Текст книги "Лестница страха"

Автор книги: Михаил Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Спасибо, Дим, – кивнул он администратору, и тот тут же исчез, плотно притворив за собой дверь.

– Садитесь. – Директор указал Казимову на кресло. – Василий Андреевич Кротиков, управляю данным заведением. – Серые глаза внимательно обежали фигуру дознавателя. – Чем могу?

– Мы сейчас расследуем одно дело. Убийство. – Казимов чувствовал себя в этом месте неуютно. Ему хотелось побыстрее закончить разговор и уйти. Он не мог понять, в чем дело, но пространство клуба вызывало у него ощущение дискомфорта. – Преступник использовал необычный узел… – Дознаватель заглянул в блокнот. – Асадзури. Слышали о таком?

– Конечно. А при чем тут наше заведение?

– Собственно, я рассчитывал на вашу помощь.

– Какую? – Кротиков приподнял брови. – Хотите допросить наших сотрудников? Клиентов?

– Пока нет. Думаю, мне нужна консультация. Сложно ли научиться завязывать такой узел, где этому можно научиться, нет ли среди ваших постоянных клиентов человека со странностями. Я имею в виду, теми, что действительно бросаются в глаза, – добавил Казимов, вспомнив, где находится.

– Научиться вязать узлы можно и самому. Инструкции есть в Интернете. Подробные описания с иллюстрациями. Я не понимаю, почему вы пришли к нам. Почему не начать с курсов макраме, например?

– Ну, любители макраме едва ли используют асадзури, – заметил Казимов с улыбкой.

– Почему? Это весьма распространенный узел, его даже на флоте используют. Называется «штык».

– Ну, разница все же есть, – возразил Казимов.

– Небольшая. Принцип тот же.

– Так что, вы поможете?

Кротиков пожал широкими плечами:

– Пожалуйста. Но артисты будут к вечеру, сейчас только репетиция. Тут почти никого нет.

– Это ваша труппа или гастролеры?

– И те и другие.

– А что насчет клиентов?

– Об этом лучше расспросить обслуживающий персонал.

– Понимаю. Где я могу это сделать?

– Да прямо в зале. Я скажу Диме, и он составит вам компанию.

– Хорошо. Тогда я сейчас пообщаюсь с персоналом, а вечером подъеду часам к…

– Десяти, не раньше. Шоу начнется в одиннадцать. Я предупрежу, чтобы вас сразу пропустили.

– Составьте список тех, кто у вас работает с узлами.

– И гастролеров?

– Да, обязательно. И если что-то вспомните… ну, мало ли… – Казимов сделал рукой неопределенный жест.

Кротиков кивнул:

– Понимаю.

После разговора с директором «Пленной сакуры» Казимов опросил официантов, барменов, охранников, осветителей, звукорежиссеров, поваров и даже парковщиков. В результате он записал три имени: Давид Горельц, Михаил Фарин и Руслан Заборов. Эти артисты сегодня отсутствовали, но должны были появиться к вечеру: они принимали участие в вечерней программе. И казались персоналу клуба наиболее странными. Конечно, это не могло считаться серьезным основанием для подозрений (Казимов считал, что в «Пленной сакуре» едва ли работают среднестатистические обыватели), однако разбрасываться зацепками не приходилось.

Выходя из клуба, дознаватель обдумывал слова Кротикова о морских узлах. Что, если убийца просто служил на флоте? Мог он модифицировать знакомый «штык» в асадзури? Если увлекался узлами, то конечно да. Казимов достал телефон и, уже садясь в машину, набрал номер Смирнова.

– Алло, Валер? Это Алик. Да, в клубе был, ничего особенного. Его директор предложил мне поискать любителя макраме. – Казимов усмехнулся. – Слушай, на самом деле он мне подкинул идею насчет моряка. В школе есть учителя, служившие на флоте? Не знаешь? Надо бы проверить. Ага, ладно. Ну, давай. Я скоро буду.

Казимов отключил телефон и завел мотор. Кротиков был прав: в городе полно людей, умеющих завязывать узлы. Однако так ли их много среди тех, кто мог подбросить листовки в школьные туалеты?

Дознаватель взял диск с подборкой Листа, загрузил в лоток и нажал Play. Салон заполнился музыкой. Это была симфония «Фауст», которую Казимов любил больше всего. Он нажал на педаль, и машина выехала на дорогу.

