Текст книги "Инструктор ОМСБОН"

Автор книги: Михаил Гуткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 10

К нам по приказу майора привели второго немца. Гауптман, побывав у врача, даже подвесил раненую руку на повязку. Судя по тому, что пальцами гауптман немного шевелил, почти не морщась, тяжелых повреждений я ему своим выстрелом не нанесла. Только сейчас, при хорошем освещении и в спокойной обстановке, я смогла разглядеть и оценить моторику и поведение нашего второго пленного. При этом порадовалась, что хотя ранение и было не слишком серьезным, но заметно тормозило резкость движений. А сами движения сильно напомнили мне движения Ипполитова. Впрочем, возможно, для сторонних наблюдателей и я двигаюсь подобным образом. Длительные тренировки просто так от квалифицированного взгляда не скроешь. Я еще подумала, что, судя по немаленькому для немца званию, он относится не к тем, кого готовят к диверсионной работе, а к тем, кто сам готовит диверсантов. Коллега Ипполитова в какой-то степени.

Немца усадили на табуретку, и мы с майором уставились на него. А гауптман, не обращая внимания на майора, с любопытством стал меня разглядывать. Потом, придя к какому-то выводу, заговорил:

– Должен сказать, фрау Северова, вы так напугали оберст-лейтенанта Наумана, что он до сих пор не может прийти в себя! Причем напугала его не столько высказанная вами угроза в адрес семьи, сколько ваша уверенность в том, что это непременно произойдет, то есть что через три года Красная армия окажется в Берлине. «Понимаешь, Карл, – признался он мне, – эта русская о Берлине сказала так спокойно, как бы между прочим, что у меня создалось впечатление, будто она не то чтобы верит, а твердо знает: через три года Германия войну проиграет». Я в какой-то степени вам подыграл, сказав, что ваши прогнозы, к моему огромному сожалению, вполне обоснованны.

Гадскому немцу трюк удался на все сто, потому что у меня чуть челюсть не отпала от удивления. Я поняла, что за речью действительно нужно следить, а то вон какой сообразительный оберст-лейтенант попался. Впрочем, это еще можно свалить на артистический перевод майора на немецкий язык. Интересно также, почему этот немец согласен с моими прогнозами? Но главный вопрос – как этот гауптман меня вычислил? Конечно, абсолютно прав был Жуков, когда говорил, что наверняка в немецкой разведке знают обо всех его порученцах. Но как при этом немец определил, что я фрау, а не фрейлейн? Обручального кольца не ношу, при штабе фронта ко мне обращались либо по фамилии, либо, чаще всего, по званию. О том, что я замужем, при штабе знали только Жуков и Романов. В штабе армии про мое семейное положение известно только Астахову (по должности), командарму и его адъютанту Гене. И все-таки гауптман откуда-то это узнал. А кто из посторонних вообще знал о моем замужестве? Вон помнится, ксендз сначала меня именовал панной, пока я не сказала, что замужем. Ксендз! В мозгу щелкнуло, и все встало на свои места.

– Значит, господин гауптман, служка ксендза успел поделиться с вами информацией.

– Бедняга Клаус Шульц, которого вы знали под именем Балтазар Кравчик, действительно успел передать нам немало полезной информации до того, как вы его арестовали. И передал бы намного больше, если бы не эти идиоты из Лодзинского отделения гестапо, которые не удосужились внимательно прочитать наше информационное письмо. Скорее всего, они вообще это письмо не читали. Это же надо! Собственными руками пустить псу под хвост отлично разработанную комбинацию. К сожалению, я узнал о вашем письме и об ответе на него слишком поздно и не успел предупредить Шульца.

Гауптман буквально кипел от возмущения. Ну что ж. Мы с майором переглянулись. Он понял меня и слегка кивнул. Маловероятно, что гауптман может сильно заинтересовать нашу армейскую разведку. Им хватит и оберст-лейтенанта. А этот тип – точно мой клиент. Точнее, не мой, а НКВД. Вот майор и дает мне карт-бланш, тем более что гауптман почему-то оказался разговорчивым. Плохо только, что плана допроса гауптмана у меня нет. Впрочем, при таком неожиданном повороте почти любой план пришлось бы менять на ходу. Ну ничего. Раз немец готов говорить, то я начну, а потом передам его Астахову. Уж тот точно сумеет все вытянуть.

