Текст книги "Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?"

Автор книги: Михаил Делягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Факторы обострения этноконфессиональной напряженности

Как это обычно бывает, замалчивание насущной общественной проблемы способствует ее обострению, а самоустранение органов государственного управления от ее решения, возведенное в ранг национальной стратегии, ведет к варваризации самодеятельных попыток навести в этой сфере хоть какое-то подобие порядка – вплоть до весьма серьезных столкновений на этнической и этнополитической почве.[18]18
  Классическим примером служат сообщения о том, что получившее широкий общественный резонанс убийство Тимура Качаравы – санкт-петербургского музыканта и члена «антифашистской» экстремистской группировки «антифа» – и тяжелое ранение его спутника было простой местью за произошедшее за 2 часа до этого массовое избиение коротко стриженного молодого человека, в котором погибший вместе со своим другом «принял активное участие». В ходе этого избиения «десять представителей группировки „антифа“ нанесли тяжкие телесные повреждения юноше с короткой стрижкой (якобы „скинхеду“). Пострадавший был госпитализирован в тяжелом состоянии». (http://www.apn.ru/?chapter_name=events&data_id=2728&do=view_single)


[Закрыть]

Ситуацию только усугубляет откровенно русофобская позиция значительной части правящей бюрократии. Она, как представляется, вызвана не столько боязнью обвинений в попустительстве «русскому фашизму» и агрессивным давлением представителей Запада, сколько собственным животным страхом перед всеми формами самозащиты и самоорганизации собственного народа, в том числе и проявляющихся в сфере стихийно возникшей этноконфессиональной конкуренции.

К настоящему времени уже полностью оформилась закономерность, получившая название «феномена таджикской девочки»: любое преступление, совершенное русским против представителя неславянской национальности, представляется «вопиющим проявлением ксенофобии и расизма». В то же время всякое преступление, совершенное не желающим (или по объективной причине не способным) ассимилироваться иммигрантом против русского, рассматривается иезуитским синклитом профессиональных грантополучателей и с удовольствием спекулирующих на этноконфессиональной проблематике для доказывания Западу своей «цивилизованности» представителей правящей бюрократии исключительно как бытовое до тех пор, пока не появятся совершенно неопровержимые доказательства обратного (которые, строго говоря, могут существовать в исключительно редких случаях).

Трагичным является и то, что правящая бюрократия, осознавая как свою органическую неспособность справиться с управлением страной, так и рост недовольства населения, вызываемый этой неспособностью, находит выход в переключении общественного раздражения на «врагов», образ которых искусно формируется при помощи изощренных политтехнологий. Перед выборами 2003 года таким «врагом» была назначена коммерческая олигархия (и общество помимо своей воли помогло силовой олигархии победить ее и стать единоличным хозяином страны). В 2005 году обозначились попытки сплотить общество вокруг правящей бюрократии против не только «внешнего врага», в роли которого выступили развитые страны Запада и в первую очередь США, но и против «врага внутреннего». В его качестве были обозначены различные национально ориентированные силы, свои для каждой части общества – в полном соответствии с правилом «разделяй и властвуй».

(Строго говоря, в этом нет ничего нового: в 1999 году Путин пришел к власти на разжигании официальной пропагандой не просто патриотизма, но, что представляется совершенно недопустимым и что аукается нам сейчас на Северном Кавказе, именно этнически окрашенного патриотизма. Не стоит забывать, что даже Сталин официально выселял не народы, а «тысячи предателей, захваченных на территории» соответствующих регионов. В результате общественное сознание в целом не поражалось расизмом и ксенофобией, не становилось агрессивно националистичным и деструктивным. В 1999–2005 годах в России наблюдается совершенно иная государственная политика, неявно, но весьма эффективно направленная, по сути дела, на дробление общества по национальному признаку.)

Скандал с антисемитским письмом значительной группы депутатов, поддержание, а в ряде случаев и раздувание как антиисламских, так и русофобских настроений представляются неотъемлемой, хотя и глубоко скрываемой, а частично осуществляемой по личной инициативе компонентой всей политики правящей бюрократии.

Отчасти это вызвано собственной деградацией и глубокой безответственностью власти, отчасти – ужасом перед окончательно вышедшими из-под контроля (похоже, как раз во время полпредства Д. Козака, прочимого многими в преемники Путина) и стремительно нарастающими процессами варваризации Северного Кавказа, все менее напоминающего часть России даже по формальному исполнению формальных законов, не говоря уже о повседневной жизни основной массы населения. Безусловно, значимой причиной подобной политики является и чудовищный «бизнес на крови», процветающий не только в Чечне, но и в некоторых других регионах России и объединяющий, насколько можно понять, представителей силовых и террористических структур в противоестественный, но тем не менее исключительно эффективный для достижения их частных коммерческих целей симбиоз.

В любом случае уровень внутренней этноконфессиональной напряженности в современной России представляется не просто угрожающе, но и исключительно высоким.

Так, по данным самых разных социологических опросов, проводимых различными специалистами для различных заказчиков, преследовавших различные цели, лозунг «Россия для русских» в настоящее время считает правильным (хотя в основном и с весьма существенными оговорками, причем удельный вес поддерживающих этот лозунг практически не растет) более половины россиян.

Несмотря на разнообразие этноконфессиональных проблем, в частности, на глубину противоречий, связанных с представителями цыганского и некоторых других народов (например, к востоку от Урала – с китайцами), главный из имеющихся этноконфессиональных конфликтов четко очерчен и содержательно локализован, хотя и охватывает основную часть территории нашей страны. Как представляется, он состоит в наметившемся и уже идущем полным ходом разделении российского общества на коренное для большинства регионов славянское население и не интегрирующихся с ними представителей различных и часто враждующих друг с другом мусульманских общин.

При этом ислам является в современной России, как, впрочем, и во всем современном мире, не столько религией, сколько единственным доступным для обычных людей способом реализации тяги к справедливости. Существенно, что в ряде регионов Северного Кавказа, а также, в меньшей степени, в Татарии и Башкирии он служит еще и специфическим способом социализации. (Не составляет никакого секрета, что в некоторых районах титульно русских регионов Северного Кавказа представители славянских национальностей принимают ислам, просто чтобы иметь возможность реально участвовать в решении вопросов местного самоуправления, реально принимаемых в рамках мусульманских общин, а не формально обозначаемых органов местного самоуправления.)

К сожалению, знания современного российского общества о его собственных внутренних структурах, и в особенности об этнических общинах, крайне разрозненны и ограниченны. Это объясняется не только вошедшими с легкой руки Пушкина в поговорку ленью и нелюбопытством славян, но и обособленным характером существования общин, отнюдь не стремящихся к интеграции, а в ряде случаев и проводимой ими жесткой информационной политикой закрытости. Помимо реакции общества, обособленность общин вызвана прежде всего объективными причинами: для руководителей общин интеграция будет означать потерю власти и денег.

Для решения задач практической политики исключительно важно знать, что исламские общины современной России не только не объединены, но и далеко не однородны. Наиболее важным обстоятельством их внутреннего различия представляется довольно жесткое противостояние местного мусульманского самоуправления (джамаатов), озабоченного, за исключением отдельных регионов, преимущественно местными проблемами, с экспансионистской интернациональной компонентой ислама. Представителями последней являются салафисты, более известные как ваххабиты; наиболее серьезная структура – «Хизб’ут-Тахрир», разветвленная глобальная политическая организация, по сути дела, политическая партия, стремящаяся построить всемирный исламский халифат, но готовая, как когда-то большевики, начать с России. По некоторым данным, это третья после «Единой России» и КПРФ партия, уже в 2005 году, несмотря на негативное отношение со стороны формальных властей, имевшая свои ячейки (хотя в ряде случаев не ведущие практической деятельности и, возможно, созданные не более чем для приукрашивания отчетности) практически в каждом городе нашей страны.

Сохранение целостности России требует в качестве категорического императива формирования и внедрения новой наднациональной и, что исключительно важно, надрелигиозной идеологии, способной объединить общей долгосрочной целью людей, принадлежащих к разным культурам, религиям, народам и общинам.

Это азбучное и вполне объективное требование остается тем не менее совершенно недоступным для сознания правящей бюрократии. В условиях фактического отсутствия или, если угодно, последовательного самоустранения государства от реальных проблем общественного развития (выдаваемого к тому же за высшую мудрость либерализма) решение этой задачи целиком ложится на плечи оппозиции – вне зависимости от того, нравится это ее представителям или нет.