После ухода Казимова Смирнов отправился к начальнику отдела. Тот пил чай из кружки с надписью Evil Tomcat, которую сам же переводил как «Злобный кошак». Справа от начальника стояло блюдце с крекером в виде рыбок.

– Ну? – вопросил Павел Петрович, поднимая глаза на вошедшего. – Как продвигается?

– Мы выяснили потенциальных жертв.

– Уже? Как?

Смирнов рассказал о своем посещении школы.

– Значит, пятеро?

– Пока да. Возможно, другие дети тоже захотят избавиться от своих родителей.

– Что ты предпринял?

– Обзвонил всех и предупредил об опасности. Я думаю, может, организовать охрану? – предложил Смирнов, заранее зная, что услышит в ответ.

– Ты знаешь, сколько нас осталось после аттестации? – поморщившись, спросил Павел Петрович. Это была его больная тема.

– Знаю, – уныло кивнул Смирнов.

– Ну вот. Кого я отправлю? Все при деле. Преступлений-то меньше не становится. Что предупредил – молодец. Пусть не открывают дверь кому ни попадя. Кстати, ты вроде говорил, что жертвы знали убийцу. Так выясни, кто у них общий знакомый.

– Возможно, преступник просто представился тем, кому все доверяют, – возразил Смирнов.

– Кем? Газовщиком?

– Проверка счетчиков, полиция – обычно эти слова действуют как «Сезам».

– Ну, во всяком случае, проверка счетчиков точно! – усмехнулся Павел Петрович. – Ладно, делай как знаешь. А людей не дам.

– Да понял уже.

– Ты проверил алиби учителей?

– Нет пока. Поручу это Дымину.

– Давай. – Павел Петрович сделал глоток чая. – И поживее.

Следователь кивнул:

– Понял.

– Все, иди.

Вернувшись в свой кабинет, Смирнов набрал номер бывшего мужа Мироновой.

– Дмитрий Степанович? Старший лейтенант Смирнов беспокоит.

В трубке послышалось шипение.

– Можете сегодня подъехать в отдел? Лучше всего после обеда. Ну да, часам к трем.

Голос Миронова едва пробивался сквозь треск помех.

– Отлично, буду ждать! – крикнул Смирнов, разобрав слова согласия, и отключился. – Проклятье! – не выдержал он, со злостью швырнув телефонную трубку.

Демон, поселившийся в телефоне, явно решил напакостить и изо всех сил мешал разговору. Что ж, ничего удивительного: одно зло помогает другому. Вот только никакие бесы не помешают ему, Смирнову, докопаться до истины и схватить убийцу – если это возможно в принципе.

Следователь встал и надел куртку. Часы показывали без четверти час – пора идти на обед. Смирнов запер кабинет и вышел на улицу.

Убийца – сомнений в этом больше не было – взял нож для разделки мяса и пару секунд его рассматривал. Жертва с ужасом наблюдала за ним, не в силах даже закричать – ее рот был заклеен скотчем.

В комнате было полутемно – убийца задернул шторы, но зажег ночник. В желтом электрическом свете его черное лицо демона выглядело еще более зловещим. Жертва дернулась, но руки и ноги были надежно зафиксированы. Оставалось лишь вознести молитву Господу – в последние оставшиеся минуты жизни попросить об отпущении грехов.

Убийца приблизился, поигрывая ножом. На его жутком лице застыла холодная улыбка садиста.

Следователь отправился в ближайшую забегаловку на углу. Он бывал там примерно трижды в неделю. Забравшись в дальний угол, он уселся на коленкоровый диванчик и отодвинул подальше пепельницу. Тем не менее ее вид вызывал у него мучительное желание закурить.

Смирнов отвернулся и встретился взглядом с официанткой.

– Здравствуйте. – Девушка протянула ему меню.

– Спасибо, – кивнул Смирнов, раскрывая картонную книжицу.

Через десять минут он уже уплетал солянку с подовым хлебом и представлял, как перейдет к жареной свинине в сладком соусе.

Но гастрономические фантазии занимали мысли Смирнова недолго. Не успел он расправиться с первым блюдом, как его разумом уже завладело расследование, которое вели они с Казимовым.

