Текст книги "ВДВ. С неба — в бой"
Автор книги: Михаил Скрынников
Жанры:
Военная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Как-то после выходных, придя на службу, заметил, что шеф сам не свой. «Здравия желаю, товарищ полковник». В кабинете он был один. Еще не было наших офицеров Воронина и Курновенкова. «Что случилось?» – спрашиваю у него. – «У нас в роте вчера произошло страшное происшествие». Оказывается, в выходные рота заступила в гарнизонный караул и патруль по городу. В воскресенье утром выводной, который охраняет арестованных, содержащихся на гауптвахте, на машине убыл за пищей для арестованных. Водитель и выводной были одного призыва, с одной станицы. До призыва в армию были закадычными друзьями, таковыми оставались и в роте. Пока на кухне готовили пищу, выводной и водитель находились в кабине автомобиля и от нечего делать стали играть с оружием. Выводной был с автоматом и боеприпасами. Как потом на следствии Резник скажет, они по очереди играли с автоматом, кто быстрее выстрелит. Резник выстрелил в своего друга Пархоменко. Когда прозвучал выстрел, до Резника дошло, что он натворил. Давай быстрее в медсанбат, но друга спасти было невозможно. Естественно, об этом жутком случае было доложено руководству дивизии. Резника взяли под арест. Пантюшенко вместе со следователем военной прокуратуры все воскресенье разбирался с происшествием. Приехали родители, и вот с того дня бывшие станичники, добрые соседи, в одночасье стали врагами. Хорошо, до драки дело не дошло. Их разместили в разных гостиницах города. Тело погибшего родители увезли на родину. Мать Резника осталась дожидаться приговора суда. На суд приехал и отец погибшего. Он здорово изменился, и, как мне тогда показалось, что-то случилось с его рассудком. Суд состоялся в ленинской комнате роты. Личному составу это все видеть и слышать было нелегко, а каково было родителям? Резника осудили, на сколько лет, уже не помню. Отец Пархоменко запил от горя и еще несколько раз приезжал в роту. Разведчикам оставалось только одно, утешить отца. Однако больше всех с отцом погибшего возился Пантюшенко. Он его встречал, устраивал в гостиницу, решал все интересующие его в Фергане вопросы и отправлял на родину. После суда в роте начались командирские разборки. В момент происшествия на месте не оказалось командира роты, стали его искать, а он в выходной день уехал к теще в Кизыл-Кия (шахтерский городок в тридцати километрах от Ферганы). -Хотя ночью он, как и положено, проверил несение службы личным составом, что было подтверждено записью в постовой ведомости. Тем не менее в армии за все отвечает командир. Командир дивизии приказом отстранил Агузарова от занимаемой должности, но поскольку разведчики всегда были на виду у начальства, его к себе в службу забрал полковник Симанков, заместитель командира дивизии по воздушно-десантной службе. Вот так Вадим получил новую квалификацию и стал вплотную заниматься воздушно-десантной подготовкой, а в разведроте контролировать укладку людских десантных парашютов и готовить разведчиков к парашютным прыжкам. Как мне позже показалось, нынешняя профессия Вадиму была больше по душе, чем командование ротой. Командиром разведроты стал Михайловский, который до назначения был заместителем у Агузарова. У Михайловского в роте тоже всегда был порядок. Боевая подготовка в роте не хромала, а была на высоте, так что преемственность командиров тоже имеет свою положительную сторону. Спортивная подготовка была отличной. Много разведчиков входило в состав сборной дивизии, они имели неплохие результаты на первенстве округа, а Качанов входил в сборную ВДВ по офицерскому многоборью, всегда получал призы, какого бы масштаба соревнования ни проводились. Рота была признана самым боеспособным подразделением не только в дивизии, о ней слава гремела и в округе.
