Текст книги "Несвятое семейство"

Автор книги: Михаил Серегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– А-а-а... – слабо протянул тот, – «капелловское» пойло... антипохмехмельный кок... коктейль... эт-та хоррошо... м-м-м...

И, с трудом приподнявшись на подушке, отец Велимир вылил содержимое стакана в глотку и, одобрительно ухнув, снова рухнул на диван.

– Так зачем ты вообще поперся на эту стройку? – вновь спросил Владимир.

– Да что тебя это так... интересует?

– А то, что мне звонили из уголовного розыска. И менты затребовали свидетельские показания. Твои и мои. Насчет вчерашнего кордебалета на стройке. Так что, братец, давай приходи в чувство, одевайся – и курц-галопом в отделение.

– За что это? – поинтересовался Фокин, которого куда больше смутила необходимость вставать и куда-то идти, чем слова «уголовный розыск».

– А ты что, не помнишь?

– Н-нет. А что я должен помнить? – Фокин с трудом приподнялся на локте и тут же, коротко простонав, упал на спину – именно этот локоть он основательно разбил при падении. – В-в-в... бляха-муха, прохватило-то как! Мы что, вчера кого-то отметелили до полного, боже избави?

– Надеюсь, что нет. Потому что я же не могу с тобой находиться безотлучно, как при малом ребенке, так что не знаю, что ты там без меня мог натворить. Нажрался ты вчера просто катастрофически.

– Иже еси на небеси... – обессиленно простонал отец Велимир и сделал очередную попытку подняться. Она оказалась несколько более удачной, чем предыдущая. – Грехи наши тяжкие... Ну, что там еще?

* * *

– Свиридов Владимир Антонович? – следователь пристально посмотрел на сидящего перед ним невозмутимого мужчину лет тридцати—тридцати двух и заглянул в тонкую папку. – Я хотел бы узнать, при каких обстоятельствах вы обнаружили труп гражданина Орлова Артура Евгеньевича. Конечно, сегодня ночью вы рассказали это довольно внятно, но тем не менее...

– Да, конечно, – отозвался Владимир. – Я же говорил, что вылавливал из канавы гражданина Фокина, который упал туда, находясь в нетрезвом виде.

– Ага... гражданина Фокина. А что делал на стройке гражданин Фокин?

– Он был более чем основательно пьян. Я думаю, мотивация вполне достаточная.

– Возможно. Только у меня есть к вам еще несколько вопросов, которые я не имел возможности задать вчера. – Следователь поднял на Владимира красные от бессонницы глаза с болезненными коричневыми кругами под ними и, постучав по столу полусогнутым указательным пальцем, проговорил: – Мы обыскали покойного. Помимо документов, при нем обнаружена записная книжка. И в этой записной книжке черным по белому стоит ваш адрес и ваш телефон.

– В самом деле?

– Да. Что вы можете сказать по этому поводу?

– Только то, что я сказал вам вчера. В свое время я был знаком с этим человеком. Правда, только визуально. Он работал у Владимира Казимировича Бжезинского, в то время довольно известного московского бизнесмена. Господин Бжезинский возглавлял совместное российско-польско-американское предприятие.

– Вам известно, где сейчас находится этот господин Бжезинский?

– Да, известно. На Котляковском кладбище в Москве. Бжезинский был застрелен осенью девяносто третьего... кажется, в сентябре. По всей видимости, это было заказное убийство. Впрочем, если я не ошибаюсь, дело так и не раскрыли. Да... позвольте взглянуть на записную книжку Орлова.

Следователь поджал губы и протянул Владимиру небольшой блокнотик с покоробившимися листами. Вода внесла губительный беспорядок в записи – она размыла и почти совершенно обесцветила буквы, но не настолько, чтобы невозможно было прочитать эти записи.

– Ваше имя обведено красными чернилами, – проговорил следователь. – Так что, как видите, нам не потребовалось долго гадать, что делал тут, в Поволжье, этот человек, прописанный в Москве.

– И что же?

