Текст книги "Рассказы в стиле Дзен. Истина всегда с тобой"

Автор книги: Михаил Карусаттва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– И где же ты работаешь?

– В приюте.

– Для бездомных что ли?

– Ну… фактически… да.

– И тебе нравиться твоя работа?

– Более чем.

– Ну, а в какой, всё же, стране?

– В Ботсване.

– Это?..

– В Африке.

– Ничего себе ты забралась!

– Да, как-то так… – потом девушка вдруг резко повернулась к нему и неожиданно выдала: – Слушай! А ты бы хотел… поехать со мной?!.. – и с улыбкой добавила: – Там бы и повторили…

Максим озадаченно посмотрел на неё и лениво спросил:

– Стоит ли так далеко ехать… за сексом?

– Так я и знала!

– Что ты знала?

– Ты трус!

– Трус?!

– Да! Трус! Я же не побоялась подняться к тебе. Откуда мне было знать, может, ты маньяк?!

– Но… одно дело подняться на второй этаж… И совсем другое – поехать в другую страну…

– Ну вот, я же говорю – ты трус!

– Погоди-погоди! – его мужское начало как бы пыталось реабилитировать себя в её глазах. – Но… что я там буду делать? У тебя хотя бы там работа есть.

– Ну а здесь ты что делаешь? Всё, что ты делаешь, можно делать в любой точке мира. Неужели ты такой тяжелый на подъём?! К тому же, ты сможешь уехать в любой момент, если тебе не понравится.

– Хорошо! – вдруг уверенно заявил он. – Поехали!

12

И вот они сидят в самолёте, в котором, кроме них, более ни одного белого пассажира. Темнокожий стюард подходит к девушке и, протягивая ей стакан апельсинового сока, говорит:

– Ваш любимый сок, доктор.

– Доктор?! – Максим улыбнулся и вопросительно посмотрел на девушку.

– Да, доктор, – сквозь улыбку подтвердила девушка. – Доктор Элизабет Блоу. Это изменённые имя и фамилия. Необходимость, связанная с тем, что в основном там приходиться общаться на английском. На родине я известна как Лиза Блохина. Но там меня все зовут Эл. – Она протянула руку Максиму. – Приятно, наконец, познакомиться.

Он почтительно пожал её руку с ироничными словами:

– Очень рад знакомству, Эл! – потом, немного помолчав, спросил: – И от каких же болезней вы лечите?

– Скоро всё узнаешь… – загадочно произнесла Эл.

13

Когда пара спустилась по трапу, их буквально облепила толпа темнокожих ребятишек с криками:

– Доктор Блоу! Доктор Блоу! К нам вернулась доктор Блоу!

Потом к самолёту очень быстро подъехал джип, в котором сидел белый мужчина. Он озабоченно заговорил на английском:

– Эл! Садись скорее! Габи стало хуже!

Эл и Макс спешно сели в джип, и машина помчала по саванне, оставляя за собой облако пыли. Примерно через полтора часа езды по ужасной дороге машина остановилась возле огромного ангара. Эл и водитель быстро спрыгнули и побежали ко входу в ангар. При этом Эл рукой позвала Макса за собой. Максим, будучи буквально поражённый контрастом между комфортной городской жизнью и здешним хаосом, осторожно последовал за ними.

Водитель со скрипом открыл дверь в ангар. В центре на полу лежал крупный слон, который издавал звуки, явно сигнализирующие о его нездоровом состоянии.

Максим ошарашенным глазами смотрел, как доктор Эл Блоу в компании с другими докторами проводили операцию. Правда, смотрел он недолго. Нервишки не выдержали очень быстро, и он в ужасе выбежал из ангара. Голова кружилась, и он сел на скамью возле входа. Невыносимая жара усугубляла его состояние. Единственная мысль, которая крутилась в его голове: «Какого чёрта я здесь делаю?!»

14

– Это и есть твой художник? – спросил у Эл один из докторов, выходя из ангара и глядя на понурого Максима. – Слабоват!

– Не обращай внимания, – сказала Эл Максиму. – Это наш доктор Бинхауэр. Он голландец, а для голландцев честность важнее сочувствия, – и улыбнулась.

– Гирт! – голландец назвал своё имя и протянул окровавленную руку Максиму.

