Текст книги "Гончаров приобретает популярность"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– И не стыдно тебе совать свой длинный нос куда не следует? – неожиданно спросил меня голос за спиной.

– Нет, баба Люба, – не поворачиваясь, ответил я, – мы ведь хотим найти убийцу Марии Андреевны. Но чтобы это сделать, мне нужно знать как можно больше.

– Найдешь ты его, держи карман шире.

– Ты знаешь, кто раньше жил в этой половине дома?

– Сколь себя помню, так никто тут не жил, а раньше, говорят, здесь Алексея Михайловича мастерская была.

– Так он у вас еще и художником был, ну не поп, а чистый Леонардо да Винчи.

– Он не картинки тут рисовал, – строго возразила бабуся. – Он сапоги чинил.

– Понятно, – устыдившись своих крамольных мыслей, виновато протянул я и, повернувшись к ней, спросил: – А ты не знаешь, что находится в этой шкатулке?

– Случалось видеть, там Манька хранила свои тетради, те самые, о которых я тебе говорила, а что там лежит сейчас, я не могу знать. Открой.

– Попробую, – с готовностью согласился я и открыл короб.

Баба Люба говорила чистую правду. Кроме двух стопок обычных школьных тетрадок, внутри ничего не обнаружилось.

– Ты не будешь возражать, если на пару дней я заберу их с собой?

– А мне-то что? Бери хоть насовсем. Кому они теперь нужны? Да и сама Манька еще при жизни от них отказалась. Однако пойдем отсюда, негоже по чужим домам шарить. Что люди о нас подумают?

Проходя мимо погреба, я не удержался и, кивнув на буйно разросшуюся, дикую траву, спросил:

– Что это, баба Люба? Кругом все ухожено и подстрижено, а здесь, как на необитаемом острове, трава по пояс.

– А тут у нее раньше уборная была, что же прикажешь – огурцы тут сажать? Ну, Константин, с богом! – попрощалась она, когда мы вышли на дорогу.

* * *

Засесть за тетради Марии Андреевны мне в тот день не удалось, потому что сразу по приезде я завалился спать, а вечером вернулся тесть-полковник и в очередной раз меня озадачил. Правда, на этот раз дело не касалось его лично, и от этого уже становилось легче.

– Банк бомбанули, – садясь за стол и впиваясь в шницель, со вкусом сообщил он.

– И конечно, его охраняли ваши орлы из «Сокола», – хрюкнув, продолжил я его мысль.

– На сей раз ты ошибся, – победно глядя, словно выиграв лотерею, возразил он. – Охрана там была собственная, банковская. И теперь она недосчитывает трех человек. Три трупа. Появились вакансии, можешь идти и устраиваться.

– Перебьюсь. А банк-то какой? – не сдержав любопытства, поинтересовался я.

– Если говорить точнее, то не банк, а филиал банка «Энерго». Это в нашем районе, тут недалеко, возле бара «Ночная фея», – так тебе будет понятней.

– И намного их разгрузили?

– Прилично! Десять тысяч марок, почти двадцать тысяч долларов и около полумиллиона наших родимых рубликов.

– Однако недурственно, но и не очень много.

– И плюс к этому три трупа или два, черт их там разберет.

– Вы хотите сказать, что наличие третьего мертвеца вызывает сомнение? Наверное, ему стало невмоготу смотреть на ваши ментовские рожи, поэтому он решил тихонько покинуть место происшествия.

– Ты у меня сейчас договоришься, – недвусмысленно вытирая волосатый кулак, пообещал тесть. – Где Милка?

– А кто знает, где ее черти носят. Сам вырастил блудливую дочь, а с меня спрашивает. Я как часа три тому назад приехал, так ею и не пахло.

– Тогда возьми у меня из «дипломата», один хрен мне сегодня презент притащил. Уверяет, что настоящий, армянский.

– Оригинально вы, господин полковник, изъясняетесь, – оскалился я, открывая кейс. – Если бы я вас не знал столь долго, то подумал бы черт знает что.

– Всякий понимает в меру своей испорченности, – колдуя над коньяком, проурчал он. – Вот сейчас попробуем, какой он настоящий, а если соврал, козленыш, то я ему завтра его в задницу вылью.

С первыми каплями по кухне пошел сказочный, давно забытый аромат. Козленыш был прощен, а у нас с тестем сразу улучшились отношения.

