Текст книги "Что может быть лучше? (сборник)"

Автор книги: Михаил Армалинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

С головы на ноги

Есть что-то в ней, что красоты прекрасней…

Евгений Баратынский

Я не намерен оправдываться правдоподобием.

Михаил Армалинский

Впервые опубликовано в General Erotic.2003. № 89.

Эта идея родилась для Тода буквально из женских гениталий.

Он проснулся утром от хруста эрекции и увидел рядом с собой на кровати спящую женщину, с которой он познакомился накануне вечером в баре. Оба изрядно выпили, Тод пригласил её к себе, и они провели бурные пару часов, перед тем как потерять сознание во сне. В баре женщина показалась Тоду необыкновенно привлекательной, её лицо светилось лукавством и желанием, но теперь, глядя на Дебби (так, кажется, её звали?), Тод не мог усмотреть былой красоты – её не было и в помине. У Дебби была серая кожа на лице, бесцветные губы, жирный нос. Она храпела, лёжа на спине с полуоткрытым ртом и раздвинув ноги.

Быть может, заблуждение произошло потому, что Тод лица Дебби особо и не рассмотрел, так как женщина эта обожала 69, причём настолько, что при виде хуя у Дебби текли слюни не только из пизды, но и изо рта. Следует сказать, что и Тод всегда стремился оказаться в этой диспозиции, тоже любя её от всего сердца. Любовники так и заснули, уткнувшись лицом друг другу в лобок. Проснувшись среди ночи, Тод удивился волосам у себя перед носом, но тотчас узнал их, сходил в туалет и улёгся уже привычно, лицом к лицу.

Вот и теперь Тод решил не обращать внимания на невзрачное лицо женщины, снова развернулся на 180°, присосался к клитору, жадно вдыхая скопившийся за ночь запах, и Дебби, пробудившись, сразу заурчала и заглотила его член. Когда они кончили, Тод остался в том же положении, поравнодушневший к роскошному пейзажу перед своими очами, а потому уже склонный к размышлениям.

К Тоду явилось осознание того, что лицо женщины ему по большому счёту безразлично, что красота его условна, преходяща, относительна, а вот вид междуножья красив абсолютно. Эта мысль и раньше посещала Тода, но теперь он стал думать о том, что, приняв её за аксиому, он сможет изменить свою жизнь и не тратить время на поиск и соблазнение красивых лицом женщин, а раскидывать свои сети в океане малопривлекательных, некрасивых и просто уродливых – тех, кто не избалован мужским вниманием или знает о нём лишь понаслышке, а значит, всегда доступных. Все эти малопривлекательные на лицо женщины, если с ними оказываться в 69, сразу становятся непререкаемыми красавицами. Перед глазами предстаёт идеальная красота, которая вызывает абсолютный восторг.

Если есть невыразительное лицо, то нет невыразительной пизды. Общаться с пиздами – это как находиться среди женщин, отобранных на конкурс красоты, где все – красавицы, и ты только выбираешь тот тип красоты, какой тебе более по вкусу. А вот большинство женских лиц и близко не подпустят к конкурсу красоты.

То внимание, которое уделяется лицу женщины, представлялось Тоду чрезмерным и несправедливым, подобно тому, как поп-певцы всемирной известности, вроде Фрэнка Синатра, Элвиса Пресли, и многие другие поют чужие песни, получая всю славу, а композиторы, создавшие замечательные мелодии, остаются для большинства слушателей в безвестности. Исполнители же классической музыки, наоборот, никогда не могут приблизиться к славе композитора, чьи произведения они исполняют.

Так, «поп-мужчина» прельщается красивым лицом женщины, забывая, что лицо лишь исполняет божественную мелодию пизды. Классический подход представлялся Тоду значительно честнее.

В момент явления этой мысли Дебби снова взяла в рот член Тода, и это был сигнал её вернувшегося желания, которое, выразившись таким способом, сразу перекинулось и на Тода. Он снова подключил свой язык, губы, пальцы, нос, а глаза у него так и вообще не закрывались, а всё пялились на чудо.

