Текст книги "Усталая смерть"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

4.

На следующее утро Ирину подвергли новым испытаниям. Ее отвели в студию, которая была хорошо оборудована на чердаке. И опять ей пришлось надевать чулки, и не только черные, но и красные, и белые, и вовсе снимать с себя всю одежду.

Вера Григорьевна сидела на плюшевом диване и наблюдала, как новенькую фотографируют в разных эротических позах на пленку, и криво усмехалась, видя смущение женщины и жар на ее щеках.

– Для чего нужно это унижение? – не выдержала Ирина.

– Это не унижение, милочка. Это твоя работа. У нас есть состоятельные клиенты, которые вслепую не заказывают девочек. Им предварительно показывают альбомы. Чем лучше ты получишься на снимках, тем больше у тебя шансов заработать приличные деньги. К тому же у нас есть несколько сайтов в Интернете, из которых мы тоже получаем заказы: «Интим-клуб», «Клуб знакомств», «Красный фонарь». Там тоже есть постоянные клиенты, и они обращают внимание на всех новеньких. С твоей фигуркой ты можешь иметь успех. Если ты не умеешь, то мы тебя научим работать в Интернете, где ты сможешь сама подыскивать себе клиентуру, отвечать на письма и предложения и уже не зависеть от случайных звонков из отелей. У нас большие возможности, надо уметь ими пользоваться. Сейчас ты краснеешь, как красна девица, но скоро поймешь, что твоя работа ничем не хуже любой другой, а по доходам в десятки раз превышает заработки специалистов с таким дипломом, как у тебя. Наши проектировщики, что сидят на втором этаже, живут на зарплату.

Съемка закончилась, и Ирина оделась.

– Если бы вам скинуть лет пять,– заговорил фотограф,– немного подучить, убрать зажатость и угловатость, то из вас получилась бы неплохая модель. Есть в вас изюминка, чего многим девушкам не хватает.

– Это комплимент? – спросила Ирина.

– И еще какой! – развеселилась начальница. – Лев Самуилович работает фотографом сорок лет. Обычно он молча выполняет свое дело, диктует позы и не комментирует. На моей памяти вы первая, кому он дал оценку. Цените.

– Спасибо.

Они покинули студию и вернулись в отдел. Ирина села за свой стол, и к ней тут же обернулась Марина.

– Ну как первый рабочий день?

– Не знаю. Как в бреду. Мне кажется, что ничего не было, а все приснилось. Даже вспоминать не хочется. Зато вечером я смогла детям устроить праздник. Гору пирогов напекла, цыплят в духовке нажарила. Видела бы ты их счастливые мордашки. Мне уже было наплевать на свои сомнения и терзания. И тут старший мне говорит: «Мам, а теперь ты мне сможешь купить кроссовки?» Мальчишка всю зиму с мокрыми ногами проходил. Без конца болеет, школу пропускает. А тут еще море долгов. Короче говоря, я отсюда не уйду, пока жизнь не наладится.

– А отсюда сами не уходят. Я тебе уже говорила. Кажется, мне это удалось.

– Ты уходишь?

– Ухожу. Чисто, без опаски за свою жизнь.

– Ничего не понимаю.

– Приходи сегодня вечером ко мне, я тебе все расскажу, и мы отметим мою свободу. Придешь?

– Хорошо. Говори адрес.

Ирина накормила детей, уложила их спать и отправилась в гости. Марина жила не за горами, а тоже в центре. Дорога заняла двадцать минут.

Новая подруга встретила Ирину приветливо. С кухни доносился запах жареной индейки. Квартирка небольшая, но уютная.

– Идем, я познакомлю тебя с мужем.

Мужа звали Иваном. Он сидел в большой комнате в кресле, смотрел хоккей и пил пиво из горлышка. Правая рука у него отсутствовала, и та же сторона лица была сильно изувечена, словно пытались отрубить часть головы, но он успел увернуться.

– Привет. Я Ирина.

– Привет. Ты только не пугайся. Маринка уже привыкла. Но за стол я с вами не сяду, чтобы не портить вам аппетит.

– А я и не пугаюсь.