– Должна вас немного разочаровать, герр гауптман. Мы с самого начала подозревали и ксендза, и его служку. Поэтому письмо из гестапо просто сократило нам объем работы.

– Так я именно об этом и говорю, фрау Северова! Одно дело, когда вы его просто подозревали, и совсем другое дело, когда получили неопровержимые доказательства. Ведь именно поэтому вы и арестовали его вместе со всей группой точно накануне нашего нападения. В противном же случае вы просто не успели бы это сделать, так как он должен был начать действовать со своей группой в ночь с двадцать первого на двадцать второе июня.

– Ну что же. Мы обменялись с вами, герр гауптман, мнениями по знакомому нам вопросу, а теперь пора бы вам представиться.

– Так мои документы у вас. Зачем еще представляться?

– Из документов я узнала только ваше имя и звание. А меня интересует, что и как вы здесь делаете? Но начните с вашей биографии.

– Пожалуйста, если вы настаиваете, хотя в центральной картотеке вашего наркомата я наверняка числюсь. Но понимаю, война. Связь не всегда работает.

– Ближе к делу, пожалуйста. Про связь я и сама знаю.

– Если вы настаиваете… Я закончил филологический факультет Берлинского университета по специальности славянская литература. Люблю, видите ли, читать русских и польских писателей в подлиннике, так как даже хорошие переводы не в полной мере отражают, например, великолепие стихов Александра Пушкина или отточенный слог Генрика Сенкевича. Однако после университета волею судеб сразу попал в разведку. Прошел полный курс диверсионной подготовки и был назначен в абвер-2, но потом адмирал [11]11
  Гауптман говорит о руководителе абвера адмирале Вильгельме Канарисе.


[Закрыть]решил использовать мои университетские знания и перевел в абвер-1. Три года я проработал в Советском Союзе помощником атташе по культуре. О моей неофициальной деятельности в это время вы наверняка найдете сведения в архивах вашего НКВД. В середине 1939 года меня отозвали в Берлин, в абвер-2 для подготовки операции в Гливице.

Про эту операцию я не то чтобы слышала, но как-то посмотрела польский фильм «Операция «Гляйвиц» [12]12
  Аня немного ошибается. Этот фильм был снят на немецкой киностудии ДЕФА, ГДР.


[Закрыть]и кое-что оттуда запомнила.

– Подождите, господин фон Ульман. Насколько я знаю, эту операцию проводила СС, то есть люди Гиммлера.

Гауптман скривился так, как будто зажевал целый лимон.

– Точнее, люди Гейдриха, использовавшие наши разработки. Но все было сделано настолько топорно, что спецслужбы разных стран, включая, как вижу, НКВД, быстро разобрались, что к чему. При проведении операции эти болваны оставили следы, которые мог не заметить только ленивый. А все свои промахи эсэсовцы свалили на нас. Если бы эту операцию проводил абвер, то все было бы, как у вас говорят, шито-крыто. Я отделался выговором и снова был переведен на аналитическую работу в абвер-1. Но через некоторое время заметил, что мои аналитические записки кто-то из руководства корректирует, причем так, что смысл иногда искажается до противоположного. Я, например, сообщаю о быстром строительстве оборонных заводов за Уралом и делаю вывод, что в случае войны эти заводы смогут выпускать танки и самолеты, будучи недостижимы для наших бомбардировщиков. А наверх за моей подписью, как мне случайно удалось увидеть, ушла бумага, в которой говорилось, что строительство заводов за Уралом приведет к тому, что их продукция просто не успеет дойти до фронта в результате нашего блицкрига. При этом мои замечания о том, что при огромных расстояниях и плохих дорогах блицкриг в СССР технически невозможен – это показывают простейшие арифметические расчеты, – полностью игнорируются. Мало того, что игнорируются. Мне сказали, что я слишком долго изучал славян и явно переоцениваю их возможности и моральный дух. Мне даже намекнули о моей некомпетентности. Могли вообще выгнать из абвера. Хорошо еще, что меня взял к себе оберст Эрвин Шольц для участия в создании полка «Бранденбург-800». При этом для меня так и осталось загадкой, зачем всю информацию о вашей стране фюреру подавали в таком виде, что, казалось, и армию-то сюда вводить не надо. Достаточно послать пару батальонов, и весь СССР будет наш.

