Текст книги "Короли диверсий. История диверсионных служб России"

Автор книги: Михаил Болтунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

А началось это с перехода к новой военной доктрине. Помните, взгляды советского руководства ярко сформулировал тогдашний нарком обороны Климент Ворошилов: бить врага малой кровью и на чужой территории. Ну а коли на чужой территории, зачем партизанские базы, склады с оружием, боеприпасами? Базы ликвидировали.

Но даже если бы пришлось воевать на земле противника, то все равно кто-то должен был исполнять сталинско-ворошиловский завет: бить врага. В том числе и в его тылу.

Только кто ж тогда, в 1937-м, об этом думал. Стали думать в сорок первом, да поздно. В застенках НКВД погибли как «враги народа» тысячи командиров и бойцов-диверсантов, спецов партизанской войны.

Тот же Илья Старинов так вспоминает 1937 год.

«Я вернулся в Москву (из Испании. – М.Б.)в начале ноября 1937 года и был ошеломлен, когда узнал, что все мои начальники по всем линиям, где я служил и учился, подверглись репрессиям.

Меня вызвали в НКВД и на допросе заявили, что заблаговременная подготовка к партизанской войне на случай агрессии – затея врагов народа Якира, Уборевича и других. Готовить «банды» было признано неверным. Я видел, как мы катимся к катастрофе».

Для многих выживших профессионалов катастрофа была очевидной. Ликвидирована база партизанского движения, уничтожены кадры специалистов-партизан. Необъяснимо и то, что перед войной мы усиленно увеличивали пропускную способность железных дорог на Западном направлении.

У наших железнодорожных путей была в три раза ниже немецких пропускная способность. Вместо того, чтобы оставить ее на прежнем уровне, Советский Союз строил новые подъезды. Рельсы нам услужливо поставляла Германия. Разумеется, в обмен на зерно. Первые шаги Сталина и правительства страны по руководству партизанским движением с началом войны оказались крайне не профессиональными.

3 июля 1941 года в обращении к советскому народу Сталин заявил:

«В занятых врагом районах надо создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов и обозов».

Все, что сказал Сталин, было безумием. Если бы кто-нибудь другой, а не Сталин призвал жечь леса, его бы сразу заклеймили как врага народа и бросили в тюрьму. Поджог лесов был выгоден немцам, а не партизанам.

В призыве Сталина отсутствовала главная задача партизанских сил – отрезать вражеские войска от источников тылового снабжения, зато звучал приказ уничтожать продовольствие.

У немцев было свое снабжение, а вот партизанам без продовольствия, уничтоженного по призыву «отца народов», приходилось туго.

Выступление Сталина толкнуло центральные и местные органы на необдуманное, неподготовленное, спешное формирование партизанских отрядов и заброску их на оккупированную территорию.

Обучали диверсионные группы не более чем неделю, а по опыту предыдущей подготовки 20—30-х годов на это уходило до полугода.

18 июля 1941 года вышло постановление ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германских войск». Самое поразительное, что оно нацеливало на партизанщину, а не на серьезное ведение боевых действий за линией фронта. Постановление предписывало развернуть сеть подпольных большевистских организаций, которые возглавят борьбу в тылу врага.

Но подполье, как известно, было крайне уязвимым. Против подполья действовали опытные германские спецслужбы, и участь подпольщиков, как правило, оказывалась весьма печальной. Какое уж тут руководство партизанами, самим бы уцелеть.

Однако после войны миф о руководящей роли большевиков-подпольщиков усиленно насаждался советской пропагандой.

Итак, к чему же привела непродуманная переброска в тыл наспех сформированных, неподготовленных партизанских отрядов?

К марту 1942 года на территорию Украины было заброшено около 2 тысяч партизанских отрядов и диверсионных групп, но данные о боевой активности у Москвы имелись лишь на 240 из них. А к лету того же года на Украине числилось 778 отрядов, но реально действовало только 22.

Вот отчет радиста-партизана Сергея Мельниченко, заброшенного в тыл врага в 1941 году. Его удалось разыскать в архивах. Это, несомненно, уникальное свидетельство преступных просчетов нашего руководства в деле развертывания партизанской войны.

«8 сентября 1941 года, – докладывает Мельниченко, – с группой 39 человек, по заданию 4-го управления НКВД мы выехали по направлению к фронту в район Ворожбы для перехода линии фронта. Попытки связаться со штабом фронта и получить у него топокарты и место перехода линии фронта не увенчались успехом. Встречали бегущих бойцов, но они не знали, где фронт. Не имея топокарт, не зная местности, 11-го днем отыскали на станции Ворожба оставленный при эвакуации паровозик и поломанный вагон, мы погрузились и поехали по направлению к фронту… Остановились мы на станции Немиловке – это был уже тыл противника.

Поздно вечером мы попытались установить радиосвязь, но нам это не удалось, так как аппаратура для нас была совершенно незнакомой и нам пришлось осваивать ее уже в тылу противника.

12 сентября на рассвете мы выступили в поход, сами не зная в каком направлении, так как не было ни карты, ни компаса. Командование, неграмотное в военно-тактическом отношении, вело нас куда выйдем.

Путь был невероятно тяжел, так как люди были перегружены – несли тол, боеприпасы и запасы продуктов. В этот же день мы встретили первую партизанскую группу из сельского актива села Казачье, оставленную для работы в тылу. На вооружении у них был станковый пулемет, из которого они нас чуть не перебили. С нами был командир отряда Волошин (на редкость бездарный человек).

На рассвете 13 сентября мы достигли долгожданного Беляевского леса… Командир Волошин лег спать, не выслав ни разведки, ни отправив на поиски людей.

Вечером мы должны были переправиться через реку.

Переправу пошел организовать командир отряда Волошин с тремя командирами диверсионных групп, и оттуда они все дезертировали. В этот день выбираем другого командира т. Горбушко. Связь все дни отличная, конкретных заданий не получаем, ежедневно слушаем положение на фронте. Вечером 18 сентября выступили. Шли через села Веселое, Погаричи, Будище. Шли всю ночь, вел комиссар отряда т. Коротун, не знавший местности и без карты. Блудили по болотам и лугам, залитым водой. Все мокрые, измученные, замерзшие».

Однако время шло, и заброшенные в тыл отряды, группы, освоившись, ознакомившись с обстановкой, начали действовать. Пусть их было немного, но возникла необходимость координации боевой работы партизан. И в декабре 1941 года Сталин приказывает создать Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД). Вместо того, чтобы назначить начальником штаба опытного партизана-диверсанта, Верховный поручил руководство кадровому партийному работнику, секретарю ЦК Компартии Белоруссии Пономаренко.

Правда, штаб просуществовал недолго. Уже в январе 1942-го его ликвидировали. А в мае вновь создали. В сентябре была утверждена должность Главнокомандующего партизанским движением. Этот пост занял К. Ворошилов. В ноябре пост Главнокомандующего упразднили.

7 марта 1943 года ЦШПД в очередной раз разогнали. В апреле опять восстановили.

И тем не менее, несмотря на активную штабную «свистопляску», партизанское движение крепло, набирало силу. Партизаны учились воевать.

К лету 1943 года советские партизанские формирования насчитывали 120 тысяч человек.

Прошло два невероятно трудных года войны. Путем провалов и ошибок, ценой сотен смертей, потерь, крови приходил опыт партизанской войны, осознание своей роли в обшей борьбе, приходили знания, умения. Партизанское движение превращалось в мощную силу. Сегодня специалистами и аналитиками разведывательно-диверсионной службы подсчитано, что при правильном планировании и умелой доставке боеприпасов и минно-взрывных средств партизаны способны были в течение 3–4 месяцев произвести крушения 10–12 тысяч поездов. Однако тут Центр навязал им ошибочную тактику.

