Текст книги "Воспоминания и необыкновенные путешествия Захара Загадкина"

Автор книги: Михаил Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Месть музыканта

«Дорогой Захар, постарайся разыскать книгу „Воспоминания о камне“ академика А, Е. Ферсмана, – написал корабельный кок в ответном письме Захару. – Помнится, этот ученый объяснял, почему даны обманчивые названия заинтересовавшим тебя железнодорожным станциям».

Я тоже воспользовался советом кока и взял в библиотеке «Воспоминания о камне». А. Е. Ферсман – один из первооткрывателей богатейших месторождений полезных ископаемых на Кольском полуострове. Вот что он рассказывает о происхождении удививших Захара названий:

«Заканчивается постройкой новая ветка железной дороги. Вместо старого захудалого разъезда Белый целая настоящая станция с девятью путями, а дальше, у входа в ущелье, разъезд, потом город Кировск – Хибиногорск, а в горах, у самого апатитового рудника, конечная станция всей ветки.

– Ну конечно, самая главная станция – это на магистрали, – говорит старый железнодорожник, – ее надо назвать Апатиты.

– Но ведь апатит не здесь, – пытаюсь я скромно вмешаться в разговор.

– Ничего, зато сюда его везут. Значит, решено: эта станция будет Апатиты. Там, на тринадцатом километре, разъезд, назовем его Титан.

– Но ведь там титана, как руды, нет и не было.

– Сейчас нет, так надо, чтобы вы, геологи, нашли бы там титан. Ясно?

Геохимики нашли около самого разъезда № 68 замечательное месторождение. Они говорят, что здесь открыты руды титана, сотни миллионов тонн на одной маленькой горушке. Ну, значит, будут строить завод, фабрику, поселок. Даже неловко: мировые руды, а разъезд просто № 68. Так думает старый железнодорожник. „Надо переименовать. Да опять эти минералоги будут смеяться, назовешь станцию их словом, а они тебя этим словом! Не знаю… Да и жарко сегодня… Пойти бы выкупаться в Имандре. А тут еще пристал диспетчер: поезжай в Охтоканду, принимай какой-то барак, – кляузное дело, и в такую жару! Ну, просто Африка, Африканда какая-то!“

Разъезд был назван Африкандой. Я верно все рассказал… Правда, немного приукрасил, но, как говорят, ориентировочно все правильно».

Я выручаю из беды деда и его внучку

Многим читателям «Необыкновенных путешествий» не понадобится заглядывать на эту страницу. Приключение, о котором рассказал Захар, такое простое, что сперва я и за перо браться не хотел. Но потом подумал: если внучка ленинградца-пенсионера не вспомнила о водяном отоплении Кольского полуострова, то не окажутся ли в похожем затруднении другие школьники? И я взялся писать примечание.

Есть общее географическое правило: чем севернее расположена какая-нибудь местность Советского Союза, тем суровей ее климат. Птицы не изучают географию, но с этим правилом знакомы. И почти все они, улетая на зиму в теплые края, держат курс к югу. Почему же с юга Кольского полуострова многие пернатые отправляются зимовать на север?

Птицы давно подметили, что зимой в северной части Кольского полуострова теплее, чем в его южной части. Кольский климат особенный. В этом разгадка и другой кажущейся странности: Мурманский порт на севере полуострова открыт для кораблей круглый год, а Ленинградский и Рижский порты зимой замерзают, хотя Ленинград лежит на 1000 километров, Рига – на 1250 километров южнее Мурманска.

Особенность кольского климата объясняется тем, что к полуострову подходит одна из ветвей теплого Северо-Атлантического течения – Нордкапская. Как видите, водяное отопление полуострова действительно существует. Посмотрите на карту, и вы найдете в Баренцевом море красную стрелу, которая на языке картографов обозначает теплое течение.

Вдоль берегов Норвегии Северо-Атлантическое течение каждую секунду проносит 4 миллиона тонн нагретой в тропиках воды. За час оно отдает Скандинавии столько тепла, сколько получается от сжигания 6 миллионов тонн нефти. Поэтому на улицах Осло цветут абрикосовые и миндальные деревья, хотя столица Норвегии находится на широте Магадана.

