Текст книги "Дети блокады"

Автор книги: Михаил Сухачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Выбравшись на берег, Эльза со слезами закричала на смеющихся ребят:

«Вы все дураки! А ты, – обернулась она к Витьке, – ты просто идиот! Видеть тебя не хочу! Ненавижу на всю жизнь!» – и, рыдая, ушла в лагерь.

Но ненависть оказалась намного короче жизни. На следующий день, когда несколько мальчишек собрались тихонько перемахнуть через ограду лагеря, чтобы полакомиться незрелой зеленой черемухой в саду известного ленинградского профессора, Эльза оказалась тут же.

«Я с вами!» – как ни в чем не бывало заявила она.

В этот «налет» они переборщили. Всю ночь ребята бегали по тропе от дачи до туалета. У девчоночьей дачи мелькала одинокая фигура Эльзы. Утром им всем объявили на линейке по выговору.

Сейчас Витьке казалось, что с тех пор прошла целая вечность.

Эльза появилась в Витькиной квартире неожиданно.

– Ты з-зачем здесь? – заикаясь, спросил он.

Заходить девчонкам в мальчишечьи квартиры, во всяком случае у них во дворе, считалось неприличным. Увидят ребята – стыда не оберешься.

– Мы теперь живем на Расстанной, за садом. Наш дом разбомбили, когда мы с мамой ездили рыть траншеи. Я сказала маме, что пойду к тебе. Раньше она бы не пустила, а сейчас спокойно согласилась. Ну, а ты как? Вас не бомбили?

Пока Эльза говорила, Виктор внимательно рассматривал ее. Что-то в ней изменилось, угасло. В глазах не было прежних «чертиков», немного осунулось и побледнело лицо, и нет прежней, так нравившейся ему улыбки, при которой на щеках появлялись маленькие веселые ямочки. Одета Эльза была простовато, не как раньше, когда ходила в школу, едва ли не каждую неделю меняя кофточки и платья.

По Витиным понятиям, Эльза была из сверхобеспеченной семьи. Ее баловали, возможно, потому, что она была единственным ребенком, а возможно, и потому, что с рождения страдала обмороками при сильном возбуждении.

В этом году на Первое мая, словно в предчувствии того, что это последний мирный праздник, Эльза была так нарядно одета, что, стоя рядом с ней, Виктор застеснялся, подумав: «Принцесса и нищий…»

– Как ты? – еще раз спросила Эльза, видя, что мысли друга где-то далеко.

– Да мы ничего, часто дежурим на крыше по тревоге, а сейчас идем оформляться в пожарный отряд. Понимаешь, у меня есть каска, противогаз, ну там прочие принадлежности, а у ребят нет. А если мы будем организованы в отряд, обязаны всем это дать.

– Я с вами, – как всегда, твердо сказала Эльза.

В ее интонации Витька узнал прежнюю Эльзу Пожарову и решил, что спорить бесполезно: она все равно пойдет.

– Да я-то что, как ребята посмотрят, – попытался возразить Витька, – у нас одни мальчишки.

– Ну и пусть. Будет одна девчонка. Пригожусь.

Странно, но, когда они подошли к ребятам, как всегда собравшимся около прачечной, и Витька сказал: «Вот Эльза. Она теперь живет на нашей улице, хочет с нами» – Валерка без шуток и ехидства спросил:

– Писать ее в список?

– Пиши, – вместо Витьки ответила Эльза.

Решено было, что пойдут в штаб не все, а четверо: актив отряда и Эльза.

Районный штаб МПВО помещался далеко, на Международном проспекте.

– Как ты поедешь? – спросил Витька Эльзу. – У нас денег на трамвай нет.

– Как и вы, на «колбасе» или на подножке.

– Нет, девчонке неприлично. Да мы и не поместимся все. Ладно, поедем на грузовых платформах.

В райсовете ребята быстро отыскали комнату с табличкой: «Штаб МПВО». Они приоткрыли дверь и по одному протиснулись в комнату. На них никто не обратил внимания.

