Текст книги "Великий Александр Македонский. Бремя власти"

Автор книги: Михаил Елисеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

* * *

Власть – дело грязное, и большую политику, как известно, чистыми руками не делают. Александр Линкестиец, командир фессалийской конницы, зять наместника Македонии, Антипатра, входивший в ближайшее окружение царя, был обвинен в государственной измене и покушении на жизнь Александра. « Он отличался мужеством, был преисполнен гордости и, находясь в свите Александра среди его друзей, пользовался его доверием», – так рассказывает об этом человеке Диодор. Это был тот самый Линкестиец, старшие братья которого были казнены по подозрению в убийстве Филиппа; сам же он первым провозгласил Александра царем и в полном вооружении сопровождал его во дворец. Царь этого не забыл и при каждом удобном случае старался его продвигать – когда командир фессалийцев Калат был назначен сатрапом Фригии, то Линкестиец получил должность командира этой великолепной кавалерии. С другой стороны, он не был, подобно Гефестиону, Птолемею и другим, связан с царем узами близкой дружбы: службу нес исправно, приказы выполнял четко, старшим по званию не перечил – что еще требуется от хорошего солдата? Перспективы перед ним открывались блестящие, а тут подобное обвинение! Посланец Дария, перс Сисин, был пойман людьми Пармениона, приведен к старому полководцу и на допросе показал, что послан Царем царей к Линкестийцу с предложением 1000 талантов и трона Македонии, а взамен тот убьет Александра. Положение создалось щекотливое, ибо Линкестиец был зятем Антипатра, а Антипатр и Парменион, представители старой гвардии Филиппа, были в дружеских отношениях. С другой стороны, если не донести об этом царю, а не дай боги это сделает кто-то другой, то последствия для Пармениона и его клана будут просто катастрофическими, поэтому полководец не мудрствуя лукаво взял да и отправил перса в царскую ставку, пусть Александр сам с ним разбирается. С другой стороны, старик, возможно, понимал всю вздорность обвинений и их бездоказательность и надеялся на разум царя. Александр вновь допросил Сисина и, перед тем как принять какое-либо решение, собрал своих ближайших друзей на совет: « Решили так: неразумно было и раньше поручать командование конницей человеку, не заслуживающему доверия; теперь же следует как можно скорее его убрать, прежде чем фессалийцы не свыкнутся с ним и не пойдут за ним против Александра» (Арриан). В принципе решение правильное, время военное, против человека выдвинуто обвинение, и оставлять его на высокой командной должности в этот момент просто глупо. Но царь пошел дальше и, послав гонца к Пармениону, велел взять Линкестийца под стражу. Зачем он это сделал? И вот тут мы должны учесть один момент – дело в том, что между македонскими полководцами, составлявшими ближайшее окружение Александра, шла настоящая борьба не на жизнь, а на смерть за влияние на царя и за его расположение. В этой борьбе всех против всех никто никому пощады не давал, и ставкой на кону могла оказаться человеческая жизнь. А Линкестиец для них всех был чужой, он был человек не их круга, а потому обречен был изначально. Можно не сомневаться, что они постарались представить события в выгодном им свете, специально нагнетать обстановку и добиваться нужного им приговора. Но Александр не был бы Александром, если бы прислушивался ко всяким слухам и сплетням и действовал, подчиняясь чужому влиянию. Значит, было что-то еще, что заставило его действовать так, а не иначе; и ответ на это мы находим у Диодора Сицилийского.