– Ладно, вижу. Идите сплетничать, хоккей вам вряд ли интересен.

Женщины ушли на кухню, где был накрыт стол. Начали с красного вина.

– Извини, Марина. А что с Иваном?

– Иван – классный мужик. Я влюбилась в не го с первого взгляда. Сумасшедший был парень. Жила с ним и забот не знала. Он гонщик. Видела, наверное, в кино, как машины носятся по трассе со скоростью самолетов. Однажды ему не повезло. Соперник при обгоне зацепил его на скорости двести семьдесят километров в час. Машину Ивана выбросило на бетонное перекрытие, и его чиркнуло правой стороной по стене. Двое суток врачи боролись за его жизнь. Спасли, потому что гонки проходили в Италии. А у нас бы ничего сделать не смогли. Машина была застрахована, а водитель нет. Сам виноват. За чужую команду выступал, а наемников не страхуют. В нашей стране даже ассоциации «Формулы-1» не существует. Претензии предъявлять некому. Вернули мне половину мужа, что осталась после аварии, и отправили домой. Хорошо, что лечение оплатили. Вот и живу я с двумя мужиками на руках. Один беспомощный инвалид, второй школьник. Колька подрос, с бандюками связался. Все денег хотел заработать. Быстро и много. Отца жалел и меня тоже. Его взяли на квартирной краже. Точнее, попытке. Потому и получил всего два года. Дружки смылись, а мой растяпа влип. Вот теперь передачки ему вожу во Владимирскую область. Хорошо еще не Уссурийск какой-нибудь. Ладно, давай выпьем за нашу бабью долю. Все начинается с мечты, а кончается кабалой и черными буднями.

Разлили вино по бокалам, чокнулись и выпили.

– Ты мне так толком и не рассказала о своем увольнении, – напомнила Ирина. – И что значит «живой уйду»?

– Так. Ты особо не прислушивайся. Меня один мужик выкупил. Вот уж никогда не думала, что на нашей работе можно встретить мужика, который в тебя влюбится. Нашелся такой. Не знаю, может, его жена до такой степени достала, что для него любая баба казалась королевой. Он из Саратова. Ученый, профессор, работает в секретной лаборатории. Что-то с оборонкой связано. Часто приезжает в Москву в командировки. Обыкновенный человек, пятьдесят три года, у которого есть все и даже больше того, умный, но нуждается в женской ласке. Первый раз я приехала к нему на вызов в гостиницу «Космос» год назад. Он всегда там останавливается. Обслужила, как положено, и бывай здоров. В следующий раз он опять меня вызвал. Что меня поразило, Дмитрий не считал меня шлюхой. Он относился ко мне, как к женщине. Цветы, шампанское, дорогие подарки. А потом предложил мне бросить мое ремесло и перейти на его иждивение. Я сказала ему, что мужа никогда не оставлю. Впрочем, как я говорила, он и сам женат и у него сын-студент. Он предложил мне снять квартиру в Москве, за его счет, разумеется, и готов выплачивать по две тысячи в месяц. Долларов, конечно. Хочет, чтобы я принадлежала только ему, а не всем желающим. Это предложение, как ты понимаешь, было записано на диктофон. Все наши приключения потом внимательно прослушиваются госпожой Приленской. Той самой, что тебя на работу принимала. Госпожа бандерша меня вызвала к себе и сказала, что она очень за меня рада. Вранье, конечно! Но дело не в этом. Она согласна меня отпустить, если Дима им выплатит неустойку. Другими словами, выкупит меня, и скатертью дорожка. Катись! Я сказала об этом Дмитрию, и он согласился. С кем и когда он встречался, я не знаю. Но вчера он мне сообщил, что выполнил поставленные ему условия и через пару дней меня отпустят. И вот что меня удивило. Я спросила его, сколько же я стою. А он усмехнулся и ответил, что им понадобились его знания и мозги. О деньгах речи не шло. Значит, они знают все о наших клиентах и, как я понимаю, могут их шантажировать, если это понадобится.

– С какой целью? Он и так приносит доходы, чего еще надо?