За столом трое мужчин говорили о бригадах по ремонту разрушенного водопровода. Но вот открылась дверь, и вошедший спросил:

– Гранович, что же ты не принимаешь посетителей? – и, обойдя ребят, пошел к столу.

Тот, кого назвали Грановичем, глянул на ребят:

– Вы от какой школы, ребята?

– Мы сами, – ответил Витька, – хотим создать отряд МПВО по борьбе с «зажигалками», диверсантами и пожарами, а потом, может, и на баррикадах будем воевать.

– Та-ак, – посерьезнел Гранович, – а откуда вы?

– С Воронежской.

– Ого! У вас там все такие, Павел? – обратился Гранович к сидящему рядом мужчине.

– Э, да ты, никак, сын тети Шуры из девяносто девятой школы? – спросил Павел Витьку. – Я же тебя часто там видел.

– Да! – с гордостью, что его знают даже здесь, ответил Витька.

Он окинул взглядом свою компанию, мысленно отделяясь от них, чувствуя себя как бы по ту сторону стола, своим человеком среди этих важных мужчин.

– А сколько вам лет? – Гранович в упор глянул на Эльзу, наверное, потому, что она выглядела со своими бантиками совсем ребенком.

– По двенадцать, – твердо, не смущаясь ответила девочка.

Виктор тотчас смекнул, что для такого серьезного дела по двенадцати маловато. Даже в только что опубликованном постановлении о всеобщем военном обязательном обучении возраст указан – шестнадцать лет.

Витька решил принести Эльзу в жертву, чтобы спасти положение:

– Это ей двенадцать, а нам больше… – кивнул он в сторону ребят.

– Не ври! – громко перебила его девочка.

– Шла бы ты отсюда! Увязалась еще… – со злостью глянул на нее скомпрометированный сын тети Шуры. Теперь из-за этой занозы земля уходила из-под ног.

– Ну, ну, к чему счеты! – Грановича явно забавляла эта сцена. – Как твоя фамилия? – спросил он Эльзу.

– Пожарова.

– Красивая фамилия, пламенная. А ваши? – обратился он к молчавшим ребятам.

– Моя – Угольков Борька, то есть Борис.

– А я – Спичкин Валерий.

Гранович прыснул от смеха:

– Да вы что, сговорились?! Поступают в отряд по борьбе с пожарами, а фамилии, как на подбор, одни огнеопасные: Пожарова, Угольков, Спичкин. Не хватало еще, чтобы ты, командир, оказался Огнев или Дымов.

Теперь хохотали все взрослые. Даже ребята, кроме Витьки, улыбались. А он мрачнел, чувствуя провал дела.

– Так как же твоя фамилия, командир? – сквозь смех стал допытываться Гранович.

– Никак! – зло отрезал Витька.

Гранович понял, что мальчик обиделся, и перестал смеяться.

– Вот что, ребята, в войска МПВО мы вас включить не имеем права, сами понимаете: возраст детский, и…

– Мы не дети, у нас карточки иждивенческие, – перебил Витька.

– Ну это, брат, условность, может быть и не совсем правильная. А помогать вы можете, например, следить за порядком в бомбоубежищах, помогать престарелым…

– Это все было в мирное время: тимуровцы, помощь старичкам и все прочее, – снова перебил Виктор.

– А война старичков не отменяет, и тимуровцы тоже нужны. А вообще договоримся так: я выясню у начальства и окончательно дам ответ, ну, через два-три дня. Договорились? А сейчас, извините, куча неотложных дел.

По коридору и до самого выхода шли молча.

– А что, Витька, может, и разрешат, – нарушила молчание Эльза, – все-таки война, блокада.

– А ты бы помолчала! – сорвался Виктор. – Косички, бантики, двенадцать лет… Детский сад! Еще бы куклу взяла. И фамилии подобрали: Пожарова, Угольков, Головешкин, – со злом начал фантазировать он. – Если и разрешат, то, пока не перемените фамилии, я вас в отряд не возьму.