– Вероятно, он намеревался встретиться с вами. А вышло наоборот: вы встретились с ним, да еще в такое неудобное время и в таком неудобном месте. Слишком много совпадений.

– Неужели это следует понимать как задержание? – сухо спросил Свиридов.

– Разумеется, нет. Но ведь вы утверждаете, что этот человек не знает вас?

– Я сказал, что я знаю его визуально. Что касается того, знает ли он меня, я не могу утверждать с полной определенностью. С большой долей вероятности – нет, он меня не знает.

– Вы, кажется, бывший офицер?

– Да. Армейский спецназ. Комиссован по ранению и вышел в отставку.

...Свиридов никогда и никому не говорил о своей былой принадлежности к Главному разведывательному управлению Генерального штаба и уж тем более – к спецотделу «Капелла», о существовании и целях создания которого было известно считанному числу людей. Распускать язык было чревато последствиями. Особенно если учитывать специфику нынешней деятельности Владимира.

После того как Свиридов и Фокин вернулись на родину, в Саратов, в мае девяносто шестого года, перед ними остро встала проблема: кому они нужны после того, как весь мыслимый их потенциал был задействован на службу государству, а потом демобилизовали и попросту списали из спецслужб... Не выбросили ли их на свалку, как отработанный человеческий материал? Кому они нужны сейчас?

Первое потрясение ожидало Свиридова уже сразу по возвращении. Он без труда нашел квартиру родных, но, когда он сообщил открывшему ему дверь долговязому парню лет двадцати, от которого к тому же за километр разило бормотушным перегаром, что, дескать, он, Владимир, является его родным братом, – тот решил, что кого-то из них посетил жестокий приступ белой горячки.

Выяснилось, что у Ильи – так звали родного брата Свиридова – имеется официальное уведомление, присланное непосредственно соответствующей инстанцией ГРУ Генерального штаба, что курсант такой-то военной академии Свиридов Владимир Антонович погиб в Афганистане 30 июля 1988 года при выполнении боевого задания.

То есть почти восемь лет тому назад.

Оказывается, именно таким замечательным образом кураторы «Капеллы» вычеркивали суперкиллеров из списка живых. Одно то, что Владимиру удалось это обнаружить, могло во времена Брежнева и Андропова считаться чудом. Впрочем, хватка спецслужб давно была уже не та... К тому же у них появилось много куда более важных и животрепещущих проблем, чем отслеживать и в перспективе ликвидировать своих бывших элитных работников. Или «музыкантов», как именовал офицеров «Капеллы» их шеф – полковник ГРУ Платонов.

Свиридов попросил Илью показать этот замечательный документ, а потом горько рассмеялся и порвал на маленькие клочки злокозненную бумажку.

Ко времени возвращения Владимира из семьи Свиридовых в живых остался только брат: мать и бабка умерли, а отец, Антон Сергеевич, был убит еще в восемьдесят втором все в том же Афгане.

На следующий день Илья и Владимир отправились в ресторан «Менестрель», одно из наиболее приличных заведений города. Приличное даже на фоне московских «зубров жанра», то бишь тех ночных клубов, в которых так любил проводить время Владимир – еще с того памятного девяносто третьего года.

С момента посещения «Менестреля» и пошел отсчет деятельности Владимира на вновь обретенной им «малой родине».

К сожалению, эта деятельность мало отличалась от «капелловской» кровавой зачистки человеческих душ.

...Свиридовы влипли в банальную драку, в которой, с одной стороны, были Илья и Владимир (пара сопровождавших их девушек, естественно, не в счет), а с другой – едва ли не десяток максимально озлобленных и вооруженных парней, которые, как выяснилось несколько позже, принадлежали к откровенно бандитской группировке, возглавляемой знаменитым Валерием Марковым по прозвищу Китобой.

Итог столкновения угадать было не так уж сложно. Как сказал комментатор в выпуске новостей, сообщая о драке двух автолюбителей с Майком Тайсоном, нетрудно понять, кто взял верх. Команду Китобоя в полном составе транспортировали в больницы со всеми видами травм и степеней их тяжести. Все-таки недаром полковник Платонов считал, что один офицер его отдела стоит десяти крупногабаритных бугаев.

