Текст книги "Гончаров идет по следу"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Давайте не будем удаляться в философские эмпиреи. Я приехал не для этого.

– Да, конечно, извините меня. Как у вас настроение?

– У меня-то нормальное, а вот ваш подавленный вид вызывает определенные опасения. Пускаться в авантюру с таким настроем весьма опасно.

– Это пройдет через пять минут. Вы не думайте, я уже все устроил как надо.

– Вы приобрели для меня турпутевку?

– Нет, она вам не понадобится. Думаю, этого документа вам вполне хватит и он в состоянии удовлетворить любого, самого въедливого пограничника. – На стол шлепнулось два паспорта. Один был мой, я узнал его по трещинам на ламинированной обложке, а вот второй, тоже не новый, я видел впервые. – Посмотрите ксиву, – усмехнулся он, – может быть, она вам понравится.

Уже ожидая определенного подвоха, я открыл документ. Прямо на меня гордо и независимо смотрел красавец мужчина, в котором я без труда узнал всеми уважаемого господина Гончарова. После тщательного изучения я понял, что все реквизиты, кроме одного, соответствуют действительности. И только в графе «Семейное положение» была допущена маленькая оплошность, из которой следовало, что женат я вовсе не на Милке, а на некоей госпоже Тюменбаевой Джамиле Сатаровне семьдесят третьего года рождения. Штемпель о бракосочетании был поставлен в нашем городе и датирован сегодняшним днем.

– Нравится? – выставляя на стол коньяк, спросил Говоров.

– Мне – да, особенно возраст, но понравлюсь ли я ей, вот в чем вопрос.

– За это не беспокойтесь, восточную женщину о таких вещах не спрашивают.

– Вы правы, а теперь объясните, что все это значит.

– Все очень просто. Дело в том, что Джамиля, или, как она себя называет, Жанна, рождена и прописана на берегах Иссык-Куля, а точнее, в городе Тюп. Это не очень далеко от нужного нам пункта и дает ей право абсолютно спокойно перемещаться по всему побережью. Женившись на ней, вы получаете такие же права.

– Позвольте спросить, а где вы ее откопали? Или она свалилась с луны?

– Ни в коем случае, она была сотрудником охранной фирмы «Форпост». В силу некоторых обстоятельств на сегодняшний день осталась без работы.

– А без этих шоковых трюков нельзя было обойтись? – мрачно спросил я. – Или по крайней мере предварительно посоветоваться со мной?

– Можно, но сложно – время не ждет, к тому же ваша фиктивная женитьба сразу решает несколько проблем.

– Каких же?

– Во-первых, свободу передвижения, во-вторых, у вас появляется симпатичный гид, прекрасно знающий местность и обычаи коренных жителей. Наконец, последнее и самое главное: как вы думаете, вам не помешает напарник?

– Именно этот вопрос я хотел сегодня заострить.

– Ну и отлично, теперь считайте, что он решен.

– Не понимаю, объясните толково. Мне нужен парень, который мог бы в критическую минуту прийти на выручку.

– Я вас правильно понимаю, именно таким парнем и будет для вас Жанна. Ее деловые качества не вызывают у меня никаких сомнений.

– Зато вызывают у меня. И заметьте, не вам, а мне предстоит барахтаться в этом чертовом озере Иссык-Куль. Нет, с вашей сомнительной кандидатурой я не согласен. Позвольте мне самому решать, какого напарника я бы хотел иметь за спиной.

– Воля ваша, но вы совершаете ошибку.

– Попрошу замолчать и не перечить! – взорвался я. – Мне нужен мужик, мужик-профессионал, который мог бы в случае чего круто поговорить с возможными оппонентами.

– Значит, вы в ней сомневаетесь?

– Я не сомневаюсь, я уверен, что на деле она окажется просто бабой.

– Жанна, зайди! – громко крикнул он в закрытую дверь.

Сидя вполоборота, я увидел, как вошла уже знакомая мне девица, с которой шеф разговаривал в приемной. Телосложения она была самого обычного, только роста немного выше среднего. В общем, ничего примечательного мне в ней не показалось.

– Да, Игорь Викторович. Вы меня вызывали?