Как-то руководство ВВС обратилось к комдиву, мол, братья-десантники, есть к вам большая просьба, подыграйте на проводимом у нас учении. Тема не сложная, но для нас очень важная: охрана и оборона аэродрома и его объектов. Комдив не стал отказывать в просьбе, тем более с округом всегда отношения были добрыми. Да и разведчики пусть лишний раз повоюют на незнакомой местности. Руководство ВВС и Пантюшенко согласовали все вопросы, назначили день десантирования разведчиков непосредственно на аэродром Карши. Позднее мы убедились, что это самое настоящее пекло, как только люди там живут, да еще и служат. У нас в Фергане служить намного лучше. Шеф накануне перелета и десантирования собрал офицеров, рассказал, как задумано провести это учение, и на макете местности определил «боевую» задачу. Я же попросил разрешения у Пантюшенко слетать вместе с ротой. Рано утром мы были на аэродроме, а где-то через полчаса самолет держал курс на аэродром Карши. Вид сверху не впечатлял: все выжжено солнцем, кругом одни пески. Десантировались двумя группами прямо на аэродром. Однако информацию о том, что десантники будут захватывать аэродром, обслуга аэродрома имела. Кто-то из местного начальства похвастался подчиненному, тот, естественно, язык за зубами держать не стал и своему другу шепнул, а дальше уже базар. Однако они не знали точного время десантирования. Когда мы были уже в воздухе над аэродромом, сверху наблюдали выдвижение нескольких машин с охраной. Мы им устроили на аэродроме такой кипеш, что они десантников надолго запомнили. Все рвалось, стреляло и дымилось, даже жители военного городка пришли посмотреть на этот спектакль. Один охранник кинулся было на Хабарова, так тот его через бедро так припечатал к жесткому грунту, бедолага минут пять охал. Больше никто не захотел связаться с парнями в голубых тельняшках. Тем не менее местный полковник поблагодарил нас и шепнул: «Вы, ребята, почаще к нам заглядывайте». Погрузку в самолет проводили с работающими двигателями. Горячий воздух от винтов перекрывал дыхание. Мы набирали полные легкие воздуха и залетали в самолет.
Другой военный аэродром, Андижан, мы «захватили» прямо днем и аэропорт тоже. Десантирование было неожиданным. Люди занимались своими делами. Пассажиры в кассах покупали билеты в российские города. Кто-то случайно увидел в небе над аэродромом парашютистов. Когда мы десантировались на аэродром, на это зрелище вышли посмотреть все, от военных и работников аэропорта до пассажиров, ожидающих вылета. Набежала добрая сотня любопытной детворы. Все проходы были запружены зеваками, но когда десантники открыли стрельбу в воздухе и вниз полетели взрыв-пакеты, народ призадумался. Когда же мы ринулись захватывать диспетчерскую и здание аэропорта, люди стали разбегаться и прятаться. Через некоторое время паника улеглась, а когда мы строем стали проходить через зал аэропорта, народ нас даже приветствовал. Выполнив задачу по захвату аэродрома, мы стали загружаться в самолет, который прибыл за нами из Ферганы. Только тогда появились команды обслуживания и охраны аэродрома. В Андижане информация не просочилась до командиров подразделений охраны, и момент внезапности сыграл свою роль.