И это еще один миф партизанской войны. Десяток-другой лет тому назад его знал каждый школьник. Речь идет о так называемой «рельсовой войне» советских партизан. В 1943 году прошли две операции «рельсовой войны». Первую начали брянские партизаны в ночь на 22 июля, а вторая, под названием «Концерт», проводилась в сентябре-ноябре.

К сожалению, ожидаемых результатов эти операции не дали. Москва почему-то рассчитывала на нехватку рельсов у фашистов. Но рельсов было достаточно, да и противник научился их сваривать или применял металлический мостик, который закрывал место разрыва рельса. Было еще одно обстоятельство, которое не учли в Центральном штабе: раз приказано взрывать рельсы, а не поезда, то взрывы легче и безопаснее осуществлять, например, на запасных путях, подальше от немецкой охраны. Поступали и так.

За август 1943 года партизаны подорвали 200 тысяч рельсов, а у фашистов было 11 млн. рельсов. Так что эффективность рельсовой войны оказалась небольшой. Это был очередной просчет руководства страны.

Но несмотря на явные ошибки и просчеты верховной власти, партизаны на местах все-таки делали свое главное дело. Они боролись с врагом. К весне 1944 года численность партизанских сил и созданных на их базе национально-освободительных армий в тылу фашистов составляла миллион триста тысяч человек. К тому времени это были хорошо организованные и обученные отряды, соединения и даже партизанские армии. У них отсутствовала авиация, танки, большое количество артиллерии, но моральный дух был необычайно высок. Они умело использовали преимущество диверсионной тактики и минно-взрывной техники.

За годы войны советские партизаны уничтожили, ранили, взяли в плен около полутора миллионов вражеских солдат и офицеров, пустили под откос 18 тысяч поездов. Наши диверсанты оказали помощь в развертывании партизанской войны народам Польши, Чехословакии, Венгрии, Югославии, Франции и других стран Европы.

«История войн, – признался бывший генерал-полковник вермахта Лотар Рендулич, – не знает ни одного примера, когда партизанское движение играло бы такую роль, какую оно сыграло в последней мировой войне.

По своим размерам оно представляет собой нечто новое в военном искусстве. По тому колоссальному воздействию, которое оно оказало на фронтовые войска и на проблемы снабжения, работы тыла и управления в оккупированных районах, оно стало частью понятия тотальной войны». А если бы умелое руководство да резерв опытных партизан, которые погибли в бериевских тюрьмах, да регулярная помощь с Большой земли… Что бы тогда сказали гитлеровские генералы? Право, не знаю.

Зато знаю, что сказал старейший партизан-диверсант, полковник, профессор Илья Старинов, перечислив эти «если»… Если бы все это состоялось, немецкая армия была бы разбита на год раньше, со значительно меньшими для нас потерями.

Но судьба не предоставила нам такого шанса.

Последний рубеж у Кремля

Этот факт из истории Великой Отечественной войны достаточно известен сегодня. Маршал Георгий Константинович Жуков так описывает его в своей книге «Воспоминания и размышления».

«Бои, проходившие 16–18 ноября, для нас были очень тяжелыми. Враг, не считаясь с потерями, лез напролом, стремясь любой ценой прорваться к Москве своими танковыми клиньями. Не помню точно какого числа – это было вскоре после тактического прорыва немцев на участке 30-й армии Калининского фронта– мне позвонил И.В. Сталин и спросил:

– Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю Вас это с болью в душе. Говорите честно, как коммунист».

Эти вопросы Верховного говорят о многом. А если бы враг прорвался в столицу?.. История не знает сослагательного наклонения, и все-таки меня всегда интересовало это «если». Кто бы встретил врага? Кто был бы на том последнем рубеже к Кремлю?