– Вызывал. Познакомьтесь, этого господина зовут Константин Иванович. Он сомневается в ваших профессиональных качествах.

– Почему, Константин Иванович? – удивленно и просто спросила она.

– Ну, я не знаю… Женщина… Не думаю… – начал я мямлить что-то нечленораздельное, проклиная Говорова за его бестактность. – И вообще…

– Напрасно вы так, – стоя напротив, укоризненно глянула на меня девица. – Кроме обучения, я прошла дьявольскую практику в Чечне. У вас нет основания мне не доверять. А впрочем, как хотите. Работу я себе всегда найду, но, может быть, вы хотите меня попробовать?

– В каком плане? – скабрезно улыбнулся я.

– Не в том, в каком вы думаете, – сурово ответила она. – Например, ударьте меня.

– Я женщин не бью, предпочитаю находить им более естественное применение.

– Я для вас не женщина, а напарник.

– Ты, телка, для меня не напарник и никогда им не будешь. Если ты где-то там в Чечне научилась через оптический прицел дырявить черепа, то это не значит, что я могу быть спокоен за свою спину. Так что вали отсюда и ищи себе работу согласно профилю.

– Я умею делать не только это, понял ты, козел вонючий! – вскипел восточный темперамент. – И если ты сейчас же передо мной не извинишься, то твои дряблые яйца навсегда зависнут на этой люстре.

– Да пошла бы ты на… – не смог удержаться я, понимая, что она попросту меня провоцирует. – Шлюха солдатская!

Для моего здоровья было бы куда лучше таких грязных вещей не говорить. Буквально через долю секунды она влепила мне замечательную пощечину, больше похожую на грамотный боксерский удар. В ухе что-то чвакнуло, в голове загудело, и, уже ничего не соображая, позабыв, что передо мной женщина, я ринулся в атаку, надеясь в ближнем бою перебить ей гортань. Ближнего боя не получилось. Впрочем, как и дальнего, она обошлась со мной как с молодым, вдруг взбрыкнувшим бычком. Тихий и кроткий, я оказался на полу с бестолковой, круто заломленной головой. Одно неосторожное движение – и мои шейные позвонки могли навсегда расстаться друг с другом. Наверное, стоило перед нею извиниться, но как, если, кроме сдавленного хрипа, из моей глотки ничего путного не доносилось. Впрочем, продолжалось это недолго. Скоро хватка ослабла, и моя спина освободилась от этой чертовой бабы. Не в силах сразу же встать, я позорно распластался на ворсистом полу.

– Простите, Константин Иванович, но я хотела чтобы вы мне поверили, – приподнимая трухлявый мешок моего тела, извинилась воинственная амазонка. – Теперь, когда вы убедились в моем профессионализме, может быть, вы измените свою точку зрения и не будете столь категоричны в своем решении? Обещаю быть вам надежным защитником и партнером.

– Партнершей? – кряхтя, попытался я сострить. – Избавь Бог нас от таких партнерш! При первом же соитии шею свернут. Царица Тамара тебе, случаем, не прабабка?

– Нет. Но пока я жива, можете на меня положиться. Обещаю вам относительную безопасность.

Что-то было в ее спокойных словах такое, что заставило меня поверить в ее надежность и умелое бесстрашие. И, глядя на нее уже другими глазами, я примирительно рассмеялся:

– Ладно, поднимай жениха, Жанна, выпьем, невестушка, за наш брак.

– Почему это невестушка? – довольно заурчал молчавший до сих пор Говоров. – Брак ваш уже состоялся, о чем и свидетельствуют штампы в ваших паспортах. Значит, теперь вы законные муж и жена, а по сему поводу сейчас мы с вами и сыграем свадебку. У меня после поминок кое-что осталось. Попрошу в мои скромные апартаменты.

Свадьба с деловым обсуждением предстоящего нам предприятия продолжалась до семи часов, после чего началась неофициальная ее часть. Когда к полуночи мы очнулись, то моей новоявленной жены и след простыл.

– Да, Константин Иванович, не удалась твоя первая брачная ночь, – хрипло, с похмелья оскалился Говоров. – Что и говорить, осрамился ты, братец, оконфузился и меня, свата, подвел под монастырь.

