Текст книги "Усталая смерть"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

8.

Человек, сидевший в глубоком кресле, чувствовал себя хозяином. Комната на втором этаже имела отдельный вход с тыльной части здания, где висела табличка «Котельная», а на самом деле лестница вела наверх. Он приезжал на точку с инспекцией раз в квартал. Таких организаций у него хватало, а временем он не располагал.

На стене комнаты висела плазменная панель в пятьдесят дюймов по диагонали. По этому экрану он мог наблюдать за любым уголком двухэтажного здания проектной организации, что он и делал. Стоящая за его спиной Елена Андреевна Приленская, ответственная за данный объект, как выражался человек в кресле, давала некоторые пояснения и отвечала на вопросы.

Когда на экране появился «класс» с девочками, мужчина начал внимательно разглядывать каждую, пользуясь пультом управления.

– Одно место пустует, Леночка?

– Кандидаток целая очередь. Временный обрыв цепи из-за инженера, который создал для тебя шумную машинку.

Мужчина рассмеялся.

– «Шумная машинка» говоришь? Смешно. Да, действительно. Не для меня, а для моего брата. В правительственных кругах взрыв наделал много шума. Я думаю, многие догадались, чьих это дело рук. Притихли. И вроде бы амбиций поубавилось. Иногда полезно проводить акты устрашения. В газетах написали, будто в доме взорвались баллоны с газом. Для обывателя эта версия пройдет, но не для специалистов.

На одной из женщин камера остановилась. Он долго ее разглядывал и спросил:

– Новенькая?

– Да. Вдова, двое детей. Ирина. Тридцать пять лет.

– Она мне нравится. Пришлешь ее в Ватутинки.

– Боже тебя упаси! Она же старуха!

– Я тоже немолод. Все. Вопрос закрыт. Набирай двух. Вряд ли она вернется к тебе обратно.

– Хорошо. Тебе виднее. С детьми? Или…

– Без «или». Я не хочу, чтобы она чувствовала дискомфорт. Это отражается на сексе. Когда женщина обслуживает клиента, у нее не должно быть посторонних мыслей в голове. А уж тем более забот. Ну вот, кажется, мы все вопросы решили. Пора ехать на следующий объект. Тяжелый у меня сегодня день.

– Я тебя провожу, Герман.

Приленская проводила своего босса и сразу же направилась в отдел проектирования, где располагался отряд девушек.

Вызвав Ирину в коридор, она улыбнулась и масляным голоском сказала:

– Хочешь заработать триста долларов?

– Странный вопрос, Елена Андреевна.

– Я вижу, ты уже освоилась. За эти деньги тебе придется поработать в выходные дни за городом.

– А как же дети?

– Возьмешь их с собой. Там все обустроено на высшем уровне. У тебя будет время навещать их в перерывах. Часа на три в дневные часы. Я думаю, что и ты, и они останетесь довольны. И, пожалуйста, расслабься. Ты первая из нашей бригады, кто получает такое выгодное предложение. К тому же ты получишь два оплачиваемых отгула в любое удобное для тебя время, если не будут нарушены интересы твоих постоянных клиентов.

– У меня нет постоянных клиентов.

– Тем более. Согласна?

– Конечно.

– Тогда готовься. В субботу утром за тобой приедет машина.

Приленская ушла.

Как она и думала, в приемной сидела очередь. Из двух десятков женщин ее внимание привлекла одна рыжеволосая, резко выделяющаяся своей яркой внешностью на фоне остальных. Макияж выглядел слишком вульгарно, но ведь ее не в дипломатический корпус готовили. Мужики любят вульгарных баб, если это не их собственные жены.

– Вы! Пройдите в мой кабинет.

Девушка встала и последовала за начальницей. За ними захлопнулась дверь.

Нанимательница села в свое кресло, а кандидатка осталась стоять в дверях.

– Мордашка у вас сносная. Посмотрим на ноги. Поднимите юбку.

Та с хладнокровием оголила стройные длинные точеные ножки, словно хотела сказать: «Довольна, мымра болотная?»

– И тут изъянов нет. А теперь присаживайтесь к столу и проведем предварительную беседу. Если вы женщина мыслящая, то поймете, что в нашей организации вы сможете заработать хорошие деньги. Итак. Как вас зовут?