Иногда приходилось разведчикам отвлекаться и на другие дела, которые напрямую не связаны с боевой подготовкой. Правда, с какой стороны на это посмотреть. В Ферганской долине, особенно осенью, то есть с окончанием уборки хлопка, начинается череда всевозможных мусульманских праздников. Районные руководители, выпендриваясь друг перед другом, устраивали пышные торжества. Приглашали гостей из других районов. Не скупились на дорогие подарки. Правда, машину получал узбек по должности не ниже председателя колхоза. Простому люду подарки преподносили более скромные, по занимаемым должностям. Устраивались скачки на лошадях. Весь день район веселился, ели плов, пили чай, и не только. В последнее время каждый руководитель районного масштаба на празднике хотел видеть выступление солдат, и непременно со стрельбой. Уж очень народу нравилось все это. Районный божок через своих областных чиновников просил за определенные услуги, чтобы на праздник пригласили солдат. Те, в свою очередь, набивали себе цену, а позднее, на бюро обкома, подходили к командиру дивизии, справлялись о здоровье его семьи и задавали вопрос по существу. Комдив, как правило, в таких просьбах не отказывал, тем более что праздники проводились в выходной день и на боевую подготовку никоим образом не влияли. После посиделок в обкоме комдив вызывал к себе разведчика и старался обратить внимание на важность для района проведения праздника по случаю перевыполнения плана сбора хлопка. «Возможно, будут гости из Ташкента, надо постараться показать небольшую сценку учебного боя, ну и еще что-нибудь для местной публики». До праздника всегда было в запасе день или два. Разведчики в таких случаях использовали запасной вариант. Захват объекта и рукопашный бой. Заранее перед трибуной устанавливались элементы объекта, накрывались маскировочной сетью. Солдаты в исходном положении ждали сигнала к началу действий. К намеченному часу начинают подъезжать «Волги», в основном черные, из них выходят чиновники один жирнее другого. Кругом уже все варится, жарится и парится для дорогих гостей. Гости стараются поддерживать имидж важных персон. Перед ними снуют слуги, стараясь угодить желанию вельмож. По команде они важно поднимаются на специально для такого случая приготовленную трибуну. Кто-то говорит несколько слов приветствия. После этого начинают показывать свою работу разведчики. На несколько минут поле перед трибуной превращается в ад, все рвется, свистит, а затем в атаку на объект идут бойцы, не жалея боеприпасов, а в цепи солдат бежит дворняга. Одно время у разведчиков жила крупная псина, звали ее Евой. Она разведчиков сопровождала всегда и везде, стрельбы не боялась и всегда участвовала в показательных занятиях. Это было гвоздем программы. Атака заканчивается подрывом объекта, от мощного взрыва у многих чиновников с головы слетают шляпы. Затем по отработанному сценарию разведчики в темпе выстраиваются перед трибуной и начинают гостям показывать элементы рукопашного боя. Это все продолжается на фоне стрельбы и взрывов. Народ от восторга визжит. Последний этап – прохождение перед трибуной с песней. Действо заканчивалось под грохот аплодисментов. Надо отдать должное организаторам праздника: несмотря на восточное чинопочитание, к солдатам они относились прекрасно. Дарили радиоприемники и баяны, кормили пловом и восточными сладостями, а однажды каждому солдату подарили по паре новеньких кирзачей. Естественно, бойцам нравилось бывать на праздниках. Больше всего любили парни участвовать в тех мероприятиях, которые связаны с киношниками или журналистами. Они были уверены: пройдет какое-то время, обязательно увидят себя в кино, пусть даже в учебном. Прочитают о себе в журнале, газете и увидят фото. Много о разведчиках писал военный корреспондент Студеникин. Тем не менее частые мероприятия не могли понравиться офицерам, у которых были жены, дети, и они тоже требовали к себе повышенного внимания. Выходной день необходим, чтобы побыть с семьей, например, съездить в горы, подышать чистым, свежим воздухом.
Выпадали и на службе, правда, не часто, спокойные рабочие дни. Мы тогда дружно раньше обычного закрывали рабочие кабинеты и расходились по домам. В один из таких дней подхожу к дому. Звоню. Слышу топ, топ – сын бежит, открывает дверь и сразу мне вопрос: «Какую ты знаешь пословицу?» «Ну, сынуля, и вопрос у тебя прямо около двери», – говорю. А потом все же выдал ему, возможно, немножко последовательность и нарушил: «Чтобы карась не дремал, в озере водится щука». Он бегом в дом и пересказывает пословицу бабушке. Оказывается, они устроили соревнование, кто больше назовет пословиц или поговорок. Бабушка старалась игру вести так, чтобы внук остался победителем. Теща собрала на стол, сели ужинать. За столом речь, как правило, заходила о какой-нибудь покупке. Сынуля снова обращается ко мне: «А сколько ты получаешь?» Жена засмеялась и говорит: «Геночка, твоего отца кормлю я и налоги государству на него плачу». В той ситуации я оказался, как Лужков, когда он выступал перед москвичами: «Да у меня ничего нет, я на полном иждивении своей жены, и если бы не она, пришлось бы идти по миру». Тогда я уже был капитаном и где-то со всеми накрутками за выслугу лет и звание, наверное, выходило рублей под сто семьдесят. Однако жена действительно в то время зарабатывала больше меня.