– Иди к дьяволу, сват-брат, – разыскивая куда-то запропастившуюся куртку, отмахнулся я.

– Ничего, в дороге наверстаешь, – продолжал он трещать над ухом.

– Заткнись, – раздраженно посоветовал я. – Не забудь сегодня приготовить деньги на дорогу, завтра выезжаем.

– Но ведь договорились на послезавтра, – недоуменно проскрипел он. – И Жанна не успеет подготовиться. Как ей сообщить?

– Это мои заботы, и ты теперь в это дело не влезай. Она до последнего не должна ничего знать.

– Ты что же, не доверяешь ей?

– Доверяй, да проверяй. Да что же это такое! Куда запропастилась моя куртка?

– Должно быть, под диваном, я ею укрывался. А деньги я могу дать хоть сейчас.

– Черезвычайно обяжешь.

– Тут вот какое дело, – открывая сейф, замялся он. – Понимаешь, я подумал… – Вместе с деньгами он вытащил пластиковую папку со вложенным туда договором. – Даже не знаю, как тебе сказать…

– А ты так и скажи, что денежки счет любят и господин Гончаров должен подписать с тобой определенный контракт, в котором обусловлен конкретный объем работ. Чего сопли-то жевать, не маленькие, все понимаем.

– Нет, Константин Иванович, тут дело другого характера.

– Какого? Да что ты мне хвост крутишь, говори как есть, а уж я решу, приемлемы ли для меня твои пассажи.

– Да, конечно. В общем, не далее как сегодня утром, еще до похорон, заявляется ко мне некая мадам Шерстнева Нина Николаевна, пышная блондинка в самом соку. И непринужденно эдак спрашивает: «Ну, как у нас продвигаются дела с постройкой моего коттеджа в городе Подольске?» Я, ежу понятно, сразу подставил член к носу и понял, что разнесчастная эта Шерстнева есть первая жертва стригуновского опрокидона. Ну и наивно так отвечаю: «Простите, гражданочка, но вас я вижу в первый раз и никаких обязательств вам не давал». А она баба, видать, тертая, мне выдает: «Вы-то, конечно, не давали, но вот ваша фирма в лице Стригуна А.О. выдала мне финансовый документ, который гласит, что вы обязуетесь выстроить мне дом в Подольске до июня месяца, за что я и уплатила аванс в сумме ста пятидесяти тысяч рублей. Извольте взглянуть, вся документация в полном порядке». А чего мне глядеть, когда я и так все понял с полуслова. Говорю ей, вам нужно дождаться самого Стригуна и с ним все решить, потому как мы не вмешиваемся в дела друг друга, чтобы не произошло путаницы. В общем, наплел ей с три короба и с трудом выдворил, но пока продолжался весь этот балаган, я, между прочим, сумел сделать с документа несколько ксерокопий. Так вот я и подумал, может, один экземпляр прихватишь с собой?

– А зачем? – наивно улыбнулся я. – Ведь по нашей устной договоренности я просто должен установить возможное местопроживание твоего вороватого зама.

– Да, это так, – засуетился Говоров, – но, может быть, тебе случайно представится удобный случай и якобы от имени мужа Шерстневой ты на него надавишь.

– Полная чушь. Я на него надавлю, а он меня попросту придавит.

– Я не считаю его крутым, да и твой гонорар в этом случае смотрелся бы гораздо внушительнее.

– Нет, давить будешь сам, а бумаги на всякий случай я возьму, и напоследок хотел бы предупредить, что за твоей шарашкой будут наблюдать. Если затеял какую-то чехарду, которая угрожает моей жизни, то с тобой поступят аналогично.

– Это что, угроза?

– Нет, дружеское предупреждение.

– Напрасно, у тебя нет никаких оснований говорить мне такое.

– Конечно, это я так, на всякий случай, а случаи, как известно, бывают всякие.

