Текст книги "Крабий тупик"

Автор книги: Михаил Коршунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

6

Утром, когда в Крабьем Тупике, как обычно, возникли Макарка и Юра, а потом и Люба, вдруг появился катер.

Его увидели Пати и Люба. Они гуляли с Нью-Йорком. Мальчишки ушли в скалы: Макарка хотел показать, где чайки и морские утки выводят птенцов и где можно найти скорлупу от разбитых яиц.

Люба сказала:

– Это папа. Его катер, – и сбегала, позвала мальчишек.

Катер медленно приближался, чтобы не наскочить на мель: ведь это Крабий Тупик.

Наконец ткнулся носом недалеко от берега.

Дядя Викентий кинул верёвку. Макарка и Вовка подхватили её и привязали к брезентовому дому.

Дядя Викентий громко сказал:

– Доброе утро, ребята!

Ребята ответили:

– Доброе утро.

– Не годится. Хором и громко надо. – И дядя Викентий взмахнул рукой, подавая команду.

– Доб-ро-е ут-ро! – крикнули ребята.

– Это уже похоже, что здесь организованный отряд.

– А зачем вы к нам? – осторожно спросил Вовка. Ему не очень хотелось вспоминать про сейнер и трубу. Он простил уже Макарку. Ведь Макарка спас Вовку от трубы, нашёл его.

– Сейчас узнаешь. Кто командир отряда?

– Нету у нас командира.

– А какая система правления?

Вовка пожал плечами.

– Нету системы.

– У нас Вера Васильевна, – сказал Шурик. – Она пошла в посёлок за хлебом.

– Плохо, что за хлебом ходит Вера Васильевна, а не вы. Придётся сообщить «Мореведу».

– «Мореведу»? – удивились ребята.

– Да. Он только что прислал радиограмму. Спрашивает: как живёте, чем занимаетесь? Полезным, конечно.

И дядя Викентий достал из кармана кителя узкий листок бумаги. Каждый захотел сам прочитать радиограмму. И ребята передавали её друг другу.

Пати спросила:

– А про синий луч там что-нибудь написано?

– Да, – сказал дядя Викентий. – И не только про синий луч. Но и про то, как «Моревед» изучает разные подводные течения, корм для рыб и самих рыб.

Вдруг дядя Викентий дёрнул ногой. У него на ботинке сидел краб. В то время как Пати медленно, по слогам читала радиограмму, краб незаметно вытянул у неё из рук нитку и убежал.

– Папа, это Нью-Йорк, – сказала Люба. – Я тебе про него говорила.

– Ах да, Нью-Йорк…

Вернулась из посёлка Вера Васильевна.

– Будем завтракать, – сказала она. – И вы с нами, Викентий Павлович. Обязательно.

Дядя Викентий начал было говорить, что ему некогда, что он торопится. Но Вера Васильевна ничего и слышать не хотела и заторопилась в летнюю кухню.

Пока она жарила там барабульку, Вовка притащил свою географическую карту без города Нью-Йорка и попросил дядю Викентия показать, где находится «Моревед», в какой части Чёрного моря.

Дядя Викентий поглядел на Вовку, и Вовка понял, что дядя Викентий имеет в виду сейнер и трубу.

– Нет, – вздохнул Вовка. – Мне так, вообще. Я для этого и карту привёз.

– Ну, если вообще… – И дядя Викентий показал на Керченский пролив.

Вера Васильевна вынесла сковородку с барабулькой.

За Верой Васильевной бежал Нью-Йорк.

– Опять этот гангстер, – сказал дядя Викентий.

За Нью-Йорком бежала Пати: Нью-Йорк опять у неё вырвался и она его догоняла.

7

И правда, что же это такое – ни системы, ни командира. И ребята решили: они будут отрядом, а командирами отряда будут Вовка и Макарка. По очереди. И тогда никаких обид между ними – система!

