Текст книги "Прыжок в высоту + Джулькино детство"

Автор книги: Михаил Львовский

Соавторы: Сергей Иванов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Леша сделал какие-то измерения, что-то быстро рассчитал на бумажке, затем выбрал нужную деталь из предложенного набора.

Два прикосновения паяльником, и в палатке раздались позывные Москвы.

Победно прозвучали они и на опушке леса, замирая в вышине над соснами.

Все участники многоборья смотрели на Лешу с нескрываемой завистью, когда он, отложив паяльник и попрощавшись с Сашей, физиком и Лидией Николаевной, вышел из палатки.

Тут десятиклассница опять повисла на Леше. Она поцеловала его три раза и крикнула «ура». Жени не было.

В палатке Иван Федорович сказал Саше, рассматривая работающий приемник:

– Он изменил схему.

– Упростил, – ответил Саша. – Вот это физика. Он мыслит.

– Пожалуй, – согласился Приходько, чему Саша был очень рад. Как бы там ни было, он дорожил мнением этого упрямого и не слишком справедливого человека.

На последнем повороте Леша увидел Волика, который флажком указал ему дорогу.

Впереди была знакомая трибуна и толпа вокруг нее. Леша замедлил шаг.

Увидев Лешу, стоявший на трибуне Женин папа взял трубку полевого телефона. Справившись о чем-то, он дал знак оркестру. Грянул туш.

Не спеша подошел Леша к финишной ленточке, разорвал ее и сел на рюкзак с номером своей школы. Шоссе находилось выше леса, из которого он вышел, и Леше была видна палатка с эмблемой связи. Оттуда никто больше не появлялся.

Оркестр все гремел, и Леша увидел возле трибуны своих ребят – Вахтанга, Вадима, Зиночку, Галю и Женю. Они аплодировали и кричали что-то. Но Леша смотрел только на Женю.

– Пассажиров, улетающих из Москвы во Владивосток рейсом номер… – начал свое обычное объявление аэропортовский репродуктор, и Женин папа поднял чемоданы.

– Надень сейчас же очки! – сказал Волик Жене, которая, глядя на Лешу, слишком много себе позволяла. Ей хотелось, чтобы Леша запомнил, как развеваются ее волосы на ветру.

– Не надену, – сдерживая слезы, сказала Женя. – Не надену, и все.

И подставила свое лицо, еще сохранившее следы южного загара, под все будущие Лешины воспоминания.

С. ИВАНОВ

Джулькино

ДЕТСТВО

рассказ

Рисунки Е. МЕДВЕДЕВА

Щенка назвали грозно – Джульбарс. Но пока он ростом был, пожалуй, меньше кошки, лапы под ним качались, и только два дня назад у него открылись глаза. Видеть он еще ничего не умел. Только темноту будки, где он жил с матерью и двумя сестрами, и какую-то белую зияющую пропасть, которая на самом деле была выходом из конуры. Но все это его не очень пока интересовало. Первые недели своей жизни он и так всегда был счастлив и спокоен. Ему вдоволь было молока, вдоволь было мягкого шерстистого бока, под который он так удобно залезал всем своим крохотным тельцем, и вдоволь было теплого материнского языка, который так хорошо, щекотно и ласково вылизывал его.

Когда щенку исполнился месяц, за ним явился Лесник, который давно уже обо всем уговорился с хозяйкой его матери.

Лесник взял щенка из конуры, поднял его на вытянутых руках и стал рассматривать.

– Ну хорош! – сказал он. – Хорош!

– Джульбарс! – сказала Хозяйка.

– Ну уж Джульбарс, – усмехнулся Лесник. – Дружок – это будет да!

– А вырастет? – не соглашалась Хозяйка. – Так и будет со щенячьим именем всю жизнь бегать?

– Значит, даешь ему имя навырост? – опять усмехнулся Лесник. – Ладно, пусть так.

– Слушай, Лесник, – строго спросила Хозяйка, – ты берешь собаку или нет?

– А как же, беру! – Лесник сунул щенка за пазуху овчинного тулупа. – Ну, поехали, Джулька!

Джулькина мать все это время вертелась вокруг Лесника, громко лаяла и смотрела жалкими глазами то на Лесника, то на Хозяйку. А Джулька ничего не понимал и поэтому ни о чем не жалел, он только чувствовал, что ему хочется молока.