– Анастасия Викторовна Ковалевская.

– Думаю, мы сработаемся, Настя. У тебя красивая брошь. Старинная? Наследство бабушки?

– Бабушки. Только не моей, а моего бывшего любовника. Сейчас мы расстались, и я осталась без средств.

– Решаемые проблемы. Торговать на рынке ты, разумеется, не хочешь, а профессии и опыта у тебя нет. Думаю, что тебе повезло и ты попала туда, куда надо.

– Хотелось бы надеяться,– многозначительно ответила Настя и ухмыльнулась. Это была дерзкая и вызывающая ухмылка.

ГЛАВА III
Москва. Конец марта

1.

Можно сказать, что убийство совершено на глазах у оперативников. Точнее сказать, два опытных следопыта из «наружки» сидели в машине в десяти метрах от подъезда, где происходила бойня. Они среагировали только тогда, когда услышали крик. Сорвались с мест, вбежали в подъезд, а там на тебе! Труп с двумя пулевыми ранениями лежал наполовину в лифте – верхняя его часть, а ногами на площадке. Женщина вошла в подъезд, поднялась по ступенькам на площадку, а тут такой кошмар. Ее визг сотрясал стекла в соседних домах. Тут же вызвали оперативную бригаду с Петровки и следователя из прокуратуры.

Минут через тридцать в подъезде собралось человек пятнадцать. Конечно, в ход пошел план «Перехват», но никто не верил в успех. Сработано чисто, и убийца не новичок, чтобы его в ближайшей подворотне схватить.

С Петровки прислали одного из лучших оперов – Степана Марецкого, а из городской прокуратуры приехала дамочка. Ее даже через оцепление пропускать не хотели. То ли модель, то ли поп-звезда – не поймешь. Пришлось удостоверение показывать. Выяснилось, что надушенная французскими духами красотка – подполковник юстиции, следователь по особо важным делам прокуратуры Ксения Задорина. Пришлось пропустить да еще и честь отдать. У ментов из оцепления слюнки текли, когда они провожали ее взглядом. И чего такая баба в прокуратуре забыла? Ей только в кино сниматься, а она бумажки пишет и по моргам шастает.

Марецкий относился к Задориной иначе. Им уже приходилось вместе работать. Нельзя сказать, что ее появление майора обрадовало. Нет, дело не в профессионализме молодой красавицы. С этим у нее все в порядке. Просто она его смущала, и он постоянно краснел в присутствии следователя Задориной. Можно догадаться почему. Ему тридцать семь, холост, ей тридцать пять и не замужем. Ребята из управления давно хотели их сосватать, но только Марецкий к таким приколам относился плохо и наложил вето на эту тему. Правда, как-то он обронил где-то на вечеринке: «Был бы я хоть полковником, еще куда ни шло, а так не пойдет. Не ровно стоим». Ксения старалась не надевать мундир, когда работала в одной упряжке с Марецким. Она была девушкой неглупой и все понимала. Но только вид делала, будто ничего не замечает.

– Здравствуй, Степа,– почти ласково произнесла она. – Давно приехал?

– Минут десять назад.

Он опять покраснел, но ничего сделать с собой не мог. Она и не смотрела на него. Зачем зря человека смущать.

– Что скажешь? – спросила она.

– Все наглядно. Киллер поджидал его внизу. Дверь лифта открылась, парень хотел выйти, а его свинцом встретили. Первый выстрел ключицу ему перебил, а второй мозги вышиб.

– Обыскали?

– Нет еще. Сейчас фотограф с врачом закончат, и обыщем.

– Что говорят наружники? Марецкий удивился:

– А ты откуда знаешь?

– Машина с номерами ФСБ стоит у подъезда. Чего бы ей здесь делать? Не случайно же они появились?

– Тогда зачем играть в испорченный телефон? Сама и спроси у них.

В сторонке стояли два молодых человека в штатском. Высокие симпатичные ребята. Марецкий подозвал одного из них. Тот с готовностью подошел.

– Вот, лейтенант, эта дама следователь из прокуратуры Ксения Михална Задорина. Пролейте свет на загадочные обстоятельства.