Первым «на командира» назначили Вовку. Вовка подумал и назначил Шурика первым дежурным (в отрядах всегда бывают дежурные).

Шурик спросил у Вовки, что ему, дежурному, надо теперь делать.

Вовка подумал и сказал:

– Следить за системой.

Шурик спросил:

– А как следить?

Вовка подумал и сказал:

– Самостоятельно.

Шурик больше ничего не спросил и начал самостоятельно следить за системой.

После обеда самостоятельно доел остатки третьего. Потом распорядился, чтобы другие мыли грязную посуду, а сам лёг спать. Потом проснулся и распорядился, чтобы другие легли спать, а сам отправился гулять.

Шурик едва не развалил всю систему. А потом ещё взял и заскучал. Вспомнился ему отец, вспомнился «Моревед». Грустно стало Шурику. Оно и не должно быть грустно, а стало, и всё.

Вера Васильевна утешала Шурика – скоро он увидит отца и «Мореведа». А Шурик не утешается, грустит.

Приехал Трофим Кондратьевич, он возвращался из посёлка на пустой подводе. Узнал, в чём дело, и сказал, чтобы ребята немедленно собирались в поход.

Ребята обрадовались. В поход – это хорошо, это интересно. Это всё равно что экспедиция или далёкое плавание.

– А как же Нью-Йорк? – спросила Пати.

– Пускай тоже собирается. Возьмём лейку с водой.

– Лейку?

– Ну да. Поливать будем, чтобы солнечный удар не случился.

Взяли для Нью-Йорка лейку. Взяли для себя еды.

Макарка доложил Вере Васильевне, что все к походу готовы, сидят на подводе.

Вера Васильевна вышла проводить ребят. Поглядела на Шурика – ну как он? А Шурик сидит, помалкивает. Поход – это хорошо, это интересно. Всё увидишь собственными глазами.

Трофим Кондратьевич дёрнул вожжи, и подвода покатилась вверх по дороге, туда, где скалы, а ещё дальше – горы.

Трофим Кондратьевич рассказывал ребятам, что в горах есть пещеры, которые наподобие воронок глубоко уходят в землю.

В этих пещерах во время войны скрывались партизаны. Трофим Кондратьевич привозил сюда раненых моряков-десантников.

Или что есть одна высокая гора, поднимешься на неё – облака окажутся ниже горы, и на облаках будет твоё собственное изображение. Мираж.

А дерево секвойя! Оно самое большое в мире. Родом из Калифорнии.

Вовка тут же сказал, что он потом найдёт Калифорнию у себя на карте и всем покажет, где она.

– Очень далеко отсюда Калифорния, за океаном, – продолжал Трофим Кондратьевич, – в Америке. Там когда-то жили индейцы.

Может быть, им ещё встретится лягушка, которая не квакает, а свистит.

Макарка кивнул – точно, не квакает, а свистит. И Юра кивнул. Они с Макаркой знают о древесных лягушках.

Краб ползал внутри подводы, не слушал Трофима Кондратьевича. Трофим Кондратьевич погрозил ему кнутом.

8

Теперь ребята часто уезжали на подводе. Им нравились такие походы. Каждый раз Трофим Кондратьевич показывал что-нибудь новое.

Они видели голубые кедры и скипидарные деревья. Нашли рощу спелых орехов и долго их грызли и даже спускались в глубокое ущелье, где росла особая низкорослая берёза.

Трофим Кондратьевич сказал, что низкорослые берёзы уцелели с тех далёких времён, когда Крым был покрыт ещё льдом.

Макарка подтвердил, что это так: учительница в школе говорила про низкорослые берёзы. Теперь он всем ребятам их покажет, приведёт ребят сюда.

В карманах у Вовки появились образцы горных пород и минералы. Он собирался привезти всё это в Москву, в школу.