« В письме к Александру мать его, давая ему много полезных наставлений, между прочим, посоветовала остерегаться Александра линкейца». Вот оно, главное! Злейшим врагом царицы Олимпиады был Антипатр, наместник Македонии и тесть Линкестийца, нанося удар по его зятю, она метила в наместника. Желая безгранично управлять Македонией в отсутствие сына, царица этого делать не могла, так как встречала яростное сопротивление старого вояки, облеченного всеми полномочиями правителя государства – его низвержение стало ее навязчивой идеей. Но Александр был не так прост и в итоге принял решение, которое пока удовлетворяло всех – Линкестиец был взят под стражу и закован в цепи, но жизнь ему сохранили. С одной стороны, он пошел навстречу пожеланиям матери и арестовал неугодного ей человека; с другой стороны, не желая обострять отношения с Антипатром, он сохранил его зятю жизнь. И царские друзья в итоге были довольны – одним конкурентом меньше, а вакансия на престижное место освободилась. А в итоге можно констатировать, что в деле Линкестийца Александр проявил себя хорошим правителем и не ударился в крайности, благополучно разрешив довольно запутанную ситуацию. Можно сказать, что чем дальше македонский царь уходил на Восток, тем больше он учился – учился не только воевать, но и править. Быть гениальным полководцем и гениальным властителем – не одно и то же, – Александр в итоге стал и тем, и другим.

* * *

Закончив свои дела в области Фаселиды, македонский царь выступил в сторону Перге. Большую часть армии он отправил через горы, путь там был нелегок, и его прокладывали наемные фракийцы. Сам же Александр задумал новую авантюру – двинуться по побережью, вдоль берега моря и прийти к Перге раньше основной армии. И все бы было ничего, но, как указывает Арриан, была одна проблема: « Идти здесь можно только, если дует северный ветер; при южном по побережью идти нельзя». Для чего это было нужно македонскому царю, неужели он так спешил в Перге, что не мог подождать и прийти с основной армией? Ведь это дело очень опасное – если ветер переменится и придет вода, то весь отряд во главе с царем мог отправиться к Посейдону на вечное жительство! В чем же дело? А дело скорее всего в том, что Александр мог заранее узнать у местных, в какое время меняется ветер, и исходя из этого составить план действий. Зато пропагандистский эффект от такой акции был бы огромен – само море отступило перед македонским царем! Ситуация очень напоминает ту, которая сложилась во время взятия Нового Карфагена войсками Сципиона Африканского – там полководец также узнал у рыбаков время отлива, а когда вода спала, перевел через лагуну войска и затем объяснил это тем, что поговорил с богами, и они вняли его мольбам. Так что вполне вероятно, что Александр все просчитал заранее, а потом, он настолько верил в свою звезду и в то, что с ним ничего не случится, что без страха пустился в этот рискованный переход. « Теперь же с южной стороны – не без божественного произволения, как решил и сам Александр и его сторонники, – задул сухой борей, и они прошли быстро и без утомления» – так кратко описал Арриан это рискованное предприятие. Что и говорить, своей цели Александр достиг – мало того, что его спутники прониклись сознанием того, что сами боги помогают их царю, но он и сам еще больше уверился в своей исключительности. Заняв без боя Перге и немного передохнув, царь выступил в поход на Сиде.

Когда македонская армия двигалась вдоль побережья, к царю прибыли послы от города Аспендоса: « они сдавали город, но просили не ставить там гарнизона. Просьба эта была исполнена. Александр приказал им внести 50 талантов для уплаты воинам и дать лошадей, которых они обязаны были растить для царя» (Арриан). Закончив переговоры, послы удалились, а царские войска продолжили марш и вступили в Сиде, жители которого сами открыли ворота. Оставив в городе гарнизон, Александр той же дорогой пошел обратно – по пути он решил захватить городок Силион, благо он лежал на пути победоносной армии.

* * *

Город Силион расположен вдали от моря, на громадном плато, которое господствует над раскинувшейся вокруг равниной. Подступы к нему открыты, и с какой бы стороны ты ни подошел, тебя будет видно отовсюду. Вокруг – ни деревца, осадные орудия строить не из чего, а без них штурмовать себе дороже выйдет. Пока воины лезут наверх по крутым склонам, их всех запросто перестреляют из луков, забросают дротиками и закидают камнями. К тому же в городе засел гарнизон из местных жителей и наемников и выманить их оттуда не представлялось возможным.

