Текст книги "Партизанскими тропами"

Автор книги: Михаил Сперанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Передвигаясь от села к селу, наш отряд, как снежный ком, обрастал людьми. Мы становились сильнее. Однако нам не хватало боеприпасов. После нападения на несколько гарнизонов у нас осталось по двадцать патронов на каждого бойца и на пулеметы, которых у нас было теперь четыре.

От одного из лесников мы узнали, что в сорока километрах на месте большого боя наших войск с гитлеровцами закопано много оружия. Решили попытать счастья: отыскать этот драгоценный клад.

...Проснулись рано. Проверили оружие, разделили патроны и к восходу солнца были готовы в путь. Целый день обоз двигался по лесам, а на ночь остановился в деревне Печкуры.

Фашисты узнали об этом и двинули на нас роту вооруженных до зубов солдат.

Мы издали заметили черневшие на снегу цепи немецких солдат, с трех сторон надвигавшихся на нас, и заняли оборону.

Свистунов, командир нашего отряда, с группой партизан расположился в той половине деревни, которая прилегала к лесу. Другую половину деревни остальные партизаны, ими командовал я – комиссар. По отряду был передан строгий приказ вести только прицельный огонь. На каждый патрон – по одному фашисту!

Оккупанты открыли огонь из автоматов. Видно, надеялись взять на испуг, ибо огонь этот не был прицельным, а так, в "божий свет".

Засевшие за домами и сараями партизаны скупым, но метким огнем расстреливали наступавших. Пулеметчики Вася Вороненко, Николай Дмитриенко заставили гитлеровцев залечь в глубоком снегу. Молчал только пулемет Горбачевского, устроившегося рядом со мной за сараем. Я сдерживал Леонида до решительного момента.

Немного отлежавшись, фашисты вдруг усилили огонь из пулеметов, автоматов и винтовок. И снова полезли по снегу. Вот-вот они ворвутся в деревню. Особенно много их двигалось по дороге со стороны Кличева и с огородов к центру деревни. Леонид теребил меня, просил разрешения дать очередь. Я молчал. И лишь когда гитлеровцы поднялись в рост для атаки, я махнул Леониду:

– Давай!

Короткими меткими очередями Леонид скосил бегущих фашистов.

А на другом конце деревни в это время раздался голос Свистунова:

– Не пускать гадов!

Меткий огонь партизан и там остановил атакующих.

Через некоторое время мы с Леонидом Горбачевским увидели, как по дороге со стороны Кличева на полном галопе к нам скачет лошадь с санями. Мы притаились и стали наблюдать за приближавшейся упряжкой. Но вскоре поняли, что в санях никого нет. Остановив бегущую лошадь, мы были удивлены: в санях на сене лежал немецкий ручной пулемет, патроны и несколько винтовок. Видимо, кто-то из партизан прицельным огнем уложил фашистов, управлявших этой упряжкой, а лошадь была, наверное, местная, вот и бросилась домой, привезла нам трофеи. Как это было своевременно и кстати!

Леонид Горбачевский и Вася Вороненко, у которых пулеметы были немецкие, запаслись трофейными патронами, а стрелки разобрали винтовки. Трофейный пулемет мы передали самому меткому стрелку Грише Бойко, он тут же стал расстреливать наседавших полицейских и немцев.

А в это время по огороду, скрываясь за плетнем, к нам метров на пятьдесят приблизился вражеский пулеметчик. Он укрылся за большой вербой и повел ураганный огонь по центру деревни.

_ Вороненко, срежь пулеметчика! – закричал Свистунов.

Вася Вороненко дал длинную очередь, и вражеский пулемет замолчал. Наступила тишина.

Считая, что пулеметчик убит, партизан Сергей Мелезиков бросился к вербе, чтобы взять трофейный пулемет. Но, не добежав до плетня метров десять, Сергей был скошен длинной очередью хитрого врага.