А лучшим бойцом «Капеллы» шеф не без оснований считал Свиридова.

...Илья, которому первым же ударом разбили нос и врезали в солнечное сплетение, отполз в угол и в дальнейшем только наблюдал, как его брат учил парней Китобоя манерам, приличествующим истинному джентльмену. А когда бедняги бандиты закончились и их место заняли сначала двое парней из охраны «Менестреля», а потом и наряд милиции, прибывший на шум, как водится, с получасовым опозданием, то началось главное веселье.

Разгорячившийся и уже изрядно пьяный Свиридов не оценил того, что подбежавший страж порядка дружелюбно вытянул его резиновой дубинкой. В следующую секунду незадачливый мент полетел в один угол, его напарник – в противоположный, а третьего, самого решительного и даже успевшего вытащить табельный пистолет, чтобы прищучить разошедшегося правонарушителя, Владимир прямым ударом левой ноги отправил попросту в глубокий нокдаун.

Конечно, образ мышления капитана спецназа вполне понятен: как несколько жалких бандитов осмелились оскорбить его, элитного офицера ГРУ, который смотрел в лицо смерти уже тогда, когда эта бритоголовая помесь дворняжки и сбежавшего из зоопарка злобного гиббона только еще трусливо шарила по подворотням, выдирая авоськи у старушек и в профилактических целях пиная ногами переусердствовавших с сивухой алкашей! А тут еще и мусора тянут свои привычные к протоколам руки, чтобы добраться до него, Владимира Свиридова, которого миновали пули Афгана, который полз по пышущей жаром дороге из Кандагара и цеплялся коченеющими пальцами за уступы дымящихся кровью гор Кавказа, который смотрел на черные провалы окон горящего Белого дома, ел подметки собственных ботинок в заваленном бункере в Ливане и прыгал с мчащегося под откос с ужасающей скоростью поезда.

И эти юнцы, если что и видевшие, так только глупую муштру в школе МВД, что-то пытаются сделать с ним!

...Вне всяких сомнений, он был пьян и не прав. И когда его все-таки задержали общими усилиями охраны ресторана и милиции, а потом посадили в камеру предварительного задержания, он горько задумался над тем, как порой прихотливо и попросту смехотворно складывается судьба: пройти в буквальном смысле через ад, взять на себя перед богом грех за сотни убийств – и сесть в тюрьму за нанесение средней тяжести телесных повреждений и оказание сопротивления представителям правоохранительных органов при исполнении.

Но его жизненному пути не суждено было – хотя бы временно – заглохнуть на такой нелепой фарсовой ноте. Вскоре его освободили.

Но цена, которую он за это заплатил, была непомерно высокой.

Кто бы мог подумать, что его освободят по ходатайству того самого Валерия Маркова, с чьими ребятами он так ловко разобрался в кафе. Но вовсе не для того, чтобы устроить самосуд и благополучно спровадить его на тот свет.

Марков, воевавший когда-то в Афганистане, будучи бойцом армейского спецназа, при личной встрече с Владимиром выразил даже восхищение его умелыми действиями.

– Школа, брат Володя. – Марков, рослый, статный мужик лет тридцати пяти, тяжело хлопнул его по плечу сильной ручищей и ухмыльнулся во все широкое, массивное приветливое лицо. Бандита Валерий Леонидович напоминал чрезвычайно мало и по внешности, и по манерам, и по выговору. – Школа сразу видна. Спецназ?

– Спецназ, – сквозь зубы ответил Свиридов.

– В Чечне был?

– И в Чечне тоже. Я много где был.

– Что, и в Афгане был? – поинтересовался Марков. И, увидев утвердительный кивок Владимира, удовлетворенно воскликнул: – Ну, тогда ты прям совсем родной. За что ж ты так моих дуболомов-то отрихтовал? Да и мусоров пощелкал не слабо. У них там есть такой милый лейтенант Петров, он накануне отбил почки одному шестаку так, что тот двинул кони на следующий день... Так вот, после тебя его отправили в больницу примерно с тем же диагнозом. Разрыв почки.

