Текст книги "Мой Демон"
Автор книги: Михаил Болле
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Вот болван! – невольно вырвалось у Никиты.
– А вы мне нравитесь, Жорж. И чем дальше, тем больше. До завтра.
Никита пожал плечами и ушел, а Воронцов перевернул тетрадный лист и взглянул на нарисованные круги, в центре которых значились имена действующих лиц. Затем он поставил крест на предпоследнем круге с надписью «Дантес». Неперечеркнутыми остались лишь круги с фамилиями сестер Гончаровых.
Глава 10
Тем же вечером Никита, по просьбе дяди Геры, заехал к нему в гости. Оказалось, что после чудесного спасения от подосланного киллера Герман Петрович пил уже третьи сутки. Поэтому разговор состоялся весьма бурный, но и весьма бестолковый. Да и как могло быть иначе, если полупьяный Пономарев вздумал поучать молодежь в лице злополучного Никиты.
А все началось с того, что он увидел у него одну из тех брошюрок, которые представители так называемых «патриотических сил» иногда раздают прохожим возле станций метро. Никита никогда не увлекался политикой и взял ее исключительно машинально, чтобы пролистать по дороге.
– Нет, Никитушка, – решительно заявил Герман Петрович, наставительно воздев перст к небу, – если такая молодежь, как ты, всерьез интересуется политикой, то это лишь потому, что вам девки не дают.
– Да я вообще-то на это не жалуюсь, да и политика мне по барабану, – вяло оправдывался Никита, но дядя Гера в своем обличительном пафосе был неудержим.
– Врешь! Ты, жалкий наркоман и убогий актеришка, только и можешь, что талдычить «Спасай Россию!», «Хвала России», «Великая Россия»… Вон, даже костюм себе не в состоянии приличный купить. – И он с презрением оглядел потертые джинсы собеседника. – Где уж тебе за породистыми девками ухаживать, а ведь они красивые подарки любят!
– Так потому и не могу себя обеспечить, что кругом одни жиды, которые нарочно держат русских людей в нищете! – шутливо заявил Никита, почти дословно процитировав один из самых запоминающихся пассажей вышеупомянутой брошюры.
– И это ты врешь! – не поняв или не приняв его иронии, гневно загремел Пономарев, после чего поднял бокал виски и опрокинул его в рот. – Никаких жидов не хватит, чтобы заниматься такими придурками, как ты, и мешать им жить.
– А для этого много жидов и не надо! Достаточно тех, что в правительстве и финансовой элите! – Никита и сам не знал, зачем вздумал провоцировать дядю Геру. Возможно, ему просто хотелось в кои-то веки поиздеваться над тем человеком, на которого привык смотреть снизу вверх и который теперь находился в полуневменяемом состоянии.
– При чем здесь они? – продолжал распаляться Пономарев. – Ну какое отношение они имеют к твоим неудачам с бабами?
– Да почему же неудачам? – начал злиться Никита. – У меня есть Лизуля, ты что, забыл?
– Видел я твою Лизулю, – небрежно отмахнулся дядя Гера. – Ты же сам ее однажды ко мне приводил. Дешевка еще та! Любой, кто поприличнее тебя зарабатывает, сможет перекупить ее со всеми потрохами.
– Нет, не сможет!
– А, брось… Тоже небось из ваших, сочувствующих… Вместе небось на патриотические шабаши ходите?
На это Никита не смог ничего возразить, поскольку однажды действительно они с Лизой исключительно от нечего делать посетили съезд какой-то патриотической организации, куда их пригласил случайный знакомый. Кстати сказать, там было весьма забавно. Особенно доклад вождя местной партячейки.
«По причинам, которые хорошо известны всем собравшимся здесь настоящим русским патриотам, – громогласно заявил он, обводя аудиторию многозначительным взглядом, – в государственном водопроводе скоро может не оказаться воды…» – после чего надолго замер, блаженствуя в океане бурных оваций и гомерического хохота.
