Текст книги "Афганский рубеж 4 (СИ)"

Автор книги: Михаил Дорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 12

Ноябрь, 1983 год. Гарнизон Шахджой, Демократическая Республика Афганистан.

Полёт в грузовой кабине вертолёта сродни поездке опытного водителя на заднем сиденье. Так и хочется подсказать тому кто рулит, что он делает неправильно. Невольно прислушиваешься к каждому постороннему звуку и ждёшь, что вот-вот сейчас пойдёт что-то не по плану.

Но тем и хорош Ми-8. Внутри всё трясётся и вибрирует. Непрерывно гудит со всех сторон и перещёлкивает. Но на выполнение полёта никак не влияет.

Особенно, это никак не отражается на восприятии пейзажа за бортом. В иллюминаторе будто другая планета.

Нет снега и густых лесов Торска. Не видно заросших берегов Тверцы и куполов старинных церквей. Здесь другой мир. Знакомый и одновременно неизведанный.

Дорога от Кандагара извивается среди сопок, проходя параллельно реке Тарнак. Предгорья Гиндукуша, отделённые от транспортной артерии степями и высохшими руслами рек, имеют разноцветный оттенок. Так и хочется сказать, что это какой-то коктейль из различных горных пород.

Засмотревшись на Афганский пейзаж, я не сразу понял, что мы начали уходить в сторону. Командир отвернул вертолёт вправо, проходя в стороне от большой деревни. Дома в ней построены из белой и красной глины. Вновь восточный колорит Афгана налицо.

Вертолёт слегка подбросило, и тут же командир его «успокоил». Удержав сумку на скамейке, я отклонился назад и прокрутил в голове последние четыре дня.

С момента доведения до меня приказа, времени на раздумывание и рассуждения у меня не было. Быстрые сборы, оформление документов и бегом в Мигалово. Первым же рейсом на Ан-22 оказался в Тузеле, а затем улетел в Кандагар.

Одно меня радует, что я хотя бы заместитель командира и мне будет с кем работать в направлении наведения порядка. А именно это и было обозначено моей основной задачей, когда я представился командиру полка в Кандагаре.

По его взгляду мне показалось, что он меня готов перекрестить, если б не был атеистом.

– Пролетаем Калат. Вчера отсюда Ми-24 обстреляли. Будьте начеку, когда сами начнёте летать, – подошёл ко мне бортовой техник, отлучившийся из кабины экипажа на перекур.

– А что в Шахджое не знают об этом? – громко спросил я.

– Могут и не знать. Там у них вечно всё через задницу, – отмахнулся бортач.

Пока молодой лейтенант «дымил» рядом с иллюминатором, я начал представлять свой первый «рабочий» день в Шахджое. По словам инструктировавшего меня командира полка, забот выше крыши. А ещё строго предупредил, что через месяц-два я с комэска жду комиссию.

У меня сложилось впечатление, что командование в Кандагаре со своими подчинёнными не общается совсем.

Прошло немного времени, и вертолёт начал заходить на посадку. В иллюминаторе показались серо-жёлтые холмы, окружавшие небольшой гарнизон Шахджой. Городок сверху выглядел как кишлак – те же дома из глины, накрытые шифером. Заметны несколько модулей на стадии строительства и стоянка спецтехники недалеко от вертолётов. Даже пожарный ЗиЛ присутствует.

Вертолёт начал сбрасывать скорость. Уже можно разглядеть расположение частей спецназа и ВДВ, живущих в основном в палатках. Виден плац и импровизированный спортгородок. Не так уж всё здесь и плохо.

Ми-8 завис над грунтовой полосой и медленно приземлился на три стойки. Бортач вышел из кабины и пошёл открывать сдвижную дверь. Пока я благодарил экипаж за «доставку», к вертолёту подбежали несколько человек, чтобы забрать несколько ящиков.

Я пожал руку бортовому технику и спрыгнул вниз. Только я отошёл на несколько шагов, как Ми-8 взмыл вверх и занял курс в направлении Газни.

Когда пылевое облако осело, мне открылся вид на гарнизон Шахджой. Очертания глиняных домов скрывались в песке, нагоняемым слабым ветром. Пройдя несколько шагов, я погрузился по щиколотку в песок. Ступил, что называется, в этот сугроб сухой пыли.

