Текст книги "Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?"

Автор книги: Михаил Делягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

В результате у политически образованных читателей его интервью возникло устойчивое ощущение того, что эти попытки будет при помощи отработанной технологии провокаций осуществлять сама правящая бюрократия.

Характерен и декларируемый «антифашистский» характер движения «Наши», который, как представляется, призван не только скрыть реальный характер этого движения (уже прозванного вслед за своим предшественником «Идущими вместе» «путинюгендом»), но и опорочить оппозицию, заклеймив любую неприязнь к Путину и оппозиционную деятельность в целом как фашизм. В результате этой подмены понятий непримиримая борьба с оппозицией, в первую очередь с либеральной, как и слепая преданность Путину, становится естественным долгом всякого патриота. Недаром на селигерском слете трех тысяч активистов «Наших» кремлевские идеологи прямо указывали на то, что задачей этого движения станет силовое подавление массовых протестов (а специалисты Министерства обороны, по ряду сообщений, обучали «нашистов» навыкам рукопашного боя).

Поскольку ни о каком массовом фашизме в России нет и речи (по крайней мере, за пределами структур, прямо направляемых правящей бюрократией), движение «Наши» призвано силовым образом подавлять борьбу неимущих граждан России за свои права. При этом его антизападная направленность позволяет предположить, что отчаяние неимущих будет заклеймено как проявление «тлетворного влияния Запада», а участники массовых протестов будут рассматриваться как «наймиты» стратегических конкурентов России из развитых стран. Патриотизм понимается при этом не как стремление к благу своей Родины, но как борьба за спасение правящей бюрократии (полностью подменяющей собой понятие Родины) от новой формы «фашистской» агрессии – на сей раз не военной, но идеологической и финансовой, «оранжево»-либеральной.

* * *

Таким образом, правящая бюрократия будет в соответствии с вечным принципом «разделяй и властвуй» раскалывать оппозицию на правых, левых и националистов, организовывая самые разнообразные провокации. При этом на сформировавшийся социал-патриотический фронт будет и дальше лепиться ярлык «звериных националистов», отпугивающий либералов; борьба правых за свободу и демократию будет представляться левой общественности как агентурная работа на «проклятых империалистов», а национальным движениям будут формироваться образы структур, финансируемых разнообразными врагами России из-за рубежа и если и не прямо террористических, то уж во всяком случае сепаратистских, стремящихся к разрушению нашей страны.

Однако представляется, что обманывать широкие слои малоимущих все сложнее и в конечном счете не удастся, – и не потому, что они изначально разумны и хорошо сознают свои собственные интересы, а по совершенно иной причине: их учит лучший, самый жестокий, самый убедительный и доходчивый из всех доступных человечеству учителей – повседневная жизнь.

И ее главный урок, постепенно доходящий до всех, в какой бы степени ни были они погружены в изматывающую ежеминутную борьбу за выживание, заключается в том, что главным врагом России, продолжение торжества которого несовместимо не только с ее существованием, но и с физическим выживанием каждой из десятков миллионов российских семей, являются отнюдь не коммунисты, либералы или националисты, а сама правящая в нашей стране бюрократия.

Глава 6. Общины: главный вызов времени

Недопустимость замалчивания этноконфессиональных проблем

Традиционный анализ нарастания социально-политической напряженности, проводимый стандартными политологическими методами, как правило, последовательно игнорирует неуклонно обостряющиеся этноконфессиональные проблемы современной России.

Представляется, что в первую очередь это связано не с некоторым несовершенством указанных методов (которое, безусловно, имеет место), но с утратой в ходе деградации российского общества относительно сложных и, соответственно, адекватных методик, а также, что исключительно важно, с особенностями мировосприятия применяющих его специалистов.

С одной стороны, светское сознание автоматически отстраняется от учета практического политического значения национальных и тем более религиозных различий, стыдясь их как варварских и примитивных. С другой, существенное значение имеет и инстинктивное стремление сохранить своего рода либеральную целомудренность, избегая всякого, даже мысленного упоминания заведомо неполиткорректных национальных и религиозных различий.

Это стремление качественно усиливается и закрепляется сотрудничеством с развитыми странами Запада, представители истеблишмента которых агрессивно отторгают всякие попытки учета практического значения этих различий, а зачастую даже их формальное признание и потому весьма последовательно и целенаправленно навязывают заведомую неадекватность обществам, сталкивающимся с этими проблемами, – как представляется, далеко не всегда бескорыстно.