Лейтенант кивнул.

– Мы сидели в машине по другую сторону улицы. Поглядывали за подъездом, но не очень внимательно. Этот парень зашел в дом минут за тридцать до крика, который нас взбудоражил. Я выскочил из машины и бегом сюда, а напарник развернулся и подогнал машину к входу. Забегаю, а тут такая картина. Вызвали «скорую», милицию. На «скорой» ту женщину увезли. Старушку инфаркт стукнул.

– Скажите, лейтенант, а кто выходил из подъезда перед тем, как женщина вошла? – спросила Задорина, уже понимая, что проку от этих ребят не будет.

– Вопрос понял. Вообще, на наше удивление, народу мало входило и выходило. Мы здесь около двух часов находились. За все время человека четыре прошло через порог дома. Странно, восемь этажей, четыре квартиры на каждом. Движение должно быть более интенсивным. Как я сказал, парня мы этого видели. Он нас не заинтересовал. А минут за семь до появления старушки из дома вышел молодой человек. Лет тридцати пяти, точно сказать трудно. Мельком видели. Черная кепка, длинное черное кашемировое пальто, усы, темненький, но лицо славянское. Особых примет не запомнили. Он свернул в подворотню этого же дома, а через минуту из ворот выскочила серебристая «десятка». Похоже, что за рулем он сидел. Все нормально. Человек живет в доме, машину держит во дворе под окнами, и у нас интереса он не вызвал. Но если кто и стрелял в этого парня, то наверняка тот, что уехал. Либо человек, который до сих пор находится в доме и на улицу не выходил. Потому что в течение получаса, после появления этого парня, никто не входил и не выходил из дома. Исключая типа в черном пальто.

– Значит, мы не знаем, к кому убитый приходил,– рассуждала Задорина. – И успел ли он подняться на лифте или его пристрелили до того, как он добрался до квартиры.

К ним подошел капитан Сухоруков из бригады Марецкого.

– Соседка со второго этажа не признала парня. Она всех здесь знает, живет уже тридцать лет. Убитого никогда раньше не видела.

– Есть у него что-нибудь в карманах? – спросил Марецкий.

– Абонемент в бассейн. – Он протянул пластиковую карточку майору. – Фотография есть, а вот ни имени, ни фамилии не значится. Только номер.

Крытый бассейн «Локомотив». Он, кстати, не очень большой. Может быть…

– Правильно. Пошли кого-нибудь из ребят. Пусть проверят, кому этот абонемент выдавался.

– Понял.

Марецкий обратился к криминалисту в полковничьих погонах:

– Алик, что у тебя?

– Две гильзы от «стечкина».

Задорина глянула на лейтенанта.

– Кажется, ваш спецназ вооружен пистолетами Стечкина?

– Уже появилось более совершенное оружие. Но многие еще пользуются этими пистолетами. Надежные.

– И на черном рынке такую пушку не купишь. Скажите, лейтенант, если это не военная тайна, а что «наружники» службы безопасности здесь делают в неурочный час?

– Для нас все часы урочные. Круглые сутки. Особой тайны тут нет. Вы же наверняка слышали о гибели заместителя министра Фланцева. Нами установлено, что дом был взорван. Версия с утечкой газа не подтвердилась. Это был теракт. В тот день жена Фланцева Людмила Петровна должна была ехать на дачу вместе с мужем, но в последний момент отказалась. Эти сведения дал нам шофер Фланцева. Они заехали за ней, но Фланцев вышел один и очень обозленный. Мол, моя супруга капризничает, голова, видите ли, у нее разболелась, будто в Москве ей лучше, чем на свежем воздухе, я же не на электричке еду. Вот что сказал нам шофер. И тем же вечером дача Фланцева взорвалась. Погибли еще три человека: его друг, коммерсант и два охранника. Начальство решило разобраться в обстановке и установило наблюдение и прослушку за женой, а точнее – уже вдовой Фланцева. Квартира Фланцевых находится на шестом этаже этого подъезда. Нам известно, что сегодня утром она разговаривала по телефону с неким Григорием Ефимовичем и обещала вечером приехать. Разговор был коротким, и мы его не успели проследить. А потом ей звонил агент страховой компании по поводу ущерба, нанесенного взрывом. Дача была застрахована на кругленькую сумму. Агент предложил встречу, и она пригласила его к себе к двенадцати часам.

