Текст книги "Бездомный мрак"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава III
От перемены мест…

Антон сидел в плаще, уперев подбородок в костяной набалдашник трости.

Когда я вошел в холл дома он даже не шелохнулся, а только сказал тихим голосом:

– Ну здравствуй, Тимур.

Я подошел к дивану, бросил на него плащ, кепку и рухнул на мягкое плюшевое сиденье. Взгляд у адвоката был серьезен, как никогда.

– Я требую объяснений. Почему ты мне лгал? Зачем тебе понадобилось рядить меня в карнавальные маски? Я потерял покой и нахожусь на грани срыва. Ты хочешь отправить меня назад в клинику с диагнозом «помешательство»?

– Не для того я тебя из нее вытаскивал. Не спеши делать выводы. Ты еще очень слаб. Тебе надо знать только одно: чем меньше знаешь, тем крепче спишь!

Не торопи события, Тим. Всему свое время.

– Все мое время уйдет на поиски истины. Я должен знать всю правду, и я ее узнаю, хочешь ты того или нет. Нет смысла сбивать меня с толку.

– А ты никогда не сбивался. Когда ты после больницы впервые вошел в этот дом, я очень внимательно наблюдал за тобой. Мы не успели переступить порог, как ты снял кепку и повесил ее, не глядя, на крючок. А его не легко заметить в полумраке. Человек пришел в свой дом, и это видно невооруженным взглядом. А по заключению врачей, ты ничего не мог помнить. Ты сам пошел наверх по центральной лестнице, а не по боковым. Я шел следом и молчал. Ты сам выбрал свою собственную спальню, а не другие. Спальню Тимура Аракчеева, где висит твоя одежда. Объяснить это явление я не в состоянии.

– Зачем? С какой целью тратилось столько времени и сил, чтобы внушить мне, будто я Максим Круглев? Чем Максим лучше или хуже Тимура?

– Лучше или хуже – не вопрос. Имя Максима Круглова стало спасательным кругом для утопающего Тимура Аракчеева. Никто не знал, в каком состоянии ты очнешься. Если бы ты пришел в себя в полном сознании и памяти, крах стал бы неизбежным.

– Прекрати крутить, Антон. Говори толком, хватит юлить!

– Уже забыл? А не должен забывать о последних событиях. К тебе в больницу приходила женщина. Следователь прокуратуры, некая Ксения Задорина. Хитрая и очень умная лисица. От нее ни одна деталь не ускользает, она видит людей насквозь. Ты думаешь, о тебе забыли? За тобой неустанно следят. Все менты – взяточники и коррупционеры, сегодня на зарплату не проживешь. Но когда погибает один из них, то этого они не прощают. Забыл про лейтенанта Астахова, сгоревшего в автокатастрофе? А ведь он за тобой гнался. Я принял единственно правильное решение. Визит следователя должен был убедить его, что он имеет дело с пострадавшим Максимом Круговым, а не с убийцей Тимуром Аракчеевым. И трюк, можно сказать, удался благодаря тому, что ты сам не сомневался в этом. Но если даже тебе не удалось в полной мере убедить Задорину, то, во всяком случае, ты себя не выдал. И не мог выдать по неведению.

– Но почему Задорину надо убеждать, что я Максим, а не кто-то другой?

Антон выпрямился в кресле, достал из кармана трубку, набил ее табаком и закурил. Я впервые видел его курящим. Запах дыма мне понравился, но у меня слегка закружилась голова. Очевидно, Антон попросту забылся.

– Думаю, ты научился мыслить логически. Следствие имеет неопровержимые доказательства вины Тимура в смерти жены. Докажут они это в суде или нет, вопрос риторический. Но арест, суд и скандал неизбежны. На семьдесят процентов можно считать, что Тимур получит от двенадцати до пятнадцати лет. Компания разорится, даже если все кончится скандалом. У нас сильные конкуренты, они владеют средствами массовой информации и обладают крупными связями за границей. Наше банкротство им на руку. Слишком много сильных врагов нас окружает. Им ничего не стоит сделать из мухи слона, и все пойдет прахом. И пойми главное. Не для того я тебя вытаскивал из петли, чтобы на твою шею вновь накинули удавку.