– На этот вопрос, возможно, я могу ответить, господин фон Ульман. Есть хорошее латинское выражение «кви продест».

– То есть смотри «кому выгодно».

– Вот именно. Как вы полагаете, кому было выгодно, чтобы сейчас, ведя войну на Западе, Германия напала на СССР?

– Очевидно, что Англии, положение которой близко к катастрофическому.

– Полностью с вами согласна. А теперь сделайте следующий шаг. Прикиньте, кто из ваших непосредственных начальников симпатизирует британцам.

Вот тут гауптман задумался, а потом, по выражению одного моего знакомого, «сбледнул с лица».

– Вы что, хотите сказать, что адмирал Канарис действовал по заданию из Лондона?

– Это вы сказали, а не я. Впрочем, тут спорить с вами не буду. Прямых доказательств у меня нет, но исключить нечто подобное не могу. Во всяком случае, если судить по отношению к вашим анализам, и возможно, что не только к вашим, это вполне вероятно. – В моем времени читала я книгу, в которой высказывалось предположение о том, что Канарис был английским шпионом, но никаких серьезных документов, поддерживающих или опровергающих эту гипотезу, в ней приведено не было. Но пусть немец помучается. – А теперь мы с Англией союзники, и Германии придется плохо.

– Получается, что английские агенты сумели пробраться на самый верх нашей разведки. Я и раньше предполагал, что ничем хорошим нападение на СССР для Германии не кончится, а после ваших слов исход войны лично для меня теперь очевиден. Бедная Германия. Через несколько лет моя родина перестанет существовать как государство.

– Ну не надо так огорчаться, господин фон Ульман. Уверена, что как государство Германия после войны останется, как осталась государством после Первой мировой войны. А вот вашему фюреру и его ближнему окружению пора запасаться хорошим мылом.

Немец, да и майор с удивлением на меня посмотрели. Пришлось пояснить для бестолковых:

– Мыло потребуется, чтобы веревку хорошенько намылить.

При этих словах майор слегка искривил губы в улыбке, а немец совсем загрустил. Я поняла, что подобного пируэта он не ожидал и явно поплыл. Пора брать его тепленьким.

– Но мы немного отвлеклись, а хотелось бы поподробнее узнать о вашей деятельности на нашем фронте.

– Я отвечал за подготовку диверсионных групп для поддержки действий армий всех трех групп: «Север», «Центр» и «Юг». Но тут возникли проблемы другого рода. Если на северном участке практически все мои группы отработали отлично, то на территории вашего Западного округа в последние две недели перед началом боевых действий все пошло как-то не так. Многие заброшенные группы засыпались без каких-либо видимых причин. Нам не удалось сохранить мосты и железнодорожные пути, связь в ваших войсках продолжала работать, а группы, заброшенные для спиливания столбов и обрыва проводов, бесследно пропали. Вот меня и направили сюда для выяснения причин наших неудач. Зная об окружении вашей 3-й армии, я в том числе рассчитывал и на встречу с вами, только совсем в другой обстановке. Честно скажу, не ожидал. Порученец командующего фронтом – и вдруг принимает участие в рядовой разведоперации. Интересно, что вам скажет генерал Жуков, когда вы к нему вернетесь?

Между нами, мне самой это тоже интересно, хотя можно догадаться. Но не буду о грустном. Но вот немец только что сказал очень интересную вещь. Я здесь всего третий день, а немцам уже об этом известно. Но тут меня видело не так уж много народа. Все, можно сказать, наперечет. И тем не менее кто-то успел настучать немцам?