– Какой же ты хам! – вспылила Эльза. – Правду мама говорила, не хватает у тебя воспитанности…

– Ну и катись под крылышко к своей мамочке! Подумаешь, какая воспитанная…

И все-таки эти три дня Виктор надеялся, что им разрешат создать отряд. В последнее время по радио много говорили о трудовых вахтах на заводах почти его сверстников, ну, на два-три года старше. Конечно, на завод поступить легче, но это просто работа, а ему хотелось воевать с фашистами. У него были дальние планы.

Борьба с пожарами, «зажигалками», казалось ему, давала право попасть на фронт. Он точно не знал, каким образом окажется на фронте, – пока об этом не думал. Ради этой цели он изучал устройство винтовки по плакатам Осоавиахима [15]15
  О с о а в и а х и́ м – Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству (1927–1948).


[Закрыть]в красном уголке жэка, а с немецкими пулеметами они с Валеркой уже обращались, как с рогатками. Друзья по многу раз их разбирали, смазывали, собирали. Оставалось только попробовать стрелять из них, но боялись взрослых, потому и договорились, что как-нибудь вечером сходят на пустырь в конце Боровой, возле железной дороги, и постреляют.

Глава 7

На третий день обещанного Грановичем срока Виктор поднялся рано. Он уже решил, что пойдет в штаб МПВО один. В конце концов, если нельзя записать всех, то ему одному можно сделать исключение.

За ночь он выспался, потому что последняя тревога была вчера вечером. Бомбили центр города, и обстрелу подверглись главным образом Марсово поле и проспект 25 Октября, а это далеко от его Воронежской.

Сестры, собираясь на работу, слушали утреннее сообщение Совинформбюро. Немцы взяли город Пушкин. Теперь шли тяжелые бои под Пулковом, Колпином и Урицком. Затем начали передавать Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами и медалями тружеников Кировского завода. Среди других Витька услышал и фамилию Валеркиного отца – Спичкин. Он не успел поделиться этой вестью с сестрами, потому что передача прервалась и в репродукторе раздался вой сирены. Витька ринулся на крышу, на ходу продолжая одеваться.

Такого большого количества одновременно летящих вражеских бомбардировщиков Виктор еще не видел. Судя по тому, что бомбардировщики летели со стороны Кировского завода, цели их на этот раз были, видимо, расположены где-то в центре города: корабли на Неве или Смольный, вокруг которого фашистские летчики до сих пор бомбами перепахивали прилегающие районы.

На Проспекте 25 Октября раздавались взрывы, высоко в небо взметнулись тучи пыли и дыма.

Витька попытался было залезть на трубу, чтобы лучше определить место пожара, но его окликнули сзади:

– Витюша!

Так ласково его называла только соседка – учительница Клавдия Петровна, но совсем не потому, что этим выражала свою симпатию к мальчику. Она ласкательно называла всех ребят, и даже тех, к кому подходила с большой линейкой, чтобы стукнуть по затылку. Об этом знали все учителя и родители, но ей это сходило с рук, наверное, потому, что она была очень опытным педагогом. «Осколок царской империи» – так однажды назвал ее преподаватель физики.

В последний раз Витька отведал линейку перед окончанием пятого класса. В кабинете географии на доске были нарисованы контуры двух полушарий, и Витька до начала урока успел подрисовать им ноги и спину, отчего получился контур человека с обнаженными ягодицами-полушариями. Класс хохотал, и никто не заметил, как вошла географичка. Витька заканчивал последний штрих и в этот момент почувствовал знакомое хлесткой удар по затылку дубовой линейкой.

«Омерзительно! – закричала Клавдия Петровна. – Сотри и выйди из класса!»

Витька уважал учительницу: она ни разу не пожаловалась матери на его поведение, хотя часто они вместе стояли на кухне у своих примусов. И Витька ценил это, прекрасно зная разницу между линейкой учительницы и веревкой матери.

– Витюша! – повторила Клавдия Петровна, высовываясь из смотрового окна крыши. – Мама велела тебе идти завтракать. Сегодня мой день дежурства. – Учительница была одета в брезентовую тужурку и даже в этом случае не изменила своей старой привычке надеть белую блузку с громадным жабо и старомодной брошью.

– Не, Клав Петровна, я сейчас поем и вернусь, – успокоил он женщину, зная, что она во время взрывов от страха прячется между кирпичной стеной трубы и бочкой с водой.