Съезд «настоящих патриотов» происходил в одном из Домов культуры на окраине города, любезно предоставленном по личному распоряжению префекта данного округа. Разумеется, вождь патриотов не мог не поблагодарить чиновника за столь очевидную любезность, хотя и сделал это в довольно витиеватой манере: «Правительство Питера задумало лишить всех бродяг аккредитации. Давайте поможем ему в этом благородном начинании и дружно, общими усилиями очистим Питер от говорящего мусора!»
Поскольку это уже был призыв ко вполне конкретным действиям, собравшиеся «ассенизаторы» зааплодировали еще энергичнее.
«Кстати, – самодовольно усмехнулся докладчик, энергичным поднятием руки поблагодарив зал, – по этому поводу хочу рассказать вам анекдотический случай из жизни. Один приезжий нелегал долго размышлял, какую водку ему купить – дешевую или дорогую. Наконец он выбрал дорогую, вышел из магазина, увидел милицейский патруль и пожалел, что не взял дешевую!»
Поскольку милиция пользовалась ничуть не большей любовью аудитории, чем нелегалы, данный анекдотец имел большой успех. После предварительного решения вопроса о «говорящем мусоре» докладчик перешел к не менее актуальным проблемам «национального достояния» и «духовности».
По поводу первого, само собой разумеется, было сказано о необходимости прекратить его «разбазаривание», хотя сам докладчик в свое время сделал себе состояние на вывозе за рубеж мазута и лома цветных металлов. По поводу второго конечно же не обошлось без истерично-патетичного воззвания «Возродим!» – хотя иного способа возрождения пресловутой «духовности», кроме пожертвований на нужды церкви и «новых русских» попов, никто из собравшихся в зале себе даже не представлял. Забавно, что, хотя все они считали себя «истинно православными», ни один не смог до конца осилить Библию. Впрочем, это тяжело даже для людей «истинно интеллигентных», которых не слишком интересуют подробнейшие инструкции по созданию ковчега, светильников, умывальников или жертвенников, коими изобилует Ветхий Завет.
Сам докладчик очень любил щеголять фразами из Священного Писания, тщательно подобранными для него старым партийным референтом, при советской власти работавшим в ЦК КПСС, где он обильно оснащал цитатами из классиков марксизма-ленинизма многочасовые доклады генеральных секретарей. Вот и свой доклад вождь патриотов закончил на поистине драматичной ноте: «К Богу следит око мое… С Тобою избодаем рогами врагов наших, во имя Твое попрем ногами восставших на нас!»
После чего началась финальная овация, во время которой все присутствующие в едином порыве вскочили на ноги, вскинули руки и заорали «Слава России!». Судя по искаженным телячьим восторгом лицам «патриотов», они уже готовы были в любой момент «избодать рогами» коварных «врагов России», собирающихся оставить без воды ее Северную столицу.
Никита и Лиза давно так не веселились, поэтому чуть было не вступили в эту партию…
– Вот то-то и оно, что ходите! – почувствовав, что угодил в точку, восторжествовал Пономарь. – А все почему? Да потому, что там собираются такие же закомплексованные ничтожества, как ты сам, и только среди себе подобных ты и чувствуешь себя свободно. Нажретесь той же водяры и будете орать под руководством какого-нибудь доморощенного фюрера: «Слава России! Слава России!» Орать, братец ты мой, просто, а вот обольстить «мисс Россия» тебе будет слабо!
– А ты сам разве не любишь Россию? – выпив за компанию и поморщившись, спросил Никита.
– Ну, завел старую пластинку. – И Пономарев снова взялся за бутылку. – Допустим, не люблю – что дальше?
– Значит, Запад тебе дороже?
– Нет.
– То есть как? Что-то я тебя не пойму…
– Пушкина не читал, – усмехнулся Герман Петрович, – да и зачем тебе читать, если роль Дантеса играешь. Кроме того, Александр Сергеевич ведь тоже из инородцев! А ведь он что говорил: «Я презираю свое отечество с головы до ног, но мне досадно, когда подобные чувства разделяет иностранец». Вот и я так же – никого не люблю. Русских – за их вороватость, рабство, бестолковость, а западных – за ханжество, занудство, организованность. Возможно, мы никогда не будем жить так хорошо, как они, зато у нас никогда не будет скучно – всегда что-нибудь отчебучим, на удивление всему миру. Я в свое время поездил по свету, так что имею возможность сравнивать. А вот ты, вместо того чтобы хаять Запад с чужих слов, скопил бы деньжат да пожил бы в Европе или Штатах.
– Я никуда не хочу уезжать, мне и здесь хорошо, – отмахнулся Никита.
– Да тебе везде будет плохо, – презрительно заявил Пономарев, глядя в упор на своего молодого собеседника, – и все потому, что ты на хрен никому не нужен!
– А спорим, что нужен!
– Ты же знаешь, что я никогда не спорю, поскольку в этом неблагодарном деле принимают участие только двое: один глупец, другой – подлец. Угадай с первого раза, кем в споре будешь ты.
– Оскорбляешь, дядя Гера!
– Да брось, не кипятись, лучше послушайся дельного совета… Брось ты эту дешевку Лизулю да соблазни-ка эффектную телочку с длинными волосами, пышным загорелым бюстом и упругой попкой, у которой даже в жару такая прохладная шелковистая кожа, что на ней можно спать, как на подушке. И вот тогда даже я тебе позавидую и честно признаюсь, что явно тебя недооценивал. И вообще, лучшее, что есть в России, – это ее красивые бабы!
Вскоре Никите окончательно надоело поддерживать этот бессмысленный спор, и он улизнул от дяди Геры под первым попавшимся предлогом. Однако его обидные слова о «дешевке Лизуле» почему-то прочно запали ему в душу. А действительно, не слишком ли много времени он ей уделяет?
Скромная «кореянка» Сергея двигалась по заснеженным улицам города со скоростью, не превышающей сорока километров в час. Наташа сидела справа от своего жениха, который внимательно следил за дорогой. Выражение его лица было напряженным и недовольным. Улучив подходящий момент, девушка коснулась колена Сергея и спросила:
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, – небрежно ответил он.
– Живот не болит?
– Почти нет.
– Странный этот Воронцов… Мне все больше и больше кажется, что он не просто женоненавистник, а человек, испытывающий глубокую неприязнь именно к Наталье Гончаровой. Будто она его личный враг.
– Ненавидит «жену», а хреначит «мужа». Оригинально!
– Я не об этом.
– Да все здесь просто, – принялся объяснять Сергей, уже не ясно кого проклинавший, то ли режиссера, то ли жену Пушкина. – Он банальный пушкинист, относящийся к тем, которые считают, что гибель поэта началась с момента его брака с этой юной пустышкой. Союз с ней уже через шесть лет полностью разорил его и привел к насильственной смерти.
– Да подожди ты. Мне неясно, зачем он подтасовывает не известные никому факты.
– Например?
– Сегодня после репетиции я случайно услышала их разговор с Никитой, и он сказал, что в день дуэли Наталья закрыла в карете собой детей, чтобы они не узнали отца?
– Ну и?…
– Мне его вариант представляется сомнительным во всех отношениях, поскольку Наталья разминулась с мужем, возвращаясь рано утром с бала. Какие там могли быть дети в карете?
– Голубушка, не знаю, откуда ты взяла про раннее утро и бал, а Воронцов про детей, но как раз всем известно, что встреча произошла около четырех часов дня. Пушкин выпил стакан лимонада, поджидая своего секунданта Данзаса за столиком у окна в кондитерской Вольфа и Беранже, расположенной на Невском проспекте. Затем Данзас с пистолетами заехал за Пушкиным, и на санях они отправились к месту дуэли. И вот на Дворцовой набережной они и проехали мимо экипажа Натали.
– Опять ты меня не понял. Мне неинтересны подробности той проклятой среды. Я хочу разобраться в целях Воронцова.
– Да и хрен с ним! – неожиданно рявкнул Сергей, изменив тон. – Когда отыграем спектакль, я ему еще покажу, какой я плохой актер.
– Как это понимать?
– Врежу так, что он сам попросится на роль умирающего Пушкина!
– Может, не стоит?
– А может, ты не будешь вмешиваться в мужские проблемы? – зло поинтересовался Сергей, искоса взглянув на нее.
Наташа ничего не ответила. Отвернувшись, она стала смотреть в замерзшее окно, и так продолжалось до тех пор, пока у нее в сумочке не зазвонил мобильник.
– Алло? А, привет, Никитосик… Да все нормально… Ну да, сидит рядом и злится на режиссера… Хорошо… – Наташа засмеялась. – Хорошо, я ему передам… Ну все. Пока.
– Странно, – сухо заметил Сергей, пока она убирала телефон. – Очень даже странно…
– Что именно?
– Почему это он звонит тебе, чтобы поинтересоваться моим самочувствием? И откуда ему известен твой новый номер? Это ты сама ему дала?
– Ничего я ему не давала!
– Не давала, так еще дашь!
Сергей произнес эту фразу со столь циничным намеком, что Наташа сразу вспыхнула:
– Ах, вот ты какого обо мне мнения!
– А что, может, скажешь, что ошибаюсь?
– Останови машину!
– Да пожалуйста, – и он свернул к тротуару, – если тебе что-то не нравится, проваливай!
Едва дождавшись, чтобы он затормозил, Наташа выскочила из салона и действительно тут же провалилась в ближайший сугроб. Какой-то парень в огромной волчьей шапке подскочил к ней и помог выбраться. А Сергей следил за ними через ветровое стекло и ожесточенно кусал собственный кулак.
Затем раздраженно стукнул им по рулю и поехал дальше…
Глава 11
Санкт-Петербург, Невский проспект, 1837 год
Наступил вечер, и в приемной голландского посольства зажгли четыре массивных подсвечника с шестью свечами в каждом. Гардины были плотно задернуты, а в камине уютно трещали и постреливали сухие дрова. Барон Геккерен, облаченный в теплый китайский халат и ситцевые брюки, ходил из угла в угол и, нервно перебирая длинные костяные четки, напряженно размышлял.
«Дуэль… Завтра они будут стреляться… А что мне еще оставалось делать? Вызвать его самому? Однако мое общественное положение препятствовало этому, да и неизвестно, чем бы дело кончилось… Если бы я оказался победителем, то обесчестил бы своего сына, недоброжелатели которого заподозрили бы в нем недостаток храбрости; если бы стал несчастной жертвой, то и он сам, и его жена остались бы безо всякой поддержки. При всем при этом я полагался не только на свое мнение, но и посоветовался со своим другом графом Строгановым. Поскольку он согласился со мною, я показал письмо сыну, и вызов господину Пушкину был немедленно послан… Но на этой дуэли мой мальчик непременно должен стрелять первым, и мне необходимо сказать ему об этом. Во что бы то ни стало – первым! Господин Пушкин достаточно хороший стрелок и обладает немалым опытом дуэлей… И все-таки я должен быть рядом. Я не могу туда не поехать. По крайней мере, я обязан быть где-нибудь поблизости…»
Барон остановился и позвонил в колокольчик.
– Завтра после полудня мне понадобится наемная карета, – сказал он вошедшему слуге.
– Будет исполнено, господин барон.
– Каретой должен управлять извозчик, незнакомый не только с моей персоной, но также не знающий моего сына.
– Я понял, господин барон.
– Хорошо… – И Геккерен задумчивым жестом отпустил слугу.
Тот поклонился и, тихо закрыв за собой дверь, удалился.
Барон подошел к буфету и достал хрустальный графин с французским коньяком. Ему вдруг вспомнился заливистый смех Дантеса, и он столь живо вообразил его себе жестикулирующим, оживленно рассказывающим об очередном придворном бале, что словно бы почувствовал рядом с собой некое колебание воздуха. Барон поежился, огляделся и налил треть бокала. Затем залпом выпил и едва слышно пробормотал:
– Жорж обязан стрелять первым, иначе произойдет нечто ужасное… Я ни за что не прощу себе его смерти!… Но почему же он так долго не идет? Ведь я посылал за ним слугу еще вчера днем!
Прошло еще какое-то время, и, когда стрелки напольных часов приблизились к отметке «12», внизу, на парадной лестнице, послышался топот отряхиваемых от снега сапог и бодрый голос Дантеса, разговаривавшего со швейцаром. Барон подскочил от нетерпения и устремился к двери, желая как можно скорее увидеть долгожданного «родственника».
Когда разрумянившийся с мороза Дантес зашел в кабинет, Геккерен обнял его и прижался к холодной щеке своими горячими от волнения губами. Затем отпустил, внимательно осмотрел с головы до ног и, не теряя времени, сразу приступил к главному:
– Мой милый мальчик, ты должен внять моим призывам к осторожности и благоразумию.
– И разумеется, я это сделаю! – беззаботно подтвердил Дантес, после чего вдруг удивленно заметил: – Да ты весь дрожишь!
– Да, дрожу, но это все пустое… Жорж! Тебе необходимо стрелять первым, поскольку Пушкин – опытный дуэлянт, который не промахнется. Ты не должен дать ему этого шанса.
– Ты напрасно беспокоишься, – усаживаясь в кресла, заметил Дантес. – Я хороший стрелок, да ты и сам это знаешь. Да, у меня была всего одна дуэль, да еще дома, во Франции, ну и что из того? Я ни в чем не уступаю Пушкину и, разумеется, всегда смогу выстрелить первым.
– Прекрасно, – судорожно кивнул барон, – рад слышать. Теперь вторая просьба – не убивай его! Достаточно только ранить, и ранить так, чтобы лишить возможности произвести ответный выстрел.
– Это я понимаю, но почему бы мне его не убить?
– Ты и сам знаешь, что по законам этой варварской страны после дуэли убийцу ждет виселица.
– Неужели ты спокойно отдашь меня в руки палача? – с усмешкой поинтересовался кавалергард.
– Шутить не время, мой друг. Император тебя не любит, а потому мои связи могут оказаться бессильными.
– Но чем же я заслужил немилость его величества?
– О боже! А то ты сам этого не знаешь! Сорок четыре взыскания по службе – и это всего за два года! Да и потом, он сам ревнует Натали не менее ее мужа. Поэтому я еще раз повторяю – не рискуй понапрасну! Желания правителей непредсказуемы…
– Хорошо, – немного подумав, кивнул Дантес и, встав с кресел, прошел к окну, – тебе не стоит ни о чем волноваться. Достаточно раны? Будет ему рана!
– Но рана не смертельная! – настойчиво повторил барон. – Прострели ему руку или ногу.
– Ты мог бы поставить передо мной и более трудную задачу! – неожиданно развеселился Дантес, хотя чуткое ухо приемного отца мгновенно уловило в этой веселости немалую долю фальши. – Например, отстрелить ему нос или нечто другое, чем он так долго грешил…
Барон осуждающе покачал головой:
– Твоя веселость абсолютна неуместна. Будь же серьезен, ради всего святого! Дуэль с разъяренным мужем – это не взаимный обмен эпиграммами где-нибудь на придворном балу!
– О да! Особенно когда он, как затравленный олень, грозно выставит вперед свои ветвистые рога!
– Ну вот, ты опять!
