Текст книги "ВДВ. С неба — в бой"

Автор книги: Михаил Скрынников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

В последующие дни чувствовалось приближение праздников. Хотя накал боевой учебы не снижался. Накануне капитан Тепляков собрал батарею в ленинской комнате и подвел итоги боевой учебы. Нам, молодым солдатам, было очень приятно, когда комбат о нас всех сказал хорошие слова. Затем командир напутствовал солдат и сержантов, которые убывали в отпуск на родину. Какой радостью у них светились лица, не передашь, это надо видеть. Мы тоже радовались за них, втайне завидовали, мечтали, что в скором будущем и нам привалит такое счастье.

Подошли майские праздники 1963 года, отмечали их, как принято в армии: построение личного состава всего гарнизона, поздравление старшего начальника и праздничный обед. После обеда народ засобирался в город по увольнительной. У многих солдат в городе появились знакомые девушки. Комбат мне и Николаю тоже выдал увольнительные. В незнакомом городе мы себя чувствовали несколько неуютно. Купили мороженого. Побродили, обращая внимание на литовских девушек, почитали вывески на магазинах и вернулись в казарму. Дневальный по батарее, отмечая наше прибытие, спросил: «А почему так рано, девчонок не встретили, что ли?» Николай ему ответил, что нам девчонок родители не разрешают еще заводить. Оглядели еще разок себя в зеркале, сдали парадку в каптерку, переоделись в повседневную форму одежды и пошли мы в ленинскую комнату родителям письма писать.

В то время, когда я служил солдатом, были в моде всякие наколки, особенно с символикой ВДВ. Солдаты с хорошей каллиграфией в подразделениях всегда были на виду у командиров. В батарее уже все знали, что я хорошо рисую и почерк у меня каллиграфический. Виной тому отец, он иногда вспоминал, что его сын ходит в школу и периодически проверял тетради. Если ему что-то не нравилось, вручал мне чистую тетрадь, и я должен был заново все переписывать. В армии, в часы отдыха, я был нарасхват. Рисовал на руках, на плечах самолеты и парашютистов. Далее солдаты синими или черными чернилами делали друг другу наколки. Иногда даже с соседней батареи заходили ветераны, чтобы я нарисовал им десантную символику. В батарее я часто выполнял обязанности писаря. Составлял расписание занятий для личного состава на учебную неделю, оформлял стенды в ленинской комнате, и, конечно же, в мои обязанности входило оформление боевого листка взвода.

В путь за звездами

В конце мая для молодых солдат были спланированы занятия по вождению самоходок. Мы шутили, мол, из нас решили сделать суперменов, но это, оказывается, предусматривается программой боевой подготовки. На все несколько часов, за которые мы должны были ознакомиться с силовой установкой и проехать несколько километров по пересеченной местности. В целом мы были знакомы с самоходной установкой, во время обслуживания механики-водители кое-что рассказывали нам. Занятия эти для нас были интересными. Да и за рычагами управления хотелось себя проверить. Конечно, рядом с нами постоянно находились штатные механики-водители, они контролировали наши действия. Кое-какие навыки в вождении самоходок мы получили. Я, например, мог самостоятельно завести самоходку и даже ехать на ней. Для десантника очень важно уметь в тылу противника такого класса машину завести и уехать. Подобные вопросы и сейчас предусматриваются программой боевой подготовки парашютно-десантных подразделений, а тем более разведывательных.

Во время занятий по вождению подъехал замполит дивизиона, майор Гусев, он стал интересоваться, как организовано занятие, как соблюдаются меры безопасности, где оценочные показатели. Комбат ему все доходчиво объяснил, и вдруг он задает вопрос: «Тепляков, а сколько у тебя в батарее человек, которые имеют десять классов образования?» – «Трое. У остальных семь и восемь классов». – «Не жирно! – продолжил замполит. – Из штаба дивизии запросили списки военнослужащих, желающих поступить в Рязанское десантное училище. От самоходного дивизиона необходимо три кандидатуры. Вот так, комбат, давай думай», – сказал комиссар и уехал. В армии вопросы решались быстро. Я находился недалеко от комбата. Он меня заметил, подзывает к себе: «Скрынников, у тебя есть желание поступить в десантное училище?» – «Не думал об этом, товарищ капитан», – ответил я. «Думай, а утром мне свое решение доложишь! Ты понял?» – «Так точно». Многие искренне советовали подумать и поехать в училище, но больше было тех, кто отговаривал от поездки.

Обсуждение напоминало Новгородское вече. Я и не думал о карьере офицера. Вечером около столовой встретил своего земляка Александра, рассказал ему, что комбат порекомендовал мне поступить в училище. Александр спросил: «Тебе нравится жизнь твоих командиров, которые с утра до вечера в подразделении, да и не только в подразделении? Заступают на сутки на всевозможные дежурства, уезжают на полигоны и вообще подолгу находятся без семьи. Если тебя такая жизнь устраивает, давай, поезжай и попробуй поступить. Ты еще об одном подумай, служить тебе не три года, как сейчас, а все двадцать пять лет, понял перспективу?» Я задумался. Разговор перешел на другую тему. Что из дома пишут, какие там, на родине, новости? Кто женился, кто крестился, кто из армии вернулся? «Если примешь решение ехать в Рязань, не забудь зайти предупредить и проститься. Да, слушай, чуть было не забыл, мне отпуск вчера командир объявил. Через неделю-другую поеду домой. Обязательно проведаю твоих родителей. Передам им привет от тебя не бумажный, а самый что ни на есть настоящий». От его новости я почему-то загрустил, Александр это подметил: «Не переживай, на следующий год и ты поедешь. Осталось полгода». После вечерней поверки ко мне подошел Рудько: «Миша, Тепляков вечером меня вызывал и предложил ехать поступать в десантное училище, а я в десантное не хочу. А ты поедешь?» – спросил он меня. «Не знаю!» После отбоя долго уснуть не мог.

Утром на построении для развода на занятия комбат меня подозвал к себе и, впервые поздоровавшись за руку, спросил: «Ну как, надумал?» Я не знал, что ему ответить. «Давай вместе с Рудько после развода зайдите к начальнику штаба дивизиона. Он выдаст вам перечень документов, какие вы должны собрать для поступления в училище. Ты понял, что нужно от тебя?» Возражать комбату не стал и ответил: «Так точно, понял!» – «Становись в строй». Проходя мимо Николая, увидел на его лице улыбку. Он понял, зачем комбат меня подзывал к себе. Комбату нужно выполнить приказ, вот он и давит меня с другом. После развода на занятия мы зашли в штаб и стали дожидаться, когда начальник штаба освободиться и сможет нас принять. Пока мы стояли около двери кабинета, к нему зашел командир дивизиона, подполковник Борисов. Долго он в кабинете не задержался, а выходя, спросил: «Вы к начальнику штаба?» – «Так точно», – ответили мы дружно. «Ну заходите». Мы зашли и доложили о цели прибытия. «Офицерами хотите стать? Приветствую ваше решение, молодцы! Вот вам перечень документов. До конца июня все собрать, а сейчас свободны». Мы направились к себе в казарму и по дороге встретили комбата. «Поспешите на спортивный городок, батарея там».

Занятие по физической подготовке заканчивалось, но нам пришлось некоторое время повисеть на гимнастических снарядах. Солдаты нас уже стали подначивать. В хороших воинских коллективах злой и черной зависти никогда не было. Шимкус, например, смеясь, говорит: «Миш, а кто мне нарисует на плече десантника?» Шутки в наш адрес продолжались бы и дальше, но командир взвода оборвал шутников. До самого обеда занятия проходили на танко-огневом городке. На этой учебной точке занятия всегда проходили интересно. Стрельба велась винтовочным патроном, но все напоминало боевую обстановку. Одним словом, солдат чувствовал себя и действовал, как во время боевой стрельбы на полигоне. После обеда написал родителям письмо. В нем подробно изложил, что мне предлагает командование, и попросил выслать необходимые документы. Где-то через неделю я получил заказное письмо от родителей. Отец в письме от поступления в училище не отговаривал, но и не ратовал сильно. «Сынок, ты у нас уже взрослый, выбор сделай сам. Документы, которые ты просил, высылаем, за исключением свидетельства о рождении. Нигде не можем найти, куда-то затерялось». Пришлось доложить лейтенанту Пантелееву, что нет свидетельства о рождении. Он вместе со мной зашел к начальнику штаба дивизиона, изложил мою проблему. Дворников рассудил так: завтра нужно поехать в Капсукас, зайти в загс и рассказать все заведующей. Такой случай у нас уже был, и там этот вопрос решили очень быстро. На следующее утро я получил увольнительную записку и стал собираться в Капсукас. Собираться, громко сказано. Начистил сапоги, несколько рублей взял. Вот и все солдатские сборы. Вышел на дорогу, около остановки народа нет, стою десять минут, стою двадцать, а долгожданного автобуса тоже нет. Мимо проходила женщина и подсказала, что автобус будет только после обеда. Вот это да, а как же мне быть? Решил идти пешком. От города отошел на приличное расстояние, слышу, сзади едет грузовик. Махнул рукой, грузовик остановился. «Далеко, сынок, идешь?» – «В Капсукас», – ответил я. «Садись, подвезу». Водитель был возраста моего отца, и, возможно, его сын тоже служил в армии, поэтому он, не колеблясь, взял меня с собой. Подвез меня прямо к зданию загса. Поблагодарил я водителя, попытался дать ему рубль, от денег он категорически отказался. В загсе действительно ко мне отнеслись с пониманием, и через некоторое время с моих слов был составлен нужный документ. Всего несколько копеек пошлины уплатил. Сегодня солдатской получки на дорогу бы не хватило. Помню, от радости сильно благодарил сотрудниц загса. Вышел в приподнятом настроении, чуть ли не с песней отправился обратно в Калварию. Прошел километров пять. Немного стал уставать, но надо идти. Прошел еще пару верст. Слышу, догоняет легковой автомобиль. Оглянулся, а он уже рядом и притормаживает. Открывается правая дверь, вижу полковника. Сразу принимаю положение «смирно». «Откуда, солдат, идешь?» – «Из Капсукаса, товарищ полковник!» – «А далеко идешь?» – «В Калварию». – «Какие дела решал в Капсукасе?» – продолжает полковник. – «Решил поступать в десантное училище, а свидетельства о рождении нет. Вот и пришлось за документом в Капсукас ехать». – «И документы у тебя есть?» – «Так точно», – и показываю военный билет с увольнительной запиской, а в придачу и само свидетельство. Проверил полковник мои документы и пригласил сесть в машину. Вот так первый раз проехал в легковом военном автомобиле. Да еще с начальником политотдела нашей дивизии. Правда, я об этом узнал по приезде в Калварию от комбата, который от начальника политотдела получил небольшую взбучку за то, что одного молодого солдата в другой гарнизон отправил. Он подумал, что я дезертир или самовольщик. Подвез меня полковник к штабу дивизиона, а там весь бомонд дивизиона собрался. Это я уже позднее сообразил, что из штаба дивизии предупредили о приезде начальника политотдела. Вот руководство и вышло встречать высокого дивизионного начальника. И своего солдата рядом с начальником увидели.

Полковник мне на прощание пожелал успешного поступления в училище и отпустил на все четыре стороны. Историю, которая приключилась со мной, пришлось рассказать экипажу, а когда все это подтвердил комбат, да еще несколько соленых шуток добавил, личный состав чуть ли не аплодисментами приветствовал меня. «Ай да молодец, салага! Вместе с начальником политотдела к штабу дивизиона подкатил. Видно, ты правильный выбор в жизни сделал, давай, дерзай!»

Потом комбат добавил: «Не забудь, за тобой выпуск стенной газеты. Возможно, это будет и последний твой выпуск, так что постарайся».

Подошла суббота, комбат вызвал в канцелярию: «Скрынников, надо составить на следующую неделю расписание занятий, Данилин еще не вернулся из отпуска». Надо так надо. Попросил у комбата программу боевой подготовки артиллерийских подразделений и сразу приступил к работе. Расписание составил к обеду, комбат проверил, недостатков не обнаружил и тут же утвердил его. После обеда пришлось трудиться над боевым листком. Напряжение было такое, как будто бы действительно в последний раз. В выходной день опять пришлось рисовать самолеты и парашютистов на ветеранах, оставляя им память о совместной службе и о себе. Потом и сам прилег немного отдохнуть. Слышу через спинку кровати, мне кто-то из стариков говорит: «Салажка, не ленись, принеси воды попить». Я было собрался идти, а Чувашов мне говорит: «Отдыхай». Повернулся к соседу: «Посылай своего, а нашего не трогай». – «Так ведь у нас в экипаже нет салаги». – «Ну тогда сам иди и напейся воды». – «Да что-то нога болит». – «Тогда лежи спокойно и не возникай».