– Значит, я и есть знаменитый плейбой Тимур Аракчеев, убийца собственной жены?

– Она заслужила то, что с ней произошло, – едва слышным голосом сказал Антон.

– Только потому, что хотела отнять часть наследства и развестись со мной?

– Екатерина не собиралась с тобой разводиться. Эта версия для прессы. Она изменяла тебе, и ты об этом знал. Ты человек нетерпеливый и не прощаешь предательство. А она обычная сучка. Я тебя предупреждал, с кем ты связался, но ты упрям и, скорее всего, просто любил ее. Так, как способен любить Тимур Аракчеев. Слишком много страсти! Ты убил ее в припадке гнева, вот почему майору Лиходееву ничего не стоило выйти на твой след. Конечно, напугать тебя очень трудно, ты даже не думал скрываться. Жил так, как жил. Но если бы в то время ты мог рассуждать и анализировать, как сейчас… Нет, у тебя невыносимый характер. Если что не по-твоему, ты выходишь из себя и остановить тебя невозможно. Ты себя не контролируешь. В тот день ты был таким. Ведь речь шла о предательстве.

– Спасибо, успокоил. Делаю вывод. Я сумасбродный маньяк, потерявший память.

Антон выпустил клуб дыма и отрицательно покачал головой.

– Торопишься. Все намного сложнее.

– Возможно. С этим придется еще разобраться. Но возникает вопрос. Как ты сказал, следователь и тот самый майор Лиходеев опытны. Каким образом таких неординарных профессионалов сыска удалось обмануть, внушив им, что я Максим?

– Ты очень многого не знаешь.

– А я обязан знать. Речь идет обо мне, о моей личности, которая не может лишиться прошлого, даже несмотря на амнезию. Это не стишок в блокноте, который вычеркиваешь, если он тебе не понравился.

Антон побагровел. Я чувствовал, как он старается сдерживать себя. Удавалось ему это с трудом.

– Ты начинаешь превращаться в прежнего Тимура.

– Возможно. Но не удивлюсь, если в конце концов окажусь похищенным премьер-министром Франции.

– В день аварии ты позвонил мне и велел ехать к развилке Старопромысловского шоссе, где есть объезд через котлован. Объяснять ты ничего не стал, но знал, что шоссе перекрыли. Спорить с тобой не имело смысла. Я собрался и поехал в указанное место. У развилки мне пришлось тебя ждать. Вскоре показалась твоя машина. За рулем сидел Макс, ты рядом. Я сел на заднее сиденье. Вы очень торопились. Я не знал, что вас преследуют сыщики. Ты попросту удирал от лейтенанта. Он сел тебе на хвост еще в городе. Но отстал. Машина слабовата. Вы гнали во весь опор, а дорога через карьер слишком опасна для таких экспериментов. Я не был готов к твоей защите на тот момент и не мог решить проблему мирным путем, да и ты этого попросту не хотел. Вступать в борьбу со следствием и майором Лиходеевым надо во всеоружии, а не по наитию. Попадать к ним в лапы было преждевременно, но и примитивное бегство вопроса не решало. Ты даже не подготовил себе алиби, а я не знал подробностей.

– За нами гнался лейтенант?