Пулемет, установленный за вербой, снова начал поливать нас свинцовым огнем. Мы укрылись за домами и сараями, и я приказал не высовываться, не лезть без прикрытия под вражеский огонь. Но партизанам очень уж хотелось завладеть этим пулеметом. И как только он смолк, из-за сарая выбежал рослый партизан Иван Липухин. Он по снегу пополз к вражескому пулемету. Но тоже был сражен.

Не успели мы опомниться от новой потери, из-за того же сарая выскочил Борис Шумилин. Он полз не напрямик. То укроется за бровкой огородной межи, то прижмется за кочкой. Партизаны затихли, замерли от волнения. Сможет ли товарищ добраться до цели? Не постигнет ли и его горькая участь тех двоих? А Борис все ближе и ближе подползает к плетню. Еще несколько метров, еще немного... Но пулеметчик за вербой снова застрочил, теперь уже в упор. Шумилин притих, распластавшись в снегу, и тотчас вокруг него снег стал алым.

– И этого! – крикнул кто-то рядом со мной.

Но Борис вдруг выстрелил, и пулеметная очередь врага оборвалась. Шумилин стал отползать назад, оставляя на снегу кровавый след. Но вот и он застыл на месте.

Вражеский пулемет больше не стрелял из-за вербы. Но немцы с поля открыли по нашему сараю перекрестный огонь. И все-таки двое друзей Шумилина сумели подползти к нему и утащить в безопасную зону. Раненый истекал кровью, и я поручил заботу о нем нашей санитарке – студентке Вере.

А Сергей Лобанов пополз с веревкой в руке к пулемету, чтобы довести до конца дело своего раненого товарища. Он добрался до старой вербы, захватил концом веревки пулемет и, несмотря на обстрел, притащил его к нам.

Бой длился около шести часов. Фашисты так и не смогли подняться в решительную атаку. Под редким, но метким прицельным огнем они пролежали на снегу целый день. Мы уже готовились к тому, чтобы в ночной темноте окружить противника и полностью уничтожить. Однако к вечеру мы узнали, что к врагу идет большое подкрепление, да еще и с двух сторон. Мы вынуждены были покинуть деревню.

С наступлением сумерек отряд двинулся по болотам, где немцев, по данным разведки, не было. Враг разгадал наше намерение и открыл огонь теперь уже и с северной и западной стороны. Видно, прибыло какое-то подкрепление. Сергей Лобанов вызвался остаться с пулеметом для прикрытия отхода. К нему присоединились еще два пулеметчика, Леонид Горбачевский и Николай Дмитриенко. Задержав противника до того момента, когда отряд отошел от деревни на порядочное расстояние, пулеметчики догнали нас. Через несколько дней мы были в Осиповичском районе.

Склад боеприпасов, который мы искали, оказался взорванным полицией всего лишь день назад. Мы вернулись в свою "родную" деревню Великая Старина, довольствуясь только трофейным оружием и боеприпасами.

До боя в Печкурах мы считали, что дело партизан только из засады, молниеносным налетом громить врага. А теперь убедились, что мы можем вести серьезный и длительный бой. Были бы только патроны в достатке!

* * *

В начале 1942 года на Могилевщине появилось много небольших партизанских групп. В большинстве случаев они стремились к совместным действиям с крупными отрядами или присоединялись к ним. Стали прибывать новички и к нам.

Однажды мы с командиром сидели за столом в небольшой белорусской хате, как вдруг раскрылась дверь и вошли несколько человек в военной форме. Впереди стоял суровый коренастый сержант лет двадцати. Он был в кожаной тужурке, в шлеме летчика, в летных перчатках. Все это было уже поношенным, но придавало партизану бравый, элегантный вид. За ним – майор в потертой, но полной форме. Подтянутый, крепкий, сугубо военный человек лет тридцати.

– Сержант Марков Иван Евдокимович, командир партизанской группы, представился первый и, молодцевато отдав честь, сделал шаг в сторону, пропуская вперед майора.

– Майор Елецкий Степан Григорьевич, заместитель командира группы, отрекомендовался второй и спокойно, с достоинством, присущим кадровым военным, отдал честь.

– Как же это майор стал заместителем сержанта? – ухмыльнувшись, спросил Свистунов.

