Текст книги "Волшебный колодец (сборник)"

Автор книги: Михаил Грешнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Девушка замерла.

– Нет, нет, Сузи… – Олсборя стал приходить в себя. – Не обращайте внимания. Мне действительно плохо…

– Может быть, вам помочь?

– Нет, Сузи, не обращайте внимания. Все пройдет. Все пройдет…

Сузи отошла прочь. Олсборн, даже не взглянув в окуляр, еле волоча ноги, побрел в кабинет м-ра Панни.

Когда он открыл дверь, на нем лица не было. Два или три шага до кресла он сделал как пьяный.

– Что случилось? – М-р Панни поднялся ему навстречу. Он уважал коллегу за трудолюбие и порядочность, желал ему от души успеха.

– Это Сузи, шеф… – Олсборн тяжело упал в кресло. – Только– чш-ш… Ни звука! Я ее поймал. Я ее поймал, шеф!..

– Что – Сузи? – ничего не поняв, спросил м-р Панни.

– Диверсия, шеф. Это она! Я убедился собственными глазами. Я работал, шеф, повторял опыт, и вдруг Сузи рядом. Все пошло вкривь и вкось. Сузи отдалилась – все стало на место: магнитное поле, белок… Тогда я позвал: «Сузи!..» – чего мне это стоило, шеф! И все началось сначала, как магнитная буря. Это она буря, шеф! У нее, наверное, аппарат!..

– Какой аппарат?

– Чтобы вредить всем. Мой опыт!.. – застонал Олсборн. – Это она испортила мой опыт! Ее надо арестовать, мистер Панни. Немедленно.

Олсборн казался помешанным.

– Не забывайте, что это я поймал ее, – бормотал он. – Я поймал ее!

Первым побуждением м-ра Панни было – позвать Сузи для объяснения. Он протянул руку к звонку:

– Сейчас все узнаем.

– Никак нет, сэр. Только не это!

Олсборн вздрогнул и обернулся: возле двери сидел Томас Уитби – старик не видел его, когда разговаривал с м-ром Панни. Теперь студент подошел к столу.

– Только не это! – Уитби почти приказывал м-ру Панни. – Разрешите мне взяться за дело. Все здесь очень непросто. Если Сузи Мак-Холланд вредит в лаборатории, она работает не одна. За ее спиной кто-то. Этой задачей займусь я сам!

М-р Панни не дотянулся рукой до звонка. Олсборн что-то глотал и не мог проглотить. В голове старика не укладывалось, что происходит в мире: букашка Сузи перевернула лабораторию, юнец приказывает шефу, профессору. Все идет колесом. Старик не без основания опасался, что колесо закружит его до потери сознания.

Командование лабораторией принял на себя с этой минуты Томас Уитби. А в комнате Тысяча ноль шестнадцатой в зеленую папку было внесено имя Сюзанны Мак-Холланд.

Для Томаса Уитби неразрешимых вопросов не было. Сузи Мак-Холланд? Девушка восемнадцати лет?.. Прямой путь к тайнам лежит через ее сердце.

Со стороны не удивились, когда заметили, что Томми стал отдавать предпочтение лаборантке: «Мисс Сузи, вот вам цветы», «Мисс Сузи, не сидите возле окна – сквозняк…» Тысяча мелочей предлагалась мисс Сузи в знак внимания. И только в комнате под иззестным номером знали, что Томми терпит фиаско.

«Ничего…» – по-прежнему звонил он в итоге каждого дня.

Джефри тоже не сидел сложа руки. Фамилия Холландов была проверена до седьмого колена, до предков, покинувших Ирландию в погоне за счастьем в благословеннейшем Новом Свете. Bсe Холланды оказались католиками, беспорочными американцами, И жених Сузи, Грегори Миллс, тоже католик.

– Черт бы его побрал! – бормотал Джефри. Неуспех у Сузи он относил исключительно происками Миллса.

Неуспех был, что называется, полный, не только из-за цветов. Не обращала внимание на него. Не только из скромности, присущей такой девушке – Сузи была воплощенная скромность – и потому, что самонадеянный Тоцмц вообще, оказывался в проигрышной стратегии. Ринувшись штурмовать сердце Сузи, он не ожидал, что оно занято неприятелем – доцентом-филологом из Фэрфакс-колледжа. Вскоре это было подтверждено самим Грегори, недвусмысленно давшим понять «студенту», чтобы он занимался учебниками и не вылезал из лаборатории… Томми вынужден, был признать неудачу и занялся пуговицами, брошками Сузи, ее сумкой – работа есть работа, – нет ли в них излучателя.