Пати научилась управлять лошадью, дёргать вожжами: «направо», «налево», «прямо», «стой». Научилась близко подходить, давать корм. А все вместе ребята научились выпрягать и запрягать лошадь. Если что и не так получалось, Трофим Кондратьевич говорил: это мелочь. Главное видно – привязана лошадь к оглоблям или не привязана.

Почти в каждом походе краб Нью-Йорк забирался в чью-нибудь нору, и его с трудом вытаскивали, или затевал драку с жуками и воробьями. Один раз подрался даже с настоящей большой курицей.

Хозяйка курицы сказала:

– Таких нахальных раков надо кидать в суп.

Люба ответила:

– Это не рак, а краб.

– Всё равно – в суп.

Но ребята были другого мнения: вместе с крабом они торжествовали победу над курицей.

Нью-Йорк пробовал лазить по деревьям и заборам, грызть орехи и семечки. Боялся он только муравьёв и кнута Трофима Кондратьевича.

Юра старался загореть и сравняться с Пати. Он ходил «по солнцу», сидел там, где солнце, ел там, где солнце.

Шурик дружил с Юрой, поэтому тоже бывал там, где солнце, – сидел, ел, ходил.

А в одном из походов Шурик потерялся: задремал под кустом. Его долго искали, волновались. Когда наконец нашли и все успокоились, Макарка предложил привязать его за нитку, как Нью-Йорка, – тогда больше не потеряется. А Вовка предложил поливать из лейки водой, чтобы не спал.

Ну, а кто-нибудь разве мог понять Шурика?.. Шурик самый младший, и ему, как самому младшему, каждую ночь требуется выходить из брезентового дома. Выходишь, выходишь, а потом и засыпаешь среди белого дня.

* * *

«Моревед» опять прислал радиограмму. Как и в прошлый раз, её доставил в Крабий Тупик дядя Викентий.

В радиограмме «Моревед» рассказывал, что он сейчас измеряет прозрачность воды в море и фотографирует морское дно. А самое главное – поймал маленького дельфина и привезёт его.

Все очень обрадовались дельфину. В особенности обрадовался Вовка. Он сказал, что будет этого дельфина дрессировать.

Ребята попросили дядю Викентия сообщить «Мореведу», что они теперь не просто так, а «система». Что они сами ходят за хлебом, застилают кровати, сами могут выпрягать и запрягать лошадь и ещё всякое такое полезное делать.

Дядя Викентий сказал, что немедленно отправит «Мореведу» ответную радиограмму и про систему, и про хлеб, кровати и лошадь.

* * *

Случилось несчастье: Пати упала и подвернула ногу. Макарка сказал, что ногу надо как-то дёрнуть – и нога встанет на место.

Ребята попробовали, дёрнули. Пати закричала от боли и заплакала. Ребята растерялись и начали ругать Макарку. В особенности его ругала Люба: берётся за то, чего не знает.

Вера Васильевна разволновалась, хотела сама бежать в посёлок за доктором. Но побежали Вовка и Макарка. Сразу оба.

Когда доктор приехал и поглядел на Пати, он сказал, что руки и ноги детям для того и даны, чтобы они их царапали, набивали синяки, подворачивали да устраивали вывихи. А детские доктора существуют для того, чтобы руки и ноги детям ремонтировать. Вот и её ногу они отремонтируют – поставят компресс и плотно забинтуют. Потом ногу следует подержать в горячем песке, и лечение закончено.

– А дёргать когда? – спросил Макарка.

– Дёргать? – повторил доктор. – Дёргать на этот раз не требуется.

Вовка и Шурик сказали, что они любят зарываться в горячий песок с ногами и руками и лежать, чтобы одна голова осталась. И если надо, они Пати тоже зароют в горячий песок с ногами и руками.

Доктор подумал и сказал, хорошо, он не возражает – пускай Пати зароют в горячий песок с ногами и руками, но чтобы голова обязательно осталась снаружи.

9

Теперь ребята никуда в поход не отправлялись, ждали, когда Пати выздоровеет.