– Так говорят в УВД. Но я этого не знаю. Патрульная машина и все. Дорога была слишком скользкой, целую неделю не прекращались дожди. Все произошло в одно мгновенье. Мы ни с кем не сталкивались. На крутом вираже она просто соскользнула в пропасть. На наше счастье под откосом осталась площадка после обвала, и мы на ней застряли. Встречная машина пыталась избежать столкновения, резко свернула вправо и врезалась в утес. Ее тут же задавило обвалом камней, а патрульная машина впечаталась в нее, и произошел взрыв. Встречную развернуло боком, лейтенант не успел затормозить и врезался в бензобак со всего маху. Все это я успел увидеть, пока мы не начали кувыркаться. Машина пару раз перевернулась. Со мной ничего, только царапины, Макс был мертв. Я вылез через заднее разбитое окно, а потом вытащил тебя. В это время над котлованом пролетел «кукурузник». Низко. Пилот видел аварию, и я понял, что он сообщит об этом на землю и вскоре появятся все кому не лень. Встреча с ментами нам некстати. Надо бежать, а куда? Назад? Мы наткнемся на встречную ораву, и тебе крышка. До моей машины, брошенной у развилки, километра три, не меньше. К тому же, ты разбил себе лицо, и у тебя шла кровь. Я попытался привести тебя в чувства, но бесполезно. Очевидно, рана оказалась серьезней, но тогда я еще не знал насколько. И тут у меня родилась идея выдать тебя за Макса. Утащить на себе я тебя все равно не смог бы. Да это был риск, согласен. Большой риск, но другого выхода я не видел. Я обшарил карманы Макса и достал его документы, затем вытащил из багажника канистру с бензином и смочил им твой пиджак и волосы. Я думал ожоги не будут столь сильными. Канистру выбросил в пропасть, оттащил тебя подальше от машины, сунул в твой задний карман брюк документы Макса и поджег тебя и «линкольн». Как ты знаешь, от Макса осталась одна головешка, а твое лицо лишь обгорело, что исключало прямое опознание. Действовал я как автомат, но не сомневался в успехе мероприятия. Я выбрался на шоссе и поковылял назад. Минут через десять меня нагнала какая-то легковушка и подбросила до развилки. Там я пересел в свою машину и обнаружил, что потерял сотовый телефон. Добравшись до бензоколонки, я позвонил доктору Фаину и попросил его связаться со «скорой», чтобы тебя отправили к нему в госпиталь. Фаин – Бог в хирургии и мой старый друг. Через час с четвертью я был у себя дома. Мне позвонили тут же, как я вошел. Милиция по найденным документам определила твою личность, но тебя все же отправили в ожоговый центр. Затем они позвонили в офис компании, а те, в свою очередь, связались со страховым агентством. Страховщики потребовали провести опознание, и следователь областного УВД по наводке страховщиков позвонил мне. Оперативно, не правда ли? За час с небольшим сработала такая цепочка. Я приехал в больницу и опознал в тебе Максима Круглова, что и внесли в протокол. Впоследствии доктор Фаин перевел тебя к себе и объяснил мне всю серьезность твоей травмы. Остальное ты знаешь.

Антон замолк и смотрел на меня словно на судью, зачитывающего приговор.

История, рассказанная им, ничего не пробудила в моем сознании. Белая пелена продолжала скрывать подробности прошлого. Но в новом настоящем моя голова, свободная от мусора и обученная логике, тут же обрабатывала полученную информацию и раскладывала все по полочкам. Да, следователь Задорина мне говорила, что мои документы найдены в заднем кармане брюк. Она подтвердила, что для опознания вызывали адвоката. Все совпадало, и прорех в рассказе Антона я не нашел. Вот только получилось все слишком гладко, так, как он задумал.

– Так значит я – Тимур Аракчеев, человек, ходящий под топором палача, и должен прожить остаток жизни под чужим именем?

– Нет, Тим. Под чужим именем тебе жить недолго осталось. Максим Круглов отличный клерк, но он нищий. По сравнению с тобой, разумеется. Ты один из богатейших людей сегодняшней России. Капитал – вот твой пьедестал, а пьедестал без статуи никому не нужен. Таким деньгам нужен хозяин.

– Если я стану статуей, то всенародно объявлю свое настоящее имя. Где логика?

– Логика заключается в том, что капитал должен перекочевать за границу.

Этими вопросами я сейчас и занимаюсь. Подробности мы обсудим в другой раз. Они скучны и пока тебе не понятны. Россия для нас временное прибежище. Мы уедем на Запад и там развернем настоящее дело. А для банкиров Монако и Норвегии ты просто выгодный клиент, тем более что деньги к ним придут чистыми. Но пока я еще не все подготовил, отложим этот разговор. Ты должен полагаться на меня, как это делал твой отец. Я добьюсь того, что ты заберешься на свой пьедестал, чего бы мне это не стоило. Так хотел покойный Александр, так хочу я.

– Ты можешь объяснить мне истинную причину, по которой я убил Катю?

– Уверен, что хочешь знать об этом именно сейчас?

– Я уже устал от твоих уловок.

