Текст книги "Душа разведчика под фраком дипломата"

Автор книги: Михаил Болтунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

19 сентября военный агент в Болгарии полковник Георгий Романовский доносит в Генштаб: «Болгария ни при каких условиях не остановится, для нее теперь отступления нет…»

В тот же день из Австро-Венгрии от военного агента полковника Михаила Занкевича приходит сообщение, в котором он утверждает о возможности принятия Веной решения занять Санджак в случае вступления в него сербов.

20 сентября военный агент в Сербии полковник Виктор Артамонов подтверждает информацию Занкевича о том, что возможность столкновения сербов и австрийцев в Санджаке не исключается.

Практически каждый день получая такие сообщения, офицеры генерал-квартирмейстерства в Петербурге в растерянности – военные агенты в Черногории, Болгарии, Румынии, Сербии высказывают одну точку зрения, агент в Османской империи – другую. В штаб-квартире военной разведки нарастает напряжение – руководству империи необходимо изложить целостную картину развития событий на Балканах. Но как ее изложить при таком разнообразии мнений.

Следует признать, что зарубежные силы военной разведки– военные агенты – не смогли до конца «вскрыть» намерения противоборствующих сторон. Первой в войну вступила Черногория 9 октября 1912 года, следом за пей – Болгария, Греция, Сербия. Однако в то же время надо признать, что стратегическая информация, предоставляемая в отдел генерал-квартирмейстера, была верной – предупреждения о скором начале войны соответствовали действительности, как, впрочем, и состав противоборствующих сил.

На мой взгляд, добывающие службы (военные агенты) в данной ситуации сработали достаточно продуктивно. Но обрабатывающие органы генерал-квартирмейстера еще не были столь профессиональны, чтобы па основании разнообразной, а порой и весьма противоречивой информации, выработать точный, безошибочный прогноз. За них это пытались сделать сами военные агенты, но, увы, они могли опираться только на данные своей агентуры в конкретной стране. Общую картину из мозаики агентских разведсведений под силу было сложить только офицерам-аналитикам отдела генерал-квартирмейстера. Но они ее не сложили. Почему? Это тема большого отдельного разговора.

А мы вернемся к фигуре военного агента в Австро-Венгрии Михаила Занкевича. Как попятно из приведенных ранее фактов и документов, Михаил Ипполитович активно участвовал в сборе разведсведений военно-стратегического характера. Однако он так же умело добывал информацию непосредственно по вооруженным силам страны пребывания.

Из его материалов, донесений, справок делопроизводители отдела генерал-квартирмейстера составили сборник «Вооруженные силы Австро-Венгрии».

Тот же Макс Ронге в уже названной работе «Разведка и контрразведка» раскрывает секрет провала агентов Занкевича – братьев Чедомила и Александра Яндрич. В эту агентурную группу входили также Артур Итцикуш, Юлиус Петрич, Флориан Линднер. Их выследили контрразведчики и венское полицейское управление.

Ронге признает, что «Занкевич… в качестве трофеев увез с собой в Россию агентурные донесения обоих Яндрич и прочих упоминаемых лиц, а также многое другое».

Право же, Макс Ронге знал, что говорил, в ту пору он был одним из руководителей контрразведки.

А завершить рассказ о Михаиле Ипполитовиче хотелось бы словами российского посла в Вене Николая Гирса: «О заслугах полковника Михаила Занкевича, как военного, я, конечно, судить не берусь: они могут быть справедливо оценены лишь его военным начальством… Я бы не исполнил долга совести, если бы не просил вашего высокопревосходительства при случае засвидетельствовать последнему о высоком мнении, которое я имею и продолжаю иметь о редких умственных и душевных качествах полковника Занкевича и об искреннем моем сожалении по поводу его ухода».

Разумеется, говоря о военной разведке России в годы, предшествующие Первой мировой войне, нельзя не вспомнить, пожалуй, о самой большой удаче – вербовке Альфреда Редля, одного из руководителей австро-венгерской разведки.

О «самом важном шпионе» той поры написало много. Однако его деятельность, провал и самоубийство до сих пор вызывают массу вопросов.

Не знаю, да и вряд ли кто сегодня может сказать, был ли это Редль, или «негласный агент № 25», который передавал данные уже после смерти австро-венгерского полковника, но важно другое – такой ценный источник у русской разведки был. Служил он в Генеральном штабе вооруженных сил империи и снабжал нашу разведку секретной документацией государственной важности.