– Потому что наш притон – это лишь малая часть огромной сети по обслуживанию клиентов и клиенток. Бабы тоже мужиков заказывают. Но сколько может продержаться такая сеть? Чем больше они расширяются, тем больше шансов завалить все дело. Лавочку прикроют, а организаторов пересажают. А тут миллионные обороты. Чистые деньги и никаких налогов. А ты знаешь, какие у меня были клиенты? И прокуроры, и депутаты, даже губернатор проходил через мои руки. А ты говоришь, шантаж. Им нужна поддержка во властных структурах. Гарантии того, что никто им мешать не будет. Помнишь нашумевший скандал с человеком, похожим на генерального прокурора? Тогда журналисты всю кашу испортили. А девочки были наши. Вот только найти их теперь никто не может. Если кто-то засветится или попытается исчезнуть по собственной воле, то так оно и случается. Исчезают. Но не по своей воле. Вот почему мне надо было официально договариваться с бандершей. Свободу можно купить. И я не думаю, что она определяется денежными единицами. Дмитрий им был нужен для чего-то, и они пошли на бартер. Услуга за мою свободу. Это не шантаж, а торговля. Но если учитывать, что они и фотографировать ухитряются, и на видео снимать, то наверняка и шантажом не брезгуют. У них на каждого клиента есть досье, которое лежит в архиве и ждет своего часа. Если ты уж попал в эту паутину, то, сколько ни барахтайся, не вырвешься.

Ирина разлила вино, они выпили еще и закурили.

– Послушай, Марина. Но ты же говорила, что за два года много девчонок сменилось. Ты уже ветеран. Значит, уходят же?

– Прикинь сама. Много я знаю? Много. Хочешь ты того или нет, но со временем и ты будешь понимать все больше и больше. Тут от тебя ничего особо не скрывают. Я не знаю ничего о других точках. Наш притон не единственный в Москве. Слышала и о пригородных пансионатах, где висят красные фонари. Но меня туда не приглашали. Мы уже старые кошелки, а для элиты подбирают девочек со всей страны. Крадут. Прямо с улицы, а потом все на чеченцев списывают. Но это слухи. Тут я ничего толком не знаю. И что ты думаешь? Меня с моими знаниями можно так просто отпустить? По собственному желанию? Я же свидетель. А теперь насчет других девчонок. Дружила я с одной. Машка Ковалева. Все, как у нас с тобой получилось. Пришла я в первый день с такими же, как у тебя, ошалелыми глазами и трясущимися поджилками, вот она и стала меня успокаивать. Через месяц сказала мне, что увольняется. Денег у нее немало накопилось. Муж-алкаш, дочь у бабки живет. Особых забот не имела. Но красивая была и мужиков к себе как магнитом притягивала. От клиентов отбоя не было. Короче, решила она свою сеть выстроить. Помещение арендовала и девочек нашла. С улицы, в основном тех, которым еще все интересно попробовать. Пошла к Приленской и заявила, что с нее хватит и больше она на контору пахать не хочет. Бандерша ее выслушала и отпустила. Мол, иди, душечка, гуляй. А через неделю Машка исчезла. Как сквозь землю провалилась. Муж, мать ее искали, но так и не нашли. А менты и пальцем не пошевелили. Была и еще одна героиня. Тоже решила гонор свой показать. Розка Уварова. С той я не якшалась. Тоже уволилась. Причин не знаю. Но только через месяц следователь приходил из прокуратуры. Интересовался ею. Толку что? Да, работала. Чертежницей. Уволилась, и больше мы ее не видели. Вот и делай выводы, подружка. Доказательств никаких нет, даже уголовных дел не существует. Нет трупа – нет дела. Только никто и ничто так просто не исчезает и не пропадет.

– А как же ты? Она тебя отпускает, но память у тебя в голове не сотрешь. Свидетель как был, так и остается свидетелем.

– Я под крыло Митино ухожу. Сделка. Если я рот открою, то Дмитрия шантажировать начнут. Наверняка его предупредили об этом. В каком-то смысле он у них на крючке.

– Страшненькую картинку ты нарисовала.