– Раз уж зашла речь обо мне, господин фон Ульман, то поделитесь информацией: кто и как успел вам об этом сообщить? Впрочем, как – я догадываюсь, по рации, а вот кто?

– Правильно вы догадываетесь, фрау Северова. А кто – так это шифровальщик при штабе генерала Кузнецова. Его завербовали еще в 1938-м. Надо сказать, что своей работой он вполне оправдал все деньги, которые мы ему заплатили. Даже то, что совсем недавно вся радиогруппа при штабе 3-й армии попала под бомбежку, это его работа. И о вас он почти тут же нам сообщил. Почему я так спокойно вам об этом говорю? Да просто потому, что он знает меня в лицо и видел, как меня повели сюда на допрос. Поэтому ему моя откровенность не повредит. Уверен, что он уже успел удрать.

При этих словах гауптмана майор выскочил из палатки. Через пару минут он вернулся и согласно кивнул:

– Думаю, гауптман, что вы правы, но приказ на захват я отдать был должен.

Гауптман довольно улыбнулся. Перехитрил нас, зараза. Вот поэтому он так и заливался – давал время своему человеку удрать. А в то же время придраться трудно. Мы спрашиваем – он честно отвечает. Ну что же. С этим немцем все понятно. Дальше допрашивать его не имеет смысла. Это не мой уровень и, возможно, даже не уровень полковника Астахова. Надо немца переправлять в центр. Он это прекрасно понимает и, судя по разговорчивости, именно на это и рассчитывает. Так что тут наши желания совпадают.

– Подведем итог, герр гауптман. Я все доложу руководству. Думаю, оно пойдет навстречу вашим пожеланиям, и вас переправят в Москву. Но это все, разумеется, при непременном условии, что вы не будете делать глупостей.

– Не беспокойтесь, фрау Северова. Я слишком люблю жизнь, чтобы рисковать ею из-за каких-то, как вы говорите, глупостей.

Немца увели, а майор вопросительно посмотрел на меня:

– Извините, товарищ Северова. Вот вы тут с Гауптманом говорили о некоей операции в Гливице. Если не секрет, что это была за операция? Нам ничего об этом не рассказывали.

– Почему вам не рассказывали, товарищ майор, не знаю. Может быть, не придавали значения, или в 1939 году эти сведения были секретными. Но теперь не думаю, что это продолжает оставаться тайной. Суть дела проста как дважды два. В 1939 году Гитлер еще заботился о своем реноме перед западными странами и хотел обставить нападение на Польшу как ответ на агрессию с польской стороны. Поэтому несколько эсэсовцев, переодевшись поляками, напали на радиостанцию, находившуюся в пограничном с Польшей местечке Гливице, и передали с этой радиостанции какое-то антигерманское заявление. При этом убили несколько немцев и оставили труп мужика, переодетого в польскую одежду. После этого Гитлер на голубом глазу заявил, что нехорошие поляки устроили провокацию, которая им с рук не сойдет. И ввел в Польшу войска. А дальше вы знаете. Возможно, Гитлер надеялся, что англичане и французы это проглотят, но ошибся, хотя и не намного. Войну ему объявили, но воевать из-за каких-то там поляков англы и франки не стали, потому что все это отвечало их главной цели: устранить буфер между Германией и СССР. Они были уверены, что теперь Гитлер сразу нападет на нас, а он их обманул, начав именно с них. Это ему злопамятные англы не простят. Но на нас Гитлер напал уже без всяких предлогов. По принципу «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать», как писал дедушка Крылов.

Пока я говорила, мне в голову вдруг пришла мысль, которой я тут же поделилась с майором:

– Товарищ майор. А как вы думаете, этот сбежавший шифровальщик мог сейчас что-то передать немцам?

– Вполне мог. Поэтому я не только отдал приказ о задержании шпиона, но и передал адъютанту командарма, что пора сниматься с места. Так что нам пора готовиться к выходу.