– Так что там с третьим трупом? – интеллигентно закусывая тоненьким ломтиком яблока, напомнил я. – Был он или не было?

– Конечно был, но в том-то и весь сыр-бор, что лежал он неправильно.

– Поясните. А лучше просто все расскажите с самого начала.

– Откуда мне знать, где это самое начало. А картинка выглядела так: один охранник с проломленным черепом, воткнувшись носом в стол, сидел перед работающим телевизором. Вокруг головы лужа крови, а в руке, тоже лежащей на столе, он держал пистолет. Оружие было направлено в сторону выхода, в дверях которого и лежал тот самый третий труп старшего охранника или проверяющего, черт их разберет, Юрия Кондратова. Тебе понятно?

– Пока не очень, но продолжайте.

– И убит Юрий Кондратов выстрелом в затылок. То есть словно бы вроде как стрелял в него охранник, находившийся на посту, тот самый, что умер перед работающим телевизором. Это загадка номер один. Вопросы есть?

– Есть. У Кондратова было оружие?

– Да, но оно находилось в кобуре. Можно назвать это загадкой номер два.

– Можно, но продолжайте. Где находился второй охранник?

– Он лежал возле открытой сейфовой комнаты абсолютно мертвый. Ему, как и первому, до мозгов раскроили затылок.

– Очевидно, это сделали после того, как он открыл грабителям комнату?

– Я тоже так думаю. Открыл комнату и выключил сигнализацию, потому как на пульт в милиции сигнал до поры до времени не поступал.

– А разве отключение сигнализации входит в обязанности охранника?

– Да, и очень часто. Он даже может открыть комнату с сейфом, но и только, на этом его компетенция кончается. К самому сейфу он уже не допускается. Как и в нашем случае. Итак, охранник номер два открывает комнату, после чего они его убивают и, вскрыв автогеном сейф, вытряхивают все его содержимое. Сразу же уточню, что сварщики они хреновые, сейф разрезали очень грязно, но это к слову, для информации к размышлению.

– Благодарю вас, товарищ полковник, под ваш коньяк размышляется чудесно, но вы позволите мне задать вам нескромный вопрос: вы все это видели своими глазами или пересказываете с чьих-то слов?

– Все это я видел собственными глазами, а как я туда попал – это уже вас, господин Гончаров, волновать не должно. Вам наливают – вы пейте, вам рассказывают – вы слушайте. Итак, на чем я остановился? Ну да, сварщики они хреновые, но тем не менее с работой своей справились, забрали деньги и были таковы. А вот теперь я задам загадку номер три. И заключается она в том, что неожиданно в милиции на пульте прозвучал сигнал. Группе потребовалось меньше четырех минут, чтобы прибыть на место и зафиксировать нарисованную мною картинку. Что скажешь?

– Коньяк хорош!

– Попробовал бы он подсунуть мне дерьмо. Но ты отвлекаешься.

– Конечно, потому что вы не даете мне сосредоточиться. К моменту приезда бригады деньгами уже не пахло?

– Не только деньгами – уже не пахло грабителями.

– И орудие убийства тоже на месте преступления обнаружить не удалось.

– Ничего, что хотя бы издали на него походило.

– И экспертизой еще не установлено, из какого оружия был убит старший охранник?

– Так быстро только блохи плодятся.

– И из окружающих домов, как водится, никто ничего не видел.

– Это уж точно, да там и дома-то стоят в некотором отдалении, а рядом только бар «Ночная фея», расположенный напротив, через бульварчик.

– И обслуга этого бара ничего не заметила?

– Ничего, потому что вчера он не работал.

– Удивительное совпадение!

– Ничего удивительного, у них вчера был запланированный выходной. Неужели тебе трех загадок недостаточно?

– Четырех, – сразу же увеличил я число, а подумав, добавил: – Четырех или одной.

– Не понимаю, – сознался тесть и слегка наполнил мою рюмку. – Поясни.

– Четвертый вопрос заключается вот в чем: а зачем охранники открыли дверь? На него можно ответить двояко. Если это были грабители, то с повестки дня этот вопрос все равно не снимается, а если это был проверяющий – их старший охранник, то ваши загадки под номерами один и два автоматически отметаются.

– Не понял.