– Афганская пыль везде одинаковая, – произнёс я про себя, поправил фуражку, смахнул пыль с кожаной куртки и пошёл в сторону городка.

Слева тихо и мирно стояли Ми-24 и Ми-8. Лопасти слегка покачиваются на ветру, а между бортами устало ходил часовой с автоматом. Ещё один стоит под караульным грибком сразу за вертолётами. И как-то уж совсем странно, что никто из техсостава не работает на машинах. Ни обслуживания, ни подготовки к вылетам. Как будто задач перед эскадрильей никто не ставил никаких на сегодня.

Где-то в глубине гарнизона слышен гул моторов. Начали проверять «боевые колесницы» десантники и спецназовцы.

На первый взгляд не так уж всё и плохо. Дорожки выложены из металлических плит К-1Д или камней. Кое-где разложены доски. Видимо в местах, где наибольшая грязь. Система туалетов, как и на любом аэродроме – либо старый кунг, либо сколоченный из досок сортир. Главное, что запах везде соответствующий. Одно насторожило – слишком уж керосином запахло, когда я прошёл мимо одного из сухопутных «гальюнов».

Пройдя несколько шагов, заметил приближающегося ко мне паренька в шлемофоне и технической демисезонке на голое тело. Не идёт, а рисует синусоиду. Да такую, что амплитуда не поддаётся никакому замеру. Увидев меня, он выполнил подобие боевого разворота и чуть было не попал в левое вращение.

– Ко мне, орёл горный, – спокойно сказал я.

Паренёк застегнул куртку и подошёл ко мне строевым шагом. Далось это ему нелегко. Вестибулярка у него совсем отключилась.

– Млад… серж… ик… Гавриков, товарищ… а, я вас не знаю, но фуражка у вас серьёзная.

Видимо, это один из техников моей эскадрильи. У них доступ к спирту есть постоянный. Только запах от Гаврикова был несколько иной.

– Майор Клюковкин, замкомэска 6-й эскадрильи. Где так налакался, гаврик? – удержал я младшего сержанта от падения, схватив за воротник куртки.

– Это всё вер… вер… верблююю… – произнёс Гавриков и резко ушёл в сторону, не справившись с тошнотой.

В этот момент у него из кармана выпала фляга. Ёмкость оказалась пустой. Открыв крышку, я ощутил запах не спирта, а другого пойла.

И да, верблюжья колючка в его ингредиентах тоже присутствует.

– Кто ж тебя надоумил солдатский сидр приготовить? Спирта мало в эскадрилье? – спросил я.

– Эфтаназии… ик… безобразия… ой! Разнообразия захотелось, товарищ майор, – ответил Гавриков.

– Понятно. Где командир эскадрильи?

– Ему плохо.

Блин, неужели и комэска ещё подшофе⁈ Бардак полнейший.

– В смысле, он болеет. В Кабуле. Или в Ташкенте, я не помню, товарищ майор.

Тут у меня в голове будто загорелась лампочка. Кусочки пазла собрались в картину под названием «задница».

Пока Гавриков с развязанным языком, можно было с ним поговорить откровенно. Выдал мне парнишка всё. Оказывается, комэска сюда был назначен, но пробыл в Шахджое всего неделю. Благополучно получил ранение в бытовой обстановке и убыл в госпиталь.

Обстоятельства ранения уточнять я не стал. Разницы нет, отчего свалил комэска. Теперь я исполняю его обязанности. И что-то мне подсказывает, буду я это делать очень долго.

– Ну, тогда пошли. Устрою тебе разнообразие. Где баня?

Термокомплекс оказался совсем рядом. Чуть ближе, чем штаб эскадрильи, который мне показал младший сержант. Сам Гавриков плёлся за мной и рассказывал всё самое интересное, что есть в гарнизоне.

– Вылетов почему нет? – спросил я, когда мы подошли к строению из бомботары.

– Товарищ майор, так погоды нет на перевалах. Вот никто и не летит.

Я повернулся в сторону гор и прекрасно разглядел вершины. Обернулся назад и посмотрел на вытянутый хребет Сургар. Ситуация аналогичная.

– А керосин?

– Хватает.

Гавриков стоял и вращался на месте с небольшой амплитудой. Пока информации достаточно.

– Живо под холодную воду. Через полчаса с замом по ИАС ко мне. Время пошло, – сказал я и пошёл в направлении штабного домика.

На входе мне встретился невысокого роста паренёк, внимательно изучающий меня взглядом. Китель со старлейскими звёздочками был у него расстёгнут. На ногах вязанные носки и тапочки.

– Откуда такой, братишка?

– С Кандагара к вам в командировку. Ты кто в миру будешь?

– Эво ты дерзок! Тут так не разговаривают. У нас, братулёк, всё как у братьев.

– Ну, тогда по-братски, одолжение сделай – проводи в мой кабинет. Заместитель командира эскадрильей майор Клюковкин.

Парень чуть сигарету не проглотил. Выпрямился и широко распахнул глаза.

– Старший лейтенант Сычкин, зам по тылу. Товарищ майор, не признал. Вы ж без погон. Да и такой молодой.

– Ты тоже нестарый. А бросишь курить, ещё лучше будешь выглядеть. Где мой кабинет? – спросил я, и старший лейтенант открыл дверь, пропуская меня в здание штаба.

Оно было одноэтажное. Чем-то напоминало модуль, только коридор был шире и помещений больше. Пройдя мимо солдата, стоящего у дверей, поздоровался с ним.

Тот не поверил, что к нему могут обращаться не «Эй, ты!». Так что ответное голосовое приветствие я услышал не сразу.

– Как служба?

– Жалоб нет. Кормят хорошо. Случаев неуставных взаимоотношений не было, – протараторил боец.

Я повернулся к Сычкину, чтобы спросить о столь интересном и чётком ответе бойца.

– Долго их этому учили? – спросил я у Сычкина.

– С первых дней службы здесь. Моя была идея. Чтоб если проверяющий приедет, все были готовы, – обрадовался старший лейтенант.

Говорливый попался мне тыловик. Надеюсь, что его способности пригодятся в деле обеспечения эскадрильи всем необходимым. Пройдя по коридору, Сычкин мне показал каждый плакат с информацией и боевыми листками, прославляющими успехи личного состава. Вот только датированы они были июнем этого года.

– Товарищ майор…

– Без звания. Наедине, можно Саныч. На людях – Александр Александрович, – обозначил я разрешённую между нами дистанцию.

– Как скажете. А вы к нам надолго? У нас просто место здесь… неудачное.

– Проклятое? – улыбнулся я.

– Есть и такое. Действующий командир знаете, как уехал?

– Ну не своим ходом точно, – ответил я, рассматривая стенд с фотографиями героев-вертолётчиков.

На одной из них был Димон Батыров. Даже на фото у него испуганные глаза. При одном взгляде на моего бывшего командира звена вспомнились наши с ним вылеты в Панджшерское ущелье. Как будто вчера было.

– Сан Саныч, я…

– Тебя как зовут?

– Яков Ильич.

– Вот и отлично. Будем знакомы! Сработаемся. Где начальник штаба?

Сычкин пожал плечами. Более я его задерживать не стал и отпустил. Пока что из всех, кто мне встретился в Шахджое, самый прилежный был часовой на стоянке. И тот не из нашей эскадрильи.

Дойдя до кабинета, я заметил, что таблички с фамилией командира и предыдущего зама, болтаются каждая на одном гвозде.

Я попробовал дёрнуть на себя дверь, но она не поддалась. Похоже, рано отпустил Сычкина. Тут же за дверью послышался шорох и… звон бокалов. Судя по частоте шагов, там не один человек.

Прошло несколько секунд, и замок двери щёлкнул.

– Чего тебе⁈ – вылезло из кабинета взъерошенное «чудище» с голым торсом.

– Ничего, а здравия желаю, – сказал я.

Среднего роста человек моментально отпрыгнул от двери, взявшись приглаживать волосы. Я молча прошёл мимо него и осмотрел внутреннее убранство.

Слева «рычал» холодильник, а сверху на нём вибрировали гранёные стаканы.

Два больших стола стояли буквой «Г», за которыми и должны были размещаться комэска и его зам. В углу большой сейф, а на нём чёрно-белый «Рекорд». В эфире показывали какой-то концерт классической музыки. Самое-то, в утренние часы слушать Чайковского.

Вдоль одной стены стоял высокий шкаф, а другой – затёртый небольшой диван, требующий уборки.

Оглядевшись, я задумался над тем, что здесь делает этот взъерошенный парень.

– Вы – майор Клюковкин? Так рано вас не ждали. Заместитель командира эскадрильи по политчасти старший лейтенант Ломов Виктор Викторович, – представился он, подтягивая спадающие штаны.

– Сан Саныч, рад познакомиться, – ответил я, пожимая руку замполиту.

Подойдя ближе, заметил, что глаза у Ломова бегают из стороны в сторону. Волнуется от чего-то.

– Собственно, вы теперь командир до прибытия комэска. Скажу вам так, что он нескоро появится. Ранение очень серьёзное.

– Викторыч, ну раз все мне пытаются поведать эту потрясающую историю, давай рассказывай. Послушаю.

Лучше бы не слушал. Оказывается, комэска получил новый бронежилет. Тут как нельзя кстати подвернулся случай его проверить – день рождение у зама по ИАС. Где же ещё проверять бронежилет!

Выстрел один, другой. Все пули пистолета Макарова выдержал броник.

– А потом? – спросил я.

– Комэска решил испытать его на себе.

Взял он «броник» и надел на себя. Определил того, кто стрельнет в него. И как часто в таких случаях бывает, нашёл самого «трезвого». Промах был эпичный.

– Всё закончилось благополучно – мужское достоинство на месте. Пуля попала во внутреннюю часть бедра. Бывает и такое.

Пока Ломов всё это рассказывал, меня не покидало ощущение, что кто-то за нами наблюдает. Да ещё и аромат цветов, нехарактерный для кабинета командира, витает в воздухе.

– Ясно. Викторович, ты бы оделся.

Ломов замялся и сказал, что просто заработался и уснул здесь. Так я ему и поверил! Как будто у него нет своего кабинета. Просто в этом помещении есть все условия для… свидания. Диван, например.

Я положил сумку рядом со столом, снял куртку и повесил её на спинку стула.

– Виктор Викторович, откройте шкаф и выпустите пленницу. Я думаю, ей нужно по служебным делам идти.

Ломов пару раз отрицательно мотнул головой, но всё же сдался. Дверь шкафа открылась и оттуда выскочила девушка в военной рубашке и юбке. Она уже застегнулась и держала в руках туфли.

– Здравия желаю, товарищ майор! – поздоровалась девушка, но Виктор Викторович её быстро выпроводил.

После он привёл себя в порядок, пока я просматривал документацию. Больше всего меня интересовали графики натренированности лётного состава, плановые таблицы и всё, что касается боевых вылетов. Но ничего этого не было. Как будто не работали совсем в эскадрилье.

– Сан Саныч, давайте поговорим, – начал Ломов, будто психотерапевт на сеансе.

– Это лишнее, Викторович, – ответил я и взглянул на часы. – Сейчас посмотрим, как будет выполнено моё первое поручение.

Не прошло и нескольких секунд, как в дверь постучались. На пороге появился крупного вида человек, напоминавший батискаф.

– Капитан Моряк Сергей Семёнович, заместитель командира эскадрильи по инженерно-авиационной службе! – выпрямился он.

Я встал со своего места и поздоровался с ним.

– Рад знакомству. Будем работать.

– Сегодня? – удивился Семёнович.

– Я вам не вопрос задал. Лётному и техническому составу, построение на стоянке через 15 минут.

Глава 14

Ветер приносил с собой запах горячего металла и машинного масла со стороны расположения десантников и отдельного отряда специального назначения.

Я шагал по пыльной дороге, где каждый мой шаг поднимал лёгкое облако серой пыли, оседающей на тёмных ботинках и камнях.

– Сан Саныч, стойте! У меня есть пару тем для разговора. Если бы мы их могли с вами обсудить… – кричал мне в спину замполит Ломов, но я не торопился поворачиваться к нему.