Почему «принцесса»? Что может означать женский род? Убийца пытается сбить полицию со следа, изображая из себя женщину? Это смешно. Никто на это не купится, ведь очевидно, что преступник мужчина: у кого еще хватило бы сил удерживать пропитанную эфиром тряпку на лице жертв? Да и пользование монтажной пеной не согласуется с образом женщины-убийцы. Не говоря уж о том, что в Сибари активной, связывающей стороной является мужчина. Смирнов достал блокнот и пометил себе прояснить, как может быть связано слово «принцесса» с Сибари или с символикой девяти. Привычка записывать у него появилась с годами, когда он понял, что не может держать в голове все, что нужно: дел было много, и запомнить целую кучу деталей не удавалось.

Бармен включил висящий над стойкой телевизор. Какая-то бойкая ведущая принялась радостно рассказывать о новостях из мира музыкальной тусовки. Смирнов с неприязнью посмотрел на телевизор и тут же отвернулся. Не хватало еще, чтобы демоны его заметили.

Следователь отодвинул пустую тарелку из-под солянки, вытер рот салфеткой и остановил взгляд на пепельнице. Затем быстро достал сигарету, сунул в рот и полез за зажигалкой. Какого черта?! Он хочет курить! В конце концов, он никому ничего не обещал, так что…

Смирнов замер, вытащил сигарету и с отвращением бросил на стол. Нет, так не пойдет. Он решил бросить, и не поддастся!

Подошла официантка, чтобы забрать грязную посуду.

– Сейчас принесу второе, – пообещала она.

Смирнов невольно проводил ее взглядом, и ему вспомнились искореженные конечности сестры, торчащие из-под пресса. Кровь текла по стальным стенкам на пол, собираясь в темные лужи. Все это напоминало жертвоприношение на древнем алтаре. Его передернуло, и он зажмурился, стараясь отогнать видение.

К дьяволу! Он схватил сигарету, вытащил зажигалку и поспешно закурил. Откинулся на спинку дивана, глядя в потолок. Ему так не хватало этого дыма! Но теперь все в порядке: он дышит ровно и размеренно, движения привычны, и скоро он успокоится. Так бывало не раз, и теперь никотин его тоже не подведет.

Официантка поставила перед Смирновым тарелку и положила завернутые в салфетку вилку и нож.

– Приятного аппетита.

– Спасибо, – ответил полицейский, выдохнув облако дыма.

Он придвинул пепельницу и развернул столовые приборы.

Мысли вернулись к недавним убийствам. Смирнов достал мобильник и набрал номер Дымина.

– Алло, это я. Слушай, проверь алиби химика и классного руководителя шестого «А». Не то чтобы прямо подозреваю, но для очистки совести. Ага, спасибо. Только побыстрее, ладно? Ну давай.

Смирнов выключил мобильник и принялся за еду. Мясо было жестковато, но ему нравилось впиваться в него зубами и рвать на куски. Когда-то он хотел так же терзать горло того, кто убил его сестру, но теперь все иначе. Прошло слишком много времени, и он успокоился. Только демоны остались. Это и неудивительно, ведь, в конце концов, именно они во всем виноваты.

Смирнов машинально перекрестился и достал еще одну сигарету. Подумал и положил обратно. Хватит. Это уже будет перебор. Он закончил обед, расплатился и вышел. На часах было без двадцати два.

– Кончится когда-нибудь этот дождь?! – пробормотал следователь, поднимая воротник куртки.

До отдела было недалеко, и он не стал брать машину, так что пришлось бежать через дворы. Капли были редкие и мелкие – скорее морось, – так что промокнуть он не успел.

– Тебя ждут уже, – предупредил дежурный. – Миронов. Вызывал такого?

Смирнов кивнул:

– Давно пришел?

– Да только перед тобой. Вон там сидит.

Следователь заглянул за угол, где была комната ожидания. Там возле зарешеченного окна расположился грузный мужчина лет сорока, темноволосый, одетый в футболку навыпуск и кожаную куртку. Лицо у него было красное, щеки покрыты рытвинами, вроде тех, что бывают после фурункулеза.

Он повернул голову и заметил Смирнова.

– Дмитрий Степанович? – поинтересовался следователь.

– Да. – Толстяк поднялся. Штаны сидели на нем нелепо, галоши закрывали ботинки почти целиком, в карманы явно было что-то напихано.

– Старший лейтенант Смирнов. Пойдемте.

Он провел посетителя к себе в кабинет.

