Текст книги "Афганский рубеж 4 (СИ)"

Автор книги: Михаил Дорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 10

Ждать приезда комиссии долго не пришлось. На 3 ноября было назначено торжественное построение с вручением наград и началом работы проверяющих.

В назначенное время весь личный состав Центра Армейской авиации построился на плацу в ожидании начала мероприятия.

На улице царствует осень. Слякоть, раскисшая земля, промозглый ветер и к этому всему прилагаются осадки в виде смешанной фазы. То белые хлопья снега полетят, тая при касании с землёй. То самый настоящий дождь пойдёт.

Под козырьком главного входа в штаб Центра стояли несколько столов с наградами. Чтобы ничего не промокло, коробочки с медалями, удостоверениями и орденами накрыли скатертью.

Весь личный состав в парадной форме выстроился и ждал появления главных действующих лиц. Как нам объяснили, всю делегацию привезут на двух вертолётах. Время работы у представителей Генерального штаба ограничено, поэтому всё пройдёт быстро.

Над плацем стоит гул от весёлых разговоров. Всегда замечал, что в строю разговоры интереснее, чем где-то на ходу или за столом. Где ещё можно обсудить предстоящий сезон зимней рыбалки или развязку чемпионата СССР по футболу среди команд Высшей лиги.

– Я тебе говорю, что Спартак возьмёт золото. Кто такой этот Днепр? Выскочки!

– Ага! Жальгирис тоже думали новички. Как стартовали в начале.

– И где этот твой Жальгирис⁈

Спорить о футболе можно долго. Вроде и хочется парней успокоить, но моему спойлеру никто не поверит. Вся правда в том, что Днепр впервые в истории выиграет Чемпионат.

Со стороны аэродрома уже был слышен шум винтов, заруливающих вертолётов. Скоро появятся и начальники.

Командиры подразделений дали указания всем подравняться и поправить форму одежды.

– Саныч, а тебе сказали, кто именно приедет вручать? – спросил у меня со спины один из коллег, когда я поправлял белое кашне.

– Вроде всем говорили. Генерал Чагаев – личность известная, – ответил я.

– Согласен. Ну, ты же понимаешь, на что я намекаю. Как ты с ним разговаривать будешь? – не унимался мой коллега.

– По уставу, дружище.

С Василием Трофимовичем мне встречаться приходилось. Он вполне адекватный мужик, с юмором и сильной харизмой. Интересы у нас с ним общие, начало родственно-мужской дружбе было положено.

На нём, этом самом «начале», и закончилось.

Несколько минут спустя к плацу подъехал кортеж из нескольких машин. Из первой чёрной «Волги» вышли две главные персоны.

Один из них заместитель главкома ВВС. Его появление не было для нас чем-то необычным. Часто он прилетал в Торск, контролируя, как проходит приёмка техники от испытателей и насколько мы освоили новые типы вертолётов.

Что касается генерала армии Чагаева, то он здесь впервые. Василий Трофимович молодцевато поправил шинель стального цвета и слегка заломил назад свою папаху, выйдя из машины.

Пока он шёл по плацу, казалось, что генералу сложно не чеканить шаг в сапогах.

В Генеральном штабе он был на очень высоком счету и слыл жёстким и принципиальным человеком. Должность заместителя начальника Главного оперативного управления к этому обязывает.

Странно, что в преддверии 7 ноября и парада на Красной Площади к нам пожаловали такие люди. Сомневаюсь, что только для разговора со мной сюда прилетел Василий Трофимович. Если бы так сильно хотел поговорить, вызвал бы к себе или приехал раньше.

После доклада Чагаеву и громкого приветствия с нашей стороны, на середину плаца солдаты вынесли столы, а начальник штаба занял место у микрофона.

Оркестр, отыграв встречный марш, готовился к исполнению следующих композиций.