Передо мной открывалась знакомая картина: лётный и технический состав начинали выходить из своих домиков на построение. Кто-то лениво потягивался, вяло разводя руками, словно пытаясь разогнать остатки сна, всё ещё липнущего к глазам. Другие спешно поправляли форму, стряхивали пыль с брюк и разглаживали складки. Пара человек никак не могла застегнуть куртки. В итоге они сдались и пошли в расстёгнутой.

Но это не могло уберечь их от моего цепкого взгляда.

Некоторые зевали, пытаясь прикрыть рот ладонью, но это выглядело скорее символически, чем искренне. Были и те, кто заметив меня, старались укрыться за спинами товарищей, явно надеясь избежать моего пристального внимания.

За спиной послышалось сбитое дыхание и быстрые шаги, сопровождаемые характерным шуршанием бумаги. Я повернулся к Виктору, поскольку иначе он меня не оставит в покое.

– За вами не угнаться, Сан Саныч, – запыхался Ломов.

Его идеально выглаженная форма буквально сияла на фоне общей усталости. Казалось, он вложил в эту выглаженность всю свою партийную дисциплину и бесконечное стремление к порядку. В руках он держал красную папку, которая так и привлекала внимания.

– Викторович, что случилось?

– Товарищ майор, десятикратно извиняюсь, но вот здесь список мероприятий. Очень важных! Ознакомьтесь, их нужно будет провести, – произнёс он, раскрыв папку с такой серьёзностью, словно там содержалась инструкция по спасению мира.

– Без этих мероприятий мы духов можем побеждать? – спросил я.

– Сан Саныч, так ведь уже победили. Апрельская революция, взятие Панджшера, разгром баз душманов. Пленение Ахмад Шаха в конце концов…

– И поэтому необходимо провести внеочередное собрание по вопросу изучения решений КПСС и партийных постановлений? Встречный вопрос – почему не провели раньше? Особенно, если учесть, что пленум партии был 15 июня.

Виктор Викторович замолчал. Продолжить решил я.

– Викторович, папка твоя, конечно, вещь важная, но сейчас совсем иная повестка дня. И главные в ней – люди и техника. Будет время и на лекции, – ответил я строго, но с ноткой юмора в голосе.

Ломов нахмурился, но быстро вернул себе нормальное настроение. Его было не так-то легко сбить с толку.

– Тогда, может…

– Не может, – перебил я Виктора.

– А если найдём…

– Не найдём.

– Ну время для личного разговора… – пристал Ломов.

– И даже для общего разговора, нет.

– Сан Саныч, есть несколько вопросов, которые лучше обсудить наедине, – быстро предложил Ломов, понизив голос. Он подошёл ближе, словно боялся, что кто-то подслушает.

– Вот вы их запомните, а лучше запишите. Мы их обсудим, но не сейчас.

Ломов поправил фуражку и ускорился к месту построения. Я же повернулся лицом к стоянке вертолётов. Группа из 12-ти винтовых машин, стоящих на площадках из плит К-1Д, будто тоже выстроилась на построение.

Потёртые Ми-8 и Ми-24, с облупившейся краской, но всё ещё внушающие уважение своей мощью. Ветер бросал пыль в лицо, а я смотрел на эти машины и вспоминал прошлое. Война, тяжёлые бои и минуты, проведённые в кабине… Каждая царапина на борту будто оживляла фрагменты того, что было. Тогда казалось, что весь мир сжимался. А гул двигателей, свист лопастей и адреналина, которые били в виски, лишь приложение.

Личный состав построился, и я оторвал свой взгляд от стоянки вертолётов. Повернувшись, заметил ещё одного человека, приближающегося ко мне.

Высокий, круглолицый, он остановился передо мной и вытянулся в струнку. Тут же мне в нос ударил характерный запах перегара.

– Товарищ майор, начальник штаба… – бодро попытался заявить он.

– Клюковкин Сан Саныч. Тоже майор, – представился я, протягивая руку.

– Алексей Гвидонович Пяткин, майор. Обстановка в эскадрилье стабильная. Личный состав готовится к выполнению задач, – начал он, тщательно подбирая слова, будто он карты раскладывал на столе.