Он спустился с чердака. Возле его квартиры стояли Валерка с Эльзой.

– Сегодня надо идти в штаб МПВО, не забыл? Когда пойдем? – спросил Валерка.

Виктор понял, что между собой они уже об этом говорили, потому что Эльза решительно поддакивала, когда Валерка спрашивал.

– Ладно, пойдем, – недовольно пробурчал Витька, – только поем.

Второй раз за этот день завыла сирена, когда он вылез из-за стола. Сигнал тревоги был дан с явным запозданием, потому что одновременно с сиреной послышались взрывы. Витька кинулся к двери.

– Куда, пострел? – крикнула мать вдогонку.

– В бомбоубежище! – на ходу соврал сын и помчался вверх, на чердак. За ним слышались торопливые шаги Валерки и Эльзы.

Клавдия Петровна была уже за бочкой.

– Идите в бомбоубежище! – крикнул Витька и, схватив с гвоздя свою каску с шапкой, полез на крышу.

Едва он высунулся из окна, как на крыше соседнего дома взметнулось пламя. Страшный грохот потряс школу до основания, и по железу застучали осколки, зазвенели выбитые стекла. Невидимая сила осадила Витьку назад, и он, минуя порожки приставной лестницы, упал на плотный слой старых, слежавшихся опилок, устилавших пол чердака. Почти тотчас весь чердак осветился резким белым светом, заставившим на миг зажмуриться. Сознание мальчика пронизала мысль: «Вот она и есть, электронно-термитная бомба».

Мальчик вскочил и побежал к ней. Вокруг уже пылали опилки. Он метнулся к бочке и мимоходом увидел, что Клавдия Петровна тут же, на своем месте, стоя на коленях, крестится.

Витька схватил ведерко, зачерпнул воду и помчался к яркому шару. Бомба уже заметно углубилась в слой опилок. Он вылил воду на пламя. Громадное облако пара рванулось ему навстречу, но бомба продолжала гореть, хотя на опилках огонь погас. Он повернулся снова, чтобы бежать к бочке, и увидел Валерку с Эльзой, выглядывавших из-за трубы.

– Клещи! Скорее! – крикнул Витька и указал рукой, куда надо бежать, а сам снова зачерпнул воду.

Мальчики подбежали к бомбе одновременно. Витька выхватил у друга клещи, с трудом зацепил ими стабилизатор и вытащил бомбу из глубокой лунки.

– Лей туда воду! – скомандовал он и поволок злобно шипящий «бенгальский огонь» к бочке. Следом за ним тянулась горящая дорожка опилок.

Похоже, Валерка уже пришел в себя. Он успел зачерпнуть воду и заливал огненный след. Потом, видя, что после двух попыток Витьке так и не удалось забросить бомбу в бочку, подскочил и помог другу управиться с длинными неудобными клещами.

Бочка загудела, когда в нее упала бомба. Брызги и мощный фонтан пара устремились к высокому потолку крыши. Пар заполнил все пространство чердака.

Но вот постепенно клокотание стало стихать, уменьшилось извержение пара. Бочка напоминала теперь гигантскую кастрюлю, в которой что-то варилось.

Виктор сел на стремянку, потому что дрожали ноги. К нему молча присоединился Валерка. Оба не отрывали взгляда от бочки, в которой постепенно «успокаивалась» бомба.

– Мальчишки, какие вы молодцы! – восхищенно произнесла Эльза. – Вы же герои! Настоящие герои!

– Да подумаешь, чего тут особенного! – К Витьке вернулась былая бравада, которая охватывала его в присутствии Эльзы и с которой справиться было выше его сил.

…Ради этой бравады он шел очертя голову на самые бессмысленные поступки. И чем чаще они виделись с Эльзой, тем эти поступки становились рискованнее. Так, в день открытия пионерского лагеря их отряд готовил костер на краю стадиона. Ребята потрудились на славу. Такого громадного костра еще никогда не было. После торжественной линейки и праздника отряд должен был дождаться, когда прогорит костер, и залить угли водой. Пламени уже не было, и в вечерней мгле ярко пылал большой круг, заполненный углями, переливавшими всеми цветами радуги.