Как-то рано утром сразу после выходного дня офицерам штаба объявили учебную тревогу. В таких случаях никто не хотел быть последним, поэтому бежали в штаб что есть духу и стар и млад. Местные жители уже привыкли к ранней беготне военных и не удивлялись. Военный городок был рядом с домами, в которых проживали офицеры, но многие жили в других районах города. До шести утра городской транспорт, как правило, не работал, а как быть? Посыльный до офицера бежит около часа и обратно столько же. Офицер весь в мыле прибывает к месту построения, а его еще и отчитывают за опоздание. Позднее все же несколько сборных пунктов определили в городе, и во время проведения подобных мероприятий в эти пункты направляли автомобили. Сбор офицеров стал проходить быстрее. Боевая готовность стала выше. А тогда прибегаю в штаб, а шеф уже там. Я с удивлением думаю, как это он умудрился быстрее меня прибыть? «Почему позже меня?» – спрашивает. «Так ведь еще нет Воронина и Курновенкова». Он смеется: «Давай проверяй свой «тревожный» рюкзак». Точно, на всякий случай надо проверить, чтобы потом было меньше критики и насмешек от начальства. Проверил, все на месте. Остальные принадлежности для работы в полевых условиях находятся в командирской сумке. В это время дверь распахнулась, появились вспотевшие, запыхавшиеся от бега Воронин и Курновенков. Им тоже было предложено проверить свои «тревожные» шмотки. «Ну вот сейчас все в сборе, забирайте рюкзаки и пойдемте на построение», – пригласил полковник. Начальник штаба проверил все и всех. В это время из кабинета вышел генерал Колесов, поздоровался с нами, уточнил у Кузьменко наличие людей и объявил цель нашей тренировки в столь ранний час. Прямо к штабу подъехал автобус, и нас увезли на запасной командный пункт дивизии, который был под землей, рядом с учебным центром. В подземелье в тактическом классе до нас довели учебные вопросы, которые необходимо отработать на этой штабной тренировке. Поскольку эта тренировка была продолжением предыдущей, мы сразу приступили к отработке вопросов десантирования и выполнения боевой задачи после приземления. Под землей все службы имели свои рабочие кабинеты, в том числе и разведчики. Конечно, не такие роскошные, как в штабе, но все же вполне пригодные для работы, обеспеченные системой вентиляции и связью. Задание на десантирование и боевые действия было объемным, и мы долго наносили обстановку на рабочую карту шефа. Работали в основном цветными карандашами, фломастеры только входили в моду и были редкостью. После обеда началось заслушивание начальников службы, и, как всегда, первое слово было за разведчиком. Рабочая карта шефа была сделана отлично, а сам доклад – интересен с точки зрения выводов о противнике и характере его действий. Немного погодя объявили перерыв, и мы все дружно из душного подземелья потянулись наверх, на свежий воздух. На выходе из бункера была натянута маскировочная сеть под цвет предгорья, она маскировала вход в запасной командный пункт дивизии с воздуха, вокруг смонтированы скамейки. Ветерок продувал эту своеобразную курилку, и находиться там было одно удовольствие. Поднялся к нам и генерал. После некоторой паузы обратился к начальнику кадровой службы. Речь шла о кандидатуре начальника штаба батальона местного полка. «Подбираем, вам результат