Вот так в то время защищали права молодых солдат старшие товарищи. Сейчас, когда об этом рассказываешь, молодежь удивляется. Неужели так было когда-то. Да, было, и не так уж давно. Еще живы и здравствуют те, кто служил в то время в Советской армии.

Наступил июль. Я чувствовал, что вот-вот моя жизнь изменится коренным образом.

Буквально через несколько дней в штабе дивизиона я получил вещевой и денежный аттестаты, а также небольшую сумму денег и проездные документы на железнодорожный транспорт через Москву до Рязани. Старшина выдал мне новый вещевой мешок. В него я сложил свой нехитрый солдатский скарб. Получил парадный мундир, аккуратненько пришил свежий подворотничок. Личный состав батареи уже знал, что мы завтра уезжаем поступать в училище. Вечером ко мне зашел Александр, он только что вернулся из отпуска и заходил к моим родителям. Конечно же, мама постаралась и напекла для меня всякой вкуснятины, все это с приветами от родных, знакомых и передал мне земляк. Вовремя приехал, а ведь мог и не застать. Родительский гостинец я разделил на всю батарею, понемногу, но каждому досталось. Все были очень довольны и благодарили моих родителей. Утром после завтрака комбат построил батарею. Мы с Николаем вышли из строя, и командир в дорогу сказал нам несколько теплых слов. Много хорошего говорили старослужащие. От всего услышанного на душе стало так тоскливо, что не хотелось уезжать.

Уже в поезде Николай мне скажет: «Я перед строем чуть было не заплакал». Подобное происходило и со мной.

Распрощавшись с батареей, мы с лейтенантом Пантелеевым прибыли к штабу артполка. Здесь был назначен сборный пункт убывающих в училище. Нас еще раз проверили по списку, пожелали успеха и на автомобиле отвезли в Каунас.

На вокзале нам приобрели билеты, и мы укатили в Москву. Старшим был сержант Киреев. Места в вагоне плацкартные. Лежа на полках, мы с удовольствием рассматривали проплывавшие мимо нас леса, деревни, переезды.

Нас из дивизии набралось человек восемь. Шесть артиллеристов и только двое из парашютно-десантных полков. На какой-то небольшой станции поезд стоял минут десять, мы вышли из вагона. В пристанционном буфете купили булочек и конфет, а кто-то из пехотинцев прихватил бутылку вина. Мы с Николаем отказались от вина. Попили чай с булочками, конфетами и завалились спать. Проспали всю ночь. Проводник часа за два до Москвы всех, в том числе и нас, солдат, разбудил. Мы по привычке стали свой внешний вид приводить в порядок. Подшивали свежие подворотнички, чистили обувь. Поезд замедлил движение, и по радио передали, что мы прибываем в столицу нашей Родины Москву. Для меня эта обстановка была незнакомой. Я впервые приехал в Москву. На Белорусском вокзале наш старший сказал: «Парни, мои родители живут в Туле, когда еще представится возможность их увидеть, не знаю. Поезд на Рязань идет вечером. Ждите меня здесь. Наш начальник уехал в Тулу, а мы стали бродить по привокзальной площади. Несколько раз нас останавливал военный патруль, но наш внешний вид и документы не вызывали у них каких-либо подозрений.

От бесцельного шатания по привокзальной площади мы к вечеру немного притомились. Поднялись на второй этаж в зал для военнослужащих. Сложили в углу вещи и немного расслабились. Кое-кто стал дремать. Николай предложил просмотреть книгу, купленную в зале. Мы с интересом стали ее рассматривать.

В это время я увидел Киреева, поднимавшегося по лестнице, и помахал ему рукой. «Как вы здесь, все в сборе? Собирайтесь, будем переезжать на Казанский вокзал. Оттуда на Рязань».

