Текст книги "Спецоперация «Зверобой»"
Автор книги: Михаил Болтунов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Глава 7
– Что, немецкий прихвостень, дождался. Выходи на допрос.
Красномордый вертухай стоял на пороге камеры и устало смотрел на Сергея.
– Я не немецкий прихвостень, – сказал Баталин.
– Рот закрой, а то кишки простудишь. Сейчас разберутся, кто ты такой. Руки назад, лицом к стене.
Вертухай запер камеру.
– Теперь вперед.
Они прошли сумеречным коридором, в конце которого была допросная. Дверь отворилась, и Баталин увидел высоко под потолком маленькое зарешеченное окошко. За окошком ночь, темнота. «Сколько же времени? – подумал про себя Сергей. – Час ночи, два?»
В допросной находилось двое. Тот же сержант и лейтенант, которые приезжали за ним на гауптвахту.
Лейтенанту было далеко за сорок. Лысоват, седые клочья волос торчали из-за больших, красных оттопыренный ушей. Смешной, лопоухий деревенский мужичонка, да и только. Если бы не глаза… Еще вчера они поразили Баталина. У деревенских таких глаз не бывает. Бесцветные, холодные, рыбьи. Неприятно смотреть, хочется поскорее отвести взгляд.
Сержант, наоборот, был молод, высок ростом, красив. В хорошо выглаженной защитного цвета гимнастерке, темно-синих галифе с малиновым кантом, с яркой эмблемой на рукаве, вышитой золотой канителью. Он сидел за столом, а его старший коллега расположился у стены на табурете.
– Марк, – обратился лейтенант к сержанту. – Начинай.
– Фамилия, имя, отчество… Год, место рождения… Национальность… Партийность… Образование…
Сергей заученно отвечал.
– Участие в боевых действиях.
– Советско-финская война.
– Советско-финский конфликт, – поправил Баталина лейтенант.
– Может, для кого-то конфликт, а для меня война, – упрямо настаивал Сергей.
– Награды?
– Медаль «За отвагу».
Энкавэдэшники переглянулись.
– Пребывание за границей.
– Спецкомандировка в Китай с июля сорокового по июнь сорок первого.
– Должность, которую занимал в период командировки.
– Помощник начальника связи штаба руководства по оказанию помощи Китаю.
– В чем заключалась твоя работа, Баталин?
Сергей задумался. Тут в двух словах не расскажешь. Она как раз и заключалась в том, чтобы обеспечивать связью автомобильную дорогу и авиационную трассу. И он, как замначальника, был в постоянных разъездах. Проблемы вылезали, словно грибы теплой осенней ночью.
Долгое время разведчиков-радистов мучили пыльные бури. Трассы, как авиационная, так и автомобильная в Синьцзяне и в Ганьсу проходили по пустынной местности, а также по пустыне Гоби. Большую часть года, особенно весною и осенью, здесь свирепствовали пыльные бури. Это значит качество радиосвязи резко ухудшалось: в приемных антеннах накапливались мощные электрические заряды, которые создавали сильные помехи. Прием радиограмм даже небольшого объема затягивался и длился в разы дольше, чем в обычных условиях. А бури могли длиться сутками. Порою задувало на неделю.
Радисты ломали голову, чтобы противопоставить природной стихии. Постоянно думал над этим и Баталин. И однажды его осенило. По заданию начальника он приехал в Ланьчжоу, где был развернут радиоузел, который поддерживал радиосвязь с военными советниками, находившимися в зоне боевых действий, главным военным советником, с советским представителем в Особом районе Китая. По дороге попал в пыльную бурю. О ней, проклятой, и зашла речь. Вместе с начальником узла связи и другими радистами они пили чай и ругали пургу.
– А что, если нам антенны перенести внутрь? – отхлебнув из чашки и оглядывая стены помещения, в котором они сидели, предложил Баталин.
Радисты притихли, не совсем понимая, о чем идет речь.
– То есть… – неуверенно начал один из них.
Сергей тут же уточнил.
– То есть сделать их комнатными. Помехи во время пылюги будут ослаблены, и радиосвязь станет надежнее.
– Слышимость упадет.
– Упадет, но все-таки она будет. А так или мучайся неделями, или сиди, жди с моря… Вернее, с пустыни погоды.
– Надо попробовать, мне кажется, это интересная мысль. Да и что, собственно, мы теряем, – поддержал Сергея начальник узла связи.
Попробовали. Изготовили комнатные антенны для приемников. И внедрили их по всей трассе. Позже этот опыт был применен и для передатчиков. Дело в том, что антенны, расположенные на крышах советских представительств, привлекали внимание, в том числе и многочисленных банд, которые рыскали по окрестностям. Случалось, нападали на наши автомобильные караваны, убивали людей. Теперь эти демаскирующие признаки были устранены.
Но это была, так сказать, сугубо техническая проблема, и лежала она в плоскости профессиональных обязанностей. А то вдруг на пути вырастает такая стена, что оторопь берет. Правда, потом приходит осознание что стену эту неприступную придется преодолеть. Иного выбора нет.
Вот с такой стеной он столкнулся, когда прилетел в город Хами. Там на нашем радиоузле только, что установили передатчик мощностью 500 Вт. Но для работы такого передатчика необходимы соответствующей высоты мачты, чтобы подвесить антенну. Но где же найти материал для изготовления мачты, если вокруг на сотню километров ни одного деревца. Поняв, что собственными силами эту задачу решить не удастся, Баталин пошел за помощью к начальнику автобазы. Но тот только развел руками, ни подходящих столбов, ни бревен у него не было. Думали-рядили, да так ни к чему и не пришли. В общем, стена, да и только.
Решили на всякий случай проехаться по городу и окрестностям в надежде, что удастся найти хоть какие-то материалы. Впрочем, начальник автобазы не очень верил в успех, ведь он и так знал этот городок, как свои пять пальцев. Но, уважив Баталина, военинженер сел за руль. Объехали улицы, обшарили закоулки… Ничего. Какие бревна, в этом краю и щепку найти проблема.
Пришлось возвращаться ни с чем. Они ехали по улице, вдоль которой были высажены красивые пирамидильные тополя. Сергея, выросшего среди русских березок, всегда восхищали эти величественные деревья. Они поражали своей необычайной стройностью. Где-то он читал, что тополя вырастают высотой до сорока метров и являются единственным растением, которое обогащает окружающую среду кислородом круглые сутки.
– Стой! – вдруг крикнул Сергей.
Начальник базы резко нажал на тормоза и удивленно уставился на Баталина.
– Тополя, Васильич! Вот они, наши мачты.
Военинженер выглянул в окно машины и, любуясь деревьями, вздохнул:
– Ты представляешь, радийная твоя душа, что означают эти тополя для города, задыхающегося в песках.
Сергей молчал. Он все понимал. Но у него не было другого выбора.
– Ладно, – сказал руководитель автобазы, – поедем к уездному начальнику. Надеюсь, поймет.
Уездный глава, конечно, понял советских командиров. Ведь, в конечном итоге, просили они не для себя. Тополя были спилены, очищены от сучьев и коры и на следующий день доставлены в расположение узла связи. Вскоре они стали радиомачтами.
Вот в этом и заключалась его работа в Китае. Однако, судя по всему, лейтенанта и сержанта госбезопасности мало интересовали пыльные бури, плохая слышимость приемников, радиомачты.
– Говоришь, постоянно объезжал точки? – уточнил лейтенант.
– Да, там где располагались наши узлы связи, радиостанции.
– И много таких точек было.
– Собственно, по всей стране, начиная с Алма-Аты и дальше – Дзиньхо, Шихо, Урумчи, Гучен…
– Достаточно, – остановил его лейтенант. – Хорошая у тебя служба.
Баталин только пожал плечами, не зная, что ответить. Службу он не выбирал. Где приказали, там и служил.
– Чего молчишь? Жмешься, как целка, – рыкнул лейтенант, в мгновение ока превратившись из деревенского добряка в злого надзирателя. – Удобное, говорю, прикрытие, твоя служба.
– Прикрытие? Для чего? – не понял Баталин.
– Для создания антисоветской контрреволюционной организации.
Лейтенант поднялся, подошел к Сергею, и наклонившись поближе к его лицу, тихо и зловеще прошептал:
– А может, для организации агентурной сети немецкой разведки в рядах наших радистов.
Баталин был настолько ошарашен этим диким обвинением, что удивленно спросил:
– Какой немецкой? Где Германия, а где Китай.
– Тогда японской разведки, – невозмутимо ответил лейтенант. – Тебе от этого легче?
В допросной все стихло. Баталин молчал, пораженный услышанным. Энкавэдэшники пристально наблюдали за ним, пытаясь угадать, выдержал ли воентехник первый, весьма щадящий, слабенький удар под дых. Стоит он еще на ногах, или уже на коленях.