– За плохие манеры тоже иногда надо отвечать, – угрюмо ответил Свиридов. – А если хочешь узнать подробности, спроси у самих, как ты выразился, дуболомов.

– Да мне с ними неинтересно разговаривать, я наперед знаю, что они там лепетать будут. А вот с тобой поговорить интересно. – Китобой посмотрел на Владимира тяжелым испытывающим взглядом и, помассировав пальцами виски, медленно, чеканя каждое слово, проговорил: – Ты серьезно влип, Владимир. Скажем, я смогу тебя отмазать, но в наше время ничего не делается даром. Услуга за услугу.

– Мне в самом деле нет никакого интереса протирать нары, – незамедлительно отозвался Свиридов. – Не мое это. Что же ты хочешь от меня?

Марков хотел совсем немного...

А именно – убрать одного замечательного государственного деятеля, совмещающего работу в городской мэрии и активный, но и весьма сомнительный, а порой попросту противозаконный, криминальный бизнес. До недавних пор он, покровительствуя Маркову, прикрывал его группировку в верхах, а теперь на волне предвыборной кампании решил реализовать кое-какие свои амбиции. В этом плане союз с откровенным криминалитетом был ему невыгоден, и этот господин – с милой и дружелюбной фамилией Веселов – решил избавиться от недавних партнеров.

Потеряв ряд позиций и двоих ближайших своих помощников, не говоря уж о мелочи, Китобой догадался, кто стоит за всем этим, и решил начать ответные военные действия, но два последовавших одно за другим покушения на ренегата провалились.

Именно в этот момент под руку подвернулся явно не дилетант в науке убивать – Владимир Свиридов.

Вот какова была теперь плата за его свободу...

Свиридов честно расплатился по представленным ему счетам. Очевидно, наука убивать оказалась для Владимира не профессией, а призванием, потому что он вынужден был использовать свое мастерство даже тогда, когда вовсе не желал этого.

Впрочем, когда это интересовались его мнением?..

После этого случая Свиридова вновь развернуло к старой профессии.

Он остался киллером. Просто от работы на государство он перешел на работу к новым хозяевам этой жизни.

Глава 2
Кот Базилио и лиса Алиса

– Этот следак сказал, что Орлов приехал в наш город для того, чтобы повидать меня. По всему выходит, что я ему зачем-то дико понадобился, несмотря на то что он меня лично не знает. Вероятно, существует кто-то, кому совсем бы не хотелось, чтобы его разговор со мной состоялся.

Фокин, все еще бледно-зеленый с перепоя, только кивал головой в ответ на умозаключения Свиридова.

По словам Афанасия, кто-то заключил с ним пари на то, что он не сумеет взять со стройки пачку кирпичей (пачка – это шестьсот шестьдесят шесть штук). Кирпичи находились на четвертом этаже, и снять оттуда пачку кирпичей без необходимой техники представлялось делом чрезвычайно трудоемким и хлопотным.

Вот Афанасий и доказал, что это все вовсе не так и что существуют обходные пути в деле загрузки и отгрузки кирпича.

Все это звучало настолько нелепо, бессмысленно и сопровождалось таким апокалиптическим утробным иканием, что Свиридов плюнул с досады и отправился на кухню – принести стакан воды. Чтобы незадачливый отец Велимир, значится, перестал икать.

Владимир вернулся через минуту. В одной его руке был искомый стакан с водой, а во второй он держал радиотелефон.

– Ну да ладно, – проговорил Владимир довольно спокойно, – думаю, я разберусь в этом эксцессе и без твоего участия, Афоня.

Фокин одним махом залил содержимое стакана в свою широченную пасть, а Свиридов набрал номер и, услышав, что в трубке прозвучал сочный мужской голос, проговорил:

– Валера? Это я. Дело в следующем...

* * *

...Валерий Леонидович Марков, в соответствующих кругах известный под внушительным именем Китобой, раздраженно потер трехдневную щетину, которая так нравилась его многочисленным подружкам, и посмотрел на высокого плотного парня с широченными тяжелыми плечами, массивными щеками и небольшими мутными глазами, скрытыми за очками с тонированными стеклами. Благодаря этим очкам, которые этот здоровяк никогда не снимал, потому как был изрядно подслеповат, босс прозвал его Котом Базилио, и это прозвище, с легкой руки Маркова, подхватили все члены криминального сообщества – большие и малые. Многие даже не знали, что Кота Базилио зовут Сергеем Грязновым, а вовсе не Базилем или просто Васей, как сокращенно от погоняла титуловали его многие.

– Ну что, Базиль, – хмуро проговорил Китобой, – опять сел в лужу?

– Что ты имеешь в виду, Леонидыч? – осторожно спросил тот.

– Ты был вчера в «Морском коньке» со своими имбецилами?

По всей видимости, слово «имбецил» не входило в лексикон Кота Базилио, потому что он заморгал и, сняв очки, начал нервно протирать их.

– С кем? – наконец переспросил он.

– С такими же уродами, как ты, – мрачно проговорил Китобой. – Да будет тебе известно, Вася, что существует такое показательное на твоем примере понятие, как олигофрения – умственная недоразвитость с рождения. И ее три стадии – дебильность, имбецильность и самая тяжелая – идиотия. Я думал, ты находишься в стадии имбецильности, но теперь полагаю, что ошибся. Ты просто идиот.

– Но при чем тут «Морской конек»?

– «Морской конек» тут в самом деле ни при чем. А при чем тут только два человека, которые тридцать лет тому назад сделали возмутительную ошибку, не воспользовавшись средствами контрацепции. Твои родители, Базилио.

– Но я типа ничего такого, чтобы...

Китобой поднялся во весь свой внушительный рост и, бесцеремонно обрывая своего телохранителя, буквально рявкнул:

– Я же сказал, чтобы вы не провоцировали Фокина на разные фокусы!

– К-какого Фокина?

– Святого! Того здоровенного парня, который вчера рассекал в рясе.

– А-а-а... теперь я понимаю, в чем дело. Так он сам виноват, этот козе... мужик. Он че-то там рамсовал с Вальком и Косым. Я не знаю. А что такое... кто такой этот парень? Он говорил, что он типа в церкви... в натуре так, что ли?

– К этому парню я тебе не советую приближаться и на километр. Ваше счастье, уроды.

– Да кто он?

– Знакомый другого моего знакомого. Робина.

– Робина? Вот этого самого, который... который подчищает... – На лбу Базиля появились крупные капли пота, по всему лицу проступили бледно-серые пятна, свидетельствующие о том страхе, которое вызвало такое короткое, как контрольный выстрел в голову, имя – Робин.

– Да, который стоит вас всех вместе взятых, корявых козлодоев, – отповедовал Китобой.

– Но, надеюсь, он на нас... не в претензии? – осторожно поинтересовался Базилио.

– Надейся. В общем, так: приведи сюда идиота, который кидал понты перед Фокиным. Я посмотрю в его честные глазки...

* * *

Вечером того же дня Базилио, встревоженный и злой, сидел в своем излюбленном «Морском коньке» и мрачно пил текилу, которую он ненавидел всеми фибрами своей живущей по понятиям души. Текила традиционно вызывала у него тошноту, но сегодня он нарочно пичкал себя этим забугорным пойлом, вперив угрюмый взгляд прямо перед собой, в матово отливающую поверхность стола.

В самом деле, ему было о чем задуматься. Давно он не видел своего спокойного и выдержанного босса таким рассерженным и взъерошенным. И было бы из-за чего – всего лишь из-за того, что какой-то в умат пьяный поп полез на стройку, а там благополучно свалился в канаву строительного происхождения и едва не утонул.

Но то, что он нашел в этой канаве... Как будто в городе больше нет канав для того, чтобы в них благополучно падать!

Такое хитросплетение обстоятельств... нет, решительно на этом можно свихнуться. Да и Китобой, который сначала отдает приказание, потом его рассматривает! И еще всех и вся матерно ругает за выполнение этого распоряжения!