В метро было интересно. Москву сержант Киреев немного знал и был у нас вместо экскурсовода. На вокзале в железнодорожной кассе нам прокомпостировали билеты на первую утреннюю электричку до Рязани, на последнюю вечернюю мы опоздали. В запасе у нас было еще много времени, и мы до утра перекантовались в зале ожидания военнослужащих.

Рано утром вышли на нужную нам платформу и стали ждать электричку, а народ все подходил и подходил. Все с большими сумками. Киреев пояснил, мол, вчера в Москве народ отоварился. На вокзале переночевал, а сегодня едет домой. Поэтому посадку осуществляем дружно и напористо. Вскоре подошла электричка, мы вместе с толпой влетели в вагон очень удачно. Нам каждому досталось место. Первый час с интересом рассматривали все, что проплывало за окнами нашего вагона, а остальное время боролись со сном, но безрезультатно. К Рязани подъехали неожиданно. Вышли на перрон. Спросили первого попавшегося прохожего, как пройти до десантного училища. К нашему удивлению, он дал точные объяснения. Минут через двадцать подошли к проходной. Дежурный курсант провел нас в казарму. Там уже находилось человек десять абитуриентов. Кровати были без матрацев, мы заняли свободные и отдыхали несколько часов. Ближе к обеду в казарму зашел лейтенант и сказал, что он будет у нас на период подготовки и сдачи экзаменов исполнять обязанности командира роты. Фамилия его Марков. Ближе к вечеру на складе получили матрацы и постельное белье. Солдаты и сержанты прибывали каждый день. Через пару дней в казарме было полно народа. Из всего этого количества было сформировано три взвода или, как их еще называли, учебные группы. Из числа сержантов назначили командиров взводов и отделений.

Определили для каждой учебной группы аудиторию, где с нами до обеда занятия проводили преподаватели различных кафедр училища, в основном иностранного и русского языков. Физическая подготовка была делом само собой разумеющимся. Преподаватели занимались с нами в течение месяца. За этот месяц я выучил немецкий лучше, чем за все годы учебы в школе. Иногда нас привлекали для несения службы в карауле, но только на сторожевых постах, без оружия. Караульную службу в училище нес курсантский взвод, который неделю стоял в карауле, а затем на смену приезжал другой взвод из учебного центра и так до тех пор, пока одна из рот не вернется из отпуска.

В одну из смен в состав караула заступил и я. Пост был сторожевой, двухсменный. Охраняли строевую и финансовую части на втором этаже одного из зданий училища. Утром сотрудники этих служб прибыли на работу, и пост был снят. Я пришел в караульное помещение. Курсанты уже позавтракали. На столе была порция, но почему-то много белого хлеба и сливочного масла, а я, зная солдатскую порцию, подумал, что кто-то еще тоже не завтракал. Естественно, сижу и жду. Подходит курсант и говорит: «Почему не ешь?» – «На сколько человек делить?» – спросил у него. «Да это твоя пайка, давай ешь!» – «Ни фига себе у курсантов жрачка», – подумал я и с удовольствием приступил к завтраку. Среди нас, солдат, было два десантника-азербайджанца. Как они попали служить в войска и как дружили с парашютом, не знаю, но то, что они были пронырливые парни, сомнения не вызывало. В училище приехали, чтобы просто увильнуть на два месяца от службы. Вдобавок ко всему были туповаты в учебе. Тем не менее у них были аттестаты об окончании школы. Помню, одного отправили служить в Фергану, а второго обратно в Кировабад. Позднее того, кто уехал в Фергану, осудили за попытку изнасилования женщины. Она оказалась сильной дамой и вместе с соседками задержала его и сдала в комендатуру.

В середине августа начались вступительные экзамены. Сдавали по группам. На подготовку к каждому экзамену отводилось три дня. Все вступительные экзамены я сдал, и меня допустили к мандатной комиссии. Многие парни уехали обратно служить в свои части. К большому сожалению для меня, уехал и мой друг Рудько. Проводил я его до проходной училища, там мы распрощались.