С утра зарывали Пати в горячий песок и сами зарывались для компании. И Вовка зарывался, и Макарка, и Юра, и Шурик, и Люба. Только Нью-Йорк не зарывался. Он не хотел.

Потом купались, выделывали в воде всякие штуки. Макарка по-настоящему нырял и учил нырять по-настоящему Вовку. Юра тоже по-настоящему нырял и учил нырять по-настоящему Шурика, а не просто приседать.

Вовка и Шурик честно глотали морскую воду, задыхались, кашляли, выливали морскую воду из ушей, но учились нырять по-настоящему. Когда уставали, садились отдыхать возле Пати, играли с ней в кремешки. Но и во время игры Вовка и Шурик иногда наклоняли головы и стучали себя по ушам, чтобы из ушей вылились остатки морской воды.

С тех пор как Пати заболела, Люба часто дежурила на кухне у Веры Васильевны. Она всё делала самостоятельно, но не так, как это делал Шурик.

Когда ребятам надоедало нырять, подкидывать кремешки, они играли в войну. Наступали, отступали, кричали, стреляли. А вечером, проводив в посёлок Макарку, Юру и Любу, собирались около штормового фонаря и слушали рассказы Веры Васильевны. Вовка и Шурик потихоньку всё ещё стучали себя по ушам – выливали из ушей остатки морской воды.

Продолжал наведываться в Крабий Тупик Трофим Кондратьевич: завозил продукты или приезжал просто так – посидеть, поговорить с ребятами.

Однажды сказал:

– Нехорошо получается… Я вот наблюдаю, вы тут бегаете, друг в друга стреляете из пистолетов. Воюете, значит.

Ребята сказали, что они не воюют, а играют в войну.

– Всё равно не годится. Некрасиво это. Люди борются за мир, а вы, значит, воюете.

Ребята смутились: что ж, они перестанут играть в войну. И Макарка, и Вовка, и Юра с Шуриком. Да, наверно, и все другие ребята перестанут, если им сказать.

– Вот это достойные слова, – согласился Трофим Кондратьевич. – Чем друг в друга стрелять, лучше подумать – кто кем хочет быть в мирной жизни.

Макарка сказал, что он давно уже решил – будет работать на электронной машине. Вовка сказал, что он хочет быть как сыновья Веры Васильевны – плавать в Атлантике. Юра с Шуриком сказали, что хотят быть похожими на негров. А Пати с Любой сказали, что они хотят, чтобы всегда было солнце, было небо и море тоже. Вот как здесь.

Когда Пати совсем выздоровела и её не надо было больше закапывать с ногами и руками в горячий песок, ребята снова начали совершать путешествия с Трофимом Кондратьевичем.

Едешь на подводе, а подвода приятно пахнет или мукой, или подсолнечным маслом, или свежей капустой. Пахнет тем, что Трофим Кондратьевич перевозил на ней.

Море, солнце, небо кругом. А в небе облака. Вот если бы залезть на ту высокую гору, про которую говорил Трофим Кондратьевич, и поглядеть на облака. Интересно это. А вдруг звёзды увидишь днём на облаках!

* * *

Сейнеры поймали очень много рыбы. И тогда все в посёлке пошли на рыбозавод помогать её обрабатывать.

И Вера Васильевна решила пойти. А как же иначе – ведь она проработала на этом рыбозаводе много лет.

Пригласила с собой ребят: Вовку, Пати и Шурика.

Ребята с радостью согласились. Краб Нью-Йорк тоже согласился, хотя его Вера Васильевна не приглашала.

Рыбозавод стоял на берегу большого залива. Специальные рыбонасосы доставляли рыбу из трюмов в цеха завода, где её солили и коптили.

Вовка увидел сейнер, на котором прятался в трубу. Члены команды приветствовали Вовку как старого знакомого. Дядя Викентий тоже приветствовал Вовку и Пати с Шуриком как старых знакомых. Его флагманский корабль тихонько погудел. Ну совсем как «Моревед».