Марецкий глянул на часы.

– Сейчас уже четверть второго. А в дом заходил только убитый.

– Он и пришел сюда около двенадцати.

– Правда, на страхового агента он не похож. И карманы у него пустые. Даже авторучки нет.

Лейтенант нахмурился.

– Может быть, проверить квартиру Фланцевой? Только не мы, конечно, а вы. Повод вполне законный. Милиция всех соседей опрашивает.

– Проверим,– согласилась Задорина. – Где она живет?

– Шестой этаж, двадцать седьмая квартира.

К ним вновь подошел эксперт-криминалист.

– Извините, Ксения Михална, я даже забыл с вами поздороваться.

– Ничего, Алик, бывает. Мы же не на банкете.

– Это точно. Тут вот какая штука. У трупа правый рукав рубашки испачкан кровью, а куртка нет. Так что это не его кровь. Он испачкался до того, как надел куртку. Но пятна свежие.

Вниз спустились двое оперативников и доложили:

– Чердак закрыт на висячий замок. Площадка пыльная. Туда давно никто не поднимался. Жильцов, тех, кто дома, опросили. Только плечами пожимают. Не видели, не слышали, не знают.

– В двадцать седьмую квартиру заходили? – спросила Задорина.

Один из оперов глянул в блокнот.

– Так, двадцать седьмая… Там никого нет. Звонили, не открывают.

– Где участковый? – спросил Марецкий.

– Никак не выловим. На участке. Но дежурного предупредили. Ищут.

– Потревожьте его еще раз. Ну что за люди. Час назад совершено убийство, а из районного отделения нет ни одного человека.

– У них ЧП. В какой-то пятиэтажке потолок обвалился, и жильцы пострадали.

– Здесь тоже. Звоните дежурному. Боюсь, что нам понадобятся слесарь с инструментами и понятые. Пойдем наверх. – Марецкий оглянулся. – Алик, ты здесь закончил? Пойдем с нами. А где Виктор Николаич?

– Доктор в машине. Он свое дело сделал, ждет, когда труп отправят в морг. Здесь ему несподручно делать вскрытие, – шутил Сухоруков.

– Рано он рукава опустил. Иди за ним, пусть поднимется с нами на всякий случай.

– Она должна быть дома,– уверенно заявил лейтенант из «наружки».

– Проверим. А своему начальству докладывать будешь?

– Мы не открывали официального дела. Я так думаю, что вся эта каша вам достанется, а мы сделаем вам официальный запрос по материалам дела.

– Понятно. Не хотите официально признать теракт на даче? За такое по головке не погладят. Это уж точно. Хорошо, продолжайте играть роль наблюдателей. Пошли.

Они поднялись на шестой этаж. Целая делегация во главе с майором Марецким.

На звонки никто не отвечал. Марецкий вопросительно глянул на Задорину.

– Что скажет прокуратура?

– Будем ломать. Но сначала понятых вызовите. Марецкий глянул на дверь.

– Думаю, мы и без слесарей справимся. Алик, глянь-ка на замок. Не поврежден ли?

Женщина лежала на кровати. Все постельное белье было залито кровью. Шелковый халат распахнут, и под ним обнаженное тело. На шее глубокий порез с правой стороны. На ковре валялась опасная бритва, тоже окровавленная.

– Ну вот, Виктор Николаевич, а ты решил, что твоя работа закончена. Приступай,– тихо сказал

Марецкий и покинул комнату, выводя под руку Задорину. – Всех прошу выйти на лестничную клетку, пока криминалист не закончит свою работу. Давай, Алик.

Квартира состояла из четырех комнат и выглядела как антикварный магазин. Задорина и Марецкий уединились на кухне.

– Ну что, Ксения, кажется, нам крупно повезло. Свалилось на голову двойное убийство. Просветов пока нет.

– Ты всегда паникуешь, Степа. У страха глаза велики. Вспомни, у тебя и похлеще этого случаи бывали. Ничего, справлялись. Потихонечку, ниточка за ниточку и вытягивали.