– Все в порядке, товарищ командир! – четко доложил майор. – Я примкнул к этой группе, когда она из засады вела бой. Командир уже был. И неплохой, настоящий командир. Я попросился рядовым.

– Кем были до войны, товарищ майор? – спросил я.

– Начальником штаба батальона, – ответил Елецкий и с доброй, располагающей улыбкой добавил: – Надеюсь, со временем и в партизанском отряде появится штаб, и тогда я займусь своим родным делом.

– Это замечательно, что вы верите в такое будущее партизан! – сказал Свистунов. – А пока займетесь разведкой. Познакомитесь с нашими людьми и по своему усмотрению организуете группу. Целый взвод можем выделить на это дело. А вы, товарищ Марков, что добавите о себе?

Четко, бойко, как на докладе, сержант Марков рассказал, что он здешний, родом из деревни Устье Кличевского района, шофер. Был мобилизован вместе с автомашиной. Когда машину разбило снарядом, он после долгих скитаний по тылам врага пробрался в родную деревню. Услышав, что в Кличевском районе появились партизаны, стал искать с ними встречи. Установил связь с военнослужащими, скрывавшимися в деревнях. Вместе организовали партизанский отряд...

Мы предложили Маркову должность заместителя командира нашего отряда. Марков удивился, что мы ему так доверяем.

– А как вы думаете, у нас совсем никакой разведки не было? – прищурив правый глаз, сказал Свистунов. – Ведь это вы разгромили полицейский участок, где было втрое больше людей!

– А что нам было делать? – развел руками Марков. – Нужно было оружием и боеприпасами пополнить отряд. Вот и схитрили.

– Значит, договорились, – пристукнул ладонью по столу Свистунов. – А теперь пообедаем вместе, потолкуем по душам...

* * *

С организацией взвода разведки наш отряд почувствовал себя настоящим боевым воинским подразделением. Теперь мы знали, что делается не только в нашем районе, но и в соседнем.

Появились у нас и хозяйственники, которые занимались вопросами питания и обеспечения отряда всем необходимым. Правда, в этой группе было всего лишь пять человек, но мы ее гордо называли хозвзводом.

В связи с необходимостью ухаживать за ранеными, а когда надо, и перевозить их на санях или нести на носилках у нас образовалась санитарная группа во главе с Нюрой Соколовой. Ей в помощь выделили пожилого конюха Митрофана Ивановича Метелицу.

У нас был уговор: ни раненых, ни больных не оставлять даже в самых надежных селах. Уж бедовать так вместе! Разве только состояние здоровья не позволит возить, трясти человека. Тут главным был моральный фактор – каждый партизан знал, что в беде его не оставят товарищи.

* * *

Через несколько дней после возвращения из Осиповичского района я пошел к соседям, в партизанский отряд Изоха, узнать, как складывается обстановка в районе и что нового в других отрядах. Командир и комиссар встретили меня приветливо. Но были они невеселые. Я спросил, что случилось.

– Присаживайся, Михаил, – предложил мне Яков Иванович Заяц, – сейчас все узнаешь.

И они рассказали, что обстановка в Кличевском районе крайне осложнилась. В Бобруйск прибыл батальон СС под командованием майора Гофмана. Две роты этого батальона появились в Кличеве.

– Мы сначала не обратили особого внимания на эти сообщения, – заявил Игнат Изох, – мало ли батальонов проходило через Бобруйск и Кличев по пути на фронт. А потом узнали, что Гофман основательно осел на Кличевщине. У него специальное задание: уничтожить партизан во всей округе и создать из местного населения так называемую "самооборону".

Вернувшись в отряд, я предложил усилить разведку и поручить Елецкому внимательно следить за деятельностью Гофмана. Выяснилось, что берлинский эсэсовец делает все, чтобы выслужиться перед начальством. "Язык", приведенный нашими разведчиками, рассказал нам о методах Гофмана. "Стреляйте в каждого встречного, не щадите ни стариков, ни женщин, ни детей. Все они партизаны или связанные с партизанами", – поучал палач своих головорезов.