– Очень приятно… – вяло ответил Максим и брезгливо посмотрел на руку. После чего Гирт и Эл откровенно засмеялись.

15

– Это наш штаб, – сказала Эл, когда машина остановилась возле самого большого шатра в палаточном городке. – Здесь мы проводим наши медицинские консилиумы и принимаем всяческие организационные решения. Вот те дальние палатки, – она указала пальцем, – это жилые. А среди тех: кухня, баня, и – это понравится тебе больше всего – ресторан. Среди жилых палаток много пустых, ты можешь выбирать себе любую. Моя палатка – ближайшая к штабу. Это так, – добавила она кокетливо, – на случай, если ты вдруг захочешь повторить…

Максим выбрал себе палатку, из которой открывался шикарный вид на саванну. После чего Эл пригласила его на ужин в ресторан.

Внутри палатка-ресторан выглядела как обычная столовка: пластиковые столы и стулья, и длинный шведский стол. Но выглядело всё прилично, чисто.

Эл представила Максиму присутствующих, и они заняли один из столиков вместе с Гиртом, водителем джипа, которого звали Найджел, и доктором Атаназом Дуавери – французом, которого Эл звала на русский манер – Афоня.

– Ну что, Максимилиан, – спросил Гирт иронично, – как вам ваши апартаменты?

– Ничего. Жить можно. Вот только…

– Что? – обеспокоенно спросила Эл.

– А к вам хищники в гости не захаживают?

– Бывает, – буднично сказал Гирт, – но в основном их интересуют отходы. Человека они боятся. Но на всякий случай в вашей палатке возле аптечки лежит сигнальный пистолет.

– И вы, значит, лечите здесь животных? – поинтересовался Максим.

– В основном, слонов, – ответила Эл. – В этой части страны они находятся в бедственном положении из-за браконьерства.

– А вы, значит, художник? – спросил Максима Атаназ. – И в каком стиле вы пишите?

– Классифицировать искусство – это удел критиков. Я пишу то, что мне нравится.

– Максим талантливый художник, – похвасталась Эл. – Он рисует людей-слонов…

– Людей-слонов?! – как будто обрадовался Гирт. – Так вы же нас рисуете!

– И я тоже об этом подумала! – сказала Эл, её глаза засияли от восторга. – Когда я случайно увидела афишу выставки, я подумала, что это знак!

– Это вы сейчас о чём, ребята? – удивлённо спросил Максим.

Эл и Гирт переглянулись. Потом Эл заговорила:

– Видишь ли, мы здесь представляем довольно нестандартную организацию. Всё началось с одного человека, которого мы здесь зовём Чувак, это его Гирт так прозвал, по внешнему сходству с главным героем фильма с Джефом Бриджесом. Он наш вдохновитель, философ и спонсор. В действительности никто не знает, кто он и откуда. Вроде как, у него есть несколько бизнесов в разных странах. Но толком никто об этом ничего не знает. Да это и не важно. Куда важнее его философия, которая нас всех объединяет.

– Что за философия? – спросил Максим.

– Ох, брат! – заговорил Гирт. – Вряд ли кто-то из нас способен лучше передать суть этой философии, чем сам Чувак. Но… он сейчас в разъездах. И когда будет – никто никогда не знает. Но он всегда возвращается, так как влюблён в это место.

– Как и все мы, – добавил Атаназ.

– Да. Как и все мы, – подтвердил Гирт.

– Помнишь, Максим, – вновь заговорила Эл, – ты сказал, что тебе надоели твои картины? Собственно, и вид у тебя был какой-то усталый, как у человека, который чего-то ищет, но никак не может найти. Вот чёрт! – вдруг раздосадовалась Эл. – Не получается у меня так складно, как у Чувака!..

– Ну давай я попробую объяснить, – предложил Гирт.

Глаза Максима бегали от Эл к Гирту и обратно в недоумении.

