Текст книги "Квинт Лициний 2. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Королюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Я читал, что цвет имеет значение. Что у вас тут? – я наклонился вперед, рассматривая простенький узор.

Мэри чуть покраснела.

– Ну... Э... Оранжевый – это пацифизм. Мы выступали против войны во Вьетнаме.

Класс одобрительно зашумел.

– А что насчет желтого? – негромко уточнила Кузя.

– Желтый... – Мэри растерянно посмотрела на фенечку. – Вот, кстати, не знаю, как перевести на русский "a little bit crazy"?

– Оторва... – негромко фыркнул в парту Сема, и Эльвира немедленно сожгла его взглядом.

Я решил вмешаться:

– Женщина с сумасшедшинкой.

– Су-ма-шед... – Мэри запнулась и вопросительно посмотрела на меня.

Я повторил по слогам, и со второй попытки она справилась.

– Да, – сказала Мэри и с легкой мечтательной улыбкой посмотрела на желто-оранжевую фенечку, – это была я.

Тот же день, вечер,

Ленинград, Измайловский пр.

Разнообразия ради, дверь в квартиру открыла Томка, причем сразу, как я позвонил. Ждала она под дверью, что ли?

Неяркий свет, изящная девичья фигурка в легком домашнем платье... Совершенный абрис мягкостью и незащищенностью своей парадоксальным образом навеял одновременно и греховные желания, и возвышенные мысли.

Я навострил ухо, оценивая обстановку. Кто-то тихо позвякивал посудой на кухне, за поворотом в гостиной о чем-то негромко спорили два мужских голоса. Никто не приближается.

Руки сами торопливо притянули Томку, и я чмокнул подставленный висок. На миг заколебался, раздираемый противоречивыми намерениями: соблазнительно было сосредоточиться на лакомой мочке, но не менее интересные перспективы открывал и неторопливый спуск по нежно белеющей шее.

За углом послышались, разбивая чаяния, быстрые шаги, и я отпрянул.

Это была будущая теща. Она с интересом посмотрела на нас, и в ее глазах мелькнуло веселое одобрение.

"Тени", – сообразил я, оценив расположение бра, и мысленно отвесил себе подзатыльник, – "тени на стене, балбес".

– Добрый вечер, Любовь Антоновна, – наклонил голову, пытаясь скрыть смущение, впрочем, незначительное.

– Здравствую, Андрюша, проходи. Ты не ужинал еще? – и она озабоченно обернулась в сторону гостиной, – что-то там мужчины совсем свои дела затянули.

Словно в ответ на ее слова из залы долетел сначала грохот падения какой-то мебели, звон бьющегося стекла, а затем голос дяди Вадима с отчетливым сарказмом громко подвел итог:

– Доцент...

Тома с мамой опрометью бросились на звуки погрома. Навстречу им под ноги вылетела лохматая комета. Миг, и ошалевший Василий унесся на кухню. Я неуверенно топтался на месте. Уместно ли будет мое появление в гостиной в момент конфуза или пусть разберутся сами? Паническое "кровь!" Томиного папы и испуганные восклицания женщин разрешили сомнения.

В комнате царил натуральный бедлам. Распахнув дверцу, валялся на боку шкаф. Противно хрустели под ногами заляпанные темной кровью осколки зеркала. Вокруг дяди Вадима бестолково хлопотали Томины родители, побелевшая Томка вцепилась в косяк. Сам пострадавший стоял над кучей битого стекла и с невозмутимым видом собирал в приставленную к согнутому локтю ладошку-лодочку обильно текущую по предплечью кровь.

Я протолкался к эпицентру. Так, косая рубленная внешней поверхности предплечья, в нижней ее трети... Выхватил из кармана платок и, туго натягивая, обхватил рану. Кровь мгновенно пропитала ткань, но бежать вниз почти перестала.

– Еще платок и вафельное полотенце, – скомандовал, не оборачиваясь.

Первой, как ни странно, среагировала Тома. Пяток секунд, и затребованное было у меня в руках. Я натянул еще один платок поверх первого. Протер полотенцем Вадиму предплечье, собрал кровь из ладони.

– Держите, – передал ему концы платков, что пеленали рану. – Держите плотно и пошли в ванную. Вата и бинты есть? Перекись? – обернулся к Томиной маме.

Ее отчетливо колотило.

Я добавил:

– И корвалол на сахар. Есть у бабушки?