И эсэсовцы старались. Они расстреляли старого учителя Якова Семака и его больную жену, семью бывшего председателя Бацевичской потребкооперации Ивана Белокурского, замучили до смерти жену учителя Михаила Медведева и размозжили голову ее грудному ребенку. В одном только Кличеве каратели расстреляли свыше пятидесяти человек, в основном женщин и детей. И все эти невинные жертвы входили в кровавые сводки Гофмана как партизаны, убитые в боях.

Майор Елецкий хорошо наладил работу разведки. И вот однажды он сообщил, что Гофман со дня на день двинет в село Усохи крупный карательный отряд. Его цель – уничтожить партизан, забрать в селах скот и продовольствие, работоспособное население угнать на работу в Германию, а остальное истребить.

Мы решили не допустить врага до Усох, выйти навстречу и устроить засаду. Наши разведчики прошли по дороге, ведущей в город, и выбрали место, где густой лес вплотную подступал к дороге. На операцию было послано двадцать автоматчиков, четверо метких стрелков с винтовками и ручным пулеметом. Гранат было мало, поэтому их взяли только несколько штук.

Партизаны вышли темной ночью. В двух километрах от села разделились на две равные группы. Одну группу Баранов повел по правой стороне дороги, немного углубившись в лес. Группа под командой Маркова пошла левой стороной.

...Утро наступило морозное, но солнечное. Пароконные сани с двумя эсэсовцами мчались по лесной дороге, как по тоннелю. На одном повороте этот тоннель был особенно узким. Вековечные ели, припорошенные снегом, стояли хмурой ратью. С дороги не было видно, что скрывается под отяжелевшими от снега, до самой земли опущенными ветвями. А как раз под этими природными шатрами и расположилась первая группа партизан. Они притаились по двое, по трое за каждым деревом.

Сани партизаны пропустили. Ясно было, что это разведка. Если по этим саням в лесу стрелять никто не станет, значит, партизан здесь нет. Видимо, так должны были решить фашисты, если это на самом деле их разведка.

Когда утих топот конских копыт, в заснеженном лесу установилась мертвая тишина. Пока разведка не вернется, карательный отряд не пойдет. Партизаны могут покурить и погреться под елками прыжками да легкой зарядкой. А командиры могут поговорить между собой через дорогу.

– Леонид, что будем делать, когда разведка назад вернется? – спросил Марков.

– Ни в коем случае не трогать! – отвечал Баранов строго. – Ни в коем случае.

Через некоторое время в стороне Усох, куда уехала немецкая разведка, раздалось несколько выстрелов из винтовок. И вскоре взмыленные, изо всей силы погоняемые кнутом кони пронесли сани с разведчиками мимо безмолвной партизанской засады.

– Молодцы, ребята! – воскликнул с восторгом Баранов. – Сумели сдержать свои нервы! Ну, теперь будем ждать главных... Но тоже без команды ни одного выстрела!

Прошло три часа томительного ожидания, а каратели не шли.

– Может, отменили поход? – высказал предположение Баранов.

– Может, и отменили, – согласился Марков. – Но наше дело ждать.

– Тихо! – вдруг насторожился Баранов и подал команду приготовиться.

Быстро проскакали двенадцать всадников с автоматами и карабинами. В полукилометре за ними показались пароконные сани. За ними вторые, третьи. Они шли почти впритык.

"Хуже было бы, если бы они растянулись, – подумал Баранов, считая сани. – Любят немцы железный кулак". Он насчитал двенадцать упряжек, прикинул, втянутся ли все они в зону засады. "Лучше пропустить первые, чем задним дать возможность удрать". Но вот и задние сани, на которых, кажется, стоят минометы, втянулись в партизанскую зону. Немцы, закутанные платками, сидят в санях по двое, по трое. Их больше, чем партизан. Только дружный внезапный залп может принести удачу.

И первый залп оказался настолько дружным, что казалось, стрелял из десятка автоматов один человек.

Залп этот раздался сразу же, как Баранов бросил гранату в передние сани и нажал на спусковой крючок своего автомата.