– Нет! Я сама! – Эл как будто собралась с мыслями. – Проще, наверно, будет начать с себя. Видишь ли, я окончила ветеринарный институт с отличием. Потом отправилась на платную учебу в Англию. Там стажировалась в Честерском зоопарке. Уже тогда меня не оставляло чувство, что я лечу животных лишь для того, чтобы они забавляли публику. Позже работала в крупной ветеринарной клинике в Уоррингтоне. Я много зарабатывала. Но меня не покидало чувство, что я всего лишь винтик в каком-то большом механизме, суть работы которого уже никто не знает. Все просто приходят по привычке на эту работу, но для чего они это делают, ради чего – никто не в состоянии объяснить ни себе, ни другим. Я не чувствовала себя, как это говорят, на своём месте. Но однажды… я приехала в Честер, чтобы встретиться с подругами по практике. Мы по привычке собрались в кафе при зоопарке. И в этот день в зоопарк привезли маленького слонёнка… – на глазах Эл вдруг проступили слёзы. Она вытерла их рукой. Губы её тряслись. Она чуть помолчала, потом взяла себя в руки и продолжила: – У этого слонёнка браконьеры убили маму… А самого слонёнка пиратскими путями привезли в Англию. Но в порту Ливерпуля судно было арестовано и слонёнка направили в Честерский зоопарк. И, как я уже сказала, в этот день мы с подругами были там же. Меня, как специалиста, пригласили провести осмотр. Но когда мы пришли к слонёнку мы увидели, что из глаз его буквально рекой текут слёзы…

Атаназ сочувственно положил руку Эл на плечо.

– И тогда я окончательно убедилась, – продолжила Эл, – что не хочу быть частью этого больного общества, где, для того, чтобы люди по выходным могли удовлетворить свою потребность в развлечениях, должны страдать невинные существа.

– Да, – подтвердил Гирт, – каждый из нас здесь по своей причине. Но всех нас объединяет то, что мы не согласны с тем, что человек определил для себя центральную роль на планете…

– И когда я увидела тебя, – сказала Эл Максиму, – когда увидела твои глаза, я почему-то вспомнила того слонёнка… И глядя на твои картины мне почему-то показалось, что внутри тебя живёт какое-то глубокое чувство печали… Как у того слонёнка, лишившегося семьи.

Максим не знал, что сказать. Тогда Эл взяла его за руку и сказала:

– Пошли.

Они вышли из ресторана, Эл села за руль джипа и повезла Максима из лагеря куда-то в глубину саванны.

16

Эл остановила машину на берегу неширокой реки, песчаные берега которой были покрыты густой растительностью. Уже смеркалось.

– Сиди тихо, – прошептала Эл. И они молча сидели в ожидании.

Примерно через 20 минут ветки деревьев затрещали. И к берегу вышел огромный темный силуэт.

– Это Малиша, – шёпотом сказала Эл, – матриарх. Она всегда выходит первая к воде. Ты знал, что у слонов матриархат?

– Нет, – также шёпотом ответил Макс.

– Да. И есть гипотеза, что поэтому слоны более альтруистичны по натуре, чем, к примеру, обезьяны, у которых патриархат. Понимаешь, о чём я?

– Кажется… да…

– Ведь матери альтруистичны по природе, так как им нужно заботиться о потомстве. А значит, при матриархате этот альтруизм в большей степени передается всей семье. Нам, кстати, больше нравится использовать именно слово «семья», чем «стадо», каким пользуется научное сообщество.

За самкой вышли ещё несколько крупных слонов и слонят разного возраста. Эл удивительно точно назвала их всех по именам.

Максим сидел, заворожённый этим зрелищем, этой близостью к таким величественным животным.

– Считается, – шёпотом продолжала свой рассказ Эл, – что обезьянам просто повезло, произошли какие-то глобальные климатические и географические события, которые помогли эволюционировать именно обезьянам. Но если бы, к примеру, произошли другие глобальные события, или они произошли на других территориях, всё могло обернуться совершенно иным образом. Могло так оказаться, что эволюционировали бы не обезьяны, а, к примеру…

– Слоны?

– Да. И это было бы совсем другое человечество. Более альтруистичное.

Потом они сидели молча, довольно долго, пока слоны не удалились. И, вернувшись в лагерь, Эл потянула Макса в свою палатку…

17

На следующий день Эл организовала Максиму экскурсию по приюту. Это была довольно крупная территория, на которой проходили реабилитацию порядка четырех десятков слонов, пострадавших от браконьеров.

