Текст книги "Воскресное утро - 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Алексеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Сразу же по прибытии в госпиталь его осмотрел хирург, спина к этому моменту у Сергея вся покрылась коричневыми пузырями. Они лопались, и от жидкости, вытекающей из них, остатки штанов комбинезона стали мокрыми. Перевязанные ноги кровоточили сквозь бинты, и Сергей чувствовал себя очень плохо. После осмотра его раздели и на каталке повезли в операционную. Там, положив его лицом вниз, хирурги стали ковыряться в ногах, вытаскивая осколки. Осколки были маленькие, но их было много, и Сергей в кровь искусал губы, сдерживая стоны. Осколки бросали в эмалированный тазик, стоящий у операционного стола, и Сергей, чтобы отвлечься, начал было считать их по металлическому стуку о дно тазика, но после двадцатого сбился со счета и уже просто терпел. Как потом огласил счет хирург, их было 36. Они были небольшими и засели неглубоко, поэтому обошлись без общей анестезии. Так было объяснено. Сергею дали посмотреть на осколки. Это были кусочки отколовшейся брони его танка.

Тут же срезали и пузыри на спине. Жидкость из пузырей лилась со спины прямо на стол, и минутами позже Сергей лежал весь мокрый в луже коричневого цвета. У него еще хватило сил поинтересоваться степенью ожога, на что врач флегматично ответил, что это станет известно в ближайшие два – три дня. Потом он с помощью медсестер перебрался на каталку и его отвезли в палату. Вот тут произошло недоразумение. Кровать была панцирной, а на спине Смирнов лежать уже никак не мог. И изогнуться в пояснице на провисающей сетке ему было больно и неудобно. Проблему решили минут через двадцать, принеся и положив на кровать деревянный щит, на который застелили постель. Вот на нем Сергей кое – как и устроился. Перевязали ему только ноги, а спину прикрыли простыней. Судя по достаточно тепло одетым выздоравливающим, в палате было прохладно, но поднявшаяся температура не давала Сергею замерзнуть и под простыней. Ходить он еще не мог, и кормила его нянечка прямо в постели, хотя есть он не хотел. Заснуть вечером удалось с трудом: тело все болело, а каждое движение отдавалось болью в спине. Сергей засунул подушку себе под живот и, заняв таким образом положение, при котором боль была минимальна, смог заснуть. Соседи по палате посмеивались над ним, говоря, что он выглядит, как паленый поросенок. Медсестры ругались на них, успокаивая Сергея тем, что, все будет хорошо и этот госпиталь вообще один из лучших и в нем используются новейшие лекарства и методики лечения.

Пузыри с его спины срезали еще два дня. Ежедневно через его тело внутривенно прокачивали по два литра физраствора. Он начал отекать, боли и температура не спадали. Единственное, что было положительного: он начал ходить на раненых ногах. Правда, было больно, но зато можно было не стеснять соседей по палате и не стесняться нянечек. На третий день ему объявили, что у него ожог 3 "А" степени в основном, но на правой лопатке участок ожога 3-ий "Б" и, возможно, ему предстоит пересадка кожи. Площадь ожога до 30 %. Врач обнадежил, что и раньше с такими ожогами выживали, а сейчас после появления новых лекарств "на нем все как на собаке зарастет. Месяца через два". Но впереди у него две операции на спине.

Первую сделали уже на следующий день. Операцию делали под общим наркозом. Он только помнил, что ему сделали укол, и медсестра попросила его посчитать вслух. На счете "четыре" он провалился в фантастический мир. Мир, где не было чувств – страха, боли, любви и вообще всего, что делает человека человеком. Все вокруг было ярким, красочным и выглядело как станция метро, в котором он был проездом в Москве перед войной. И там, в черном тоннеле, где-то далеко – далеко брезжил лучик яркого белого света, который притягивал его к себе. Сам Сергей представлял собой белый шарик бесплотной материи, чему он нисколько не удивлялся. Он вообще не испытывал никаких чувств – ни страха, ни сожаления. Чувства покинули его. Этот шарик начал разгоняться по темному тоннелю навстречу свету, который с приближением к нему становился все ярче и ярче. И так ему было хорошо! Так безмятежно спокойно! Но где-то в глубине билась мысль, точнее осознание, что как только он достигнет этого белого света, то обратной дороги уже не будет. Его не будет. Но страха все равно не было, было упоение, которого Сергей никогда ранее не испытывал. И только внезапно появившиеся на пролетавшей мимо стене лица сгоревших радиста и заряжающего и желание отомстить за их смерть заставили отвернуть уже разогнавшийся шарик души Сергея в боковой тоннель, где все повторилось сначала.