Излучателя не было. Диверсия в лаборатории продолжалась. Исходила она от Сузи – в этом не было никакого сомнения. Может быть, Сузи подставное лицо? Не замешан ли в этом деле ее жених Миллс? Пришлось заняться Миллсом. Томми особенно усердствовал, раскапывая дело соперника, но, увы, дело Миллса оказалось таким же тощим, как ну Холландов: членом профсоюза не состоит, дансинги не посещает, католик…

– Это все? – спрашивал Джефри.

– Все.

– Да-а… – с неодобрением тянул Джефри, ставя зеленую папку на место.

Пат Олсборн при виде Сузи страдал от страха. Страшна была ее гладкая блестящая кожа, страшен ее румянец, голос, улыбка – вся Сузи от прически до каблуков. «Ах ты, господи…» – повторял Пат, не находя других слов. В то же время детское безграничное удивление не покидало старика ни на минуту. Так уж, наверное, мы устроены: все странное, необычное привлекает нас как магнит. «Господи, – повторял Олсборн, – наваждение! Поговорить с кем-нибудь, что ли?..» Олсборн долго думает, с кем бы поговорить, чтобы все выложить до конца и чтобы его поняли. Очень старику хочется быть понятым до конца, облегчить душу. Есть у него старый друг доктор Коллинз. Но как с ним поговорить об этом? Прощелыга Уитби предупредил Олсборна и м-ра Панни, чтобы они ни словом никому не обмолвились.

Бесконечно терзаться противоречивыми чувствами и тайной, вторгшейся в лабораторию, Пат Олсборн не мог. Вот почему однажды вечером он оказался в кабинете друга своей университетской юности доктора Коллинза.

Громадный, седой, с могучим голосом, доктор был похож на римского легионера. Но для Олсборна он попрежнему оставался капитаном бейсбольной команды, вожаком, перед которым такие, как Пат, млели от восхищения. Он и сейчас силен, независим, лабораторию м-ра Панни называет «Блошиным раем», а сотрудников «кошкодавами» и «учеными индюками». «Для кого вы стараетесь? – спрашивает он. – Для жизни или для смерти? Синтезируете белок, улучшаете хромосомы – кажется, для жизни. А руководит вами военное министерство. Хо-хо-хо!» Занимается доктор частной врачебной практикой.

И все же Олсборн тянулся к этому человеку: не так уж много осталось университетских друзей.

– А-а!.. – встретил его Коллинз. – Не ждал! – Протянул через стол громадную руку. – Какими ветрами?

Олсборн огляделся по сторонам – нет ли кого в кабинете.

– Хо-хо! – заметил доктор. – Пуганая ворона!..

Слушал он Патрика, поглядывая на него из-под насупленных бровей, иногда сопровождал рассказ ироническими восклицаниями: «Чудненько! Славненько!..» Или отделывался кратким: «Хо-хо!» Когда Пат рассказывал о студенте, как тот взял лабораторию в руки, Коллинз вспылил.

– Негодяи! – загремел он. – Все они негодяи! Джефри – самый первый из негодяев!.. А Сузи – хохо-хо! – восхитительно! Расскажи подробней о девочке.

– Что именно? – спросил Пат.

– Внешность, костюм…

Патрику казалось, что это не главное, он ожидал вопросов по существу.

– Костюм, понимаешь, в чем ходит? Какие у нее платья, блузки? – торопил Коллинз.

Патрик стал вспоминать:

– Платья светлых тонов…

– Материал? – нетерпеливо гремел Коллинз. – Материал?

Из какого материала платья у Сузи, Патрик не знал, за что тут же получил от доктора ряд кличек в духе студенческого лексикона. «Растяпа» из этих прозвищ было самым невинным.

– Чистенькая, говоришь? – спрашивал Коллинз, не дав Патрику отдышаться. – Свеженькая, как помидор?

Это было уже совсем легкомысленно для такого старика, как Коллинз, и Пат начал жалеть, что рассказал все другу юности.

– Хо-хо-хо! – хохотал Коллинз. – Идея! Пришли ко мне эту Сузи. И вздуем же мы Джефри вместе с его командой!

Потом они говорили о жизни, о молодости, о болезнях, об утрате друзей – обо всем, о чем говорят между собой старые люди. И лишь в конце разговора вернулись к Сузи.

– Значит – чистюля?.. – переспросил Коллинз.

Между тем события в лаборатории набирали скорость и вес, как снежный ком, пущенный под гору. Через неделю после разоблачения Сузи в кабинет. м-ра Панни, прямой и решительный, вошел генерал Харет:

– Объясните, шеф, что за игра ведется вокруг Сузи Мак-Холланд? Шепотки кругом, разговоры. И еще этот Уитби? Дурак поймет, что он замаскированный сыщик. К тому же с нечистыми пальцами. Я своими глазами видел, как он запускал их в сумочку Сузи. В чем подозревается мисс Мак-Холланд?