Максим был удивлён, как много людей с разных уголков планеты приезжают сюда, чтобы бескорыстно помогать приюту. Здесь были и профессиональные дрессировщики, и зоологи, и фотографы, и даже психологи.

Здесь слонам оказывалась необходимая ветеринарная помощь. Люди изучали поведение слонов. Слоны общались с людьми. Но не использовались для катания людей, как и в любых других видах развлечений.

– А вот здесь у нас художественная студия, – с особенной гордостью объявила Эл, когда они с Максом подошли к очередному вольеру.

– Я слышал, что слоны любят рисовать… – блеснул эрудицией Макс.

– Да, – сказала Эл, – но в большинстве приютов, опять же, из этого сделали аттракцион. Скоро ты поймёшь кардинальное отличие. В тех приютах, конечно, тоже любят своих питомцев, но всё равно там главенствует человеческий антропоцентризм, который формирует отношения между человеком и слоном в ключе, что именно человек обучает животное. Здесь всё наоборот. Здесь центральным вопросом стоит: чему мы можем научиться у этих мудрых животных?

– И чему мы можем научиться?

– Слоны – очень преданные животные. Ты знал, что слоны – единственные, кроме человека, животные, которые устраивают похороны своим близким?

– Серьёзно?

– Да. И однажды я сама была этому свидетелем. Один самец, его звали Дуду, погиб от рук браконьеров. Когда семья обнаружила его, они собрались вокруг тела и стали хоботами и ногами дотрагиваться до него, как бы прощаясь. Потом они начали засыпать тело ветками и землёй. И снова стояли вокруг. Когда все слоны разошлись, с телом осталась самка по имени Афра, которая была его последней партнёршей. Она ещё несколько раз дотронулась хоботом до тела, стояла ещё минут тридцать, и только потом ушла за семьёй. Известны также случаи, – продолжила Эл, – когда слоны помогали другим животным… и людям…

При этих словах Максиму вдруг вспомнились его детские сны с добрыми слонами, которые уже давно ему не снились.

– И считается, – всё продолжала Эл, – что по приспособлению разных предметов в качестве орудий труда они уступают лишь человеку. Но самое главное, что слоны, как и все животные, кроме человека, живут в гармонии с этим миром. И вот этому мы здесь учимся. Учимся жить в гармонии с природой. А точнее сказать – учимся заново, так как мы просто основательно об этом забыли.

18

Максим довольно быстро освоился в лагере. И даже не заметил, как быстро прошло три месяца его пребывания здесь. Ежедневно он посещал приют, где с полным самозабвением проводил время со слонами. Ближе всего он подружился со слонёнком Гуимо, угодившим в капкан. Они вместе рисовали. Сначала Макс тщетно пытался расшифровать смысл его рисунков, как будто подсознательно пытался завершить работу, так и не оконченную Робертом Николаевичем.

И однажды, когда он пристально наблюдал за творчеством своего нового друга, его посетила такая мысль: «А что, если у слонов просто вот такое восприятие мира, отличное от человеческого? И нужно ли пытаться подогнать его под человеческие концепции?»

Максим хотел было развить эту мысль, но его размышления прервал мужской голос:

– Художник, который рисует людей-слонов?

Максим обернулся и увидел мужчину, похожего на… Джефа Бриджеса!

– Чувак? – интуитивно спросил Максим.

– Он самый! – радостно подтвердил мужчина, так, как будто встретил человека, с которым очень давно мечтал познакомиться.

Чувак подошёл к Максиму и отечески его обнял. Потом обратился к слонёнку:

– Так-так! У нас тут новый друг, как я вижу, – он подошёл к нему и погладил по раненой ноге. Потом спросил Максима: – Атаназ говорит, что есть улучшения?

– Да, хромает уже меньше. Как раз планировали с ним прогуляться немного.

– Ну что ж! Пойдём! Прогуляемся!

Скоро они шли втроём – Чувак, Максим и слонёнок – словно отец с сыновьями, прогуливаясь вокруг лагеря.

– Я не сразу понял, – сказал Максим, – что имел в виду Гирт, когда говорил, что я рисую обитателей лагеря.

– Но теперь то ты понимаешь? – спросил Чувак.