Под тулупом он опять согрелся. Слепота от яркого декабрьского снега, которая поначалу ударила ему в глаза, постепенно прошла. Он с удовольствием и тревогой вдыхал новые запахи: тулупа, свежего снега, саней. Особенно ему нравился один – резкий и сильный, смутно знакомый запах лошади. Джулька смотрел на ее темно-коричневый круп, на переступающие вразвалку нескладные задние ноги и сухо пощелкивающий хвост. Потом Джулька стал смотреть на деревья, которые неизвестно почему отплывали все время назад. Он не понимал, что сани едут. А деревья были то высокие, то низкие, то зеленые, то черные, и снег был белый-белый, и поляны вдруг проглядывали из чащи, и вообще на свете всего было так много, что Джулька не выдержал этого и уснул.

Прошла неделя, потом еще одна и еще. Джулька рос не по дням, а по часам. Это на самом деле было так: люди растут не по дням, а по часам только в сказках, а собаки в самой обыкновенной жизни. Джульке не так давно перевалило на второй месяц, а он уже был довольно взрослым щенком. В доме Лесника он знал все закоулки и каждую половицу глазастого соснового пола. Он уже умел хорошо бегать. Особенно передними ногами, а вот задние были пока словно от другой собаки: они все время старались обогнать передние и забегали куда-то вбок. От этого Джулька шлепался со всего маху. Потом лежал удивленный, прислушиваясь к стуку сердца и всему своему телу…

Все это время Джулька жил в доме. Лишь несколько раз в день Лесник выпускал его прогуляться в маленький палисадник перед домом. Все-таки Джулька был еще очень мал – мог замерзнуть, заблудиться. Да и мало ли что!.. Лесник жил один в своём доме. И другой собаки, кроме Джульки, у него не было: другая собака умерла осенью…

Похлебка была вкусной, но все-таки Джулька заметил, что Лесник уходит в дом, а он, Джулька, остается…

А Джульке страсть как хотелось на улицу! В доме ему стало уже совсем скучно, он то и дело шумно принюхивался к острому ветерку, который струился от двери, скулил и трогал дверь лапой. А ведь и в самом деле Джулька окреп, повзрослел. Теперь уж его нельзя было причислить к той неопределенной породе, к которой относятся все маленькие щенки. Нет, всякий сведущий человек сейчас же сказал бы, что Джулька – настоящий пес, породистый. Густая недлинная шерсть, ровные клинышки ушей, хвост бубликом, по-особому симпатичная и улыбчивая физиономия – все выдавало в нем чистокровную охотничью лайку. Леснику – а он, слава тебе господи, знал толк в собаках – смышленый щенок с каждым днем нравился все больше. Лесник был уже далеко не молод. На своем веку он перевидал много собак. Но Джулька, который вообще мог стать последним псом в его жизни, был, пожалуй, одним из лучших за все годы.

– Джулька, Джуля! – говорил Лесник, поглаживая крепкое Джулькино тельце. – Молодец, охотник!..

Джулька прижимал уши, улыбался и неистово махал хвостом. Хвост был ему пока слишком тяжел и каждый раз уволакивал всего Джульку то в одну сторону, то в другую…

Прошло еще недели две, и Лесник наконец решил: псу пора жить на улице… Было необычное гулевое время, поэтому Джулька обрадованно удивился, когда Лесник свистнул его и распахнул дверь. Джулька выбежал на крыльцо и хотел, как обычно, спрыгнуть в унылый и знакомый свой палисадничек. Но Лесник, опять неожиданно, подтолкнул его в другую сторону, и Джулька с восторгом прыгнул в настоящий сугроб – окунулся с головой, вынырнул, фыркнул и принялся носиться, бороздя носом пологие снежные увалы. Скоро Джульке стало жарко, он поел снегу и выбрался на тропинку, протоптанную от крыльца к проруби. Дорожка эта была похожа на узенькую мелкую канавку, по дну которой слабо текли запахи. Джулька побежал против течения – против ветра. Главный запах был ему знаком и сильно нравился: это был запах Лесника… Вдруг Джулька, сам не понимая, в чем дело, затормозил всеми четырьмя лапами, остановился как вкопанный. Прямо под ним зияла страшная черная дыра. Джулька не знал, что это, но понял: попадет он сюда – обратно ему не выбраться! В Джулькином сердце кипели страх и ненависть, он хотел зарычать и не смог…

Лесник, увидев, что щенок стоит над самой прорубью, резко крикнул:

– Нельзя, Джулька, нельзя!

Джулька вздрогнул и попятился от черной дыры… Теперь слово «нельзя» соединилось в его сердце с чем-то страшным, черным… «Нельзя!» – и Джулька не дотронется до лакомой колбасы. «Нельзя!» – и не растерзает кошку… Но это все будет потом, не скоро!.. А пока Джулька с удовольствием бежал прочь от дыры, принюхиваясь к тропе. Вот поперек проскользнул длинный и невкусный запах смоленых лыж. Джулька остановился на миг, нюхнул – как посмотрел! – в обе стороны по лыжне. Нет, этот запах ему совсем не нравился. Джулька пробежал еще немного, и тут сердце его вдруг забилось громко, радостно, по-охотничьи: тропинку пересекал прекрасный запах. Он стоял в маленьких круглых ямках – на самом-самом дне, как вода в пересыхающих лужицах. Это был старый заячий след. Забыв обо всем на свете, Джулька бросился по нему. Но сейчас же за домом, где начиналось метельное царство, след исчезал: замело!.. То же было и на другом конце следа. Джулька попробовал найти след под снегом, но только заморозил себе нос.

 

Из норы неосмотрительно выскочил какой-то глуповатый мышонок.

Тогда он стал обследовать, обнюхивать близкие окрестности Лесникова дома: утоптанные пятачки снега, неказистую, как бы прихрамывающую на одну сторону сараюшку и сам дом. Невдалеке, через широкую поляну, стоял заманчивый зимний лес. Джулька был совершенно свободен и мог бы туда побежать, но словно какая-то цепь удерживала его у дома. А «цепь» эта была очень простая – страх! Джулька побаивался далеко уходить от хозяина.

Лесник все это время стоял на крыльце и с удовольствием наблюдал за Джулькой. Он думал, как научит щенка искать следы, как сделает из него заядлого охотника, сколько дней и ночей проведут они совсем одни в лесу. А когда Джулька окончательно вырастет, станет большим, взрослым псом, охотником, он поймет, что его хозяин – великий следопыт с твердой рукой и острым глазом. Об этом тоже думал старый Лесник и был спокоен и счастлив.

А Джулька продолжал носиться по снегу – осматривать, обнюхивать свои новые владения… Наконец он устал, ему захотелось домой, туда, где миска с едой, подстилка в уголке у стены и тепло, которое расползается от печки и накрывает невидимым одеялом.

Джулька, шлепая лапами, вбежал на крыльцо. Однако дверь молчала, притворившись стеной: она была закрыта. А сам Лесник возился у сарая. Вот он вытащил какой-то ящик… или не ящик? Джульке эта вещь была знакома и чем-то тревожила. Поэтому он так и остался стоять на крыльце и продолжал наблюдать за хозяином.

Это была конура, которая осталась от прежней собаки. Лесник поставил ее у сарая, туда, где она стояла уже много лет. Это было хорошее, тихое место: справа конура была защищена домом, за спиной у нее был сарай, а слева спереди стоял лес.

Потом Лесник сходил в дом, вынес Джулькину подстилку и миску. Джулька был очень удивлен, однако ему хотелось есть, и он потрусил за Лесником и миской. А подстилка– это он уже знал – была его «местом», как бы его домом. И вот теперь Лесник уложил ее в конуру.

Похлебка оказалась сегодня особенно вкусной: как видно, Леснику не хотелось обижать Джульку… Да, похлебка была вкусной, но все-таки Джулька заметил краем глаза, что. Лесник уходит в дом. А он, Джулька, остается здесь…

Джулька бросил есть и помчался следом за хозяином. Но Лесник обернулся через плечо и резко крикнул:

– Нельзя, Джульбарс!

«Нельзя» – это была страшная черная дыра. Джулька остановился, не понимая, чего хочет хозяин.

