнать и перегнать

Вот та простая формулировка, которую дает совокупность идей Сталина. Здесь альфа и омега всего. Прочее – коммунизм, социализм – является придатком, орудием, формой, может меняться, в зависимости от потребности. Но основная идея – борьба с империализмом, разгром его – остается неизменной.

Для того чтобы иметь возможность не только противостоять Западу в его предполагаемых «интервенциях», но и победить его, нужно многое. Политически и идейно Россия, по мнению Сталина, и сейчас уже выше Запада. Но нужно догнать и перегнать Запад экономически. Отсюда стремление к быстрейшему преодолению русской экономической и технической отсталости. Отсюда индустриализация страны, создание собственной продукции средств производства. Отсюда коллективизация сельского хозяйства. Отсюда все большее усиление режима насилия в стране…

– Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут.

Так говорит Сталин.

– Задержать темпы – это значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми. Нет, не хотим!

Этот национал-коммунистический ход мыслей безукоризненно правилен, если стать на точку зрения Сталина и говорить не о независимости России вообще, но о независимости России сталинской, национал-коммунистической. Чисто национальная власть в России сумела бы и без сегодняшнего бешеного напряжения всех народных сил обеспечить право своей страны на независимое развитие: революция дала для этого достаточно предпосылок. Это право могло бы быть осуществлено национальной властью не на почве ожесточенной экономической и вооруженной борьбы с Западом, но, наоборот, на почве примирения и соглашения с ним. Именно с Запада могли бы прийти недостающие России для резкого экономического подъема, для реального осуществления в интересах русской нации планов индустриализации средства.

Но иначе обстоит дело с властью национал-коммунистической, сталинской. На полное примирение и соглашение с Западом она неспособна. Это исключается всей концепцией сталинской мысли. Сталинская Россия и Запад – два разных и два борющихся мира. И дело не в военной интервенции с Запада, в которую и сам Сталин, конечно, не верит. Не этим путем Запад может его победить, но экономически и политически – своими основными идеями – внутри самой страны. Все дело в том, что индустриализация нужна Сталину не столько для обеспечения независимости России как таковой, сколько для сохранения за собой власти и для осуществления своих империалистических планов. Политическая власть давно уже в руках Сталина.

Но полной экономической власти в его руках до сих пор еще нет. Она возможна только на базе охватывающего всю без исключения экономическую жизнь страны монополистического государственного капитализма. Но пока что этого нет. А когда Сталин начал свою индустриализацию – и подавно не было. Промышленность была слаба, всех потребностей населения не удовлетворяла. Уже это одно открывало возможность влияния Запада. Но самое главное: существовало и крепло собственническое крестьянство. Здесь лежала главная опасность. Окрепши, крестьянство могло поставить вверх ногами положение дел в стране: не само быть «регулируемым» сталинской властью, но самому начать регулировать ее, что оно не однажды уже и пыталось делать, пряча хлеб, основу жизни страны. Это были слабые попытки. Но со временем они могли стать настойчивее и сильнее. Крестьянство, организовавшись экономически, могло сорганизоваться и политически – в рядах той же коммунистической партии, что уже стало намечаться.

Суровые и озабоченные люди

В просторной комнате в Кремле, за длинным столом, сидят суровые и озабоченные люди. В этой комнате собирались еще тогда, когда был жив Ленин. Отсюда управлялась страна. Тогда были дни больших надежд. Тогда все казалось простым и ясным. Впереди виделось спокойное и радостное будущее.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю