Текст книги "Квинт Лициний 2. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Королюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Oxygen
Квинт Лициний 2, ч.2

Пролог

Суббота, 07 января 1978, день

Голицыно – Москва

Невысокое солнце красило стволы сосен в медовый цвет, и ползли по ноздреватому насту на восток голубые тени деревьев. Над миром властвовала тишина, глубокая и всеобъемлющая, и выморозившаяся из студеного воздуха пороша хрустела под ногами на всю округу.

Генерал дошел до изгиба утоптанной тропы и постоял на опушке, вглядываясь в начинающийся закат, а потом нехотя повернул назад.

Еще немного, еще чуть-чуть, и он будет готов. Он уже примирился с неизбежностью. Осталось подготовиться к самому разговору – к неприятному разговору с человеком сталинской школы. А, значит, с очень умным, способным быть одновременно и предельно корректным и предельно жестким.

Закинул голову и посмотрел вверх. Из темно-синей безоблачной бездны продолжали беззвучно осыпаться мелкие, искрящие словно алмазная пыль, снежинки. Скоро недлинный день закончится, сменившись ночью, но небо продолжит дарить чудо: из радианта в созвездии Волопаса будут срываться синие звездочки. Квадрантиды в этом году пришли щедрыми, правда, их максимум уже миновал.

Генерал неторопливо пошел назад, думая о том, что это – все, до самого дня рождения Ленина больше никаких интересных потоков не будет. А как раз на двадцать второе прилетят порожденные кометой Тэтчера апрельские Лириды – обычно слабые, но иногда красящие предутреннее небо настоящими звездными ливнями. Хотя, конечно, даже на своем пике они не могут сравниться с любимыми Персеидами августа – вот те всегда сыпят густо и сгорают захватывающе ярко, длинными белыми росчерками.

Но нет, не будет он сегодня любоваться Квадрантидами. И не из-за облаков, обычных для этой декады. Как раз напротив, неурочный арктический антициклон свою работу сделал, и смотри в звездную бездну – не хочу...

Нет. Дело в другом. В другой. На его небе завелась непокорная звезда. Опасная. А теперь и негасимая.

Оттого ему сегодня не до синих звездочек.

Генерал дошагал до Центра и внезапно заозирался, словно смутившись. Никого, все на смене. Тогда он шагнул на обочину. Сразу провалился по колено, но это его не остановило, и он пропахал снежную целину еще на четыре шага, вплотную подойдя к знакомой молодой сосне. Сдернул перчатку и приложил ладонь к рыжему стволу. Несмотря на мороз, вблизи пахло смолой, и это успокаивало.

Постояв, он скупо улыбнулся. Помогло. Готов.

По ступеням он поднимался, решительно наклонив голову вперед, а в кабинете сделал то, что, по-хорошему, надо было совершить еще утром: снял с вертушки трубку и накрутил по памяти короткий номер. Витой толстый провод солидно лоснился, словно сытая змея, с наборного диска смотрел рельефный герб, но радости в этом сегодня было немного.

– Телефон товарища Устинова, – негромко отозвался дежурный в Москве, – полковник Сидоренко, слушаю вас.

– Начальник Центра контрольно-измерительного комплекса искусственных спутников и космических объектов генерал-лейтенант Шлыков с докладом по боевой работе.

– Одну минуту, товарищ генерал, соединяю с Дмитрий Федоровичем.

После недлинной паузы в трубке раздался знакомый легкой хрипотцой голос:

– Добрый день, Николай Федорович. Чем порадуете?

Обреченно выдохнув, Шлыков начал излагать выстраданное:

– Товарищ маршал Советского Союза, докладываю: аппарат по шифру "Легенда" окончательно утерян в результате разгерметизации блока управления. Вчера в шестнадцать двадцать Центр выдал команду на разгон для вывода на орбиту захоронения, однако по неизвестной причине вместо разгонного отработал тормозной блок, и спутник перешел к неуправляемому спуску... – он замер по стойке смирно, напряженно слушая трубку, и лоб его пробороздили тяжелые морщины. Потом выдохнул с горечью: – Да, товарищ маршал, падаем... Нет, товарищ маршал, команда на выдвижение стержней не прошла... В связи с переходом аппарата в период окончания баллистического существования, сопровождение объекта передаю в Центр Контроля космического пространства. Доклад окончил.

Вернул трубку на место – осторожно-осторожно, будто она была выдута из тончайшего стекла. Чуть потоптался у телефона, словно ожидая ответного звонка, затем оттер платком лоб, ладони, шумно выдохнул и пошел к дежурной смене. На подходе к залу плечи его расправились, и он почти беззвучно напел:

– Над небом голубым горит одна звезда...

И правда, высоко-высоко над планетой язычки пока еще разреженной плазмы уже полизывали, примеряясь, обводы спутника и ажур антенн. Они не торопились. Они были согласны терпеливо ждать неотвратимого: того славного момента, когда металл, раскаляясь от тускло-бордового к ослепительно-белому, размягчится и поплывет, расходясь в ионосфере. А там, если космический бог даст, дело дойдет и до редкого лакомства: злая звезда, что сходила с орбиты, таила в своем горячем сердце убийственную смесь из урана-235 и наработанных короткоживущих изотопов.

Мечты, сладкие мечты...

Этого хотели бы многие – чтоб в пыль, до атома, да в верхних слоях атмосферы, потому как при особом невезении содержимое активной зоны способно на десятилетия превратить солидный участок поверхности в зону отчуждения. И оттого совсем скоро нервно зазвучат по кабинетам вопросы "а если в Нью-Йорк? Или в Париж?"

Отвечать на них придется генералу.

А, тем временем, непокорная звезда неслась над планетой, выбирая цель.

Суббота, 07 января 1978, вечер

Москва, Старая Площадь

– О, на ловца и зверь бежит, – довольно усмехнулся Устинов, заприметив вышедшего из лифта Андропова, – а я как раз к тебе собирался.

– Что-то срочное? – слегка озаботился Юрий Владимирович.

Дмитрий Федорович шевельнул бровями, и понятливых порученцев словно выдуло из зоны слышимости. Сам он подошел к окну.

– Ты сегодняшнее оповещение по сети противокосмической обороны успел прочесть? – негромко уточнил маршал, когда председатель КГБ встал рядом. Теперь со стороны казалось, что они оба с интересом выглядывали что-то в заснеженном сквере внизу.

– Нет, – качнул головой Андропов, – не успел еще. Дежурная служба документы за сегодня домой привезет, там уже и буду разгребать. А что?

– Понятно... – бесцветно произнес Устинов. Лицо он держал хорошо, но пальцы... Пальцы, что-то нетерпеливо отстукивающие по дубовому подоконнику, выдавали.

Вот теперь Андропов начал тревожиться:

– Что-то случилось, Дмитрий Федорович?

Тот сдержанно кивнул:

– Случилось. Спутник с реактором, по которому ты приезжал, случился, – и искоса мазнул взглядом собеседника. – И не то проблема, что ситуация стала нештатной. И, даже, не то, что там тридцать килограмм урана было загружено, а в чей огород это богатство грохнет, мы сказать не можем. И, значит, проблема из обычной аварии перерастает в серьезный государственный вопрос. Но, даже, не в этом дело, не в этом... Ты мне объясни, Юра, – задушевно попросил Устинов, разворачиваясь к председателю КГБ,– почему этот маловероятный сценарий реализовался сразу после твоего предупреждения?

– Вот оно, значит, как... – огорченно протянул Юрий Владимирович, и, заложив руки за спину, пару разе перекатился с пяток на носок и обратно. Смотрел он все так же за окном, но вряд ли что-то там сейчас видел. Губы его недовольно поджались. – Жалко. Жалко и непонятно... Я был уверен, что с этим спутником все будет нормально.

– Юра... – Устинов доверительно взял его за локоть, – скажи мне только, это – диверсия?

Андропов замер секунд на пять, потом мотнул головой:

– Нет, не думаю. Скорее, действительно, случайная авария выявила конструктивную недоработку.

Устинов обладал колоссальной памятью, нечеловеческой работоспособностью и интеллектом, способным увязывать мозаику из тысяч фактов в единую картину. А еще он очень, очень быстро мыслил.

– Так, это... – он приблизил лицо почти вплотную и возбужденно прошептал, – нашли, получается, все же, предиктора? А, Юра?

– Тс-с-с... – прошипел Андропов и невольно оглянулся. Пожевал задумчиво нижнюю губу, а потом выдохнул признание, – если кто-то кого-то и нашел, то он нас, а не мы его... Чертовщина какая-то лезет непонятная. Разбираемся. И вот из этой фантастической чертовщины прошло ряд предсказаний. По кабелю с Камчатки, по реактору этому... По генералу Полякову, по Толкачеву...

– Понимаю... – взгляд маршала стал испытующим, – твои успехи последних месяцев, да?

– Да. – легко согласился Андропов, – но... Понимаете, это нас ведут, а не мы ведем. А куда ведут, не понятно. Вот, например, почему предупреждение по спутнику прошло после его запуска, а не до? Очень непонятно... Очень. Ведь, уверен, мог и до...

– Кто "мог"? – жестко рокотнул Устинов, и Юрию Владимировичу некстати подумалось, что таким голосом можно мять железо.

– Если б знали...

– Роете?

– Из-за всех сил! Все что мог, бросил. Но там не быстро будет. Все очень нетривиально.

– Понятно... – озабоченные морщинки, что было взбороздили лоб маршала, разгладились. – Держи в курсе. Хотя бы в части, меня касающейся, хорошо?

– Обязательно, – теперь уже Андропов доверительно взял Устинова под локоть, – Дмитрий Федорович, там же на самоликвидации аппаратура?

– Да, – кивнул Устинов, – невозвратная серия. Но, понимаешь, самоликвидация происходит по непрохождению спецсигнала. А интервал между сигналами мы сделали достаточно большим, чтобы было время на восстановление управляемости в случае чего. Так что, спутник, вероятно, упадет раньше, чем истечет этот период ожидания.

Юрий Владимирович озабоченно поцокал:

– Надо готовиться... Может не все сгореть.

– Будет обидно, – словно через силу процедил маршал и уточнил, – особенно за реактор – уникальное изделие, смогли уложиться меньше, чем в тонну.

Андропов посмотрел в темное небо и поморщился:

– Попробую задать вопрос. Может, ответят...

Устинов поглядел на него очень внимательно, потом безнадежно махнул рукой:

– Да нет, не ответят. Плотность атмосферы гуляет в зависимости от солнечной и геомагнитной активности, и это дает большую ошибка прогноза: десять-пятнадцать процентов от оставшегося времени существования спутника. На такой скорости, как у спутника, сейчас даже номер последнего витка не угадать. Полпланеты получается...

– Я все ж попробую... Есть шанс, – Андропов ненадолго замолк, что-то прикидывая, а потом тихо добавил, – и, думаю, это – хороший шанс.

Глава 1

Понедельник, 09 января 1978 года, утро.

Ленинград, ул. Чернышевского

Синти забилась в самый темный угол небольшого зала. Воздух был спертым – вентиляции не было. Далеко непарадные стулья скрипели под согнанными на инструктаж русистами, но это было единственное защищенное от прослушки помещение консульства, в котором можно было собраться такой большой группой.

Бессильно привалившись к холодной стене, Синти тихо тосковала. Как все здорово начиналось, сколько было планов, какие мечты – и как все это может бесславно закончиться...

Воспоминания накатывали на нее, словно ледяные омерзительные волны – одна за одной, различаясь меж собой лишь мелкими гадкими деталями. Накатывали и откатывали, постепенно размывая ее щенячий оптимизм и уверенность в себе.

А ведь, когда приехал новый консул, ничто не предвещало беды. Да, было уже понятно, что Станция оказывается под политическим контролем и давлением – но лично ей-то, Синти, какое дело? Пусть начальники бьются лбами.

Они и бились за закрытыми дверями кабинетов, точно два барана, высекая рогами искры. Фред в те дни возвращался от Дрейка охрипший, с глазами, белыми от бешенства, и вытягивал сигарету в пять затяжек.

Потом они до чего-то договорились, и наступил шаткий мир.

Синти было не до этих игрищ – она с азартом шла по следу, и было уже, похоже, "тепло".

Помог Джордж, буквально за три месяца освоивший толковища чудаков этого города. Как-то он тихо подвалил к ней и, довольно щурясь, спросил:

– Ты в музее Суворова была?

– Музее кого? – уточнила она осторожно.

– Понятно... – он пожевал свою мясистую нижнюю губу, как всегда делал в минуты задумчивости, потом продолжил, – парк, где ты бегаешь... Там через дорогу стоит приметный дом в модерновом стиле, – вздохнул, встретив ее непонимающий взгляд, и пояснил, – с большими такими мозаичными панно на фасаде.

– А! Ну, так бы и сказал... Там еще какие-то мужики с ружьями со снежной горки катаются, да?

Джордж беспомощно помолчал, глядя ей куда-то в лоб, потом, собравшись, продолжил:

– Да. Это называется "переход Суворова через Альпы". Стоп! – вскинул предупреждающе руку, – сама почитаешь потом. Не была?

Она отрицательно мотнула головой.

– Сходи, занятно. Но особо интересно то, что при этом музее есть военно-исторические кружок. Знаешь, – оживился он, – интересные там люди собрались. Сами делают фигурки солдатиков, раскрашивают в мельчайших подробностях форму того времени, и макетируют сражения – Фокшаны, Клястицы...

– Ты туда записался? В этот "кружок"? – осторожно прервала его Синти.

Глаза у Джорджа возбужденно горели, и она уже успела подумать о том, как будет спасать его из этой секты.

Он запнулся на полуслове и тяжело задышал.

– Короче, – продолжил сухо, – там есть два молодых парня, которые реконструируют арбалеты, – он со значением поднял к небу указательный палец. – А сами они – спортсмены-лучники.

– О! – моментально прониклась Синти, – дай-ка я тебя в щечку чмокну. Да не отворачивайся ты!

Потом она старательно наслюнявила платок и стерла с него помаду. Закончив, деловито поинтересовалась:

– Познакомишь?

– Ведь знаешь же, что я не люблю! А Карл – ты не смотри, что он с виду спокойный, он такой ревнивый!

– Да я ж как подружка!

– Тьфу на тебя!

– Так познакомишь?

– С твоим русским?

– А что мой русский? Я по телевизору почти все уже понимаю.

– Тебя только понять невозможно.

– Да не бухти ты как старикан... От этого морщинки образуются. Вот тут... И тут...

Джордж еще раз чертыхнулся, но свести пообещал.

И уже на второй встрече студент института физкультуры с горечью поведал совершенно очарованной Советским Союзом американской туристке, что не все тут так гладко, как на поверхности – вот лично у него прямо со склада в этом июне увели любимый лук и проверенный импортный прицел.

– Ай-я-яй... Как это нехорошо, – чуть сфальшивив, напела соболезнования Синти и хищно прищурилась, – ваша милиция не нашла? Нет? А только лук и прицел взяли? А, еще стрелы на подростков... Детишки баловались, да? Ты не расстраивайся, Костик, – встрепала в порыве радости собеседнику вихры, на миг став похожей на девятихвостого демона хули-джинг, – все будет хорошо, я знаю. Уверена!

На Станцию она возвращалась, чуть не танцуя от счастья. Как там Фред приговаривает порой: "это я удачно зашел"? Действительно, на редкость хорошо все сходится. В случайное совпадение она не верила, нет-нет.

– Твою ж мать! – выслушав доклад, согласился Фред и озадаченно почесал затылок, – действительно, что ли, складывается? Значит, мы правильно роем, не в Москве корешки, здесь.

Тем же вечером она на радости перебрала шампанского на рождественской вечеринке дипкорпуса: последние три-четыре бокала были очевидно лишними – пол под ногами начал покачиваться, а она сама почему-то повисла в танце на консуле.