– Место, Джульбарс, место! – строго, но уже мягче произнес Лесник.

«Место» – это была подстилка. Но ведь она в конуре… Джулька поплелся к конуре. Ему было обидно. Но в то же время от конуры так хорошо пахло давно знакомым – теплым, сладким, шерстяным. От конуры пахло собакой, такой же лайкой, как Джулька и его мать. Джульке это припомнилось очень смутно, как будто даже не припомнилось. Он залез в конуру, обнюхал там все, вылез, доел вкусный суп, сбегал на всякий случай к двери. Дверь молчала, и Лесник не появлялс я. Тогда Джулька окончательно вернулся в конуру.

Похолодало, Джулька свернулся в клубок, укрыл морду и лапы хвостом и, поглядывая одним глазом на синеющий и темнеющий снег, на уже темный лес, стал вспоминать, что, кажется, была когда-то такая же вот конура… нет, не такая, но очень похожая, и был еще кто-то. Кажется, Лесник… Нет, не Лесник. А кто же?..

Джулька уснул и во сне вспомнил, кто. был с ним в конуре, ему приснилась большая добрая собака – его мать. Но маленькие щенки никогда не помнят своих снов. И, проснувшись под утро, Джулька уже окончательно уверился, что тогда, давным-давно, в самом начале жизни, в той похожей конуре с ним был Лесник… А кто же еще-то?!.

Прошла неделя. Джулька вполне освоился с новым жильем и с новыми своими владениями. Как мы уж знаем, дом Лесника стоял на большой поляне, окруженной высоким, как бы дремучим лесом. Конечно, лес этот не был дремучим: ветер приносил сюда скачущий отзвук далеких поездов, по воскресеньям здесь мелькали свитера лыжников. Но у Джульки была короткая память, и по вечерам– особенно по вечерам! – ему начинало казаться такое, от чего шерсть сама поднималась на загривке, и он начинал рычать в темноту, стараясь изо всей силы, чтоб его рык вышел побасовитей.

– Ну и Джулька! – удивлялся старый Лесник. – Ну и молодец. Чует!

А Джулька, ободренный похвалой, начинал громко брехать, и сейчас же в ответ ему начинало браниться эхо. Леснику это скоро надоедало, и он говорил с укоризной:

– Ну, Джуля, хватит, не будь пустомелей…

Гавкнув еще раз пять, Джулька замолкал, тотчас замолкал и его невидимый противник. Джульку это очень удивляло. А кругом воцарялась такая тишина, что, казалось, было слышно, как стоят деревья, укрытые снегом.

С тех пор, как Джулька родился на свет, была все зима и зима – то ясно и морозно, то шипела и завывала метель. И Джулька уже поверил, что на свете только и может быть снег, зима и холод. Но вот в середине февраля вдруг грянула затяжная оттепель. Джульке к тому времени уже минуло три месяца, и он многое научился понимать и подмечать.

Первые два дня мокрыми волнами накатывался южный ветер. Цепляя верхушки сторожевых сосен, над лесом и над домом шли рыхлые тучи. Леснику нездоровилось, да и Джульке было как-то не по себе. У него тоскливо ныло сердце, и все казалось, что случится какая-то беда.

Но вышло наоборот! Утром третьего дня вдруг засияло такое весеннее солнце – просто на удивление! Выйдя на крылечко, старый Лесник сдвинул на затылок шапку, с удовольствием пыхнул своей коротенькой трубочкой и сказал:

– Ну, Джулька, дожили! Весна не за горами!

Джулька не понял, конечно, что сказал Лесник, но догадался, что теперь уж все будет в порядке.

А кругом творилось невероятное. Снег, сперва неистово блестевший под солнцем, отяжелел, стал матовым и не рассыпался ледяной трухой, как обычно, а продавливался под лапами большими неровными пластами. И при этом он скрипел. Бегать по такому снегу было непросто. Очень скоро Джулька упарился. Да и вообще на дворе была настоящая теплынь, почти как в доме Лесника, но только просторней и веселей.

В следующие два дня все было то же. И хотя по утрам снег лежал, остекленный хрупким настом, уже к полудню с дома летели вразнобой крупные капели, а снег старел, темнел чуть ли не на глазах и оседал. С высоких елей то и дело рушились огромные шапки, оставляя за собой хвосты сверкающей пыли и качание ветвей.