– Работай. Не важно, как деньги зарабатывать, важно, чтобы они были. А через пару лет решишь сама, как тебе выкрутиться. Ты вдова. Может, человека хорошего встретишь. Молодая еще.

– Не нужен мне никто.

– Не зарекайся. Многие так рассуждают, а по ночам в подушку плачут. Одиночество – страшная штука. У детей своя жизнь. Подрастут и забудут. На Восьмое марта да на день рождения цветочки приносить будут. О большем не мечтай.

– Ты неисправимая пессимистка. Все вокруг в черном цвете видишь.

– Нет, дорогуша. Я два года на мир через презервативы смотрела. Хватит с меня. Выдохлась. Не могу я уже прыгать от радости при виде солнышка. Не тот случай.

Марина разлила вино в бокалы. Стрелки часов перевалили за полночь.

Василий перекрестился и сказал:

– Ну, с Богом!

После чего набрал код на компьютере.

– Ты бы не кощунствовал,– разозлился Алексей. – Людей на тот свет отправляешь и крестишься?

– Не людей, а врагов, Алеша. Сколько они таких, как ты, взорвали? Счету нет. А скольких они наркотой потравили? Каждый день малолеток в подвалах находят мертвых от отравлений и передозировки. Может, тебе сводки принести?

Они сидели в машине на заднем сиденье, а за рулем, как всегда, был молчаливый Яшка.

– Сколько отсюда до объекта? – спросил Белоусов.

– Девять километров. Аппарат я прикрутил изолентой к суку дерева в километре от коттеджа. Все как полагается по инструкции. Нам надо опробовать машинку по максимальным параметрам. Сработает – значит, она стоит того, чтобы ее воспринять как стратегическое оружие. Хитрая штуковина, а? Как ты думаешь, Леша?

– Пока я ничего не думаю. Меня интересует моя смесь.

– А, «Брат-3». Вот в твоем таланте я не сомневаюсь, а в аппарате есть сомнения. Ты же сам сказал, что конструктор нас облапошил.

– Как я понимаю, этот тип работает на военном предприятии. Аппарат сделан в заводских условиях. Но почему он должен раскрывать перед вами государственные секреты? Такую машинку в кустарных условиях не сделаешь. А главное, что мы не понимаем программы, поставленной на компьютере и на базе, и не знаем способа излучения. Как выглядит детонатор?

– Шарик. Железный шарик с ноготь величиной. Я положил его в смесь, завернул ее в упаковку из-под масла, и наша сотрудница успешно пронесла его на объект вместе с другими продуктами. Как ты и просил, она положила пачку в холодильник.

– Значит, чип заключен в шарик. Какой же там должен стоять локатор или приемник, чтобы уловить волну, излучаемую в километре?

– Шарики у меня еще есть. Но разбирать их нельзя. Они саморазрушаемы. Меня предупредили.

– Догадываюсь. Попади такая машинка в руки врага или конкурента, он хрен с маслом в ней разберется.

Василий задумался.

– Конечно. Штучка хитрая. А ты бы смог раскусить этот орешек? Ты же головастый мужик, Алеша.

– Мне нужно еще раз глянуть на аппарат, и потребуются кое-какие приборы. Список я тебе составлю. Мне самому интересно покумекать над этой штуковиной.

– А сделать слабо?

– Чтобы делать, надо принцип механизма понимать. Попытка не пытка, чем черт не шутит.

Темное небо вдруг озарилось яркой вспышкой. Низкие облака побагровели, словно сквозь них просочилась кровь. Где-то вдали эхом раскатисто прогремел гром.

– Давай, Яшка, полный вперед. Через полчаса должны быть на месте.

– Раньше будем.

– Раньше не надо. Пожарные должны прибыть до нас. Они перекроют шоссе, и у нас будет повод остановиться и изображать зевак. Таких там немало соберется. Сольемся с толпой.

– Только выброси свой ствол, Вася. Пиджак слишком оттопырен. И Яшке прикажи сделать то же самое. Пожар пожаром, а взрыв взрывом. Ментов там тоже хватать будет. Район оцепят, и машины шмонать начнут. Это же теракт. От газа таких взрывов не бывает. Я знаю, какую смесь сделал.