Кто такой этот поп?

Китобой сказал максимально ясно: друг Робина. Об этом Робине Базиль слышал не так много, но и того, что он слышал, вполне хватало для того, чтобы сегодня вечером вот так, сдавленно вздыхая, нажираться текилой, а не раздавить пару шампусика с какой-нибудь отпадной клавой и отвалиться с ней в номер на второй этаж.

О человеке по имени Робин ходили легенды. Никто толком не знал, кто он, никто не видел его, но тем не менее многие уже успели ощутить на себе виртуозность его работы. Ощутить в первый и последний раз.

Потому что Робин был козырной картой Валерия Маркова по прозвищу Китобой. Маркова, который уже вполне легально владел четвертью или даже третью города. Маркова, чьи враги и конкуренты из Саратова, Самары, Волгограда, Ульяновска – можно сказать, почти из всего Среднего и Нижнего Поволжья умирали и исчезали, как по взмаху волшебного жезла, а потом профессионалы из угрозыска, ОБНОНа и ФСБ просто разводили руками: как говорится, на нет и суда нет.

Говорили, что этот самый Робин связан со спецслужбами и до сих пор имеет карт-бланш на отстрел криминальных авторитетов Поволжского региона в рамках программы государственного контроля легального криминального бизнеса.

Утверждали, что этому человеку нет равных в искусстве убивать. Базиль до сих пор прекрасно помнил, как одного из злейших недругов Китобоя, бензинового короля Сафонова, нашли мертвым в его коттедже, охраняемом не хуже резиденции главы иного государства. По данным баллистической экспертизы выяснили, что крупнокалиберная пуля прошила десятимиллиметровое бронестекло мансарды, на которой находился хозяин дома, и попала в голову бизнесмена, будучи уже на излете, и что стреляли со склона горы почти в полутора километрах от дома Сафонова.

Гора была тщательно обшарена, и гипотеза подтвердилась: в одном из овражков, исполосовавших склоны, был найден футляр от скрипки, а в нем – редкий образчик стрелкового оружия, состоящего на вооружении у элитных частей российского спецназа: снайперская винтовка «В-94» калибра 12,7 мм с инфракрасным прицелом.

Увидев этот агрегат больше чем полутораметровой длины, один из экспертов-криминалистов схватился за голову и сказал, что работал специалист, с большой степенью вероятности имеющий выходы на российские спецслужбы.

– Неудивительно, что голову этого несчастного Сафонова собирали буквально по кусочкам, – проговорил он. – Еще бы... засадить в него бронебойную пулю, хотя и с расстояния в полтора километра и среди ночи... Н-да-а-а, есть, как говорится, снайперы в русских селеньях! И джип на ходу остановит, и в череп легко попадет! Н-да-а-а...

...Базиль мрачно покачал головой: его дальнейшие жизненные перспективы представлялись ему довольно-таки туманными. Не только потому, что Китобой, кажется, взбучился довольно серьезно (из-за такой ерунды, господи!), но и из-за этого самого Робина, чтоб его... Ну кто знает, что взбредет в голову этому так называемому суперкиллеру, мать его!

Вася вспомнил, как совсем недавно Марков, будучи изрядно подшофе, разглагольствовал о покойном Солонике, которого многие титуловали российским киллером номер один:

– Ну какой он, на хер, номер один! Какой-то курганский мент, который возомнил себя крутым, взял ствол и ну палить во всех подряд! Конечно, курганские были людьми очень серьезными, кто спорит, но где сейчас эти серьезные люди? В основном там же, где и их суперкиллер, – то есть в гробу! Да и откуда ему быть суперкиллером? Откуда он знает секреты по-настоящему серьезных ведомств, где обучали спецов экстра-класса?

– Это каких еще ведомств? – спросил тогда Базилио.