Выйдя из палатки, я рванула к Астахову, соображая по дороге, что шпион мог поставить что-то вроде радиомаячка, чтобы немецким самолетам было бы легче обнаружить штаб армии. А как соорудить такой маячок? Лично я этого сделать не смогла бы, но даже моих элементарных познаний в радиотехнике вполне хватило для того, чтобы понять: радисту достаточно развернуть рацию, которая у него наверняка компактная, передать сообщение и уйти, оставив рацию включенной. А немцы, взяв пеленг на антенну с двух разнесенных в расстоянии точек, без труда смогут навести эскадрилью бомбардировщиков. Вот это все я и выпалила Астахову, ворвавшись в его палатку.

Астахов, против ожидания, все воспринял довольно спокойно. Для начала он попросил меня все доложить по порядку с самого начала. Я возбужденно запыхтела, потом взяла себя в руки и уже в более сдержанном тоне достаточно связно доложила все, о чем шла беседа с немецким гауптманом.

– Вы все правильно понимаете, товарищ Северова, только не учитываете один важный факт: я тоже здесь без дела не сижу. Мне и раньше было совершенно понятно, что без немецкого шпиона последний налет не обошелся. Поэтому я принял некоторые меры. Подождите пару минут, отдышитесь, выпейте вот водички.

Я выпила воды и совсем успокоилась. А минут через пять в палатку вошел один из приведенных мной пограничников и доложил:

– Товарищ полковник. Один из бойцов хотел самовольно покинуть территорию части. Не подчинился окрику караульного, пытался бежать. При задержании стал отстреливаться и был уничтожен. При нем нашли револьвер системы «Наган», нож и какой-то блокнот.

– Спасибо, товарищ боец. Положите на стол все изъятое и можете быть свободны. Да, – сказал полковник, обращаясь ко мне. – Жалко, что не сумели его взять живым, но хотя бы работу у нас прикрыли. Что же касается наводки бомбардировщиков на наш лагерь, так мы сейчас сами начинаем движение.

Как раз в этот момент в палатку вбежал еще один пограничник, крикнув с порога, что по приказу командарма армия отправляется на прорыв и,соответственно, штаб снимается с места. В возникшей суете я немного растерялась, так как не поняла, что и как нужно делать именно мне. Но в этот момент полковник рявкнул, чтобы я шла к своему мотоциклу и ждала приказа, а не путалась под ногами. Мне все стало просто и понятно. Хорошо, когда начальство отдает четкие приказы. Костя со своим пулеметом уже стоял около мотоцикла. Я села за руль и хотела было тронуться, но тут заметила, что полковник стоит и всем командует, а Леши с машиной около него нет.

– Товарищ полковник, а где же ваша машина?

– Все машины, товарищ Северова, отданы под раненых. И ваш шофер с машиной тоже. Думаю, что ваш мотоцикл тоже придется отдать. Ничего не поделаешь. Бросить раненых мы не можем, а машин не хватает. Так что берите с собой самое необходимое, а остальное сдайте старшине в хозчасть. Если сумеем благополучно прорваться к своим, то все получите назад.

Н-да. А если не сумеем, то об этом и думать будет уже некому. Такая вот перспектива. Тем не менее я выполнила приказ и через несколько минут уже топала в составе небольшой колонны особого отдела. За спиной вещмешок с минимальным набором, на плече винтовка, а в кобуре и в кармане традиционная пара пистолетов. Свои гранаты и наган сдала на склад. Зато пришлось взять к себе часть груза у шагавшего со мной рядом Кости, так как он нес увесистый пулемет с боезапасом. Еще одну коробку с лентами тащил пограничник, вооруженный к тому же автоматом и гранатами. Так что мы в какой-то степени представляли классическую тройку времен чеченской войны, как нам описывали в прессе: снайпер, пулеметчик и гранатометчик.

Минут через двадцать стало ясно, что армия стронулась с места очень вовремя. Потому что над нами пролетела эскадрилья «Юнкерсов». Эти «Юнкерсы» очень старательно отбомбились над только что оставленным нами лесом. При этом выяснилось, что хитрый Кузнецов оставил там батарею зениток, немедленно открывших огонь по бомбардировщикам. Этим они как бы подтвердили, что штаб армии пока еще находится на месте.