Одной из важнейших неотложных потребностей является, как это ни парадоксально, позитивное и обязательно не агрессивное объяснение истории, в том числе новой и новейшей, нашей страны. Такой взгляд на нее действительно является нетрадиционным даже для советской историографии (не говоря уже о пореформенной и особенно «демократической», последовательно и целеустремленно представляющей нашу страну и наш народ исчадием ада и главным источником всех бед и несчастий человечества). Однако невозможно себе представить времена, для которых не было бы актуальным восстановление истины.

Это особенно верно для нашей страны и нашего народа, на протяжении всей своей более чем тысячелетней истории бывшего преимущественно добровольным помощником, развивавшим своих соседей[19]19
  Именно поэтому Российская империя и в еще в большей степени Советский Союз не были империями в традиционном смысле слова: они занимались не столько эксплуатацией, сколько развитием «колоний». Обвинения их в «имперскости» представляет собой, таким образом, простую пропаганду, направленную на извращение их сущности и дискредитацию путем приравнивания к колониальным империям и современной неоколониальной империи – США.


[Закрыть] или обеспечивающим их мирное развитие (пусть даже и в форме помощи их правителям, а не непосредственно самим народам, как, например, это было во время Священного союза), или жертвой чужеземной агрессии.

Характерно, что наша страна, несмотря на суровость своей и мировой истории, почти никогда не была захватчиком и эксплуататором,[20]20
  О масштабах сознательного переписывания и извращения истории свидетельствует, например, культивируемая в Прибалтике обида за «оккупацию» ее территории Советским Союзом. При этом последовательно игнорируется, что все прибалтийские страны получили независимость из рук «преступной» Советской власти (а Литва – еще и огромные территории), ни одна из них в период независимости не управлялась не только демократическим, но даже и просто разумным образом, в результате чего все они уже во время Второй мировой войны вошли в состав СССР в результате волеизъявления собственного (пусть даже и обманутого пропагандой) населения, то есть по доброй воле. С точки зрения не только тогдашнего, но и современного международного права, не говоря уже о простом здравом смысле, вхождение Прибалтики в состав СССР никак не соответствовало содержанию понятия «оккупация». То же, с незначительными поправками, относится и к Польше.
  Действительным эксплуататором Советский Союз был исключительно короткие периоды в своей истории. Так, например, после победы в Великой Отечественной войне цены на поставляемую в него продукцию стран Восточной Европы последовательно занижались, что вело, по сути дела, к их эксплуатации. Однако после беспорядков в Берлине и Польше в 1953 году, во многом вызванных именно социально-экономическими последствиями этой практики, она была решительно прекращена, и наша страна, напротив, начала субсидировать развитие социалистических стран Восточной Европы как своих союзников.
  Субсидирование это пережило и сам Советский Союз; в настоящее время оно существует в виде практически безоговорочного признания Россией в высшей степени спорных «долгов», возникших перед наиболее развитыми социалистическими странами Восточной Европы в последние годы существования СССР в результате, насколько можно судить, массового предательства государственных интересов коррумпированной советской бюрократией. Спорность этих долгов позволяла не признавать и не платить их, однако руководство России отказалось от этой возможности – при этом некоторые скандалы (в частности, дело «Фалькона») позволяют предположить, что этот отказ также не был вполне бескорыстным.


[Закрыть] а вошедшие в поговорку жестокости, например, Ивана Грозного, являются таковыми лишь на фоне относительно мягких российских нравов (чего стоит одно то, что он мог в ходе церковных служб поименно поминать почти всех своих жертв!); достаточно вспомнить хотя бы средневековую Англию, в которой основным приговором судов являлась виселица. (Нелишне вспомнить и то, что уничтожение рабства в России произошло, несмотря на все его запаздывание, исторически лишь немногим позже, чем в некоторых сегодня кичащихся своими демократическими традициями странах Европы[21]21
  Франция отменила рабство в своих колониях лишь в 1848 году; крепостное право, отмененное в 1772 году, существовало в ней минимум на сто лет больше, чем в России (где оно было введено в 1649 году); крепостное право в Германии (Пруссии) было отменено в 1807 году.