– Пойдем, сержант, подымем, – сказал лейтенант, и они вышли в коридор.
– Николай Андреевич, – прикуривая сигарету, спросил сержант, – поделитесь опытом, откуда у вас данные, что этот арестованный немецкий или японский шпион?
– Какие данные, Марк?
Сержант вопросительно посмотрел в лицо старшего по званию.
– Вы что, на понт его берете?
– Салага ты, зеленый. Слушай и запоминай. Где сейчас главные дела творятся? Правильно, на Западе. Там фронт. А мы с тобой где сидим? В глубокой жопе сидим. То бишь в тылу. Что тут высидишь, кроме деревянного яйца. Война закончится, а мы так и останемся – сержантом и лейтенантом госбезопасности. Хотя ты еще молодой, а мне, седому и лысому, ловить нечего. Дошло?
Лейтенант сладко затянулся сигаретой и пристально посмотрел на собеседника. По его растерянному виду понял: не дошло.
– Такой шанс подвернулся. Прошло всего несколько дней войны, а мы уже шпиона разоблачили. Да какого! В рядах наших разведчиков-радистов. Это тебе не слесарь с «Красного молота», который анекдоты антисоветские на кухне травит. Расколем, реально по шпале в петлицу получим.
– Мне до шпалы далеко.
– Значит, кубарь заслужишь.
Сержант заулыбался. Такая перспектива ему явно была по душе.
– А получится? Расколем?
Лейтенант криво усмехнулся.
– Дорогой мой, у меня в тридцать седьмом комдивы на допросах, как дети рыдали. Но пока ни-ни, пальцем радиста не тронь. Мы ему такую карусель устроим. Ночь не поспит, другую. Посмотрим. Сейчас половина третьего. Спать ему не давай. Терзай, задавай любые вопросы. Какие неважно. Я вздремну, часа через два тебя сменю.
Николай Андреевич не соврал. В половине пятого утра он сменил сержанта и продолжил допрос. В семь эстафету принял Марк.
В половине девятого в допросной раздался телефонный звонок.
– Сержант! – услышал Марк знакомый голос в трубке. – Арестованного ко мне в кабинет.
Кабинет лейтенанта находился на третьем этаже. Сержант вывел Баталина из допросной, они поднялись по лестнице на третий этаж, и в коридоре неожиданно встретили начальника управления НКВД старшего майора госбезопасности Карпова. Сержант не успел разглядеть лица, он только увидел два ромба в петлице и понял, что перед ним самый старший начальник.
Карпов остановился, с удивлением глядя на помятого, невыспавшегося, небритого арестанта в гражданской одежде.
– Сержант! Это что такое?
– Шпион! – вытянулся в струнку Марк.
– Какой шпион?
– Немецко-японский… Снят с поезда с оружием и без документов.
– Кем снят?
– Лейтенантом Дрыгало и мною.
Старший майор еще раз окинул взглядом арестованного.
– Почему не доложили? Ко мне его в кабинет. Я буду через десять минут.
Начальник управления возвратился к себе, отпустил сержанта, задал единственный вопрос:
– Вы кто такой и как к нам попали?
Баталин который раз за сутки рассказал о себе, о том, как возвращался из Китая, был арестован в поезде, препровожден в НКВД и здесь его всю ночь допрашивали. Он много раз просил позвонить в Москву по телефону. Но его никто не слушал.
Карпов снял трубку телефона и спросил Баталина.
– Какой вы сказали номер?
– К-т5–30–00.
Он произнес номер в трубку. Подождал, и когда ему ответили на том конце провода, представился.
– Скажите, воентехник 1-го ранга Баталин Сергей Иванович – это ваш сотрудник?
Сердце Баталина забилось чаще, он замер, в упор глядя на старшего майора госбезопасности. Тот положил трубку, но по лицу нельзя было понять, что ответили ему в Москве.
– Сергей Иванович! – Неожиданно этот строгий начальник с двумя ромбами в петлицах, что соответствовало армейскому званию комдива, обратился к нему по имени-отчеству. – Произошла ошибка. Сейчас вам помогут привести себя в порядок, покормят, и через три часа посадят в поезд, идущий в Москву. В Разведуправлении вас ждут. Соответствующие документы вы получите.
– А пистолет? – забеспокоился Баталин.
– Оружие вернут. Желаю благополучно добраться до столицы.
На вокзал Сергея сопровождал угрюмый и злой лейтенант госбезопасности Дрыгало. Видимо, у него уже состоялся разговор с начальником управления. Он получил билет у железнодорожного коменданта, молча сунул его в руку Баталину, проводил до вагона.
– Прощайте, товарищ лейтенант госбезопасности, – сказал Сергей и протянул руку Дрыгало. – Простите, что не получилось из меня немецко-японского шпиона.
Рыбьи глаза Дрыгало остекленели.
– Повезло тебе, сучий потрох…
Он развернулся и, не пожав руки, зашагал прочь от вагона.
Часть вторая
Глава 1
Начальник первого отдела Разведуправления полковник Павел Селезнев внимательно выслушал доклад воентехника Баталина. Как можно подробнее попросил рассказать об аресте в Куйбышеве, допросе, диких абсурдных обвинениях. Чем больше говорил Сергей, тем беспокойнее становилось на душе у полковника. «Их даже война не угомонила. – думал он. – Впрочем, почему она должна была их угомонить? Теперь, прикрываясь войной, они и вовсе будут творить, что захотят. Этот случай очень тревожный сигнал. Реально могли замордовать парня. А пора бы уже и с настоящими шпионами разбираться, а не с придуманными. Но с теми намного труднее и опаснее. Он, конечно, напишет докладную начальнику, только, что толку…»
– Вот что я тебе скажу, Баталин. Мой совет на будущее: держись от них как можно дальше.
– Я ведь в гости к ним не напрашивался. В Сарыозеке у начальника просил, дайте мне хоть какую-нибудь справку, а то и, вправду, в гражданке, с пистолетом, без документов…
– Согласен. Наш просчет. Но у начальника тоже приказ: разведчиков не светить. До тебя десятки наших таким же образом отправляли. До Москвы добирались без всяких проблем, любо-дорого. А ты как раз на 22 июня угодил, границу пересек. Пока до Куйбышева добрался, тут уже все тылы на поимку шпионов подняли. Тупизна это дремучая, немецкие шпионы без документов не пойдут. У них, не сомневаюсь, будут отличные документы. Вот о чем надо думать НКВД.
Полковник Селезнев раскрыл большую старую тетрадь, полистал ее, нашел нужную страницу.
– Вот что, Баталин Сергей Иванович, ты временно прикомандирован к первому отделу. Дальше посмотрим.
– А как же служба радиосвязи? – удивился воентехник.
– Там в курсе. Ты хорошо поработал в командировке. Теперь придется потрудиться здесь. Отдел, к сожалению, у нас небольшой, людей мало. Опыта тоже. А у тебя за спиной финская война, Китай. Обещают вроде нас в управление развернуть, но пока… Так что дел…
– Вагон и маленькая тележка, – подхватил Баталин, вспомнив вдруг любимое выражение начштаба 44-й дивизии полковника Онуфрия Иосифовича Волкова.
– Это ты тонко подметил, – усмехнулся Селезнев. – Поэтому не откладывая дела в долгий ящик, мы сейчас идем разгружать этот вагон. Точнее, идем на допрос. Как раз и тебе тренировка в немецком, а то ведь в последнее время ты все больше китайским занимался.
– Некогда там было китайский учить, товарищ полковник. Главное выжить, да связь дать. Чтоб японские шпионы, которых немало среди китайцев, не отравили.
Полковник захлопнул тетрадь, спрятал ее в сейф и встал из-за стола.
– Что за допрос? – поинтересовался Сергей.
– Сейчас увидишь. Правда, мы уже назначили переводчика, но ничего страшного. Как говорят, кашу маслом не испортишь. Допрашивать будем немецкого летчика, сбитого над нашей территорией. Сейчас, чтобы ты знал, принята директива об обязательной и немедленной отправке в Москву, к нам в Разведуправление, пленных офицеров, унтер-офицеров и летчиков вермахта.
Селезнев вместе с Баталиным вышли из подъезда во двор, завернули за угол здания и оказались перед маленькой одноэтажной постройкой. Полковник открыл скрипучую дверь, шагнул в комнату. Сидевший за столом младший лейтенант поднялся.
– Летчик здесь? – спросил Селезнев и, не ожидая ответа, приказал: – Заводи. Начнем.
Полковник сел справа у стены, Сергею предложил расположиться напротив.
Караульный с винтовкой на плече ввел в комнату пленного. Перед ними стоял среднего роста, рыжий капитан люфтваффе. На макушке волосы его были ярко-рыжими, а к вискам постепенно светлели, словно выгорели на солнце. Брови светлые, соломенные, едва видимые на бледном лице.
Баталин впервые лицом к лицу видел врага. На летчике был мундир с открытым воротом, сорочка без галстука, погоны с двумя звездочками, на грязновато-желтых петлицах по три птички, ниже – дубовые листья. Пилот, как показалось Сергею, был несколько помят и обескуражен, но держался уверенно.
Переводчик начал задавать вопросы. Спрашивал как-то неуверенно, тихим голосом, все время поглядывая то на полковника Селезнева, то на Баталина.
Из ответов летчика стало ясно, что зовут его Питер Ланге. Это не первый его налет на Москву. Командир сбитого Ю-88 вел себя умело и хитро. Он убеждал переводчика, что в тайны командования не посвящен, знал только маршрут своей боевой машины, район бомбежки, да и то до него не дотянул, был сбит зенитной артиллерией, выбросился с парашютом. Экипаж его самолета, судя по всему, погиб.
Так, в сущности, и произошло. О подробностях боя Селезнев был осведомлен и без Ланге, а вот что касалось позиции капитана «моя хата с краю», и я знаю только свой маршрут, тут никто фашисту не поверил. Пленного отправили в камеру, а переводчику было поручено внимательно изучить документы гауптмана.
Младший лейтенант изучил, но ничего примечательного не нашел. Дольше всего промучился с записной книжкой пилота, однако расшифровать замысловатые немецкие знаки не смог.
Полковник Селезнев вызвал к себе Сергея.
– У нашего переводчика полный провал. Одолеть ему этот Эверест так и не удалось. Хотя он старался.
– У него не только в письменном переводе провал, он и на допросе был ни рыба ни мясо. Кстати, это сразу же почувствовал наш огненный летун.
– О, бомбер Ланге сама интеллигентность. Большая редкость, скажу я тебе по секрету. Ты еще насмотришься такого… К нам попадают офицеры и летчики, а это же элита. Железобетонные фашисты: наглые, самоуверенные, ведут себя высокомерно, вызывающе. Уходят от прямых вопросов, не моргнув глазом выдают ложные сведения, пытаются запутать переводчиков. Недавно один озверелый фашист во время допроса набросился на переводчика, попытался вырвать у него пистолет. Хорошо часовой находился в кабинете. Один удар в лоб прикладом, и фашист, придя в себя, стал просто шелковым. Не успевали за ним записывать.
– С немцами понятно, а что с переводами? Поток материалов будет нарастать, это и дураку ясно – трофейные документы, разного рода приказы, уставы, наставления, записи на оперативных картах. А личные письма военнопленных, их документы. Перевод статей в газетах, радиопередач, расшифрованных радиограмм. А тексты? Они же разные: технические, политические, экономические…
Баталин умолк. Угрюмо молчал и Селезнев. Проблем Сергей набросал много. Разошелся, как Хлестаков. Но, судя по всему, полковник это знал и без него. Воентехнику стало не по себе. В управлении еще без году неделя, а уже шустро углядел недостатки и недочеты. Чтоб как-то сгладить неловкость Баталин спросил:
– А переводчик откуда?
– Прикрепленный. То ли из Наркомата торговли, то ли из Политехнического музея. Людей не хватает. Привлекаем из гражданских организаций. Надо будет у начальника бюро переводов Савенкова уточнить.
Селезнев вынул из папки синюю записную книжку. Сергей узнал книжку Ланге. Полковник протянул ее Баталину, но не отдал сразу, а придержал, словно сомневаясь.
– Поработай плотно с записной книжкой. Как ты сказал, огненного летуна? Что-то мне подсказывает, он не так прост, как прикидывается. А насчет переводчиков, ты в точку попал. Мы эти проблемы вместе с Савенковым в начале этой недели долго «жевали». Вроде нашли развязки. Кстати, тот же Савенков про тебя каким-то образом пронюхал и слезно просил отдать тебя в бюро переводов. Пойдешь?
Полковник хитро прищурился.
– Что вы, да никогда, – наотрез отказался Баталин.
– Ты не торопись. Как бы не промахнуться. Он тебя грозился едва ли не своим замом сделать.
– Товарищ полковник, я им факультативно буду помогать. За счет своего личного времени.
– Хитер монтер, учитывая, что мы работаем от зари до зари, без выходных, где ты видел это личное время. А по большому счету ты прав, это же наше общее дело. Надо – поможем. Вот сейчас и пришло то самое надо.
Записи бомбера Питера Ланге оказались настоящим ребусом. Баталин быстро понял: капитан делал стенографические записи, да еще мелким, куриным почерком, разумеется, по-немецки. Будь такая абракадабра записана по-русски, и то вряд ли разберешься, а тут еще на чужом языке. На это и рассчитывал фашист, мол, откуда у диких русаков найдутся спецы по немецкой стенографии. Но Ланге просчитался. Действительно, таких специалистов были единицы, но, поди ж ты, не повезло фашисту, Баталин знал немецкую стенографию.
Почти всю ночь корпел он над записями. Но ребус разгадал. Оказывается, Ланге участвовал в совещании командиров летных частей немецкой воздушной армии. Там же из уст командования и прозвучали даты – 30 сентября – 1 октября, которые гауптман пунктуально занес в свою записную книжку. Цифры оказались особой важности – на эти сутки гитлеровское командование назначило генеральное наступление на Москву. На втором допросе фашистскому капитану ничего не оставалось, как подтвердить верность расшифрованных записей. Они в тот же день были доложены командованию Разведуправления, далее в Генштаб, в Ставку Верховного.
Гитлеровский пилот был поражен, он пережил настоящий шок. Этот русский старший лейтенант, которого, казалось, он, чистокровный ариец, легко обвел вокруг пальца, «расколол» его. «Огненный летун», по сути, выдал врагам дату наступления на Москву.
Интересная была работа. Но участие в ней скорее исключение. Допросами занималось специальное бюро переводчиков, которое квартировало на улице Грицевца, 19. А в обязанности офицеров первого отдела входил подбор сотрудников для заброски в тыл, введение их в оперативную обстановку, обеспечение легендирования, снабжение документами, разработка условий связи, осуществление засылки агентов и руководство их дальнейшей работой.
Учили, как по неожиданным приметам установить, что перевозится в поездах. Как на глаз сосчитать живую силу, если колонна противника в движении. Конспиративные квартиры, явки, пароли. Изучение немецкой формы, званий, знаки различия, ордена, медали. Словом, делали из обычных людей разведчиков.
Работа шла в столь напряженном режиме, что один офицер, как правило, готовил сразу несколько разведгрупп и отдельных агентов.
Однако прежде чем принять для подготовки группу будущих агентов, Сергей получил персональное поручение начальника отдела.
– Займись радистками разведгрупп, приглядись, – сказал Селезнев. – Срок подготовки завершается. Энергии у девчонок много, а знаний маловато, молодые, неопытные… В тылу врага кто ей поможет? А без связи, сам знаешь, мы ничего не значим. Пустое место.
Сергей прекрасно понимал то, о чем говорил начальник. Все правильно говорил. Только попал он в щекотливую ситуацию: радисток разведгрупп готовили конкретные инструкторы. Старались, обучали, а тут приходит весь в белом воентехник Баталин и… устраивает проверку. А если окажется, что проверку эту кто-то не пройдет. Стало быть, кому шкуру спустят? Знамо дело – инструктору: недоучил, недоглядел.
Полковник Селезнев был человеком опытным и, безусловно, догадался, о чем задумался его подчиненный.
– Самое главное запомни: ты не проверяющий, не инспектор, а помощник. Добрый и внимательный. Подскажи, посоветуй, но оценки каждой из девочек будешь выдавать только мне. Лично. Никому больше.
Баталин вздохнул с облегчением: гора с плеч. Он был готов прямо сейчас стать добрым и внимательным.
На «инспекцию» Сергею дали двое суток. На третьи сутки утром его ждал с докладом начальник отдела.
– А… Инспектор! – улыбнулся полковник. – Чем обрадуешь, детина?
– Докладываю: поработал с радистами в девяти разведгруппах. Рядовые Гринчук и Чеботарева подготовлены отлично. Даже не ожидал.
– Надеюсь, ты раскусил секрет их высокой подготовки?
– Чего там кусать, товарищ полковник. Гринчук – студент института связи, а Чеботарева – занималась в радиосекции Осоавиахима. Остальные начинали, как нулевые. Тем не менее пятеро из них на сегодня вполне на уровне. Учитывая, конечно, наш сжатый курс обучения. А вот двоих надо отчислять.
– Отчислять? С какого перепугу? – удивился Селезнев. – У них же через неделю заброски в тыл.
– Ивацевич и Панова. Выходит, проглядели, когда зачисляли.
– Что значит, проглядели? Нет, погоди, Баталин! Такого не может быть. Учили, мучили, и на тебе…В чем там дело?