– Хорошо, хорошо, – наконец-то сдался Дантес, впервые за всю беседу заговорив серьезным тоном. – В конце концов, я всегда был и буду вашим преданным и любящим сыном, а потому полностью выполню все ваши указания. Господин Пушкин получит несмертельную рану, и на этом наша дуэль будет закончена. А теперь позвольте откланяться…
В эту минуту Дантес вдруг заметил, что во встревоженных глазах барона выступили слезы. Только теперь он осознал всю глубину и тяжесть его мрачных ожиданий, после чего и его самого внезапно охватило зловещее предчувствие надвигающейся трагедии. К горлу подкатил вязкий ком, мешавший свободно дышать, и он сам чуть было не расплакался.
– Я сделаю все, как вам будет угодно, – с трудом сдержавшись, едва слышно прошептал он.
– Вот и чудно, мой милый друг. Вот и чудно, – пробормотал Геккерен. Затем он метнулся к комоду, выдвинул нижний ящик и достал оттуда сверток. Вернувшись к удивленному Дантесу, он протянул этот сверток ему и так же тихо прошептал: – Мой мальчик, ты должен надеть это незадолго до дуэли. Причем сделай так, чтобы этого никто не видел. Никто…
Дантес кивнул, щелкнул каблуками и, упрятав сверток за отворот мундира, быстро покинул кабинет.
Санкт-Петербург, Лиговский проспект, 2004 год
Под утро в зале игровых автоматов было совсем пусто. И это несмотря на то, что «однорукие бандиты», плотно теснившиеся своими никелированными боками, периодически подмигивали лампочками и издавали веселые звуки. Играла тихая музыка, а за стойкой сидели две усталые проститутки, лениво перебрасываясь с барменом ничего не значащими фразами.
Сергей расположился в самом углу и, с напряженным выражением лица, опускал в щель одну монету за другой. Недавняя – и столь нелепая! – ссора с Наташей не давала ему покоя. Довольно неожиданно для самого себя Сергей почувствовал глубокую неприязнь и даже отвращение к Никите. Его стало бесить в этом человеке, которого он когда-то так уважал и любил, буквально все!
Незаметно подкралось и то чувство, которого он боялся больше всего на свете, – появилась неуверенность в собственной невесте. Отныне для Сергея наступила самая мучительная пора, когда не спишь ночами, снедаемый мыслями о возможном предательстве со стороны любимой девушки. Причем не просто предательстве, а самой подлой измене – да еще с кем! С Никитой, то есть с человеком, которого с детства он считал своим лучшим другом!
Впрочем, зачем обвинять только Наташу? Любой человек сам выбирает предмет своей любви, и никто не имеет права лишить его этого выбора. Поэтому вся ответственность за собственное счастье или несчастье лежит на нас самих. А уж ревность – это вообще оборотная сторона любви… Точнее даже сказать, ревность – это не что иное, как похмелье любви!
От этих мыслей настроение становилось все более мрачным, и чем больше Сергей нервничал, тем больше денег просаживал. Когда на очередной кон поставить было уже нечего, он пришел в такую ярость, что стукнул кулаком по игровой панели.
– Эй, приятель, так делать не стоит! – бесцеремонно окликнул его бармен.
– Да пошел ты! – махнул рукой Сергей и полез было в карман за сигаретами.
Однако закурить ему уже не дали, поскольку из двух разных концов зала к нему с самым угрожающим видом двинулись двое охранников.
– Ладно, ребята, я ухожу! – Сергей еще надеялся уладить дело миром, однако у охранников явно чесались кулаки, а потому предстоящее развлечение было им как нельзя по душе.
«Впрочем, и мне тоже не помешает хорошая встряска!» – подумал он, бросаясь на ближайшего из охранников. Первый его удар пришелся мимо цели – тот успел ловко уклониться, и Сергей с размаха налетел на игровой автомат. Едва он повернулся, как удар охранника пришелся ему прямо в челюсть и едва не опрокинул на пол. Однако не успел второй охранник прийти на помощь первому, как Сергей снова был на ногах.