Тод любил ощущения своего хуя во рту партнёрши больше, чем во влагалище, по простой причине наличия во рту языка, с дивным прикосновением которого даже плотный зажим ануса не мог идти в сравнение. Кроме того, умелая женщина могла так крепко обнимать член губами и прижиматься к нему языком, что создавалось полное впечатление языкастого сфинктера.

Снова излившись, Тод продолжил размышлять: поза 69 может ярко иллюстрировать выражение «ставить с ног на голову», когда пизда и лицо меняются местами не только в пространственном смысле, но и в моральном. А именно: уродство, которое приписывалось пизде, теперь перемещается на иное место, на лицо, рот которого перенимает «уродливую» заглатывающую функцию пизды. Но в то же время красота лица перемещается на пизду, что предстаёт перед твоими очами и предлагает свои губы для поцелуя.

То есть частая некрасивость женского лица естественно принимала на себя «уродство», приписываемое пизде, тогда как истинная прекрасная пизда брала на себя красоту, приписываемую лицу.

Так пизда нараспашку попутно становилась душой нараспашку.

Кроме того, Тод видел в 69 и мелкие удобства – хуй во рту женщины во время её оргазма заглушал вопли и стоны, которыми многие женщины явно злоупотребляли, – «пронзительный оргазм», как именовал его Тод.

Итак, Тод окончательно убедился, что в женщине он больше всего любит её междуножье, причём со всех точек зрения (не только в переносном смысле, но прежде всего в прямом – в любом ракурсе): с эстетической, гастрономической, ну и конечно же сексуальной. То есть ему нравится всё в женском междуножье: вид, вкус, запах, и потому он хочет всё это лицезреть, лизать, вдыхать. А так как это ещё приносит наслаждение обладательнице, то и радость становится абсолютной. Таким образом, если пизда, промежность и ягодицы с анусом – самое главное и любимое в женщине, то 69 становится самой важной и восторженной позицией, тогда как о хуе горячо заботится женский рот.

Неудобны были только женщины с большим животом – он мешал добираться языком до клитора, и поэтому именно таких женщин Тод называл «недоступными».

Менструации не только не смущали Года, а радовали. Он говорил в такие дни, что в меню «Пизда с кровью». И Тод уминал это кушанье за обе щёки в то время, как женская голова была насажена ртом на кол хуя.

Тод всовывал язык во влагалище как только мог глубоко, им овладевало желание уйти туда с головой – видно, срабатывало воспоминание о том, как он головой из него выходил. «Рождаясь, появляются головой вперёд. Умерев, выносят ногами вперёд, – думал он. – А любя, стремишься вперёд головой в ноги врозь».

В конце концов Тоду стало противно смотреть на женские лица. Все они представлялись ему фальшивыми, лживыми, провокаторскими. Ведь большинство женщин каждое утро начинает с обмана – любая устремляется к зеркалу накладывать косметику, то есть представляться лучше, чем она есть на самом деле. Женщины даже радостно делают шаг назад, чтобы прыгнуть на два вперёд: они соглашаются на уродство бигудей, лицевых масок и прочего, чтобы рвануться через них в фальшивую красоту. Цель женщины – сделать своё лицо привлекательнее, чем оно есть, и тем самым постоянно вводить в заблуждение мужчин.

Пизда же и зад в косметике не нуждаются. Вернее, они вырабатывают собственную «косметику» – соки, мочу, дерьмо, которые добавляются не ко лжи, а к генитальной правде. Но правда среди людей никогда не считалась красивой, и вот эту-то «косметику» носить считается неприличным, и её тщательно смывают. Всё это в противоположность лицу, которое без косметики многие женщины даже стыдятся показывать. Ведь люди приучены стыдиться правды.

Сколько уродливых, лживых, наглых, подлых и просто бесцветных женских лиц, а вот между ног у этих женщин – прекрасно.