Доныне идут споры, кто же завербовал этого агента, так и оставшегося неизвестным? Некоторые историки называют полковника Николая Батюшина – старшего адъютанта штаба Варшавского военного округа, а в войну начальника разведывательного отделения штаба Северо-Западного фронта.

Однако это не так. Вербовку провел не кто иной, как военный агент в Вене полковник Владимир Рооп. Позже он передал ценного агента капитану Александру Самойло, который служил помощником старшего адъютанта штаба Киевского военного округа и занимался вопросами разведки Австро-Венгерской армии. Владимир Христофорович встретил Самойло в Киеве, когда временно приехал из Веша, чтобы пройти так называемое цензовое командование полком.

С тех пор Александр Самойло курировал агента № 25. Когда же полковник Редль покончил жизнь самоубийством, он высказал мнение, что этим агентом и был Редль. Но с ним не согласился генерал Рооп, единственный из русских военных разведчиков лично знакомый с агентом.

Отсюда не исключается, что «самый важный шпион» Редль, работающий на Россию, есть не что иное, как самая большая мистификация австро-венгерской разведки, а все последующие книги, статьи, фильмы – история заблуждений.

Повторюсь, для нас, в сущности, пе имеет значения, был ли это Редль или агент № 25. Важно, что он существовал, а через него и доступ к необходимым секретным материалам.

… Безусловно определяя для себя в качестве главных, ведущих направлений германское и австро-венгерское направления, руководители военной разведки Российской империи прекрасно понимали, сколь важны для них, например, Скандинавия или Швейцария. С территории этих стран велась самая активная агентурная деятельность против наших вероятных противников.

О Балканских странах и говорить не приходилось. За ними нужен был таз да глаз, да еще какой зоркий глаз. Это направление всегда беспокоило российский Генштаб.

И этому беспокойству было свое объяснение. Малые страны Балканского полуострова, сохранившие, с одной стороны, зависимость от больших держав, с другой – вечные противоречия между собой, могли в любой момент стать основой нестабильности в регионе. Л ведь регион этот был очень близок к российским границам.

Что же касается Британской империи или Франции – эти крупнейшие державы Европы без всяких оговорок требовали самого пристального к себе внимания.

Ваг и получалось, что наряду с главными, второстепенных направлений в деятельности генерал-квартирмейстерсной службы Генштаба России попросту не было.

Итак, в Швейцарии военным агентом довольно продолжительное время служил полковник, потом генерал-майор Дмитрий Ромейко-Гурко, а в Скандинавских странах – Дании, Норвегии и Швеции – подполковник граф Алексей Игнатьев.

Дмитрий Иосифович Ромейко-Гурко был боевым офицером – командовал эскадроном, обрел опыт штабной работы: состоял обер-офицером штаба армейского корпуса, Одесского военного округа, штаб-офицером для поручений при штабе Сибирского военного округа, потом при командующем 3-й Маньчжурской армией.

Перед поездкой за рубеж два года занимался проблемами разведки в Главном управлении Генерального штаба. С апреля 1908 по август 1915 года – военный агент в Швейцарии.

По возвращении из командировки назначен начальником штаба армейского корпуса.

Граф Алексей Алексеевич Игнатьев, без сомнения, самый известный в нашей стране военный агент. Большую популярность приобрела его книга «Пятьдесят лет в строю», да и судьба этого человека поистине удивительна.

Получив прекрасное образование – закончив Владимирско-Киевский кадетский корпус, а также Пажеский Его Величества корпус, Николаевскую академию Генерального штаба по первому разряду, Алексей Алексеевич попал в войска, командовал эскадроном. Был переведен в управление генерал-квартирмейстера Маньчжурской армии, потом в соответствующее управление главнокомандующего. После окончания Русско-японской войны служил в штабе 1-го гвардейского корпуса.

В 1906 году – краткосрочная командировка во Францию, где исполнял должность помощника военного агента. Уже в следующем году Алексей Алексеевич назначен военным агентом в Дании, Швеции и Норвегии. Там он находится до 1912 года.

Весной 1912-го – граф Игнатьев в Париже, военный агент во Франции.

Таковы основные жизненные вехи наших агентов, а теперь обратимся к их делам.

Для Генерального штаба России весьма важным оставался вопрос – в случае войны Швейцария сохранит своей нейтралитет или примкнет к какому-либо из военных блоков? А если примкнет, то к какому?

В 1909–1910 годах полковник Дмитрий Ромейко-Гурко считал, что Швейцария при возникновении конфликта вряд ли окажется нейтральной. В качестве аргументов приводились те обстоятельства, что верхи страны тяготятся нейтральностью своей политики, да и швейцарская армия велика для подобной роли. А коли так, то скорее всего эта альпийская республика выступит на стороне противников России – Германии и Австро-Венгрии. Почему? Потому что большинство швейцарских офицеров обучались в немецких военных училищах, две трети населения говорит по-немецки, да и Берлин и Вена всегда были ближе и доброжелательнее к Берну, чем Рим и Париж.

Но по мере того как мир неотступно катился к Первой мировой войне, мнение русского военного агента в Швейцарии менялось. В декабря 1913 года он уже сообщил в Петербург: «… Считаю, что в ближайшем будущем, один год или два, в случае войны Швейцария не присоединит своих сил к германским дня активных действий, по крайней мере до решения участи войны не позволит Германии существенно нарушить нейтралитет своей территории».

Так, в сущности, оно и случилось. Швейцария осталась нейтральной, не примкнув ни к одному из военных союзов.

Разумеется, Ромейко-Гурко интересовала не только эта маленькая альпийская страна и се политические пристрастия, но в большей мере могучий и агрессивный сосед – Германия.

И вот тут надо отдать должное – Дмитрий Иосифович оказался провидцем. В апреле 1913-го, более чем за год до начала войны, он докладывал начальнику Генерального штаба: «…Я лично убежден в том, что Германия не допустит войны до начала 1914 года, настолько же я сомневаюсь в том, чтобы 1914 год прошел без войны…» Как говорится, не в бровь, а в глаз.

… В мае 1905 года произошел распад государственной унии между Швецией и Норвегией. Россия дальновидно поддержала создание независимого молодого норвежского государства.

В этот период в Скандинавии военным агентом Российской империи был полковник Александр Алексеев. Он сделал многое для того, чтобы донести до руководства в Петербурге истинное понимание развития событий в скандинавских странах.

Алексеев был горячим сторонником сближения с Норвегией. В мае 1905-го, как раз в момент разрыва унии, полковник лично выехал в Швецию и Норвегию, чтобы собственными глазами увидеть происходящее и верно оценить обстановку. Уже 1 июня он направил депешу из Копенгагена в Петербург, в которой настоятельно советовал поспешить, дабы «расположить к себе новую монархию». Судя по всему, к мнению Александра Максимовича прислушались, и 16 октября 1905 года Россия первой из великих держав признала Норвегию.

Сменщиком на посту военного агента Алексеева в Скандинавских странах в 1907 году стал подполковник Алексей Игнатьев.

Несмотря на молодость, за спиной Игнатьева была Русско-японская война, опыт ведения разведки в условиях боевых действий. На север Европы он приехал из Франции, где исполнял обязанности помощника военного агента.

У Алексея Алексеевича к тому времени сложился свой взгляд на методы работы военного агента. Он считал и твердо отстаивал свое мнение, что негласную агентуру можно использовать только в отношении третьих государств, но не против страны пребывания. Игнатьев доказывал, что найдет возможность узнать об армиях скандинавских стран все необходимое.

Свое слово военный агент сдержал. Главное управление Генерального штаба получило всю необходимую информацию.

Теперь обратим свои взоры к Балканам. Традиционно Россия отстаивала здесь свои интересы. Участие Российской империи в балканских проблемах имело давние исторические корни. И тем не менее у Петербурга в отношениях с каждой из этих стран имелась своя специфика, политические и стратегические особенности.

Сербия, одно из самых сильных в военном отношении государств на Балканах, была союзником России. Отсюда и задача военных агентов – отслеживать политическую и военную обстановку по отношению к Австро-Венгрии и Турции, знать состояние и боеготовность сербской армии, межгосударственные интересы руководства страны пребывания.

Военными агентами в Сербии в этот период работали полковники Владимир Агапеев и Виктор Артамонов. Первый служил в 1907–1909 годах, второй – в 1909–1916 годах.

Судьбы их весьма схожи. Оба закончили кадетские корпуса, военные училища и Николаевскую академию Генерального штаба. Учились отменно, поэтому закончили курс академии по первому разряду. Потом, как обычно, служба в войсках. Агапеев командовал эскадроном, занимал должность старшего адъютанта штаба кавалерийской дивизии, штаб-офицера для особых поручений при штабе корпуса. С этой должности его и командировали в Сербию.

Артамонов тянул лямку в пехоте и, как наиболее перспективный офицер, был рекомендован в разведку, в штаб Одесского военного округа.

В 1907 году назначен военным агентом в Турции, а в 1909-м – в Сербии. Виктор Алексеевич с войсками сербской армии отступал, уходил в Албанию, далее – на остров Корфу. В Белград возвратился только в 1918 году.

Тот предвоенный период, когда в Белграде служили Агапеев и Артамонов, характеризуется яркой и точной оценкой ситуации, данной их предшественниками.

«В Сербии… действует тайная рука Австрии, желающей разжечь пожар на Балканском полуострове», – писал военный агент в Сербии и Черногории подполковник Иван Сысоев.

Исходя из этой безусловно верной оценки и действовали российские военные разведчики. Они понимали, что преградой для распространения австрийского влияния является именно Сербия. Отсюда и использование территории Сербии как плацдарма для развертывания агентуры в Австро-Венгрии.

По данным историка разведки Михаила Алексеева, у военного агента полковника Артамонова была тесная связь с разведорганами Сербии. Вместе с начальником штаба сербской армии полковником Драгутином Дмитриевичем им удалось завербовать предпринимателя Раде Малобабича, который в свою очередь организовал агентурную сеть в Австро-Венгрии.

В Черногории роль русского военного агента подполковника, позднее полковника Николая Потапова тоже была весьма своеобразна. Он не только исполнял сугубо военно-дипломатические обязанности, но являлся по сути начальником управления боевой подготовки черногорской армии. Дело в том, что по договору между Россией и Черногорией военный агент в Цетинье осуществлял руководство боевой подготовкой.

Однако Николаю Потапову приходилось не только обучать черногорцев метко стрелять и тактически грамотно наступать, но и внимательно следить за устремлениями их господаря Николая I.

«…Королю Николаю самому хочется войны с Турцией, – писал в Петербург в июне 1911 года Потапов, – чтобы “спасти лицо” перед албанцами, которых недалекие советники господаря толкали в неравную борьбу с турками».

Полковник Потапов умело просчитал все достаточно опасные шаги черногорского правителя и настоятельно рекомендовал предпринять кардинальные меры для охлаждения «горячей головы» Николая. А именно – отказать королю в финансировании на содержание албанцев. Что и было сделано.

В предвоенные годы в России роль Болгарии рассматривалась во многом как центральная, основная в балканской региональной политике. В далеком прошлом остались славные времена Шипки и Плевена, и Болгария теперь была совсем иной. Правительство Радиславова, поддерживаемое царем Фердинандом, расценивалось как антирусское.

Военный агент полковник Георгий Романовский, прибывший в Софию в 1911 году, достаточно опытный разведчик, хорошо знающий регион, с тревогой сообщал, что нынешнее правительство в любую минуту может пуститься в авантюры и вызвать новые осложнения на Балканах.

Он предпринимает ряд мер, дабы в конечном итоге вывести Болгарию из турецко-австро-венгерского влияния. Предложения Георгия Дмитриевича можно проследить по переписке Главного управления Генерального штаба и военного агента в Софии.

В октябре 1913 года он предлагает провести финансово=экономическую операцию, чтобы устранить от власти политиков, настроенных антироссийски.

Что это за операция? Агент хочет не допустить котировки предстоящих болгарских займов на Парижской бирже.

В ноябре полковник Романовский сообщает в Петербург о желательности открытия в Болгарии органов печати, которые работали бы на авторитет России, разумеется, на деньги, предоставляемые нашим правительством. Он приводит в пример австрийцев, которые именно так и поступают, борясь с российским влиянием в Болгарии.

Наряду с конкретными шагами военный агент в Софии постоянно отслеживал геополитическую ситуацию в стране. К примеру, в январе 1914 года после победы сторонников действующего правительства в Народном собрании Романовский сообщил об австро-болгарском союзе практически как о свершившемся факте. По существу же, несмотря па такие заявления, поведение Болгарии в будущей войне оставалось неясным.

Трудно предсказуемой в подобном конфликте была и позиция Румынии. Наиболее точно се охарактеризовал знакомый уже нам полковник Михаил Занкевич, проходивший службу в Бухаресте в качестве военного агента с 1905 по 1910 год. В июне 1907 года он докладывал в Главное управление Генерального штаба о военной политике румынского короля Карла, «не желающего связывать себя никакими обязательствами ни с Турцией, ни с Болгарией, и стремящегося сохранить полную свободу действий с тем, чтобы в нужную минуту стать па ту или другую сторону в зависимости от обстановки и указаний свыше – от своих немецких союзников».

Однако для руководства Генштаба в конечном итоге требовалась конкретизация. Да, король Карл оставляет возможность маневра в ту или другую сторону, но в какую?

В декабре 1909 года в недрах Главного управления появляется записка о наиболее вероятных планах и действиях Румынии на случай войны с Россией. Что же предсказывают аналитики Генштаба, основываясь, разумеется, на материалах военных агентов? А предсказывают они, что Румыния в случае начала военных действий выступит на стороне Австро-Венгрии. Возможны, но маловероятны и самостоятельные действия против Бессарабии.

До событий 1909-го (выступление офицеров, объединенных в «Военную лигу») и 1910 годов (когда в русском Генштабе стала активно обсуждаться проблема греко-турецкой войны) Греция находилась как бы во втором эшелоне балканской политической жизни. По теперь обстановка изменилась. Нестабильность в этом ключевом балканском государстве заставила русскую военную разведку обратить внимание на Грецию.

Военный агент полковник Павел Гудим-Левкович характеризовал обстановку внутри страны не иначе как анархию. Что же касается вооруженных сил страны, то Павел Павлович в сентябре 1910 года доносил в Генштаб: «Расшатанная в корне дисциплина, отсутствие чувства долга, лень, нежелание работать… занятие политикой и борьба партий, извращенное понятие об индивидуальной свободе – все это вконец развратило армию…»

Несмотря на подобное состояние армии, через два года Греция подпишет с Болгарией союзнический договор. В свою очередь Сербия оформит с той же Болгарией военную конвенцию. После этого всем станет ясно: антиосманская коалиция состоялась и война неминуема. И она, как известно, началась 1 октября 1912 года. Черногория, Болгария, Греция, Сербия, с одной стороны, и Турция – с другой.

Бои шли до декабря. В апреле 1913 года было подписало перемирие, а в мае – Лондонский мирный договор. Греции по этому договору отошел остров Крит, она также получила вместе с Болгарией и Сербией некоторые части Македонии и Фракасе. Однако несмотря на это все остались недовольны – взаимные претензии балканских государств друг к другу усиливали военно-политическую конфронтацию.

16 июня болгарские войска вступили в бой против сербских и греческих частей. Началась вторая балканская война. Болгария эту войну проиграла.

Полковник Гудим-Левкович в июле 1913 года писал в Петербург: «Умаление Болгарии и возвеличивание Греции представляется мне крайне опасным для нас и славянства…

…Греция может легко повернуть в сторону Тройственного союза».

Теперь пришла пора поговорить о Турции. Опа уже неоднократно упоминалась нами в контексте отношений и противостояний с другими странами.

В Константинополе военным агентом Российской империи проходил службу полковник, а с 1910 года генерал-майор Иван Хольмсен. Он провел за границей 13 лет, сначала в качестве военного агента в Греции, потом в Турции. По возвращении на Родину командовал бригадой, пехотной дивизией.

В 1913 году в Константинополе его сменил генерал-майор Максим Леонтьев. Турция была знакома Максиму Николаевичу, здесь он служил помощником военного агента еще в 1901 году. Потом занял пост агента в Румынии, позже в Болгарии.

И Хальмсен и Леонтьев в числе первых высказали предположения, которые позже назовут «государственническими», а их авторов «государственниками». Их разовьет потом на страницах «Русского инвалида» известный военный теоретик, делопроизводитель Главного управления Генерального штаба Александр Свечин. В декабре 1913 года он выступит со статьей «О национальных идеях в военном искусстве». Кстати, статья Свечина даст начало горячему обсуждению этой непростой проблемы.

А суть проблемы состояла в следующем: если с общеславянской позиции выдавливание турок из Европы – благо, то для России – это серьезная проблема. Турция усилит свое влияние в направлении Кавказа.

Генерал Михаил Леонтьев, как патриот своей страны, был горячим сторонником обеспечения интересов России в Средиземноморье и в кавказском регионе. Именно поэтому в июле 1913 года он сообщил в Генштаб о возможности оккупации Трапезунда русскими войсками. Леонтьев считал, что это можно сделать – османы не в состоянии вести войну, а Россия таким образом получит гарантию безопасности в кавказском регионе.

Предвоенный период для России и Франции характеризовался стремлением к сближению. Это ощущалось во всех сферах общественно-политической жизни двух стран.

Не отставали от политиков, финансистов, промышленников и военные. Командировки офицеров русской армии во Францию и наоборот стали регулярными.

Поскольку Петербург и Париж позиционировали себя союзниками, у военных агентов не было надобности в развертывании агентурной сети в стране пребывания. Русская разведка предполагала использование Франции в качестве плацдарма для работы против Германии и Австро-Венгрии.

Русскими военными агентами в Париже в эти годы были полковник Владимир Лазарев, генерал-майор граф Григорий Ностиц и полковник граф Алексей Игнатьев.

Каждый из них вошел в историю российской военной дипломатии по-своему. Граф Ностиц, например, роскошными приемами, о которых говорил весь Париж. Григорий Иванович был очень богат и потому его больше занимали светские рауты, чем разведработа. Справедливости ради надо сказать, что он отправил в Петербург немало корреспонденции, но, по свидетельству Алексея Игнатьева, это нередко бывала газетная вырезка или интересная статья, которую мог бы отправить в столицу любой штатный писарь.

Полковник Владимир Лазарев в отличие от Ностица показал себя блестящим аналитиком. В своих мемуарах тот же Игнатьев говорит о предвидении русского военного агента. Оказывается, он разработал план возможного наступления немецких войск. «Владимир Петрович, – пишет Игнатьев, – много потрудился над этим планом, но только история воздала должное его прозорливости: как в 1914, так и в 1940 году германская армия вторглась во Францию вдоль левого берега Мааса, через Бельгию».

К глубокому сожалению, командование французских вооруженных сил не оценило гениального предвидения русского военного агента, за что, собственно, жестоко поплатилось.

В 1912 году на должность военного агента в Париж был назначен полковник Алексей Игнатьев. Он сделал немало для укрепления союзнических связей между Россией и Францией. Ему ставят в заслугу (и но праву) умение убедить начальника разведки Генштаба французской армии в важности совместной работы обеих разведслужб. Казалось, после подписания соглашения Игнатьев мог быть спокоен – информация из Генштаба Франции поступала бы к нему беспрепятственно. Но Алексей Алексеевич к тому времени был уже опытным разведчиком и не собирался полагаться только на один канал информации. Он поддерживает обширные личные связи, которые помогают ему находиться в курсе событий.

… В 1907 году Россия и Великобритания заключила конвенцию «О разграничении сфер влияния в Иране, Афганистане и Тибете». С этих пор, по мнению аналитиков, началось пусть и не спешное, но сближение позиций двух стран.

В сентябре 1911 года военный агент в Британии генерал-лейтенант Николай Ермолов докладывает в Главное управление Генерального штаба: «В военных сферах Англии война Франции с Германией ожидается. Англия намерена поддержать Францию на море и суше».

Николай Сергеевич Ермолов был старейшим русским военным агентом. В общей сложности он четверть века провел в

Лондоне. Второе его назначение в Великобританию состоялось в 1907 году, а покинул он берега Туманного Альбиона в возрасте 63 лет в 1916 году.

Однако, несмотря на свой возраст, генерал Ермолов интересовался не только самой метрополией, но и выезжал, например, в Индию. Он основательно изучил англо-индийскую армию, обстановку на границах Индии с Афганистаном и Китаем.

Возвратившись в Лондон, Николай Сергеевич написал обстоятельный доклад на эту тему. В Главном управлении Генерального штаба он был оценен достаточно высоко.

Такова была работа военных агентов Российской империи в года, предшествующие историческому событию – Первой мировой войне. Разумеется, разведдеятсльностыо занимались штабы военных округов – Западных (Петербургского, Виленского, Варшавского, Киевского, Одесского), работающих по Ближнему и Среднему Востоку (Кавказского, Туркестанского), Дальневосточных (Омского, Приамурского), офицеры, командирующиеся за границу с разве/щелями, негласные агенты из числа российских подданных, находящиеся в других государствах, тайные агенты из числа иностранцев.

Все они были нужны России, поскольку страна наша стояла на пороге величайших испытаний, которые выпали на ее горькую долю и в Первую мировую войну, в революцию, в Гражданскую.