– Хорошо кумекаешь. Не зря по окопам шнырял.

– А вот ты на удивление беспечен.

Оружие спрятали в лесу. Алексей даже не выходил из машины. Он не мог оторвать взгляд от яркого зарева, полыхающего из-за узкой черной полосы горизонта.

Чем ближе они подъезжали к месту, тем ярче и светлее казалось небо.

Как и предполагал Белоусов, шоссе было перекрыто. Шесть пожарных машин уже стояли, а новые все прибывали и прибывали. Тут и милиция, и врачи, и случайные автомобилисты. Народу собралось как на демонстрации.

Алексей взял свою палку, вышел из машины и, ковыляя, подошел к обочине. На том месте, где вчера еще стоял четырехэтажный особняк, ничего, кроме яркого гигантского костра, не было. Десятиметровые языки пламени рвались вверх, будто хотели обжечь небо. Картина выглядела страшно.

Белоусов знал, что он создал. С одной стороны, химик гордился собой, с другой – его обуял страх. Ведь все, над чем он работал, имело громадную разрушительную силу, которую он вручал кучке безжалостных солдат удачи.

Подойдя к милиционеру, наблюдавшему за пламенем, он спросил:

– Не знаешь, лейтенант, кого это подпалили?

– А с чего ты взял, что подпалили? – глянув на незнакомца, спросил офицер.

– Ну не сами же они себя подожгли.

Увидев клюку в руках Белоусова, лейтенант немного смягчился.

– Тут правительственные дачи. Странно. К ним на выстрел не подберешься. Охрана на военном уровне. Так что подпалить кого-то невозможно.

– Неплохо живут слуги народа.

– Судя по тому, что мы видим, я им не завидую. Никаких гарантий. Трехметровые стены и решетки на окнах не спасают. А я живу на окраине села, и мой дом охраняет старая полуслепая дворняга, вместо забора покосившийся штакетник, и дом я на ночь не запираю. Это они мне должны завидовать.

– Значит, до чиновников добрались?

– На зарплату министра такой особняк не построишь. Все же об этом знают. Не поделился с кем-то.

– У меня та же мысль в голове мелькнула. Ладно, лейтенант, бывай. Кажется пробка начинает рассасываться.

Алексей вернулся к машине. Он так и не мог понять, на кого работает. Спецслужбы могут и неугодных министров убирать, история знакомая. Но тогда к нему приставили бы грамотного специалиста. Конечно, Вася мужик хитрый, наблюдательный и неболтливый. Но он ничего не смыслит в подрывном деле, а это настораживает. Или они решили, что старлей без ног должен быть и без мозгов. А зря. Алексей имел о себе другое мнение.

5.

Они очень долго прощались на перроне вокзала. Им казалось, что все проблемы уже позади.

Дмитрий Воротников не скрывал своей радости, Марина вела себя более сдержанно.

– Контракт подписан, Марина. Я очень доволен. Конечно, в моей конторе меня объявят предателем. Хорошо, что больше не существует никаких партбюро, не то меня бы прочистили с песочком. Как так, бросаю КБ в тяжелое для него время. Но сколько я помню, у нас всегда были тяжелые времена. Короче говоря, так. Месяц мне понадобится, чтобы сдать дела. Раньше не отпустят. А ты найди за это время хорошую квартиру. Не торгуйся. То, что хорошо, дешево не бывает. А главное, на длительный срок. Терпеть не могу ездить с места на место. Я консерватор. Привыкаешь к обстановке, и менять ее уже не хочется.

– Уже заметила. В течение года снимал один и тот же номер в одной и той же гостинице. Не думаю, что с квартирой будут проблемы. Дешевую найти трудно, а дорогих сколько угодно.

– Выбери по своему вкусу. Мне важно, чтобы тебе самой понравилось и ты чувствовала себя уютно. Но я что-то не вижу радости в твоих глазах.

– Извини, но есть еще в моей душе тревога. Согласись, это же жизненный перелом, а в нашем возрасте очень трудно себя переделывать.

– В моем, но не в твоем. Тебе только тридцать девять, а мне, извини, уже за пятьдесят.