На следующий день была назначена мандатная комиссия. Председатель – начальник училища, генерал-майор Леонтьев. Зашел в кабинет, обратился к генералу и доложил о цели прибытия. Он мне сразу вопросом в лоб: «Учиться хочешь?» – «Так точно». – «С какой дивизии прибыл?» – «С седьмой из самоходного дивизиона». – «Калинина знаешь?» – «Да». – «Мы с ним вместе Вену освобождали, – с гордостью произнес генерал. – Как у него с оценками?» – спросил у сидящего рядом с ним полковника. Тот глянул в ведомости и сказал, что все в порядке. «Хорошо, сынок, иди учись!»

Вот так я и стал курсантов Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища. В стенах которого мне пришлось грызть зубами гранит науки в течение четырех лет.

Из абитуриентов военных и гражданских сформировали две курсантские роты. Первую и четвертую. Курсанты-выпускники сдали государственные экзамены и уехали в войска, а их место заняли мы, вновь поступившие. Я попал в четвертую роту, командиром роты был фронтовик майор Вишневский, добрейшей души человек и отличный педагог. Он нашим воспитанием занимался два года, а потом убыл в Витебскую дивизию на вышестоящую должность. Первой ротой командовал капитан Беленичев. Суховатый и хмурый офицер. Его курсанты, на мой взгляд, недолюбливали. Капитан Мигин был командиром нашего второго взвода. Во взводе были и бывшие солдаты, и вчерашние десятиклассники, но мы были дружны все четыре года.

Наконец-то мы разобрались, кто в каком подразделении, кто наши командиры и где наша аудитория для проведения самоподготовки. Правда, учил и сдавал я немецкий, а сейчас придется изучать английский. В училище профилирующим предметом был иностранный язык, лейтенанты получали диплом переводчика-референта. Если курсант отлично знал язык, другие предметы как бы подгонялись на уровень оценки иностранного языка.

К началу учебы в десантных войсках была введена новая форма: десантная тельняшка с белой и голубой полосой, под цвет неба, голубой околышек на фуражках и голубые погоны. Нам выдали новые погоны, как у курсантов летных училищ, мы этим гордились.

Первого сентября мы, как и все студенты, сели за парты. Каждый взвод для изучения английского был разделен на две учебные группы. Нашу группу вела Валентина Ивановна Баумонова. Первые полгода мы английским занимались по четыре часа в день, не считая самоподготовки. Учебная база в училище для изучения иностранного языка была хорошая, и, главное, она постоянно совершенствовалась. В кабинете звукозаписи и прослушивания постоянно дежурили преподаватели. Языковые группы были небольшими, что давало возможность педагогу уделять каждому курсанту столько времени, чтобы убедиться, что материал усвоен. За успеваемостью курсантов строго следил командир взвода, и если были нарекания, через старшего группы приглашали командира роты. Это означало, что курсанту в ближайший выходной увольнение не светило.

Конечно, мы изучали и военные дисциплины: как правильно вести себя на поле боя, командовать солдатами, изучали тактику, военную топографию. Изучали оружие и учились из него стрелять. Десантники совершали прыжки с парашютом. На уровне автошколы изучали материальную часть автомобиля, учились водить автомобиль в городе, а затем инспекторам ГАИ сдавали правила уличного движения. Нам выдали удостоверения водителя третьего класса общесоюзного образца. Мы должны были досконально знать грузовые парашюты и парашютные платформы, а также швартовать технику на парашютные платформы. Нас учили умению осуществлять контрольную проверку укладки людских десантных парашютов для совершения прыжка. Изучали и гуманитарные дисциплины, такие как философия, политэкономия, история КПСС, педагогика и психология. А воскресные дни вообще полный мрак. Летом кросс 3000 метров, зимой 10 километров на лыжах. И так до самого выпуска.

Прошла осень. Наступила зима. Пора курсантам собираться на пару недель в учебный центр, а до него шестьдесят километров. Это, конечно, по дороге, а если напрямую, получится намного короче. По команде становились на лыжи и вперед, попутно отрабатывали вопросы тактики и топографии. Утром выходили из училища, к вечеру были в лагере. На следующее утро в поле занятия по тактической подготовке.

Летом до учебного лагеря добирались челночным способом. До населенного пункта Заборье нас подвозили на автомобилях, а дальше на своих двоих с отработкой тактических вопросов. До лагеря было около тридцати километров. В последующем училище стало заказывать для перевозки курсантов речные трамвайчики. По Оке до есенинских мест, а далее двенадцать километров до лагеря. За четыре года пешком мы намотали много верст. Так что вопрос маршевой втянутости у курсантов был отработан от и до.