доложу», – ответил ему Белявский. «Зачем искать на стороне, – говорит Колесов, – когда вот готовый начальник штаба, – и показывает на меня. – Как ты, Скрынников, готов?» Ему вежливо возразил кадровик: «Скрынникова мы готовим вместо Воронина». Вот так дела, а я ничего не знал. Получается, без меня меня женили. «Ладно, не возражаю, но начальника штаба, Игнат Игнатьевич, ищите». – «Нашли». Начальником штаба батальона назначили моего друга Кожушкина. После небольшого перекура с неохотой пошли обратно в душное подземелье слушать выступления остальных начальников. Поздно вечером наши мучения закончились, где-то к полуночи добрался до дома. Жена не спала, читала, чтобы не разбудить не дождавшегося отца сына, тихонько прошел на кухню. Пили чай и обсуждали накопившиеся домашние проблемы. А утром опять же рано, ни свет ни заря, я был на ногах. На сегодня для офицеров штаба дивизии были запланированы парашютные прыжки из самолета «Ан-2». Пришлось спешить к месту сбора. Собрались около склада, на котором хранились наши парашюты. Офицеры каждый свой парашют после осмотра печати загрузили на автомобиль. К этому времени подошел автобус, и нас отвезли на аэродром. Площадка приземления на этот раз почему-то была около поселка Киргили, от аэродрома взлета около двенадцати километров, поэтому на второй прыжок рассчитывать не приходилось. Сегодня был прыжковый день, десантников на аэродроме было много, среди них я увидел офицера дивизионной разведроты. Издалека махнул ему рукой, Михайловский мне ответил. Помогая друг другу, мы надели парашюты и подавно отработанной схеме построились по кораблям. Офицеры воздушно-десантной службы осмотрели наши парашюты. Мой парашют, как всегда, осмотрел Агузаров. «Вадим, осматривай очень внимательно». – «Не волнуйся, раскроется», – успокаивал он меня. «Передай разведчикам, чтобы меня на площадке приземления дождались и взяли с собой на второй прыжок». Вот подрулили самолеты. Послышалась команда: «По самолетам шагом марш». В грузовой кабине сели в порядке весовой категории. Самолет разогнался, взлетел до площадки приземления, набрал нужную высоту и сразу вышел на боевой курс. Началась выброска десантников. В воздухе недалеко от меня оказался Михайловский. «Юра, – крикнул ему, – я с вами на второй прыжок». На земле собрал парашют и бегом на сборный пункт. Вдалеке на земле лежал десантник и просил, чтобы к нему прислали санитарный автомобиль.
Парашютисты передавали друг другу сигнал СОС. Вызвали санитарку на место происшествия. Придя на сборный пункт, не стал дожидаться появления шефа, предупредил Воронина, что уезжаю с разведчиками на второй прыжок. Второй прыжок совершал в одном корабле с разведчиками. Приземлились на площадке компактно, быстро собрались и вместе с офицерами доехал до расположения роты, оттуда бегом на службу. Опоздал совсем немного, в кабинете полковника нет. «Где шеф?» – «А ты что, не знаешь? Он же на прыжках ногу повредил, попал в какую-То нору. Его с площадки приземления увезли в медсанбат, сейчас он лежит там, вечером после службы зайдем навестим». Я сразу вспомнил того, кто просил о помощи. Оказывается, это был шеф, это же надо, в спешке не узнал своего начальника. Ну и хорош я, гусь лапчатый, ругнулся про себя. Случается и такое с десантниками в момент встречи с землей.