– И до сих пор не повзрослел. Мальчишка. Подумай на досуге, в какую авантюру ты ввязался. При твоей-то консервативности и устойчивости?

– Я целый год думал. Полагаю, этого достаточно. Вопрос решен, обратного пути нет, мосты взорваны, только вперед, с надеждой в будущее.

– Ну все, ступай. Поезд уже трогается.

– Страшно не хочется уезжать. Опять целый месяц буду мучиться по ночам. Ты у меня из головы не выходишь.

– Иди, Митя. Поезд уже тронулся. Иди.

Он еще раз поцеловал ее и, как мальчишка, на ходу запрыгнул в вагон. Профессор Воротников чувствовал, как молодел день ото дня, и готов был идти на любые подвиги. У него под лопатками прорезались крылья.

В купе он вошел одновременно с высоким молодым человеком в длинном черном пальто. На вид ему было лет тридцать. Очень симпатичный приветливый парень. Старшего пропустил вперед.

– Здравствуйте. Меня зовут Игорь,– представился молодой человек.

– Рад знакомству. А я Дмитрий Алексеевич. Что ж, кажется нам с вами повезло, Игорь. Мы едем вдвоем в купе. Это в Москву поезд всегда идет битком набитый, а обратно полвагона не набирается. Не сезон. Весна слишком медлительная в этом году. Снег еще в лесах не сошел, да и в городе грязных сугробов хватает. Но думаю, что ненадолго. В воздухе уже прорезается весенний запах.

– И на вас весна действует?

Игорь снял пальто и повесил на вешалку. Присев к столу, он открыл свой увесистый портфель.

– Конечно, действует. Я еще не старый. Наоборот, начинаю молодеть. Пошел обратный отсчет. Настроение с каждым днем только улучшается.

– Прекрасно. Времени уже десять вечера, и чай нам, как я понимаю, не принесут. Как насчет рюмочки коньяка?

Забросив свой чемодан на полку, Воротников улыбнулся.

– Ничего не имею против коньяка. Водку не люблю, а коньячка с удовольствием.

– Отлично. У нас и вкусы совпадают. Я и лимончиком обзавелся. Спать еще не хотите?

– Нет. Я привык ложиться поздно. А в поездах вообще плохо сплю.

Дмитрий сел напротив и смотрел, как Игорь режет лимон. Красивый парень. Вот только заячья губа его портила, которую он прикрывал усами. Наверное, такой парень должен быть у Марины. Хочешь того или нет, но природу не обманешь. Марина на четырнадцать лет моложе. А это не шутка. Долго ли она сможет терпеть его? Лучше вперед не загадывать. Жизнь покажет. Но отказаться от нее у него не хватало сил и воли. Слишком сильно зацепила его эта женщина.

– За знакомство! – предложил молодой попутчик, поднимая серебряную рюмку.

Примерно о том же самом думала Марина, возвращаясь домой.

Одно дело – обслуживать сексуально озабоченных мужиков, другое дело – идти на содержание к одному и надолго. Это значит брать на себя определенные обязательства и жить двойной жизнью. Стопроцентное предательство по отношению к Ивану. Проститутка – это профессия. Чистая, грязная – не имеет значения. Человек тебе платит, а ты отрабатываешь деньги. Содержанка – уже другое. Если ты свободная женщина, то все нормально. Многие живут без любви, но когда начинаешь разрываться на два фронта и предстоит жить в постоянной лжи, то тут есть над чем задуматься.

Задуматься ей не дали. В проходном дворе кто-то подскочил сзади и ударил ее тяжелым предметом по голове. В глазах сверкнуло пламя, и женщина погрузилась во мрак.

Ее оттащили на несколько метров в сторону и забросили в салон фургона с надписью «Военная комендатура».

Двое мужчин в форме офицеров запрыгнули в салон, дверцы захлопнулись, и машина сорвалась с места. Марина не дошла до своего подъезда сотню метров. Ивану она сказала, что идет к Ирине с ответным визитом, поэтому он не ждал ее так рано. Бабы могут говорить ни о чем часами, тут уж ничего не поделаешь.