– Огонь! – крикнул он, бросив гранату. И эта команда слилась с очередью его автомата и автоматов его товарищей.

Граната, взорвавшаяся на первых санях, уничтожила всех, кто в них сидел, ранила лошадей, и они шарахнулись с дороги, перевернув сани. Одна лошадь упала, загородив собою дорогу. Вторая упряжка, чуть не врезавшись в первую, вильнула было в сторону, чтобы объехать преграду, но автоматная очередь остановила и этих лошадей.

Часть немцев бросилась назад, в сторону от дороги. Отстреливаясь от невидимого противника, они стали углубляться в лес. Но один за другим падали в снег, роняя оружие. Это засевшие на двух деревьях партизанские снайперы останавливали беглецов. А фашисты, что оставались на дороге, старались укрыться за санями, метались туда-сюда, лишь изредка постреливая. Один из офицеров по кювету, заполненному снегом, уполз в обратную сторону и уже оторвался от того места, где стояли последние сани. Но и его догнала меткая партизанская пуля.

Через несколько дней после разгрома этого карательного отряда мы узнали, что Гофман концентрирует силы в Бацевичах для решительного похода на Усохи. Теперь мы решили дать отпор карателям объединенными силами трех отрядов – нашего, Изоха и Сырцова.

По предложению командира разведки Елецкого мы заранее оседлали все возможные пути наступления карателей на Усохи. И не ошиблись. Гофман, учтя недавний урок, разделил свой батальон на три группы.

Узнав от разведчиков о движении противника, наш отряд сделал бросок по лесу в северном направлении навстречу первой группе гитлеровцев. Фашисты были встречена шквальным огнем на лесной поляне, там, где нас совсем не ожидали.

Вторая группа бандитов Гофмана выступала по дороге Бацевичи – Усохи. И ее также в самом неожиданном месте партизаны обратили в бегство.

Третья группа направилась было в Усохи с юга. Но, увидев, что вторая группа попала в засаду, немцы бросились ей на помощь. Однако засевшие на этом направлении партизаны Сырцова неожиданным ударом разогнали их. Каратели бежали, даже не подбирая убитых и раненых.

Гитлеровцы отступили с большими потерями.

Однако мы понимали, что Гофман не остановится ни перед чем, будет продолжать наступление. Собрались на совещание и наметили план новой операции. Нам понравилась предложенная Елецким тактика встречных засад, и мы решили воспользоваться ею и на этот раз – опередить Гофмана, совершить за ночь двадцатикилометровый переход и занять кличевские дороги. Расчет был такой: Гофман теперь уже точно знает о сосредоточении партизан в Усохах и бросит на нас все свои силы. А мы его опять встретим на пути к селу.

Мы попросили жителей на всякий случай перебраться в лес. А сами в ночь накануне годовщины Красной Армии скрытно заняли удобные позиции далеко впереди села по дороге на Кличев. Отряд Изоха разместился на опушке леса вдоль дороги, что вела из деревни Заречье на Усохи. Взвод под командованием Владимира Романенко укрепился на кладбище в пятидесяти метрах от дороги. Наш отряд расположился в кустарнике возле деревни Березовки, по правому берегу реки Ольсы. Отряд Сырцова занял поселок Глинное.

Солнце поднялось, а местность словно вымерла. Прошел час, Другой, третий. По полю мела поземка. Партизаны стали мерзнуть в засаде. То и дело растирали прихваченные морозом лица, постукивали сапогами, чтобы не обморозить ноги. Мы со Свистуновым начали нервничать. Неужели враг не выйдет по намеченному маршруту? От нетерпения двое из нас поскакали по дороге в сторону Кличева, чтобы посмотреть, не двинулись ли каратели. Но вскоре вернулись обратно, чтобы не демаскировать засаду.

Наконец во втором часу дня поступило от разведчиков сообщение, что каратели выехали. Свистунов подал команду:

– Приготовиться к бою!