Первыми награды получили начальник Центра Медведев и командир 969-го полка Тяпкин. Им Чагаев вручил ордена Красного Знамени. Если честно, уж слишком долго они их ждали. С Афгана они вернулись ещё весной. И подавали их наградные документы из Кабула. Но лучше так, чем вообще бы заслуженных мужиков «прокатили» с наградами.

– Указом Президиума Верховного Совета СССР, за мужество и самоотверженные действия, проявленные при испытаниях новых образцов военной техники и исполнении интернационального долга, наградить капитана Клюковкина Александра Александровича орденом Красной Звезды! – громко объявил начальник штаба.

Под аплодисменты и фанфары оркестра я вышел на середину и подошёл строевым шагом к Василию Трофимовичу. Он стоял с гордо поднятой головой, пытаясь не упустить ни единого моего движения.

Генерал продолжал меня испепелять взглядом, поправляя залихватские усы. Сложно не провести параллель между ним и его знаменитым тёзкой Чапаевым.

– Товарищ генерал армии, капитан Клюковкин… – начал докладывать я, но Чагаев меня остановил.

– Вольно! Поздравляю, капитан, – сделал он шаг ко мне и протянул руку.

Чагаев смотрел на меня пристально, будто пытался заглянуть в самую глубину моей души. Только я дотронулся до его ладони, как он крепко пожал мне руку. Чересчур крепко, так что пришлось слегка «контратаковать» и напрячься.

– Ты тоже крепко жмёшь, – шепнул он и протянул мне коробку с орденом и удостоверением. Мы разжали руки под аккомпанемент оркестра.

– Служу Советскому Союзу!

После награждения я быстро встал в строй и ждал окончания мероприятия. Награждение продлилось ещё порядка 20 минут, прежде чем Чагаев смог подойти к микрофону и произнести заключительную речь.

– Товарищи, я ещё раз поздравляю всех с заслуженными наградами. Каждый день и каждый час вы демонстрируете самоотверженность и профессионализм при освоении новой техники. При обучении авиационных специалистов и самое главное – при выполнении интернационального долга. Враги не спят и не дремлют. Их цель ясна, а методы изощрённые. Нам нужно быть готовыми где угодно противостоять имперским амбициям стервятников Запада. Нет у нас права быть равнодушными к проблемам других народов. Сегодня вы как никто другой знаете, насколько важно встречать врага на дальних подступах…

Интересная речь получилась у Чагаева. Основной акцент сделал именно на выполнение интернационального долга за пределами Советского Союза. Похоже, что в Афганистане не совсем всё ещё закончилось. Пускай и нет крупных боестолкновений, но большой объём задач выполняют отряды специального назначения. Да и авиационная группировка не особо уменьшается.

После построения все разошлись по подразделениям, чтобы поздравить товарищей с наградами и быть готовыми к проверке. В классе нашей эскадрильи комэска ещё раз поздравил меня и других коллег с заслуженной наградой, но с обмытием предложил повременить.

– Итак, всем внимание! – объявил комэска, заставив всех помолчать.

Он подошёл к окну и выглянул на улицу. Видимо ждём, когда появятся у нас проверяющие на пороге.

– Командир, что хоть проверять будут? – спросил я.

– Не знаю. Всё очень интересно и ничего непонятно. Целей не довели, что готовить к проверке тоже. Только ходят и смотрят. В основном генерал и замглавкома интересовались нашей эскадрильей. Почему, не знаю.

– Вы же не думаете, что Чагаева заинтересовал кто-то конкретный? – посмотрел на меня один из командиров звена.

– Ты прямо говори. Чего намекать, – сказал я.

Начинают мне надоедать эти косые взгляды. Будто и правда Чагаев решил по мою душу приехать.

– Сань, да я ж не со зла. Сам понимаешь, что у тебя было… ну с дочерью Чагаева. Мы тебя полностью поддерживаем в твоём решении, – начал объяснять мой коллега.

– А вот Чагаев не поддерживает, – добавил комэска.