После этого дела и покатили под горку. Дрейк почему-то воспринял ту пьяную выходку как приглашение, а все последующие твердые "нет" из ее уст – как проявление извечной женской игривости. Закончилось все в эту субботу вечером, и совсем нехорошо: консул со словами "я на минутку" таки втиснулся в ее квартиру, а потом, сопя, как морской лев на лежбище, вдруг прихватил ее за грудь, а второй рукой начал торопливо задирать юбку. Пару секунд она ошалело моргала, не в силах вот так вот сразу поверить в происходящее. Лишь когда он смрадно дыхнул на нее, она начала действовать – больше на инстинкте, чем осознано. Сначала мотнула головой вперед и со всего маха впечаталась лбом в лицо. Мягко чавкнуло – точь-в-точь, словно лопнул помидор. Рука, что жадно щупала ее ягодицу, дернулась, отпуская. Синти подалась назад и с размаху саданула по ненавистной харе свеженаточенными ногтями.

За этими воспоминаниями она не сразу заметила вошедшего в зал Дрейка, лишь наступившая тишина заставила ее поднять голову. Консул вальяжно прошествовал по центральному проходу к столу под звездно-полосатым флагом. За ним, отстав на шаг, следовал Фред. Дойдя до небольшой трибуны с гербом, консул повернулся и блеснул профессиональной белоснежной улыбкой.

Дрейк, несмотря на тучность, был импозантен: благородная седина в тщательно уложенных волосах, рубашка с легким шелковым блеском, массивные золотые запонки. Благостную картину портила пара штрихов, заметных лишь заинтересованному взгляду: чуть опухший нос и две замазанные тональным кремом размашистые царапины на левой скуле.

Синти испытала странную смесь обреченности и законной гордости: "достала-таки мерзавца!"

Увы, этот подъем сразу прошел, и она опять ощутила себя нашкодившим котенком, которого вот-вот начнут тыкать в напущенную лужицу. И шеф не защитит. Этим утром она уже пыталась жаловаться Фреду; он же, выслушав, только недовольно буркнул: "ну и дала бы разок, курица".

Это стало последней каплей, и следующие минут двадцать Синти безутешно рыдала в дамской комнате. Потом припудрила покрасневший нос, попыталась улыбнуться зеркалу – увы, получился лишь какой-то злобный оскал – и пошла на это собрание.

Взгляд Дрейка пробежался по лицам сидящих и споткнулся о Синти. Она собрала всю свою волю в кулак и нецензурно ему улыбнулась. Тот в ответ прищурился, словно объявляя войну, а потом ухмыльнулся, давая понять, на чьей стороне тут сила. Отвел глаза и, умело натянув маску ответственного бюрократа, толкнул короткий приветственный спич, а потом представил Фреда и передал ему слово.

Фред не стал вставать за трибуну с орлом, а вышел вперед, в проход перед первым рядом и громко хлопнул в ладони, привлекая всеобщее внимание:

– Так! Мальчики, девочки, начинаем работать.

Русисты заулыбались – большинство было старше резидента.

Фреда это ничуть не смутило, речь его лилась легко и раскованно:

– Вы, все собравшиеся здесь, дали добровольное согласие оказать помощь нашему управлению во время стажировки в СССР. Спасибо вам за это. И вы все подписали соответствующие бумаги о неразглашении. Напоминаю, – он ухмыльнулся совершенно по-волчьи и выдержал многозначительную паузу. – Напоминаю, что нарушение такого обязательства расценивается нашими судами как федеральное преступление. Если кто-то не уверен в себе, еще не поздно спрыгнуть с лодки. Спрашиваю прямо – кто не готов? Вы можете сейчас выйти из этого зала, и вам за это ничего не будет.

Наступила тишина, лишь скрипела резина на его подошвах, когда он неспешно пошел вдоль первого ряда, заглядывая в глаза сидящих.

Синти догадывалась, что он ищет: азарт. Это – плохо, здесь не парк развлечений. Должна быть легкая опаска, допустим скепсис... Но только не азарт. Таких лучше отсеять заранее.