– Ты опять раздражаешься. Я же сказал тебе, из-за ревности.

– Не верю. Чушь собачья.

– Нет, не чушь. Ты застукал ее с Максимом.

– С Максимом? Они же были друзьями!

– В этом-то все и дело. Двойное предательство. Ты был в отчаянии. Никому верить нельзя. Удар ниже пояса. Ты и Макса хотел прикончить. Слава Богу, не успел. Когда майор Лиходеев уже наступал тебе на пятки и ты решил бежать, то по непонятным причинам взял с собой Максима. Зачем? Возможно, с целью рассчитаться с ним. Человек, предавший однажды, способен повторить свой поступок. Авария сделала это за тебя, как это не парадоксально звучит, не то на тебе висело бы два убийства.

Мне трудно было возразить Антону. Ирочка Новикова мне сказала, что я был вне себя в день побега, велел Максиму собрать вещи и ехать со мной. Здесь все сходится.

– Не знаю, кто я – Максим или Тимур, но мне оба отвратительны. Я окончательно запутался и не хочу быть ни одним из них. Но от себя не убежишь.

Хорошо. Ответь мне на последний вопрос. Какой еще убийца пристроился к нашей компашке? Сегодня убит бывший садовник Тихон. Кому понадобилась его смерть?

Бывшая экономка в спешке бежала из Москвы.

– Вот оно что! – на мгновенье Антон задумался. – У меня есть только один ответ. Это мог сделать Ефим Никитин, бывший твой шофер.

– С какой стати?

– Когда он узнал о катастрофе, то воспользовался моментом и украл у тебя пятьдесят тысяч долларов. Деньги были приготовлены для взятки майору Лиходееву, а передать их должен был Ефим. Но Лиходеев не пошел на сделку. Ефим должен был вернуть деньги, но не успел. Узнав о катастрофе, он их решил присвоить и скрылся вместе с ними. Теперь он узнал, что ты вышел из больницы. Думаю, что он знает твой диагноз и наблюдает за тобой. Если он понял, что ты его ищешь, то попросту заметает следы.

– Почему же он не тронул горничную? Убивать, так всех.

– Глупости. Никто не убивает ради удовольствия, кроме маньяков. Ефим – хитрый парень. Только садовник и Дина знали адрес Ефима. Ира ничего не знает о нем, и нет смысла ее трогать. У Ефима свой дом где-то за городом, и записан он на подставное имя. Бросить свой дом, яхту и хозяйство он не может. Так лучше убрать тех, кто знает, как его найти.

– Веселая у нас компания собралась. С виду все блестит, а копни глубже, одна гниль. И чем вся история кончится?

– Тебе надо посидеть дома. Так безопаснее. Не мозоль глаза людям. Мне понадобится еще несколько дней, чтобы закончить денежные вопросы, и мы тихо исчезнем из страны.

– Тихо? Каким образом?

– Ты помнишь, в больницу приходил фотограф? Сейчас твои снимки уже вклеены в загранпаспорт на имя Максима Круглова. У следствия нет к нему претензий. Ты болен и нуждаешься в лечении. Я заказал две путевки в санаторий на берегу Женевского озера. Я поеду в качестве сопровождающего, и нам никто не помешает вылететь в Швейцарию. Тут нет никаких проблем.

– Все ровненько и гладенько.

– Конечно, я знаю, что делаю. Только сам не напортачь. Ты проявляешь слишком большую активность и тормозишь все дело. Не забывай о следствии. Веди тихий и незаметный образ жизни. Ты перенес тяжелую болезнь, зовут тебя Максим Круглов, и, кроме отдыха и покоя, такого человека больше ничего не должно интересовать. – Он достал из кармана белые перчатки и подал мне. – Вот, примерь. К сожалению, нашел только белые. Это самая тонкая и нежная лайка. Уникальная кожа.

Я снял черные перчатки и надел белые. Они сидели на руке превосходно и действительно ласкали пальцы.

– На цвет мне наплевать. Я и так выгляжу как белая ворона.