М-ру Панни ничего не оставалось, как рассказать генералу все, от поездки в дирекцию до открытия Патрика Олсборна.

– Уволить! – реагировал генерал. – Такую дрянь нельзя держать ни минуты!

Мысль о том, чтобы уволить Сузи Мак-Холланл, давно зрела в голове м-ра Панни. Но вряд ли он решился бы на ее осуществление, если бы она не совпадала, с решением Джефри Перкинса.

В Тысяча ноль шестнадцатой комнате рассуждали без обиняков:

– Уволить и посмотреть, что она будет делать.

– Найти работу не так-то легко.

– Без протекции…

– Если Сузи связана с тайной организацией, друзья постараются ей помочь. Тут и расставить…

– Капканы!

М-р Панни долго раздумывал, как уволить Сузи. Будут просьбы и слезы. Все это трудно вынести. Один он не справится, надо с кем-то вдвоем. Нет, нет, не с Уитби! И конечно, не с генералом: этот все выложит с прямотой солдафона. Выбор шефа остановился на Олсборне: старик – заинтересованное лицо, воспитан, человек умный.

Так и случилось, что при увольнении Сузи правой рукой м-ра Панни оказался Пат Олсборн.

– Мы должны вас уволить, Сузи, – начал шеф, как только девушка появилась в дверях кабинета.

– За что, сэр?

– Не спрашивайте, но мы должны вас уволить,

– Я так старалась…

– Мы дадим вам отличные рекомендации…

М-р Панни тут же испугался опрометчивого обещания: что скажут в дирекции?

– Может быть, вы считаете меня больной, сэр? Я вижу, как меня сторонятся в лаборатории…

Глаза у Сузи были на мокром месте: неожиданно свалившееся несчастье убило ее. Ученые чувствовали к ней жалость. Откуда у нее способность вредить? Не верилось. Пожилым людям было совестно перед девчонкой.

– Наверное, вы больны, Сузи, – мягко сказал Олсбори. – Полечитесь и, может быть, вернетесь обратно. Я вам дам адрес хорошего доктора: Массачузетс-стрит, 18, квартира 2, спросите м-ра, Коллинза.

– Ax!.. – сказала Сузи и залилась слезами. М-р Панни заерзал на месте, Олсборн почувствовал, как у него щекочет в носу.

– Не плачьте, Сузи, – сказали они в один голос. – Мы не хотим быть жестокими, но иначе не можем.

– Что ж мне теперь – идти? – с погасшей надеждой спросила Сузи.

– Расчет получите через два дня.

Сузи всхлипнула и закрыла за собой дверь.

В этот же вечер она пришла к доктору Коллинзу.

– Тэ-эк-с!.. – сказал тот, откинувшись в кресле и глядя на девушку, помертвевшую при виде гиганта. – Мне семьдесят восемь лет, – продолжал он. – Я вам прадедушка. Поэтому прошу отвечать на вопросы и не усматривать за ними никакой задней мысли.

После этого вступления доктор придвинул кресло к столу, отчего показался Сузи еще громадное, и поставил первый вопрос:

– Вы часто моетесь в ванне?

– Да, сэр.

– Вы любите шелковое белье?

– Да, сэр.

– И носите его постоянно?

– Да…

– И сейчас вы в обычной своей одежде?

– Да… – еле отозвалась Сузи.

– Тэ-эк-с… – произнес опять доктор Коллинз, в высшей степени зловеще, как показалось Сузи.

– Тогда поставим опыт, – встал он из-за стола. В дальнем шкафу он порылся за картонками, склянками и вынул старый, наверно, еще девятнадцатого столетия электроскоп. Вытер его от пыли марлей, лежавшей там же, в шкафу, и поставил на стол.

– А теперь, – сказал Сузи, – прошу вас встать и пройтись по комнате.

Сузи встала и нерешительно сделала несколько шагов.

– Быстрей! – сказал доктор Коллинз.

Сузи засеменила быстрее.

– Еще быстрей!..

Так он прогонял ее из угла в угол комнаты раз шесть или семь.

– Теперь подойдите сюда, – указал на электроскоп, – протяните руку.

Сузи протянула руку. Листочки электроскопа раздвинулись.

– Уберите! – скомандовал доктор Коллинз.

Сузи убрала руку. Листочки опали.

– Ну-ка еще раз по комнате – марш!