– Сейчас здесь закончим и поедем на Петровку. Есть у нас там мой коллега, подполковник Крюков. Он сейчас работает над сходным случаем. Деталей я не знаю, но мы часто консультируемся друг с другом. Делимся опытом. Толковый мужик. Боюсь, что наши дорожки схлестнулись.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы сейчас сделаем одну вещь. Дай только я в чувство приду. Если эксперимент пройдет, то значит, мы отбиваем хлеб у Крюкова.

– Загадками говоришь.

– Нет, Ксеня, я еще не успел переварить тот кусок, что мы откусили.

– Может, мне выйти и оставить тебя одного? Иногда это полезно.

– Нет-нет. Ты меня поддерживаешь, а не мешаешь.

– И на том спасибо.

Марецкий закурил, посмотрел в окно, где светило солнышко, сделал несколько затяжек и встал.

– Пойдем. Я так думаю, что сейчас мы кое-что найдем. Стопроцентной уверенности нет, но волнение – как у школьника на экзамене.

Они вышли на лестничную клетку, где устроили курилку нужные и ненужные люди. Даже новые появились. Сухоруков представил:

– Вот, Степан Яковлевич. Начальник двадцать шестого отделения подполковник Лепехин и участковый инспектор старший лейтенант Диких.

– Майор Марецкий. Петровка, отдел по раскрытию особо тяжких преступлений. Вы извините, но мы с вами позже поговорим. Вам придется сделать полную опись имущества, и, как я думаю, прокуратура опечатает квартиру, если в ней больше никто не прописан. – Марецкий кивнул капитану. – Идем с нами, Борис.

Они поднялись на один пролет выше, где находилось окно, выходящее во двор.

– А ну-ка, Боря, глянь-ка внимательно на батарею под подоконником. Если что-нибудь увидишь, то не трогай. Алик сам достанет при свидетелях.

Сухоруков присел на корточки и внимательно осмотрел радиатор отопления.

– Вижу, Степа. Скомканные резиновые перчатки. Хирургические, испачканные в крови.

– Вот и ладненько. Оставайся на охране объекта, а я пришлю к тебе Алика, как только он со своей пылью закончит.

Задорина была поражена проделанным фокусом.

– Пойдем, Ксения Михална, обратно на кухню. Они вернулись в квартиру.

– И что это означает, Степан?

– Две недели назад было совершено похожее убийство в районе площади Ильича. Погибла женщина. Жена главы администрации Ленинского района Подмосковья. Сам глава умер неделей раньше. Попал в автомобильную катастрофу. Подробностей я не знаю. Женщине было лет сорок семь. Примерно столько же, как сегодняшней покойнице. Дело ведет Денис Крюков. Той тоже перерезали горло опасной бритвой, предварительно оглушив и изнасиловав. Тогда ребята нашли перчатки убийцы, которые тот перед выходом из подъезда сунул между секциями батареи на этаже, где совершил убийство. Вот почему я решил проверить радиатор. Видишь, иногда полезно делиться с коллегами по работе. Вот почему я сказал, что мы у Крюкова хлеб отбираем. Нам надо ехать к нему.

– Значит, оперативную часть работы передадут ему?

– Не знаю. Как начальство прикажет. Дела точно объединят в одно производство, но с кем из нас тебе придется дальше работать, я не знаю.

– Жаль. Но я совсем не знаю Крюкова. А по идее ему, как первопроходцу, должны отдать дело. Таких, как вы, на одно не поставят. Слишком расточительно.

– Денис отличный опер. Он на Петровке давно, не то что я. Опытный, хладнокровный…

– Не уговаривай. Я знаю, чего ты стоишь. Ладно, но пока тебя никто не отстранял.

На кухне появился врач.

– Перерезана сонная артерия, Степа. Но сначала убийца треснул ее по голове. Похоже, тупым предметом, рассечения нет. Чем-то подручным. Алик сейчас проверяет. Женщина изнасилована, а потом уже ей чиркнули бритвой по шее. Очень профессионально. Порез неглубокий, но очень точный. Хирургическая работа.

– Все ясно, Виктор Николаич. Перевозку вызвали?