– Это твой стиль. Ты привык ходить в очень дорогих вещах и покупать их в «Сортено», где торгуют только эксклюзивным товаром по бешеным ценам и каждого покупателя записывают в гостевую книгу. Я не вижу в этом ничего плохого. Ты – индивидуальность и не хотел быть как все.

– Отлично. Так вот, эта самая индивидуальность не намерена сидеть в клетке под замком. Кажется, я начинаю осознавать, что означает понятие «одиночество». Ты сам утверждаешь, что я привык к светской жизни. Я хочу быть на людях. И дай мне денег. В конце концов, миллионер без гроша в кармане – это смешно. И не спорь со мной. Не переспоришь!

Его лицо стало пунцовым. Нервным движением он достал бумажник из кармана плаща, но раскрыть его не успел, я выхватил его и сам раскрыл, забрав все, что там лежало. В руках у меня оказалась солидная стопка стодолларовых купюр.

Бросив портмоне Антону на колени, я сунул деньги в свой карман. Не дожидаясь его реакции, я поднялся к себе в спальню на второй этаж.

Стоя у окна, я видел, как Антон разговаривает с моим шофером. Он кричал, размахивал своей клюкой, а тот, понурив голову, оправдывался.

Меня обуяла злоба. Нет ничего хуже, чем чувствовать себя круглым болваном и выслушивать всякие истории о себе от одного единственного свидетеля прошлых событий. Хочешь – верь, хочешь – не верь, но только этот хранитель тайн может отпускать тебе определенную дозу правды или лжи, и ничего не проверишь. Ну уж нет! Так дело не пойдет. Я прожил тридцать с лишним лет и жил активно. Значит, существуют и другие люди, знающие не меньше Гольдберга. Мне необходимо докопаться до истины. Ну как можно понять совершенно дикую историю о том, что я, человек богатый, популярный, любимец женщин, взял и убил свою жену из-за ревности? Человека, которого любил и которому сам изменял налево и направо.

Странная любовь. Жили врозь. И почему она предпочитала жить в гостинице, а не в квартире? Служанка-любовница, все под боком, нет, пошел и прирезал свою жену. Но если даже я убийца, я сам должен оправдать для себя свой поступок, обосновать его должным образом, а не слышать мнение далекого мне человека.

Впрочем, я не сомневался в том, что Антон действительно желает мне добра. Сделал он для меня немало и сейчас лезет из кожи вон. Но он не понимает элементарных вещей. Человек не может жить в темноте. Нет, я так просто не успокоюсь. Черта с два!

Эрик возился в гараже. Увидев меня, он тяжело вздохнул.

– Получил нагоняй?

Он кивнул головой.

– Это он от злости, потому что сам получил такой же от меня. Ладно, выгоняй машину, поедем в город, в какой-нибудь хороший ресторан. Надо немного развлечься.

Парень совсем скис.

– Ну хватит корчить рожи. Антон велел тебе докладывать, куда я езжу?

Он удивленно посмотрел на меня.

– Так оно и есть, – тихо пробормотал он.

– Где мы сегодня были, он тоже знает?

Эрик достал из кармана мобильный телефон.

– Это он мне его дал. Как только вы выходили из машины, я ему тут же звонил.

– Ничего страшного, я не в обиде на тебя. Мне скрывать нечего. Ты говорил ему, что я ходил в поселок за селом? – Его удивлению не было предела. – Ты же следил за мной?

– Мало ли что может случиться в лесу. На вас могли напасть или вы просто заблудились бы. Я ему, разумеется, доложил. Он грозит меня уволить, если я буду о чем-то умалчивать. Где еще я найду работу на полторы тысячи долларов?

Много это или мало я не понимал.

– Ладно, поехали.

Я сел в машину. Эрик вымыл руки и занял место за рулем. Минут через сорок мы уже колесили по улицам Москвы. У газетного киоска я попросил его остановиться и вышел. Мне было интересно узнать, успели ли вечерние газеты написать об убийстве на «Багратионовской» или труп Тихона до сих пор не обнаружен.

Я отобрал пять газет, где есть колонки происшествий, и подал продавцу сто долларов. Он посмотрел на меня как на сумасшедшего.

– С вас сорок рублей.

– Рублей? Боюсь, что я вас не понял.