Опять Сузи бегала взад и вперед, подходила к электроскопу. Прибор неизменно показывал электризацию. Всякий раз доктор зловеще произносил: «Тэ-эк-с…»

– Неужели это… я? – спросила Сузи, начиная коечто понимать. – Вырабатываю электричество?

– Если показывает электроскоп, – ответил доктор Коллинз, – что же могут выделывать точнейшие приборы в лаборатории?..

Сузи со страхом смотрела на свои руки. Она вспомнила сумятицу в лаборатории, неудавшийся опыт старика Олсборна и как он кричал на нее «Назад!..»

– Значит… все это я? – пролепетала она, чувствуя, как пол, стены и доктор поплыли куда-то в сторону.

Потом она сидела на краешке стула и плакала. Доктор, огромной глыбой поместившись за стол, чтото писал, шевеля сердито бровями.

– Что же мне теперь делать? – в отчаянии спросила Сузи.

– Бросить шелковое белье, носить полотняное.

– Меня увольняют из лаборатории…

– Я позабочусь, не беспокойтесь, – сказал док гор, не поднимая глаз от листка, и пробормотал еще что-то. «Ученые индюки…» – показалось Сузи. Конечно, она ослышалась, не может же доктор называть индюками м-ра Панни и Олсборна!

Доктор писал долго, а Сузи сидела и размышляла о превратностях жизни: ей только восемнадцать лет, а сколько несчастий выпало на ее долю и сколько хлопот она принесла другим. Что же будет, когда ей, как доктору, исполнится семьдесят восемь?..

– Мыться можете по-прежнему, – сказал наконец доктор, закончив письмо. – Хоть дюжину раз в день. Но в шелковом белье в лабораторию не являйтесь. Это письмо, – протянул он листок, – передадите мистеру; Панни… С моим глубоким почтением, – с нескрываемой иронией добавил он. – А с работы вас не уволят.

– Доктор! – Сузи встала, готовая броситься к его большим добрым рукам.

– Э, бросьте! – сказал он. – Не надо благодарить.

– Я буду вас помнить всю жизнь!

– Это другое дело! – согласился он добродушно. – Люди для того и живут на свете, чтобы оставлять по себе добрую память.

Он, проводил Сузи до порога и сам закрыл за ней дверь.

Вернувшись к столу, доктор опять уселся в свое огромное кресло. Снял трубку, повертел диск телефона.

– Мистер Перкинс? – спросил он, как только в трубке послышалось далекое: «Слушаю». – Я к вам по делу Сузи Мак-Холланд.

На другом конце провода слушали, и Коллинз заговорил не торопясь, точно с кафедры, когда нужно, чтобы его поняли самые тупые ученики:

– Мисс Мак-Холланд только что была у меня. Это ее удача – что она попала ко мне… Ну-с, так вот. Эта девочка очень чистоплотная. Понимаете, чис-то-плот-ная! – повторил он по слогам, подчеркивая необычайную важность этого обстоятельства. – Второе, – продолжал он. – Сузи имеет пристрастие к шелковому белью… Не прерывайте меня! Чистая гладкая кожа и шелк взаимодействуют так же, как замша и стекло в школьном опыте, – создают электризацию… Отсюда все ненормальности в лаборатории мистера Панни: нарушения магнитных полей, неверные показания приборов и прочее… Это говорю я, доктор медицинских наук, лауреат Государственной премии Эдвард Коллинз. Говорю с полным авторитетом, – добавил он. – Если вы ищете в лаборатории крамолу – кажется, так я должен понимать засылку туда вашего эмиссара Уитби, – то давайте бросим это бесполезное дело. Уитбн отзовите, Сузи Мак-Холланд оставьте на прежней работе. Нарушения в работе прекратятся… Что? Дано указание уволить Сузи Мак-Холланд? Плюньте на указание! И не возражайте. Иначе эту историю я передам репортерам, и завтра вся Америка будет указывать на вас пальцами – на вас, мастер Перкинс! – и хохотать до упаду. А насколько я понимаю, вам выгоднее держаться в тени: за это вам платят деньги… Договорились?

Джефри не возражал.

На другом конце провода звякнуло – доктор Коллинз положил трубку. Но Джефри все еще прижимал трубку к уху. Ему представился осел Уитби, каждый день доносивший из лаборатории: «Ничего, сэр…»

– Болван! – Джефри опустил на рычаг трубку. Поднялся из-за стола. Несколько минут переминался с каблуков на носки и обратно, потом двинулся к сейфу. Набрал шифр, распахнул дверцу. Вынул папку в зеленой обложке и, не развернув, со злостью швырнул в корзину.

– Болван!.. – повторил он.

Похоже, что теперь это относилось не только к Уитби, но и к нему самому.