– Готовится или делает вид, что готовится? – уточнил я, поднимая бровь.

Пяткин замялся, как человек, который вдруг осознал, что проиграл партию шахмат в три хода. Я не дал ему шанса продолжить.

– Ладно, доклад принят. Пойдём.

Мы вышли на середину перед строем. Пяткин меня представил, и я поздоровался с личным составом. Ответ был не самый чёткий и слаженный, но дело практики.

К ней приступили сразу.Повторили приветствие пару раз и сразу все получилось.

– Вольно! – дал я команду и оглядел строй.

Во взглядах офицеров, прапорщиков, сержантов и солдат, помимо напряжения, было что-то ещё. Уважение, смешанное с ощущением, что я всё же их человек, один из них.

– Товарищи, я рад Вас всех приветствовать! – начал я, перекрикивая шум ветра.

Назвав должность, краткий послужной список и свой уровень подготовки, я выдержал паузу. В строю зашептались. Видимо, среди подчинённых не много лётчиков моего уровня. Но и это ещё нужно будет выяснить.

– Ну и теперь, к основной проблеме. Не успел я сойти на благодатную землю Шахджоя, как меня обдало «кипятком». А точнее я был крайне расстроен, как у вас здесь всё работает.

– Сан Саныч, в этих местах тихо. Отсюда и дефицит работы…

– И это даёт право на поддержание очага стихийного пьянства? – перебил я Пяткина и снова повернулся к личному составу. – По тем данным, что есть в Кандагаре, процент исправной техники в эскадрилье поражает своей скудностью, а уровень натренированности лётного состава если не самый низкий, то оставляет желать лучшего.

В строю раздался сдержанный смех. Я решил подлить масла в огонь и прошёл вдоль первой шеренги, останавливаясь перед теми, кто, по моему мнению, отличился.

– Запомните, товарищи, пить спиртосодержащие продукты в огромных количествах – это не просто вредно. Это прямая дорога к начальнику медслужбы. Но ничего, я вас спасу. С этой минуты, употребление «горюче-смазочных материалов» только по согласованию со мной. А весь ваш творческий спиртной арсенал начальнику штаба изъять. Насчёт уничтожения решение принимать буду потом.

По строю прокатилась волна смеха совмещённая с разочарованием.

Я выпрямился и перешёл к делу:

– А теперь серьёзно. Безделье заканчивается здесь и сейчас. Капитан Моряк, что у нас с проведением работ на авиационной технике?

Капитан Моряк коротко кивнул:

– Всё по графику, товарищ майор.

– Отлично. Значит, после завтрака жду этот самый график в классе предварительной подготовки. Как и весь лётный состав с полётной документацией, – скомандовал я и отошёл в сторону с Пяткиным.

Хоть буквоедство я не люблю, но по-другому определить примерный уровень подготовки моих лётчиков можно только на практике. Быстро этого не получится сделать.

А вот возможность оценить качество еды представилась сразу. И такого я на раздачах на других базах Афганистана не видел.

Встречал меня у дверей столовой шустрый тыловик Сычкин. Точнее, бурно изображал бурную деятельность. Он пытался что-то доходчиво объяснить официанткам, скромно стоящих рядом с накрытыми столами.

– Вот это Устав! Книга и закон в одном флаконе! Я вам говорю, что вы здесь на войне и должны подчиняться как этого требует…

– Яков Ильич, мы в Афганистане работаем по КЗОТу.

Сейчас только понял, что стоит ещё и применять на практике «Кодекс законов о труде». Ведь есть и гражданские в расположении эскадрильи.

Официантка прокашлялась и быстро поправила колпак на голове. Сычкин резко развернулся и распахнул передо мной руки. Я уж подумал, сейчас кинется меня обнимать.

– Сан Саныч, дорогой! Заходите.

– Разрешаете, Яков Ильич? – в шутку спросил я.

– Вам можно. Новый командир, как-никак!

– Временно исполняющий обязанности. Жаль только, что нет ничего более постоянного, чем что-то временное, – поразмышлял я вслух и решил пообщаться с девушками-официантками.

Они мне объяснили, где живут, как условия и чего не хватает по их мнению. Сычкин на глазах краснел, хотя сомневаюсь, что он виноват в отсутствии занавесок у женщин в модуле.