Он приходил в себя постепенно. Сначала появились звуки – неразборчивые, секундами позже он уже разобрал, что это говорили врач и медсестра. Потом возникли свет и изображение. Его переложили на каталку и снова отвезли в палату. После того как он с помощью медсестры перебрался там на свою кровать, рядом присел хирург и объяснил, что ему разрезали скальпелем спину на шахматные квадраты, чтобы она потом, по выздоровлении, не потеряла подвижность. Но в ходе операции под наркозом у него не выдержало сердце, и была клиническая смерть. Все обошлось, но вторую операцию придется делать без наркоза – велик риск, что он может умереть на столе.

Через несколько дней Сергей многое понял про себя. Он лежал на операционном столе лицом вниз и кричал. Хирург и две операционные медсестры в три пинцета снимали с его спины кожу. Без обезболивания. И хотя кожа была мертвой, боль была нестерпимой. Медсестра, стоявшая у его головы и контролировавшая его состояние, советовала ему ругаться матом, но сквозь стоны он заявил, что не может ругаться в присутствии женщин. А про себя понял, что теперь всегда будет носить с собой гранату. Попади он в плен – пыток он не выдержит.

Когда его снова привезли в палату и сделали обезболивающий укол, он заснул. Проснулся, и в его голове появилась мысль, которой он испугался. Хотя он и не видел, но умом понимал, что на всей его спине не было кожи, она вся представляла собой огромную рану. А что если произойдет заражение? Своим страхом он поделился с дежурной медсестрой Ириной. Но она его успокоила, сказав, что в его лечении доктор использует новейший препарат. Этот препарат предохранит его от заражения и позволит выздороветь в кратчайшие сроки. После этих слов Сергей немного успокоился. Однако еще неделю засыпать он мог только после укола. И окончательно успокоился он лишь тогда, когда смог своими руками, лежа ночью на кровати, под похрапывание выздоравливающих и стоны новичков, снять со спины корку, покрывавшую всю его спину. И утром лечащий врач, и дежурная медсестра увидели на полу у кровати спящего танкиста его шкуру. Как в сказке о Царевне– Лягушке. А вся спина Сергея, покрытая шрамами, розовела еще тонкой, прозрачной, но новой кожей. И вот тогда Сергей понял, что он точно скоро станет в строй – займет командирское место в башне танка. День этот не за горами.

5 февраля 1942г. Висбаден.

Позавчера отставной генерал получил от камрадов из Генштаба аналитическую записку по боевым действиям на Восточном Фронте за период октябрь-январь. И хотя для него данные, естественно, были неполными, общее представление о происходящих там событиях он получил.

Русские провели несколько частных операций с целью улучшения своих позиций. Германские войска почти на всем протяжении фронта оборонялись. Понятно было, что тот, кто оправится от потерь летних операций первым – первым же и попытается воспользоваться этим преимуществом. Первыми оказались русские. Судя по участию в операции их трех стратегических объединений – фронтов, цели они ставили решительные. Опять же, исходя из направления приложения их усилий, задачей, по-видимому, являлся разгром групп " Центр" и " Север" с занятием Восточной Пруссии. Но войска большевиков оказались не настолько хороши, а германские не настолько плохи, чтобы этот сценарий воплотился в жизнь. Удивил рейд русского корпуса в глубокий тыл Группы "Север" с захватом немецкого города Тильзит. Он показал очень серьезные оперативные возможности Красной Армии. Пока что таких корпусов у русских, по-видимому, было мало, но учитывая, что блицкриг провален, их количество будет расти. По словам Бисмарка, русские заканчивают запрягать и скоро поедут. Германии похвастаться было нечем. Кроме того, что все же русские своей цели не достигли, часть территории в Белоруссии и Прибалтике вермахту пришлось оставить.