– Да. Вот и мы с Гуимо стали как одно целое, как братья.

– А что ты теперь скажешь о том мире?

– Туда мне уже не хочется возвращаться…

– А я вот, всё ещё возвращаюсь… Я, видишь ли, законченный романтик.

– Вы все ещё верите в человечество?

– Представь себе, да. Несмотря на то, что человечество деградирует. Тогда как само человечество убеждено, что оно позитивно развивается. Произошла какая-то – до сих пор неизвестная науке – мутация мозга у обезьяны, в результате чего она начала воображать, что существует некое будущее, к которому нужно стремиться. И далее вся человеческая деятельность стала нацелена только на это будущее, игнорируя настоящее. Люди начали уничтожать природу, их породившую, создавая на месте этой природы копии. Они построили пирамиды Гизы, Букингемский дворец, Эмпайр-стейт-билдинг, и назвали это красивым, и сами же в это поверили. И всё это результат этой странной мутации, этого странного стремления к эфемерному будущему. Тогда как другие животные просто живут настоящим временем и тем счастливы. Динозавры жили миллионы лет, не стремились ни к какому будущему, и были счастливы. Но люди потеряли своё счастье. И теперь постоянно его ищут, наивно полагая, что счастье в будущем. Отсюда и весь этот так называемый прогресс, это неуёмное стремление человека в будущее. Созданы целые концепции: образовательные, философские, религиозные, научные, политические, которые всё ищут и ищут потерянное счастье. Но я не верю в эти концепции. Ведь животные могут быть счастливы и без этих концепций.

– А во что вы верите?

– Я верю, если мы окончательно не уничтожим тех животных, которые умеют быть счастливыми здесь и сейчас, то эти животные, не помня всего того зла, что причинило им человечество, научат нас быть счастливыми.

И как в красивом панорамном фильме о природе, которая абсолютно самодостаточна, которая не требует концептуального осмысления, поднимается вверх взгляд, как будто на квадрокоптере, и радуется взору на бескрайнюю долину, на которой в естественной гармонии прогуливаются люди и слоны, люди и слоны, люди-слоны.

Президент

Посвящаю этот рассказ Аркадию и Борису Стругацким – одним из выдающихся фантастов XX века.

Эпиграф

«Человек создал бога по образу и подобию своему».

Ф. М. Достоевский. «Братья Карамазовы».

1

Савватий проснулся рано утром, позавтракал, почистил зубы, закапал глаза и по обыкновению включил «Лидер-канал», чтобы посмотреть новости.

Никто из жителей Святозаводска толком не знал или попросту не помнил, почему канал называется «Лидер-канал», ведь это был единственный канал на телевидении. Были, конечно, ещё запрещённые каналы. Но на них, по словам президента, показывали одну бесовщину. И за просмотр их полагалась смертная казнь.

– А мы прерываем наш выпуск, – сказала ведущая новостей, – чтобы прослушать обращение президента к народу.

На экране начали перемещаться узоры, как в калейдоскопе, и на этом фоне заговорил голос президента:

– Возлюбленные мои! Как я рад, что наш Святозаводск процветает! В этом месяце мы вновь побили рекорд! Мы выпустили триста тысяч тонн металлических конструкций, которые расширят наш город ещё на пятьдесят километров. Это защитит нас от Дьявола, который не дремлет за пределами нашего города. И помните: снаружи Бога нет! Бог внутри! Продолжайте усердно трудиться, и Бог вознаградит вас! Не поддавайтесь дьявольским искушениям! Помните, что в нашем городе запрещено смотреть в глаза, запрещено на людях снимать корректирующие очки, запрещено иметь в доме зеркала, запрещено не думать. За все эти нарушения предусмотрены серьёзные штрафы и даже тюремные сроки, а особенно непослушные граждане караются смертной казнью. К сожалению, вынужден сказать, что в нашем городе участились случаи недумания. Когда к человеку подходит полицейский и спрашивает: «О чём вы думаете?» – люди говорят, что ни о чём. Это плохо! Богобоязненный человек должен всегда о чём-то думать. Если человек не думает, значит, он попал во власть Дьявола. Значит, его надо репрессировать. Помните об этом, возлюбленные мои! И да пребудет с вами сила Господня!