Сейчас от города остались одни развалины, они разбросаны у подножия плато, а часть, включая и театр, находятся на вершине. Значительная часть города была уничтожена гигантским оползнем, а остальная постоянно находится под угрозой. Повсюду разбросаны и хрустят под ногами глиняные черепки, попадаются заваленные камнями исковерканные таблички с указанием достопримечательностей, а среди руин бродят овцы. Ничто не напоминает о тех днях, когда армия Александра Македонского подступила к городу. И судя по всему, изучив местоположение Силиона, царь даже не попытался организовать штурм, так как без осадной техники он был обречен на неудачу. Пока полководец раздумывал, как ему поступить, пришли тревожные вести из Аспендоса – горожане « не дают лошадей посланным за ними; не выплачивают денег, из деревень свезли все в город; заперли перед посланцами Александра ворота и чинят стены в тех местах, где они обветшали» (Арриан). Это уже был вызов – царь развернул армию в обратном направлении и стремительным маршем пошел на мятежный город.

« Значительная часть Аспенда расположена на неприступной обрывистой горе, у которой течет река Эвримедонт. Вокруг горы на низине выстроилось немало домов; их окружала невысокая стена», – так описывает местоположение города Арриан. Все так, очень много руин вокруг горы находится и поныне, многие расположены прямо в садах местных жителей. Знаменитый театр был построен позже, в Римскую эпоху, а сами по себе склоны горы представляли серьезное препятствие для штурмующих. Конечно, Аспендосу было очень далеко до Силиона, но тем не менее это был хорошо укрепленный город. Узнав о приближении царя, горожане впали в панику, побросали свои дома в низине и устремились на гору, в крепость. Македонская армия плотным кольцом обложила город и начала готовиться к штурму – шутки кончились, Александр брался за дело серьезно. Тут жители города почувствовали, что зарвались, и отправили в царский лагерь послов просить мира на прежних условиях. Царь прекрасно понимал, что его войско к длительной осаде не готово, но решил нагнать страху на горожан, их условия отверг и предложил свои, на этот раз более суровые. Страх перед владыкой далекой Македонии был настолько велик, что те безропотно согласились. « Он потребовал влиятельнейших людей в качестве заложников; тех лошадей, о которых уже было соглашение, и 100 талантов вместо 50. Аспендийцы должны были подчиняться сатрапу, поставленному Александром, платить ежегодно македонцам дань и решить судебным путем вопрос о земле, которую они силой отобрали от соседей» (Арриан). Вот тут-то жители Аспендоса явно пожалели о своем необдуманном поступке, но делать было нечего, и оставалось благодарить богов за то, что гроза миновала. А македонский царь снова выступил с армией в сторону Перге, намереваясь оттуда двинуться во Фригию. Но казалось, сама судьба испытывает его, город Термессос отказался открыть ворота.

* * *

Если сказать «неприступный город», то под ним смело можно подразумевать Термессос. Из всех городов, с которыми Александр столкнулся в Ликии, Памфилии и Писидии, этот был самым недоступным. Мало того, что он находится на высоте 1050 м над уровнем моря, он был еще и очень хорошо защищен укреплениями, которые, вписываясь в ландшафт, создавали для противника неодолимую преграду. И что самое обидное, он не имел абсолютно никакого стратегического значения, и усилия по его захвату не вознаграждались должным образом. Город, по утверждению Арриана, населяли писидийцы, которые решили, используя условия местности, встретить македонскую армию на подступах к городу в ущелье. Но царь своих воинов терять не хотел и, дождавшись ночи, когда часть врагов ушла в Термессос, а другая просто расслабилась, повел своих легковооруженных воинов и гоплитов в ночную атаку. Македонская волна смела писидийцев, и те бросились наутек – Александр преследовать их не стал, а велел своим войскам проходить через ущелье. Разбив лагерь напротив города, он испытывал досаду – просто так Термессос не возьмешь, нужна серьезная подготовка, а размениваться на мелочи и губить напрасно своих солдат ему очень не хотелось. Когда же к нему пришли послы от племени селгов и предложили дружбу, то Александр плюнул на непокорный город и пошел на Сагалассос. И несколько слов о селгах. В верховьях реки Эвримедонт, которая теперь называется Кепрючай, расположен живописный каньон, куда туристов возят на рафтинг. Через него перекинут древний каменный мост, который местные жители называют мост Искандера – по местной легенде Великий Македонец переводил по нему свою армию. Так это или нет, вряд ли кто теперь узнает, но выше в горах есть развалины древнего города, который называется Сельге. Сохранились развалины театра, храмов Зевса и анатолийского бога войны Санды – скорее всего именно отсюда и явились пред светлые царские очи послы этого воинственного народа, желая заключить союз с Александром. А вот жители Термессоса не угомонились – пока македонская армия шла на Сагалассос, параллельно с ней из Термессоса шел отряд писидийцев, чтобы помочь жителям этого города в борьбе с захватчиками.