Глава 11

Нельзя сказать, чтобы наш марш был чем-то оригинальным и увлекательным, но деться было некуда. Либо мы сумеем соединиться с нашей армией, либо нас рано или поздно уничтожат, причем скорее рано, чем поздно. Конечно, если бы речь шла о нескольких десятках бойцов, ну, пусть о сотне, то такое количество людей могло бы надежно укрыться в белорусских лесах, но в 3-й армии, судя по тому, что я слышала, оставалось более пятнадцати тысяч бойцов плюс танки плюс артиллерия. К сожалению, как сказал Астахов, боекомплекта ко всем нашим пушкам и гаубицам хватит максимум на четыре полноценных залпа. То же самое и для танков. Если за один короткий и, понятное дело, жестокий бой мы не прорвемся к нашим, всю технику придется бросить и дальше пробиваться только со стрелковым оружием. Возможно, минометы останутся, но они большой роли не сыграют. Мин к ним тоже мало. Что нас может как-то выручить, так это устойчивая пока радиосвязь с фронтом. И остается надежда, что в критический момент наш прорыв поддержат авиация и фронтовая артиллерия.

Пока ноги работают, голова отдыхает. Поэтому мне во время марша ничто не мешало обдумывать разные варианты моего участия в прорыве. Как всегда, я старалась сообразить, что бы еще такое придумать (или вспомнить), к чему немцы не готовы, а наши, может быть, еще не изобрели. Эх, где же то яблоко, которое так вовремя тюкнуло Ньютона по маковке? Ой! Я оступилась и получила чувствительный удар, нет, не яблоком, а прикладом собственной винтовки, и не по голове, а совсем по другому месту. И самое странное, что этот удар тоже дал результат. Может быть, у меня не все мысли в голове? На досуге обдумаю этот удивительный факт, а пока я сунулась с очередной порцией вопросов к полковнику, который вышагивал в нескольких метрах от меня.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться?

– Разрешаю, товарищ лейтенант госбезопасности.

– Сколько в нашей 3-й армии снайперов?

Вопрос для полковника явно оказался неожиданным, но на то он и начальник контрразведки целой армии, чтобы знать ответы на неожиданные вопросы.

– Ну и вопросы вы задаете, товарищ Северова. Я знаю, что до начала войны в армии насчитывалось девятнадцать снайперов, которые прошли специальную подготовку. Но сколько осталось после боев, уже сказать не могу. Это вопрос не ко мне, а к начштаба армии. А почему это вас вдруг заинтересовало?

– Да я вот думаю, как будет происходить сам прорыв? Где-то наша армия встретится с немцами. Сплошной линии фронта, наверное, не будет. Значит, скорее всего, не будет и минных полей. Нам придется по согласованию с фронтом прорывать немецкую оборону. А при таком прорыве важнее всего гасить их пулеметы, минометы и т. п. Вот если бы за часок до начала атаки выпустить вперед снайперов, причем каждому в помощь дать пулеметчика, то по сигналу мы открыли бы огонь и подавили основные огневые точки противника. Тогда и атака прошла бы с минимальными потерями.

– Все это вы, товарищ Северова, правильно говорите, только для подавления огневых точек необходимо знать, где именно они находятся. А узнать это вы сможете только после того, как эти точки откроют огонь. Так что потерь все равно не избежать.

Да, про это я как-то не подумала. Действительно, чтобы подавить огневую точку, нужно знать, где она расположена. А чтобы это узнать, нужно подождать, когда оттуда начнут вести огонь. Тогда немного сменим условия задачи. Нужно придумать такой ход, чтобы немцы открыли огонь, не дожидаясь нашей атаки. Заранее, так сказать. Сама я, пожалуй, тут ничего не придумаю. Если бы у полковника были какие-нибудь идеи на этот счет, то он наверняка высказал бы их. Но у него, несмотря на огромный, особенно по сравнению со мной, опыт, ничего нет. А что есть у меня? Опыт практически нулевой, зато я смотрела много разных фильмов про войну. Ну-ка вспомним, какие там хитрости описывались. Вспомнила! Вот сейчас удивлю полковника.