[Закрыть] и до его уничтожения в США; женщины же получили право участия в выборах намного раньше, чем в Великобритании и Швейцарии, где это случилось соответственно аж в 1928 и 1941 годах.)

В рамках конструктивного переосмысления своей истории, например, разумно рассматривать предоставление государственной независимости Польше, Финляндии и Прибалтике как результат того, что Российская империя, при всех своих бесспорных недостатках, воспитывала свои народы до уровня, позволяющего им самостоятельно существовать в Европе. По достижении этого уровня наша страна, хотя и в результате исключительно драматических событий, «отпускала» эти народы, предоставляя им независимость.[22]22
  Прогресс, достигнутый многими народами именно в рамках Российской империи (фантастическая цивилизаторская роль Советского Союза не вызывает сомнений даже у его оголтелых противников), по понятным идеологическим причинам никогда толком не популяризовался и в настоящее время практически забыт. Тем не менее он становится очевиден из многих вроде бы незначительных деталей; так, во второй половине ХIХ века серьезное недовольство в Финляндии (бывшей не просто автономией в составе царской России, но автономией, имевшей собственные законы, весьма существенно отличавшиеся от российских!) вызвал запрет «горячим финским парням» посещать трактиры с ножами (известными до сих пор как «финки»). Запрет был вызван многочисленностью жертв в результате поножовщин, в которые, естественно, перерастали частые пьяные драки.
  В качестве подтверждения этой гипотезы стоит вспомнить и то, что в последующем польский и финский народы с оружием в руках отстаивали и, в конечном счете, успешно отстояли (хотя и с понятной и объективно обусловленной помощью извне) свою независимость против бывшей метрополии. В то же время остальные получившие государственную независимость народы в разные годы и при разных исторических обстоятельствах сочли за благо вернуться в ее состав.


[Закрыть] Этим она принципиально отличалась от западных колонизаторов, которые в 50–70-х годах ХХ века «отпускали» заведомо не подготовленные к самостоятельной жизни и полному самоуправлению народы. Подобная безответственность, вызванная, как правило, эгоистическим стремлением уменьшения собственных расходов и отказа таким образом от цивилизаторской миссии, вела к деградации получавших независимость стран и чудовищным гуманитарным катастрофам, многочисленные примеры которых дала, например, Африка (в которой колониальное иго воспринимается сейчас как без всяких преувеличений «золотой век»).

И распад Советского Союза был страшен не столько сам по себе, сколько в первую очередь именно «досрочным» и при этом одновременным выводом в самостоятельное существование большого количества обществ, еще заведомо не готовых к этому. Некоторые из них даже свою письменность обрели уже в составе СССР, то есть менее чем за 70 лет до обретения независимости!

Нынешнее руководство нашей страны, как это ни печально, не имеет, по всей видимости, не только ответственности, но и общегуманитарной[23]23
  Несмотря на филологическое образование некоторых руководителей силовых структур.


[Закрыть] культуры, необходимой хотя бы для простого осознания стоящей перед современным российским обществом задачи восстановления его идеологического единства. Все, на что оказывается способной правящая бюрократия в современных условиях, – это апеллировать к стратегическим технологиям более чем полутысячелетней давности – ХV века (хорошо хоть нашей эры), когда Россия действительно создавалась на базе религии, а не идеологии.

Придерживающаяся этого подхода часть православных фундаменталистов и следующих за ними в идеологическом кильватере государственных и политических деятелей, по всей видимости, действительно не в состоянии осознать, что вернуть страну на более чем 600 лет назад невозможно в принципе, а попытки этого не могут не быть заведомо контрпродуктивными. В частности, они объективно ведут к обособлению славянского населения и превращения русских из «государственнообразующей нации», которые имеют все предпосылки для того, чтобы стать основой будущей российской цивилизации, как они стали основой цивилизации советской (и, более того, по вполне объективным причинам одни только и могут стать этой основой) просто в одну из общин, пусть даже наибольшую по численному составу и наиболее интенсивно кичащуюся своими прошлыми заслугами.