Горожане Сагалассоса решили встретить армию царя на дальних подступах, « заняв перед городом холм, с которого отражать врага было не хуже, чем со стены, – таким неприступным он был» (Арриан). Объединившись с отрядом термессцев, они были полны решимости дать бой врагу и не допустить его в родной город. Сражение было жестоким и кровопролитным – Александр лично вел в атаку вверх по склону гипаспистов, в центре наступала тяжелая пехота, а на левом фланге атаковали наемные фракийцы. Впереди гипаспистов шли агриане и критские лучники – забросав писидийцев метательными снарядами, они спровоцировали их на атаку. Жители Сагалассоса ринулись вниз по склону, критские лучники были смяты и рассеяны, а вот агриане устояли и вступили с врагом врукопашную. Подоспел царь с гипаспистами, в яростной схватке македонская пехота опрокинула врага и нанесла ему поражение. Писидийцы начали разбегаться, но Александр преследование остановил – местность была незнакомая, и он опасался наткнуться на засаду. Приведя в порядок свои войска, царь выступил вперед и взял Сагалассос с ходу, поскольку противник был деморализован поражением. После падения главного города области многие крепости сдались македонцам без боя; но не все, некоторые пришлось брать штурмом. Дорога во Фригию была открыта.

* * *

Пока царь Александр сражался с врагами в глубинах Малой Азии, Мемнон привел в порядок свои потрепанные после побоища в Галикарнасе войска, пополнил их наемниками и решил нанести македонскому царю очередной удар. Причем удар страшный, неотразимый и неожиданный. Персидский командующий решил перенести войну туда, откуда она пришла – в Македонию и Грецию. « Дарий послал Мемнону очень много денег и сделал его главнокомандующим» (Диодор) – как мы видим, Царь царей по достоинству оценил оборону Галикарнаса и теперь всецело доверял своему полководцу. И тот стал надежды Дария оправдывать, да так, что у македонского царя едва земля не загорелась под ногами. Погрузив свои войска на корабли, Мемнон начал захватывать острова в Эгейском море, подготавливая плацдарм для удара по Балканам; самое страшное было в том, что Александр не мог этому помешать и все свои надежды возлагал на Антипатра, хотя было неизвестно, сумеет старый полководец предотвратить угрозу или нет. Талантливый родосец « подчинил Хиос; подойдя к Лесбосу, без труда овладел Антиссой, Мефимной, Пиррой и Эресом, но Митилену, город большой, превосходно снабженный, располагавший большим войском, он осаждал долго, потерял много солдат и взял с трудом» (Диодор). Но дело того стоило, резонанс от действий персидского полководца прокатился по всему Восточному Средиземноморью: « Сразу же разнеслась молва о действиях командующего, и большая часть Кикладских островов отправила к нему посольства» (Диодор). Мало того, агенты Мемнона, снабженные персидским золотом, начали сеять смуту в Греции, и проперсидски настроенные элементы подняли голову. Судьба великого предприятия Александра повисла на волоске…