После этих слов Савватий перекрестился. Опять-таки – никто уже не помнил, почему нужно креститься. Это был как бы само собой разумеющийся, практически интуитивный жест, который использовался во время слов или мыслей о Боге.

Савватий выключил телевизор и принялся собираться на работу. Перед выходом ещё раз перекрестился, вслух на камеру в прихожей произнёс: «Господи, благослови!» – и вышел из дома.

2

– О чём думаешь, Савка? – спросил Филимон, коллега по работе, завидев, как Савватий сосредоточенно вытачивает деталь на станке.

– Я думаю, – поспешил ответить Савка, – как сделать так, чтобы деталь была богоподобной?

– Ну… а ты думай о Боге, и тогда деталь станет богоподобной.

– Спасибо, Филька, брат! Ты просто гений!

– Всегда пожалуйста!

Савка немного задумался. Потом спросил:

– Ну… а вот как ты думаешь о Боге? Ты его представляешь в каком-то определённом образе? Или?..

– Это каждый для себя решает сам. Я, например, часто представляю, как неоновые огни на центральных небоскрёбах освещают идеальной формы металлическое небо нашего города… И в этом блеске летают дроны… и спутники… А огромные фильтры втягивают дымы из исполинских заводских труб…

Савватий мечтательно задумался под впечатлением от этого описания и выдал:

– Да-а-а! Лепота! Умеешь же ты всё-таки, Филька, воодушевить!

– Ты когда в последний раз был на смотровых? – спросил Филимон.

– Месяц назад, наверно…

– Ну вот! Надо бы почаще. Давай сегодня после работы сходим?

– Давай! – согласился Савка и принялся дальше усердно вытачивать деталь, представляя, как она идеально займёт своё место в стене огромного небоскрёба.

3

После рабочей смены Савватий и Филимон стояли на смотровой площадке небоскрёба «Боголепный» и наслаждались видом на город.

– Скорректируй очки на 10%, – посоветовал Филя, – так будет чётче видно мелкие детали.

Савка последовал совету и расплылся в улыбке, когда начал замечать мельчайшие болтики и гаечки на остовах соседних небоскрёбов, как машины внизу идеально исполняют указания светофоров, как гениально составлены строчки рекламы на пролетающем мимо дирижабле: «Покупайте продукты марки „Президент“, будьте ещё ближе к Богу!»

– Вот – насколько же прекрасен наш Господь! – вдруг вырвалось у Савки. – Сколько уже раз сюда прихожу и каждый раз вижу что-то новое.

– Да-а-а! – согласился Филя. – Воистину! Вот тех небоскрёбов месяц назад ещё не было…

– Ага. Так всё быстро меняется! Даже жалко, что когда-то мы ослепнем и не сможем видеть этой красоты.

– Не малодушничай, Савватий, – строго сказал Филя. – Радуйся сейчас, что Господь даёт тебе возможность видеть.

– Да, конечно! Прости меня, брат Филимон!

– Прощаю, брат! Да пребудет с тобой мир и божья благодать!

– Аминь.

4

Марфуша, благоверная Савватия, как всегда, встречала мужа дома.

– Ты слышал последние новости? – спросила она его с порога.

– Нет.

– Очередной маловерный пытался сбежать за пределы города.

– Да? Как это случилось?

– Какой-то, толи сварщик, толи электрик, работал на самой границе и каким-то образом сумел открыть выход.

– А как можно открыть выход? Он же закодирован, насколько мне известно.

– Ну, я не знаю. Такие подробности не сообщаются. Значит… наверно… где-то раздобыл код доступа.

– Что-то я сомневаюсь, что код доступа способен раздобыть какой-то сварщик.

– Я не знаю, Савка.

– Ну, так и что было дальше?

– Ну, далеко у него убежать не получилось. Снайперы стреляли семь раз. И таки достали беднягу.

– Но уж лучше так, чем обречь его на скитания за пределами города, во Тьме.

– Да, наверно… – неуверенно сказала Марфуша.

Улёгшись в постель, они настроили свои очки на режим сна. Савватий отвернулся от жены к стенке. Но вдруг Марфуша неожиданно заговорила:

– Слушай, Савка…

– Что?

– А может… нам всё-таки подумать по поводу… бэбика?