Оказалось, были такие люди и соединение такое существовало. Их район обороны располагался по улице Горького от Белорусского вокзала до Кремля. Передний край проходил вдоль Московско-Белорусской железной дороги. На правом фланге – до Бутырской заставы, на левом – до Ваганьковского кладбища.

Как написал историк Александр Зевелев: «Если эти приказы перевести с лаконичного военного языка на «гражданский», то можно сказать: ОМСБОНу приказывалось закрыть подступы к центру Москвы и Кремлю».

ОМСБОН – это Отдельная мотострелковая бригада особого назначения. Надо сразу сказать – уникальное воинское подразделение.

Первый полк этой бригады формировали Георгий Димитров, Вильгельм Пик, Морис Торез, Пальмиро Тольятти, Хосе Диас, Долорес Ибаррури, Клемент Готвальд, Иоганн Коплениг, Гарри Поллит. Думаю, эти люди в представлении не нуждаются. Они делали все возможное, чтобы собрать разбросанных по всему Советскому Союзу своих соотечественников-политэмигрантов и переправить их в ОМСБОН.

Интернациональный полк насчитывал около тысячи бойцов. Примерно треть – испанские коммунисты, покинувшие родину после поражения Испанской республики.

Другая часть – болгары, чехи, словаки, поляки, австрийцы, венгры, югославы, румыны, греки, итальянцы, немцы, вьетнамцы, французы, финны. Было и несколько англичан.

Второй полк не уступал первому. В него вошли прославленные советские спортсмены: боксеры Николай Королев и Сергей Щербаков, легкоатлеты братья Георгий и Серафим Знаменские, Григорий Ермолаев, борцы Григорий Пыльнов, Леонид Егоров, Шалва Чихладзе, тяжелоатлеты Николай Шатов, Владимир Крылов, гребцы Александр Долгушин, Алексей Смирнов, конькобежцы Константин Кудрявцев, Анатолий Капчинский, лыжница Любовь Кулакова.

Всего в ОМСБОНе насчитывалось около 800 спортсменов.

В полк зачислялись и добровольцы – студенты московских вузов. Как писал командир бригады полковник Михаил Орлов, здесь «были и пухлогубые первокурсники, и лысеющие аспиранты».

Многие бойцы были вчерашними студентами и аспирантами МГУ, историко-архивного, строительного, горного, станкоинструментального и других институтов.

Целый взвод – тридцать человек – направил в ОМСБОН известный в ту пору институт истории, философии и литературы. Его неспроста называли «советским лицеем». В нем учились прекрасные поэты – Ю. Левитанский, С. Гудзенко. Они тоже стали бойцами отдельной мотострелковой бригады…

В 1942 году после одного из тяжелейших боев, в котором Семен Гудзенко был ранен в живот, он напишет, на мой взгляд, одно из своих лучших стихотворений о войне.

В нем величайшая глубина осмысления страшных минут перед атакой…

Мне кажется, что я магнит, Что я притягиваю мины. Разрыв – и лейтенант хрипит. И смерть опять проходит мимо. Но мы уже не в силах ждать. И нас ведет через траншеи Окоченевшая вражда, Штыком дырявящая шеи. Бой был коротким. А потом Глушили водку ледяную, И выковыривал ножом Из-под ногтей я кровь чужую.

ОМСБОН возник и первоначально именовался войсками Особой группы при Народном комиссариате внутренних дел СССР.

Начальником Особой группы был комбриг Павел Богданов. Она состояла из двух бригад. Батальоны состояли из отрядов, отряды из спецгрупп.

В октябре 1941 года войска особой группы были переформированы в Отдельную мотострелковую бригаду НКВД СССР в составе двух полков.

В таком виде она действовала до октября 1943 года. Далее меняются ее цели. Она переходит на выполнение спецзаданий высшего командования в тылу врага. Теперь она именуется Отдельным отрядом особого назначения НКГБ СССР.

За годы войны это уникальное соединение направило за линию фронта, во вражеский тыл 212 отрядов и групп специального назначения численностью более 7 тысяч человек.