Существенным фактором замалчивания остроты этноконфессиональных проблем является еще и исключительно высокое качество жизни современной российской элиты, замечательно научившейся отгораживаться от чудовищной в своей безысходности и трагичности повседневной жизни собственного общества.

Богатые белые мужчины, передвигающиеся под надежной охраной между надежно охраняемыми офисами и надежно охраняемыми дорогими ресторанами в центре Москвы, а также надежно охраняемыми поселками на Рублевке, в силу самого своего образа жизни и круга общения в принципе не способны адекватно оценивать остроту и многообразие устойчивых конфликтов в современном российском обществе. Тем более не способны они воспринять уровень и темпы его дебилизации – причем не только молодежи, но и тех самых взрослых, которые еще несколько лет назад оставались вполне разумными.

Между тем именно эти люди, для которых серьезность этноконфессиональных проблем (как, впрочем, и многих других) по вполне объективным причинам остается недоступной, непосредственно управляют нашей страной и определяют не только направления ее развития, но и вопросы, в наибольшей степени волнующие российское общество и наиболее активно обсуждаемые им.

Для самых широких слоев общества (хотя в первую очередь, конечно, для интеллигенции) замалчиванию этноконфессиональных проблем способствует и истерическая боязнь прослыть националистами, порожденная в том числе простой неграмотностью и естественным для неофитов стремлением быть «святее папы Римского». В частности, некоторые российские либеральные политики до сих пор искренне убеждены (и не без успеха убеждают в этом окружающих, запутывая их и лишая их ориентиров в современном мире), что профессиональный термин правоохранительных органов «этническая преступность», применяемый в том числе и во всех демократических странах, вполне адекватный описываемому понятию и совершенно нейтральный политически, на самом деле является синонимом не просто этнической нетерпимости, расизма и ксенофобии, но и геноцида по этническому принципу, напоминающего уничтожение евреев в фашистской Германии.

В ситуации, когда глобальная конкуренция все в большей степени приобретает характер конкуренции между различными цивилизациями, в первую очередь между иудео-протестантской цивилизацией современного Запада и радикализирующимся исламом,[12]12
  Подробней об основных аспектах современной цивилизационной конкуренции см. в книге Михаила Делягина «Мировой кризис. Общая теория глобализации» М., «Инфра-М», 2003, а об особенностях экспансии радикального ислама в российском обществе – в книге Михаила Делягина «Россия после Путина. Неизбежна ли в России „оранжево-зеленая“ революция?» М., «Вече», 2005.


[Закрыть] подобное интеллектуальное ханжество (насаждение которого в других странах представляется уже стандартным инструментом ослабления конкурентов) становится гарантией глобального поражения.

Россия является не просто одним из полей непосредственного столкновения этих цивилизаций, но единственным, ресурсы которого имеют исключительное глобальное значение. Контроль за ними со стороны той или иной осуществляющей глобальную экспансию цивилизации служит практически гарантированным залогом если и не ее окончательной победы (которая вряд ли возможна в принципе), то, по крайней мере, долгосрочного доминирования. Весьма существенно, что все без исключения участники современного глобального столкновения осознают это с ясностью, практические последствия которой не могут не пугать российское общество.

Этой ясности, объективно означающей исключительную целенаправленность, последовательность и упорство действий по включению России исключительно в орбиту одной из конкурирующих цивилизаций, сегодняшнее и завтрашнее российское общество может противопоставить только непреклонное обеспечение постоянного и повсеместного «баланса сил» всех цивилизаций, осуществляющих глобальную экспансию. (Стоит напомнить, что экспансия западной цивилизации носит преимущественно финансово-экономический, исламской – социально-религиозный и китайской – этнический характер.)

Успешное решение этой действительно исключительно сложной и при том деликатной задачей позволит не только обеспечить всестороннюю модернизацию и долговременное социально-экономическое процветание истерзанного российского общества, но и возродить на качественно новой, современной технологической и, что не менее важно, идеологической основе российскую цивилизацию, со временем сделав ее полноправной участницей глобальной цивилизационной конкуренции.

Реальность этой позитивной перспективы не должна заслонять от нас и возможность провала, который, без всякого преувеличения, будет означать для нас катастрофу – разрушение России, по всей видимости, уже окончательное, и ее безвозвратное исчезновение не только с карты мира, но и из самого процесса развития человечества. Мы должны ясно понимать, что, если мы не справимся с текущей задачей балансирования влияния основных цивилизационных «центров силы», уже наше поколение и, вполне вероятно, нас лично и наши семьи постигнут чудовищные, непредставимые и не поддающие описанию бедствия и изуверства. В этом случае у нас не будет потомков, а будут лишь могилы; уделом же России станет не история, а археология, как и у всех остальных безвозвратно исчезнувших цивилизаций.