Во время нашего разговора в кабинет зашел майор Симонов, начальник бронетанковой службы дивизии. «Пока вы прохлаждались на прыжках, на станцию Горчакове пришла железнодорожная платформа с двумя боевыми машинами десанта для вашей роты. Звоните в роту, пусть быстро организуют разгрузку и перегонят их в парк хранения боевых машин». Воронин позвонил в роту и выдал командиру необходимые указания. Парк для хранения боевых машин практически был готов. Строился он с учетом повышенных требований к боевой готовности роты. Много технических новшеств уже тогда было использовано при строительстве хранилища. С пульта от дежурного по парку ворота хранилища одновременно открывались, включалась вентиляция. В те времена наше хранилище было в своем роде единственным с такими наворотами в ВДВ для боевых машин. Мы не стали дожидаться звонка от командира роты, сгорая от любопытства, заранее прибыли к хранилищу. Вслед за нами прибыли и другие офицеры. Наше любопытство было вполне обоснованным. Многие офицеры, да и мы, разведчики, боевую машину живьем еще не видели. Издалека послышался шум приближающихся боевых машин, наконец две машины на малой скорости въехали на территорию парка. Механики-водители заглушили двигатели, а мы с детским любопытством облепили их. Залезали наверх, заглядывали вовнутрь, задавали механикам-водителям множество вопросов. Подъехал начальник штаба, чтобы вместе с нами заняться осмотром. После осмотра машин спросил у Воронина, полностью ли рота укомплектована механиками-водителями? «Так точно!» – «Тогда вот что, необходимо подготовить и провести занятие с офицерами управления дивизии по изучению боевой машины». Понятное дело, за одно занятие никогда не изучить машину, но тактико-технические характеристики офицеры должны знать, а в дальнейшем будем учиться водить и стрелять. Желательно занятие провести во время командирской подготовки в этом месяце. Уже где-то через месяц рота полностью была укомплектована боевыми машинами, а БРДМ передали в Сухопутные войска. По программе боевой подготовки офицеры управления дивизии, у которых подчиненные подразделения имели на вооружении боевую технику, обязаны были уметь водить и выполнять боевые стрельбы из этих самых машин. Одним словом, проблем прибавилось.
Через некоторое время по штабу пошел слух, Колесов от нас уходит, уезжает в Закавказский военный округ на повышение командиром корпуса.
Вот пока наш полковник лечился в медсанбате, а Воронин грелся на берегу Черного моря, я оставался за самого главного разведчика в дивизии. Разведчики очень часто водили боевые машины, стреляли из орудий днем и ночью. Контролируя процесс занятий, я даром время не терял и сам учился. Стрелять из боевой машины было здорово, особенно ночью. Само собой разумеется, первые стрельбы были не ахти, но постепенно результат повышался, я стал меньше мазать. У лейтенантов и наводчиков-операторов результаты были намного выше. Они приходили в роту уже готовыми специалистами. Вскоре настал тот день, когда Пантюшенко выписали из медсанбата. Вот тут-то я вздохнул с облегчением, но шеф как будто прочитал мои мысли: «Рано радуешься, завтра убываю в санаторий, надо же больную ногу долечить». Перед убытием составил план работы этак пунктов на двадцать, и это надо все выполнить до. его возвращения из отпуска. «И еще одно, Миша, – шепнул он мне на ухо, – наш Воронин после отпуска сразу же уезжает за границу. Так что рули по-серьезному, а представление на тебя в Москву уже ушло. Твою кандидатуру с начальником разведки ВДВ мы обсудили, он не возражает, а я тем более, – и засмеялся. – Так что давай, трудись, а я поехал отдыхать и лечиться».
Дома приятной новостью поделился с женой, она особого восторга не проявила, а с ехидцей говорит: «Надо, товарищ начальник, цветы полить». У тещи был небольшой клочок земли, на которой в основном росли цветы. Занимаюсь делом и слышу на веранде голос Фролова и второй голос, тоже очень знакомый, но поверить не могу, что в Фергане оказался Дочкин, наш однокашник. Жена зовет меня в дом. Поднимаюсь на веранду, точно, Валентин. Радостно приветствуем друг друга. Он был ротным запевалой, голос и остался громким. «Рассказывай, как ты оказался в Фергане?» – «Несколько лет летал на самолетах за границу, воздушным переводчиком, а сейчас служу в Хабаровском крае, у черта на куличках, в Аккуреях на военном аэродроме командиром роты охраны. В Фергану летел наш самолет, вот жены офицеров меня откомандировали за фруктами, а в аэропорту случайно встретил Саньку, разговорились и решили зайти к тебе». – «Правильно сделали, что зашли». Быстро сообразили на стол, вспомнили товарищей. Засиживаться Валентин не стал. Сказал, что рано утром улетать, а его диспетчер отогнал самолет на дальнюю стоянку. «Ничего, вместе со мной дойдешь до аэропорта», – сказал Фролов. После ухода друзей я еще долго Лене рассказывал о Дочкине, о его не музыкальных талантах, о большом желании петь.