Домой я приперся глубоко за полночь. Тихо, чтобы не потревожить чуткий сон Милки, разделся, минуя спальню, сквозняком ушел на кабинетный диван и провалился в сон. В черной, удушливой от цветущей сирени ночи два мордоворота тащили меня на казнь. Дорога была длинна, и то ли от этого долгого пути, то ли от предстоящей смерти чувствовал я себя дискомфортно, а порою просто скверно. Я удивлялся, зачем им понадобилось тащить мое измученное тело долгие километры, когда легко и логично можно было кончить меня прямо здесь, среди пьянящего аромата горной сирени. Дорога шла под гору и была каменистой и трудной, как вся прожитая мною жизнь. Почему-то перед смертью нестерпимо захотелось пить.

– Мужики, – попросил я униженно, – зачем вы ведете меня так далеко?

– Не твое собачье дело! – гаркнул толстый злой киргиз.

– Убейте меня прямо здесь, вам же легче будет.

– Заткнись, неверный! – заорал его товарищ. – Когда нам будет легче, мы знаем сами.

– Тогда дайте попить воды. У меня в горле все пересохло.

– Ха-ха-ха! – мефистофельским смехом захохотал невесть откуда взявшийся Стригун. – Ха-ха-ха! Мужики, он просит воды. Козел, сейчас у тебя ее будет столько, что хватит до самой смерти.

Почти сразу же я понял причину его дурацкого хохота, потому что мы вдруг оказались на высоком берегу Иссык-Куля. Глубоко внизу плескалась его холодная и недобрая волна. Повалив меня на песок, лиходеи споро привязали к моим ногам кусок бетона и со смехом столкнули с крутого берега. Падая, я зацепился путами за какое-то жалкое деревце и теперь висел над бездонной пучиной вниз головой. Однако я четко понимал, что долго так продолжаться не может: хилое деревце под моим весом дергалось и противно трещало, а мои палачи, заметив свою оплошность, старались поскорее ее исправить. На фоне лунного блина они злобно прыгали и швыряли в меня камни. Особенно неистовствовал Стригун, и именно его камень попал в меня первым. Но дерево пока еще держалось, и это непредвиденное обстоятельство взбесило его еще больше.

– Убью, паскуда, лучше тони по-хорошему! – орал он в полном безумии. – Или я тебя пристрелю, сволочь неумытая.

– Не надо, – закрывая голову руками, слезно молил я. – Подожди чуть-чуть, скоро само дерево сломается, и я постепенно и естественно утону.

– Я тебе покажу, потаскун неумытый, мерзавец недоделанный, убирайся вон, чтоб глаза мои тебя не видели. Получай, подлец!

Огромный булыжник достиг цели, из глаз брызнули искры, и я на мгновение потерял сознание.

Милка ревела и колотила меня шваброй, которая, очевидно, от ее яростных усилий переломилась пополам.

– Убью паскудника, убирайся вон! – орала она, растрепанная и неистовая. – Убирайся по-хорошему, или я тебя убью!

– Ты что, сдурела? – уворачиваясь от ударов, правомерно спросил я.

– Замолчи, подонок! – набирая и без того крутые обороты, продолжала она молотить меня. – Негодяй, как ты мог…

– Да что с тобой? Мне ведь больно, – выдергивая палку, возмутился я.

– А мне не больно? Мне не больно было узнать и убедиться, как подло и цинично ты обошелся со мной? – захлебываясь сопливыми эмоциями и слезами, завыла супруга.

– Мне твои дикие выходки надоели, – решительно и твердо встал я. – Или ты немедленно объяснишься, или я звоню в психушку.

– Нет, это ты, это ты объясни мне, как можно быть настолько безгранично подлым, чтобы за спиной у жены, втайне, готовить ей такую пакость.

– Да о чем ты, Милка, поверь, я действительно ничего не понимаю. Небось наслушалась бабских сплетен, а теперь несешь околесицу.

– Бабские пересуды в твой адрес я давно не слушаю, мне на них наплевать и растереть, а то, в чем я убедилась сама, гораздо ужасней. Мерзавец, о том, что ты мне потихоньку и перманентно изменяешь, я знаю давно, но чтобы так… Поганец, ты же подло меня предал. Кинул, как половую тряпку, и вытер ноги.

– Послушай, твои инсинуации сидят у меня в печенках. Или ты объяснишь, наконец, в чем дело, или мне действительно придется немедленно дать деру.