– Товарищ полковник. А я, кажется, знаю, как заставить немцев стрелять вхолостую.

– И как именно? Будете уговаривать?

– Нет, не буду. Я лучше им пакость устрою. Ну, не я лично, а бойцы по моему совету.

– Я вообще-то знаю, что на пакости женщины большие мастерицы, но что именно вы хотите предложить?

– Как вы полагаете, немцы любят своего фюрера?

– По крайней мере официально – да.

– А что сделают немцы, если на линии фронта вдруг увидят большие плакаты, на которых их обожаемый фюрер будет изображен в самом непотребном виде? Например, висит в петле с высунутым языком или летит от пинка русского сапога.

– Да, это действительно пакость. Вполне вероятно, что они откроют огонь по таким плакатам.

– Вот вам, товарищ полковник, первая пакость. Но есть еще и вторая.

– Излагайте вторую, это становится интересным.

– Представьте, что в утреннем тумане наши бойцы строем идут в атаку. Что делают немцы?

– Стреляют, конечно.

– Точно, я тоже так думаю. Но огонь они ведут не непрерывно, а очередями. Как только раздается очередь, бойцы падают. Огонь прекратился – снова встают и идут.

– Ну, если бойцы будут так ходить, то до вражеских окопов дойдут немногие.

– Правильно. А если они так ходить не будут, а будут только изображать движение?

– Не понял. Поясните.

– Помните, около месяца назад были учения? Там во время обучения для демонстрации результатов бомбежки и атаки танков использовались чучела. А кто нам мешает изготовить пару сотен таких чучел и пустить их в атаку вместо себя?

Разумеется, сама бы я до такого не додумалась, но киноэпопею «Освобождение» [13]13
  Тут Аня немного ошибается. Это другая киноэпопея – «Солдаты свободы», снятая, правда, тем же режиссером Юрием Озеровым.


[Закрыть]смотрела, а там как раз использовали подобный трюк с чучелами. Правда, это было, кажется, году в сорок третьем или даже сорок четвертому но это уже детали.

Полковник проникся моими идеями и ускорил шаг, чтобы, насколько я поняла, добраться до командарма, который со своим штабом двигался метрах в ста впереди. Не было его довольно долго, пару часов. Он появился около меня как раз в тот момент, когда объявили привал. И то дело. Пора бы уже поужинать. Полевые кухни в целях маскировки не запускали, поэтому бойцы собирались в небольшие группы и на маленьких костерках разогревали консервы и чай. Только мы с Костей с удобством расположились около нашего костерка и поставили на пенек котелок с кипятком, как к нам подсел полковник.

– У меня для вас, товарищ Северова, сразу несколько новостей. Во-первых, за вашим гауптманом сегодня ночью пришлют самолет. И вы вместе с ним полетите через линию фронта к нам в тыл. Ценный гауптман оказался. А во-вторых, ваши идеи с плакатами и чучелами понравились, и как раз сейчас их начали реализовывать. Нашли и художников, и мастеров по изготовлению чучел. И соответственно, ищут снайперов или, по крайней мере, тех, кто умеет стрелять из винтовки с оптическим прицелом.

Вот тебе и раз! И с какой стати мне лететь? Не люблю я летать, пусть даже на большом самолете, в котором повезут и пленного с конвоем, и, возможно, нескольких раненых.

– Товарищ полковник, не хочу я лететь. Некрасиво бросать часть в такое время. Тем более что у нас много раненых. Пусть лучше вместо меня возьмут кого-нибудь из них. Им действительно срочно нужно в тыл. Думаю, что товарищ Жуков еще несколько дней без меня обойдется. А то получится, что вот придумала интересные идеи, а как до их реализации, так сама смываюсь. Не согласна.

Полковник кивал в такт моим словам. Казалось, что они отвечали каким-то его мыслям. Потом он заявил:

– Примерно это я и ожидал от вас услышать. Правильно вас охарактеризовал Валентин Петрович.