С точки зрения внутреннего развития всякого общества проблематика цивилизационного столкновения наиболее полно и ясно выражается через этноконфессиональные проблемы. Поэтому не вызывает сомнений, что успех или провал при решении стоящей перед нами глобальной задачи, а с ним и все будущее нашей Родины в очень большой, а возможно, и в решающей степени будет зависеть от внимания ответственной части общества и, самое главное, государства к этноконфессиональным проблемам.

Исключительная, а скорее всего, и абсолютная значимость этих проблем требует ответственности, профессионализма и бдительности, которые практически исключаются их сегодняшним трусливым замалчиванием.

Табуирование общественно-политических проблем, да еще таких глубоких и иррациональных, как этноконфессиональная, не только не позволяет своевременно, эффективно и конструктивно решать их, но и само по себе способствует их углублению и обострению, в конечном итоге делая их смертельно опасными для общества.[13]13
  Принципиально важно, что это правило, – как, впрочем, и все остальные, – отнюдь не является абсолютным и универсальным. Табуирование этноконфессиональной проблематики не только возможно, но и целесообразно при наличии жесткого и эффективного государства, последовательно, целенаправленно и успешно решающего эти проблемы при помощи гибко корректируемой по мере необходимости политики. В этом случае предельное ограничение общественной дискуссии весьма действенно содействует постепенному решению, а затем и снятию проблемы – примерно так же зарастает рана, если ее не тревожить.
  Однако долгосрочное соблюдение требования эффективности государства в этих условиях представляется проблематичным в принципе. Ведь замалчивание этноконфессиональных проблем, способствуя снижению внимания общества к ним (так как чрезмерное внимание подобного рода, безусловно, является опасным для самого этого общества), повышает вероятность пренебрежения ими сначала при подготовке специалистов государственного управления, а потом и в ходе самого государственного управления – когда соответствующее поколение специалистов выдвинется на ключевые позиции. Государство, являясь неотъемлемой и не поддающейся обособлению (во всяком случае, полному и долговременному) частью общества, само становится жертвой собственных требований по замалчиванию этноконфессиональной проблематики и прекращению открытой общественной дискуссии. Об этом ярко свидетельствуют примеры не только Советского Союза, но и развитых демократических стран – Франции, США, Великобритании, Австралии и Германии.
  Так как решение этноконфессиональных проблем цивилизованным путем не может занять время менее жизни одного поколения, данная угроза представляется объективной и грозной.
  Ее преодоление в принципе реально, но требует от государства длительных сверхусилий – подготовки высококлассных и исключительно важных специалистов по официально несуществующей или, по крайней мере, незначимой проблеме. На практике подобное длительное сверхусилие представляется возможным лишь в исключительных случаях.


[Закрыть] Выражаясь поэтическим языком, замалчивание превращает ягнят в тигров.

В силу изложенного роль этноконфессионального фактора в предстоящей России революции представляется исключительной, а возможно – и решающей.[14]14
  Ничего нового или исключительного в этом нет; еще судьбу Великой Октябрьской социалистической революции в критические дни лета 1918 года решили, как известно, латышские стрелки, а также части, сформированные из венгерских военнопленных и китайцев.


[Закрыть] Он может стать как камнем на шее, увлекающем нашу страну в пучину бедствий навстречу неминуемой гибели, так и двигателем ее всестороннего обновления и возрождения.

Понятно, что в ближайшие годы основной компонентой этого фактора будет стремительно распространяющийся в России и при этом радикализирующийся (как, впрочем, и везде в мире) ислам.

Переоценка степени однородности российского общества

Обессиливающее российское общество замалчивание этноконфессиональных проблем вызвано не только разнообразными страхами, испытываемыми представителями российской элиты в отношении самих этих проблем, но и глубочайшим непониманием ими современного состояния российского общества.

Преобладающее представление о России как стране с абсолютным доминированием если и не русского, то, во всяком случае, славянского населения и православной религии объективно ведет к недооценке не только остроты и глубины, но и потенциальных масштабов этноконфессиональных проблем и представляется серьезнейшим, а в свете вышеизложенного – и весьма опасным заблуждением.