Во дворе завода женщина в резиновом фартуке и со шлангом в руках мыла бочки.

Пати взяла Нью-Йорка и подошла к ней.

Женщина улыбнулась и сказала:

– Какая ты смугленькая!

Пати улыбнулась в ответ. Вместе с ней улыбнулись и две дождинки. Посадила краба в пустую бочку и попросила облить водой.

Женщина засмеялась, облила краба и сказала:

– Пусть здесь сидит.

Пати привязала нитку к железному обручу и оставила Нью-Йорка.

Возле огромных весов, похожих на ящик, стояла Люба. Она помогала весовщику взвешивать свежую рыбу. Люба была в брызгах моря, на лбу и щеках – пятнышки рыбьей чешуи.

Совсем низко над весами летали чайки и морские утки.

Люба увидела Пати. Подбежала и обняла. Пятнышки рыбьей чешуи оказались теперь у Пати на лбу и щеках.

– Эту рыбу мой отец ловил, – сказала Люба. – Вот сколько её!

Сверху из окна махали руками Юра и Макарка. Они работали в посолочном цехе: кидали в бочки с солёной рыбой лавровый лист, перец и корицу.

Вовку, Пати и Шурика определили в упаковочный цех. Они должны были наклеивать на картонные коробки наклейки: что здесь, в коробках, копчёная барабулька. Очень вкусная. Покупайте, пожалуйста. Вот она нарисована: золотая рыбка под зонтиком. Эмблема завода.

Шурик всем на заводе объявил, что «Моревед» везёт живого дельфина. И что Вовка обещал его дрессировать. И что теперь у них будет не только дрессированный краб, но и дельфин.

Шурика едва удалось вернуть на его рабочее место: уж очень ему понравилось ходить по заводу и рассказывать про дельфина.

Коробки в упаковочном цехе не переставая двигались по транспортёру.

Вовка, Пати и Шурик намазывали коробки клеем и прикладывали очень аккуратно прямоугольные листки наклеек, вытирали по краям белой тряпочкой.

Люба продолжала взвешивать рыбу, а Макарка и Юра продолжали кидать в бочки лавровый лист, перец и корицу.

Начальник упаковочного цеха сказал, чтобы Пати отнесла копчёную барабульку своему крабу.

Пати отнесла. Нью-Йорк взял барабульку, попробовал. Да, очень вкусная. Покупайте, пожалуйста, золотую рыбку под зонтиком!

10

«Моревед» возвращается из плавания. Он прислал радиограмму.

Вера Васильевна сказала Трофиму Кондратьевичу, чтобы приехал на подводе за брезентовым домом и остальными вещами: всё это надо будет перевезти в посёлок.

Пати и Люба привели краба Нью-Йорка к старому камню с зелёной бородой. Вместе с ними пришёл и Макарка. Пати и Люба гуляли с Нью-Йорком, прощались. Гулял и Макарка.

Наконец Пати сказала Нью-Йорку:

– Ну, иди домой, – и посадила его на камень.

Макарка перервал нитку.

Краб постоял на камне, а потом боком спустился в зелёные водоросли. Они качнулись и затихли. Выскочили мелкие пузырьки. Краб Нью-Йорк ушёл в море.

Пати тоже спустилась к морю. Вошла в него и долго стояла, гладила море ладонями.

Юра и Шурик продолжали ходить «по солнцу», сидеть там, где солнце, есть там, где солнце. Они не теряли ещё надежды.

Вовка дочерчивал на своей географической карте какие-то фантастические маршруты будущих путешествий.

Вовка уверен, что все ребята опять встретятся и совершат эти путешествия. Можно будет даже взять новую карту, на которой будет и Нью-Йорк.

А что? Разве такого не бывает, чтобы всем встретиться? Ведь у них теперь система!