Шли дни напряженной боевой учебы. Дивизией временно рулил Ломовцев, штатный замкомдив. По всей видимости, он был уверен, что его утвердят командиром. Однажды во время проведения показательных занятий окружному руководству (а показывали разведчики) занятие офицерами округа было оценено на ура. Ломовцев нам прямо сказал: «Спасибо вам, разведчики, вы заработали мне половину генеральской шинели», а мне пожал руку. Но вот появилось одно «но». Решения в армии принимают старшие начальники, основываясь на собственной логике. По штабу опять пополз слух, на днях прибывает новый командир дивизии из Прибалтики. Накануне у разведчиков была плановая стрельба из боевой машины, стрелкового оружия, да еще ночью. Мое присутствие, как старшего начальника, было необходимым на стрельбище. Занятия закончились далеко за полночь, результат стрельб разведчиков вполне порадовал.
Утром иду на службу, подхожу к штабу, а со стороны центрального входа идет незнакомый полковник, и получилось так, что мы вместе поднимаемся по широким ступенькам в штаб. Около двери я остановился, поприветствовал его и как бы старшему по званию предлагаю: проходите, пожалуйста, товарищ полковник. Он тоже остановился, пожал мне руку, показалось, хотел о чем-то меня спросить. Однако в это время оперативный дежурный заорал диким голосом: «Смирно», шлепая сапогами по бетонному полу, строевым шагом подходит к полковнику, докладывает обстановку, затем они вместе проходят внутрь штаба. Да это же новый командир дивизии, наконец доходит до меня. Ну что же, у меня как бы состоялась встреча и негласное знакомство с комдивом. Хорошо помню, была пятница, потому что Кузьменко на совещании зачитал приказ командующего ВДВ о назначении меня вместо Воронина. Конечно, услышав такое, да еще неожиданно, я даже покраснел, а товарищи уже потихоньку стали поздравлять и намекать на офицерские традиции. Ротный тоже был на совещании и рассказал офицерам роты о моем повышении. Вечером, после службы зашел к разведчикам в новом качестве и провел совещание с офицерами, а заодно напомнил им, что вскоре ожидается приезд шефа из отпуска. Ротный подробно доложил по пунктам план работы, который оставил Пантюшенко перед убытием в отпуск. Все пункты его указаний мы вроде выполнили, но на всякий случай напомнил офицерам, чтобы особо не успокаивались: вчера прибыл новый комдив, так что в ближайшее время он вполне может посетить разведчиков.
Скрынников Владимир Федорович, брат. Военный летчик, подполковник.
Скрынников Иван Андреевич, дядя автора. Участник Великой Отечественной войны, кавалер двух орденов Красной Звезды.
Скрынников Федор Андреевич, отец. Участник Великой Отечественной войны.
Скрынников Геннадий Михайлович, сын автора. Выпускник Военного института МО.
Скрынников Алексей Владимирович, племянник. Офицер воздушно-десантных войск.
Скрынников Андрей Владимирович, племянник. Офицер Военно-морского флота.
Автор во время срочной службы в ВДВ. 1962 г.
Михаил Скрынников – курсант знаменитого Рязанского воздушно-десантного командного училища. 1963 г.
Михаил Скрынников с товарищами – Георгием Шичкиным, Виталием Кожушкиным и Александром Фроловым около учебного корпуса. 1964 г.
Курсанты РВВДКУ Владимир Барсуков, автор и Виталий Кожушкин на аэродроме перед очередным прыжком. 1965 г.
Группа курсантов училища и слушателей-индусов на совместных занятиях по изучению грузовых парашютов. В центре, в чалме, – слушатель-сикх. 1965 г.
Полковник Кузьменко Ф. Д. – начальник штаба 105-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.
Подполковник Чередник A.B. – ранее командир роты разведки.
Полковник Пантюшенко И. Г. – начальник разведки дивизии.
Полковник Шатский А. Ю. – ранее командир взвода разведроты.
Полковник Сазанский A.A. – ранее командир роты разведки.
Полковник Сулимов H.H. – ранее командир взвода разведроты.