По пути к Кольскому полуострову тропическое течение постепенно охлаждается. В Мурманске не цветут абрикосы и миндаль. И все же зима на северном побережье полуострова необычно теплая для таких высоких широт: средняя январская температура воздуха почти такая же, как в Астрахани.

Незамерзающее море и влечет птиц на северное побережье Кольского полуострова. Сильных морозов там не бывает, в море и на отмелях пернатые находят обильную пищу.

Секрет московского климата

Захар увлекся достопримечательностями Москвы и забыл разыскать сведущего человека, К счастью, мне кое-что известно о климате столицы, и я могу открыть его секрет: Москва сама себя согревает!

В столице СССР – сотни тысяч зданий, тысячи километров асфальтированных улиц, десятки тысяч автомашин, заводы и фабрики с бесчисленными станками и моторами. Все это хозяйство москвичей непрерывно «дышит».

«Дыхание» Москвы – мельчайшие частицы пыли, дыма, копоти. Они очень легки, и восходящие потоки воздуха поднимают такие частицы на высоту 500—1000 метров. С самолета, идущего к Москве, «дыхание» столицы хорошо видно: большим серым облаком оно висит над городом и колеблется при ветре.

Зимой эта облачная завеса, словно утепляющее Москву покрывало, снижает мороз на несколько градусов. Летом мельчайшие твердые частицы накаливаются лучами солнца, а затем, отдавая накопленное тепло окружающему воздуху, повышают температуру в городе. Отдают тепло и сильно нагретые солнцем камень, бетон, железо столичных зданий и улиц. Асфальт, к примеру, нагревается летом до 45–55 градусов! Все это сказывается на среднегодовой температуре: она на градус выше подмосковной.

Один ученый сравнил климат Москвы с теплым островком в море более холодного воздуха. Сравнение мне понравилось – оно остроумно и, главное, точно объясняет особенности московского климата. Теперь понятно, почему весенние заморозки в столице кончаются раньше, а осенние наступают поздней, чем в ближайших ее окрестностях. Ученые заметили и другое: по мере того как росла и ширилась Москва, в ней делалось все теплей.

Узнав об этом наблюдении ученых, я смутился: ведь Москва будет расти и дальше, неужели со временем ее климат станет таким же, как в субтропиках? Оказывается, не станет. Все более широкое применение электричества и горючего газа вместо угля, замена бесчисленных топок и котельных теплоцентралями, установка дымоуловителей уменьшают количество пыли и копоти в воздухе столицы.

А почему в университетском музее свой климат, не похожий на московский или подмосковный? Здание университета очень высокое: от земли до верха звезды на его главной башне 240 метров! И в тихие летние дни на двадцать восьмом этаже, где помещается музей, значительно прохладнее, чем в первом этаже университета, теплый воздух, уже нагревшийся от земной поверхности, только поднимается до высоты музея. Ночью, наоборот, в первом этаже прохладнее, чем на двадцать восьмом этаже, – земная поверхность остывает, а наверху теплый воздух еще не успел охладиться.

У столичного климата есть и другие секреты, о которых

Захар умолчал. Тому, кто хочет их узнать, советую прочесть книгу Н. В. Колобкова «Климат Москвы и Подмосковья».

Стрелка на башенном термометре-циферблате и градусник, опущенный из окна музея, показывали различную температуру, хотя находились примерно на одинаковом уровне. К климату Москвы это не имеет отношения. Термометр-циферблат устроен для прохожих, которых мало интересует температура на высоте башни. Прохожим важна уличная температура. Эту температуру измеряют на уровне земли, на расположенной неподалеку метеорологической станции, откуда по проводам управляют движением стрелки на башне.

Дерево перед школой не скоростное. За последнее двадцатилетие на московских улицах высажено много деревьев, привезенных в столицу из Подмосковья. Такое дерево-переселенец и растет перед школой. Мальчонка не ошибся, сказав, что оно посажено в ту осень, когда он впервые пошел учиться.

Дом, в котором живет приятель Захара, более необычен: он стоит не там, где был построен. Таких домов в Москве немало. Если требуется расширить улицу, а этому мешает давно построенное здание, то его отвозят в сторону. Некоторые дома при переезде повертывают: прежде их фасад смотрел, скажем, на север, теперь он обращен на юг.