В следующие два часа мы так и не покинули класс эскадрильи, продолжая обсуждать интересные темы. Футбол уступил место музыке, а рыбалка походам в кино на сеансы зарубежных кинофильмов. Запах влажной шерсти с шапок-ушанок стал перебиваться ароматом кофе и травяного чая. Зашелестели обёртки от конфет, а сладостный запах вкусностей витал в воздухе.

– Завтра итальянскую комедию будут показывать. С женой хочу сходить, – рассуждал один из коллег, разворачивая обёртку конфеты.

– Ерунда. «Укрощение строптивого»! Бред! Вот «Синьор Робинзон» был неплохой, а этот фильм у меня ажиотаж не вызывает, – ответил ему другой.

Эх, зря он так думает! Фильм гениальный. Особенно в нашем отечественном дубляже.

– Я бы сходил. Говорят, актриса снимается интересная. Красотка! – сказал я, и тут же весь молодой состав решительно повернулся ко мне.

– Саныч, ты-то откуда знаешь? Точно красивая? – спросил один из лейтенантов.

– И опыт, сын ошибок трудных. И гений, парадоксов друг – ответил я словами Пушкина.

Более старшие товарищи тоже зачесали подбородки.

– Без жены тогда схожу. Объясню, что сначала сам проверю, какой фильм, – решил один из коллег.

За время посиделок я успел закрепить на парадном кителе полученный мной орден. Но только я налил себе чай, как меня позвал в коридор комэска.

– Сань, одевайся и в штаб, – сказал он, как только я вышел из класса.

– Куда именно?

– Думаю, ты уже понял. Прямиком в кабинет Медведева. Он сказал, чтобы парадную форму одежды не нарушал.

Ну всё ясно! Вторую награду мне вряд ли дадут. Коллеги из КГБ уже давно не объявлялись. Остаётся только желание Василия Трофимовича увидеть меня снова.

Собравшись, я быстро дошёл до штаба. Верхнюю одежду оставил в гардеробе, где обычно раздеваются приехавшие на обучение офицеры и прапорщики. Поднялся в приёмную. На вешалке я увидел знакомую стальную шинель с одной большой звёздой.

– Вы можете войти, товарищ капитан, – сказал мне адъютант командира, выйдя с подносом из кабинета Медведева.

Я постучался и открыл дверь кабинета. Чагаев махнул мне рукой, разрешая войти.

В кабинете была весьма интересная атмосфера. Вроде важное совещание, если судить по множеству бумаг, разложенных перед генералами. Они внимательно их изучали, а Медведев что-то им тихо разъяснял.

Но в то же время пахнет мятой и… коньяком. Похоже, для расширения сосудов Чагаев и замглавкома не отказались от пары капель благородного напитка.

– Я это вижу только так. Но время ещё есть, – сказал замглавкома, убирая в сторону документы.

– Ещё есть что добавить, Гена?

Медведев промолчал. Он смотрел сосредоточенно в бумаги, в то время пока Чагаев и замглавкома медленно попивали чай. Как только я подошёл ближе, то он сразу их убрал в красную папку. Что на ней написано, я не успел разглядеть.

– Это капитан Клюковкин. Человек перспективный, грамотный и ответственный, – представил меня Геннадий Павлович.

Зам главкома внимательно на меня посмотрел и переглянулся с Чагаевым. Тот кивнул, отпив из кружки чай.

– Капитан, как вы оцениваете возможности нового вертолёта Ми-28? – спросил он.

Странный вопрос. Как будто Медведев не мог ответить на него сам. Никогда не поверю, что замглавкома решил позвать капитана, чтобы спросить про новый вертолёт.

– Потенциал развития большой. Скоростные и манёвренные характеристики превосходят Ми-24. Широкий спектр номенклатуры вооружения. В частности, новые управляемые ракеты, которые уже опробовали на новых «шмелях».

– Шмелях? – удивился замглавкома.

– Разговорное название Ми-24. Должны знать, – улыбнулся Чагаев. – Ещё что-то?

– Я бы отметил живучесть, но в этом компоненте с Ми-24 у них возможен паритет. По данному вопросу всё.

Заместитель главкома развёл руками и посмотрел на Чагаева.

– Мне всё понятно. Очень даже неплохо.

– Тогда вы не против оставить нас наедине? – спросил Василий Трофимович.

– Конечно. Я пока займусь… нашим делом, – ответил ему замглавкома.

Не прошло и нескольких секунд, как я и Чагаев остались в кабинете одни. Василий Трофимович встал из-за стола и подошёл к окну, заложив руки за спину.

– Ты давно не приезжал к нам в гости, Саша. Вроде не чужие люди, а нос воротишь, – начал говорить Чагаев и достал металлический портсигар.

Я ничего на это не ответил. Не представляю себе вселенную, где бы я так просто зашёл бы в гости к Чагаевым. Особенно после расставания с их дочерью.

– Моя дочь по тебе скучает, а ты даже письма не хочешь от неё читать, – произнёс Василий Трофимович и закурил.

– Не вижу смысла, товарищ генерал.

– Сейчас мы с тобой разговариваем без погон. Как отец твоей невесты и мой будущий зять.

Как он всё сразу определил!

– Пожалуй, этого уже не случится. Наши отношения с вашей дочерью подошли к концу несколько месяцев назад…

– Не гони лошадей. Вот, прочитай лучше! Она там всё написала, – достал Чагаев конверт и с письмом. – Любит тебя. Жить не может.

Генерал подошёл к столу и протянул мне письмо.

– Прочти говорю. Я дочери обещал, что передам тебе письмо.

– Но это не значит, что я буду его читать.

Чагаев злобно зыркнул на меня и убрал письмо во внутренний карман.

– Я всё знаю, Саша. Да, моя дочь совершила ошибку. Не будем сейчас ворошить это дело. Я с ней побеседовал, мать побеседовала. Кристина всё поняла, долго плакала и продолжает убиваться по тебе. До сих пор места себе не находит.

Всё как-то шаблонно. Мог бы Василий Трофимович как-то поинтереснее рекламировать дочь. А лучше бы напрямую сказал, что как зять ты нам подходишь. Остальное неважно.

– Извините, но слезами тут уже ничего не изменишь.

– Саша, прекращай упираться! Я тебя уважаю, а моя жена от тебя в восторге. Переживает за тебя, как за меня. До сих пор вспоминает, какие ты цветы принёс и фрукты.

– Передавайте ей привет и мои наилучшие пожелания.

– Сам и передашь. Давай ты уже эту историю с ошибкой Кристины, забудешь и начнёшь всё сначала. Она хорошая девочка. Вся в мать.

Ох и сомневаюсь! Мама у Кристины – настоящая офицерская жена. И с Василием Трофимовичем прошла все невзгоды. В поведении несостоявшейся тёщи нет ни единого намёка на пафос и гордыню.

– Так что? Забываем?

– Нет.

Чагаев насупился и покраснел. На глазах он начал превращаться из доброго дедушки в сеньора Помидора.

– Сань, я тебе как тесть говорю сейчас. А тесть от слова «тестировать». Вот я протестировал будущую версию твоей жены. Всё у вас будет хорошо.

Интересное объяснение. Я лично думал, что «тесть» от греческого «батюшка».

– Конечно будет. У каждого по отдельности всё будет хорошо, – оставался я непреклонным.

Генерал начинал вскипать. Видно, как в нём зреет огромное желание что-то швырнуть. И первым ему под руку попался галстук, который он буквально сорвал с шеи и бросил перед собой на стол.