Прекрасный этот праздник продолжался почти целую неделю. Потом зима опять вошла в силу, сухой белый снег засыпал следы оттепели, а мороз что есть силы кусал Джульке нос и язык. И все-таки Джулька потихоньку помнил о том солнечном островке в огромном море зимы, помнил и надеялся побывать там хотя бы еще раз.

А дни шли за днями, солнце раз за разом влезало на крышу и уходило в небо, а вечером опускалось в лес. Был уже март – первый месяц весны. Морозы куда-то девались и только по ночам нет-нет да и заползали в конуру. Но это уж было не то! А значит, и жить Джульке становилось все проще и веселей. К тому же у него теперь появились кое-какие охотничьи дела. На опушке, у самого леса, объявились мыши. Там и здесь в снегу виднелись ходы в их норы. И все кругом было исчерчено незаметными для глаза, но остро пахнущими мышиными тропами. Джулька с наслаждением вынюхивал эти места, но как поймать мышь, он не знал. Может быть, сунуть нос в норку? И Джулька совал нос в норку. Мыши там не было. Но вдруг она выскакивала совсем из другого входа, бежала по насту, словно коричневый дрожащий шарик, и проваливалась в следующую дырку. А Джульке не хватало ловкости сразу броситься за мышью. И когда он добегал до места происшествия, мыши уже и след простыл!.. Джулька пробовал караулить, притаившись у норок. Но мыши, наверное, замечали из-под снега его тень. Ведь Джулька был по сравнению с ними настоящим слоном!

Только однажды ему повезло. Из норы, совсем близкой, неосмотрительно выскочил какой-то глуповатый мышонок. Джулька успел прыгнуть и цапнул мышонка за хвост. Огромное охотничье счастье тут же обрушилось на Джульку. Но это само счастье и погубило все дело! Джулька от радости сильно сдавил челюсти, мышонок рванулся и тут же исчез в норке. А во рту у Джульки остался обрывок мышиного хвоста. Минуту Джулька стоял в растерянности. Потом он думал съесть хоть этот обрывок. Но хвост был просто удивительно невкусный. И тогда Джулька задвигал языком, затряс мордой и выплюнул свою жалкую добычу на снег… Больше мышами Джулька старался не интересоваться. Все-таки мыши – это не дело для охотничьей собаки!

Однажды утром – было это в конце марта, когда Джулька, стоя под елью, облаивал синиц, впрочем, нисколько его не боявшихся, – к дому Лесника подъехали сани, в которые был запряжен гнедой конек. Джулька бросился к саням и к Незнакомцу, который уже поднимался на крыльцо.

Джулька с грозным лаем кинулся из своей засады…

Этому Джульку никто не учил, это он знал от рождения: есть на свете «чужие», и от них надо охранять Лесника. Джулька уже был у дома, когда дверь отворилась, и вышел сам Лесник.

– О, Петрович! – сказал Лесник и протянул Незнакомцу руку.

– Здорово, Кузьма, – приветливо отозвался Незнакомец.

Джулька зарычал, залаял, в его сердце горела огромная страшная злоба. И поэтому, может быть, впервые лай у него получился грозный, как у настоящего пса.

– Тихо, Джулька, свои, – ласково сказал Лесник.

Но Джулька не мог успокоиться. Тогда Лесник крикнул на него строго:

– Нельзя! Нельзя, говорят тебе!

Джулька почти сразу умолк, а Лесник, обращаясь к гостю, спросил:

– Ну как, хорош?

– Хорош! – ответил Незнакомец. – Ничего не скажешь, хорош! – Он тоже был охотник.

– Джульбарс! – с гордостью сказал Лесник, и Джулька, услышав свое имя, вильнул хвостом.

Потом Лесник и Незнакомец ушли в дом, а Джулька понюхал сани, для порядка облаял конька, который стал всхрапывать и бить передней ногой в снег. Потом Незнакомец вышел из дома, и Джулька уже на него не лаял: помнил про «нельзя». Он даже разрешил себя погладить, но ему это совсем не было приятно. Даже и не напоминало те прекрасные минуты, когда его гладил Лесник. Потом Незнакомец сел в сани и укатил по дороге куда-то в лес. Вот и все. Но Лесник вдруг начал делать какие-то, непонятные и тревожащие Джульку вещи. Если бы Джулька был человеком, он сразу бы догадался, что Лесник собирается в дорогу. Но Джулька этого, конечно, понять не мог, а только чувствовал прихлынувшую вдруг тоску.

Лесник часто ходил в дом и из дому, потом вдруг запер сарай, закрыл ставнями окна. Потом он вынес целый таз похлебки и поставил ее перед Джулькиной конурой. Похлебка была очень густая, там, кроме самой похлебки, было много хлеба и еще мелко накрошена колбаса. Джулька сейчас же начал ее выедать.

А Лесник ушел в дом и очень скоро появился в новом, незнакомо пахнущем полушубке и с рюкзаком за спиной. Джулька все время испытывал непонятную тревогу. Лесник нагнулся к нему, потрепал легонько, погладил и стал говорить что-то грустным голосом. И Джульке тоже стало грустно, он стоял тихий и присмиревший.

– Сегодня у нас вторник, – говорил Лесник, – а уж до субботы я непременно обернусь. Вот и считай: среда, четверг, пятница– три дни. Будешь тут за хозяина. Не балуй. – Он вздохнул. – А мне, брат, в город надо. Ничего не попишешь: служба.

Он хотел еще что-то сказать, но тут появились уже известные Джульке сани. В них сидел тот же Незнакомец и еще один незнакомец, новый. Сани остановились, Лесник сел в них, а Джулька остался у крыльца.

– Ты давай-ка рысью, – попросил Лесник, – а то как бы пес за нами не увязался.

Незнакомец причмокнул, взмахнул вожжами, конек сразу побежал. У Джульки сердце сжалось, он бросился за санями. Но Лесник крикнул:

– Нельзя, Джульбарс! На место!.. Дом стереги.

И тут сани скрылись за деревьями…

Просто удивительно, до чего быстро место без человека становится пустым. Вот уже сорока безбоязненно скачет по крыльцу, вот пошел снежок и припорошил остывшую трубу. И дверь уже долго-долго не открывается, хотя у Джульки есть надежда, что она как-нибудь вдруг откроется и оттуда выйдет Лесник. Но ничего этого нет, тишина кругом, сумерки выползают из леса. И в доме ни звука, ни огонька, даже окон нет. Печально Джульке лежать в конуре, печально и страшно. А выходить и того страшнее. Нет Лесника– пусто!..

На следующий день наступила весна. Солнце засветило ровно и горячо, и по всему лесу началась капель, словно после дождя. Конечно, Джулька обрадовался весне вместе со всей природой, но тоска по Леснику не давала ему покоя. Джулька ходил вокруг дома, царапался в дверь, хотя вообще-то знал, что все это зазря!.. Он не умел помнить, как это умеем мы, не мог представить себе Лесника – высокого, голубоглазого, небритого дня два или три. Но Джулька чувствовал: у него отняли что-то самое важное <– словно лапу отрубили…

Лекарство от его печали нашлось неожиданное – голод. Лесник уехал во вторник, оставив Джульке порядочное количество еды. Но Джулька не умел экономить, оставлять про запас. И в четверг вечером оказалось: есть больше нечего. Джулька лег спать без ужина.

В пятницу он больше думал о Леснике, чем о какой-то там еде. К тому же и вокруг дома нашлось кое-что съестное. Однако в субботу голод перестал шутки шутить!.. Вокруг дома все было подъедено, и Джулька направился в лес. /У него не было какой-нибудь определенной цели, ведь он никогда не охотился, не умел охотиться да и вообще не знал, что охотой можно достать себе пропитание. Просто какие-то смутные чувства, которые сидели в Джульке с самого рождения, подсказали ему, что надо охотиться и надо идти в лес.

Некоторое время он бесцельно блуждал меж деревьев, вынюхивая по привычке следы и поглядывая на аппетитных птиц, которых стало в лесу много… Вдруг его резко остановил запах еды. Запах этот был незнакомый, но Джулька знал, что это запах еды. Какое-то особое чутье сказало ему, что не надо кидаться туда сломя голову, а, наоборот, надо тихо идти, надо красться. Ветер дул в Джулькину сторону, прямо ему в нос, и запах извивался, дразнил, словно огонек. Так Джулька пробирался минут пять. Наконец он вышел на край небольшой поляны. И в каких-нибудь шести скачках от себя увидел лису, она жрала убитого ею зайца.

…лиса метнулась в ельник и помчалась, не разбирая дороги.

Лиса эта была молодая, довольно мелкая, еды ей доставалось мало, и она все не могла как следует окрепнуть. Особенно теперь, после долгой зимы, сил у нее было мало. Она долго подкарауливала добычу на перекрестке двух троп и вот наконец сумела поймать этого зайца. Тащить его в нору у лисы уже не было сил, и она решила полакомиться им прямо здесь, на месте преступления.

И все-таки лиса эта – уже взрослый зверь – была, пожалуй, сильнее Джульки. Но у страха глаза велики! Когда Джулька с грозным лаем кинулся из своей засады, лиса метнулась в ельник и потом помчалась, помчалась, не разбирая дороги… Кого лисы боятся больше всего на свете? Собак! Вот в том-то и все дело…

 

Еще никогда он не видел так много всего разом!

Джулька пробежал немного и остановился. По глубокому снегу ему за лисой было не угнаться. Он вернулся на поляну, обнюхал и попробовал зайчатину. Шерсть сама собою встала дыбом у него на загривке. Впервые Джулька ел сырое мясо, с глухим урчанием отрывал куски побольше и жадно их глотал.

Лес кругом стоял молча, боясь шелохнуться. И, пожалуй, не было сейчас зверя, который бы решился отнять у Джульки его добычу!..

Наконец пир был кончен. И тут на Джульку свалилась вдруг страшная усталость. В уши ему скулили о чем-то ласковые коварные сны. Джулька обвел поляну пустыми глазами и все же тронулся в обратный путь. Совсем свежий след – его собственный след, – конечно, не мог дать Джульке заблудиться. Но идти было очень трудно, и дрема все время уговаривала остаться, и набитый мясом живот приходилось тащить по снегу, словно мешок. Джулька и сам не понимал, что заставляло его с таким упорством идти по мокрому сыпучему снегу, а не прикорнуть прямо здесь. Если б Джулька был диким зверенышем, мы бы точно могли сказать: домой его гонит страх. Но сказать так о щенке – это было бы только полуправдой. Сильнее всякого страха Джульку звал домой Лесник: а вдруг он вернулся?!.

Что говорить! Все мы знаем, что иной раз собаки ведут себя как самые настоящие трусы, но за одно ласковое слово хозяина щенок Джулька мог бы решиться на такое, на что никогда не решился бы даже самый храбрый, но дикий зверь…,

Джулька проспал почти целые сутки. Когда он проснулся на следующий день, солнце было уже высоко и слепило до черноты, а кругом бушевала вышедшая из берегов весна– все таяло прямо на глазах, и птицы едва могли перекричать капель.

Счастливый Джулька потянулся до дрожи и зевнул так, что, наверное, мог бы проглотить свою собственную будку. Он встал и тут же почувствовал, какие пружинистые у него лапы, какое ловкое тело, и крепкие зубы, и чуткие уши, и острые глаза. Джулька почувствовал себя взрослым: он победил вчера лису и ел сырое мясо, теперь он воин и охотник!

Охотник должен идти в лес – за добычей. Но у Джульки нашлись дела поважнее, к тому же он был сыт. Джулька обошел вокруг дома, еще раз осмотрел закрытые ставнями окна и молчащую дверь. Нет, Лесника, конечно, не было! Давным-давно когда-то Лесник крикнул ему из отъезжающих саней: «Нельзя!» И сани пропали… Где-то он теперь, его Лесник? Джулька вышел на дорогу, глянул в ту сторону, куда уехали сани, – пусто, ничего там нет, солнце и тени лежат большими пятнами, как обычно, как везде кругом. Джулька хочет пойти по этой дороге, однако его не пускает страшное «Нельзя!», крикнутое напоследок Лесником…

Но где же Лесник? Там, за поворотом дороги? Джулька сделал шаг, еще один, еще. Ему было очень страшно! И он ни за что не решился бы идти, если б не вчерашнее. Теперь он был куда уверенней! И потом лапы так легко и пружинисто несли его – скачок за скачком. И потом Лесник – его надо обязательно найти. Что с ним? Какая беда схватила его острыми лисьими зубами?.. Джулька бежал все быстрей, все уверенней, все ловчее с каждым шагом, бежал на выручку хозяину и навстречу опасностям, бежал, не разбирая следов. А снег разлетался под его лапами тяжелыми белыми брызгами.