– Садитесь.

Смирнов достал бланк допроса и положил перед собой.

– Имя, фамилия, отчество? – спросил он, беря ручку. – Это просто формальность. И можно ваш паспорт?

Толстяк полез во внутренний карман куртки.

– Миронов Дмитрий Степанович, – сказал он через несколько секунд, протягивая паспорт.

Смирнов аккуратно записал в бланк его данные и вернул документ владельцу.

– Позвольте выразить вам сочувствие, – проговорил он, глядя на толстяка.

Тот крякнул:

– Спасибо.

– Вы ведь в разводе?

– Да, давно уже.

– Продолжали общаться в последнее время?

– Ну, так. Время от времени.

– Не знаете, кто мог совершить преступление?

Миронов достал из кармана брюк большой клетчатый платок и вытер шею.

– Понятия не имею. Мы общались в основном по поводу Сашки. В свои личные дела Ника меня не посвящала.

– Кто? – не сообразил с ходу Смирнов.

– Бывшая жена. Вероника, – пояснил Миронов.

– Ах да, простите. Значит, никого не подозреваете?

– Нет. У меня, кстати, есть алиби.

– Какое? Раз уж вы сами заговорили.

– Да вы бы все равно спросили, – махнул рукой толстяк. – Я был на городском семинаре с тремя коллегами. Аркадий Шилов заехал за мной в семь утра и завез домой в половине одиннадцатого.

– Что за семинар?

– Дантистов. Я стоматолог.

– Ясно. У вас есть телефон вашего коллеги?

– Аркашки? Конечно. Вам нужен?

– Было бы неплохо.

– Проверяйте, проверяйте. – Миронов с кряхтеньем полез в карман и достал мобильник. – Я вам и номера остальных дам на всякий случай.

Через три минуты Смирнов был снабжен тремя фамилиями и телефонами, по которым ему предстояло позвонить после ухода Миронова. Он задал толстяку еще несколько формальных вопросов, дал подписать протокол и отпустил.

Когда Миронов ушел, Смирнов просмотрел записи в блокноте. Его взгляд остановился на той, что он сделал во время обеда. Следователь включил компьютер и запустил браузер. За четверть часа ему удалось найти только одну связь между принцессами и связыванием: японские сказки о пленных принцессах. Напрашивался вывод, что сочетание «подписи» было выбрано именно из-за того, что не встречалось в Сети и по нему легко было отыскать нужные сообщения – детские письма с просьбами разобраться с их родителями.

Когда позвонил Казимов, Смирнов собирался найти кого-нибудь, способного помочь расшифровать смысл послания «Помни о девяти».

– Алло. Привет. В клубе был? Ну и как? Макраме? Не знаю, не выяснял. Могу проверить. Давай подъезжай. Ну все, жду.

Повесив трубку, Смирнов уставился в зарешеченное окно. В голове вертелась какая-то мысль, но он не мог ее поймать. Что-то сказанное Казимовым всколыхнуло то ли воспоминание, то ли ассоциацию.

Так и не сообразив, в чем дело, следователь позвонил в школу директрисе.

– У вас работают учителя, служившие на флоте? – спросил он с ходу.

– Что? – опешила директриса.

– Кто-нибудь из ваших учителей служил на флоте? – повторил Смирнов.

– Да. Насколько мне известно, Степаненко Александр Викторович и Викулов Кирилл Ренатович.

– Что они преподают?

– Соответственно труд и физкультуру.

– Мне казалось, что вашего физрука зовут иначе.

– У нас их два.

– Понятно.

– Зачем вам это?

– Мы можем сегодня подъехать и поговорить с ними?

– До пяти. Потом они уйдут – рабочий день закончится.

– Постараемся успеть.

– Я предупрежу их, чтобы они не смылись раньше.

– Неужели такое возможно?! – притворно удивился Смирнов.

Директриса хмыкнула:

– Еще как!

Попрощавшись с ней, следователь повернулся к монитору и погрузился в поиски того, кто разбирается в магии чисел. И при этом не берет за это деньги.

Занятие Смирнова прервал звонок Дымина.

– Алло, шеф? Это я. Проверил алиби химика и второго, русиста.

– Рассказывай.

– Когда убили Растопову, Породин вел урок в восьмом «Б», это подтверждают лаборантка и дети.

– Стоп, Породин – это химик?