– Валокардин... – она дрожащими руками потрошила домашнюю аптечку. – У Вадика что, сердце?!

– Сердце у него, определенно, есть, – подтвердил я, – но валокардин – вам.

– Ничего особо страшного, – подвел я итог минут пять спустя. Сделал бинтом перегиб, намотал последние три тура вокруг запястья и закрепил потуже. – Можно до травмпункта доехать, наложить пару шовчиков. Косметических...

Дядя Вадим усмехнулся, потягиваясь:

– Мда, славно поработали. Баста на сегодня. Люба, давай, мечи пироги на стол. И, это, дай мне, что ли, какую-нибудь Колину майку, – посмотрел на толпящуюся у двери в ванную взбудораженную родню и определил, – пожалуй, по коньячку сейчас будет самое то.

Роль пирогов за ужином исполнял жареный хек с картофельным пюре, желтым от вбуханного туда сливочного масла. После двух торопливых стопариков взрослых ощутимо отпустило, только мама Люба время от времени тревожно косилась на повязку, но та оставалась девственно белой.

Разговор, ради которого я и был призван, случился уже за чаем и был короток.

– Тебе, я слышал, сценарий для вашей агитбригады не понравился? – развернулся ко мне дядя Вадим.

– И режиссер тоже, – добавил я.

– А тот-то что? – уточнил он, поглядывая на меня с самым простодушным видом.

– А на Тому заглядывается, – в тон ответил я.

Взрослые дружно заржали.

– Ну, это – не преступление, – ухмыльнулся дядя Вадим.

– Он эту халтуру с серьезным видом делает. Не ощущает политической пошлости сценария. Нет внутреннего слуха. Как та мясорубка, которой все равно, что молоть, лишь бы не заржаветь, – к разговору я готовился, аргументы запас. – Это хорошая иллюстрация стагнации форм идеологической работы...

Дядя Вадим поднял руку, останавливая мой разгон.

– Верю, – сказал неожиданно миролюбиво, – вопрос в другом. Ты как, поговорить или можешь что-то сделать? Говорунов на кухнях у нас хватает. Можешь – делай.

Я растерялся:

– Вот даже так, значит... – помолчал, потом признался, – неожиданно.

За столом воцарилась напряженная тишина. Я откинулся на спинку стула и задумался, механически катая между пальцев катышек черного хлеба. Мама Люба по-хозяйски оглядела стол и подкинула мне в тарелку еще один золотистый кусочек хека.

– Спасибо, – поблагодарил я. Поднял взгляд на дядю Вадима. – А мне дадут?

– Тебе, если возьмешься – дадут, – веско сказал он, а потом, уже другим тоном, добавил, – только учти: подсуживать никто не будет, я не дам, – и пристально посмотрел мне в глаза.

– Это – радует, – кивнул я, принимая условие.

"Харизматичный дядька", – мысли мои разбегались. – "Так. Ты искал легальную точку входа в систему? Вот, тебе ее предлагают. Правда, пока непонятно, чем та мышеловка заряжена".

Рядом чуть шевельнулась Томка. На мое запястье под столом легла ее ладонь, легла и чуть сжала мою запястье.

– Хорошо, – решился я, – будем петь и танцевать осмысленно.

Пятница, 20 января 1978, вечер

Площадь Дзержинского

Из черноты неба густо валил мохнатый липкий снег. Рыхлым белым ковром покрылся не только асфальт – на Феликса Эдмундовича словно кто-то напялил маскхалат. У самого входа в Комитет распаренный солдат-срочник елозил по тротуару деревянной лопатой, пытаясь отвоевать хотя бы скромный плацдарм. Втуне – небеса тут же брали свое.

Умиротворено улыбаясь, Минцев похлопал перчатками по погонам, сбивая снег, и шагнул в здание. Предстоящий отчет перед Председателем не вызывал трепета – за свою работу ему не было стыдно.

В приемной Андропова придремал в кресле для посетителей Иванов, только что вырвавшийся с заседания "малой пятерки". Жора забрал у дежурного офицера свою папку и тихо пристроился рядом, настроившись ждать. Но буквально через пару минут дверь кабинета распахнулась, выпуская моложавого полковника погранвойск. Иванов мгновенно встрепенулся, встал и с чувством потянулся. Покосился с интересом на пухлую Жорину папку – за неотложными делами он не успел ознакомиться с последними заключениями экспертов, одернул пиджак и гулко скомандовал:

– Пошли, майор, работать.