Офицеры управления 105-й гвардейской воздушно-десантной дивизии перед штабом. 1974 г.
Офицеры и солдаты дивизионной разведроты перед строевым смотром. 1969 г.
Автор (слева) и лейтенант Курновенков в горах.
Лейтенант Леонид Хабаров со своими подчиненными на занятиях по горной подготовке. 1970 г.
Возвращение с занятий.
За перевалом – объект захвата.
Сегодня в учении, завтра – в бою.
После тяжелых учений отдыхают и люди, и техника.
Разведывательная группа Ферганской дивизии высоко в горах. 1975 г.
Нет задач невыполнимых!
Разведгруппа 105-й воздушно-десантной дивизии форсирует водную преграду. 1976 г.
Команда: «По самолетам!»
Загрузка боевых машин десанта в самолет Ан-22 «Антей».
С неба – в бой!
В честь 46-летия ВДВ разведчики 105-й дивизии покорили безымянную вершину высотой 4664 м. 1976 г.
Учебный бой в горах.
Начальник разведки дивизии полковник Пантюшенко И. Г., корреспондент одного из московских изданий и группа разведчиков в горах. 1975 г.
Удивительное для Ферганы событие – внезапно выпал снег.
Военнослужащие разведподразделения 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.
Разведчики после занятий по рукопашному бою.
Герой Советского Союза командир 345-го парашютно-десантного полка Валерий Востротин с командованием части.
Офицеры дивизионной разведроты Перков, Тютвин, Перепечин. 1981 г.
В следующие несколько дней новый комдив познакомился с местным полком, гарнизоном в целом. Побывал в горкоме, представился в обкоме и спланировал вылет в Чирчик. Наша дивизия единственная в ВДВ, полки которой располагались в трех союзных республиках – Узбекистане, Киргизии и Казахстане. До некоторых из полков действительно было удобнее самолетом долететь. Подобрали группу офицеров, в состав которой был включен и я. Предупредили командиров полков о прибытии в их гарнизоны нового командира дивизии, а также о том, что спланировали строевые смотры. Остальные занятия не ломать, а проводить в соответствии с ранее утвержденным планом. Утром самолет, на борту которого находился комдив с группой, перемахнул через перевал, а через несколько минут показался аэродром Чирчик. Самолет сделал круг, как бы прицеливаясь к посадочной полосе, и быстро приземлился. На стоянке нас уже ожидали командиры полков, а из-за их спин выглядывали замполиты. Ну, как же командирам без них. Командира ругают – замполит за спиной, хвалят – замполит рядом.
В течение дня Кузнецов на строевых смотрах познакомился с личным составом, бытом и военными городками. В Азадбаше на строевом смотре мне удалось выбрать время и немного поговорил с Герасимовым, бывшим замполитом разведроты. Он уже был при капитанских погонах и усиленно приглашал к себе домой в гости, но мое время пребывания в артполку было ограничено. Ближе к вечеру командир зашел в разведроту. Ротой командовал Ларшин, а взводными были молодые и толковые лейтенанты: Тюктеев, Бондырев, Ушаков и Царев. В городе они тоже вели себя с достоинством. Местную шпану держали в строгости. Комдив вечером нам совещание не стал устраивать, и мы были предоставлены сами себе. В чужом городе даже при наличии свободного времени не знаешь, куда себя деть, решил отправиться к Череднику в гости. Беседа наша затянулась допоздна. Анатолий откровенно мне сказал, что ему должность комбата не нравится: эти вечные проверки по боевой готовности, стрельбы и частые нарекания за «любимый» личный состав до чертиков надоели. Ему больше по душе штабная работа, и сейчас он сожалеет, что в свое время отказался от предложения, сделанного ему Пантюшенко. Где-то через полгода он написал рапорт, чтобы его освободили от должности командира батальона. После недолгих колебаний его просьбу удовлетворили и назначили начальником разведки полка. На одном из разведвыходов он мне скажет, что эта должность бодрит душу, а полевые выходы разведчиков, горы, ориентирование и кроссы – вот его стихия.