– Так, девочки, за работу! – воскликнул Сычкин, но я с укором посмотрел на него. – Виноват, Сан Саныч. Влез вперёд вас.

– Ничего, но отвлекать и правда не стоит. Что у нас на завтрак?

– Сейчас быстро всё организуем. Только сегодня и только для вас хлебушек, сало. Или у вас особый режим питания? Есть картошка! Настоящая… – расхваливал меню Яков, пока я присаживался за стол с начальником штаба.

– Вот что есть, то и пусть накрывают, Яков Ильич, – прервал я «ухаживание» зама по тылу.

Судя по выражению лица, Яша сильно удивился и начал аккуратно отступать к одной из официанток.

– Яков Ильич, из общего котла мне одно из блюд, которое сегодня подаётся на завтрак. Это ведь не сложно и у девушки спрашивать совета не стоит.

Тыловик выдохнул, поняв что «прогиб» у него не получился. Через пару минут передо мной появилась порция.

Запах был не самый приятный, но вид был ещё хуже. Это была перловая каша, а в ней – куски тушеного сала.

– Вы мне всё же дали сало, Яков Ильич, – сказал я, взяв немного каши вилкой, и положил в рот.

Еда не лучших вкусовых качеств, хотя и дающая ощущение сытости.

– Товарищ командир…

– Сколько повар готовит перловку? – уточнил я, обращаясь к официантке.

Девушка открыла рот, словно рыба и не издала и звука. Понятно, что технология приготовления нарушена. Можно принять тот факт, что в жарких условиях и при не малом количестве людей, с готовкой никто не заморачивался.

– Раз есть сало, есть и мясо. Если сварена перловка, значит и с водой всё хорошо. Привкуса я не заметил. Значит, надо наладить готовку и уровень питания личного состава поднимется. Если повар не занят, пригласите его, – указал я на дверь кухни.

Через минуту в обеденный зал вышел невысокого роста парень среднеазиатской внешности. На его тонких усах я заметил крошки хлеба.

Мы с ним поздоровались, и я задал ему уточняющий вопрос.

– Как вы готовите перловку?

– Всё по науке. Предварительно вымачиваем и потом быстро варим.

Я взял со стола тарелку, чистую вилку и дал повару.

– А теперь снимите пробу сами.

Повар переглянулся с Сычкиным, но Яков Ильич отстранился от процесса. Не прошло и секунды, как повар расстроено выдохнул.

– Я… не… сегодня приготовили спустя рукава, – признался повар, но и здесь он, как мне кажется, соврал.

– Советую, так больше не делать. Пока советую. На ужине проверю, как вы меня услышали.

Проверив Сычкина и его хозяйство, уяснил для себя, что с качеством ингредиентов не всё хорошо. Предстоит выбивать для людей хорошие продукты в Кандагаре.

Мы закончили смотреть продовольственный склад и Яков начал закрывать большие двери, вешая замок и опечатывая его.

– Яша, у тебя наверняка есть связь с полковым начальником тыла. А то и с кем-то выше, верно? – уточнил я.

– Командир, обижаешь. Прямая! Каждый день на связи. Общаемся, разговариваем, делимся… ну, в смысле всеми хорошими мыслями.

Так я и поверил. Но оставим расследование в стороне.

– Отслеживайте прилетающие самолёты с продуктами. Надо как-то крутиться и выбивать хорошее для эскадрильи.

– Только для неё? – подмигнул Сычкин.

Через раз пытается мне намекнуть на возможность что-то отложить для себя из поставки продуктов.

– Исключительно.

На этом экскурсия по объектам тыла закончилась. Следующая остановка была уже в классе предполётной подготовки.

Предварительно я сходил за своей полётной документацией и направился в класс. С каждым шагом всё больше прокручивал в голове предстоящую встречу с подчинёнными.

Открыв дверь кабинета, я почувствовал прохладу, исходящую от БК-1500 в ближайшем окне.

Я решительно пересёк порог учебного класса под громкую команду ближайшего лётчика.

Ступая по деревянному полу, мои шаги звучали отточено и уверенно. Начальник штаба Пяткин уже слегка вспотевший от нахлынувших забот, выскочил на середину и стал готовиться к докладу.