– Ну, что ж, товарищи, приступим, – сказал Андропов, когда они расселись вокруг стола. – Давайте для зачина пройдемся по данным криминалистического анализа.

Жора привычно дернул подбородком влево и мерно заговорил:

– Начну с чернил, как с наиболее оперативно значимой части. Объект перешел на передачу основной информации на фотопленках, но и текст письма о расположении закладки, и надписи на конвертах – там по-прежнему использована авторучка. Наша операция по районированию через добавки в чернила принесла первый успех: мы, возможно, определили район проживания "Сенатора".

– Так... – Юрий Владимирович с нетерпеливо потер ладони, – показывайте.

Жора расстелил на столе топографическую склейку. Андропов и Иванов тут же подались вперед, разглядывая. Рабочая карта в центральной части города была густо испещрена отметками, некоторые районы обведены.

– Так как поставки партий в торговую сеть были нами тщательно проконтролированы, то мы можем уверенно утверждать, что "Сенатор" приобрел их вот здесь, в этой зоне, – и карандаш пошел вдоль толстой черной линии. – Она ограничена с севера Фонтанкой, с юга – Обводным каналом, с запада – Лермонтовским проспектом, а с востока – проспектом Дзержинского и Звенигородской улицей. Административно это – восточная половина Ленинского района. Для нас теперь – зона номер один.

Минцев потыкал карандашом в отметки:

– Тридцать восемь точек продаж чернил – они отмечены маленькими красными кружочками.

– Насколько я помню, – на миг оторвался от карты Андропов, – микромаркировка конвертов из предыдущих партий указывала на Фрунзенский и Дзержинский районы?

– Да, вот они, примыкают, – Жора указал на две зоны, обведенные синим и зеленым цветом.

– Ага... – Юрий Владимирович опять хищно склонился над столом, – тогда надо начать с прочесывания стыка этих районов?

– Увы, не уверен... – Минцев огорченно покачал головой, – система с микромаркировкой конвертов и тетрадей, как оказалось, работает очень грязно. Мы проверили – чуть ли не половина партий идет не туда. Полнейшая безалаберность в торговле. Ответственных сняли, а толку? Уверен, кстати, что и в других городах не лучше. Поэтому я бы отнесся к тем данным с настороженностью. С большой настороженностью.

– Вот как, – Андропов был ощутимо раздосадован. – Очень жаль. Мда... У нас нет возможности делать это руками комитета, слишком большой объем работы. Но встряхнуть систему надо, – и он сделал пометку в ежедневнике. – Хорошо, проведем контрольную проверку по всей стране. Продолжайте, пожалуйста.

– Прямо сейчас мы заканчиваем повторную замену партий чернил на неиспользовавшиеся ранее варианты. Если спустя какое-то время маркировка опять укажет на зону А, можно будет уверенно говорить о систематичности в действиях объекта. Причем в этот раз, учитывая привязку активности "Сенатора" к центральным районам города, мы ограничиваемся только районами между Невой и Обводным каналом. Зато каждая точка продаж внутри зоны А получит индивидуальную партию. Если все пойдет в соответствии с нашими ожиданиями, то где-то летом получим более точную привязку. С чернилами пока все.

– Ну что ж, неплохо, – оценил Юрий Владимирович и задумчиво повторил, – неплохо. Сколько тут живет?

– Около семидесяти пяти тысяч человек.

Андропов покивал. Иванов, все это время молчавший, подал голос:

– Жора, обязательно учитывайте фактор случайности. Не зацикливайтесь только на этих районах. Жизнь она такая... Извилистая.

– Товарищ Блеер не даст, Борис Семенович, – усмехнулся Минцев, – тот еще волчара сыска. Я у него на подхвате, учусь.

– Помогает? – живо поинтересовался Андропов.

– Очень! – Жора помялся, но решился, – немного мешает отсутствие у товарища Блеера полного допуска.

Иванов посмотрел на него с неодобрением. Андропов откинулся на спинку кресла и переплел пальцы. Покрутил большими пальцами, подумал, потом спросил:

– Георгий, что, по вашему мнению, самое важное в том комплексе информации, что получена нами от "Сенатора"?

Минцев не колебался:

– Думаю, что само существование "Сенатора".

– Именно! Именно, – хлопнул ладонью по столу Андропов и поднял указательный палец, – поэтому – нет. Пусть Владлен Николаевич работает в прежнем режиме. Не надо. Слишком... Слишком горячая информация. Можно обжечься.