Кроме того, через водителя ему была передана записка от бывшего сослуживца по ГШ сухопутных войск генерал – лейтенанта Карла-Ге́нрих фон Штю́льпнагеля, который в данное время после Восточного Фронта был назначен командующим войсками оккупированной Франции. В этой записке бывший командующий 17 армии Группы " Юг" после обычных любезностей от себя и общих знакомых и давно не видевшихся товарищей обрисовал состояние дел на Восточном Фронте, сделал вывод о неминуемом поражении Германии и в осторожных выражениях поинтересовался мнением отставного генерала насчет перспектив изменить неизбежное. И если господин генерал – полковник согласен с оценкой ситуации и готов еще послужить интересам Германии и ее народа, Штю́льпнагель просит ответить письменно через своего водителя, добавив, что он всецело надеется на порядочность своего бывшего и до сих пор глубокоуважаемого начальника.

Людвиг Август Теодор Бек колебался недолго. Максимум, чем он рисковал, – это сокращение жизни на несколько лет.

1 марта 1942 года. Вязьма.

Дней через десять после операции нормализовалась температура и, хотя Смирнов сильно ослабел, он начал интересоваться окружающей жизнью. Оказалось, что медсестра Ирина не просто медперсонал, а симпатичная миниатюрная брюнетка с серыми выразительными глазами, и, как он выяснил в дальнейшем, просто со сногсшибательной фигуркой, пока спрятанной под безразмерным халатом. И она уделяет внимания герою – танкисту чуть больше, чем другим. По крайней мере, Сергею хотелось думать так. И он не преминул этим воспользоваться. Но! Желаний было гораздо больше, чем возможностей. Сергей был откровенно слаб. Все что он мог – это самостоятельно перемещаться и обслуживать себя. И при этом уставал. Поэтому весь их флирт протекал в форме улыбок и разговоров.

Все стало меняться, когда он немного окреп и поджили раны на ногах. Однажды он вызвался помочь Ирине принести чистое белье из кладовки. Когда они вошли в кладовую, он не смог себя перебороть и, обняв ее сзади, поцеловал в шею. Ирина вздохнула и, не оборачиваясь, обхватила его голову руками. Ее кожа пахла какими – то ароматными духами, перебивающими запах свежевыстиранного белья и медицинского халата. Он целовал ее и получал неземное наслаждение от вида пульсирующей тоненькой жилки на ее шее, от упругой и теплой груди в своих ладонях, от прикосновения низом своего живота к ее округлым и таким манящим ягодицам. Она закинула голову вверх и их губы слились в жадном поцелуе. О! Целоваться она умела! Когда они оба задохнулись от продолжительного поцелуя, Ирина оторвалась от него и набросила крючок на дверь. Потом повернулась к нему, расстегивая халат.

Не известно, засекал ли кто время, понадобившееся для этого похода в кладовую. По крайней мере в палате никто не спросил, где он был так долго. Сергей старался думать, что все прошло незаметно, но ему казалось, что все вокруг знают о его с Ириной тайне, и поэтому он чувствовал себя очень скованно.

Больше таких удач до конца лечения у Сергея не случилось. Однако роман развивался, и Сергей, зная, что его полк в составе корпуса снова пополнялся под Вязьмой, страстно желал быстрее выздороветь и успеть на свидание к Ирине. Тем более что она, однажды посмеиваясь над его вариантами повторить эти минуты, сказала, что у нее есть ключ от бабушкиной комнаты в коммуналке. А бабушка живет в основном с ними, и комната пуста. Но там есть кровать.