– Подлец, и у тебя еще поворачивается язык говорить мне такое? – От негодования Милка задрожала и стала похожа на черную кошку, готовую в любой момент вцепиться в глаза. – Какая детская наивность! Может быть, ты и о своей новой шлюшке Тюменбаевой Джамиле Сатаровне тоже слышишь впервые?

– Господи, ты об этом! – Не в силах удержаться, я с облегчением повалился на диван и от удовольствия даже задрыгал ногами. – Джамиля, Джамиля, ты и небо и земля, – на восточный мотив запел я.

– Да, Джамиля, – немного озадаченная моим неординарным поведением, подтвердила Милка. – Извини, что назвала твою новую жену шлюхой, но так уж вышло под горячую руку. Я понимаю, у тебя, наверное, внезапно вспыхнула страстная любовь, захотелось свеженького мясца, но ты мог сказать об этом мне прямо и честно. Уверяю, удерживать бы я тебя не стала, но ты поступил гадко, мелко и подло.

– А шарить по карманам мужа – это, по-твоему, занятие, достойное королевы?

– А я тебе больше не жена! – чуть помедлив, нашлась супруга.

– И это дает тебе право шмонать в моих вещах? В вещах постороннего мужчины?

– Козел! – подумав и не найдя ничего лучшего, выдала она.

– Стерва и крысятница! – грациозно парировал я.

– Убирайся вон!

– Только после вас.

– Я вызову милицию и скажу, что это ты обокрал моего отца.

– А я схожу к сизому носу, и он даст заключение о тяжких телесных повреждениях. Потом напишу заявление о том, что ты пыталась убить меня спящего.

– А я напишу встречное про то, как ты меня изнасиловал.

– Гоп-стоп, бабушка здорова! Кто тебе поверит? Ладно, Милка, кончай бодягу, ты уже, кажется, поняла, что брак оформлен фиктивный.

– Это еще бабка надвое сказала. Ты хорошо устроился, кроме двух жен, заимел и два паспорта, мусульманин долбаный. Кстати, совсем не вредно и об этом сообщить в компетентные органы. Думаю, что на этом твоей преступной деятельности будет положен решительный конец.

– Тебе еще не надоело?

– Ладно, рассказывай, я постараюсь тебе поверить.

Битый час потратил я на свою исповедь, а в конце, когда мне все это порядком прискучило, предложил позвонить Говорову и лично убедиться в моей правдивости и невинности.

– Не стоит делать лишних движений, – великодушно ответила моя неподражаемая жена. – Это совершенно ни к чему, я с самого начала поняла, что ты собрался в какой-то деловой вояж.

– Честное слово, ты ненормальная, – с изумлением глядя на нее, отметил я. – Зачем же тебе понадобилась вся эта комедия с избиением и истерикой?

– На всякий случай, а вдруг бы я ошибалась, – обезоруживающе просто ответила она и, подумав, добавила: – А потом, может ведь женщина позволить себе маленькую разрядку. Согласись, за все время нашего совместного проживания я ни разу не устраивала тебе скандала, а для женской психики это очень вредно, да и просто поколотить мне тебя хотелось…

– В следующий раз говори об этом заранее, – тщательно собирая воровской инструмент, буркнул я. – Буду приносить тебе резинового мужика.

– Неинтересно. А куда это ты намыливаешься?

– В свадебное путешествие на горное озеро Иссык-Куль. Собери мне в дорогу все необходимое на неделю.

– Именно столько будет длиться ваш бледовый месяц?

– Да, если вообще благополучно закончится, чай, не к теще на блины едем.

– Свернешь ты себе в итоге шею.

– Надо же на что-то покупать украденные у тестя часы.

– Да черт бы с ними, обойдется. Ну, поворчит немного – побрюзжит и успокоится. Слышишь, Костя, не надо, не уезжай.

– Не уезжай ты, мой голубчик… – противно пропел я. – Раньше надо было думать. А теперь я уже ему пообещал.

– Ну и хрен с ним, как пообещал, так и разобещал. Откажись, чего-то не лежит у меня душа к этой поездке, сердце саднит…

– И в заднице свербит, – грубо оборвал я и насмешливо спросил: – С каких это пор ты стала такой чувствительной? Может, по ночам пасьянсы раскладываешь?

– Да ничего я не раскладываю, просто не по себе.