Все стали зорко всматриваться в дорогу, пересекавшую большое заснеженное поле. Я стоял на холмике, прикрытом заснеженными ольшинами, и вскоре увидел подводы, двигавшиеся со стороны деревни Заречье. Подводы растянулись по снежному полю. Я пробовал сосчитать, сколько их, но сбился со счета. Многие гитлеровцы были закутаны в одеяла. Это неплохо! Пока эта гадина выпутается из одеяла, ее можно уложить одним выстрелом.

– Не понимаю этого Гофмана! – сказал Свистунов, обращаясь ко мне. Двинул такую силу без разведки! Или мы прозевали разведку? – и он пытливо посмотрел на Елецкого.

– В последней нашей засаде им разведка только попутала карты, хладнокровно отвечал Елецкий. – Гофман, видимо, решил идти напролом. Любят они величать свои карательные отряды то железным кулаком, то железным батальоном...

Подводы поравнялись с правым флангом засады. Но мы не стреляли – ждали, когда они подойдут ближе к опушке леса, где сосредоточились партизаны Изоха. Наконец весь обоз втянулся в зону засады. И повторилось прежнее – после нескольких дружных залпов почти все фашисты были перебиты.

Мы бросились в атаку, чтобы добить последних гитлеровцев. Впереди меня бежали Леня Баранов, Петр Евсеев, Гриша Бойко, Иван Марков, Володя Градунов я Елецкий. Фашисты сдаваться не хотели, началась рукопашная схватка. Вдруг я увидел облепленного снегом офицера, который спрятался за убитой лошадью и с расстояния пяти метров целился в кого-то из наших Но Степан Елецкий опередил фашиста, выстрелил первым. Этот фашист оказался командиром батальона Гофманом.

Разгром батальона гитлеровских палачей был нашим подарком двадцать четвертой годовщине Красной Армии.

По документам убитых фашистов, фотографиям, которые они имели при себе, мы поняли, что имели дело с берлинской жандармерией. До прибытия в Белоруссию батальон вел карательные операции в Скандинавских странах. Страшно было смотреть на фотографии, где Гофман был снят рядом с виселицами или в момент расстрела людей...

* * *

Теперь мы стали, по сути, хозяевами района. Выросли мы не только численно. С каждым днем повышалась боеспособность и находчивость партизан. И если Баранов переживал когда-то, что не знает тактики партизанской борьбы, то теперь сам втолковывал ее новичкам.

"Партизан хитростью берет, – говаривал он. – Перехитри врага, убей его, а сам останься целым и невредимым, чтобы убить еще одного".

Хитрости, изобретательности некоторых наших бойцов и командиров не было границ. Особенно отличался находчивостью заместитель командира отряда Иван Марков.

Однажды в отряд пришел из-под Бобруйска высокий худощавый боец Владимир Беляков. Он рассказал, что неподалеку от Бобруйска в урочище Еловики остались еще с довоенного времени склады боеприпасов. Склады охранялись немцами, но не очень ретиво. Это сообщение взволновало нас. В отряде создалось критическое положение с боеприпасами. Ведь мы почти не выходили из боев.

Когда Иван Марков узнал про эти склады, у него загорелись глаза.

– Вот это работенка! – потирая руки, сказал Ваня. – Позвольте мне попробовать.

– Что ж, бери группу бойцов, попытайся что-нибудь достать, – сказал командир.

И вот Иван Марков, Леонид Горбачевский, Володя Терешко, Леня Баранов и еще человек пять выехали на эту рискованную операцию.

Через два дня четыре подводы патронов были доставлены в партизанский лагерь.

Послали восемь подвод – и снова успех.

А потом осмелели: больше двадцати подвод нагрузили и вывезли также без приключений.

Делалось это, по словам Ивана Маркова, очень просто.

Володя Беляков узнал, что охраны около самих складов не было, что шесть немецких постов размещены на дорогах у въезда в город. А партизаны пробирались в урочище не по дорогам, а лесом. Склады находились так далеко от караулов, что немцам не было слышно, как партизаны сбивали тяжелые замки и нагружали возы.