Он пристально посмотрел на Минцева, и тому не оставалось ничего иного, кроме как согласно кивнуть.

– Что еще интересного? – спокойно продолжил Андропов.

– Кое-какую второстепенную в оперативном плане информацию дали фотопленки, – продолжил Жора доклад. – В области перфорации выявлены микроследы, оставленные лентопротяжным механизмом. На основании характерных признаков эксперты уверенно говорят о том, что съемка велась с использованием отечественной модели, входящей в семейство зеркальных фотоаппаратов "Зенит" последних восьми лет выпусков. А вот идентификацию использованного объектива по оптическим искажениям провести затруднительно. Это пересъемка, и почти наверняка с макрокольцами для увеличения масштаба, диафрагму же при этом закрывают для увеличения резкости. А с закрытой диафрагмой все объективы практически одинаковы – нет характерных аберраций. На кадрах отсутствует и перспектива, поэтому искажений поля нерезкости тоже нет. В общем, это может быть и "Индустар", и "Юпитер", и "Гелиос".

– Однако, – Жора взмахнул рукой, подчеркивая важность, – тут более интересно другое. По мнению наших экспертов, из съемки не в лабораторных условиях, на стандартную, не очень высокого качества пленку, выжато максимально возможное качество негативов. А это уже говорит о том, что работал или профессионал фотодела, или любитель высокого уровня. Как сказал один наш эксперт: "на тысячу фотолюбителей с зеркалкой такой будет от силы один".

Минцев замолчал, давая возможность оценить сказанное.

– Так... – Андропов откинулся на спинку кресла и прищурился в угол кабинета, – семьдесят пять тысяч человек в зоне А – это грубо двадцать пять тысяч семей. Из них "Зенит" будет от силы у тысячи, верно? На эту тысячу – хорошо, – вскинул он руки, делая щедрый допуск, – пусть будет не один, а пять профессионалов и сильных любителей. Мы приблизились к "Сенатору" вплотную?

– Да, скорее всего, так, – согласился Минцев, – но мы не можем провести сплошные обыски квартир. А иных способов выявить все зеркалки на руках нет. Поэтому пока просто кладем этот признак объекта в копилку.

– Хорошо, – согласился Андропов.

– Плохо, – эхом отозвался молчавший до сих пор Иванов.

– Что так? – заинтересованно блеснул очками Юрий Владимирович.

Иванов покатал желваки:

– Мнения этих экспертов, а я их, кстати, не оспариваю, плохо ложатся на мой анализ предложенной "Сенатором" двухсторонней конспиративной связи.

Андропов сложил ладони перед лицом и глубоко задумался. Потом помотал головой:

– Нет, пока не вижу связи... Ну, сейчас заслушаем твои соображения. Георгий, у вас по экспертизам есть что-то еще интересное?

– Нет, остальные заключения не дали ничего оперативного значимого. К примеру, стало понятно, что "Сенатор" сменил авторучку – перо явно другое. Но нам это никак пока не помогает.

– Ясно. Ну что ж, тогда, товарищи, идем дальше. Борис Семенович, излагай.

– Связь – это то, на чем мы в основном и сыпемся, – констатировал Иванов, – связь и предательство. Если кратко – то сам я сделал бы на месте "Сенатора" что-то похожее. Передача информации от него к нам проста, безопасна для отправителя и надежна с точки зрения возможности перехвата. Сначала он закладывает в тайник контейнер с фотопленками, потом пишет на известный почтовый ящик письмо с указанием места и схемы закладки.

Борис Николаевич задумчиво побарабанил пальцами и огорченно качнул головой:

– И все, никак его не взять, разве что у почтовых ящиков опять ловить.

– Не будем, – твердо сказал Андропов, – еще раз спугнем, и все.

– Не будем, – согласился Иванов. – Итак, от него к нам – надежно и безопасно. От нас к нему – аналогично. Способ получения сообщений – максимально безопасный для него: прием зашифрованных сообщений на длинных волнах. Надежность же обеспечивают переданные нам через закладку одноразовые шифроблокноты. Шифр по Вижинеру, с длиной ключа большей, чем длина сообщения, да еще поверх навешен мутатор на дату. Практически не ломается, – он начал загибать пальцы. – Если длина ключа не короче текста, если используется однократно, и если ключ действительно случайный. Первичную проверку на случайность шифроблокноты у Козлова уже прошли, так что как-то вывернулись. Может быть с помощью гостовской таблиц случайных цифр – они свободно продаются в специализированных книжных магазинах. Основное и, по сути, единственное слабое место такого подхода – момент передачи нам самих шифроблокнотов. Но, поскольку это происходит на контролируемой нами территории, то вероятность компрометации линии связи в результате перехвата закладки противником ничтожна. Вот так вот... – закончил Иванов.