Многие считали, что Стас Баландин имеет глаза на затылке. Он кожей чувствовал опасность. Но парень научился ускользать, как рыба из рук. Поймать его было невозможно. Он бегал со скоростью пули и принимал совершенно неординарные решения в долю секунды. В его карманах всегда была чистота, исключая деньги, которые у него водились в немалых количествах, но ни наркотиков, ни оружия и даже документов он с собой не носил.

В лучшем случае его могли задержать и доставить в отделение для установления личности, после чего приходилось отпускать. Внешность Стаса была непримечательной. Средний рост, серые глаза, короткая стрижка, и все. Куртка, джинсы и кроссовки с вещевого рынка. Миллионы таких парней ходят по улицам. И возраст неопределенный: то ли двадцать, то ли тридцать. Ну как тут запомнишь такое безликое создание.

Стаса его внешность вполне устраивала. И все же третий день подряд он улавливал своим кожным локатором определенный дискомфорт. Ему казалось, что за ним наблюдают. Мнительность – вещь плохая, но если постоянная навязчивая идея не отступает, то, значит, надо прислушаться к своей интуиции.

Стас заканчивал партию в пирамиду. Сегодня он проигрывал, что с ним случалось очень редко.

Народу в баре хватало, в бильярдном зале стоял дым коромыслом и стойкий пивной запах. Стас не пил и не курил, но это зловоние ему не мешало. Он умел отключаться от окружающего и концентрироваться на чем-то одном, что считал важным в данный момент. Игра в шары для него не имела значения, потому и проигрывал. Самой важной задачей сейчас было уйти из бара незамеченным.

Как это сделать, он уже придумал, но как вернуться назад, не привлекая к себе внимания, он еще не решил. А этот вопрос имел не менее серьезное значение.

Закончив партию, Стас поднялся на второй этаж, где располагалось кафе, играл сумасшедший оркестр, мелькали прожектора и с визгом в экстазе тряслись малолетки.

Покрутившись среди танцующих, он то и дело перемещался в разные концы зала, смешиваясь с толпой. Улучив момент, парень шмыгнул за занавеску и попал в коридор служебного помещения. Слева лестница, справа кабинеты. Окно между вторым и третьим этажами не имело решетки. Не теряя драгоценного времени, он открыл фрамугу, вскочил на подоконник, вылез на карниз и, закрыв за собой окно, спрыгнул в грязный сугроб. Двор освещался только окнами увеселительного заведения. Важно, что его никто не заметил.

Выбравшись из сугроба, Стас обошел здание и оказался на улице. «Уазик» темно-зеленого цвета с красной полосой, на которой стояла надпись «Военная комендатура», поджидал его на другой стороне улицы. Он осмотрелся по сторонам, перебежал дорогу и запрыгнул в машину. Автомобиль тут же исчез, словно его там и не было.

За рулем сидел мужчина лет пятидесяти в погонах майора, в салоне еще один в чине лейтенанта, а на полу лежала женщина в бессознательном состоянии.

– Долго тебя ждать приходится, Стас,– возмутился шофер.

– Ничего, не сахарные. Мне показалось, что я попал под колпак.

Лейтенант, сидящий сзади, подался вперед.

– Уверен?

– Чутье.

– Где ты мог наследить?

– Не мог. Какая-то сволочь вывела тихорей на меня. Если бы наследил, то взяли бы не задумываясь. На вшивость проверяют. Сейчас чисто ушел. Дело в другом. С какого места они меня цеплять начинают.

– От дома.

– Я уже пятый день ночую в разных местах.

– Смени кабаки.

– Не так это просто. Везде дела есть.

Майор подумал, потом сказал:

– Хозяин новое задание для тебя подготовил. Мы не участвуем. Получишь его в бассейне. Послезавтра. А как быть, если засвечен?

– В нужный момент уйду. Передайте по цепочке, что есть в сети «крот». Пусть наверху разберутся. Меня засветить невозможно, меня можно сдать, и кто-то это сделал.

– Хочешь по цепочке? Значит, если есть агент, то информация и через него пройдет?