Я видел в столице дом, который после передвижки вырос на один этаж, причем добавочный этаж появился не вверху, а внизу здания! Площадка, куда передвигали этот дом, была на два метра ниже той, где он стоял. И здание перевезли на вновь построенный первый этаж! Не верится? Будете в Москве, посмотрите сами. Это – Глазная больница. К слову сказать, при переезде ее тоже повернули.

О любопытстве

В тот день, когда Захар уговорил меня писать примечания к «Необыкновенным путешествиям», он поклялся, что в его записях нет ничего вымышленного. Я помню о клятве, и только она придавала мне мужество в долгие часы безуспешных попыток разобраться в тайне мытья Москвы-реки. Теперь, узнай подробности этого происшествия, я нахожу его самым интересным из виденного Захаром.

Но сперва о семи холмах. Мне, да, наверное, и вам, казалось, что Захар просто не сумел нанести на план очертания московских холмов. Дело это нелегкое, а работал он без инструментов. И я начал с того, что принялся перелистывать в библиотеке книги о Москве. Надо было разыскать тех ученых середины прошлого века, на которых ссылается Захар.

Просмотрел много книг, пока на страницах двухтомника «Москва», написанного А. Мартыновым и И. Снегиревым в 1865 году, встретил перечень всех семи московских холмов и, что меня особенно порадовало, точные адреса всех холмов. Сделав выписку из книги, я подумал: дай-ка пройду по этим адресам, проверю наблюдения Захара.

Но посоветовался со знающими людьми и услышал потрясающую новость: древнее выражение «Москва стоит на семи холмах» – полностью неверно! Современные ученые считают, что холмов в Москве нет, есть лишь небольшие, разделенные долинами и долинками водоразделы притоков Москвы-реки. А такую изрезанную местность, если произвольно комбинировать ее высотки и низины, можно с одинаковым успехом разделить на большее или меньшее число возвышенностей.

Это – первая причина неудачи Захара. Есть и вторая причина. За восемь веков существования столицы, особенно за последнее тридцатилетие, человек неузнаваемо изменил древний рельеф Москвы. Там, где некогда были моренные холмы, теперь расстилаются асфальтированные площади. Крутые подъемы на многие водоразделы сглажены, котловины и овраги засыпаны. Уровень одних мест искусственно снижен на несколько метров, других – поднят.

Слой земли, в котором попадаются остатки старинных укреплений, жилищ, деревянных или каменных мостовых, в центральной части города иногда превышает 10–12 метров.

На территории Москвы известны 120 рек, речек и ручьев. Захар искал их одновременно с холмами, и так же неудачно. Он не сообразил, что круглые отверстия-жерла в граните столичных набережных – «устья» притоков Москвы-реки. Самое крупное жерло принадлежит реке Неглинной, заключенной в трубы полтора века назад. Спрятаны под землю речки Пресня, Каменка, Рачка, Чечера, Лихоборка, Нищенка, Котловка, Таракановка, Ходынка, ручьи Сивка, Сара, Золотой Рожок, многие другие притоки Москвы-реки и Яузы. Во время весеннего таяния снегов и летних дождей они принимают воду через водостоки. Под улицами столицы заточены в трубы десятки речек и ручьев; лишь мелкие ручьи еще текут кое-где на окраинах Москвы, ожидая, пока подойдет их черед исчезнуть с поверхности земли.

Фальшивый мост с домами вместо перил – московская улица Кузнецкий мост, пересекающая сделанную подземной реку Неглинную. Некогда на месте пересечения стоял мост, память о нем и сохранило название улицы.

Захар действительно удачлив. Не потому, что Москва снова лежала на его пути; для такого «везения» понадобилось проехать по железным дорогам лишнюю тысячу километров. Захар наблюдал, как «моют» русло Москвы-реки; вот это настоящая удача: промывку устраивают раз в несколько лет.

Обычная скорость течения Москвы-реки в черте города – десятые доли метра в секунду: выше и ниже столицы на реке построены плотины. Если открыть затворы этих плотин, то скорость течения увеличивается до двух метров в секунду и оно уносит со дна накопившийся там илистый слой грязи. Используя запасы паводковых вод, так и промывают русло Москвы-реки. Я узнал о подробностях мытья у работников канала имени Москвы.