Вдруг деревья перестали скакать слева и справа от дороги – лес кончился. Джулька невольно остановился. Еще никогда он не видел так много всего разом. Он стоял на высоком холме. Внизу разлегся широкий деревянный мост. К нему из-под Джулькиных лап тянулась дорога, которая потом змеилась черной полосой на другой холм, где была рассыпана горстка домов. А внизу, под мостом, дорогу пересекала крест-накрест другая темная лента. Это была река, еще покрытая льдом. Но льдом ненадежным: рыхлым, весенним.

От всего увиденного, от необыкновенной огромности простора Джулькина решительность сразу исчезла. Ему казалось, что он заметен со всех сторон, и от этого было очень неуютно. Все-таки Джулька спустился к мосту. Ведь Лесника надо искать. По пути ему встретилось удивительное. В нескольких местах из-под снега вылезла живая черная земля. У нее был какой-то особенный, незнакомый и очень хороший запах.

Но вот и мост. Джулька опасливо ступил на мокрые темные бревна, лапам его показалось, что они идут по полу или по крыльцу Лесникового дома. И Джулька решил, что раз так, Лесник должен быть где-то рядом. Ободренный этим, он, не раздумывая особенно, легко взбежал на гору и оказался в деревне. Пахнул ветер, и сейчас же к Джульке сбежалась целая орава запахов: дыма, скотного двора, собак. Но зато было тихо. Только иногда редкими птицами пролетали одинокие звуки, почти всегда незнакомые. Джулька стоял в нерешительности у самого входа в деревню. Раза два или три он видел, как по улице шагают куда-то незнакомцы. Здесь, наверное, было много незнакомцев. Но никто из них не обратил на Джульку внимания и даже не заметил его. Это было хорошо.

Так он стоял неизвестно сколько. Но вдруг откуда ни возьмись в его нос ударил запах еды. Джулька принюхался как следует. Оказывается, ему здорово хотелось есть! А еда была где-то недалеко – с каждым шагом запах усиливался. Это был хорошо знакомый запах овсянки, какую он не раз получал от Лесника… Значит, Лесник все-таки был здесь!

Джулька пробежал уже мимо трех заборов, запах все был впереди. Наконец у четвертого забора Джулька понял: тут. Он протиснулся в дыру между двух досок – здесь, наверное, лазили кошки – и оказался на чужом дворе. Совсем медленно, переставляя лапу за лапой, он стал подбираться к дому. Пахло жильем, прошлогодним сеном, собакой, и все это было Джульке как будто знакомо… Но не только потому, что похожие запахи были в их с Лесником доме, а еще почему-то…

Вблизи дома стояла конура, похожая на Джулькину, и тут же была миска с теплой, как почувствовал Джулька, овсяной похлебкой. Джулька воровато огляделся: ни собаки, никого рядом не было. Так и нечего больше раздумывать! Он шагнул к миске… Нет уж! Теперь уже стало совершенно ясно: Лесник был где-то рядом!..

Джулька успел сделать лишь несколько сладких жадных глотков, как вдруг дверь отворилась, и женщина, появившаяся на пороге, крикнула на Джульку:

– Пошел! Пошел вон!.. Альма, взять!

Сейчас же из-за дома вылетела огромная,

как показалось Джульке, серая собака. Она в один прыжок догнала Джульку, сбила его с ног и уже готова была схватить за горло, но вдруг остановилась… Во-первых, она поняла, что перед ней просто щенок, а во-вторых… во-вторых, было еще что-то более важное. Она как будто узнала в этом щенке кого-то… Но кого?..

А Джульке этого мгновения хватило, чтобы вскочить и пулей метнуться к забору.

Альма в нерешительности посмотрела на хозяйку.

– Ты что же это? – закричала Хозяйка. – Что же ты это? Альма!