– Не каркай, идиотка, все будет как надо. Через час я вернусь, чтобы все было собрано к моему отъезду. И еще, о том, что я уехал, не говори никому.

– Даже этому твоему Говорову?

– Ему в первую очередь.

– Ладно, передай от меня привет Джамиле-джаляб.

– А что такое джаляб?

– Это ты у нее спросишь.

О том, что мы улетим сегодня, я решил про себя еще вчера во время нашего с Говоровым детального обсуждения, причем улетим, а не отправимся поездом, как мы с ним договорились. Именно с этой целью я записал адрес общежития, где проживала моя Санчо Панса в юбке.

Несмотря на ранний час, она уже пробудилась и теперь, стоя у зеркала, прихорашивалась, щедро размалевывая морду справа налево. Мой ранний визит ее не удивил.

– Здравствуй, милая супруга, – почему-то смущенно начал я.

– Здравствуйте.

– «Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнце встало…» – не зная, как начать разговор, продолжал я нести ерунду.

– То, что с приветом, это понятно, а вот солнца что-то и не видно. Я вас слушаю.

– Раненько вы сегодня поднялись, – невольно перешел я на «вы». – Куда-то собрались или ждете кого?

– Жду.

– Тогда я вам, наверное, помешал?

– Нет, почему же? Проходите, я именно вас и ждала, правда, часом позже. Не удивляйтесь, я еще вчера поняла, что вы намерены отправиться в путь именно сегодня.

– Вот как? – неприятно удивился я. – И что же вы еще поняли?

– То, что мы, наверное, полетим на самолете.

– Оригинально. Читаете мысли на расстоянии? Что ж, тогда мне остается только подождать, пока вы соберетесь. О нашей поездке вы кому-нибудь говорили?

– Константин Иваныч, если я женщина, это не значит, что я дура. Вы завтракали?

– Нет, как-то не получилось, к вам спешил.

– Значит, позавтракаем вместе. Если вам это будет удобно, то откройте холодильник и найдите что-нибудь съестное, а я тем временем соберу свои вещи.

Спускаясь с трапа самолета, я надеялся снова полюбоваться красотами Иссык-Куля, на котором в последний и единственный раз бывал осенью девяносто четвертого года. Но тогда я выполнял роль полупьяного узника и мне было не до красот великого озера. Похоже, что и на этот раз моим мечтам не суждено было сбыться. Стремительно надвигающийся вечер и свинцовые грозовые тучи красочных перспектив не обещали. Так оно и получилось, буквально через десять минут после нашего прилета зарядил хоть и не сильный, но отвратно промозглый дождь.

Вопреки моим опасениям, документы никто у нас не проверял, в вещах не рылся, и вообще все было как в старые и добрые времена. По привычке подхватив сумки, я рванул к стоянке такси, но тут же наткнулся на решительный протест своей спутницы. Памятуя наш договор о том, что вопросами передвижения будет заниматься она, я нехотя подчинился и молча залез в отходящий автобус.

К западному берегу озера мы добрались, когда ночь уже полностью вступила в свои права. Перекантовавшись до утра в какой-то второсортной гостинице, мы первым же автобусом, согласно плану, отправились вдоль южного берега.

Домик, где родилась, жила и училась моя киргизка, находился в небольшом селе в некотором отдалении от основной дороги и ничего примечательного из себя не представлял – обычная русская изба-пятистенка. Единственное, что меня поразило, так это немыслимое количество одеял, одеяльцев и прочих матрасов. Пока родители радостно хлопотали и журили блудную дочь, я с интересом разглядывал сначала многочисленный выводок детей, очевидно братьев и сестер моего телохранителя, а потом рогатую коровью морду, что тупо и равнодушно смотрела на меня сквозь окно. Впрочем, это занятие вскоре надоело нам обоим. Эйфория первой встречи тем временем начала потихоньку стихать, и хозяева наконец-то занялись стоящим делом, а именно – принялись тащить на стол всякие вкусные предметы еды, начиная от лепешек и кончая бараньей ногой горячего копчения.

Через час, когда наши желудки были переполнены, а в глазах стояла нега и грусть, господин Сатар спросил у дочери, кем ей приходится господин Гончаров.