– А это значит при втором варианте, что ограбил банк и убил охранников не кто иной, как сам господин Кондратов. Перед смертью на секунду очнувшись и увидев удаляющегося Кондратова, охранник послал ему вслед пулю, попавшую точно в цель. Ну а подельники убитого, видя такой конфуз, поспешили поскорее убраться вместе с деньгами.

– Об этом я тоже думал, но в таком случае ситуация становится и вовсе непонятной. Ответь – кто включил сигнализацию?

– Не знаю. Отстаньте, я очень устал.

– Тогда и не выдрючивайся, не изображай из себя проницательного сыщика.

Довольный моим поражением, тесть в приступе благодушия налил мне чуточку больше.

– А я и не выдрючиваюсь. Это все вы ярлыки мне клеите, а мне на это плевать, как и на ваш банк, кстати.

– А напрасно, – многозначительно изрек тесть и злобно скинул моего кота с диванчика. – Напрасно, за поимку этих грабителей или хотя бы за наколку господин Голубев обещает приличное вознаграждение.

– Что это еще за Голубев? – извиняясь перед котом за полковничью грубость, осведомился я. – Наверное, директор?

– Точно, только не директор, а управляющий. Петр Николаевич Голубев.

– И сколько он там сулит? – непроизвольно поинтересовался я.

– Если удастся вернуть деньги, то на простенький «жигуленок» хватит.

– Заманчиво, а если деньги они успели куда-то вкачать, тогда что?

– Тогда половину этой суммы, что тоже совсем не плохо.

– Даже очень хорошо, – проворчал я недовольно. – Остался сущий пустячок – найти и захомутать этих самых грабителей, которые наверняка вооружены.

– Не обязательно их хомутать и вязать. Достаточно простой информации.

– Надо подумать, переговорить с этим самым Голубевым, – ответил я и оставил тестя наедине с его прожектами и недопитым коньяком.

Весь следующий день я посвятил многочисленным записям Марии Андреевны, воспоминаниям современников ее деда, Алексея Михайловича Крюкова, надеясь в них найти объяснение загадочного убийства старой учительницы. Почерк у нее оказался крупный и отчетливый, читалось легко, но все равно последнюю тетрадь я отложил только вечером. Ничего существенного почерпнуть мне не удалось, кроме того, что полтора десятка поповских земляков на разный лад талдычили о его святости и альтруистических наклонностях. О месте возможного захоронения церковных ценностей не было сказано даже намеком, и вообще такой вопрос Марией Андреевной не затрагивался. Это можно было расценивать или как ее полное безразличие к этой теме, или как нежелание выносить ее на страницы записей. Один лишь момент в какой-то мере меня заинтересовал – любил, оказывается, поп гулять по крутому берегу Волги, а особенно возле торчащего там небольшого утеса. Эту его страстную любовь констатировало несколько человек, но ничего существенного мне это не давало. На самом деле, не вооружаться же мне фонарем, киркой да лопатой и кротом ползать по пещерам, гротам и карстам, всякий раз рискуя провалиться в преисподнюю! Да и вероятность, что поп запрятал ценности там, невелика, все-таки расстояние до села будет не меньше километра. Нет, видимо, с мыслью о крюковском тайнике придется расстаться, а значит, и на след убийц мне выйти не суждено. И вообще лучше оставить эти кладоискательские бредни, а всерьез заняться делом и добычей хлеба насущного. К тому же дорогой тесть уже предлагает вполне конкретное и выгодное предприятие.

О том, что я согласен с его предложением, я поведал ему, едва только он показался на пороге, и был удивлен последовавшей реакцией.

– Умный! – сплюнув, обронил он и, не снимая штиблет, скрылся в сортире.

– Таким уж родился! – досадливо крикнул я в закрытую дверь и тоже сплюнул.

– Вы чего это тут раскаркались? – возмутилась выглянувшая из комнаты Милка. – Совсем с ума посходили! Идите на улицу и плюйте хоть до утра, хоть друг на друга. А здесь я вам этого делать не позволю, домработницы у меня нет! Где отец?

– В сортире заперся, злой как черт, наверное, запором мучается. На кефир ему пора переходить, а он все водку хлещет.

– Поговори там у меня! – грозно предостерег полковник и спустил воду. – Значит, решил помочь Голубеву и отыскать грабителей? – уже выходя, желчно спросил он.