Вдруг Эльза вспомнила сказку про Снегурочку и про обычай на русских праздниках прыгать через костер, загадав предварительно желание, и рассказала об этом ребятам.

«Вот через такой костер никто не прыгнет, какое бы у него желание ни было», – улыбаясь, заключила она.

«Да подумаешь, что тут особенного!» – как всегда, произнес Витька, отошел в темноту, разогнался и, подобно ядру, пронесся над мерцающим ковром.

Эльза завизжала от восхищения и хлопала в ладоши больше всех. Хлопали в ладоши и остальные девчонки. Даже ребята признали Витькин прыжок выдающимся, но повторить его желающих не нашлось.

Утром после физзарядки вместо умывания Валерка помчался на стадион. Виктор недоуменно проводил его взглядом и увидел, как тот, разогнавшись, взвился над пепелищем, но приземлился в золе и не на ноги… Когда он выбрался, на трусах и майке не было чистого места.

«Эх ты, прыгун! – усмехнулся Витька. – Смотри, как надо».

Он разбежался, и… Приземление его было чуть дальше Валеркиного, но до края потухшего костра он все-таки не допрыгнул. Поднявшаяся туча золы и сажи разукрасила его не хуже Валерки. И Витьке было невдомек, что, не будь вчера Эльзы, он, скорее всего, упал бы в костер или просто не решился прыгнуть…

Сбежавшая со своего поста Клавдия Петровна оказалась очень проворной. Ребята еще не успели отдышаться, как на чердак прибежали две девушки отряда МПВО.

– Нам сказали, что здесь упала зажигательная бомба, – затараторили они с ходу.

– Вот она, – показала Эльза на бочку.

– Достаньте, – потребовала одна из них, видимо старшая.

Валерка пошарил клещами в бочке и вскоре вытащил наполовину сгоревшую, отливающую матовым алюминиевым цветом бомбу.

– Так, давайте заполним журнал учета, – продолжила старшая. – Адрес дома, когда упала бомба, кто дежурил, кто гасил…

– Все, – ответил Витька.

– Витька, я же… – опять хотела вмешаться со своей принципиальностью Эльза, но Витька перебил:

– А тебя спрашивают? Повесь ведро на место и поставь клещи! – приказал он ей.

– Ну все так все, – после паузы сказала девушка. – Называйте фамилии.

И опять Виктор подумал, что сейчас начнут смеяться над «огнеопасной» пожарной командой, поэтому решил «разбавить» сочетание фамилий.

– Пишите: Спичкин Валерий, Стогов Виктор, Пожарова Эльза.

– Галя, забери бомбу! – скомандовала старшая.

– Э-э, нет, бомбу мы не отдадим, – протестующе сказал Витька, – мы гасили – она наша.

– Как это – ваша? Полагается собирать их – это же не игрушка.

– Вот когда сами погасите, тогда и собирайте. Это нам на память. Не дам, – твердо сказал Виктор.

– Наташа, ну пусть останется ребятам. Напиши: «Сгорела полностью в безопасном месте», – вмешалась Галя.

– Ох, Галька, недисциплинированная ты! – посетовала старшая. – Ладно, с хорошим началом вас, ребята! – И они двинулись к выходу.

После полудня бомбардировки почти не прекращались. Одну стаю фашистских самолетов сменяла другая. Над городом уже в десятках мест поднимались огромные столбы дыма. Небо было сплошь усеяно разрывами зенитных снарядов. Воздух пропитался запахом горелого пороха, дымом пожарищ и извести. На глазах у ребят, где-то почти рядом, скорее всего на Днепропетровской, под вражеским самолетом вырвалось яркое пламя. Потом, оставляя за собой след черного дыма, он со снижением пошел в сторону Охты.

К вечеру несколько самолетов со свастикой стали бомбить фабрику имени Анисимова. Это было настолько близко, что ребята видели, как от самолетов отделялись бомбы.

Виктор велел Эльзе спуститься с крыши на чердак. И едва она оказалась там, как один из самолетов, развернувшись, взял направление прямо на школу. Мальчику даже померещилось, что летчик обнаружил его и следит, как он прячется за трубу.