– Папа, не задавайте лишних вопросов, – довольно резко и совсем не по-мусульмански ответило крутое дитя. – С Константином Ивановичем мы вместе работаем и сюда приехали по делам. Это все, что я могу вам сказать.

– Нехорошо, дочка, так с родителями разговаривать, – сокрушенно покрутил головой Сатар. – Хоть бы постороннего человека постеснялась. Что он о нас может подумать?

– Извините, но вы всегда так много спрашиваете.

– А разве это плохо – знать, чем занимается твоя дочь?

– Все нормально, папа, мне нужна на несколько дней твоя машина.

– Вот опять: просишь, а даже не говоришь, для чего.

– Для работы.

– Джамиля, работа бывает разная. Есть работа, от которой людям бывает худо.

– Я зарабатываю деньги.

– И деньги зарабатывают по-разному.

– Кто как умеет.

– Смотри, дочка, тебе жить.

– Вот и живу, ну нам, пожалуй, пора.

– Езжайте. Ключи в замке, техпаспорт и твоя доверенность в щитке.

– Ладно. К вечеру мы приедем.

– Хорошо, дочка. Джамиля, найди совсем мало времени, остановись и посмотри, туда ли ты идешь. Не лучше ли вернуться, а потом начать идти снова другой дорогой.

– Обязательно, – ответила она уже у входа. – Только вот времени у меня, папа, совсем нет.

Старая «копейка» бежевого цвета завелась с явной неохотой, и это обстоятельство радости не добавило, поскольку в самый неподходящий момент она могла нас подвести. Поэтому первым делом мы отправились на ближайшую станцию техобслуживания и провозились там до самого обеда. Только в третьем часу, когда старушка немного порезвела и начала взбрыкивать, мы наконец занялись тем, для чего приехали.

До озера Тюп-Кель расстояние было не такое уж маленькое, как божился Говоров. Километров тридцать мы шли по основной магистрали, а дальше, повернув на юг, продвигались по крутой и извилистой террасе реки Ак-Су. Дорога круто шла вверх, казалось, к самому хребту Терокей-Алатау и была совсем разбита. Выжимать на ней больше двадцати километров в час было равно самоубийству, да еще на такой лихой тачанке, как наша. Чтобы как-то развеять гнетущее настроение, я спросил:

– Джамиля, что означает слово «джаляб»?

– Что? – рассмеялась она. – А кто вам его сказал?

– Не важно, можешь объяснить его смысл?

– Хм, очевидно, его применили по отношению ко мне, да?

– Возможно, но что оно означает?

– Скажите, а ваша жена родом не из Азии?

– Из Азии, а что?

– Нет, ничего, просто джаляб это, мягко говоря, проститутка. Но я не переживаю, меня многие так зовут, хотя было бы правильнее называть шлюхой.

– Извини, честное слово, не хотел тебя обидеть.

– А кто вам сказал, что я обиделась? Меня со школы так называют, я привыкла. Ваша жена оказалась ясновидящей. Только я не понимаю, зачем вам понадобилось посвящать ее в наши дела. Прозрачностью и непорочностью они не отличаются, и чем меньше о них знают, тем нам легче.

– Ты права, но я и не думал ставить ее в известность, она попросту залезла в мой карман, обнаружила в моем паспорте другую жену и подняла бучу.

– Какая прелесть, как жалко, что я не видела всей сцены. Кажется, подъезжаем.

– Похоже, – согласился я, заметив впереди на противоположной стороне неглубокого узкого каньона три десятка домишек с огородами. – Но где же тогда озеро?

– Внизу, сейчас увидите, если оно за двадцать лет не исчезло. Собственно говоря, это не озеро, а бурный поток, по крайней мере таковым я видела его в последний раз. Сейчас, за следующим поворотом, оно должно открыться.

Она оказалась права, не успели мы обогнуть каменный бок скалы, как по глазам резанула сказочная синь воды. Каньон в этом месте сходил на нет, либо просто его перегораживал гигантский порог, но хрустальное зеркало озера, зажатое с трех сторон скалами, лежало с нами почти на одном уровне. Искрящийся десятиметровый водопад, возле которого мы притормозили, служил сбросом, и через него к деревеньке вел неширокий, но крепкий мост, стоявший на двух мощных береговых быках.