Современные православные фундаменталисты старательно игнорируют очевидное – то, что за прошедшие века (не менее 25 поколений!) бывшие «бусурмане» стали неотъемлемой частью страны и народа, а их национальные культуры обогатили русскую, вместе с ней (хотя, безусловно, и на ее основе) создав, как их сплав, великую российскую культуру. Сторонникам попыток возрождения России на основе православной религии необходимо понимать с поистине беспощадной ясностью, что раскол нашей страны и нашего общества по религиозному признаку значительно реальнее раскола по национальному. Причины этого очевидны – стоит упомянуть хотя бы то, что на более крупные элементы распадаться всегда проще, а главный фактор самосознания, культура, определяется принадлежностью к той или иной религии сильнее, чем принадлежностью к тому или иному народу.

Собственное бескультурье и стихийная агрессивность многих представителей правящей бюрократии, заставляющие априорно считать «инородцев» если и не врагами, то, во всяком случае, потенциальными противниками, усугубляется чудовищным наследием не только по-прежнему продолжающейся, но и, более того, расширяющейся на другие территории, пока Северного Кавказа, чеченской войны. Она не просто ежедневно и ежечасно прививает российскому обществу привычку к насилию и жестокости, не просто разрушает общественную психику (не говоря уже о миллионах индивидуальных), но и приучает миллионы, если не десятки миллионов людей к межнациональной и межрелигиозной вражде как обыденному, повседневному и, более того, единственному нормальному состоянию.

Весьма негативную роль, насколько можно понять, в развитии этих процессов сыграло индивидуально справедливое убийство Масхадова, который, при всей своей мерзости, был глубоко светским деятелем и неявно рассматривал религиозных лидеров как своих конкурентов, пусть даже и потенциальных. Возмездие ему (лишившее к тому времени западную общественность объекта для симпатий среди чеченских боевиков) существенно усилило предпосылки для превращения национальной войны (само развязывание которой также было безусловным преступлением) в религиозную. А религиозная война легко может не только расшириться с собственно Чечни на часть Северного Кавказа (в первую очередь Дагестан), но и перекинуться затем на другие регионы России с существенной долей мусульманского населения.

Смертельная опасность романтического фатализма

Несмотря на то что значительная часть республик Северного Кавказа в настоящее время даже по устройству быта, по обычаям повседневной жизни не является частью России (свадьбы и похороны регистрируются не в ЗАГСе, а в мечети, продажа жилья осуществляется без справок и регистрации, а по изменению записи в домовой книге и так далее), несмотря на интенсивное формирование, обособление и качественное увеличение диаспор, несмотря на отторжение самого образа России как синонима коррупции, насилия, глупости и аморальности, – масштабы и особенно устойчивость этноконфессиональной напряженности не следует преувеличивать.

Любое монотонно нарастающее явление легко абсолютизировать.

Любую тенденцию легко счесть постоянной.

Любое длительное обострение серьезной проблемы – ведущим к гибели всего общества.

Этому способствует и романтизация «борцов за свободу своего народа», «за веру предков» и «исконный образ жизни», во многом вынужденная (действительно – не продажного же представителя «силовой олигархии» воздвигать на романтический пьедестал: для этого есть официальная пропаганда), а во многом порожденная неизбежным уважением и завистью к их пассионарности.

Этому способствует и исторический фатализм, в целом присущий современной российской интеллигенции.

Однако этим понятным и приятным чувствам поддаваться нельзя, как и любому соблазну простых решений. Если эти простые решения оставляют нам только две равно не просто неприятных, но и совершенно неприемлемых возможности. Первая – покончить жизнь коллективным самоубийством (пусть даже и растянутым во времени), уступив место более энергичным и сплоченным «дикарям».[24]24
  Ничего необычного в таком самоубийстве нет: оно обычно наблюдается в районах этнических чисток в виде практически полной пассивности истребляемого и изгоняемого населения. В Европе в последние годы оно наблюдалось, например, со стороны невайнахского (преимущественно русского) населения Чечни в 1991–1994 годах (по данным С. Маркедонова, заведующего отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, приведенного в статье «Чечня не отпустит Россию» (http://www.ipma.ru/publikazii/voenkonflikt/582-print.html), в 1991–1994 годах в Чечне было убито или пропало без вести более 10 тыс. чел., в большинстве своем русских, а в 1992–1994 годах из нее выехало 147 тыс. чел., из которых более 80 % – русские, более 12 % – представители других невайнахских народов) и сербского населения Косово после 1999 года.


[Закрыть] Вторая – попытаться самим уничтожить их в прямом смысле, до последнего человека в силу мнимой полной, биологической несовместимости и невозможности совместной жизни.