– Шутки и разговоры в сторону. Ты меня знаешь, Саша. Я для счастья дочери, сделаю всё что угодно. Поэтому сейчас мы закончим разговор. Ты быстро возьмёшь вещи и полетишь со мной в Москву. Дома уже все готовятся к ужину. Кристина с мамой тебя ждут. Придут важные люди. Познакомишься с ними, а потом решим, где ты будешь служить.

Вот так молодец, Василий Трофимович! Всё просчитал, кроме одного – у меня забыл спросить, хочу ли я.

– У меня встречное предложение. А давайте сейчас определимся, где я буду служить.

Краснота начала отступать с генеральского лица. Глаза Чагаева повеселели, и он радостно хлопнул в ладоши.

– Другое дело, Сань. Слушаю тебя и твои пожелания. Кстати, предлагаю тебе должность в главкомате. Никакой академии не надо, только твоё желание. С замом ты познакомился. Он тебя оценил. Или ты в академию хочешь? А в Циолковск хочешь поступить? Там сейчас как раз ускоренные выпуски испытателей будут. Договорюсь. В Министерстве Авиапрома у меня есть свои люди.

Прям как на восточном базаре – глаза разбегаются от ассортимента, купить хочется всё, но подвох чувствуется у каждого прилавка.

Один только нюанс – ничего мне от Чагаева не нужно.

– Василий Трофимович, я уже определился с местом службы. И находится оно в Торске. Да и на ужин к вам не хочу лететь. У меня другие планы.

– Какие у тебя могут быть планы? – возмутился Чагаев.

– Ну, я бы в кино сходил. «Укрощение строптивого» не смотрели?

Василий Трофимович мощно ударил кулаком по столу. Странный у него способ оказывать давление.

– Я тебе приказываю, сегодня лететь со мной домой. Услышал? Иначе я тебя уничтожу.

– Не полечу.

Чагаев зарычал и дважды хлопнул по столу. Каждое слово сопровождалось всплеском слюны и злобным оскалом.

– Полетишь, я тебе сказал. Ты сегодня же окажешься со мной дома и помиришься с моей дочерью. Иначе… иначе я тебя уничтожу, сопляк.

Генерал продолжал трястись и рычать, но на меня это не действовало.

– Не напрягайтесь, Василий Трофимович. Я не полечу. Вы смотрю, только и можете кулаком по столу бить, да приказы раздавать. А своей дочерью руководить у вас получается плохо.

Чагаев смял в руках сигарету и кинул её под ноги. Он быстро обошёл стол, подойдя ко мне вплотную. Так резко подошёл, что я уже готовился отбивать удары.

Он смотрел на меня, буквально прожигая насквозь. Скулы у Василия Трофимовича задрожали, но на меня это всё не влияло.

– Я значит, плохо руковожу. А ты, стало быть, хороший командир?

– С поставленными задачами справлюсь.

– Без труда?

– Легко, – ответил я.

– Ну вот и посмотрим, насколько у тебя всё легко получится. Вы свободны, капитан! – громко крикнул Чагаев и я вышел из кабинета.

Разговор с генералом получился не самый приятный, но итог меня удовлетворил. Работа комиссии завершилась к вечеру, и всё это время мы находились на рабочих местах. Когда всех распустили, меня к себе подозвал командир эскадрильи.

– Сань, я не спросил, как у тебя прошёл разговор.

– Нормально. Спросили, что я думаю про Ми-28. Кратко ответил, и большие начальники были удовлетворены.

Комэска молча кивнул, показывая всем видом, что ожидал от меня большего откровения.

– Командир, вопрос решён. Я обрисовал свою позицию, мне обрисовали свою. А потом мы пожали руки.

– И Чагаев так легко со всем согласился? – удивился комэска.

– Я был крайне убедителен.

Мы посмеялись с командиром и пошли на выход из части.

Глава 11

Со времени «эпичной» проверки прошло уже достаточно времени, чтобы она у меня вылетела из головы. Погода в Торске продолжала быть пасмурной, иногда «радуя» выпавшим снегом.