Марков посмотрел на него, как врач психиатрической клиники смотрит на страдающего синдромом Дауна пациента, и ответил:

– А ты будто не знаешь. ГРУ, КГБ. Сейчас ФСБ. Спецназ федеральной безопасности. Вот где потенциальные суперкиллеры. А не рядовые мусора, которые только и знают, с какой стороны заряжать и каким пальцем нажимать на курок. – Китобой потер аккуратно подстриженные виски и добавил: – Самые классные и профессиональные киллеры никому не известны. Как говорится, такие люди, как молнии – о них узнаешь, когда они поражают.

...Базилио вспомнил эти слова Китобоя и подумал, что тот не мог сказать их просто так. Не мог... У него должны быть основания, чтобы так говорить. И этими основаниями может быть принадлежность этого самого Робина к названным Марковым спецслужбам.

Базиль поежился и опрокинул в себя отвратительное кактусовое пойло.

Алкоголь уже растекся по телу, словно выжимая из сосудов и мышц одеревенелую скованность и сообщая мыслям приятную сумбурную легкость. Базиль повеселел и поднял голову. Нет, не так уж все и плохо. Зачем этому Робину убивать его? Да что он такого сделал?

И этот пьяный святоша... не похож он на человека, за обиду которого таинственный козырь Маркова поставит ему, Коту Базилио, алый росчерк пулей между глаз.

– Что-нибудь еще желаете? – вдруг прозвучал над его головой мелодичный женский голос.

Базилио оторвал взгляд от пустого бокала и вскинул прищуренные подслеповатые глаза на ту, что произнесла эти сакраментальные слова.

Это была девушка лет двадцати трех, скорее среднего роста, чем высокая, с несколько неправильными чертами лица и большими, широко расставленными голубовато-зелеными, цвета морской волны, глазами. Она была одета, как официантка ночного клуба «Морской конек», но Базилио мог побиться об заклад, что еще вчера она тут не работала.

– Да... желаю, – проговорил он.

Чего именно – или кого именно – он тут же пожелал, говорить не стал, а для начала заказал бутылку шампанского и заявил, что не прочь распить ее вместе с очаровательной служительницей ресторана. За знакомство, так сказать.

– Ну что вы, – проговорила девушка с такой волнующей, упруго вибрирующей ноткой кокетства в голосе, что темпераментного Базиля едва не подбросило на стуле, – я же на работе. Причем первый день. С какой же стороны я себя зарекомендую? Насколько мне известно, консумация в этом клубе не практикуется.

– Что, простите? – ухмыльнулся Базилио.

– Консумация. Так в цивилизованном обществе называют раскрутку клиента на максимальную сумму... Подсаживается к нему девушка из шоу или официантка и говорит: «Драгоценный, а что, если нам выпить за любовь какого-нибудь вина, да подороже?» Ну и так далее.

– Вот это «так далее» нравится мне больше всего, – отозвался Базиль. – Да вы не бойтесь, присаживайтесь. Директор этого заведения – мой хороший знакомый. Только на одну минуту, прошу вас!

Он не стал говорить, что этот хороший знакомый просто задолжал Китобою крупную сумму денег, но Валерий Леонидович, как человек, уже вставший на рельсы цивилизованного бизнеса, не стал сдирать с бедняги три шкуры, а просто открыл в заведении неограниченный кредит своим людям.

Базиль вынул мобилу и, набрав нужный номер, проговорил:

– Кирилыч? Да, это Базилио. – Он краем глаза взглянул на несколько скептически улыбающуюся девушку и продолжил:– Должен тебе сказать, что ты проявляешь удивительный вкус в отборе персонала.

– Ты это о ком? Случайно не об этой рыженькой лисе, которая уже надинамила половину моих охранников, а одного, который начал было действовать по принципу «мымра, в койку!», так и вовсе спустила с лестницы.

– Да, похоже, что именно она. А почему «лиса»? – усмехнулся Базиль, не в силах оторвать плотоядного взгляда от высокой груди официантки.

– Потому что зовут Алиса. Будь с ней осторожен, девочка горячая, жжется. Еще не успели перевоспитать. Конечно, если это та самая. В-в-в... ну конечно, она!

– А что это ты так уверенно? – Потому что я стою за твоей спиной!