– Тогда перейдите на другую сторону и зайдите в обменник. Взамен долларов вам дадут рубли. Тогда и поймете, что это такое. В России наличные взаиморасчеты ведутся в рублях. Судя по одежде, вы иностранец, вот я вам и объясняю наши порядки.

– Спасибо. Очень толково и понятно.

Я вернулся в машину и подал сотню Эрику.

– Газеты мне не продали. Требуют более крепкую валюту. Но я в этом ничего не смыслю. Продавец послал меня в обменник через дорогу. Сходи сам, мне надоело выглядеть идиотом.

Шофер взял деньги и усмехнулся.

– Рубли интересуют только нищих на паперти.

Он вышел, а я наблюдал за ним. Когда он скрылся за дверью магазина, я пересел на его место, включил двигатель и уехал.

В одном из переулков я остановился. У меня немного кружилась голова от напряжения. Переведя дух, я обследовал ящик для перчаток. Там лежали фонарик и атласы Москвы и области. Я внимательно изучил карты и нашел то самое Старопромысловское шоссе и место, где, по моим расчетам, находился котлован и где произошла та самая злополучная авария – конец или начало всех моих мытарств, так до сих пор, и не понятно. Дорога предстояла неблизкая, но, если поторопиться, в два-три часа можно уложиться.

Стрелки часов на приборном щитке подбирались к половине четвертого.

Времени вагон, и, возможно, мне удастся вернуться до темноты. Начну развлекаться, как и обещал Антону. Начинать надо с начала, а не с середины, выстроить всю цепочку целиком. Только так, а не из скудных подачек адвоката, ситуация прояснится.

Когда я выехал из Москвы, то почувствовал себя спокойнее. Шоссе не было перегружено транспортом, и я позволил себе немного расслабиться. Сидеть за рулем, как выяснилось, тоже работа. Скорости я не ощущал, стрелка на спидометре гуляла в районе ста пятидесяти километров, но машина шла легко. После указателя на Немчиновку, я снизил скорость. Еще две развилки, потом бензоколонка и через километра четыре поворот на котлован. Там висел щит «Проезд закрыт».

Шоссе отремонтировали, и опасный объезд уже стал никому не нужным. Но именно он меня интересовал, поэтому мне пришлось игнорировать предостережение и я свернул к котловану. Узкая дорога петляла, с левой стороны просмотру дороги мешали отвесные высоченные скалы из известняка, а справа раскинулся гигантский котлован, дна которого из машины увидеть невозможно. Никаких ограждений, кроме белых столбиков.

И вот я добрался до места, где эти столбики были выбиты из своих гнезд, от них остались только неглубокие ямки. Это место находилось прямо за крутым поворотом, за которым метрах в тридцати шел следующий поворот. Опасный промежуток, ничего не скажешь. Я остановился и вышел из машины. Скала слева была покрыта гарью. У подножья осыпавшийся известняк раздавили колесами машин.

Значит, после аварии дорогой еще пользовались. Я подошел к обочине и глянул вниз. Под откосом метрах в пяти находилась площадка – полукруглая поляна, заросшая травой, диаметром метров десять, а на краю перед обрывом рос низкий кустарник и сорняки. Но как такое препятствие могло задержать тяжелую машину, понять трудно. Выжженная трава, образовавшая черный круглый островок, находилась прямо у самого края, метрах в двух.

Я спустился по откосу на полянку. Беглый осмотр мне ничего не дал, но меня так и тянуло подойти к краю и заглянуть вниз, будто магнит какой-то притягивал.

Я поддался искушению.

Приблизившись к обрыву, я посмотрел в пропасть. Глубину котлована определить мне не удалось, но высота, с которой я глядел на грязные мутные воды озера, казалась неимоверной. Через несколько секунд у меня закружилась голова, опора исчезла и ноги подкосились. Проклятие! Меня опять сковал страх, как во времена моего кошмарного небытия. У меня не хватало сил отступить назад. В глазах поплыли красные круги, я качнулся и поскользил вниз. Инстинкт самосохранения успел сработать, и я ухватился за кустарник, в то время как ноги и тело повисли над бездной. Слабые ветки кустарника захрустели, предупреждая об опасности, но я ничего не мог сделать. Руки слабели, и я чувствовал липкую влагу под перчатками и нестерпимую боль. Я держался непонятно как и кричал.