– Конечно, а почему бы не помочь хорошему человеку? – радостно согласился я.

– Долго же ты думал, так долго, что и помогать-то уже некому, – закрываясь в ванной комнате, загадочно сообщил он.

– Милка, быстро накрывай на стол, – своевременно распорядился я. – Не видишь разве, папенька не в духе и хороший ужин быстро поможет ему установить равновесие души.

– Что вы тут хвостами бьете? – выходя из-под душа и оценив приготовленный ужин, довольно прогудел он. – Не приемлю я подхалимаж, а особенно мелкий.

– Обижаете, Алексей Николаевич, мы к вам со всем нашим уважением, а вы… Так что там случилось с Голубевым?

– Отлетался наш Голубь! Почему на столе нет спиртного? Повесился Петр Николаевич! Отходили его ноженьки по банковской горенке.

– С жиру-то! – подала реплику Милка. – Уже не знают, какой аттракцион придумать!

– И когда он свершил над собой этот суд? – с сожалением спросил я.

– А черт его знает, – одобрительно глядя, как дочь наливает ему спирт, безразлично ответил полковник. – Ночью, наверное.

– При активном содействии любимой супруги?

– Нет, он не дома повесился, – сглотнув слюну, а потом и спирт, сообщил тесть.

– Значит, на рабочем месте? До последнего вздоха не покидая трудовой вахты?

– Опять не угадал, – сочно захрустев огурцом, возразил тесть. – Вздернулся он вдали от шумной толпы, в лесочке на свежем воздухе, эстет, надо полагать…

– И с чего бы это он? – неподдельно удивилась Милка. – Даже если вскрылась какая-то афера, то от этого они нынче не вешаются, а, напротив, цветут и пахнут.

– Наверное, от несчастной, неразделенной любви? – горестно выдвинул я предположение и машинально потянулся к спиртовой колбочке, но, получив по рукам, тут же себе возразил: – Хотя надо признать, что милее денег у них дамы нет. Непонятно. А он хоть записочку-то оставил?

– Ничего он не оставил, – выжидательно глядя на дочь, ответил полковник. – Говорят, висел себе на дубовом суку да ножкой сломанной покачивал.

– Почему же сломанной? – живо спросил я.

– Потому что она была вывернута у него в голеностопном суставе. Людмила, тебе не кажется, что ты дурно относишься к своим обязанностям? Уже целую вечность моя рюмка пуста.

– Хватит! – отрезала Милка, а меня словно стукнули дубиной по лбу: перед глазами явственно проявилась картинка, увиденная в крюковском доме, – распростертое тело Марии Андреевны, ее переломанные пальцы и вывернутая стопа.

– Алексей Николаевич, – стараясь скрыть охватившее меня возбуждение, заторопился я, – пальчики господина Голубева были, конечно, переломаны?

– А ты откуда знаешь? – удивился он. – Небось сам постарался?

– А то как же! – довольный своей, догадкой, рассмеялся я. – Всю ночь этим занимался. Меня вот что занимает. Почему вы думаете, что он повесился сам?

– А никто так не думает, просто я хотел преподнести тебе картинку такой, как она есть, и посмотреть на твою реакцию. Она оказалась более чем положительная, только вот откуда ты мог знать про его пальцы?

– Расскажу позже. Значит, у нас есть все основания предполагать, что перед тем, как повесить, Голубева пытали.

– Выходит, что так, – задумчиво обсасывая куриную ногу, согласился тесть.

– Тогда спрашивается: зачем и, самое главное, кто?

– Спроси что-нибудь полегче.

– Спрошу: в лесок, на место будущей казни, он приехал на собственной машине или его заботливо подвезли убийцы?

– Не знаю, насчет этого я не спрашивал, но могу добавить, что его личные вещи, как и карманные деньги, были нетронуты.

– Как и кто его нашел?

– В банке его отсутствием были обеспокоены с утра. Звонили домой, но его супруга заявила, что он вообще не ночевал дома. Естественно, поехали к любовнице, но и она знать ничего не знала. Уже хотели заявлять в милицию, когда он нашелся, а точнее, его нашли отдыхающие профилактория «Ласточка». Случилось это ближе к обеду, а к пяти часам я уже получил некоторую информацию, которой добросовестно с тобой поделился. Даю тебе, как говорится, карт-бланш.