Казалось, судьба начала поворачиваться лицом к Царю царей, его военачальник готовился нанести удар врагу в самое сердце, а македонский царь увяз в глубинах Малой Азии. Все ждали новых ободряющих вестей от Мемнона, но внезапно все рухнуло – персидский командующий умер. Ситуацию очень тонко прочувствовал Диодор Сицилийский, его пассаж о Мемноне стоит того, чтобы его процитировать: « Судьба, однако, не позволила этому человеку развернуться во всю ширь. Он заболел и неожиданно скончался; смерть его погубила все дело Дария». Для персидского царя это была катастрофа: во-первых, все тщательно подготовленное предприятие по высадке в Греции рушилось, во-вторых, он лишился полководца, способного противостоять Александру. Во главе флота был поставлен племянник Мемнона, Фарнабаз, но что-то изменить это уже не могло. Дарий срочно собрал на совет ближайших соратников, чтобы решить – что делать дальше. Сам Царь царей настаивал на перенесении войны в Европу, другие советовали ему самому встать во главе армии и выступить навстречу Александру, ссылаясь на то, что под его командованием армия будет сражаться лучше, но самый толковый совет, как обычно, прозвучал от чужеземца. « Афинянин же Харидем, человек изумительной храбрости и стратег искуснейший (он воевал вместе с царем Филиппом и был его правой рукой и советником во всех предприятиях), посоветовал Дарию не делать опрометчиво ставкой свое царство: пусть он несет на себе тяжесть управления Азией, а на войну отправит полководца уже испытанной доблести. Стотысячного войска, треть которого составляют эллинские наемники, достаточно, и он намекнул, что он сам берется осуществить свое предложение» (Диодор). И вот здесь бы Дарию проявить политическую мудрость и ухватиться за это спасительное для него и его империи предложение. Деятельность Мемнона лишний раз подтвердила, что против македонского царя более или менее успешно может сражаться только тот человек, который в совершенстве знает военную доктрину Эллады и знаком с македонским способом ведения войны. А Харидем всем этим требованиям соответствовал как никто другой. Но недаром говорят, что того, кого боги хотят наказать, они лишают разума. То, что произошло дальше, логическому объяснению не поддается, а на Дарии как на руководителе государства после случившегося можно смело ставить жирный крест.

Ситуация, как в зеркале, отразила ту, что произошла перед битвой на Гранике – амбиции самонадеянных персидских сатрапов взяли верх над здравым смыслом. Не желая, чтобы иностранец командовал персидскими войсками, царские советники обвинили Харидема в измене. « Разгневанный Харидем обругал персов за трусость всеми словами, какие только пришли в голову, и тем еще больше задел царя. В раздражении, не думая уже о своей пользе, Дарий схватил Харидема за пояс, предавая его тем, по персидскому обычаю, своим прислужникам на казнь» (Диодор). Царь своими руками отправил на смерть единственного человека, который мог бы остановить македонское нашествие. Правда, потом Дарий одумался и горько сожалел о содеянном, но было поздно. Тогда «он стал искать военачальника, достойного принять власть Мемнона. Найти такого он не смог и был вынужден сам вести войну за свое царство» (Диодор). Раз сам взялся, то с тебя и спрос, ты отвечаешь теперь за все, что происходит на театре боевых действий. Понимая, что медлить больше нельзя, в конце лета 333 г. до н. э. Дарий выступил из Вавилона навстречу Александру. Но что это был за поход! За царем на войну потащились все кому не лень: жена, дети – сын и две дочери, и старушка мать. Что они могли ему посоветовать в ратных делах, остается загадкой, о стратегических и тактических познаниях членов его семьи история умалчивает. Наверное, не хотели главу семьи без присмотра оставлять – а вдруг проголодается или захворает от трудов тяжких? Соответственно, и обозы за армией потащились громадные, повозки буквально распирало от разного барахла, а тысячи поваров, ловчих и прочих слуг, предназначенных для удовлетворения потребностей царского семейства, дисциплины на марше не прибавляли. По сравнению с мобильной и не отягощенной обозами македонской армией, это войско выглядело шумной и беспорядочной толпой. Ни о какой маневренности и скорости передвижения речи не было, и, поднимая над равниной тучи пыли, вся эта орда неспешно двинулась на Запад. Царская жизнь не лучшим образом повлияла на богатыря Дария – персидский владыка изнежился на мягких коврах и пуховых перинах, да и в свою непогрешимость уверовал крепко, а это не есть хорошо, потому что реальность всегда гораздо сложнее, чем представляется из окна царского возка.