Остается сказать об остальных неясностях в рассказе «О любопытстве».

Уличное движение в Москве очень оживленное, и на многих перекрестках устроены подземные переходы и переезды. Перед тем как наметить место для их сооружения, подсчитывают количество автомашин и пешеходов, пересекающих перекресток.

Как я был экскурсоводом

Моря, по которым плыл Захар, – большие водохранилища, построенные на Волге и за свою величину называемые морями. Первое море – Московское, второе – Рыбинское, третье – Горьковское, четвертое – Куйбышевское, пятое – Волгой градское. На водохранилищах нередки штормовые ветры силой в 10–12 баллов, когда высота волн превышает 3 метра. В такую непогоду суда отстаиваются в портах-убежищах.

Острова, кочующие по Рыбинскому морю, – торфяники, подмытые водой и всплывшие со дна водохранилища. Иногда они достигали 1–2 километров в длину и первое время мешали судоходству. Теперь их блуждание по морю прекращено.

Случай с пароходом, под которым всплыл торфяной остров, похож на анекдот, и я было не поверил Захару. Изучение первоисточников убедило, что такой случай был в 1946 году с колесным пароходом «Рульков». Из-за сильного ветра пароход стал на якорь в открытом море и был неожиданно приподнят поднявшимся со дна торфяником.

Кошки, как известно, боятся воды. Поэтому рассказ о ныряющей кошке тоже показался мне вымышленным. Как ни удивительно, правдив и он. В том же 1946 году на Рыбинском море работала экспедиция гидрологов. Вот что сообщали ее участники:

«На маленьком островке нам встретился полузатопленный дом. Приближаясь к нему, мы увидели, как в воду спрыгнуло какое-то животное. Спустя несколько секунд зверек появился снова, держа в зубах блестевшую на солнце рыбу. Мы стали наблюдать. Животное ныряло в воду и неизменно появлялось оттуда с рыбой во рту. Когда мы поймали диковинного зверя, он оказался кошкой, оставленной, видимо, своими хозяевами. Ей надо было чем-то питаться, и она занялась ловлей рыбы. Жила она в одиночестве довольно долго и приноровилась к новому ремеслу очень неплохо: бросалась на проплывавших мимо нее рыбешек не хуже, чем на мышей… Этот случай – не просто забавная история. Ученые давно заметили, что на изменение внешних условий животное отвечает изменением своего поведения и быстро приспосабливается к новым условиям».

Колокольня, торчащая из воды, некогда стояла на городской площади в Калязине. Плотина в Угличе подняла уровень Волги от Калязина до Углича, и бывшая колокольня оказалась в воде.

На всех волжских водохранилищах построены гидроэлектрические станции. Их общая мощность – несколько миллионов киловатт. С помощью киловатт-часа электрической энергии можно сделать то, на что человек тратит два рабочих дня. Это значит, что каждые сутки Волга посылает нашему народу миллионы невидимых электрических помощников. Они приводят в движение поезда, троллейбусы, трамваи, добывают уголь, нефть, руды, плавят и обрабатывают металлы, шьют одежду и обувь, печатают книги, светят на улицах и в домах, служат нам в парикмахерских.

Дороги, по которым спешат на работу волжские богатыри-невидимки, – линии высоковольтных передач; по таким линиям электрическую энергию перебрасывают за сотни километров. На электромагистрали Куйбышев – Москва среднее расстояние между опорами – около полукилометра, высота опор – 30 метров, хотя есть опоры высотой с тридцатиэтажное здание – в 120 метров. И впрямь богатырская дорога!

Морской голос – метеорологическая станция-автомат, закрепленная на якоре в центре Рыбинского моря. Каждый час она сообщает кораблям скорость и направление ветра, температуру и влажность воздуха.

Обязанности бакенщика выполняет солнце. На многих бакенах стоят фотоэлементы и лампы. По утрам дневной свет выключает огни, в сумерках они вспыхивают снова. Есть бакены иного устройства: с часовым механизмом, и другие.

Большой город, «придвинутый» к воде, – Казань, столица Татарской АССР. До постройки плотины в Жигулях Казань находилась в 5–6 километрах от Волги. Куйбышевское море затопило земли между Казанью и Волгой, и теперь его волны плещутся у стен казанского кремля.