– Благодарю, но теперь его можно подвязать коту под хвост.

– Можно, – подумав, согласился Ефимов, – но зачем?

– Затем, что это дело перестало меня интересовать.

– Почему так вдруг и сразу? – воззрился на меня полковник.

– Потому что тот господин, который обещал приличное вознаграждение, сам мертв, а это, как вы сами понимаете, существенно.

– Я думаю, что его заместитель, господин Ищенко, не будет менять решение своего бывшего шефа, а даже, напротив, увеличит гонорар.

– Эти ваши думы меня мало трогают. Пока вы не дадите мне четких гарантий, я не ударю и пальцем о палец.

– Резонно, – согласился тесть, и на этом разговор был окончен.

Что же получается? – думал я ночью, ворочаясь и проклиная бессонницу. Имеет ли Голубев отношение к ограблению собственного банка? Судя по всему, да, иначе как объяснить его нелепую смерть? Совпадение? Чушь, таких совпадений не бывает, конечно, он каким-то образом замешан во всей этой истории, и моя задача – узнать, каким именно. Напрашиваются два варианта – или он сам был одним из участников ограбления банка, что маловероятно, потому как от добра добра не ищут, или он владел некоторой информацией, позволяющей отыскать грабителей. Да, так оно, скорее всего, и было. Теперь неплохо было бы разобраться с личностью Кондратова и его участием во всей этой истории. Кто он? Верный и преданный страж, не пощадивший живота своего ради сохранности банка, или неудачливый организатор налета? Вопрос сложный, и без помощи полковника ответить на него я не смогу. Перво-наперво нужно точно узнать, из какого оружия он застрелен. Если из пистолета полумертвого охранника, то это дает основание говорить о нем как о мерзавце и ренегате, а если он убит из неустановленного, ненайденного оружия, то можно полагать, что прикончили его бандиты при попытке их задержания. Все это хорошо, господин Гончаров, но как вы мне объясните неожиданно ожившую сигнализацию? Ее вдруг проснувшаяся активность непонятна и в том и в другом случае. Может быть, полумертвый охранник, стрелявший в Кондратова, собрал последние силы и героически послал сигнал на пульт? И этот вопрос нужно поставить перед Ефимовым, и если это подтвердится, то тогда все более или менее сходится. Допустим, что проверяющий ночью потребовал открыть дверь. Охранники подчинились его приказу и пустили волка в овчарню. Он обозначил проверку и сел позади парней смотреть телевизор, а когда те успокоились, то долбанул одного из них молотком по черепу, а второму, под пистолетом, приказал сдать оружие, отключить входную сигнализацию и впустить своих подельников, что перепуганный парень и сделал. После того как вошли дружки, он заставляет своего подчиненного отключить сигнализацию сейфовой комнаты и открыть ее, а потом преспокойно его убивает.

Путь открыт, и подельники начинают резать сейфу брюхо, что в конце концов им удается. Забрав деньги, они начинают отход, но тут так некстати приходит в себя охранник, находящийся на посту перед дверью. Он стреляет и поражает Кондратова наповал, после чего нажимает кнопку. Подельники, видя мертвого главаря, предпочитают смыться. Я верно говорю? Так или нет?

Так, господин Гончаров, расписал ты все как по нотам, да только это больше похоже на игру в поддавки. Ты прикидываешь ситуацию, исходя из результата, то есть рисуешь картинку так, как тебе она больше нравится, а к тому же ты напрочь исключил вариант, в котором бы Кондратов играл роль верного слуги. Я понимаю, что такая версия тебе не нравится, потому как она в пух рушит твой карточный домик. А кроме того, гадать на пустом месте, не имея даже данных экспертизы, в высшей степени глупо. Нужно, как минимум, наутро озадачить тестя, а лучше это сделать сейчас.

Порывшись в тайнике, я вытащил последнюю плоскую бутылку водки и, не обременяя себя официальными одеждами, постучался в дверь полковничьего кабинета.

– Какого черта вам надо? – дружелюбно ответил тесть, а я, просунув голову, позвал его на кухню для экстренного совещания.

– А я тоже заснуть не могу, – пожаловался он, шлепая босыми ногами. – То комары, а то мысли донимать начинают. Второй час, ты что хотел-то?