Витька прижал Валерку к крыше и стал наблюдать за приближением фашиста. Но тот начал сыпать зажигательные бомбы на штаб речной милиции, примыкавший к школе. Десятки их, словно горох, падали из-под брюха самолета.

Вдруг Витька увидел, что несколько бомб упали и на их дом. Одна из них, скользнув по скату, вспыхнула и покатилась к карнизу. Там она уперлась в железный бортик.

Почти тотчас снизу раздался испуганный крик Эльзы:

– Витька, горим!

Мысли Виктора заметались. Он хотел было кинуться туда, где грозит опасность Эльзе. Но, глядя на пылающий факел, понял, что сейчас прогорит железо, бомба окажется на деревянной балке под крышей и оттуда ее уже ничем не достанешь.

– Давай вниз! – крикнул он Валерке, а сам, скинув стеганку, на животе пополз к краю крыши, забыв об опасности.

Уже на расстоянии метра от бомбы железная крыша была горячей, а еще ближе темно-коричневая краска побурела, покрылась пузырями, которые на глазах исчезали, обнажая чистое железо.

Витька обжег ладони, и это надоумило его засунуть их в рукава ватника. Теперь не жгло, но сильно пекло лицо и слепило глаза. Он прищурился, сколько мог, и попытался ухватить бомбу за стабилизатор. Ватник задымился. Поднять и перевалить бомбу через край невысокого бортика у мальчика не хватало сил. Тогда он решил сдвинуть ее на другое место. Это получилось. Там, где только что лежала бомба, уже образовалась дырка, края которой, быстро остывая, меняли окраску от ярко-белой до темно-рубиновой.

Виктор чувствовал, что от напряжения не может двинуться. Он отвернулся от нестерпимой жары и прикрыл голову ватником. Но под ребрами почувствовалось горячее железо. Мальчик вдохнул полной грудью, быстро откинул ватник и, собрав все силы, схватил бомбу за стабилизатор, приподнял ее на край бортика и резко толкнул от себя.

Сил уже не осталось. Он лежал у самого края крыши, не зная, как забраться наверх по крутому скату.

– Витька, ты где? – раздался сверху голос Валерки. В наступивших сумерках тот не сразу рассмотрел друга. – Ты что? – испугался он, обнаружив Витьку лежащим у края крыши.

– Помоги мне, – попросил Витька и хотел опереться на ладони, но боль от ожогов заставила его вскрикнуть и отказаться от этого намерения.

– Держись, я сейчас.

Валерка на четвереньках стал медленно сползать вниз. Он уцепился за ногу друга и, лежа на животе, оттащил его подальше от края крыши. В темноте стали видны искры на тлеющем ватнике Виктора, едко пахло жженой ватой. На безопасном расстоянии Витька развернулся, и теперь они уже вместе выбрались на самый верх.

– Ребята, мне страшно-о! – заныла в окошке Эльза. – Мама, наверное, беспокоится.

– Пошли. Руки обжег – болят, – тихо сказал Витька.

– Ты что, руками сбросил? – испуганно спросила Эльза.

– Ну чего ты глупые вопросы задаешь? – возмутился Валерка. – У него же клещей не было.

Пока спускались, Валерка с восхищением рассказывал, как смело действовала Эльза. Понимал ли Валерка, как приятно Витьке это слышать? Скорее всего, нет. Просто у него сейчас была потребность выговориться. А Витька думал о том, что Валерка настоящий друг.

Александра Алексеевна возмутилась грязным, оборванным видом сына, но, глянув на его страдальческое лицо, спохватилась:

– Ты что? Что случилось?

Витька протянул ладони, покрытые огромными белыми волдырями. На левой руке на пузырях остались даже бурые следы обгоревшей краски.

– Ой, мне плохо-о, – тихо простонала Эльза, увидев Витькины руки.

– Ну, ну, потерпи, сынок! Сейчас мы тебя полечим, – засуетилась мать.

И от внимания к нему вечно занятой матери Витьке сделалось легче. Даже как будто перестало жечь ладони.