– Молодцы, парни, – подвел Фред итог смотринам, – тогда стартуем. Первое, что я хочу вам сказать и, даже, пообещать – ваша работа на нас не будет нести никакого риска. Вам не надо будет убегать от слежки, уходить от погонь или закладывать тайники – в общем, заниматься той херней, что снимают придурки-режиссеры в глупых боевиках. Ничего подобного не будет! Ничего незаконного с точки зрения Советов. Абсолютно ни-че-го!

Фред легко собрал внимание русистов: Синти сзади было хорошо видно, как дружно поворачиваются головы вслед за ним, пока он неторопливо расхаживал вдоль первого ряда.

– Все, что нам от вас надо – это немного наблюдательности и умения выводить беседу на заданные темы. А мы будем встречаться с каждым из вас по очереди и разбирать замеченное и услышанное, – продолжил резидент инструктаж. – Сейчас я перечислю интересующие нас маркеры. Нет-нет! Ничего не записывать, все держать в голове. Закройте блокноты.

Он вздернул бровь, осматривая зал, потом удовлетворенно кивнул:

– Хорошо. Итак – раз: мы ищем конкретного человека. Это – мальчик-подросток старших классов, спортивного телосложения, ростом выше, чем пять футов и три дюйма.

Русисты удивленно зашептались.

– Да, – подтвердил Фред, – вы не ослышались, ЦРУ ищет подростка. И так бывает. Он – учащийся в одной из школ города Ленинград, специализированных на изучении английского языка. По забавному совпадению, – еще одна волчья ухмылка осветила его лицо, – как раз в одной из тех школ, куда вы попали на практику. Он там точно есть! Нам осталось его найти.

Переждал легкую волну оживления, что прокатилась по рядам, и продолжил:

– Итак, первое задание. На следующей неделе вам надо будет побывать на уроках всех классов в вашей школе, начиная с восьмого по десятый. Перед вами пройдет примерно сто пятьдесят – сто восемьдесят детей. Девочек сразу долой – раз! Толстых и низких мальчиков долой – два! Все, парни: у вас остается от пятидесяти до семидесяти подростков. Это то, с чем вы будете дальше работать. Поэтому вам надо знать их всех по именам и фамилиям.

– Два! – Фред поднял над головой кулак и эффектно изобразил "викторию". – Следующая задача – найти возможность сфотографировать всех этих подростков в профиль. Подчеркну еще раз – в про-филь! Никакой компрометирующей вас шпионской техники не будет! Обычные фотоаппараты, что все вы захватили из дома. Никаких снимков исподтишка! Все – абсолютно законно и открыто. Вы просто делаете на память снимки занимающихся или отдыхающих советских детей. И пленки не жалеть! Вот тут мы ящик местной прикупили, черно-белая у них приличного качества, – он махнул рукой на стол в углу, – берите, сколько надо. Все отснятые пленки сдаете нам, в штатах мы вернем вам отпечатки с них.

Он рубанул воздух ладонью, подводя черту:

– Таким образом, мы рассчитываем за первый месяц работы получить с вашей помощью фотографии всех мальчишек со спортивным телосложением и ростом выше, чем пять футов и три дюйма. Как видите – ничего незаконного даже для параноиков из КГБ.

– Следующий момент... – Фред оттопырил три пальца. – Третий! Вам надо будет в ходе уроков и внеурочного общения с детьми ненавязчиво провести опрос на тему кто жил в других городах Советского Союза. Нас интересуют подростки, переселившиеся за последние два года из Москвы или Московской области в Ленинград. Таких вряд ли будет много – сразу запоминайте имя и фамилию.

– Так... – Фред прошелся вдоль ряда, задумчиво потирая подбородок. – Что еще нас интересует... Нас интересуют подростки с некоторыми редкими характерными особенностями. Первая такая особенность – умение стрелять из спортивного лука... Или сам подросток, или в круге его родственников или знакомых. Подчеркну при этом – не просто стрелять, а хорошо стрелять, на уровне спортсменов, участвующих в соревнованиях. Вторая особенность – знание, хотя бы на среднем уровне, китайских иероглифов... Опять же – или у самого подростка, или в круге близких к нему людей.