Одна из влюблённых в Тода женщин, знавшая о его предпочтениях, выучилась разговаривать влагалищем и губами, а вернее, лишь приговаривать в то время, когда Тод лизал ей клитор, а рот женщины был занят его членом. Разумеется, уста пизды не так уж были красноречивы и скороговорок произнести не могли, но зато научились восклицать «Ох!» и «Ах!», а также «Ещё!», в зависимости от состояния их владелицы. Однажды, когда Тод в очередной раз почувствовал, как женский рот жарко обволакивает его хуй, ему послышался возмущённо-завистливый голос влагалища: «Хуй в рот!»? Но он заткнул влагалище двумя пальцами, и оно заткнулось, сжимаясь по поступившему приказу от клитора. Иного разговора Тоду от любовницы не требовалось, такого красноречия ему вполне хватало для благоговения. Ведь Пизда – живая. Хоть солона, да сладка.

В те дни разразилась война с Афганистаном, и Тода как сотрудника ЦРУ отправили в эту страну на выполнение секретных операций. Его помощником был назначен афганец Али, который хорошо знал английский и служил Тоду переводчиком. Али был весьма корыстным существом, но за его знания людей и местных обычаев ему прощалось и это. Задачей Тода было устранение богатых афганцев, финансирующих Талибан. Али перепадали деньги убитых, и он был счастлив.

После убийства очередного талиба в его доме в горах Тоду и Али пришлось застрелить и пятерых его слуг, которые оказали сопротивление. Обыскивая комнаты, Тод и Али забрели в большую комнату, где сидели на ковре пять женщин в паранджах. Они закрыли лица, услышав выстрелы и поняв, что в доме чужие. Али заговорил с женщинами, оказавшимися жёнами убитого. Они сбились в кучку и дрожали под скрывавшими их с головы до ног чёрными балахонами. Тод приказал женщинам вытащить трупы во двор. Он хотел сначала ихзапугать, намекая, какая судьба ждёт ихпри неповиновении. Али, помахивая пистолетом, следил, как женщины брались каждая за руку или за ногу, а пятая – за голову и таким способом они вытаскивали трупы из дома.

Тод, уже давно не вкушавший женского мяса, решил не упускать случая. Он знал, что для мусульманки открыть своё лицо перед незнакомым мужчиной – самый жуткий грех и позор, что они предпочтут сверкать пиздой, лишь бы лицо оставалось недоступным взгляду, и на этом Тод решил сыграть, следуя своим убеждениям.

Али и раньше предлагал Тоду организовать для него молоденьких: девочек, но у Тода, занятого чередой ликвидаций, просто руки до этого не доходили. А теперь с чувством исполненного долга Тод мог позволить себе расслабиться. Он подозвал Али и дал ему указания, что и как сказать женщинам. Али, с трудом скрывая удивление, перевёл сказанное главной жене Лале. Та подползла к Али и преклонила голову к его ногам, в восторге, что Победитель (так Али называл Тода) не желает обесчестить женщин, не будет открывать им лица и, более того, не подвергнет их риску беременности. Женщины переглянулись, повертев головами с густой сеткой на лицах, сквозь которую поблёскивали глаза. Али продолжил: когда Победитель прикажет, женщина должна снять панталоны, поднять свою чёрную хламиду до пояса и лечь на спину.

Начали с Лалы, чтобы она личным примером продемонстрировала своё повиновение и умение остальным жёнам. Лала послушно легла на ковёр и сделала как было приказано, остальные четыре жены уставились на Тода и замерли.

На уровне рта в парандже имелось отверстие для еды. Тод принял позицию над Лалой и уткнулся лицом в её выбритую промежность, занеся свой член над её головой. Перед лицом Тода возникло родное лицо пизды: он целовал взасос большие и малые уста, он лизал твердеющий носик клитора. Отсутствие волос давало доступ языку ко всей поверхности, но лишало Тода любимых запахов – вместо них пизда пахла восточными пряностями. Этот запах напомнил ему косметику для лица. Чтобы добраться до честных, подлинных ароматов, Тод вставил два больших пальца наподобие расширителя во влагалище, раздвинул стенки, и в конце этого туннеля засиял свет шейки матки. Оттуда повеяло знакомым духом.