– Да. С минуты на минуту будет. Могу обоих забрать.

– Конечно. Фотограф закончил съемку?

– Алик отослал его в лабораторию и велел через час представить снимки.

– Алик знает, что делает.

– Надеюсь,– сказал криминалист, заходя на кухню. – Он ее подсвечником хлобыстнул. Тяжелая штука, но дно гладкое, покрыто фетром, а потому и не проломил череп. Меня другое удивляет. Он ее не раздевал. Она встретила убийцу в одном халатике, наброшенном на голое тело. Так любовников встречают, а не страховых агентов.

– А что вы скажете, Виктор Николаич?

– Любовник или нет, сказать не могу. Какой смысл бить по голове женщину, если она сама готова броситься к нему в объятия? Но время смерти почти совпадает.

– Насиловать женщину без сознания, а потом резать ее, как курицу, может только маньяк,– сделала заключение Задорина.

– Вывод правильный,– согласился врач. – Если установите имя убийцы, то проследите его медкарту. Наверняка он состоял на учете в психдиспансере. А лучше всего обратиться в военкомат. По виду убитому не больше двадцати пяти лет. Он либо служил в армии, либо имел статью, а может, комиссовали.

– Ценная мысль,– согласился Марецкий.– Алик, сделай одолжение, тебя Сухоруков ждет на лестничной клетке. Освободи его. Пусть заходит с понятыми. Лучше его никто не делает обыска. Всегда находит то, мимо чего проходят другие. Нам об этой семье надо знать все. И не забудь прихватить с собой сумочку хозяйки, записные книжки и прочее. Что тебя учить. А мы с Ксенией Михалной поедем в управление. Я буду у Крюкова. Как фотографии будут готовы, зайди к нему.

– Сделаем. Но на анализы мне время потребуется.

– Догадываюсь. Нам нужна отправная точка.

– Понял.

Марецкий встал.

– Кажется, здесь нам больше нечего делать, Ксения Михална.

Они спустились вниз пешком. По ходу Марецкий отдавал команды своим подчиненным проверить все ключи в доме и почтовый ящик, а лейтенанта из ФСБ попросил прислать запись телефонных разговоров убитой, которые они имели. Участковый уже вел повторный опрос жильцов подъезда.

Внизу уже работала уборщица, смывая кровь в кабине лифта. Труп погрузили в машину, и ребята с носилками поднимались вверх за вторым.

Они вышли на улицу.

– Идем налево,– предложил Марецкий. – Я на машине.

Ксения промолчала. Она тоже приехала на машине, но у нее был «форд-фокус», а у майора старенькая «девятка». Девушка решила не смущать Степана и забрать свою машину потом. Он и так комплексовал из-за того, что она старше его по званию, будучи моложе на три года. Ведь он ей тоже нравился, и она чувствовала, как он к ней относится. Другое дело, что решительности ему хватало только на работе, а самой сделать первый шаг девушка не решалась. Вдруг не так поймет. Ей очень хотелось, чтобы они опять вместе работали. Жаль, если дело передадут Крюкову.

Слава Богу, Крюкова застали на рабочем месте. Подполковник произвел на Ксению приятное впечатление. Он и впрямь не очень походил на оперативника. Худощавый, сутуловатый, с очками, висевшими на шнурочке, чтобы в любую секунду их можно было водрузить на переносицу. Одним словом, вид среднего служащего из посреднической фирмы малого звена. Воспитание заставляло хозяина кабинета всегда вставать, когда к нему заходили коллеги, и выходить им навстречу. К майору Марецкому Крюков испытывал особое уважение прежде всего за его упорство, неординарность решений и высокий профессионализм. Впрочем, он и сам обладал многими из этих качеств, но никогда себя ни с кем не сравнивал.

– Извини, Денис Михалыч, мы к тебе, и очень по важному делу,– начал с порога Марецкий. – Со мной следователь по особо важным делам из Московской прокуратуры Ксения Михална Задорина. Прошу любить и жаловать. Может статься, что вам придется работать вместе.

На лице Крюкова выразилось явное удивление. Следователь смахивала на фотомодель, и от нее за версту пахло духами. Да и одета она была слишком броско.