Скорее ревел, как бык на бойне. Неужели смерть неизбежна? Ей уже надоело за мной гоняться, и она наконец улучила момент свести со мной счеты. Сквозь красную пелену я увидел сбегавшего по откосу человека. Но туман сгустился, и все исчезло.

Когда я пришел в себя, то увидел серое небо. Где-то в вышине кружили черные птицы, паря над пропастью, словно летающие кладбищенские кресты. По коже пробежали мурашки. Я повернул голову влево и увидел человека в милицейской форме, сидевшего возле меня на корточках. Его лицо покрывали капельки пота.

– Вам что, жить надоело?

– Не успело надоесть, – прохрипел я.

Голова сильно болела в том месте, где находился шрам.

– Может, вызвать врача? У вас лицо как больничная простыня.

– Нет, спасибо. Все в порядке.

– Уж какой там порядок. Вас спасла случайность. А если бы я не поехал за вами следом, когда вы свернули на запрещающие знаки? Для кого там «кирпичей» понавешали? Сошел с мотоцикла, а машина пуста и тут услышал крик. Гляжу, а вы держитесь за соломинку, раскачиваясь над каньоном. Пришлось посуетиться, едва шею себе не сломал. Я же не горный козел. Еще минута, и отдыхать бы вам на дне гнилого озера.

Я приподнялся на локтях.

– Спасибо, лейтенант.

– Вы к тому же оставили свой «мерседес» на самом повороте, я чуть не впечатался в него. Скала не стеклянная. И что вас сюда понесло?

Я окончательно пришел в себя и встал на ноги. Но меня еще здорово покачивало.

– Вы часом не махнули лишку? – спросил он, беря меня под руку.

– Нет. Я даже не знаю вкуса вина.

– Если так, то вы счастливчик. Идемте, я помогу вам добраться до машины.

Он поволок меня наверх. Его сильные руки держали мое обмякшее тело, и я ощутил некоторую уверенность и спокойствие, как это случалось, когда ко мне прикасалась рука доктора Розина. Я бы назвал это чувством опоры.

– Что бы я без вас делал, лейтенант?

– Уже ничего. Вас придется оштрафовать. Что я и собираюсь сделать.

– Согласен на любой штраф. Вы вытащили меня из могилы.

– Судя по вашей машине, и штраф должен быть соответствующий.

Мы выбрались на дорогу. Он осмотрел меня и отряхнул мой плащ, которому хорошенько досталось. У меня все еще тряслись руки и колени.

– Вы не могли бы развернуть мою машину? Тут слишком узко, а я еще не пришел в себя.

– Доверяете в чужие руки такую игрушку? Как знаете.

Он сел за руль, развернулся и выгнал «мерседес» из поворота на прямую.

Я сел в машину рядом с ним.

– У вас права-то есть? – спросил он, покосившись на меня.

Я достал из кармана деньги и дал ему триста долларов. Мужик лишился дара речи.

– Это вам за помощь, хватит?

Он быстро убрал деньги в свой карман.

– Да, странный вы тип. Не знал, что такие бывают. Обычно, только бандюги швыряются деньгами, а вы больше похожи на писателя. У вас изучающий взгляд, словно хотите заглянуть вовнутрь.

– Я расследую автокатастрофу, происшедшую здесь девятого июля. Задание страховой компании.

Лейтенант громко загоготал.

– И чего смешного?

– Где вы видели сыщиков из страховой компании, которые разъезжают на таких тачках, – он похлопал ладонями по рулевому колесу. – Да и костюмчик ваш стоит его годовой зарплаты. Зря, приятель, врешь. Мне ведь до лампочки, я чужими секретами не интересуюсь.

– Хорошо. Но вы-то что-нибудь знаете о катастрофе?

– Конечно. Это же мой район. Но когда мы сюда приехали, от головешек только дым шел. Результат плачевный. Один труп в машине, врезавшейся в скалу, второй труп в «линкольне», который слетел в кювет, погиб оперативник в патрульной, которая врезалась в пылающую «волгу». Еще один малый на последнем издыхании валялся у края самой пропасти, где только что вы кувыркались. Прямо заколдованное место. Он обгорел не очень сильно. Не знаю, удалось его спасти или нет.