– Да. А фамилия классного руководителя шестого «А» Голобов. Во время убийства Растоповой он был дома.

– И кто это подтверждает?

– Никто. Он живет один.

– Ясно. А что со вторым убийством?

– Голобов проводил замещение в пятом «В». Дети это подтверждают. А Породин был на уроке в десятом «А». Опять же ученики свидетели.

– Получается, ни один из них не мог совершить эти убийства?

– Ну, строго говоря, Голобов имел возможность прикончить Растопову, но тогда Миронову убил кто-то другой. А это, по-моему, бред!

– Бред, – согласился Смирнов. – Ладно, спасибо.

– Не за что, шеф.

– Слушай, сделай доброе дело: сгоняй к Ратникову, забери у него веревки, которыми были привязаны Растопова и Миронова. Хочу их кое-кому показать. Ну все, давай.

Смирнов встал, достал из ящика стола пакетик кофе, высыпал его в кружку и включил электрический чайник. Пока вода закипала, он достал блокнот, взял ручку и принялся составлять схему из имен и стрелок, пытаясь увязать воедино действующих лиц пьесы, в которой им с Казимовым пришлось принять участие.

На столе зазвонил телефон.

– Алло? – Смирнов зажал трубку плечом.

В ответ раздалось только потрескивание.

– Алло! – повторил полицейский громче.

В трубке резко щелкнуло, и зазвучали длинные гудки.

– Твари! – Смирнов швырнул трубку на рычажки: пакости демонов выводили его из себя.

Следователь допивал кофе, когда появился Казимов.

– Здорово! – Смирнов протянул ему руку. – Ну, как съездил? Отдохнул? Набрался эротических впечатлений?

– Еще наберусь. Вечером будет шоу, соберутся артисты. Надо будет подъехать и пообщаться с ними.

– Я попросил Дымина привезти сюда веревки с узлами. Хочу показать их в «Пленной сакуре».

– Хорошая мысль, – одобрил Казимов. – Ты узнал насчет флотских?

– Есть такие. Трудовик и физрук. Сейчас поедем посмотрим на них.

– Кофе только выпью.

– Бери чайник. Горячий.

Казимов сделал себе кофе и уселся напротив Смирнова.

– Как думаешь, распутаем? – спросил он, дуя в кружку.

– Понятия не имею. Хотелось бы.

Дознаватель кивнул.

– Чувствую себя героем триллера, – проговорил он прежде, чем сделать первый глоток.

– Не дай бог! – усмехнулся Смирнов.

– Почему?

– Потому что там маньяк обязательно начинает терроризировать семью главного героя. У тебя есть семья?

– Не здесь. В Питере я сейчас один.

– А баба?

– Была.

– Что, расстались?

– Да, месяц назад.

– Ну, может, оно и к лучшему, – усмехнулся Смирнов.

– А у тебя? – спросил Казимов. – Есть кто-нибудь?

– Рыбка. Золотая.

– Понятно.

Через двадцать минут они ехали к школе. Дождь почти прекратился, но небо было затянуто свинцово-серыми тучами. Деревья стояли мокрые и понурые, казалось, по городу растекается уныние.

– Слушай! – Смирнов вдруг хлопнул ладонью по рулю. – Я вот чего вспомнил: ты сказал, тебе директор клуба посоветовал поискать того, кто умеет плести макраме, так?

– Ну, это, по-моему, прикол был. А что?

– А то, что в кабинете информатики я видел макраме. В них горшки цветочные висели. Я только что это вспомнил.

– Хочешь сказать, убийца – училка? – с сомнением спросил Казимов.

– Да нет, конечно. Может, эти штуки купили в магазине, но проверить стоит.

– Ладно, как скажешь.

– Трудовик ведь служил на флоте, а макраме могли сделать дети на его уроках.

– Скоро узнаем.

Вскоре Смирнов припарковался за школой, и полицейские вышли из машины.

– Хорошая школа, – заметил Казимов. – Смотри, какое поле футбольное. Даже искусственной травой покрыто. Нехилые бабки в это вложены.

– У этой школы спортивных наград навалом, – отозвался Смирнов. – Там куда ни плюнь – непременно либо в медаль, либо в кубок попадешь. Сейчас сам все увидишь.