– Красота-то какая, – по-щенячьи умилился я. – Это же курорт!

– Лепота, – усмехнулась Джамиля. – Ничего, скоро и сюда достанет длинная рука и доллар нового русского, и не будет больше лепоты, и не будет больше красоты. Ладно, дальше вверх, если мне не изменяет память, дорога тянется еще километра на два, и все, потом тупик – отвесная стена. Справа скала, слева вода.

– А зачем нам туда?

– Это я так, на всякий случай, чтоб знали, вполне возможно, что наш подопечный сейчас гостит у мамы, и кто его знает, какие мы вызовем у него мысли.

– Дай-то Бог, чтоб он оказался там.

– Как знать, – глубокомысленно ответила Джамиля. – Перелазьте через меня и выходите из машины.

– Зачем такой балаган?

– Я не знаю, что это за зверь, за которым вы охотитесь, но подстраховка никогда не помешает. Пусть деревенский люд думает, что в машине, кроме вас, никого нет.

– Но ты-то будешь сидеть рядом.

– Нет, я должна незаметно перелезть в багажник. Вы, когда выйдете, его откроете и начнете менять заднее левое колесо, только все делайте натурально.

– Ты могла залезть в багажник заранее, а не устраивать шоу на глазах у всей деревни. Тут напрямую от них до нас не больше трехсот метров.

– Честно говоря, я думала, что от деревни остались одни воспоминания. Непонятно, как они сумели выжить.

– Ладно, попробуем осуществить твой проект.

Сравнительно легко поменявшись местами, я вышел из машины и озадаченно уставился на ни в чем не повинное заднее колесо. Подождав, пока она выскользнет из салона и притаится за машиной, я открыл багажник и проделал всю несложную процедуру замены колеса. Потом добросовестно положил запаску ей на колени и спросил:

– Крышку-то захлопывать или как?

– Закрывайте, здесь все продумано, я могу открыть ее изнутри.

– Ну тогда до встречи.

Миновав мост и небольшой отрезок каменистой дороги, я вскоре очутился на главной эспланаде деревни Александровка. Мой торжественный въезд ввиду отсутствия фанфар был отмечен истошным визгом поросенка и хмурым взглядом не то сторожа, не то штатного алкаша, дежурившего возле запертой двери сельмага.

– Родемый, – притормаживая, спросил я его, – как мне найти дом Стригунихи?

– Какой я тебе родемый? – заносчиво полез он в бутылку. – Тамбовский волк тебе сродни. Кто такой? Чего приперся?

– Дело у меня к ней государственной важности.

– Пошел бы ты вместе со своим государством корове под хвост.

– Но-но, дядя, за такие слова недолго и в Соловки улететь.

– Вы уже и Соловки-то Дяде Сэму за полсребреника продали, твари. – Длинной и тягучей слюной дед выразил свое отношение ко всему происходящему вообще и к родным политикам в частности. – Пошел отсюда, пока я тебе лобовик не выблызнул, начали тут разъезжать, что тебе мухи на говно, пошел, пока цел.

Разговаривать дальше с таким экспансивным господином становилось определенно опасно. Мудро решив, что не имею морального права рисковать чужим автомобилем – а ведь может выблызнуть, террорист! – я убрался подобру-поздорову. Первая же бабуся, бредущая навстречу, показала мне дом Людмилы Алексеевны Стригун. Он стоял в самом центре деревушки, и это говорило о том, что с давних пор семейство Стригун пользуется здесь определенным авторитетом.

Благообразная старуха в длинной черной хламиде, грея кости, сидела перед домом на скамейке, так что мне не пришлось даже выходить из машины.

– Вы Людмила Алексеевна? – спросил я как можно доброжелательней.

– А кто же еще? – медленно и с достоинством ответила она вопросом на вопрос. – Чего тебе?

– Мне Толик нужен, дело до него срочное.

– Поди вон! – махнула она деревянным костылем. – Нет здесь никакого Толика.

– То есть как это нет? – искренне удивился я. – Не может быть. Он ведь как сюда поехал, оставил ваш адрес и сказал, что будет меня ждать.