В зале стояла тишина, русисты впитывали информацию, словно губка воду.

– Вот, собственно, все, – Фред, словно извиняясь, широко развел руками. – Как видите, никаких данных о подводных лодках, ракетах или дивизиях Красной армии. Все предельно обыденно, – и он еще раз перечислил, вбивая в головы сидящих, – мальчик спортивного телосложения, рост выше, чем пять и три, не так давно переехавший из Москвы или Московской области, умение пользоваться китайскими иероглифами и спортивным луком. Понятно? Запомнили?

– Понятно... запомнили... – в разнобой ответил зал.

– Хорошо, – Фред деловито потер ладони. – Тогда теперь мы с вами сделаем вот что: составим сценарии бесед со школьниками, выводящие на интересующие нас темы – переезды из других городов, иероглифы и спортивные луки.

Синти замахала вздернутой рукой.

– Что? – удивленно поднял брови Фред.

– Не надо сценарий, – подскочила она, – пусть каждый выдумает подход сам, в одиночку, а мы проверим убедительность тет-а-тет. Иначе в действиях будет виден шаблон.

– Не влезай без команды, дурочка! – рявкнул с места мгновенно налившийся дурной кровью Дрейк. Рот его перекосило направо. – Сядь и молчи, не перебивай начальника! Чушь несешь.

Фреду огорченно цыкнул – Синти была права, но не спорить же с этим придурошным консулом публично?

– Да, Синти, ваше мнение очень важно для нас, – холодно сказал резидент, – спасибо, садитесь. Итак, сейчас мы составим образец разговора, выводящего на переезд из Москвы...

Синти буквально упала на стул и в отчаянье обхватила себя руками. Бросила быстрый взгляд направо, но Джордж старательно разглядывал носки своих ботинок, а Карл – лепнину на потолке.

Трещина, что шрамом легла на днях поперек ее жизни, угрожающе росла. Мечта когда-нибудь стать начальником Станции внезапно стала терять плоть, развоплощаясь. Может, пора от нее отказаться?

Синти гневно мотнула головой, отбрасывая челку: "ну нет, я так просто не сдамся! Поборюсь. А, если что... Никогда не поздно поменять одну мечту на другую".

Понедельник, 09 января 1978, день

Ленинград, Измайловский пр.

Я перевернул лист и ожег ненавидящим взглядом оборотную его сторону – пока еще девственно чистую.

Все каникулы! Не разгибая, мать его, спины... Видя дневной свет только из окна. Почти ни с кем не общаясь. Как раб на галере. Сижу и строчу – до судорог, сводящих кисть в птичью лапу.

Вот оно, мое основное занятие – писанина, нудная, как окутанная серой мглой ноябрьская равнина, что расплющена в блин под низким свинцовым небом. Без рукоплещущей публики, без восхищенных взглядов и ласкового слова, на одном животном упрямстве я ползу мыслью с листа на лист, пытаясь свить из невесомых слов узор, способный развернуть Историю на другой путь.

Я словно бабочка, что тщится взмахами крыл остановить разогнавшийся тяжелогружёный состав. Почти десять месяцев как здесь, а наградой мне пока лишь пара строчек в новостях. И все! Остальные события прут по-старому, словно лемминги, торопящиеся к обрыву.

Двадцать строчек на развороте – как двадцать коротких проходов от стены к стене. Закрываю глаза и перед внутренним взором встает блеклая фиолетовая клетка и буквы, нанизанные в ряды. Открываю – бьет из-под перегретого металлического колпака натужно-воспаленный свет, и мое перо начинает очередной забег по этой треклятой тетради – отнюдь не первой, что будет исписана от корки до корки. И, к сожалению, отнюдь не последней.

Перо, предельно утомленное пройденными метрами, споткнулось, зацепив расщепом бумажное волоконце, и начало мазать. Пришлось тыкать им в кругляк замусоленной перочистки. Проверил на свет – чисто. Встряхнул утомленной рукой и задумался, структурируя знания о том переплетении из сразу четырех конфликтов, что сотрясают сейчас район Африканского Рога и Баб-эль-Мандебского пролива.