Поработав над клитором и ощутив нужную реакцию, озвученную женским постаныванием, Тод погрузил член, направляемый рукой Лалы, в ротовое отверстие в парандже, и женщина умело присосалась.

Вскоре обоих настиг цепкий оргазм, вызволенный из небытия навязчивым желанием.

Когда Тод излился, женщина жадно сглотнула всё до капли и, лишь Тод поднялся с неё, сразу одёрнула свою хламиду, села на колени и, пятясь спиной, присоединилась к группке остальных жён.

Пока Тод вкушал и наслаждался, Али прислушивался к звукам в доме и за его стенами, следя, не появится ли кто из врагов, а также не сводил глаз с непривычного для себя зрелища.

Тод решил отдохнуть в захваченном особняке до очередного задания, которое ему должны были сообщить сверху. Причём буквально сверху – со спутника.

Али приказал женщинам приготовить еду, а Тод через десять минут затребовал следующую из жён, которая искусно исполнила все желания Тода, уже поняв, что ей нужно делать и явно желая этого.

Тод налил себе из фляжки скотча и, после того как Али попробовал еду – таков был порядок на случай, если еда отравлена, – принялся за баранину с рисом. Он поглядывал на суетящихся жён и уже не мог отличить из-за паранджи, полностью скрывавшей их тела, какие две были опробованы, а кто ещё ждёт его внимания.

Тод предался своим любимым утопическим фантазиям об обществе, где женщины, когда хотят флиртовать, переворачиваются и ходят на руках. Они сводят и разводят ноги, в знак склонности к тому или иному мужчине. Женщины красуются пиздами, держа рот наготове для принятия члена. А мужчина флиртует, расстегивая ширинку и вытаскивая член. Когда мужчина и женщина приходят к согласию – они укладываются в позе 69, уже образованной таким расположением их тел. И вот теперь утопические мечтания Тода претворялись в жизнь почти дословно.

Выпив, Тод имел свойство одержимо устремляться в размышления, и только женщина могла его от них отвлечь.

Слово «женщина», – мечтал Тод – это всего лишь обобщающее название для пизды, грудей, зада, лица и прочего, что хочется лапать, ебать, нюхать, лизать и рассматривать. Пизда – это, в свою очередь, тоже лишь слово для обозначения раздвинутых женских ног с лобковыми волосами, большими и малыми губами, а также клитора, влагалища и уретры. Но и этим обобщение не ограничивается, ибо женщину нельзя разбить на первооснову кирпичиков, потому что «клитор», в свою очередь, – тоже лишь обобщающее имя для капюшона, головки, тела и корня. А влагалище – опять-таки обобщающее слово для его преддверия, стенок, складок на них, соков и прочего. Таким образом, раскрывать всякое понятие можно до бесконечности, доходя до клеточного уровня, хромосомного и т. д. Разница лишь в том, на каком уровне тот или иной человек предпочитает остановиться или его останавливают. Большинство не смеет расщеплять понятие «женщина» на составляющие и воспринимает её целиком, что выходит боком, как только подобный невежда оказывается с ней в постели.

Бесконечность расщепления этих: понятий кружила голову Тоду, пока не наступал оргазм, на время умерявший интерес к этому феномену. Но вскоре головокружение возвращалось.

После освобождения Афганистана от Талибана женщины стали сбрасывать чадры и паранджи и перестали ценить своё лицо выше вида своей пизды, а потому, когда Тода с Али перебросили на осуществление таких же убийств в Саудовскую Аравию, он воспринял это как продвижение и по службе, и в служении своим желаниям, ибо в этой стране женщины ещё продолжали придерживаться старых традиций. Там женщины по-прежнему показывались только в непроницаемых для взгляда тряпках.

Женщины ходили стайками, и Тод вместе с Али захватывал сразу всю группу, усыпляя их специальными военными средствами быстрого действия. Если местные мужчины пытались мешать захватчикам, те лишали их подвижности с помощью ещё более секретного устройства, которым снабдили американскую армию для управления гражданским населением. Тод и Али грузили женщин штабелями в свой крытый зелёный фургон, в котором всё было наилучшим образом оборудовано для удобства развлечений. Там Тод будил одну женщину за другой и пускал их в дело.

В какой-то момент Али выказал свой дотоле тщательно скрываемый интерес к анальному сексу. Тод решил, что Али будет более добросовестным в общем деле наслаждения, если станет и сам его получать, и начал потакать страсти своего помощника, приглашая тоже воспользоваться женщиной.

Али уже уверенно и со знанием дела объяснял очередной счастливице, что её честь останется нетронутой и никто не будет пытаться увидеть её лица, более того, она не забеременеет, так как во влагалище член извергаться не будет, но если она попытается сопротивляться или, чего доброго, применить зубы не по назначению, то её живой и голой бросят на растерзание собакам. Затем он растолковывал, что от неё требуется. Женщину клали на спину, задирали ей ноги и сдирали панталоны. Тод становился над ней и приступал к общему облизыванию промежности, после чего сосредоточивался на клиторе. Женщина, обрадованная неизведанным наслаждением или уже познавшая эту ласку со своими подругами, с воодушевлением подавалась навстречу языку, а рукой направляла хуй Тода сквозь известное ей отверстие в ткани. Тод руками раздвигал женские ягодицы, и к открывшемуся анусу пристраивался Али, заполняя прямую кишку женщины своей не менее прямой отвердевшей наружной кишкой. В этот заполняющий момент женщина, бывало, приостанавливала сосание Тодова хуя, отвлекшись на новое ощущение или, наоборот, под его ярким впечатлением ускоряла движения языка.

Когда все оказывались на своих местах, начиналось радостное действо по добыче оргазма. Большинство женщин, подбираясь к самому пику, полностью сосредоточивались на своих ощущениях и прекращали ласкать хуй Тода. Тогда он концентрировал усилия и увеличивал частоту своего лизания, в то же время давая условленный знак Али, чтобы и тот ускорил и углубил свои движения. Женщина взрывалась в оргазме, обязательно выдавая себя каким-то вскриком или стоном и, перевалив через пик, принималась отплачивать свой долг с особенным благодарным воодушевлением, и Тод кончал вместе с Али.

После этого соратники в пустынном месте высаживали женщину из машины и минут через десять отдыха принимались за следующую. С незначительными вариациями всё повторялось и с прочими.

Среди женщин стали быстро распространяться слухи о двух замечательных мужчинах, которые заботятся не только о собственных наслаждениях, но и о женских, при этом оберегая честь своих любовниц. Однако тот факт, что один из этих мужчин – неверный, да ещё американец, вызывало возмущение среди экстремисток, объединившихся в движение «Антифака». Остатки Талибана втайне надеялись, что Тод перекуёт меч на оральный секс, поскольку в собственных интересах Тода было, чтобы женщины продолжали носить чадры и паранджи. Но для Тода присяга и Конституция США были ещё важнее. Потеряв надежду переманить Тода на свою сторону, лидеры талибов сагитировали одну из самых фанатичных «антифачек» пожертвовать собой и отомстить ненавистному американцу за непоруганную честь мусульманок. Шахидка стала слоняться в местах, где бывал замечен зелёный военный автофургон. Наконец ей повезло, и она оказалась затащенной в фургон двумя мужчинами, один из которых был явно американец.

И в тот момент, когда в привычной позе Тод излился фанатичке в рот, а её прямая кишка заполнилась обильной спермой Али, грохнул взрыв, и Тоду оторвало голову, а Али – хуй.

Когда к месту взрыва подоспели коллеги Года, они увидели террористку «с пиздой, разорванной до пупа». Взрывной волной с женщины сорвало паранджу, а с фургона – крышу, и в синее небо смотрело лицо чистой красоты, ниже которого всё тело было изуродовано взрывом.