Наверно, желание попасть туда помогло Сергею достаточно быстро выздороветь.

И вот этот день настал! Медицинская комиссия признала старшего лейтенанта Смирнова Сергея Рудольфовича годным к строевой службе без ограничений.

Часы после комиссии Сергею не запомнились. Сплошная беготня! Получение справок, обмундирования, аттестатов, поздравления товарищей по палате. Ирина должна была смениться с дежурства в 20 часов, но сумела договориться о подмене, и в 16 часов они намеревались посетить эту комнатку с целью "посмотреть". Смирнов был атеистом и комсомольцем, но сейчас в душе он молил всех богов, чтобы бабушка Ирины не вздумала сегодня прийти в коммуналку.

И чудо произошло! Коммуналка располагалась в районе вокзала. Это был бревенчатый двухэтажный дом на восемь трехкомнатных коммунальных квартир. Вот в одной из них на первом этаже и была комната бабушки Ирины. Им, конечно, "повезло". Обе соседки сидели как раз на кухне, когда Сергей с Ириной вошли в квартиру. Все вежливо поздоровались, и старушки с интересом осмотрели Смирнова. Сергею пришлось на лицо натянуть идиотское выражение типа "мы тут погулять вышли" и с ним пройти в комнату. Не стоило даже сомневаться в том, что старушки прекрасно поняли, зачем они сюда пришли. Сергей не знал, что в этот момент думает Ирина, но про себя он твердо решил наплевать на все. А дальше...Желание было так велико, что Сергей не помнил как разделся сам и как это сделала Ирина. В себя он пришел, после первой умопомрачительной по яркости разрядки. После того, как прошла волна наслаждения, он понял что не насытился и продолжил процесс даже не отвлекаясь на разговоры. Ирина задыхаясь прошептала, что он сейчас не очень похож на раненого. Он подтвердил, что признан медкомиссией здоровым, и в свою очередь поинтересовался, откуда она знает, как должен в этом отношении выглядеть раненый. Ира ответила, что пугается того, что он с ней сделает, когда полностью восстановится. Он пообещал ей это показать. Как назло, приблизительно через час приперло сбегать в туалет – не нужно было столько пить чая в госпитале с медсестрами, ожидая Ирину. Кое – как накинув на себя форму, Смирнов прошлепал мимо соседок к удобствам на улице. Уже возвращаясь, увидел свое отражение в стекле подъездной двери и ужаснулся – волосы взлохмачены, глаза блестят нездоровым светом и на лице улыбка. Ну полный идиот! А что делать? Снова прошел мимо соседок, молчаливо проводивших его взглядами. И они продолжили! После четвертого оргазма Сергей обратил внимание, что Ирина выглядит необычно. Он замолчала и выглядела потерявшей сознание. С испугом он начал ее тормошить, вполголоса называя ее имя. После нескольких секунд она, не открывая глаз, попросила не беспокоить ее и не мешать ощущать наслаждение.

Время они не замечали и неожиданно в их дверь кто-то легонько постучал. Сердце Сергея трусливо ухнуло куда – то в пятки.

– Ира! Твой папа пришел, – раздался из – за двери елейный голос одной из соседок.

Нет! Сергей не был трусом. И война это доказала. Но вот как-то жениться сейчас он не планировал, хотя Ирина ему и нравилась, и от ее фигурки он просто млел. Но зачем так сразу? В голове метались лихорадочные мысли "В окно? – Глупо! В шкаф? – Смешно! Как в анекдотах". Значит, придется жениться. А куда деваться? Это все у него промелькнуло, как ему показалось, в доли секунды, но в себя он пришел от шепота Ирины: "Одевайся!".

Она успела снять и спрятать с постели запятнанную следами любви простыню и уже одела трусики и лифчик, опережая все воинские нормативы.