Андропов слушал напряжено, взгляд его застыл, выдавая работу мысли. Потом он огорченно покачал головой:

– Нет, все равно не вижу связи с фотоделом... Не хватает мне оперативной фантазии.

Иванов покосился на Минцева:

– А ты сообразил?

– Кажется, да... – кивнул тот, – слишком профессионально. И фотодело – "один из тысячи", и шифрование на уровне спеца.

– Молодец, – похвалил Иванов, – верно. Слишком все профессионально в этих узких областях. И вот это – очень непонятно. Сколько там мы насчитали – пять высокого класса фотографов на зону А? А теперь прикиньте, какова вероятность того, что один из них – к тому же еще и высококлассный специалист по конспиративной связи? И это еще не все... Судя по всему, обнаружилась еще одна область специальной компетенции. Помните, он там пометку сделал: "слушать буду в телефоне"? Так вот, во-первых, это сленг связистов. "Слушать в телефоне" – это слушать через наушники. Во-вторых, как мне сказали наши спецы из ОТО, этим условием однозначно задается необходимая мощность нашего сигнала в Ленинграде. Фотограф, криптолог, радиоинженер... Еще раньше мы выявили признаки оперативной подготовки. Такая всесторонняя личная компетентность, честно говоря, пугает. Я опять задаюсь вопросом: "а кого ж мы, собственно, ловим в сети? И что будет с этой сетью, если поймаем?"

– Теперь понял, – медленно произнес Андропов, – или удачно подобравшаяся группа, или... Или очень неприятный для нас вариант?

– Именно, – согласился Иванов, – что это за монстр такой?

– Тем интереснее поймать, – повернул голову Юрий Владимировоч, – так, Георгий?

– Так точно, товарищ Председатель Комитета Государственной Безопасности! – браво отчеканил Минцев, вызвав у Андропова усмешку.

– Ну-с, как ловить-то монстра будем? – обратился тот к Иванову.

– Продолжать методично собирать сведения, шаг за шагом, это – раз, – пожал тот плечами. – Пройдемся по криптологам Ленинграда, их там от силы-то три десятка наберется... Но лично я сомневаюсь в успехе – это два. Сделаем партии фотопленки со специальной маркировкой по краям и попробуем по аналогии с чернилами выявить точки приобретения – это три. И... – он с сомнением потер широкий лоб, – есть еще возможности радиопеленгации. Если "Сенатор" не знает современных приемов маскировки технологической активности, то у нас будут неплохие шансы. Мы заранее знаем расписание сеансов и волну, на которой он принимает сообщения. Ни плавающей частоты, ни пакетной передачи... Шанс есть.

– Так он же ничего передавать не будет, только принимать! – неподдельно удивился Андропов

Иванов хитро заулыбался:

– А вот это – тонкость, которую знают пока немногие. При определенных условиях можно запеленговать и аппарат, работающий только на прием.

– Это как?

– Тут даже два варианта есть. Во-первых, все серийные и многие самодельные радиоприемники сделаны на гетеродинах, а они в работающем состоянии пусть и не сильно, но излучают, причем по этому излучению можно определить, на какую именно волну настроен приемник. И вот это можно современной аппаратурой пеленговать. А дальше – техническая работа. Сколько приемников в Ленинграде настроится на волну номерной радиостанции перед сеансом и уйдут с нее сразу после его завершения? Единицы. Если он будет принимать из дома, то мы за несколько сеансов вычислим адрес, особенно, если флотские товарищи согласятся помочь.

Андропов пододвинул блокнот и уточнил:

– А почему флотские?

– База флота... – развел руками Иванов, – хорошо подготовленная к обороне позиция бьет любое чудо-оружие. А флот давно, очень давно там окапывается. В радиодиапазоне в Ленинграде чихнуть нельзя, чтоб они не услышали.

– Вот так вот... – подивился Андропов, делая пометки, – решу с Дмитрий Федоровичем. Если во вторник "Бук" упадет в канадскую глушь, как я ему пообещал, то в среду и решу. А второй вариант?