В результате тщательного расследования выяснилось, что шахидка, зная, что эти двое никогда не наведываются во влагалище, вложила туда шашку тротила с часовым механизмом.

Али кое-как выходили в американском госпитале, и он устроился евнухом в гарем.

А боевые товарищи Тода поклялись продолжить его дело, но осуществить свою клятву не смогли, так как к тому времени все мусульманки отказались носить паранджу и понятие чести по-христиански перенесли с открывшегося лица на тщательно скрываемую пизду.

Вот почему однополчанам Тода пришлось их насиловать классическим западным способом. И мусульманки радостно подставляли свои загорелые лица под жгучие взоры неверных.

Верность полу

Впервые опубликовано в General Erotic.2003. № 90.

Стэн был молод и красив телом, а вот лицо у него подкачало. Родился он с заячьей губой, да такой, что вместо губ оказались одни шрамы, и рот получился совсем невкусный. Именно это утверждали женщины, воротящие от Стэна нос. А точнее, свои губы. В остальном самки радостно принимали Стэна: его хуй был велик и умел.

Из-за характера своей ущербности Стэн больше всего мечтал о том, чтобы женщина страстно целовала его в губы, чтобы в жаркой похоти лезла языком, облизывала рот изнутри. Но женщины, позволяя Стэну себя заполнять, упорно и с явным отвращением сторонились его губ. Ему стало унизительно и недостаточно просто ебаться с женщиной или давать ей сосать хуй. Его мечтой было кончить в сросшемся засосе и чтобы женщина, кончая, запихивала ему в рот свой язык.

Получалась странная ситуация: поцелуй взасос – самый первый и простой этап в процессе соблазнения женщины – был для Стэна самой заветной и недостижимой мечтой, тогда как совокупление с женщиной, рвущейся на его большой и долго стоящий хуй, было весьма доступным – а ведь именно это представляет нелёгкую задачу для многих мужчин. Таким образом, самое изначальное и простое стало самым сложным и не имеющим начала, а самое сложное и завершающее стало привычно-простым и легкодостижимым. Чего только в жизни ни бывает!

У Стэна был друг Вик. Он не был таким накаченным и хуястым, как Стэн, но зато женщины радостно целовали его в губы. И не только в губы. Вик любил рассказывать Стэну о своих похождениях и особо – о своей нынешней подружке Софи, которая была помешана на сосании хуя и сперме. Стэн видел её не раз и жадно смотрел – не на её большую грудь, не на тонкую талию и не на величественный зад, а на полные губы крупного рта и на язык, которым Софи любила облизывать губы, выпуская его изо рта чрезвычайно далеко и надолго.

Софи рассказывала Вику (а Вик пересказывал Стэну), что она ощущает максимальную власть над мужчиной, когда берет его хуй в рот. Вот перед ней сильный, грубый, властный мужчина, но чуть её язык касается заветного места, как мужчина становится её рабом, даже если он с силой натягивает на хуй её голову, ухватясь за уши.

Чтобы избежать мужской торопливости, Софи уговорила Вика купить специальные ремни и маску без выреза для глаз. Она связывала ему руки, надевала на глаза маску и тут уже могла сама выбирать темп и способ обработки члена. Софи чувствовала себя властелиншей, так как именно она давала мужчине величайшее наслаждение и могла в такой ситуации управлять тем, как быстро и сколь обильно он изольётся в её рот.

Сперма имела для Софи чуть ли не мистическое значение, так как представлялась ей материализацией мужского оргазма. Согласно воззрениям Софи, получалось, что оргазм – не только эмоциональное явление, но и вполне вещественное, а именно, оргазм по сути своей есть жидкость, которая имеет цвет, запах и вкус. Это цвет, запах и вкус семени, выплеск которого неопровержимо свидетельствует о вспышке наслаждения – а наслаждением этим Вик обязан Софи. Она восхищалась устройством мужчины, которого природа ОБЯЗЫВАЛА испытать наслаждение, чтобы он мог излить семя. Тогда как для женщин наслаждение – дело добровольное и необязательное для зачатия.