– Мы же это уже обсуждали.

– Обсуждали. Но так это было когда? Полгода назад.

– И что?

– Ты тогда говорил, что это дорого. Но сейчас то тебе повысили зарплату. Да и у меня на работе всё стабильно.

– Напомни-ка, что для этого нужно?

– Надо всего лишь обратиться в службу непорочного зачатия. Сдать генетический материал. И через девять месяцев нам сделают бэбика.

Савватий думал, но ничего не отвечал.

– Ты только представь, – воодушевлённо продолжила Марфуша, – как бы я гуляла с коляской по нашему металлопластиковому парку. А как бы ты, приходя с работы, играл с ним в «Верю – не верю», в «Заводские легенды», и в другие богоугодные игры.

Савватий мечтательно задумался и, так же ничего не ответив, начал отходить ко сну.

5

Утром следующего дня Савватий и Марфуша сидели в церкви и, держась за руки, слушали проповедь отца Амвросия:

– Ибо сказано в писании: всё, что находится за пределами нашего понимания, за границами нашего Святого города, всё тайное, всё странное – всё это есть проявления дьявольской природы. Не поддавайтесь искушению, говорю я вам! Не пытайтесь покинуть чертоги божественного предела! Такого знакомого! Такого привычного, безопасного и прочного мира! Господь наш логичен! Он зрим! Он вокруг нас! Мы видим и ощущаем его ежедневно! Он понятен нам! И поэтому он свят! – отец Амвросий выдержал многозначительную паузу. – Но… Дьявол! Понятен ли он нам? Его суть – полная Тьма! Мрак беспросветный! Понятна ли нам эта Тьма? Логична ли она? Я вам скажу: нет! Нам эта Тьма не понятна! Не логична для нас эта Тьма! – священник вновь выдержал паузу, символично поправил свои корректирующие очки. – Наши глаза! Это ли не доказательство божьего откровения? Почему мы так слепы? Почему наше зрение не восприимчиво к темноте? И ведь не Дьявол!.. А именно Господь наш всемогущий позволил нам разработать эти очки, которые помогают нам созерцать всю божию благодать! А что сделал Дьявол? Ничего не сделал! Он только и может, что соблазнять нас своей темнотой!

Отец Амвросий закончил свою речь и благословлял паству.

– Разрешите вопрос, святой отец?! – раздался мужской голос из зала.

– Да, сын мой!

– Скажите, а как вы относитесь к возвращенцам? Вы считаете правильным репрессировать возвращенцев без лишних вопросов? Ведь, может быть, вернувшись из Тьмы, они могли бы нам что-то поведать о том, что видели, поведать нам о Дьяволе.

– О! Господи милосердный! – воскликнул отец Амвросий. – Ты только послушай этого глупца! Смотрите, люди! Это глупец! – и паства злорадно засмеялась. – Тёмные происки Дьявола проникли в его душу! Он начал думать, что о темноте, о пустоте можно что-то поведать! – вновь священник выдержал психологическую паузу. – Я вам скажу: темнота – она на то и темнота, что ничего о ней нельзя поведать! Ничего о ней нельзя узнать богопослушному человеку! Только лишь сам Бог открыт для познания! Только Господь наш светел и логичен! Вот тебе мой ответ, о глупейший человек! Иди с Богом! И сегодня же перед сном перечти «Свет познания божия»!

Вечером этого же дня, когда супруги Марфа и Савватий легли в постель, Марфуша, украдкой поглядывая на камеру над кроватью, тихо спросила мужа:

– А ты… когда-нибудь думал… о Тьме?

– Думал, – честно признался Сава.

– И… ты думаешь, что отец Амвросий прав? Что Тьму нельзя понять?

– Ну а как же нам её понять, Марфуша? Она ведь ничего не говорит. Ничего не показывает.

– Но… может… она потому ничего не говорит и не показывает, потому что мы не пускаем её в наш город?

– Окстись, Марфуша! – шёпотом произнёс Сава. – Твои мысли пугают меня! Тебе, видимо, тоже не помешает перечитывать «Свет познания» почаще. – Он немного задумался и добавил: – Да и я, пожалуй, перечту…

6

– Савватий! К телефону! – голос заводского глашатая прервал мысли Савки, усердно работающего за станком.