– Второй вариант сложнее, – поморщился Иванов. – предположим, "Сенатор" осведомлен об этой особенности серийных приемников. Тогда он может сделать самодельный приемник – детекторный, к примеру. Вот эти не излучают сами при приеме и пассивной радиопеленгацией их не поймать. Но! – он поднял указательный палец, – научная мысль не дремлет. Как говорится, любой колебательный контур можно возбудить, а возбужденный – заставить колебаться. Можно подавать мощный входящий радиосигнал и ловить отклик, возникающий в радиоприемниках в ответ на него. Причем он возникает даже в обесточенном приемнике. Если "Сенатор" после приема передачи будет просто выключать приемник, не сходя перед этим с волны, то, рано или поздно, мы его накроем. Минус только один, но значительный – отклик очень слабый, ловится максимум на расстоянии ста метров. Придется нагнать в зону А много комплексов "Тишина" и методично, квартал за кварталом, прием за приемом, прицеживать, пока не найдем.

– Однако... – Андропов задумчиво почесал за ухом, – как страшно жить на свете. Если так дальше пойдет, то скоро сквозь стены будем смотреть... Я правильно понимаю, Борис, что если он будет принимать нашу номерную радиостанцию дома на серийный приемник, то мы его обнаружим остаточно быстро? А если на самоделку, то помучаемся без гарантии успеха?

– Да. А если он будет принимать не дома, а каждый раз менять точки, то, скорее всего, не поймаем на этом никогда. Но зато будем точно знать, что он и тут компетентен.

– Ну что ж... Мы не имеем права не использовать эти возможности. Сами понимаете, товарищи, – Андропов побарабанил пальцами по столешнице, а потом решительно подвел черту, – хорошо, в работу. Что-нибудь еще по "Сенатору"? Нет? Тогда, Георгий, что с оперативной обстановкой в городе, в связи с нашей операцией? Что делает противник?

– Противник активничает, Юрий Владимирович. Есть подозрительное шевеление. Помните, группа русистов в школы? Оперативный контроль зафиксировал, что после посещения консульства, состоявшегося две недели назад, у них появилось большое количество однотипной фотопленки советского производства. Проверили – действительно наша чистая пленка. Подозреваем, что она была выдана им для выполнения какого-то задания.

– Прослушать совещание не удалось?

– К сожалению, осуществить инфильтрацию средств технического контроля в помещения консульства пока не удалось – начальник этой станции ЦРУ полноценный параноик... – пожаловался Минцев на Фреда, – сейчас под видом ремонтных работ на теплосетях осуществляем заведение микрофонов в трубы отопления консульства, но есть значительные технические проблемы из-за осень старых конструкций. Преодолеваем. Развернули лазерную подсветку окон, слушаем. Но у них основные помещения окнами выходят во внутренний двор и достаточно хорошо защищены.

– Понятно, – Андропов опять покрутил большими пальцами, – как контролируете русистов? Что они фотографируют? Чем интересуются?

– Контролируем стандартно, силами внешнего наблюдения, с привлечением курсантов школы. Пока ничего особого выявить не удалось, вживаются. Фотографирую городские сценки, но, в основном, в школах – уроки, комсомольские мероприятия...

– Нужно разобраться, что им на самом деле интересно. Обязательно.

– Работаем над вербовкой, Юрий Владимирович, как самих русистов, так и сотрудников консульства. Владлен Николаевич в связи с этим передает две просьбы.

– Так? – Андропов опять взялся за авторучку.

– Во-первых, нужны специалисты по пантомимике. В Ленинграде есть, но мало, а тут сразу двадцать объектов, и всех надо проанализировать, прежде чем разрабатывать подходы. Во-вторых, нужны свежие "ласточки" из тех, кто пока не на картотеке у противника. Штук шесть. И пара "воронов" поопытнее. Эти непосредственно для вербовки консульских, есть там одна кандидатка.

– Будут, – твердо сказал Андропов, – и "ласточки" прилетят, и "вороны". Константинова из Парижа как раз отозвали, свернули там одну операцию. Пусть здесь пока поработает. Он, говорят, в морской форме для женщин неотразим. Борис, у тебя какие мысли?

– Что спрашивать-то у "Сенатора" будем?

Андропов откинулся на спинку и с легкой улыбкой посмотрел в окно:

– Есть у меня один вопрос. Его и задам.