Рост этноконфессиональной напряженности вызван не столько некоторыми неустранимыми, объективными причинами, сколько беспомощностью и безответственностью разложившегося государства, уже более 15 лет практически устранившегося от регулирования важнейшей – межнациональной – сферы жизни российского общества.

Оздоровление и модернизация государства, его возврат к исполнению его неотъемлемых функций, конечно, не изменят ситуацию сразу, но позволят сначала остановить оползание в пропасть, а затем постепенно начать отодвигаться от ее края, осуществляя политику созидания новой российской нации на основе русской и советской культуры при помощи внутренней этнокультурной интеграции.

Конечно, можно и опоздать, – и тогда эта попытка будет обречена на провал, а Россия на гибель.

Однако мы не только не можем знать заранее, есть ли у нас еще время для формирования (а точнее, восстановления заново) единого культурного пространства, но и получили именно в 2005 году, казалось бы, совершенно к этому не располагающему, весьма внятные, хотя и косвенные, обнадеживающие свидетельства о наличии этого времени.

Как это ни странно, в течение 2005 года, наряду с по-прежнему высокой остротой национальных проблем, в России наблюдалась весьма наглядно растущая толерантность населения в этой сфере. Бросающееся в глаза расхождение фактов с истерией, нагнетаемой представителями правящей бюрократии, весьма убедительно свидетельствует об объективной заинтересованности последней в обострении национальных и этноконфессиональных проблем, рассматривающемся, по всей вероятности, как инструмент укрепления своего господства по печально известному принципу «разделяй и властвуй».

Так, социологический опрос, проведенный в ноябре 2005 года Аналитическим центром Ю. Левады, показал, что по сравнению с 2004 годом в нашей стране весьма резко – с 42 до 37 % – сократилась доля согласных с тем, что «во многих бедах России виноваты представители „нерусских“ национальностей». Доля несогласных с этим выросла, соответственно, с 52 до 57 %, и их численное превосходство стало безусловным.

Удельный вес жителей России, чувствующих к себе враждебность со стороны представителей других национальностей «очень часто и довольно часто», увеличился с 9 % в 2002 до 14 % в 2004 году, однако в 2005 году снизился до 12 %. Доля признающихся в том, что они чувствуют враждебность к людям других национальностей, выросла с 13 % населения в 2002 до 17 % в 2004 году и в 2005 году снизилась опять до тех же самых 13 %.

Удельный вес в общей численности населения нашей страны тех, кто чувствует враждебность к себе представителей других национальной «редко, практически никогда и никогда», с 89 % в 2002 снизился до 85 % в 2004 и вырос в 2005 до 86 %. Доля чувствующих свою собственную враждебность к представителям других национальностей «редко, практически никогда или никогда», снизившись с 87 % в 2002 году до 81 % в 2004, восстановилась в 2005 году до 85 %.

О значимости и актуальности перечисленных вопросов свидетельствует полная и весьма необычная для социологических опросов такого рода незначительность доли затруднившихся с ответом – она не превышает 2 %.

Доля людей, положительно относящихся к работе на стройках России «гастарбайтеров из ближнего зарубежья» (справедливости ради надо отметить, что в вопросе конкретно назывались украинцы, белорусы и молдаване, а наиболее раздражающие среднеазиаты и кавказцы упоминались как «другие»), выросла с 25 % в 1997 до 30 % в 2002 году, упала до 21 % в 2004 и вновь подросла в 2005 году до 22 %. Доля относящихся к этому отрицательно резко колебалась – в 1997 году составила 33 %, в 2000 – 38 %, в 2002 – 27 %, в 2004 – снова 38 %, но в 2005-м снизилась все-таки до 35 %. Весьма показательно, что при этих метаниях «крайних» показателей неуклонно растет лишь удельный вес населения, относящегося к «гастарбайтерам» «нейтрально»: с 33 % в 1997 и 32 % в 2000 году до 39 % в 2002 и 2004 годах и 42 % в 2005 г.

Доля согласных с утверждением, что национальные меньшинства «имеют слишком много власти в нашей стране», снизилась с 47 % в 2004 до 45 % в 2005 году, в то время как удельный вес не согласных с этим возрос с 45 до 46 %. Таким образом, сторонники второго, безупречно толерантного подхода оказались в 2005 году хотя и в небольшом, но все же большинстве.