Поразительно, но из шести сторон лишь одна, Саудовская Аравия, является традиционным союзником США, а сразу четыре, причем сцепившиеся между собой или собирающиеся вот-вот это сделать – скорее наши.

Вот обращенная на юг кромка Аравийского полуострова: безжизненные горы и сбегающие к морю красные, словно прямиком с Марса, каменистые пустыни. И, бок о бок с ними, словно ожившие иллюстрации со страниц "Тысячи и одной ночи": журчат в тени оазисов хрустально-чистые речки, вдоль побережья высятся до неправдоподобия белые дюны, а их подножия ласкает прозрачная зелень мелководных лагун.

К склонам гор прилепились клочки рукодельных полей, и низкорослые йеменские ослики продолжают, как и сотни лет назад, поднимать сюда почву из долин. Здесь до сих пор не у всех крестьян есть мотыга, борона и серп, и спелые колосья часто срывают просто руками.

За пределами нескольких кварталов столиц царит причудливое средневековье, в котором наследники одной из древнейших цивилизаций верят одновременно и в непорочное зачатие, и в таинства Луны, не едят свинину и совершают на старости ритуальное самоубийство.

Сюда тысячелетиями, волна за волной, накатывали пришельцы, и оттого местные легко перенимают новые идеи и обычаи. Не потому ли сейчас горячие последователи Че Гевары борются здесь сами с собой, до смерти выясняя, чья правда правдивее?

А через залив, на Африканском Роге и вокруг него – "наша" Эфиопия против уже "не нашей" Сомали на востоке и уже "не наших" эритрейских повстанцев на севере.

При этом еще полгода назад Сомали в Москве рассматривали как заинтересованного союзника – пока Сиад Барре не приступил на практике к строительству "Великого Сомали", направив войска в эфиопскую провинцию Огаден. Кремлю пришлось выбирать между только-только присягнувшей нам Эфиопией и их непослушным соседом... В результате вот уже три дня как при нашей и кубинской поддержке эфиопская авиация обрабатывает позиции интервентов. Впереди успешное контрнаступление наземной группировки, существенно усиленной латиноамериканскими и йеменскими интернационалистами, поражение Сомали с ее последующим фактическим распадом.

Эритрейские же повстанцы были нашими клиентами и не далее, как два года назад. Получаемую от Москвы военную помощь они использовали крайне эффективно: соотношение потерь было восемь к одному в их пользу. Именно постоянные неудачи в покорении строптивых эритрейцев и привели в итоге к тому, что группа офицеров тайно упокоила Царя Эхвиопскаго под полом туалета в его же имперском дворце, прервав восьмисотлетнее правление Соломоновой династии. И вот теперь "ставшая на путь социализма" Эфиопия собирается повторить хождение по эритрейским граблям, подготавливая стратегическое наступление на север. Да, выход к морю Эфиопии иметь крайне желательно. Но тут надо не воевать, а по-хорошему договариваться или с эритрейцами, или с микроскопической Джибути, прикрытой щитом французского иностранного легиона.

"Или", – подумал я с цинизмом, – "воевать с эритрейцами, а потом сразу мириться, конвертируя неизбежный первоначальный успех наступления в окончательное решение проблемы. Разменять полученные территориальные приобретения на один, пусть мелководный, порт – но навсегда".

А на море, что окаймляет всю эту кровавую кашу, бродит, фактически брошенная без руководства из Центра, наша восьмая оперативная эскадра. Моряки вынуждены вести реальные боевые операции в труднейших условиях, когда их только что выставили из оперативной базы в Сомали.

Москва сидит на стратегически важных плацдармах в подбрюшье саудитов, еще год-два назад имела здесь кучу союзников и, при этом, у нее не было никакой программы для этого критически важного региона! Международный отдел ЦК, МИД и Первое Главное Управление КГБ напоминают пресловутых "лебедя, рака и щуку" – каждый тянет одеяло на себя, направляя ситуационную помощь тем местным командирам, кто громче всех прокричит о своем желании идти по пути социализма.