За время службы что в первой, что во второй жизни я понял одно – выпавшему снегу можно радоваться только когда ты в отпуске или наряде. Поскольку, как только он выпадет, его нужно срочно убрать.

И сделать это, пока он не растает. А лучше, ещё вчера.

После одной из таких уборок, комэска вызвал меня в кабинет. Настроение у меня было приподнятое. А какое оно ещё может быть, когда только что два с половиной часа отмахал лопатой и надышался свежим воздухом Торского аэродрома.

Субботний день – время паркохозяйственного дня. Период сплочения воинского коллектива сначала через трудотерапию, а затем и с помощью «горюче-смазочных» материалов различной крепости.

В классе эскадрильи формировались списки и меню на небольшое застолье, пока я выполнял указание командира.

Войдя в кабинет комэска, ощущение было такое, что и у него настрой был ну если не закатить праздник, то уж хорошенько бухнуть точно.

– Сан Саныч, дорогой! Заходи! – громко сказал он, наливая себе ароматный чай под ритмы песни «Землян» из динамика радиоприёмника.

Я закрыл дверь и тут же комэска предложил мне чай с конфетами.

– Вот если б кто другой за моей спиной такое провернул, я бы расстроился. А вот на тебя не обижаюсь! Поздравляю, Саныч, – пожал он мне руку и приобнял за плечи.

– Спасибо. В честь чего поздравления?

– Пф! Саня, ну ты свежего воздуха перенюхал, что ли⁈ – посмеялся комэска.

– Не больше чем обычно. Я на полном серьёзе не понимаю, в чём дело.

– Ай, ладно тебе комедию ломать! Весь штаб в курсе. Медведев лично звонил мне, чтобы я тебя при всех поздравил. Но я решил сначала индивидуально. Давай, ближе проходи, – сказал комэска и достал из стола две рюмки и бутылку «Коктебеля».

Тут же из холодильника на стол «приземлилось» блюдце с нарезанным лимоном с сахаром. Как будто комэска готовился!

– Давай мы сейчас на ход ноги и пойдём к остальным, – сказал командир, разливая коньяк.

– Вы мне скажете, в чём дело? Я ничего не понимаю.

Комэска с удивлением посмотрел на меня.

– Ну не хочешь пить, так и скажи. А я выпью.

Командир отведал коньяка и закусил долькой лимона. Не говоря ни слова, он меня взял под руку, и мы с ним пошли в класс.

Как только зашли, комэска тут же дал команду всем замолчать и прослушать важное объявление.

– Итак, товарищи. В первую очередь, все молодцы. Лопаты целые, снег успели убрать, прежде чем он растаял. А это значит, что боеготовность нашей 3-ей эскадрильи не нарушена! Теперь о главном. Где начальник штаба?

Все начали его искать глазами, но в классе был только замполит.

– Он в штаб Центра пошёл. Позвонили какой-то приказ забрать, – объяснил один из коллег.

– Не какой-то, а очень важный приказ. Товарищи, все вы знаете Александра Клюковкина. Вот он наш дорогой и всеми любимый специалист, – позвал меня комэска, и я вышел на середину класса.

Ерунда какая-то происходит. Комэска светится, будто меня орденом очередным наградили. Вот только так часто их не дают.

– Давно уже Сан Саныч наработал на Золотую Звезду, но пока время не пришло. Зато пришло время ему привести в порядок форму одежды и… разделить со мной кабинет.

Так, так, так! В душе стало трепетно от предстоящего поздравления.

– Итак, приказом главнокомандующего ВВС, капитан Клюковкин назначен заместителем командира нашей эскадрильи! – громко объявил комэска. В классе раздались громкие овации.

Со всех сторон были слышны поздравления и радостные восхищения.

– Но и это ещё не всё. Этим же приказом капитану Клюковкину присвоено очередное воинское звание «майор» досрочно!

Тут уже я был готов сдержано, но громко поаплодировать сам себе. Мои коллеги не смогли усидеть на месте и подошли меня поздравить.