– Так и надо. Он либо оборвет цепь, чем сразу себя выдаст, либо запаникует. Но на каждом этапе это можно будет проверить.

– Хорошо. Давай попробуем. О тебе не так много людей знает. По пальцам перечесть можно. Только смысла не вижу кому-то тебя сдавать. Ты нижнее звено. Ну возьмут они тебя, а дальше что? Два-три звена ты потащишь за собой, а потом опять стопор.

– Не морочь мне голову, Максимыч. Не нам решать, как и что делать. Мы мусорщики. Пусть другие решают. Но цепочку надо прозвонить. Ржавчину надо сразу уничтожать, пока коррозия на весь агрегат не распространилась. Ладно. Пора переодеваться.

Лейтенант достал из-под сиденья сумку.

Стас надел другие кроссовки, перчатки и вязаную шапку, надвинув ее до бровей. На дне сумки лежал нож в кожаных ножнах. Он сунул его за пояс.

Машина ехала по Минскому шоссе и вскоре свернула на проселочную дорогу. Когда она остановилась возле леса, Стас приказал шоферу еще метров двести проехать.

– Здесь мы уже были.

– И как ты все помнишь? Ночь, хоть глаза выколи.

– Я не глазами, а носом падаль чую.

Машина проехала еще две сотни метров вперед. Стас вышел, открыл заднюю дверцу и спросил:

– Обчистили девку?

– Чисто. В трусах сам копайся.

– Ладно, давай эту курицу сюда.

На несколько секунд луна выскочила из-за тяжелой тучи. В ее свете можно было видеть черный силуэт машины и человека, шагавшего по глубокому снегу к опушке. На плече он нес женщину, которая об этом ничего не знала и никогда не узнает.

Игорь глянул на часы. Они находились в дороге больше двух часов.

– Я все хочу вас спросить, Дмитрий Алексеич. Вы человек курящий?

– Бросил. Пора позаботиться о здоровье. Обстоятельства вынуждают. Нужны силы и энергия.

– А я вот пока не могу бросить. Силы воли не хватает.

– Кури в купе, мне дым не мешает.

– Нет, не стоит. Нам с вами спать здесь. Лучше покурю в тамбуре. Можете постоять со мной за компанию.

– С удовольствием. С вами интересно разговаривать.

Они вышли в полутемный коридор. Горел только дежурный свет. Прошли в тамбур, и Игорь закурил.

– Через двадцать две минуты будем в Рязани,– сказал Игорь, вновь глянув на часы.

Но Воротников его словно не слышал.

– Вот вы говорите, Игорь, что вам тридцать два года. А знаете очень много. Эрудированный молодой человек. Моему оболтусу Рудику двадцать четыре. Университет заканчивает благодаря взяткам и моему известному имени. А в голове один мусор. Он по-русски-то говорить не умеет. С дружками, понятное дело, трехэтажным кроет, а дома заменяет эти слова на «типа», «чисто», «как бы». Кошмар какой-то.

Игорь улыбнулся.

– Не сам же он эти словечки придумал. Сейчас все так разговаривают. Включите телевизор и послушайте. Люди считают себя грамотными, но без «как бы» ни одна фраза не обходится. А наши политики ни в чем не уверены. Они могут быть только «глубоко убеждены». Послушайте наших уважаемых популярных журналистов. У них каждая фраза начинается с долгого «э…» Ваш сын тут ни при чем. Однако я не убежден, а уверен, что нам пора.

– Пора что?

– Гляньте в окно.

И Воротников глянул. Поезд проскочил переезд, но больше он ничего увидеть не успел. На голову ему обрушилась скала. Он качнулся и упал.

Игорь достал ключ, открыл дверь и, как мешок, сбросил профессора на рельсы.

Заперев дверь, он вернулся в купе. Собрал все, что оставалось на столе, в портфель, вытер полотенцем все предметы, взял с полки чемодан бывшего попутчика и отправился в другой тамбур.

Через десять минут поезд остановился в Рязани. Игорь сошел и направился к привокзальной площади, где его ждала машина. Ему предстоял трехчасовой путь в обратном направлении. Главное – успеть вернуться на работу до прихода сменщика.