Более того, ловко боксируя в незабвенном стиле Мохаммеда Али «порхающая бабочка», он сумел отбросить своего обидчика к стене, а затем, зацепив второго охранника за лацканы пиджака, мощным ударом головы разбил ему лицо в кровь и опрокинул на пол. Пока тот стонал и ворочался, первый охранник снова бросился в бой. Но Сергей уже был готов к этому.
Основательно поднатужившись, он оторвал от пола вертящееся кресло и кинул его навстречу сопернику. Однако тот снова успел уклониться, и оно лишь опрокинуло кадку с миниатюрной пальмой, которая стояла у зашторенного окна. Сергею, правда, удалось нанести охраннику сильный удар в живот, отчего тот слегка согнулся, но тут же выпрямился. Сергей попытался было повторить удар, но на этот раз с гораздо меньшим успехом. Перед глазами вдруг поплыли красные круги, и, видимо, поэтому он не сумел уклониться от прямого удара, на этот раз свалившего его на пол.
После этого дела его пошли совсем плохо. К первому охраннику присоединился второй, после чего они дружно принялись пинать лежащего Сергея ногами. Сначала тот еще пытался вскочить и оказать сопротивление, но вскоре понял, что никаких сил у него уже не осталось…
От окончательной потери сознания его спасли сердобольные проститутки, до сего момента с интересом следившие за всеми перипетиями этой яростной схватки. Именно они потребовали от бармена урезонить разошедшихся охранников и остановить избиение.
Финал схватки был легко предсказуем: изрядно избитый Сергей оказался выброшен из игрового зала в буквальном смысле «мордой в сугроб». Более того, на него еще пару раз сплюнули, чтобы морально унизить.
Впрочем, Сергей находился уже в таком состоянии, что его это мало трогало. Кое-как поднявшись и с трудом отряхнувшись от мокрого и грязного снега, он нехотя побрел сам не зная куда. В тот момент у него был такой вид, что самый непредубежденный сторонний наблюдатель непременно бы решил, что либо Сергей лишился рассудка, либо в него вселился демон, либо случилось и то и другое одновременно…
Но для человека, в которого вселился демон, приключения только начинаются! Немного пройдя вдоль улицы, Сергей подошел к троллейбусной остановке. Перед тем как направиться в зал игровых автоматов, он оставил «кореянку» у подъезда собственного дома, справедливо рассудив, что рано или поздно ему захочется выпить.
На остановке сидела какая-то старуха и нетерпеливо перетаптывалось двое мужчин – один в штатском, другой в милицейской форме. Понедельник, время перевалило за полночь, пустынный перекресток и легкий январский мороз.
… От резкого и совершенно неожиданного удара в солнечное сплетение Сергей сел в сугроб, не успев даже охнуть. Дыхание перехватило, а сознание заволокла пелена неимоверного изумления – за что? Это именно тот, что был в штатском, совершенно неожиданно бросился к нему и, нанеся сильнейший удар прямо в грудь, тут же отскочил обратно! Как будто его мало сегодня били!
Все еще сидя в сугробе и жадно разевая рот, Сергей пытался восстановить дыхание, когда к нему приблизился тот, что был в форме, и, наклонившись, самым участливым тоном спросил:
– Что с вами, вам плохо?
От столь изощренного издевательства повеяло чем-то настолько странным и страшным, что даже старуха, начавшая было голосить «хулиганют», испуганно смолкла.
– Вы его знаете? – продолжал допытываться мент с погонами старшего лейтенанта. – У вас к нему есть какие-нибудь претензии?
У Сергея хватило ума отрицательно покачать головой, после чего он кое-как выбрался из сугроба. Милиционер отошел к приятелю в штатском, и теперь ситуация обрела прежний вид – что сделало ее еще более зловещей!