– Выпить и закусить, а заодно дать вам на завтра задание.

– С первым-то я справлюсь, а задание мог дать и утром. Что хочешь?

– Мне нужно знать заключение экспертизы. Была ли пуля, сразившая Кондратова, выпущена из пистолета охранника.

– Включился, значит, – ухмыльнулся Ефимов, пододвигая граненые хрустальные стаканчики. – Это несложно, это я узнаю, и если экспертиза готова, то твое поручение можно считать выполненным. Что дальше?

– Мне нужно знать, где находился Голубев в момент ограбления банка.

– И это несложно, – неспешно выцедив спиртное, заверил тесть.

– И последнее, но не менее важное. Вопрос сигнализации. На сейфовой комнате и на входе она одна и та же или это два различных контура? Это первое. Если они различны, то откуда был послан сигнал на милицейский пульт? Это второе. Могли ли полумертвые охранники дотянуться до кнопки и поднять тревогу? А если могли, то с какой точки они это сделали и кто именно. Это третье. Ну и в заключение узнайте для меня домашние адреса Голубева и Кондратова. Как видите, прошу я не много, а взамен девочки, яхта и вилла на берегу моря.

– Задачу понял, постараюсь завтра к вечеру выполнить. Наливай! А заодно объясни, откуда у тебя такая осведомленность в отношении голубевских пальчиков.

– Дело в том, что несколькими днями раньше в одной из деревень произошло похожее преступление. Правда, там старушку не подвешивали, скорее всего, она сама умерла от боли и страха, но издевались похожими методами. У нее тоже вывернули стопу и переломали пальцы. Скорее всего, по моим представлениям, от нее добивались дедовского клада. Но она то ли сама ничего не знала, то ли предпочла умереть вместе с фамильной тайной.

– И богат тот клад?

– Не в курсе, знаю только, что там серебряное церковное добро, как минимум, начала нашего столетия.

– Значит, добро немалое, если мерзавцы решились на такое.

– Вы уже по ночам пьете! – неожиданно входя, прошипела растрепанная Милка. – Активно прогрессирующий алкоголизм. Определенно вас надо расселять, – вынесла она вердикт и злобно скрылась в туалете.

Пойманные с поличным, мы прикончили бутылку и стыдливо разбежались по комнатам.

* * *

В одиннадцать часов утра я неспешно прогуливался возле бара «Ночная фея» и прикидывал, что из его широкого, обзорного окна было бы отлично видно весь процесс ограбления. Жаль, что он в ту ночь не работал, но действительно это было так, о том свидетельствовала красивая бронзовая табличка, на которой русским языком был указан выходной день – среда, а начало работы с 12.00. Жаль, а то бы я с удовольствием чего-нибудь выпил.

Я уже собрался уходить, когда к дверям бара подошла высокая эффектная брюнетка и, порывшись в миниатюрной дамской сумочке, достала ключи. Оказавшись неподалеку, в трех метрах от нее, я вдруг упал, схватился за ногу и жалобно застонал.

– Что с вами? – оставив свое занятие и показывая великолепные титьки, нагнулась надо мной барменша. – Вы ушиблись?

– Хуже! – заскулил я щенком. – Кажется, подвернул заднюю конечность.

– Господи, да как же это? – дыша духами и молодым телом, беспомощно и глупо спросила она. – В больницу ведь надо. Подождите, я открою бар и вызову «скорую».

– Не беспокойтесь, – слабо, умирающим лебедем попросил я. – Все пройдет.

– Ничего не пройдет! – открыв дверь и вновь наклонившись надо мной, уверила барменша. – Я помогу вам встать, посидите пока в баре.

– Вы очень добры.

Кряхтя и подвывая, я помог ей поднять свое несчастное тело и даже разрешил подставить плечо и обнять меня за пояс.

В полутемном и уютном баре я сразу же облюбовал себе место возле тонированного окна, откуда отлично, как на ладони, просматривался вход в банк.

– Не надо «скорую», родненькая, мне уже легче, – со вздохом погружаясь в мягкое полукресло, попросил я. – Посижу у вас минут десять, да и пойду дальше. Если, конечно, можно. Я вас не слишком обременяю?

– Сидите уж, чего там, – с сомнением глядя на мою ногу, согласилась брюнетка. – А может быть, я все-таки вызову «скорую»?