– Какой Валентин Петрович? Это вы про майора Григорьева?

– Разумеется, про него. Как-никак наш штаб располагался в Гродно, и с майором Григорьевым я хорошо знаком. Кстати, могу вас порадовать. Как раз перед окружением я слышал, что майор Григорьев перешел работать в контрразведку Западного фронта, поэтому после прорыва вы с ним обязательно встретитесь.

– Вот это действительно порадовали, товарищ полковник. Наконец смогу вернуться к нормальной работе по основной на данный момент профессии.

– А какая у вас до этого была профессия?

– Так я, товарищ полковник, недоучившаяся студентка – окончила два курса энергетического института. Поэтому, как только станет спокойнее, сразу вернусь в институт. Там меня ждут и даже обещали параллельно с учебой дать интересную работу.

– Учиться – это очень хорошо, но думаю, что это произойдет нескоро. Вон как сейчас немец напирает.

– Все так, товарищ полковник. Но уверена, что года за три мы с немцем справимся. Конечно, обидно терять три года, но тут уже деваться некуда.

За этими разговорами мы быстро справились с более чем скромным ужином, после чего было объявлено, что движение продолжим через три часа. А пока всем, кроме часовых, разрешили отдыхать. Я, как говорится, где сидела, там и улеглась. Проснулась от того, что кто-то тряс меня за плечо. Оказалось, это Костя меня будит:

– Товарищ лейтенант, поднимайтесь. Самолет прилетел.

– Какой самолет? При чем здесь самолет?

– Не знаю, но товарищ полковник приказал вас разбудить.

– Хорошо, уже разбудил, теперь можешь отдыхать.

Я с трудом села, потом встала. Сделала несколько наклонов, чтобы разогнать кровь, прихватила винтовку и пошла к самолету. Это был какой-то допотопный (по моим оценкам) и очень большой самолет. Находившийся тут Астахов сказал, что это самолет ПС-84, который может и груз вести, и пассажиров. Наверное, для такого непросто было найти посадочную площадку, но вот нашли. Я подошла к самолету, когда его уже заканчивали разгружать, поэтому что именно он нам доставил, я не узнала. Могла только предположить, что доставил он еду и боеприпасы. В ожидании погрузки около самолета поставили ряд носилок с ранеными. При этом у меня мелькнула мысль, что, поскольку какое-то количество раненых увезут самолетом, вполне возможно, что мне вернут мотоцикл, а полковник получит назад Лешу с моей машиной.

Пока я стояла в раздумьях, рядом прошли командарм Кузнецов и, как я предположила, командир экипажа самолета. При этом Кузнецов быстро вполголоса что-то выговаривал пилоту. Подслушивать было неудобно, и я отошла в сторону, чуть не наткнувшись на Астахова.

– Вот, товарищ Северова, наш командарм тоже не хочет лететь в тыл. Ведь этот самолет прислали не только за вашим гауптманом, но в первую очередь за командармом. А он, как и вы, не хочет оставлять армию и собирается идти на прорыв вместе с нами.

Ну и правильно, подумала я. Конечно, приказы надо выполнять, но как потом чувствовал бы себя настоящий генерал, зная, что бросил свою армию в критический момент? За разговором я пропустила момент, когда всех пленных и раненых загрузили в самолет и он начал разгон для взлета. Я вздохнула свободнее. Все, теперь вперед на прорыв без вариантов. И больше этим вопросом не заморачиваться.

* * *

Но недолго я радовалась. К моменту возобновления движения ко мне стали подходить бойцы и объявлять, что прибыли в мое распоряжение. Мое недоумение рассеял Астахов, который, видя мое удивление, ехидно усмехнулся:

– Вам, товарищ лейтенант госбезопасности, может быть неизвестно, что в армии инициатива наказуема. Вы предложили организовать группу снайперов для подавления огневых точек противника. Вот вам и карты в руки. Все эти бойцы, как видите, вооружены винтовками с оптическим прицелом. Так что проверьте, как они умеют из них стрелять, и организуйте взвод снайперов.