«Что все это значит и чего теперь можно ожидать?» – лихорадочно размышлял Сергей, отряхиваясь от снега и краем глаза поглядывая на странную пару, – мент и штатский тихо переговаривались между собой, стоя на самой кромке бордюра. Нападут еще раз? Заберут с собой? Но с какой стати – сегодня он выпил совсем немного, никого не трогает, ждет троллейбуса… Неужели их подослали те самые охранники? Но зачем? Денег у него все равно нет, иначе бы он немедленно поймал тачку, чтобы поскорее избавиться от соседства этой зловещей парочки…
Где, черт подери, этот проклятый троллейбус и что на уме у этих гадов? Прошло несколько минут, в течение которых Сергей волновался все сильнее и сильнее. До его дома отсюда было ровно две остановки, однако если он пойдет пешком, то они легко смогут догнать его на пустынной улице, и тогда… Но ведь и ждать неизвестно чего не менее опасно! О, черт, да что же им от него надо?
С каким же облегчением Сергей увидел поворачивающий из-за угла троллейбус! Машина шла от метро, и поэтому, несмотря на поздний час, в салоне было полно народа. Поспешно затесавшись в толпу входящих пассажиров, – а краем глаза он еще успел заметить, как штатский уже сделал было движение в его сторону, но мент удержал своего приятеля за рукав, – Сергей проворно заскочил в салон. На его счастье, те двое остались на остановке…
Обида, недоумение и злость оказались столь велики, что на следующее утро он направился в ближайшее к его дому отделение милиции, и кого же там увидел на месте дежурного? Да того самого старшего лейтенанта, который вчера ночью участливо допытывался, как он себя – чувствует! Более того, как раз в этот момент по лестнице спускался тот самый штатский, который его ударил, только на этот раз он был в милицейской форме!
Ошеломленный Сергей бросился прочь как ошпаренный! Разумеется, подавать заявление он раздумал, однако мысль о странном, жестоком и ничем не спровоцированном нападении не давала ему покоя. И лишь некоторое время спустя, просматривая одну из криминальных газет, он нашел там разгадку столь странной истории.
Оказалось, что у сотрудника одного из отделений милиции капитана Белоглазова был младший брат – законченный наркоман. Однажды, воспользовавшись отсутствием капитана, брат надел его милицейскую форму и, в компании с каким-то подельником, отправился на дело. Они успешно ограбили и избили случайного прохожего, приобрели дозу и благополучно вернулись домой.
Однако мать обоих братьев, увидев кровь на рукаве форменной куртки, почувствовала неладное и позвонила старшему сыну, который в тот момент находился в собственном отделении милиции. К тому времени там уже было получено сообщение о нападении на случайного прохожего, которого пришлось доставить в реанимацию. И тогда, чтобы замести следы преступления младшего брата, старший начал действовать. Он взял с собой коллегу в форме, поехал в соседний район и тоже напал там на случайного прохожего, которым, на его несчастье, оказался Сергей.
Расчет был довольно прост – на тот случай, если пострадавший очнется и заговорит, надо создать иллюзию целой серии ограблений, совершенных по одному шаблону – штатским и человеком в милицейской форме. Поскольку на момент первого нападения у капитана Белоглазова и его напарника было железное алиби – они находились в собственном отделении милиции, дело становилось весьма запутанным. То ли нельзя верить первому пострадавшему, тем более что он получил удар по голове, то ли всем остальным? Догадаться, что в двух соседних районах одним и тем же вечером действовали две разные пары, было совсем непросто, поэтому капитана Белоглазова арестовали только полгода спустя, да и то благодаря чрезмерной болтливости его брата-наркомана.
Как бы то ни было, Сергей сделал для себя следующий вывод: любое столкновение с милицией чревато угрозой для здоровья, а то и жизни, будь то фальшивый мент в форме или настоящий – в штатском.