Бригада, по существу, начала свой путь с Красной площади, с ноябрьского парада 1941 года. ОМСБОНовец, болгарин Иван Винаров, в будущем генерал-лейтенант Вооруженных Сил Болгарии, так вспоминал о тех днях:

«…Никто из нас не сомневался в том, что на этот раз парад и демонстрация московских трудящихся не состоится… Гитлеровская авиация могла долететь до Кремля буквально в считанные минуты и превратить праздничный парад в парад смерти… Так думали мы, и никто из нас не связывал обучение отдельных войсковых соединений и их строевую подготовку с предстоящими праздниками».

Однако парад, который позже назовут историческим, состоялся. Участвовали в нем и бойцы ОМСБОНа. А дальше была зима сорок первого.

К этому времени Гитлер уже считал, что настало время для последнего удара и разгрома Советского Союза. Главным препятствием стратегическим целям фашистов оставалась Москва. Захват столицы Советов должен был устрашить мир.

Операция «Тайфун», итогом которой должен был стать крах Москвы, готовилась скрупулезно, тщательно, с немецкой основательностью. 42 процента личного состава, 33 процента орудий и минометов и 75 процентов танков состава советско-германского фронта были сосредоточены под Москвой.

Мы уступали врагу по всем позициям.

Чтобы лучше понять задачи ОМСБОНа по защите столицы, напомним: именно здесь, на Московском направлении, фашисты сосредоточили большую часть своих лучших разведывательно-диверсионных сил. В авангарде 4-й немецкой армии следовала спецкоманда «Москва», созданная из сотрудников полиции и частично СД.

Бойцам этой спецкоманды предписывалось на плечах передовых подразделений ворваться в Москву и захватить здания руководящих партийных, советских и правительственных органов, арестовать виднейших деятелей государства и расправиться с ними.

Готовилась операция под кодовым названием «Кремль».

Немецкое командование так обращалось к своим войскам: «Солдаты! Перед нами Москва! За два года войны все столицы континента склонились перед вами, вы прошагали по улицам лучших городов. Вам осталась Москва… Пройдитесь по ее площадям. Москва – это конец войны. Москва – это отдых. Вперед!»

5 октября Государственный комитет обороны принял специальное постановление о защите Москвы. Но уже через неделю вышло еще одно постановление ГКО. В нем говорилось о срочном строительстве на подступах к городу и в самой столице московской зоны обороны.

Зона состояла из полосы обеспечения и двух оборонительных рубежей. Первый рубеж проходил по маршруту Хлебникове – Звенигород – Наро-Фоминск и далее по левому берегу реки Пахры. Непосредственно московский рубеж шел по окраинам города. К обороне была подготовлена и сама Москва.

А немцы тем временем рвались вперед.

51 фашистская дивизия была нацелена на Москву. Особенно тяжелое положение сложилось в ноябре в полосе 30-й и 16-й армий, которыми командовали Д. Лелюшенко и К. Рокоссовский.

Здесь немцы устремились по Ленинградскому шоссе к Клину, оттуда к Солнечногорску и вдоль Волоколамского шоссе до Истры.

Позже эти дни советские военачальники и историки назовут «днями наивысшей опасности для столицы».

Где была в это время Отдельная бригада особого назначения? Она оказалась на острие удара главных сил. ОМСБОНовцам было поручено создание зоны заграждений на подмосковных рубежах.

Понятие «заграждение» включает в себя многое. Это не только сооружение противотанковых и противопехотных препятствий, но и минирование дорог, полей, зданий, устройство завалов, рвов, ложных препятствий.

Из состава бригады формировались специальные группы по 4–5 человек. В обязанности такой группы входило саперной лопатой, ломом вырыть в замерзшей земле шурф и заложить туда взрывчатку. А морозы, как известно, в ту пору стояли лютые. Приходилось работать окоченевшими от холода руками. Сложность была в том, что малейшая неточность, ошибка могла привести к взрыву. И тогда саперы-ОМСБОНовцы нашли выход: мины снаряжали в крестьянских домах и переносили в собранном виде к шурфам. К счастью, был изобретен и специальный предохранитель, который спас жизни многим саперам.