Однако пропажа боеприпасов в конце концов была обнаружена, и комендант Бобруйского гарнизона приказал взорвать склады.

– Ах так! – возмутился Иван Марков. – Теперь комендант будет выдавать мне патроны со своего склада в крепости.

Сказано – сделано. Решили ехать за патронами в Бобруйскую крепость. Сфабриковали накладную на имя коменданта Глусской полиции. Документ получился что надо: с необходимыми подписями и печатью. Специалистом по этой части был Лев Астафьев – от природы художник. Небольшая группа смельчаков во главе с Марковым, вооруженная автоматами, с полицейскими повязками на рукавах выехала в Бобруйск.

Благополучно проехали на территорию крепости. Фальшивой накладной и полицейских повязок на руках оказалось достаточно для проезда через все посты. Но когда за нашими смельчаками со скрежетом закрылись железные ворота, у каждого дрогнуло сердце. Крепость обнесена земляным валом, огорожена колючей проволокой. Кругом немцы. Отсюда не убежишь.

– Ребята, работка веселая, и теряться нельзя, – тихо проговорил Марков, проходя сбоку обоза и подбадривая друзей.

Накладная не вызвала сомнений и у начальника склада, неуклюжего верзилы с синим носом. Подписывая документы, он только спросил:

– А где же сам начальник полиции?

– Он на боевой операции, партизан гоняет, – не моргнув, четко ответил Марков. – Около деревни Клятное, знаете, что за погорелым лесом, появился какой-то партизанский отряд. Вот он туда и катанул.

А про себя Марков подумал: "Хорошо, что не отрекомендовался начальником, он его, видать, в лицо знает".

– Неужели осмелился сам выехать? Давно б пора. Сидят, барсуки, а партизаны хозяйничают по району, как у себя дома. А ты кто? – вдруг спросил фашистский холуй, поднимая красные с похмелья глаза на Маркова.

– Заместитель начальника полиции, – отрапортовал Ваня.

– Гляди! – как-то многозначительно пригрозил тот. – Тебе даю патроны, с тебя и спрошу. Очистите район от красной банды, получишь награду.

– Спасибо за доверие, пан комендант, – козырнул Иван, нарочито повышая пьяницу в должности. – А за патроны будьте спокойны, используем по назначению!

Получив патроны, быстро упаковали их, уложили в повозки и стали выезжать из крепости. Все шло хорошо. И только при выезде из города, около моста через Березину, получилась заминка. Возвращались после пяти часов вечера, уже в комендантский час. Для проезда через мост необходим был специальный ночной пропуск. А у партизан его не было. Единственный "документ" – фальшивая накладная – остался у начальника склада.

Когда колонна приблизилась к мосту, Марков с автоматом наготове вышел вперед. На мосту пост.

– Хальт!

– Свой! – сказал Ваня, быстро приближаясь к часовому.

– Пароль! – закричал немец по-русски.

Марков нажал на спусковой крючок. Короткая очередь, и часовой повалился. Кинули убитого в подводу – и галопом через мост, а за мостом пьяными голосами затянули песню: "Развевайся, чубчик кучерявый, развевайся, чубчик, на ветру!.."

По шоссе навстречу ехали немецкие машины с солдатами. Но никому и в голову не пришло проверить встречных весельчаков.

Проехав километр, свернули с шоссейной дороги на деревню Зеленку, а там в лес. Ночью Марков и его хлопцы были уже в партизанском отряде...

Запасшись боеприпасами, мы могли теперь идти на более сложные операции. И вот на совещании командиров отрядов и группы подпольщиков решили двинуться на Кличев, уничтожить фашистский гарнизон, состоявший из двух рот.

На партийном собрании руководителей, отрядов предлагалось несколько вариантов операции. И наконец утвердили совместный план действий.

Через несколько дней отряды приблизились к райцентру. Последнюю ночь мы непрерывно двигались и утром прибыли в деревню Константинове, неподалеку от Кличева.