Зимой, обычно после раннего завтрака и небольшого перекура, становились на лыжи, преподаватель вводил нас в тактическую обстановку, и мы дружно двигались в наступление по направлению к Рязани. Еще засветло подходили к окраине города, здесь занятия заканчивались. Подполковник Ливотов и майор Власов, преподаватели тактики, завершали свои «военные дела» небольшим разбором наших действий и передавали нас в руки ротному. Тот давал команду: «За мной марш!» Через час мы уже в казарме приводили себя в порядок. В субботу утром снова занятия по английскому языку. Как-то после обеда наш взвод во главе с Федором пошел в театр. Пока раздевались и сдавали на хранение шинели, Красунцев успел пропустить стакан вина. А в воскресенье все училище вышло на лыжню. По результатам десятикилометрового кросса оценивался каждый курсант, оценка учитывалась в ведомости по физической подготовке. Даже физзарядку ротный оценивал по двухбалльной системе. Шли дни, недели напряженной учебы. Незаметно прошла зима, а за ней весна. Мы стали готовиться в Селецкие лагеря, на целый месяц. Предварительно начали сдавать экзамены и зачеты по общеобразовательным дисциплинам за первый курс. В лагере в течение месяца нам предстояло сдавать экзамены по тактике, огневой, истории КПСС и Уставам Советской армии.

В лагерь от Заборья шли с «боями». Учились командовать отделением. Отрабатывали командирский голос, что не каждому удавалось. В учебном центре жили в палатках, по отделениям. Каждое утро наводили в них порядок, регулярно проводили влажную уборку.

Все ничего, но комаров тьма, особенно вечером и ночью. Заедали они нас. Против них применяли дымовые пушки, но дым прошел, а комары снова на нас в атаку. В летнем кинотеатре без веника невозможно было усидеть.

Мы все очень волновались перед последним экзаменом. Рядом с местом, отведенным для дневального, из шишек был выложен календарь, и каждое утро дневальный или дежурный выкладывали новую цифру. Мы утром выходили на физзарядку и обязательно посматривали на календарь, считая сколько осталось дней до окончания экзаменов. Это стало традицией в течение всех четырех лет учебы. Я тоже вместе со всеми скучал по дому. Около двух лет не видел родителей и своих младших сестру и братьев. Однако мы дождались все-таки окончания экзаменов. Осталось дело за малым. Вернуться в Рязань, почистить оружие и сдать его на склад.

Ротный выдал нам отпускные билеты и проездные документы, а также напомнил правила поведения в отпуске. А еще строго предупредил, чтобы не опаздывали из отпуска. Мы чуть ли не бегом добирались до вокзала. Ближайшую электричку брали штурмом. Была пятница, и народ ехал за продуктами в Москву.

На Белорусском вокзале приобрел билет на вечерний поезд «Москва – Гомель». Практически всю ночь не спал. Утром следующего дня с волнением вышел на перрон. И здесь мне повезло, объявили посадку на пригородный поезд сообщением до Жлобина. До родного дома осталось рукой подать. Но родители были на работе, а младшие дети в школе. Зашел к соседке. Мы с ней были одноклассниками. Поговорили о том, о сем. Смотрю, бежит мой младший брат Николай: «Пойдем домой, папа уже ждет». Отец к встрече со старшим сыном был готов. Стол накрыт, и в центре стояла бутылка «Столичной». Мы обнялись. «Вот и дождались тебя», – сказал отец. «Давай, хлопцы, садись за стол», – отец скомандовал как начальник. Налил рюмку мне и себе: «Давай, сынок, выпьем за твой приезд».

Вдруг открывается дверь, на пороге мама. Крепко обняла меня и заплакала от радости. «Налей и мне, Федор, я с сыном за приезд тоже выпью». Для семьи это был действительно большой праздник, приехал в отпуск сын и брат. Еще бы, столько не виделись! Соседи вскоре разошлись, и остались мы одни нашей большой семьей. С младшими разговорился, малость про армейскую жизнь прихвастнул. Мне-то самому тогда было немногим больше двадцати от роду. Наш веселый разговор прервал отец. И тут же мне напомнил про немецкий десант. «Твой выбор не одобряю, но это лучше, чем после армии поначалу без дела болтаться, а потом определяться, то ли пойти учиться, то ли работать».