– Не смущайтесь, Денис Михалыч,– улыбнулась Задорина. – В следующий раз я приду в мундире, уберу волосы в пучок и надену очки. Правда, я все равно не буду похожа на следователя, а скорее на учительницу начальных классов.

– Ну что вы,– смутился Крюков,– вам все это к лицу, и ничего менять не надо. Присаживайтесь.

Устроились за столом, переглянулись. Разговор начал Марецкий:

– Мы приехали прямо с места происшествия. Нарвались на тот же случай, что и ты недавно. Опять жертве перерезали горло, предварительно оглушив и изнасиловав. Но на этот раз маньяку уйти не удалось. Его пристрелили в лифте. Два выстрела: первый в туловище, второй контрольный. Резиновые перчатки тоже нашли. Там же, где и ты.

– Понял. Подробности потом, как я понимаю?

– Да. Алик скоро принесет сюда фотографии, а Боря – все, что найдет интересного в квартире.

– Что собой представляла жертва?

– Богатенькая тетенька, сорок семь лет, жена ныне покойного члена правительства Фланцева.

– Вот видишь? А ты говоришь «маньяк». Он не маньяк, а киллер. Я ведь тоже сначала подумал, что работал головорез со сдвинутой крышей. В моем случае, если ты помнишь, тоже была убита жена ныне покойного крупного чиновника Подмосковья. Маньяк не может ходить по квартирам выборочно и тогда, когда женщины одни дома. Уверен, что и в твоем случае хозяйка сама открыла ему дверь и впустила в квартиру.

– Он им предварительно звонил и представлялся страховым агентом,– вступила в разговор Задорина. – Самый подходящий вариант. Почти безотказный. Но как он мог знать, что женщина будет дома одна? Он даже никаких бумаг с собой не брал. А если бы в квартире находился мужчина? Поворачиваться и уходить? Так?

– Вдова Фланцева во что была одета?

– В одном халатике на голое тело. Черные чулки, пояс, и у кровати валялись белые шпильки, а не тапочки,– быстро отрапортовал Марецкий.

– Вот в чем собака зарыта. В моем случае было то же самое. Ждала она не агента, а любовника. И та, и другая. Вот почему в квартире, кроме хозяйки, никого не было.

– Если он любовник, что очень сомнительно, то зачем бить женщину по голове? – удивилась Ксения. – Зачем ее убивать? Убивают с целью устранить свидетеля, а не просто так. Заключение ваше не лишено логики. Да, женщина в таком виде стирать и готовить обед не будет. И косметики на ее лице хватало с избытком. Но мне не понятна логика убийцы. Хотел убить – нет проблем. Но зачем же оглушать, если она сама готова к предстоящим любовным играм. И потом, киллер слишком молод, никак на пылкого любовника солидной женщины не тянет. Небольшого росточка, щупленький, с веснушками. Что-то не так в вашей тезе.

Подполковник очень внимательно выслушал даму, в знак согласия одобрительно кивая.

– Я предлагаю сейчас спуститься в архив к «ходячей энциклопедии» и думаю, что мы прольем свет на некоторые вещи.

Задорина не очень поняла слова Крюкова. Марецкий пояснил:

– Ходячей энциклопедией мы называем подполковника Сорокина. Он вылизывает пыль с полок больше тридцати лет и имеет феноменальную память. Помнит дела десятилетней давности, будто они прошли через его руки вчера. Уникальный тип. К нему все управление бегает на консультации. Еще его называют профессором. Он носит бородку клинышком, как у Троцкого, и его никто и никогда не видел в форме. Только белый халат. Чепчик бы еще – и вылитый профессор.

– Он нам чем-то может помочь? – спросила Задорина.

– Уже помог,– ответил Крюков. – Но для вас мы пройдем еще раз эту процедуру.

Подполковник Сорокин выглядел именно так, как его описал Марецкий. Майор имел острый глаз, очередной раз убедилась Задорина.

– Вот, Валерий Михалыч. Наш подопечный повторил свой подвиг. Теперь сия чаша досталась Степану.

Подполковник хитро улыбнулся.

– Ну если такие асы взялись за одно дело, то далеко он не уйдет.