Прежде всего, официальные данные, насколько можно понять, серьезно завышают степень доминирования славянского населения в российском обществе. По-видимому, это происходит в результате систематического занижения данных о численности представителей других этнокультурных групп, иммигрировавших в Россию в последние 15 и особенно – в последние 5 лет. Последний промежуток времени следует выделить особо, так как частичное восстановление уровня жизни благодаря росту мировых цен на нефть превратило нашу страну в подлинный «оазис благополучия» на всем постсоветском пространстве. Это практически немедленно, уже с 2000 года привело к резкому, наблюдаемому даже невооруженным глазом на улицах крупных городов росту кавказской и среднеазиатской, а также китайской иммиграции.

Весьма существенно, что, насколько можно судить, эта иммиграция если и не преимущественно, то, во всяком случае, в значительной степени носит неофициальный характер и потому остается невидимой для предельно бюрократизированных структур государственного управления. Это ведет к систематической недооценке ее масштабов: так, официальные лица просто в силу своего положения вынуждены использовать официальные же источники, адекватность которых вызывает серьезнейшие сомнения. Достаточно указать, что по данным Всероссийской переписи 2002 года на территории России проживало лишь 300 тыс. этнических китайцев, в то время как даже по мнению китайских специалистов число одномоментно находящихся на территории России китайцев, приехавших в нее после 1992 года, составляло не менее 1 млн чел. (а по оценкам российских специалистов было как минимум вдвое большим). Не вызывает сомнений, что пятикратное увеличение квоты на импорт рабочей силы из Китая (со 100 до 500 тыс. чел. в год), наряду с передачей Китаю островов на Амуре, осуществленное В. Путиным в 2004 году, будет способствовать существенной интенсификации притока китайской рабочей силы в Россию. Между тем иммиграция из Средней Азии и Закаваказья, преимущественно исламская, еще более труднонаблюдаема, чем китайская (хотя бы в силу качественно меньших отличий во внешности с основной частью коренного населения России).

Таким образом, количественное доминирование славянского населения значительно слабее, чем кажется лицам, старательно ориентирующимся на официальную статистику, хотя сам факт этого доминирования сегодня и как минимум в ближайшее десятилетие не вызывает сомнений. Однако с практической точки зрения всякий количественный фактор является заведомо второстепенным, уступающим по своему значению качественным факторам.

С этой точки зрения ситуация еще более неоднозначна.

Численное большинство русского и тем более славянского населения с лихвой компенсируется его разобщенностью, практически полным отсутствием единой мотивации, неформальной коммуникативной системы и внутренней солидарности. Создается впечатление, что русские (под которыми понимаются не только представители русского и не только представители славянских народов, но и в целом носители русской культуры) на протяжении как минимум половины тысячелетия (то есть двадцати последовательно сменявших друг друга поколений) настолько привыкли отождествлять себя с государством, что утратили навыки самоорганизации, самоосознания и самостоятельной общественной деятельности как таковой. В результате, внезапно оказавшись в ситуации тотальной и агрессивной враждебности нового, реформаторского государства своим повседневным интересам, они, за исключением редчайших случаев, оказались полностью беззащитными перед практически всеми видами внешней и внутренней конкуренции и начали стремительно сдавать позиции по всем направлениям, в том числе и в сфере этноконфессиональных отношений.

Существенно и то, что в силу распада традиционной морали и утраты идеологии славянское население России в значительной степени утратило внутреннюю мотивацию, весьма эффективно защищающую личность от алкоголизма, наркомании и в целом болезней, связанных с утратой моральных ориентиров. В результате, если оценивать его удельный вес не в общей численности населения страны, а в здоровом и социально активном населении, официальные представления придется драматически корректировать в сторону снижения.

Еще хуже дело обстоит в сфере религии.

По устоявшейся советской традиции приписок к православным относят всех, считающих себя таковыми, то есть практически всех представителей восточнославянских народов (ибо в условиях агрессивной религиозной пропаганды для того, чтобы назвать себя атеистом даже в анонимном социологическом опросе, требуются известное мужество и выдержка). Между тем простейшие уточняющие опросы показывают, что активно верующими, то есть выполняющими основные православные обряды, являются менее 10 % населения России, что вполне сопоставимо с общей численностью активно верующих мусульман. (Представляется весьма существенным, что доля активно верующих в мусульманских диаспорах, даже исповедующих традиционный, «домашний» ислам существенно выше в том числе и потому, что роль ислама для самоидентификации существенно выше аналогичной роли православия.)