Через минуту они вышли из комнаты, и Ирина спросила у соседок, где отец. Ей ответили, что он с мужиками сидит у подъезда. Вышли из квартиры, и Ирина на цыпочках подошла к подъездной двери. Хорошо, что она была открыта. Выглянув из дверей влево, откуда слышались голоса, она подала знак рукой Сергею и пошла вправо. Сергей двинулся за ней. Десять метров до угла ему показались бесконечными. Остро хотелось распахнуть шинель и таким образом прикрыть Ирину от возможного взгляда отца. Но повезло! Никто не заметил.

Прощались они как-то скованно. Может Ирина после всего происшедшего чего-то ждала от Сергея, а он в свою очередь чувствовал за собой вину, что пока не готов решиться на что-то серьезное. Но обещал писать и в душе надеялся на возможность увидеться с Ириной еще, учитывая, что переформировка идет под Вязьмой. Он проводил ее до ее дома, где они после долгих поцелуев расстались.

Через два часа он был в расположении. Разместился в щитовой казарме, где квартировала его рота. Встретили его с радостью и сразу стали отправлять в штаб полка. Смирнов, в общем-то, хотел это сделать утром, но ему сказали, что комполка в курсе о его выписке и уже ждет его с обеда. Тем более что комполка новый. Подполковник Тарасов за Тильзитскую операцию награжден, повышен в звании до полковника и убыл на повышение командиром дивизии. А комполка теперь бывший его комбат. Пришлось идти – комбата он уважал. И правда, в штабе горел свет. Вошел, доложился, сразу предупредил, выставив вперед руки, чтобы спину его поберегли. А то бывший комбат и начальник штаба, раскинув руки, кинулись к нему обниматься. Ограничились похлопыванием по плечам и тут же поздравили с присвоением звания "капитан" и награждением орденом Красной Звезды. И он все так же командир своей роты. И номер танка ему тоже оставили прежний. Нельзя сказать, что Смирнов чего – то подобного не ожидал, но все равно было приятно, тем более и орден, и звездочки. Пришлось стол накрывать прямо тут. Посыльного отправили за офицерами роты. Хорошо, что Сергей через Ирину приобрел пару литров водки в Вязьме. Очень пригодились.

И уже за столом Сергей узнал, что полк не только пополнялся людьми и техникой, но в очередной раз перевооружался. Причем сказавший ему об этом его уже новый комбат таинственно улыбнулся при этих словах. У Сергея мелькнула мысль "Неужели?!", но засомневался – всего лишь шесть месяцев назад получали совершено новые танки. Он даже толком привыкнуть не успел.

К 12 ночи гулянку комполка завершил, предупредив, что завтра очередной напряженный учебный день. Сергей заснул сразу же, как отбился. Слишком много впечатлений, и еще не совсем оправившийся после ранения организм требовал отдыха.

Утром сразу после подъема, еще до завтрака, он, быстро одевшись, побежал в парк боевой техники. Караул был из их батальона, поэтому в нарушение Устава часовой поздоровался с ним, поздравил с выздоровлением и званием и позволил подойти к танкам. М-да... Это не совсем то, что он ожидал увидеть. Точнее, ЭТО он даже не представлял себе. Это были не Т-54, о чем втайне он мечтал. Да наверняка не один он. Часть танка ему была знакома – это башня и орудие. Но башня была размещена по центру корпуса, который был совсем не похож на Т-34. Отсутствовал люк механика-водителя на лобовом листе. И внешне он смотрелся поменьше, чем предыдущий его танк.

Он подошел к покрашенному в маскировочный белый цвет, покрытому инеем от мороза, мощному, приземистому длинноствольному красавцу и погладил рукой по его броне, как бы здороваясь с ним.

1 марта 1942 года. Берлин. Вильгельмштрассе.