Разговаривая, Сорокин не спускал глаз с дамы, которую забыли представить ему сыщики. Он исправил положение и сам представился, поцеловав гостье ручку.

– Ксения Задорина из прокуратуры,– коротко представилась девушка. – Только вряд ли асам придется искать убийцу. Его убрали. Видимо, уже перевыполнил свой план и пора уступить место другому.

– Весьма возможно, – согласился пожилой архивист. – Только я думаю, что он сам накликал на себя беду.

– Каким образом? – удивилась Ксения.

– Навязчивая идея. То, что лежит в основе шизофрении. Одна идея часто подменяется другой. Так, например, если раньше ему казалось, что он вершит справедливый суд, то теперь ему стало казаться, что палача, то бишь его, стала преследовать фемида. Слишком много грехов набралось. А если предположить, что он на кого-то работал и по наивности своей поделился с работодателем, будто почувствовал за собой слежку, то его, естественно, убрали. Я думаю, что за этим парнем целый шлейф преступлений.

– Может быть, мы говорим о разных людях? – спросил Марецкий.

Сорокин подошел к своему столу и вынул из ящика листовку, где крупными красными буквами было написано: «Внимание, розыск!» Под надписью размещалась фотография, и ни у Марецкого, ни у Задориной сомнений не осталось, что речь идет об одном и том же человеке.

– Станислав Баландин. Разыскивается за совершение тяжкого преступления, – прочитал вслух Марецкий.

– Этой листовке два года, – пояснил Сорокин. – Парень каким-то непонятным образом сбежал из Института судебно-психиатрической экспертизы имени Сербского. Мы еще тогда навели о нем справки. Картина получилась жутковатой. Не буду вдаваться в детали, но краткую справку я вам дам. Остальное прочитаете в деле, которое попало ко мне после безуспешных годичных поисков. Начнем с Чечни. Баландин и его взвод попали в плен к боевикам. Через шесть месяцев ему чудом удалось бежать. Своим он рассказал, что ничего не знает о других ребятах. Их развезли по разным углам, и они батрачили на семьи полевых командиров. Ему поверили. А спустя две недели боевики подбросили видеокассету командованию. Чеченцы любят снимать свои зверства на видео.

Так вот, на этой кассете были запечатлены очередные зверства. Нашим солдатам перерезали горло, как баранам. И делал это не кто иной, как Баландин. Парня взяли и засадили в кутузку. На первых же допросах он раскололся, нервишки сдали. Из его слов следовало, что когда они попали в плен, боевики начали выполнять обряд жертвоприношения и казнить пленных, перерезая им горло по одному, а остальных заставили смотреть и ждать своей очереди. Тут было от чего потерять рассудок. Баландин пал на колени и попросил пощады. Клялся, что будет воевать на стороне боевиков и готов принять мусульманскую веру. На что боевики согласились, но устроили ему испытание. Он должен был перерезать горло оставшимся двоим собратьям. И он пошел на отчаянный шаг. Первая попытка не удалась. Его друг по взводу жил и мучился в конвульсиях, истекая кровью. Тогда один из боевиков научил Баландина, как правильно пользоваться ножом. Ученик оказался способным. В дальнейшем пленных солдат убивал Баландин.

Так длилось несколько месяцев, пока ему не удалось бежать во время боя в горах. Воспользовался случаем. Военная прокуратура отправила парня на экспертизу. Понятно было, что парень не в себе. В институте Сербского вынесли определение, поставив ему клеймо шизофреника. Он пробыл у них полтора месяца и вдруг исчез. Побег из такой больницы маловероятен, но Баландин сумел сбежать. В военной прокуратуре уверены, что без посторонней помощи побег невозможен. Но причастность врачей к исчезновению Баландина доказать не удалось. Впрочем, никто особо и не старался. Спустя трое суток Баландин вновь о себе напомнил. Он перерезал горло своей девушке, которая не сохранила ему верность, а уже жила с его же приятелем, а потом выяснилось, что не с ним одним. Об этом Баландину рассказала подруга женщины. Ее допрашивали потом. Он появился в своем районе, но домой и к друзьям не заходил, зная, что там его может подстерегать опасность. А к подружке возлюбленной заскочил и выведал все подробности. Девушка поплатилась за свою измену.