Савватий поднялся в переговорную, в которой стояло несколько телефонных кабинок, а над ними висел агитплакат со словами «От Бога правды не утаишь!», что, по сути, означало, что все телефоны прослушиваются.

Он зашёл в одну из кабинок, снял трубку и сказал:

– Аллё!

– Привет, Савка! – раздался голос его матери. – Как дела у вас с Марфушей?

– Всё хорошо, мам. Как ваши дела?

– Ну… так себе…

– Что-то случилось?! – обеспокоенно спросил Савватий.

– Папа… окончательно ослеп, сынок…

Савватий замер, не зная, что сказать. Мать, понимая его растерянность, продолжила:

– Сказали, что всё случится через две недели… Всё будет безболезненно. Он просто заснёт… и всё…

– Я смогу с ним повидаться? – спросил Савватий.

– Нет! – вклинился голос агента по прослушке. – Вы не имеете права встречаться с человеком, хоть даже и родственником, который ослеп к божественному Свету!

– Это ничего-ничего! – поспешила утешить Савку мать. – Он попросил передать тебе на словах, что он тебя… – и короткие гудки прервали разговор.

Савватий повесил трубку и грустно спустился в цех.

– Что случилось? – спросил его Филимон.

– Отец… ослеп.

– Соболезную, брат! Но… ты не впадай в уныние! Ведь он прожил долгую счастливую жизнь! Сколько ему было?

– Сорок пять… кажется…

– Ну вот! Видишь! Целых сорок пять лет он наслаждался Господним Светом!

– Да… – неуверенно сказал Савватий. – Ты прав… – и нажал кнопку «Пуск» на своём станке.

7

Савватий и Марфуша сидели перед телевизором и молчали, погружённые каждый в свои мысли. Молчание прервала Марфуша:

– И что? Мы что, даже не можем позвонить, чтобы попрощаться с ним?

– Нет… – спокойно отвечал Савватий. – Он же теперь… во власти Тьмы.

– Во власти Тьмы?! – громко сказала Марфуша и, сама испугавшись этого, посмотрела на камеры и продолжила уже шёпотом: – Но тогда получается, что, когда мы репрессируем человека, мы сами отдаём его во власть Тьмы.

– Ты что?! – испуганно ответил Савватий. – Человек же слепнет изначально не по нашей воле! Мы лишь избавляем его от страданий, от безрадостной жизни во Тьме!

– Да? И отправляем его в другую Тьму? Вечную?

– Марфуша! Послушай себя! Откуда у тебя вообще такие мысли?!

– Я и сама не знаю. Но вот, например, в «Свете познания» сказано: «И создал Господь человека…» А в другом месте сказано: «Не пытайтесь заглянуть во Тьму…» Так что же получается? Зачем Господь создал человек таким, что ему постоянно и тайно хочется заглянуть во Тьму? Если Господь желает, чтобы мы не заглядывали во Тьму, то почему он нас не создал так, чтобы у нас и мысли о Тьме не возникало?

– Глупая! Таким образом Господь испытывает нашу силу любви к нему.

– Так что же получается, Господь нам не доверяет? Сам же нас создал и сам же не доверяет своим детям?

Савватий задумался и сказал уже с меньшей уверенностью в голосе:

– Ну… по всей видимости… в определённый момент человек обретает какую-то свободу, и эта свобода сеет в человеке сомнение. И это всё происки Дьявола! – с этой мыслью в его голосе вновь появилась уверенность. – Это он сеет в человеке сомнение, даёт нам беспочвенную надежду на свободу. Но свобода – это и есть сомнение, сомнение в том, что Свет Господень – это всё, что нужно человеку!

Потом они вновь замолчали. Савватий искоса поглядывал на Марфушу. И потом заговорил:

– Вот и в тебе… зародилось сомнение…

– И что же мне делать?

– Ну… может, тебе исповедоваться?

– Не знаю… Может быть…

В этот момент на экране телевизора появилось сообщение: «Уважаемые Савватий и Марфа, только что были прекращены страдания вашего отца, раба божия – Алексия. Правительство Святозаводска от имени президента приносит свои соболезнования. Да пребудет с вами сила Господня!»