– Приходил ваш коллега, – директриса встретила полицейских в коридоре второго этажа, – расспрашивал про наших учителей. Алиби выяснял. Вы что, серьезно подозреваете кого-то из работников школы?

– Мы должны рассматривать все возможности, – успокоил ее Смирнов. – Иногда лишь для того, чтобы их отбросить.

– Ага. Ну и как, отбросили?

– У ваших учителей алиби.

– Ясно. Кто бы сомневался! – Видно было, что директриса торжествует. – А теперь вы решили взяться за кого?

– Я вам звонил насчет учителей труда и физкультуры.

– Помню. Они на первом этаже, правое крыло.

Трудовик оказался кучерявым мужиком лет пятидесяти, в сером комбинезоне, из карманов которого торчали карандаши, ручки и линейки. Очки в старомодной роговой оправе были сдвинуты на лоб.

– Да, служил, – сказал он, отвечая на вопрос Смирнова.

После того как полицейские представились, он провел их в каморку, где хранились электроинструменты и стояли стол и два стула. Трудовик расположился на одном из них, а Смирнов и Казимов остались стоять. В этой крошечной комнатке пахло опилками и растворителем. В пластмассовых кейсах лежали дрели, перфораторы, болгарки и фрезы. В углу находился большой сварочный аппарат. Смирнов чувствовал себя здесь крайне неуютно: он почти слышал, как вокруг копошатся бесы. Они затаились на полках и ждали, когда люди уйдут, но их присутствие ощущалось очень остро. Следователю хотелось быстрее закончить допрос и уйти.

– На Балтфлоте, – продолжал трудовик. – Сначала на крейсере, а потом на подводной лодке. А что?

– Кем вы служили?

– Слесарем КИП.

– Что это значит?

– Контрольно-измерительных приборов. На мне была аппаратура.

– У нас к вам всего пара вопросов.

– Ну давайте.

– Вы умеете вязать морские узлы?

– Конечно.

– И «штык»?

– Куда ж без него?

– Макраме в кабинете информатики плели вы?

– Не я лично, а дети.

– Но на ваших уроках?

– Да, десятый класс года два назад.

– Вы их научили?

– Конечно, а то кто же?

– Где вы научились плести макраме?

Трудовик неожиданно усмехнулся:

– Летом по журналу. Жена взяла на дачу кипу, ну, я и полистал. От нечего делать. Вообще увлекательная штука.

– Где вы были и что делали вчера с четырех до шести вечера и сегодня утром с девяти до одиннадцати?

– Вчера я ездил на работу. После школы я подрабатываю тут неподалеку, делаю откосы в новом доме. Часов до семи был там. А сегодня с половины девятого я здесь. Из школы не уходил, у меня сегодня окон нет, – добавил трудовик с усмешкой.

Смирнов все записал.

– Кто может подтвердить, что вы вчера делали откосы?

– Степанов Анатолий Петрович, из домоуправления. Он, конечно, над душой у меня не стоял, но пару раз видел.

– Ясно, спасибо. Это пока все.

– Если что, заходите.

Когда полицейские вышли в коридор, Смирнов вздохнул с облегчением. Все эти приборы едва не вывели его из себя. Он достал пластиковую бутылку и вытащил одну таблетку.

– Что это? – спросил Казимов, взглянув мельком.

– От аллергии, – соврал Смирнов, проглотив таблетку прямо так, без воды. – Там воняло растворителем, боюсь, что горло опухнет.

Казимов понимающе кивнул.

– Куда теперь? К физруку?

– Да. Что скажешь про трудовика?

– Вряд ли он убил этих теток. Но отлучиться вчера с работы, конечно, мог.

– Запросто.

Спортзал был рядом. Полицейские нашли Викулова Кирилла Ренатовича в подсобке. Он сидел за столом и заполнял журнал инструктажа.

– Здрасте! – кивнул он, когда Смирнов и Казимов представились. – Садитесь сюда. – Он указал на клеенчатый топчан возле стены. – Что вы хотите знать?

– Вы служили на флоте?

– Было дело.

Викулов был рослым, наголо выбритым парнем лет двадцати пяти, широкоплечим, с крупными выразительными чертами лица. На щеках пробивалась сизая щетина.

– Умеете завязывать морские узлы?

– Ну да. А что?

– Где вы были вчера с четырех до семи вечера и сегодня утром с девяти до одиннадцати?