Само по себе это не является чем-то страшным и, учитывая инстинктивную самоидентификацию людей и массовую тягу к православию как суррогату общенациональной идеи, могло бы стать фундаментом для стремительной и широкомасштабной экспансии в рамках российского общества.

Однако проблема заключается в том, что Русская Православная церковь (далее РПЦ) является, по всей вероятности, единственной из великих церквей мира, не прошедшая во второй половине ХХ века глубокое реформирование и адаптацию к современным реалиям и в силу этого отталкивает от себя огромное число потенциально верующих. Речь даже не идет о позиции РПЦ в годы Советской власти, когда она была насыщена агентурой КГБ, а ее представители, несмотря на подвижничество, а то и мученичество десятков, а возможно, и сотен тысяч священников, далеко не всегда играли благовидную роль в развитии нашего общества. Речь идет о последних 15 годах и о сегодняшней позиции многих представителей РПЦ, последовательно отвращающей миллионы думающих и чувствующих людей если и не от религии как таковой, то, во всяком случае, от православия.

Я пишу эти строки на Соловках, в «русской Шамбале», на земле вековой святости, лагерного ужаса и пореформенной безысходности. Однако едва ли не самым сильным впечатлением от Соловков стала позиция 35 монахов и послушников, с трудом осваивающих северный угол некогда могущественного Соловецкого монастыря, которые несколько лет назад не постеснялись потребовать выселить с острова все остальное его население (сейчас 917 чел.) и запретить любое посещение его мирскими людьми, кроме религиозного паломничества (в 2004 году численность туристов оценивается в 27 тыс. чел., большинство из которых были светскими; даже в период наибольшей популярности Соловецкого монастыря перед Первой мировой войной количество религиозных паломников не превышало 12 тыс. чел. в год).

Да, в тот раз политическое мастерство и терпимость высших светских и православных властей страны (а требование со всей присущей «православным фундаменталистам» тактичностью было выдвинуто накануне визита на острова В. Путина и Алексия II, которым, похоже, пришлось искать выход из положения лично) позволило если и не разрешить, то существенно сгладить конфликт. «Соломоновым решением» стала передача почти незаселенного, но святого для православных Анзерского острова, второго по величине из Соловецких островов, в долгосрочную (на 49 лет) аренду РПЦ.

Однако большинство православных или стремящихся к православию людей сталкиваются не с высшими церковными патриархами, а с обычными священнослужителями, среди которых встречаются самые разные люди. Порой представители РПЦ проявляют качества, которые трудно назвать иначе, кроме как «фантастическое мракобесие», отвергая как «дьяволово изобретение» даже многие обыденные технологические изобретения.

Классическим примером является и по сей день вызывающее возмущение жителей Соловков, рассказавших об этом автору, неприятие монахами и послушниками Соловецкого монастыря ветряков (ветряных электростанций) как вырабатывающих «дьявольскую энергию».[15]15
  Правда, это мракобесие, как это часто бывает в последние десятилетия, парадоксально разделяют и экологи, считающие, что ветряки распугают местных птиц. При этом экологи не утруждают себя мыслью о возможности размещения ветроэлектростанции в отдаленных частях Соловецких островов или даже на небольших пустынных островках, где они не будут мешать ни людям, ни птицам.


[Закрыть] В результате стоимость электроэнергии, вырабатываемой на дизельной электростанции, составляет 8 руб. 50 коп. за 1 кВт-ч[16]16
  Правда, для населения, благодаря перекрестному субсидированию, цена электроэнергии поддерживается на вполне приемлемом уровне – 86 коп. за 1 кВт-ч, так что использование дизельной электростанции создает неудобства в основном для развития хозяйства Соловецких островов (достаточно указать на то, что в номерах фешенебельных гостиниц, появляющихся на них в последнее время, нет холодильников, а в ряде случаев и телевизоров, а электрическое освещение носит скорее символический характер, – все это оказывается слишком дорого даже для тех, кто берет за суточное проживание в скромном номере 140 долл.).
  Позиция монахов во многом объясняется тем, что они, насколько можно понять, благодаря отнесению основной части своих помещений в категорию жилых, платят за использование электроэнергии для хозяйственных нужд (за исключением освещения скотного двора) по ставкам населения, то есть почти в десять раз меньше, чем остальные субъекты хозяйственной деятельности, функционирующие на островах. В результате монахи получают колоссальные неконкурентные преимущества, весьма эффективно используемые, разумеется, и в рамках религиозной пропаганды.