Я расстегнул куртку лётного комбинезона и повесил её на спинку стула, осмотрел собравшихся.

– Кому жарко, может снять, – показал я на свою куртку.

Пока лётный состав снимал верхнюю одежду, я бродил вдоль стен и читал справочные данные. Явно на стенах не хватало важных вещей. Никакой схемы ориентиров в районе вертолётной площадки и даже базового плаката с «ёжиками». К доске прибита карта Афганистана, на которой сложно показать что-то конкретное. Масштаб не тот.

– Плановая таблица на сегодня есть? – спросил я и Пяткин положил мне на стол соответствующий документ.

Быстро пробежавшись по предстоящим задачам, я понял, что после обеда ожидается два парных вылета.

– Старшие лейтенанты Орлов и Максудов, – объявил я и на ноги поднялись два молодых парня – командиры экипажей Ми-8.

Рослые, крепкие, а у Орлова даже юношеские прыщи не сошли.

– К вылету готовы? – спросил я, и парни громко ответили «Так точно».

Быстро пробежался по их лётным книжкам, попутно задавая уточняющие вопросы. Оказалось, что есть у нас общие знакомые.

– А вы знаете подполковника Кислицына? – удивился один из ребят с задней парты.

– Да. С Сергеем Владимировичем мы в Соколовке, а потом и в Баграме были.

– Видимо, это вы тот самый Клюковкин, который вертолёт пакистанцев сбил. Мы думали он это по… «синей лавочке» похвалиться решил, – сказал Орлов.

– А от капитана Петрова мы слышали, что у вас три ордена Красной Звезды, – продолжил петь мне дифирамбы Максудов.

Понятно, что ребятам хочется послушать истории, но их нужно отпустить на отдых.

– Вечер ваших вопросов и моих ответов ещё проведём. Орлов, к доске и покажи на карте маршрут, по которому будете лететь. В помощь возьми правака.

Слегка наклонив голову, Орлов «подцепил» взглядом рядом сидящего человека с красноватым лицом. Тот явно не был готов, но я уже показал жестом – подойти.

– Вчера употреблял? – спросил я.

– Никак нет, – ответил лётчик-штурман Орлова.

Запаха алкоголя от парня и, правда, не было. А вот уверенность, с которой он мне рассказывал маршрут, била через край.

– Проходим траверз Калата. Разворот в сторону Льваркалай и тут же идём вдоль хребта к следующему поворотному пункту.

Я внимательно выслушал и отметил грамотный выбор маршрута.

– Вот как ты мне его показал, так чтоб и летели. После вылета ко мне на доклад.

– Есть! – хором ответили Максудов и Орлов.

К вечеру работа на базе завертелась. Техники, «в мыле», песке и циатиме. А зам по ИАС Моряк соответствует своей фамилии – уставший и в «полоску», настолько он сегодня набегался. Зато я теперь знал, на чём летают мои подчинённые.

На небольшом совещании в кабинете, собрал всех замов и подвёл итоги моего первого дня. Солнце уже начало клониться за горизонт, но спать ещё рано.

Пока Моряк доводил информацию о целостности вертолётов, а все собравшиеся его слушали, за моей спиной связисты проводили в кабинет динамик прослушки стартового канала.

– Вилка в оборотах у Ми-8 с бортовым номером 32. У Ми-24, борт 33, замена лопастей… – закончив выступление, Моряк сел на стул.

– В общем, всё печально. Будем восстанавливать, – ответил я, встал со стула и подошёл к окну.

Связисты закончили и включили связь. Тут же кабинет наполнило шуршание и помехи из динамика.

В кабинете, царила душная атмосфера, смешанная с табачным дымом, слабым запахом пота и перегара. Можно было опьянеть и без употребления.

На лицах подчинённых офицеров читалось напряжение.

– Ну что, товарищи офицеры, – начал я, обводя всех взглядом. – Давайте сразу к делу.

И только я это произнёс, как прозвучал знакомый голос из динамика. И он был не совсем спокойным.

– Правый… двигатель горит.Иду на вынужденную, – доложил Орлов.

Ну, вот и началось!