В полдень в маленьком кафе на Вильгельмштрассе за столиком обедал пожилой, но еще достаточно крепкий для своих лет мужчина. Шла война, и молодежи на улицах Германии было немного – либо дети и юнцы, либо старики. Остальные немцы надели военную форму. Тщательно выбритая голова, волевое правильное лицо с красивыми усами выделяло мужчину среди посетителей. Он приходил в это кафе ежедневно, и обслуживающий персонал уже привык к нему и не обращал на него внимания, даже не подозревая, кто этот человек. И, по-видимому, это устраивало посетителя. Ведь в совсем недавнем прошлом, менее года назад, его можно было увидеть пьющим кофе в ресторанчике на одной из центральных улиц далекой Москвы. Его звали Фридрих-Вернер Эрдманн Маттиас Иоганн Бернгард Эрих, граф фон дер Шуленбург – бывший посол Германии в СССР. Граф пил кофе и грустно думал о том, что, к сожалению, все, о чем он пытался предупредить Гитлера и его окружение, сбывается. Блицкриг провалился. Это стало уже понятно, когда вермахт забуксовал в Белоруссии. Гигантские потери, разгром люфтваффе, пленение Гота, смерть Гудериана, отставки в ОКХ и ОКВ. Его хорошие знакомые офицеры, служащие в этих структурах, говорят о замешательстве в руководстве, истериках Гитлера и все более охватывающем страхе перед мощью русских. И в тоже время в верхах идет лихорадочный поиск виноватых в провале начала войны. Но все это меркло по сравнению с уже сотнями тысяч погибших немцев, и, в чем был уверен Шуленбург, счет их пойдет на миллионы. Сталин не простит вероломства и не остановится, пока не уничтожит Гитлера. А вместе с ним умрут и миллионы немцев.

– Простите, разрешите присесть, – прервал его раздумья незнакомый хорошо одетый господин.

Граф уже допивал кофе и собирался уходить, поэтому кивнул в знак согласия.

Незнакомец присел и тут же заказал чашечку кофе.

– Вы не будете против, если я закурю? – вновь обратился он к графу.

– Да, пожалуйста, – ответил тот, уже собираясь вставать.

Незнакомец вынул из кармана портсигар и выложил на стол, раскрыв его.

– Не желаете выкурить сигарету? – предложил он Шуленбургу.

Уже начавший вставать граф сел снова на стул, не спуская глаз с портсигара. Он узнал этот портсигар. Потому что именно этот портсигар он приобрел и подарил Семену Павловичу Козыреву – старшему помощнику Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Молотова в 1940 году на юбилей. У них сложились неплохие профессиональные и личные отношения, и он сделал тогда русскому этот недешевый подарок – портсигар был эксклюзивным, делался на заказ и спутать его с каким – либо другим было невозможно.

В его голове проносились одновременно десятки мыслей и, чтобы как-то прийти в себя, он протянул руку и взял сигарету. Пальцы его подрагивали.

В этот момент подошла официантка, и возникшая пауза дала возможность ему прийти в себя.

– Не волнуйтесь, господин граф, – затянувшись сигаретой, произнес незнакомец, – мне просто хотелось бы поговорить с Вами. Где это будет Вам удобно и когда?

– Сегодня в 19 часов в парке у дома, где я живу. Я так понимаю, адрес говорить не нужно.

– Нет, не нужно. Тогда до вечера.

Оставшийся день для Шуленбурга прошел в поисках причины, зачем он понадобился русским. Долг требовал быть верным Германии, а маленький лучик надежды на спасение Германии в глубине души графа просил выслушать их. В конце концов, Шуленбург успокоил себя мыслью, что минировать и взрывать, а также убивать ему не предложат. Нужно выслушать предложения русских – доложить в гестапо никогда не поздно.

В 19 часов он шел по дорожке парка. Подмораживало. Зима в этом году была заметно холодней обычной. Он поежился, представляя, что сейчас чувствуют немецкие солдаты в русских бесконечных полях. Он семь лет провел в Советской России. Нельзя сказать, что он ее полюбил, но что успели за это время сделать русские, вызывало уважение. К тому же он разделял мнение о русских великого канцлера Бисмарка. Поэтому всегда считал безнадежным делом воевать с ними. Он на посту посла сделал все что мог, чтобы предотвратить эту безумную войну. Даже пошел на должностное преступление, сообщив русским дату начала войны. Сделал он это потому, что в Берлине его слушать никто не хотел.