При этом удельный вес считающих «необходимым ограничить влияние евреев в органах власти, политике, бизнесе, юридической сфере, системе образования и шоу-бизнесе» снизился с 48 % в 2004 до 44 % в 2005 году, а выступающих против этого вырос с 41 % до 44 %, достигнув, таким образом, равновесия. При этом данный вопрос не воспринимается как актуальный: доля затруднившихся с ответом относительно велика и составляет 11 % в 2004 и 12 % в 2005 году.

Как правило, для обвинений России и русских в ксенофобии приводятся данных о росте доли людей, считающих необходимым ограничить проживание на территории России представителей других национальностей. Однако большинство выступающих за это, за исключением достаточно редких случаев, не испытывает к ним вражды и само не сталкивается с проявлениями вражды с их стороны. Поэтому представляется, что рост соответствующих настроений является реакцией людей на конкретные жизненные трудности, часто безвыходные, связанные со столкновением с большими массами не желающих или в принципе не способных интегрироваться приезжих.

Удельный вес считающих необходимым ограничить проживание в России всех наций, кроме русской, – а только этот подход может быть отнесен к последовательно расистским, а не являющимся отражением реально существующих, не решаемых государством и потому обостряющихся проблем, – не только относительно невелика, но и снизилась с 14 % в 2004 до 11 % в 2005 году.

Доля считающих, что нужно ограничить в России проживание кавказцев (в том числе, разумеется, и выходцев с формально российского Северного Кавказа), выросла с 46 % в 2004 до 50 % в 2005 году, китайцев – с 39 до 46 % (максимальный рост – при практическом отсутствии национальной вражды к ним, отражающий колоссальные сложности, с которыми сталкивается население Забайкалья и Дальнего Востока, а также многих регионов Сибири), вьетнамцев – с 39 до 42 %, евреев – с 15 до 18 %.

Осталась на прошлогоднем уровне доля считающих необходимым ограничить проживание выходцев из Средней Азии – 31 % и украинцев (!) – 8 %. С 32 до 30 % снизилась доля считающих необходимым ограничить проживание цыган.

Доля считающих, что правительство России должно «ограничить приток приезжих» как таковых, увеличивается неуклонно – с 45 % в 2002 до 54 % в 2004 и 59 % в 2005 году, что отражает обострение существующих проблем при практически полном бездействии коррумпированной и безответственной правящей бюрократии. Удельный вес населения нашей страны сторонников либерального подхода – «не ставить на пути приезжих административных барьеров и пытаться использовать их на благо России» – уменьшился в связи с его все более очевидной неадекватностью с 44 % в 2002 году до 38 % в 2004 и 36 % в 2005 году. То, что при этом доля затрудняющихся с ответом упала соответственно с 11 % до 8 и 5 %, весьма убедительно свидетельствует о неуклонном росте актуальности этой проблемы.

Однако рост толерантности в отношении к представителям иных народов и конфессий все же налицо, и пропагандистские усилия представителей правящей бюрократии по обострению межнациональных отношений, предпринятые в ноябре—декабре 2005 года («правый марш» 4 ноября, истерическая шумиха вокруг предвыборного ролика «Родины» и «антифашистского марша» 18 декабря, а также «скинхедов» и «антифашистов»-экстремистов), наглядно свидетельствуют о ее испуге. Действительно, причиной неожиданного роста толерантности, скорее всего, является постепенное ухудшение условий жизни основной части населения, заставляющее его задумываться о причинах бедствий и постепенно разворачивающее недовольство от представителей иных национальностей и религий к правящей бюрократии, реально осуществляющей порочную и разрушительную политику.

Этот разворот представляет собой очевидную угрозу для правящей бюрократии и автоматически вызывает ее жесткую реакцию, привлекающую внимание общества к обострению этноконфессиональных проблем и объективно разжигающую их (в том числе в форме агрессивной навязчивой русофобии «демшизы») без каких бы то ни было усилий по их практическому решению.

Однако инстинктивное сопротивление общества оползанию в пропасть этноконфессиональной вражды, проявившееся в 2005 году, свидетельствует о возможности эффективного противодействия этой разрушительной политике.