Понадобилось мне две жизни, чтобы добраться до майорской звёздочки.

– Спасибо, мужики! Стало быть, сегодня «банкую» я.

И эта новость обрадовала всех даже больше. Только есть один момент, который я бы хотел уточнить. В советском законодательстве у меня ещё нет больших познаний, но кое-что не сходится.

– Командир, а точно приказ Главкома? – спросил я у комэска.

– А что тебя удивляет? Чей же ты приказ ожидал?

– Насколько я помню, очередное офицерское звание до истечения срока может быть присвоено Министром обороны СССР, но не Главкомом.

– Да какая разница! Ты чего не рад?

Конечно, рад. Но запах подвоха ощущается очень сильно.

Дверь в кабинет открылась, и на пороге появился начальник штаба эскадрильи. Вид у него был задумчивый и запыхавшийся.

Командир эскадрильи подошёл к нему и взял протянутую бумагу. Радость быстро испарилась с лица комэска. Он посмотрел на меня и подозвал ближе.

– Сань, ну ты был прав. Приказ Министра обороны.

– Разницы никакой нет, верно? – уточнил я.

– Майора ты действительно получил Сан Саныч. Только служить будешь не у нас.

Дорога к штабу Центра казалась мне в эти минуты бесконечной. Хрустящий снег под ногами приятно звучит, а морозец щекочет нос и щёки. Яркое солнце приятно слепит, а висячие сосульки на крыше красиво блестят, будто драгоценные серьги.

Матом ругаться не хочется в такую погоду!

– Ни хрена не понимаю, – в очередной раз повторил командир 969-го полка, с которым мы направлялись в кабинет к Медведеву.

– Товарищ командир, ничего ведь страшного не произошло…

– В этом ты ошибаешься. Ты ещё даже не понимаешь, что тебе предстоит, – перебил меня Андрей Фридрихович.

Пока я не понимаю паники, которая разыгралась вокруг моего назначения. Возможно, командование Торска желало меня видеть в должности командира 3-й эскадрильи… Да я и сам был бы не против такого назначения. Но в верхах нашлись те, кто посчитал иначе.

– Сан Саныч, ты понимаешь, что тебя не отправляют, а ссылают в часть? – спросил Тяпкин, когда мы шли по заснеженному плацу перед штабом Центра.

– Андрей Фридрихович, в приказе написано «ВВС 40-й армии, заместитель командира эскадрильи 380-го отдельного вертолётного полка». Всё чинно и благородно. Никаких ссылок.

– Это ты так думаешь. Там написано, что ты убываешь в 6-ю эскадрилью. Отдельную вертолётную, которая располагается в Шахджое, провинция Заболь. Повторяю, туда военнослужащих ссылают.

Согласен что перспектива не самая хорошая. Я думал, что в Шахджое был только отдельный отряд от эскадрильи из Лашкаргаха. И ничего общего со «штрафбатом» он не имеет. Похоже, что в этой реальности такое вполне себе возможно.

– Товарищ подполковник, и в чём проблема? Я не вижу здесь синонима слову «каторга», – ответил я.

Командир полка остановился и внимательно посмотрел на меня.

– Сань, двух командиров этой эскадрильи сняли с должности. Один заместитель уехал с переломами, полученными при невыясненных обстоятельствах. Ещё один застрелился. А трое из командного состава и вовсе получили заболевания, после которых их списали с лётной работы. И это за год! Я уже не говорю про случаи нарушения воинской дисциплины и неуставных взаимоотношений. Причём в отношении обоих полов.

– Командир, а вы-то откуда знаете это всё?

– А ты думаешь, почему я до сих пор подполковник?

Действительно. Андрей Фридрихович полгода был командиром 380-го полка. Естественно, что все косяки 6-й эскадрильи легли и на него. А ведь он и правда уже давно ходит без третьей звезды.