В истории ОМСБОНа есть славный боевой эпизод. О нем рассказал в своих воспоминаниях командир роты М. Загородников.

А дело в том, что саперам одного из подразделений бригады было поручено подготовить к взрыву участок Ленинградского шоссе, по которому к Москве прорывались фашисты. Саперы вручную вырыли несколько десятков шурфов двухметровой глубины, заложили взрывчатку. Шурфы замыкались в цепь и выходили на главную электромагистраль. Когда работы были практически закончены, немцы прорвались в Солнечногорск. Но приказ взрывать шоссе не поступал. Уже гремели танковые орудия врага, фашисты двигались в сторону саперного подразделения. Завязался бой. Боеприпасы были на исходе. Но саперы не отступили. Наконец пришел приказ. Взрыв! Четыре километра дороги взлетели на воздух.

Кстати говоря, приказ привез бесстрашный мотоциклист испанец Гросс.

Спортсмены-мотоциклисты особенно смело действовали в военной обстановке. Испытатель мотоциклов Эдуард Колошин на полной скорости влетел в город Ямугу. Еще час назад город был нашим, теперь его захватили немцы. Оказавшись в гуще фашистов, Колошин забросал их гранатами и, пользуясь паникой в стане врага, умчался прочь.

Другой кроссмен-мотоциклист, призер первенства страны Равиль Губайдулин, рискуя жизнью, прорвался к саперам, работающим на шоссе у Клина. Саперам срочно понадобились детонаторы, и Равиль их привез, распихав в рукава и полы собственной телогрейки, рискуя взорваться в любую секунду.

Саперы бригады работали в Подмосковье – на Можайском шоссе, по берегу реки Сетунь, на Киевском шоссе у совхоза «Никулино», на Пятницком шоссе, у села Покровское-Стрешнево. Минировали ОМСБОНовцы различные участки местности и под Тулой. Там действовал крупный отряд саперов.

Итогом их деятельности была установка 40 тысяч мин. И это только силами одной бригады. Для сравнения скажу, что весь Калининский фронт установил лишь 4500 мин. Известны и потери немцев от мин ОМСБОНовцев. И они немалые – 30 танков, 20 броневиков, 68 машин с мототехникой, 53 мотоцикла. Кроме того, подразделениями бригады были захвачены десятки автомашин, мотоциклов, пулеметов. Когда же обстановка вокруг Москвы несколько стабилизировалась, бригада вернулась к исполнению своих непосредственных обязанностей – ведению глубинной разведки, диверсиям, блокированию железнодорожных узлов и линий, формированию отрядов партизан.

Сложность обстановки состояла в том, что разведчикам-ОМСБОНовцам не приходилось надеяться на мнимое большевистское подполье, которое якобы вело и руководило партизанским движением. Да, 18 июля 1941 года вышло постановление ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германских войск». Однако ничего толкового в этом постановлении не было.

Оказался напрочь отброшенным опыт Испании, где внедрялась система управления партизанскими отрядами через специальные штабы и предлагалось «развернуть сеть наших большевистских подпольных организаций на захваченной территории для руководства всеми действиями против фашистских оккупантов». Однако, как показал опыт, подполье было крайне уязвимым, и ни о каком «развертывании сети» и «руководстве» партизанами не могло быть и речи. Опытные чекисты-диверсанты, такие как, например, Дмитрий Медведев, хорошо понимали это, и потому ОМСБОН надеялся лишь на собственные силы.

Уже летом 1941 года на территорию Смоленской области были заброшены отряд старшего лейтенанта В. Зуенко и разведгруппа в составе доцента МГУ Я. Кумаченко, преподавательницы Института иностранных языков 3. Пивоваровой и радиста Н. Абрамкина.