[Закрыть] (цена 2005 года) и является одной из самых высоких в нашей стране. Особенно пикантной представляется позиция современных монахов Соловецкого монастыря, если вспомнить, что их предшественники в начале ХХ века использовали ветряк в качестве резервной мощности для питания лампы церкви-маяка на вершине Секирной горы и не испытывали по этому поводу никаких комплексов.

Но даже если относиться с пониманием к подобным проявлениям воинствующего архаизма (в конце концов, РПЦ сама по себе является весьма древней организацией), нельзя не обратить внимание на отношение части ее представителей к людям.

Поистине кощунственное впечатление, достойное современной государственной бюрократии, производят многочисленные (даже в Москве) отказы в крещении под предлогом недостаточно хорошего знания Библии или недостаточно твердой веры. Некоторые священники без стеснения требуют от желающих обратиться к православной вере сдачи экзаменов, напоминающих вузовские экзамены советских времен по марксизму-ленинизму или современные – по знанию правил дорожного движения, – при том, что сами эти священники производят впечатление откровенно малограмотных и весьма ограниченных людей. Такое отношение к стремящимся к принятию таинства, которым является крещение, свидетельствует не только о хамском пренебрежении людьми, но также о непонимании и глубоком извращении самой сути священничества. Ведь священник является лишь посредником между Богом и людьми, не имеющим права отвращать стремящихся к вере людей и отказывать им, – если, конечно, они не являются нераскаявшимися злодеями.

Отталкивает и общее озлобленное отношение многих представителей РПЦ к светским или «недостаточно верующим», по их впечатлению, людям, доходящее до отношения к ним как к своего рода «недочеловекам», которое производит особенно сильное впечатление по контрасту с откровенным помыканием верующими.

Зачастую это крайне неприятно сочетается с глубокой внутренней убежденностью служителей православия, что «им все должны»,[17]17
  В обыденной жизни характерной больше для наиболее агрессивных и «отмороженных» представителей криминального мира.


[Закрыть] и переносом, вероятно, справедливых в общем представлений о греховности человека вообще на конкретных людей, в том числе и обращающихся к ним за насущно необходимыми советом и помощью. Настырное требование не просто покаяния, но еще и самоуничижения как условия даже простого общения со многими священниками, нескрываемое лукавство и откровенное ханжество при всей частности своих проявлений являются более серьезной и более действенной если и не антирелигиозной, то, во всяком случае, антиправославной пропагандой, чем многолетние ухищрения советского агитпропа.

В свое время (несколько лет назад) некоторые священники умудрились высказать недовольство даже комплексом зданий Международного музыкального центра и высотной гостиницы в Москве (около Павелецкого вокзала), которое-де «передразнивает» церковную архитектуру! «Передразнивание» это заключалось всего лишь в том, что гостиница представляет собой узкое, вытянутое в высоту здание, а музыкальный центр – невысокое и круглое, что, соответственно, интерпретировалось как «передразнивание» классического архитектурного ансамбля, состоящего из колокольни и церкви.

В масштабах всей РПЦ болезненное впечатление производит и видимая неспособность ее представителей освоить (а иногда и просто сохранить) значительную часть возвращенных РПЦ культурно-исторических богатств, особенно в сочетании с зачастую проявляющимся агрессивным желанием отнять у светской части общества (в том числе у детских садов и школ) еще и еще.

В результате изложенного православие в России последовательно проигрывает конкуренцию за души и сердца людей не только радикальному и при этом зачастую весьма интеллигентному исламу, но и католичеству, многим ветвям протестантизма, буддизму и иудейству, не говоря уже о по-прежнему колоссальном количестве разнообразных сект. Большинство этих религий осуществляют продуманные, ненавязчивые и психологически исключительно комфортные для неверующих программы возбуждения интереса к своим религиям с последующим привлечением неофитов, особенно молодежи (вплоть до бесплатных курсов изучения арабского языка при мечетях, широко распространенных на Южном и Среднем Урале; весьма существенно, что при приеме на эти курсы осознанное предпочтение отдается детям из немусульманских и в особенности славянских семей).

Несмотря на то что среди служителей этих религий также встречаются самые разные люди, соответствующие церкви прилагают значительные усилия не просто к собственной миссионерской деятельности (которую РПЦ в России, насколько можно судить, даже не пытается вести), но и к созданию своего привлекательного образа и в среде людей, которые гарантированно не станут объектами этой миссионерской деятельности и, соответственно, верующими, но будут своим терпимым и уважительным отношением незаметно для самих себя формировать общественное отношение к этим церквям.