– Еще раз добрый вечер! – неожиданно для него раздался рядом голос. Шуленбург вздрогнул – нервы и так напряжены, а этот русский даже по снегу ходил бесшумно.

– Добрый вечер! – приподняв шляпу, ответил он незнакомцу.

– Простите, господин граф, я не представился. Курт Вальдхайм! Гражданин Швейцарии. В Берлине по коммерческим делам.

Его немецкий был безупречен.

– Очень рад. Меня Вы знаете.

– Безусловно. Причем, прошу заметить, даже лучше, чем Вы сами.

– Вот как? И что же, по-вашему, я о себе не знаю?

– Вы не знаете, как Вы умрете, если мы с Вами не остановим этого параноика.

– Это звучит двусмысленно. Это угроза?

–Ни в коем случае! Мы просто хотим, чтобы Вы и люди, думающие так же как Вы, болеющие всем сердцем за Германию и немецкий народ, имели бы шанс совершить то, что должен сделать патриот Германии.

– Поясните.

– Для Вас не секрет, что война фактически уже проиграна. "Барбаросса" и вообще блицкриг провалился. Вы можете узнать через своих знакомых в ОКВ или ОКХ, что на сегодня мы обладаем огромным техническим и технологическим превосходством. Про количественные показатели я даже не говорю – Вы их представляете вполне реально. Кстати, хочу Вам передать извинения товарища Молотова и лично Сталина за то, что не поверили Вам тогда.

– Да? А как же Вы тогда сумели подготовиться, если мне не поверили?

– К сожалению, Ваша информация получила полное подтверждение всего лишь за неделю до начала войны. Именно этим объясняется отступление нашей армии от границы. Но этого времени все же хватило нам сделать то, что мы имеем на сегодня. И более того – мы наращиваем преимущество. Вопрос освобождения оккупированной территории уже не стоит. Это вопрос нескольких месяцев, максимум – год. Нас волнует, что делать дальше. Мы способны прийти в Берлин. Но прекрасно представляем себе, что ценой этой победы будет много сотен тысяч и даже миллионов погибших советских людей. И немцев тоже. На радость, людей, сидящих сейчас за Ла-Маншем и океаном. Но в тоже время договариваться с Гитлером после "Барбароссы" и плана "Ост" мы не можем. Народ нас не поймет. К тому же недобитый враг становится гораздо опаснее. Но если бы Германию возглавили не дискредитировавшие себя в глазах советского народа политики, то мы могли бы закончить войну раньше. На определенных условиях, конечно.

– И что это за условия?

– Я не уполномочен вести подобные разговоры, но из того, что мне известно – это обмен пленными всех на всех, выплата компенсации за разрушенное на территории СССР и восстановление довоенных экономических отношений. Вы нуждаетесь в сырье и продовольствии, мы – в оборудовании и технологиях. Но! Уже занятая к моменту заключения мира территория отходит нам. Поэтому думать нужно быстрее.

– А если я не соглашусь? Вы меня сейчас убьете или позже?

– Нет! Что Вы! Мы Вас убивать не будем. Не за что, да и ни к чему. Вас убьет Гитлер.

– Вы меня скомпрометируете?

–И снова нет. Просто нам известно, что против Гитлера и его окружения зреет заговор среди старших и высших офицеров вермахта и абвера. Вы спросите, откуда нам это известно?

–Несомненно.

–Заговор инспирирован английской разведкой. Причина, думаю, понятна. Но нам так же известно, что заговор будет неудачным. Участники либо покончат с собой, либо – будут казнены.

– То есть, судя по Вашей информированности, вы их сдадите гестапо?

– Нет. Сами подумайте, нам ведь даже выгодней, что дело будет сделано чужими руками.

– Но они ведь будут отстаивать, прежде всего, английские интересы в Германии.

–Ну и что? Если они захотят продолжать войну, мы и их разгромим. Торговаться с нами им в любом случае будет сложно, имея на границах Красную Армию. Знаете, в моем училище на кафедре физподготовки была в почете поговорка "В споре двух интеллектуалов всегда предпочтительней выглядят аргументы того, кто сильнее физически".