Разведчики устроились переводчиками в штаб немецкой танковой дивизии и сумели завоевать доверие фашистов. Они двигались вместе со штабом и гитлеровскими танками к Москве, передавая ценную информацию.

В октябре группе удалось благополучно покинуть штаб и соединиться с отрядом Зуенко.

Тем же летом на оккупированную территорию Белоруссии, Украины, Орловской и Курской областей были направлены несколько оперативных групп. Одна из них готовила к переброске в тыл врага отряд «Митя» под руководством Медведева.

Несколько месяцев на Смоленщине действовал отряд под руководством опытного чекиста, партизана-дальневосточника А. Флегонтова.

С июля по октябрь 1941 года особая спецгруппа ОМСБОНа создавала базы для развертывания отрядов на Гомельщине, в Брянской и Орловской областях.

Отряд Медведева будет успешно действовать в тылу вражеских войск. На его счету три взорванных железнодорожных и семь шоссейных мостов, десять уничтоженных вражеских самолетов, три пущенных под откос воинских эшелона, несколько разгромленных немецких гарнизонов, пунктов связи, выведенных из строя заводов. Партизаны-медведевцы уничтожили двух немецких генералов, 17 офицеров, около полутысячи солдат, казнили 45 предателей Родины.

После возвращения отряда из глубокого тыла стал известен подвиг выдающегося советского боксера, ОМСБОНовца Николая Королева, который спас от лап фашистов своего раненого командира. Когда в районе Клетней каратели окружили отряд, в бою был ранен Медведев. Королев выносил командира из-под огня, но неожиданно они столкнулись с немцами, их ждала неминуемая гибель.

Однако Николай пошел на хитрость, он опустил на землю командира и поднял руки вверх. Немцы под охраной проводили Королева к партизанской землянке. Тут Николай неожиданными ударами сбивает трех охранников и бросает в землянку гранату. Отряд, воспользовавшись замешательством врага, вырвался из кольца. Королев много километров нес Медведева на себе.

14 января 1942 года отряд «Митя», перейдя линию фронта, возвратился в Москву.

Через месяц газета «Правда» напишет: «Из глубокого тыла возвратился партизанский отряд, которым командовал Д. Медведев. Отряд пробыл на территории, занятой гитлеровцами, четыре месяца и совершил за это время немало славных дел».

Опыт, накопленный медведевцами, тщательно анализируется в штабе бригады. На его основе разрабатываются будущие разведывательные и диверсионные операции в тылу врага. Тем более, что зима и весна 1942 года – это время интенсивного формирования спецгрупп и их массовой засылки в тыл врага.

В одном из докладов Гитлеру говорилось: «В течение зимы 1941/42 г. через линию фронта были переправлены или сброшены с парашютом в немецкий тыл фанатично настроенные и преданные партии, прошедшие военную подготовку или кадровые офицеры…» В донесении этот факт рассматривался как стремление обеспечить партизан опытными командирами, а карателям ставилась первоочередная задача – уничтожение десантников.

В докладе Гитлеру не случайно назван один из способов переправки за линию фронта – заброска с помощью парашюта. Такой способ имел немало преимуществ. Ведь «пешая» засылка всегда была связана с большим риском во время пересечения линии фронта, с опасностями на маршруте передвижения, с трудностями дальнего перехода, жестким лимитом продовольствия и боеприпасов.

Для заброски боевых групп в тыл врага уже в декабре 1941 года ОМСБОНу было придано авиазвено. Правда, оно было сравнительно небольшим, со слабой материальной базой, и тем не менее летчики авиаслужбы бригады совершили около 350 боевых вылетов. Они не только обеспечивали выброску диверсионных групп, но в период нахождения в тылу врага перебрасывали ОМСБОНовцам оружие, боеприпасы, обмундирование, продовольствие.