Базиль обернулся и в трех шагах от себя увидел смеющееся толстое лицо хозяина «Морского конька» с ослепительной металлокерамической улыбкой.

– Что, собрался абонировать ее на вечер? – все так же смеясь, спросил Олег Кириллович. – Ну что ж, желаю успеха. На сегодня, Алиса, вы прикрепляетесь к нашему дорогому гостю Коту Баз... то есть Сергею Ивановичу.

– Прикрепляетесь? – ничуть не смутившись, но и не проявив никакого особенного восторга, спросила девушка. – Это как?

– Ну-у-у... – протянул Базилио. – Вы все неправильно поняли. Вас никто ни к чему... типа... не обязывает. Давайте просто попытаемся расцветить свою жизнь новыми, стало быть, красками...

– Вы что, любите рыжий цвет? – спросила она, присаживаясь за столик под пристальным взглядом хозяина «Морского конька».

Базилио вопросительно посмотрел на него, словно говоря: «Как, ты еще здесь?» – и тот, пробормотав нечто вроде «желаю приятно провести время», испарился с максимальной скоростью, которую только можно было развить при его рыхлой комплекции.

– При чем тут рыжий цвет? – отправив Кирилыча куда следует, самодовольно спросил Базилио.

– Но вы же сказали, что хотите расцветить свою жизнь новыми красками. А я могу предложить вам только одну краску – рыжую. У меня рыжие не только мои волосы. Я сама рыжая – по жизни.

– Лиса Алиса? – усмехнулся Базиль.

– Ну да. Вам что, Олег Кирилыч сказал?

– Что сказал?

– Мое имя, – снисходительно улыбнувшись, проговорила та.

Базиль поймал себя на мысли, что владелец «Морского конька» едва ли кривил душой, когда говорил, что с этой девушкой надо быть осторожнее: жжется. Да, она в самом деле не похожа на других официанток этого клуба.

Она совершенно иная.

Базиль установил это с точностью патологоанатома, делающего вскрытие.

...Несмотря на то что Китобой любил титуловать Базилио идиотом, остолопом, кретином, болваном и иными, еще менее лестными наименованиями, тот мало им соответствовал, потому как был довольно умным и проницательным человеком и неплохо разбирался в людях. И это несмотря на шесть классов образования.

Именно поэтому Китобой, львиную часть ближайшего окружения которого теперь составляли люди с высшим юридическим, экономическим и иным вузовским образованием, ценил недоучку Базилио и держал его при себе.

– Ты в самом деле похожа на лису, – неожиданно для себя самого проговорил Базиль. – Особенно глаза. Тебе никто не говорил, какие у тебя опасные глаза?

– Говорили, – отозвалась Алиса. – А вот тебе не говорили, что ты изрядно смахиваешь на кота Базилио?

На «ты» она, стоит отметить, перешла с той же легкостью, что и ее собеседник.

Он усмехнулся.

– Олег Кирилыч назвал же тебя Котом Базилио, – продолжала она. – Правда, он тут же исправился и обратился к тебе по имени-отчеству: Сергей Иванович. Но это, по-моему, напрасно. Ты не Сергей Иванович. Ты в самом деле типичный кот Базилио.

– Ну коли так, давай выпьем, – сказал Базиль, открывая шампанское. – Лиса Алиса и кот Базилио... нарочно не придумаешь.

Придумаешь. Еще как придумаешь. Особенно если знать о подобной встрече заранее и рассчитать каждый жест, каждое движение и каждую истекшую с момента знакомства минуту.

* * *

Нет ничего банальнее знакомства в ночном клубе. Нет ничего банальнее возможных вариантов его продолжения. Особенно если оба участника этого приятного знакомства не гонятся за оригинальностью, а, напротив, – идут по самому короткому и наезженному пути.

По всей видимости, мужчина и женщина с каноническими определениями своей сущности – Кот Базилио и Лиса Алиса – пошли именно по такому пути. Иначе как истолковать то, что уже через полтора часа они оказались в одном из номеров второго этажа, который владелец «Морского конька» Олег Кириллович Гринько довольно презрительно именовал «кабинками для особо озабоченных».