Физрук фыркнул:

– Я подозреваемый? Из-за каких-то узлов?

– Просто ответьте, пожалуйста, – попросил Казимов.

– Да ради бога! Вчера я был на соревнованиях по самбо. Начались в половине пятого, отсюда я вышел в четыре, так как у меня было семь уроков и закончил их в три тридцать. С соревнований ушел около восьми. Вместе с тренером, Рогожкиным Виталием Антоновичем. Телефон дать?

– Давайте, – кивнул Смирнов.

Викулов взял листок и записал на нем номер:

– Держите. Время моего прихода он тоже может подтвердить: мы встретились в клубе в половине пятого.

– А что насчет сегодняшнего утра? – напомнил Казимов.

– Без четверти девять пришел на работу. До сих пор тут, как видите.

– У вас были окна?

– Нет.

– Вы никуда не выходили?

– Нет. Можете охранника спросить.

– У вас должен быть другой выход из спортзала, – заметил Казимов.

– А, да. Точно. – Викулов усмехнулся. – Но у меня были уроки. Куда бы я пошел.

Полицейские поднялись.

– Это все, спасибо.

– Не за что.

Едва Смирнов и Казимов вышли из школы, у следователя зазвонил мобильник.

– Да?

– Это я.

– Слушаю, Павел Петрович.

– Ваш парень опять проявился.

– Да ладно?!

– Без да ладно! На этот раз он убил священника. Записывайте адрес. Это недалеко. Вы где, кстати?

– В школе были.

– Ясно. Пиши адрес. Бригаду я уже вызвал, но вы, наверное, приедете раньше.

Через пять минут Смирнов и Казимов ехали к хорошо известной в районе церкви. Ее построили недавно, лет семь назад, но она уже пользовалась большой популярностью. Расположенная на берегу пруда, издалека она казалась игрушечной.

Полицейские припарковались возле ограды и вылезли из машины.

Церковь была белой, построенной в шатровом стиле, но без излишеств. Шпили горели на солнце ярким пламенем, но благодаря закату наводили скорее на мысль о зловещем адском огне, чем о христианской любви.

Ворота были закрыты, и Смирнову пришлось позвать охранника из будки. Они с Казимовым продемонстрировали свои удостоверения и тут же были впущены.

– Туда, под арку, – указал охранник.

Полицейских встречали. Во дворе их ждал священник лет тридцати, с окладистой русой бородой. На мясистом носу сидели круглые, «профессорские» очки.

– Благослови вас Бог, – приветствовал он полицейских.

– Здравствуйте, – поздоровался Смирнов. – Куда идти?

– Сюда. – Священник говорил тихо, что не очень вязалось с его внешностью: он выглядел довольно крепким и никак не робким человеком.

Следователь невольно представил его экзорцистом, но тут же прогнал эту мысль: нужно было сосредоточиться на деле.

– Меня зовут отец Андрей, – сказал священник, идя впереди. – Если что-то понадобится, обращайтесь ко мне.

Навстречу вышел какой-то служка, и священник жестом велел ему подойти.

– Петь, будь неподалеку, хорошо?

Тот лишь молча поклонился в ответ.

Отец Андрей свернул на дорожку, ведущую к хозяйственным постройкам и дому клира.

– Как звали убитого? – поинтересовался Казимов, доставая блокнот и ручку.

– Отец Севастьян.

– Кто его обнаружил?

– Таня. Она пошла предупредить, что отца Севастьяна спрашивают, и нашла его.

– Кто спрашивал?

– Прихожане.

– Вы их знаете?

– Да, регулярно посещают нашу церковь.

– Они здесь? – спросил Казимов.

– Нет, я попросил их уйти. – Отец Андрей потянул дверь одной из построек, и та легко распахнулась без единого звука. – Сюда, пожалуйста. А… вы вдвоем? – спросил он вдруг.

– Пока да. Бригада подъедет позже, – пояснил Смирнов, входя в помещение. – Ну, показывайте. Надеюсь, никто ничего не трогал?

– Нет-нет. Мы тоже когда-то смотрели детективы и знаем правила.

– А эта ваша Таня?..

– Нет, она сразу ушла.

– Но она еще здесь?

– Да, она живет рядом.

– Ладно. – Смирнов огляделся.

Труп был привязан к столу, на обнаженной груди стояла чаша для причастия. Пахло экскрементами и кровью. Полицейский взглянул на священника. Тот был бледен, но старался держать себя в руках.