Но это еще не все. Заговор развяжет Гитлеру руки и подвигнет его на поиск внутренних врагов. И Вы автоматически попадаете в их число. Не спрашивайте меня, откуда это мне известно, Вы будете повешены. Но Вам еще повезет – Вас просто повесят. Канариса повесят голым и на металлическом тросике. Хотите проверить?

– Хорошо! Допустим, я Вам поверил. Я так понимаю, мне не нужно будет взрывать Гитлера или стрелять в него? Наверняка у Вас есть план.

– Конечно, есть. Вы правильно заметили – стрелять и взрывать Вам не придется. Для этого есть более подготовленные и специально обученные люди. К тому же мы хотели бы видеть Вас в новом правительстве Германии как минимум на посту министра иностранных дел, если уж не канцлером. И это не приманка – руководство СССР действительно уважительно относится и к Вам, и к Вашей позиции.

– Как же я могу Вам в этом помочь? Я на сегодня далеко не на первых ролях, обычный рядовой сотрудник МИДа. Не владею ни секретной информацией, ни возможностью ее получить.

– Нам просто нужна информация, когда Гитлер полетит в одну из своих полевых Ставок. Нас интересуют не все, а только "Центр" и "Волчье логово". Это все, что от Вас требуется. Дальше – наша забота. Предваряя Ваш вопрос, откуда мне известно, что Гитлер вообще туда полетит, я поделюсь с Вами информацией: в ближайшие месяцы на советско-германском фронте начнется наступление, и основные события будут происходить в районах этих двух Ставок.

– У меня есть время подумать?

–Конечно. Недели Вам хватит?

–Думаю, да.

– Положительный для нас результат Ваших раздумий Вы можете обозначить, заказав в том же кафе, где Вы имеете привычку обедать, не кофе по-турецки, а кофе с молоком. Пусть это будет Вашим паролем для вызова нашего человека на встречу. И тогда встречаемся в это же время здесь же. Отрицательный – ведите себя так же, как обычно. В таком случае мы с Вами больше не встретимся. У Вас имеются еще вопросы? Если нет, разрешите откланяться.

И собеседник ушел.

Шуленбург постоял немного и двинулся по направлению к дому. Взвыли сирены воздушной тревоги. Русские снова прилетели бомбить Берлин. Успокаивало то, что они бомбили промышленные районы и не трогали жилые кварталы. Граф усмехнулся: эти "варвары", как их называл Гитлер, были более человеколюбивы, чем истинные арийцы.

Он полюбил кофе по-турецки, работая на Востоке. И не любил кофе с молоком. Но сейчас он шел и размышлял, что, в общем-то, за пару раз кофе с молоком не убьет его. И вот тут Совесть входила в конфликт с Честью. Честью представителя древнего немецкого дворянского рода, ведущего своё начало от рыцаря-крестоносца Вернера фон дер Шуленбурга, погибшего в 1119 году. Что важнее для личности – честь рода или благополучие Фатерланда? Но выбор делать приходится. Он усмехнулся: "Deutschland über alles!" Какие разные значения имеют слова! В данном случае ему приходиться выбирать между Германией Гитлера и Германией германского народа.

И он решился.

12 марта 1942 года. Район Вязьмы.

– Старт! Я полста третий! Четвертая зона! 3000! Остановка двигателя!

– Полста третий! Я – старт! Запускайте двигатель!

Это был третий самостоятельный вылет Николая. Как только внезапно оборвался рев могучей турбины, у него заледенели ноги в унтах, а на лбу выступила испарина. Еще докладывая руководителю полетов на СКП, он уже выполнял операции по запуску двигателя. Сознание его как бы раздвоилось. Одна часть контролировала движения рук и была занята работой, а в другой части лихорадочно билась паническая мысль: " До аэродрома не дотянуть. И это не И-16! Посадить МиГ, сохранив его, шанс ничтожен".