– А почему «линкольн» не улетел в пропасть?

– А его на бок завалило, задний бампер вырвало с одной стороны, и он врезался в землю. Получился эффект якоря. След от борозды сорняком зарос.

– Из-за чего погиб оперативник? Он же мог затормозить или объехать «волгу»?

– Скорость была слишком велика, о каких тормозах можно говорить, тем более на вираже и на скользкой дороге. Объехать врезавшуюся в скалу машину просто нереально. Вы же видите, какой ширины дорога, а теперь поставьте поперек «волгу». Тропинки для прохода не останется, не только что для объезда.

– Долго вы добирались сюда?

– Я дежурил на машине, когда на пост поступило сообщение от пилота самолета, и мне сообщили по рации. Потом позвонили с бензоколонки. Я добрался до места минут за двадцать. Тут уже суетились ребята, и «скорая» подъехала следом за мной.

– А труп из «линкольна» вытащили?

– Мы этим не занимались. Машину сплющило, такими вещами МЧС занимается, но где в нашем захолустье, вы найдете спасателей? К тому же и вытаскивать нечего. Головешка, она и есть головешка.

– Но как же спасся тот парень у края пропасти?

– Очевидно, вылетел через ветровое стекло, а шофера руль не пустил.

– Спасибо за рассказ. Кажется, я пришел в себя окончательно.

– Отлично. Я поеду первым на мотоцикле, а вы за мной. И поаккуратнее.

Он вышел и отправился к мотоциклу, а я пересел на водительское сиденье.

Руки у меня сильно болели, но снять перчатки я не мог, спекшаяся кровь прилепила их к ладоням, теперь придется отмачивать под водой.

Мы выехали на шоссе, и он, помахав мне рукой, свернул вправо, а я пустился в обратный путь к Москве. Опять я подверг себя риску и едва не погиб на том же месте, но все же кое-каких результатов мне удалось добиться. Теперь я точно знал, что Антон опять мне солгал. Может быть, не все, но многое. Скорее всего, меня и вправду выбросило через ветровое стекло, а вот Антон не смог бы выбраться сам из сплющенной машины. Вряд ли и живым бы остался. О какой канистре с бензином можно говорить? Глупость.

В своем рассказе он упоминал, что звонил врачу с бензоколонки. Бензоколонка здесь рядом, и, значит, Антон был здесь, но в чем заключалась его роль, мне пока не понятно. И лейтенант упоминал о звонке с бензоколонки. Когда я добрался до нее, часы показывали половину восьмого вечера. Уже темнело. Я снизил скорость и остановился у заправки.

Возле будки сидел пожилой человек в голубом комбинезоне, загорелый, с сильными руками. Вытянув длинные ноги вперед, облокотившись о будку и сложив руки вместе, он мирно спал. Конечно, такая дыра, как эта, больших доходов не приносит, слишком мало клиентов.

Я вышел из машины, приблизился к заправщику и легонько стукнул его по подошве старых кроссовок узким мысом своего ботинка. Он тут же вскочил, как ошпаренный, напугав меня до смерти.

– Извините за беспокойство, любезный.

– Вам нужен бензин?

Он глянул на мою машину и еще больше растерялся. Очевидно, крепко старик спал, никак в себя прийти не может. Я уже понял, что в этом мире ничего без денег не делается. Я выудил из кармана десять долларов и сунул в нагрудный карман заправщику.

– Ничего, кроме ответов на мои вопросы.

Старик окончательно был сбит с толку. Стоял передо мной, как солдат, и хлопал пушистыми седыми ресницами.

– Расслабьтесь, – я усадил его на лавочку и сел рядом. – Вы один работаете на колонке?

– Наследство. Она принадлежала сыну, бандюки его убили. Кассирша сбежала. Заработков на одного едва хватает. Поборами обложили, не продохнуть. Приходится одному выкручиваться. Здесь и живу.

Он кивнул на будку размером три на три.

– Вы помните день девятого июля? Говорят, деньги хорошо освежают память.