– Это наш, – тихо пробормотал Казимов.

– Похоже, – согласился Смирнов.

Он подошел ближе. Дознаватель тем временем достал из кармана пачку «ригли» и принялся сосредоточенно разворачивать одну из пастилок.

Смирнов заставил себя склониться над телом. То, что показалось ему необычным – маленькие черные кружки на груди убитого, – оказалось шляпками больших гвоздей. Вроде тех, которыми скрепляют бревна в срубах. Загнаны они были глубоко, но крови вокруг ран почти не было, – значит, вбили их после смерти. На руке виднелась знакомая надпись, призывающая помнить о девяти. Смирнов решил воспользоваться шансом.

– Отец Андрей, – позвал он. – Вы не знаете, что это может значить?

– Что? – не понял тот.

– Вы видели надпись?

– Честно говоря, не разглядывал.

– Убийца написал кровью «Memento 9» – «Помни о девяти».

Отец Андрей слегка нахмурился:

– Многое связано с этим числом. Это и символ Девы Марии, и совершенства Бога. Кроме того, известно девять ангельских чинов и девять кругов ада. Может быть, убийца имел в виду последний круг преисподней?

– Кто знает, – отозвался Смирнов. – А что скажете про гвозди? Преступник загнал их в грудь отца Севастьяна.

Священник слегка покачнулся, но взял себя в руки.

– Гвозди… Вероятно, это намек на Иисуса Христа. Его руки и ноги прибили к кресту.

– Но в грудь их не втыкали, верно? – вмешался Казимов.

Отец Андрей кивнул.

– Кому что-нибудь загоняли в грудь?

– Святому Себастьяну утыкали грудь стрелами. Это мученик…

– Стоп! – перебил священника Смирнов. – Себастьяну?

– Да.

– А сейчас убит отец Севастьян. Разве это не одно и то же имя?

– Да! – прошептал побледневший священник.

– Вам лучше сесть. – Казимов взял его за локоть и усадил на табурет возле двери. – Значит, убийца мог имитировать казнь святого Себастьяна?

Отец Андрей кивнул:

– Безусловно.

– За что того убили?

– За то, что он был христианином.

– И все?

– Когда-то этого было достаточно.

– Послушайте, – заговорил Казимов, садясь напротив священника, – это очень важно. Преступник оставляет послание, которое мы не можем понять. Он убил служителя церкви, сымитировал казнь святого. Наверняка и число девять имеет в его глазах христианское значение. Сосредоточьтесь и постарайтесь понять, что он имел в виду.

– Я сейчас неважно соображаю, – проговорил растерянно отец Андрей.

– Времени мало, – вмешался Смирнов. – Он уже убил трех человек – всего за два дня. Вы должны нам помочь.

– Хорошо, я постараюсь, – сдался священник.

– Думайте, святой отец. Убийца отрезал жертве язык, возможно, это наказание за болтливость. На грудь он поставил чашу с нечистотами. Как это связано с девятью?

– Подождите, дайте подумать! – Отец Андрей обхватил голову руками. – Так-так, значит, язык, чаша с… мерзостями!

– Что?! Поняли?!

– Не знаю. На ум приходит только девятая заповедь.

– Что за заповедь?

– «Не произноси на другого ложного свидетельства». Но отец Севастьян не выступал на суде. Да и вообще не мог ни на кого клеветать, вы же понимаете.

Полицейские переглянулись.

– Зато Растопова и Миронова могли, – пробормотал Смирнов.

– Что? – спросил священник.

– Нет-нет, это я так. А что насчет чаши с фекалиями?

– Чаша мерзостей земных. Символ греховности. Это образ из Апокалипсиса. Ее держит в руке вавилонская блудница, сидящая на звере, который есть Дьявол.

– И какое это может иметь отношение к девятой заповеди? – спросил Смирнов.

Священник развел руками:

– Ну, клевета ведь грех!

– Да, верно.

– Вот только при чем здесь отец Севастьян?

– За что его могли наказать? – спросил Казимов. – Убийца явно карает за что-то, связанное со словами. Может быть, отец Севастьян говорил что-то в проповеди?

– Да вроде нет. Ничего особенного.

– А как насчет исповеди? – вмешался Смирнов. – Мог он нарушить тайну исповеди?