– Hе беспокойтесь, самое большее, что вы можете сейчас для меня сделать, – это приготовить крепкий коктейль мне и себе, разумеется за мой счет.

– Вам я приготовлю, а насчет себя воздержусь, – проходя за стойку, объявила она. – Я все-таки на работе. Сейчас должен появиться бармен, и я бы не хотела лишних и ненужных разговоров.

– Вот оно что. А я-то думал, что вы и есть бармен.

– Нет, я хозяйка этого заведения, – выставляя передо мной запотевший стакан и садясь напротив, улыбнулась она. – Что, не похожа?

– Что вы говорите! – деланно изумился я. – А на вид вы такая простая и добрая.

– Я и есть простая и добрая, почему я должна быть другой?

– Как акула капитализма и эксплуататор наемного труда, вы просто обязаны быть жадной, жестокой и желчной. Вас как зовут?

– Это так важно? – прикуривая сигарету, усмехнулась она.

– Конечно. Для меня это важно, – с жаром заверил я ее. – Теперь я буду посещать только ваш бар. Меня зовут Костя, можно просто Кот.

– Ого! – вздернула она крутую тонкую бровь. – Начало многообещающее, и мне не остается ничего иного, как тоже назвать свое имя. – Привстав, с легким полупоклоном она протянула мне руку: – Наталия Федько.

– Константин Гончаров, – также привстав, назвался я, облобызал ее ручку и почему-то шаркнул ножкой.

– Однако вы, господин Гончаров, совсем не промах, и я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что вы симулянт и ваша якобы травмированная нога не более как предлог.

– Вы даже не представляете себе, как ужасно она болит, но, как настоящий мужчина, эту боль выказывать я не вправе. К тому же, видя вас, я забываю обо всем на свете. – Выплюнув всю эту кучу словесного мусора, я уставился в окно и, словно очнувшись, резко спросил: – Зачем вы врете?!

– Что?.. То есть как?.. – приоткрыв ярко накрашенный рот, захлопала она ресницами. – Простите… Вы о чем?..

– Все о том же, – жестко, с многозначительной улыбочкой ответил я. – Вы врете и врали, когда заявили, что в прошедшую среду, в ночь ограбления банка, вы не работали!

– Какая глупость! – придя в себя, заговорила она. – Кто вам это сказал?

– Мне никто не говорил, – продолжал напирать я. – Я сам это видел. В баре горел свет и виднелось несколько фигур.

– Не может такого быть, – категорически заявила она и, скривив губы в недоброй улыбке, добавила: – А вы не простой Кот, вы Кот Базилио. Допивайте свой коктейль и уходите, тем более уже собираются сотрудники. Вон и Анастасия Леопольдовна идет.

В открывшуюся дверь, опасливо и почтительно глядя на хозяйку, прошмыгнула старушенция с морщинистым лицом и повадками искушенной и опытной алкашки. Увы, кажется, моя темная карта бита. С сожалением и досадой я покидал уютный бар.

– Вы забыли про больную ногу! – язвительно крикнула она мне в спину, а я только махнул рукой и хотел хлопнуть дверью, но и тут не повезло: не позволил амортизатор.

В расстроенных чувствах, жалкий и посрамленный, я вернулся домой и, не отвечая на дурацкие вопросы супруги, заперся в кабинете.

Тесть появился только в восьмом часу. Возбужденный и значительный, он вытащил блокнот, усадил меня напротив и, перелистывая страницы, доложил:

– Проверяющий Юрий Кондратов убит из оружия, принадлежавшего охраннику Демину, находившемуся на посту. Найденная пуля девятимиллиметрового калибра соответствует его пистолету системы Макарова. Кроме того, в стволе этого пистолета присутствуют следы выстрела.

– Прекрасно, – уныло похвалил я. – А что с Голубевым?

– Голубев в ту ночь ночевал дома, и это подтверждает жена. Как только его поставили в известность, он тут же приехал в банк.

– Как он отнесся к произошедшему? Его реакция?

– Сам я там не был, но говорят, что ему чуть ли не вызывали «неотложку».

– Так оно и должно быть, – вяло прокомментировал я. – Другого я не ждал.