В архивах сохранился рапорт комбрига полковника М. Орлова командующему западным фронтом Г. Жукову. На рапорте собственноручная резолюция полководца: «Уничтожить железные дороги Смоленск – Орша, Смоленск – Вязьма… разведка и точный учет подходов к линиям Западного фронта, вскрывать сосредоточение войск в районе Минск, Бобруйск, Витебск, Гомель».

Эти задачи были поставлены перед отрядами ОМСБОНа, которые одновременно забрасывались в тыл врага, имели общую задачу и действовали на одной территории в так называемом «смоленском треугольнике». Боевой опыт, накопленный в период действий на Смоленщине, имел неоценимое значение. Здесь впервые был осуществлен одновременный выход в тыл врага не отдельных диверсионных групп, а сразу нескольких мощных отрядов. Они наносили массированные удары по стратегически важным магистралям.

Эти удары явились серьезной помощью фронту. Так, с апреля по июнь 1942 года на магистрали Дорогобуж – Смоленск эффективно действовал диверсионный отряд майора П. Коровина.

Единовременный выход нескольких групп П. Коровина на магистраль Смоленск – Вязьма дал существенный результат. Дважды диверсанты выводили ее из строя на достаточно большом протяжении.

В общей сложности усилиями бойцов отряда майора Коровина движение было прервано на 50 суток. Подрывники пустили под откос 11 эшелонов врага, вывели из строя два моста, подорвали несколько десятков машин.

Так же успешно действовали в «смоленском треугольнике» отряды Бажанова, Хвостова, Артамонова.

На исходе 1942 года начальник инженерных войск Западного фронта генерал-майор М. Воробьев напишет в письме на имя руководства НКВД:

«Выделявшиеся из состава Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД СССР по просьбе командования Западным фронтом в марте 1942 года отряды по разрушению коммуникаций в тылу врага с задачей справились и подтвердили целесообразность высылки таковых».

Командование ОМСБОНа для засылки в тыл врага своих групп также широко использовало «Витебские ворота» – лесной коридор на участке армий Калининского фронта, ведущий в лесные массивы Витебщины и северной Смоленщины.

В январе 1942 года в тыл врага ушел отряд «Победа» под командованием И. Кузина. Отряд месяц двигался на лыжах в Борисовский район Минской обрасти. Это был один из первых отрядов «москвичей» в Белоруссии. Солдаты в армейской форме, с автоматами вызывали радость и восхищение у местных жителей. Кузин установил связь с партизанами Константина Заслонова.

В марте линию фронта перешел отряд «Местные» под командованием будущего Героя Советского Союза подполковника С. Ваупшасова.

В октябре в Брянскую область была десантирована спецгруппа «Сокол» под руководством опытного разведчика К. Орловского. Это он разработал впоследствии операцию под кодовым названием «Кабанья охота» по ликвидации гауляйтера Белоруссии Коха и руководителя окружной фашистской администрации гебитскомиссара Фенса.

Замысел был основан на данных разведки – гитлеровцы хотели развлечь Фенса охотой на кабана. Отряд уже с 6 часов утра находился в засаде, однако Орловский принимает решение напасть на фашистов, когда они будут возвращаться с охоты. На снегу, на морозе долгих двенадцать часов ждут партизаны, и вот появляется обоз. В санях, в медвежьей дохе лежит Фенс.

Орловский бросает первую шашку. Готовится метнуть вторую, но шальная пуля попадает в детонатор. Шашка взрывается в руке. Испанец Хусто Лопес вытащил командира из-под огня, сделал перевязку.

Партизанский хирург сделал операцию: он ампутировал правую руку и кисть левой. Не было обезболивающих средств. Единственным инструментом была ножовка. Но Орловский мужественно перенес операцию. Через три месяца он радировал в Москву: «Выздоровел. Приступил к командованию отрядом». Но Центр настаивал на возвращении Орловского в Москву. Он согласился лишь с третьего вызова, в конце 1943 года.