В последующие дни были частые встречи с одноклассниками, друзьями. Одни приветствовали мой выбор, а другие без особого энтузиазма и даже с насмешкой слушали мои рассказы.

Месяц отпуска пролетел как один миг. Уезжать от родителей не хотелось, но служба требовала. Да и слова ротного вспомнились, чтобы из отпуска не опаздывали. Отец провожал меня до Гомеля.

И вот я снова в стенах своего училища. Все собрались к выходным, чтобы немного адаптироваться к началу учебного года. За выходные пришлось потрудиться в расположении, получили со склада свое оружие, очистили от смазки. Подготовили повседневную форму одежды. В понедельник на плацу начальник училища сказал небольшую речь, пожелал успешной учебы. По нашей учительнице, Валентине Ивановне, мы соскучились и рады были ее видеть. Она нам ответила взаимностью и сразу перешла на английский, чтобы убедиться, что не все мы растеряли за каникулы. Вот так и начался для нас второй курс. На мой взгляд, он мало чем отличался от первого курса. Те же отбой и подъем. Физическая зарядка. Заправка постелей и наведение порядка в расположении. Выравнивание по стропе спинок кроватей и табуреток. В столовую и обратно с песней. Построение на развод для занятий. Штудирование английского. Все повторялось изо дня вдень. Иногда в учебный процесс вносили некоторые изменения. Например, на втором курсе плановый выход в учебный центр был в октябре. От Заборья до лагеря шли тяжело, перед выходом двое суток шел дождь. Кругом грязь, полно луж. Хорошо, что и противник был условный, а то действительно было бы тяжело и немногие дошли тогда до лагеря. Обувь промокла, портянки сбивались на ногах. Из-за этого часто приходилось останавливаться и перематывать их. Все это отвлекало от последовательности отработки учебного вопроса. Преподаватели нервничали, старались себя сдерживать, но мы чувствовали ситуацию. Хорошо помню, тема была «Действие парашютно-десантного взвода в боевом разведывательном дозоре». С трудом ее отработали. Погода тоже может внести свои коррективы в учебный процесс. Мы здорово устали. В лагерь пришли уже затемно. Казарма стояла на ремонте к зиме. Предстояло жить в летних палатках, печей не было. Столовая в лагере была еще летняя. Кухня капитально построена, а вот зал, если его можно так назвать, находился под навесом. Летом ясное дело, а вот зимой было не очень уютно в такой столовой, особенно в морозное раннее утро. Пока второе блюдо ешь, чай остывал. Одним словом, все было, словно по-фронтовому. Освещения в палатках не было. Что придумаем, то все наше. Перед тем как лечь спать, жгли газеты, они быстро давали тепло, и мы успевали залезть под одеяло. Утром проделывали то же самое. Сейчас это, конечно, вспомнить весело. За последние десятилетия учебный центр отстроился до неузнаваемости. Учебные корпуса, общежития для офицеров и преподавателей, казармы для курсантов, столовые для офицеров и курсантов. Кругом асфальт, чистота и порядок. Тогда было все проще и беднее. После завтрака занимались тактикой или огневой подготовкой. На стрельбище учебные классы тоже были летние. Там мы учили баллистику, траекторию полета пули, разбирались, как выбрать правильно прицел, и занимались выверкой оружия. Изучали ночные прицелы. Решали всевозможные задачки по огневой подготовке. Всем этим военным мудростям нас учили опытные преподаватели, многие годы прослужившие в войсках. Мы на первых порах их даже недолюбливали за их бескомпромиссное отношение к нам, но потом поняли, что это лишь во благо нам. Стреляли со всего стрелкового оружия, которое было на вооружении войск. Учились стрелять как днем, так и ночью. Занятия проходили с полной физической нагрузкой, без каких-либо послаблений, а результат в свой талмуд фиксировал преподаватель. Мы перестали стесняться огневиков, стали чаще интересоваться своими результатами, чтобы при необходимости изменить результат огневой подготовки в свою пользу.