Начинаю понимать, что генерал Чагаев слово сдержал. Решил устроить мне проверку в руководстве подразделением. Ещё и в боевой обстановке.

Пока мы поднимались по центральной лестнице, Тяпкин перечислил мне весь спектр проблем, которые были в 6-й эскадрилье в период его службы в Кандагаре.

– Техника в завале. Запчастей постоянно нет, а заявки вечно где-то теряются. Тыловые комиссии требуют нормального питания и ассортимента блюд, а в Шахджое вечные проблемы с подвозом воды и продуктов. Они просто не доезжают. Света нет, но обещали протянуть. Генераторы дохлые, но новых никто не даёт. А про жилищные условия и вовсе умолчу. Я слышал, что модули до сих пор там не стоят.

Тяпкин перечислил много проблем, но все они так или иначе присущи многим городкам в Афгане. Но в Шахджое собрали весь «букет».

– Ладно, я верю, что там жопа.

– Полная. Не знаю как, но нужно тебе соскакивать.

Соскочить, значит отказаться от командировки. А такое неприемлемо для меня. Если есть приказ, нужно его выполнять.

– А вы бы сами соскочили?

Командир промолчал, но по его взгляду было всё понятно. Он бы тоже не мог отказаться.

В кабинете Медведева была нервная обстановка. Геннадий Павлович с кем-то разговаривал по телефону, а замполит Центра изучал какие-то документы. Он вчитывался в каждую строчку и задумчиво потирал затылок.

– Хоть убей, Фридрихович, не на такую должность мы посылали документы Клюковкина, – объяснил начальник политотдела.

– Знаю. С тобой же вместе проверяли. Ещё и представление писали целый час, чтоб в Москве прослезились.

Вот и прослезились! Подумали в главкомате, что именно такой как я, нужен в Шахджое и предложили меня на должность. А может, кто-то им посоветовал. Какой-нибудь генерал армии по фамилии Чагаев.

– Я понимаю, но почему он. Да, знаю, что способный. Да, знаю, что большой опыт. Фух! – выдохнул Медведев, слушая голос собеседника в телефонной трубке. – Совсем ничего… Только так? Алло! Алло!

Геннадий Павлович повесил трубку и закурил. Сделав затяжку, он внимательно посмотрел на всех подчинённых и отклонился назад в кресле.

– Что-то предложили? – спросил Андрей Фридрихович.

– Да. Сказали, что так вышло, но ничего страшного. Майор Клюковкин опытный офицер, орденоносец, уже был в Афганистане и должен справиться… Ну ты знаешь, как наверху объясняют свои решения, – ответил Медведев.

– Так что предложили? – спросил замполит.

– Как обычно. У него есть полное право отказаться от поездки. Он в Афгане был, не обязан туда ехать снова. Самое интересное, что не повышай мы его в должности, ничего бы не было, – предположил Медведев.

Я с ним не согласен. Просто всё так совпало – и беседа с генералом, и истерики Кристины, и желание начальства продвинуть меня по карьерной лестнице.

– Слышал, Сан Саныч? Что думаешь? Отказывайся и никуда не поедешь. Прям здесь напишешь рапорт и всё, – сказал мне начальник политотдела Центра.

Если бы это было так просто. Что потом скажут? Струсил и испугался трудностей. Раз Родине я вновь понадобился в горах и песках Афгана, значит, так тому и быть.

– Я не буду отказываться. Приказ есть приказ.

– Саш, в твоём случае это не зазорно. Ты ничего не должен Афганистану. Свой интернациональный долг ты выполнил сполна. Подумай, – спокойно сказал Медведев.

Я выдержал паузу, чтобы все присутствующие смогли настроиться и услышать меня правильно.

– Грош тогда цена мне как командиру, если я сейчас отступлю перед такими трудностями. Когда нужно убыть в Афганистан?

Командиры переглянулись и согласились с моим решением. На сборы мне было отведено три дня.