Ниже уровня искусственного моря живет население Заволжья – левобережного района Ульяновска. Этот район защищен от затопления восьмикилометровой дамбой высотой 12–16 метров.

Есть в рассказе и неточность. Захар говорит, что за одну ночь подготовился к беседам с ремесленниками. Этому я ни за что не поверю. Наверное, Захар и раньше многое слышал или читал о волжских водохранилищах.

Спор на Рыбинском море

Море – не гармошка, чтобы растягиваться или сжиматься. Это бесспорно. Но так же бесспорно, что Рыбинское море – водохранилище, которое только величают морем. А размеры любого водохранилища неодинаковы в разное время года.

В справочниках указана площадь Рыбинского моря. Она равна 4580 квадратным километрам. Это максимальная, то есть наибольшая, величина водохранилища. Таким оно бывает к началу лета после половодья на Волге и ее притоках.

Водохранилище создано для Рыбинской гидроэлектрической станции и круглый год отдает воду этой станции; приведя в движение лопасти станционных турбин, вода уходит вниз по Волге. Летом площадь Рыбинского моря постепенно сокращается, но осенние дожди снова пополняют водохранилище. С наступлением зимы размеры Рыбинского моря начинают быстро уменьшаться; к концу зимы его уровень падает на 4–5 метров, а площадь водного зеркала сокращается более чем вдвое – до 2000 квадратных километров!

Побывай Захар на других водохранилищах, его ждала бы такая же неожиданность. Признаюсь, я сам был крайне удивлен меняющимися размерами искусственных морей: летом они «распухают», зимой – «худеют».

Теперь понятно и происшествие с затонувшим якорем. Чугун тяжелее воды, и, конечно, якорь на поверхность не поднимется. Но он затонул в таком месте, где к концу зимы будет сухо. И к словам Толи не придерешься; действительно, якорь словно бы сам вылезет из воды!

О каких переменах в климате, растительном и животном мире на берегах Рыбинского водохранилища рассказывал Толя? Я не слышал его рассказов, но ответ на этот вопрос нашел в книге Б. Маковского «Моря, созданные человеком».

Вода, накопленная в водохранилище, собирает тепло солнечных лучей. Она нагревается медленней, чем суша, но медленней и остывает. Поэтому на берегах Рыбинского водохранилища теплые осенние дни длятся дольше, увеличилось число ясных дней, особенно весной.

Затопленные водой луговые и лесные растения отмерли, их место заняли другие растения. Сказалось и вмешательство человека: он разводит полезные ему травы в подтапливаемых морем низинах, а там, где нерестится рыба, засевает растениями морское дно.

После исчезновения дубрав и затопления лугов изменился и животный мир. Сейчас на побережье редко встретишь коростелей, серых куропаток, чибисов, перепелов, меньше стало зайцев, лисиц, горностаев. Уровень грунтовых вод поднялся, и это вынудило барсуков и лисиц перенести свои норы подальше – на бугры. Даже грачам пришлось менять «местожительство» после того, как поредели от ветровала березовые рощи, где эти птицы вили гнезда. На побережье появились колонии серых цапель, крачек, на островках развелись в большом количестве кулики-мородунки.

В коллекции одного собирателя спичечных этикеток я видел этикетку с изображением чайки, летящей над морским простором. Это – редкая этикетка: она выпущена рыбинской спичечной фабрикой «Маяк» вскоре после создания водохранилища. До того как оно разлилось, морского простора в Рыбинске не было.

В гостях у дядюшек Петра и Павла

Дядюшки Захара живут в Ульяновске. Всем известно, что этот город стоит на Волге, но многие не знают, что в Ульяновске есть и другая река – Свияга, правый приток Волги.

Свияга примечательна тем, что на протяжении 400 километров течет рядом с Волгой, но в противоположном направлении: Волга – на юг, Свияга на север. По моим сведениям, второго такого географического курьеза нигде нет.

Захар спустился по Свияге до ее впадения в Волгу, а затем по Волге вернулся обратно в Ульяновск. Все плавание он проделал вниз по течению обеих рек.

Город с кремлем и старинными башнями – Казань. Почему Волга подступила к стенам столицы Татарии, объяснено на стр. 326, в моих примечаниях к рассказу «Как я был экскурсоводом».