– Теперь что касается сигнализации. Действительно, там две цепи, одна общая, а другая стоит на сейфовой комнате, и обе они задействованы на милицейский пульт. Однако сработала общая, та, что контролируется на посту.

– Значит, все просто и ясно, – совсем упал я духом. – Этот самый охранник Демин, на секунду очнувшись, увидел убегающего Кондратьева, благополучно его пристрелил и поднял тревогу. Ловить в той воде нам больше нечего.

– Да, все склоняются именно к такой мысли, разве что…

– Тесть любимый, говори уж, коль начал.

– Против этой версии решительно настроены медики.

– А кто они такие и почему они против?

– Они говорят, что после удара такой силы Демин скоростным транзитом отправился к праотцам. Он не то что очнуться, он ногой дрыгнуть не успел.

– Много они понимают, – в сердцах сплюнул я. – У человека всегда есть внутренний, неподвластный ему резерв. Орудие убийства нашли?

– Нет, но предполагают, что это был молоток, Демину он проник в мозг.

– Ему крупно не повезло.

– Мне тоже так кажется. Костя, предположим, что все было так, как мы думаем, но как тогда объяснить убийство Голубева? Ведь не за просто так его пытали.

– Кто его знает, – неопределенно ответил я и до хруста в костях потянулся. – Алексей Николаевич, вам не кажется, что пришло время ужина?

– Кажется. Кстати, господин Ищенко, заместитель Голубева, сумму вознаграждения за поимку грабителей оставил без изменений.

– Это он вам сам сказал?

– Нет, но такую информацию я получил из компетентных источников.

– Дай бог ему здоровья. Интересно, чем Милка нас сегодня будет кормить?

– Кому что, а вшивому баня. Я вижу, что ты совершенно охладел к этому делу.

– Вы абсолютно правы.

– Но почему?

– Да потому, что и так все ясно. Орудовал Кондратов со товарищи. Кондратов убит охранником, а сообщники скрылись.

– Скрылись. Но скрылись с деньгами, а это для нас самое главное.

– Что-то не улавливаю, – наивно ответил я. – Нельзя ли поподробнее?

– Ищенко больше переживает не за шефа, а за потерянные деньги, – досадуя на мою непробиваемую глупость, повысил голос тесть. – Ты понимаешь мою нехитрую мысль?

– Понимаю, но что-то не хочется мне всем этим заниматься.

– Можно подумать, у тебя есть счет в Швейцарии.

– И не один. Алексей Николаевич, мне кажется, что нам пора двигаться в сторону кухни. Мой нос учуял жареную картошку, а если перед тем, как к ней приступить, мы хорошенько закусим огурчиком, то будет восхитительно.

– Было бы что закусывать, – недовольно проворчал он.

– Мне показалось, что в верхнем ящике вашего стола что-то пищит.

* * *

Вечером следующего дня я стоял у подножия небольшого утеса, где так любил бывать Алексей Михайлович Крюков. Покрыт он был травой и буйным кустарником, а кое-где даже торчали слабосильные деревца. Заходящее солнце било прямо во фронт, явственно выделяя известковые обнажения, и в их массивах отчетливо виднелись черные дыры пещер и гротов. Всего я насчитал их полтора десятка, но это только видимых, а сколько их скрывается за цепко сплетенным кустарником? Сколько порушено временем и ветрами? Об этом можно только догадываться. Что и говорить, неразрешимую загадку задал мне поп. И не только мне, если брать во внимание смерть Марии Андреевны. Кому-то эти церковные канделябры и купели очень и очень понадобились. Но кому? Кто, кроме старых сельчан, знал о тайне священника Крюкова? Да кто угодно. Наверняка те же реставраторы были в нее посвящены. Реставраторы… Это я как-то упустил, а напрасно, здесь есть отличная пища для размышлений. Допустим, что они, услышав эту историю, развернули буйную деятельность и пустились во все тяжкие вплоть до убийства старой учительницы. Но они ведь до сих пор ничего не нашли. И это дает основание предполагать, что поиски продолжаются. Вот только где? Наиболее вероятными местами захоронения я бы обозначил три точки: сама церковь, настоящий утес и дом священника. В церкви только что прошел ремонт, и надо думать, что реставраторы все облазали с особенным пристрастием. Вести поиски без специальной техники в норах утеса – занятие бесперспективное. Значит, остается поповский дом.