Стэна и Вика объединяла общая ненависть к «голубым». Не раз они поджидали у бара, где собирались гомосексуалисты, какого-нибудь «вихлявого», как называли таких Вик со Стэном, шли за ним и избивали его в каком-нибудь тёмном углу. «Чтобы знал своё место», – так они объясняли свои мотивы, но где это «своё место», приятели определять не брались.

Софи удивлялась этой ненависти и пыталась отговорить друзей от жестокости, аргументируя, что, чем больше будет «голубых», тем меньше у Стэна и Вика будет конкурентов в освоении женщин, а поэтому им надо только радоваться обилию гомиков. Это женщины могли бы обозлиться на избегающих их гомосексуальных мужчин. Но женщины предпочитают концентрироваться на оставшихся гетеросексуалах. Однако такая логика не действовала на ненавистников.

Софи и Вик часто в открытую целовались при Стэне, и это вызывало в нём столько зависти к Вику, что она начинала граничить с неприязнью. И, будто дразнясь, целующиеся детально демонстрировали поцелуи, чуть отстранясь губами друг от друга, но сохраняя контакт вытянутыми языками, чтобы через миг снова всосаться до неразличимости ртов.

Стэн закусывал свою заячью губу и отворачивался в ревности и злобе.

Так как поцелуи были для Стэна исключены, он настойчиво приучал своих: возлюбленных, чтобы они при встрече и прощании в качестве приветствия говорили не «Kiss you!», a «Fuck you!» [27]27
  не «Дай я тебя расцелую!», а «Ебать тебя нежно!» ( англ., неточно).


[Закрыть]. Сначала женщины ёжились от такой «нежности», но при регулярном повторении вскоре привыкали, проникаясь прекрасным смыслом этого восклицания.

Софи уговорила Вика вделать в каменную стену его комнаты стальные кольца. Вик, вошедший во вкус связанных рук и завязанных глаз, стал увлекаться игрой в раба, которая давала ему свободу от ответственности – за достижение собственного оргазма и доведения до оргазма Софи. Ибо если любую ответственность рассматривать как бремя, то рабство с полностью переложенной ответственностью на хозяина можно считать свободой. В данном случае это была хозяйка, да ещё дарящая изощрённое наслаждение.

Софи овладевала особая страсть – крепко привязать Вика верёвками к кольцам, сначала руки к верхним двум, затем ноги – к двум нижним. Потом она завязывала ему глаза, включала оглушающий рок и начинала серьёзную игру с членом Вика. Только тогда Софи чувствовала полную власть над мужским органом, и Вик счастливо этой власти подчинялся. Софи растягивала удовольствие на весь вечер, не давая Вику перейти вожделенную черту, а всё полизывала, посасывала, держа его на самой грани оргазма. И когда Вик извергался, Софи получала максимально возможное количество спермы, которую она задерживала во рту и смаковала, прежде чем маленькими глоточками проглотить.

Опустошённый Вик повисал на верёвках – тело решало отдаться на волю внешних поддержек, переложить ответственность на них, давая мышцам полностью расслабиться.

Софи с гордостью смотрела на истощённого любовника, и в животе у неё урчало. Софи была убеждена, что испустить сперму – это как испустить дух, не зря оргазм сравнивают со смертью, но маленькой, потому что сперма выходит не потоком, а по каплям. И если в сперме таится мужская душа, то, объясняясь женщине в любви, Вик должен бы сказать Софи, что любит её всей своею спермой. Или, испытав оргазм, можно было считать, что Вик был полностью откровенен с Софи и излил ей свою душу. Но Вик был хорош тем, что его выплеснутая душа быстро восстанавливалась, и Софи снова бралась за святое дело, но на этот раз ухватясь руками за кольца и насаживаясь, и снова доводила Вика до бездушия. А потом Софи лежала на ковре перед висящим Виком, сжимая ноги, не давая вытечь ни капле, дожидаясь, пока всё семя всосётся в её нутро. Женщины сжимают ноги в двух противоположных случаях: чтобы не дать семени втечь внутрь и чтобы не позволить семени вытечь наружу.

Софи отчаянно ревновала Вика, а это означало, что она хотела иметь монополию на сперму своего возлюбленного. Одна мысль о том, что семя Вика изольётся в чью-то чужую плоть и эта плоть пропитается им, то есть духом Вика, превращала Софи в разъярённую тигрицу.

Живая вода – это сперма. Мёртвая вода – это менструальная кровь, моча, пот. Ибо, кроме спермы, любые выделения – мертвы. А Софи как женщина любила жизнь. Ведь поглощение спермы – это единственная форма поглощения живой части живого существа без нанесения ему увечий. Буквальное приобщение к иному существу – поглощение его. Поглощение спермы – это невинный и безвредный каннибализм.

Когда Софи неслась на свидание с Виком и когда потом возвращалась домой, то всегда вспоминала выражение Вика: женщина подаёт себя на свидание в собственном соку, во время свидания нашпигована мясом, а выносит себя со свидания как заливное в сперме.

Софи смотрела на ночное звёздное небо, которое не двигалось, несмотря на высокую скорость, с которой она гнала машину, и ей виделся не Млечный Путь, а семенной путь – из спермы.

Всякий раз, когда Стэн бывал вместе с Виком и Софи, он исподтишка заглядывался на её рот. Если бы Вик не был его другом, то Стэн давно бы поставил Софи на четвереньки и воткнул бы свой стержень, чтобы тот, став как бы продолжением её позвоночника, зафиксировал её тело в положении наслаждения. Но как Стэну хотелось её губ! Поэтому он старательно отводил от Софи взгляд, который всегда прилипал к её рту. Иногда Стэну казалось, что Софи проводит взглядом по желваку, выпирающему из его джинсов.

Вик рассказывал Стэну о своих развлечениях с Софи и так оправдывал своё согласие быть привязанным: мол, это заводит Софи настолько сильно, что он лишь ради этого согласен участвовать в такой игре. То, что игра в раба стала приносить ему огромное удовольствие, Вик от Стэна скрывал. Стэн кривил свои губы-шрамы в гримасу, которая должна была означать презрительную улыбку, и философствовал, что женщина по сути своей – спермоприёмник, а его Софи – это даже спермоуловитель. Вик отшучивался и называл мужчин «спермачами».

Рассказы Вика всё больнее бередили Стэнову рану рта. Перед его глазами сияли губы Софи, а между ними – язык, лижущий рот Вика. Стэн чувствовал, что у него внутри что-то растёт, громоздится и вскоре обязательно вырвется наружу. И вот в один из вечеров, когда Вик сказал, что к нему приезжает Софи и потому он не сможет пойти со Стэном в бар, Стэн решил нанести своему другу неожиданный визит. Стэн знал, что заднюю дверь Викова дома можно легко открыть, чуть приподняв на петлях. Стэн припарковал машину на соседней улице, чтобы появиться незамеченным, и пешком направился к дому. Зачем он туда идёт и что он будет там делать, он не знал, но чувствовал, что не идти не может, что он обязательно добьётся свершения своей мечты. Но, как это произойдёт, Стэн не представлял.

Он подошёл к дому, откуда даже сквозь закрытые окна был слышен печатный шаг железного рока.

«А… забавляются уже…» – со злорадством подумал Стэн. Он зашёл с задней стороны дома и, приподняв дверь, вытащил язычок из замка. Из-за выставленной двери в него ударил пульс бас-гитары и ударника. Стэн прошёл по коридору. Дверь в комнату развлечений была открыта. Он увидел перед собой Вика, стоящего у стены с руками и ногами, плотно обмотанными верёвкой. Глаза его были закрыты чёрной безглазой маской. Спиной к Стэну стояла на четвереньках голая Софи, медленно двигая головой на уровне бёдер Вика.