Изох предложил провести дополнительно тщательную разведку. Выяснилось, что в деревнях Великая Старина и Березово Болото появился хорошо вооруженный отряд, который разыскивает партизан. Мы насторожились. Неужели пожаловали каратели? Немецкое командование и раньше переодевало своих солдат в гражданскую одежду и под видом партизан пускало в деревни для грабежей и провокаций. Что же придумали они теперь? Мы решили привести отряды в полную боевую готовность, усилить работу разведки, но дела своего не откладывать.

И вот в Константинове появились трое неизвестных, пришедших из Березова Болота. Разведчики привели их в хату, где расположились Изох и Заяц.

– Мы из отряда, которым командует Ливенцев, – заявили пришельцы.

О таком отряде у нас никто не слышал, и мы решили, что это провокация.

– Ну что ж, хлопцы, идите перекусите с дорожки, – гостеприимно сказал Заяц, – а мы посоветуемся.

Командиры отрядов собрались на срочное совещание. После непродолжительного обсуждения решили пригласить руководителей неизвестного отряда для беседы. Назначили место встречи в лесу.

На всякий случай мы еще больше усилили разведку, расставили дополнительные посты. На встречу поехал Свистунов. И выяснилось, что это партизаны из соседнего района. В основном красноармейцы, не сумевшие выйти из окружения. С первых дней оккупации они вели подпольную борьбу в Бобруйске, который фашисты сделали центром военной власти нескольких областей Белоруссии. А осенью ушли из города и создали партизанский отряд. Командиром у них был Виктор Ильич Ливенцев, кадровый офицер Красной Армии. Отряд был хорошо вооружен. Имел 45-мм пушки, много пулеметов и автоматов.

Партизаны Ливенцева рассказали, как они разыскивали партизан в Кличевском районе.

– Вас так оберегает население района! – удивленно говорил комиссар Дмитрий Александрович Лепешкин. – Сколько мы ни пытались доказать крестьянам, что мы партизаны, нам не верили. Спрашиваем: "Были у вас партизаны?" Только руками разводят: "Партизаны? Не видели!"

Как потом выяснилось, появление отряда Ливенцева в Кличевском районе совпало с выходом карательной экспедиции против наших отрядов. Вот люди и осторожничали.

Пушки, городская одежда, отсутствие в отряде местных людей – все это увеличивало подозрение у крестьян.

От деревни к деревне по тайным тропам связные предупреждали партизанские отряды о возможной опасности. Народ создавал своеобразный заслон. И этот заслон нельзя было разрушить, обойти. Это был нерушимый фронт народа, оставшегося верным своей Родине.

Ливенцеву, его комиссару Лепешкину и начальнику штаба Николаю Пименовичу Бовкуну мы рассказали о своем плане разгрома кличевского полицейского гарнизона. Они отнеслись к нему с интересом, предложили свою помощь. Мы обрадовались. У нас ведь только автоматы, винтовки и пулеметы. А у Ливенцева пушки и много гранат.

...Наступление назначили на шесть часов утра.

Мартовская ночь подходила к концу. Звезды гасли. Мрак рассеивался. Стали видны крыши домов. Все четче проступали очертания улиц. В небо перестали взлетать ракеты, которыми немцы, по словам партизан, отпугивали страх. Именно страх, а не партизан. Нам эти ракеты лишь помогали пробираться по густому лесу.

По разработанному плану главный удар наносился отрядами Ливенцева и Изоха с востока по центру поселка, а отрядом Свистунова с севера. Отряд Сырцова и часть сил нашего отряда должны были не допустить подхода противника со станции Несята. Сигналом должен был быть выстрел из пушки артиллеристов Ливенцева, который расположил свой отряд рядом с отрядом Изоха вдоль дороги Кличев – Поплавы.

В соседней деревне пропели третьи петухи.

– Приготовиться! – скомандовал Свистунов.

Я глянул на часы – без пяти шесть. По цепи передалась команда приготовиться к атаке. И снова тишина. Мы все напряженней ждем сигнала. И вдруг морозную предрассветную тишину разорвал пушечный выстрел. Над поселком просвистел снаряд. Раздался громкий голос. Василия Свистунова, которому было поручено руководство всей операцией: