Текст книги "Отложенная жизнь"

Автор книги: Михаил Беглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава третья
Сквозь тернии к звездам

А точнее к звездно-полосатому флагу. Не прошло и нескольких месяцев, как Сергей прошел все круги ада, связанные с оформлением загранкомандировки. Беседа с членами выездной комиссии прошла достаточно формально, а вот на встрече с ветеранами партии пришлось изрядно попотеть. К счастью, он выезжал в служебную командировку по синему служебному паспорту, а не в туристическую поездку, но все равно седовласые дяди в мешковатых костюмах фабрики «Большевичка» и такие же строго одетые в серые бесформенные пиджаки тети преклонного возраста погоняли его по истории КПСС и последним решениям партии и правительства. Институтские знания были еще свежи в памяти у Сергея, так что ответить на вопросы ему не составило труда. Уж что что, а историю КПСС там приходилось зубрить и знать, как молитву «Отче наш», которую, кстати сказать, будучи некрещенным, он и не знал.

В какой-то момент его даже развеселили серьезные сосредоточенные лица членов комиссии, которые изо всех сил напрягались, думая, какой бы еще каверзный вопрос ему задать. «Политику партии и правительства понимаю и поддерживаю. И готов колебаться вместе с ней», – чуть было не пошутил он, но вовремя остановил себя. С чувством юмора у товарищей за столом, покрытым бордовым сукном, явно было не очень хорошо.

На самом деле, – и все это прекрасно знали, – у председателя комиссии был заранее подготовленный список тех, кого в этот день надо пропустить, а кого завалить.

Служебный паспорт с американской визой был уже готов и лежал в сейфе в Управлении кадров. Оставалось пройти последнюю инстанцию, а точнее инструктаж на Старой площади в Идеологическом отделе ЦК КПСС. Хотя он считался уже формальностью, но, тем не менее, бывали случаи, когда после него командировки отменяли. В этом мрачноватом здании напротив Политехнического музея был поставлен крест на карьерах великого множества людей. Наверное, ничуть не меньше, чем в находящемся на другой стороне площади здании КГБ.

Нет, там никого не пытали и уже тем более не расстреливали, но достаточно было кому-нибудь из партийных чиновников написать отрицательную резолюцию на чьем-нибудь деле, чтобы жизнь этого человека перевернулась с ног на голову. Выстрелом в затылок в подвалах на Лубянке разом обрывали жизнь человека, но точно также одним росчерком пера могли уничтожить его и в здании на Старой площади.

Дата инструктажа была уже назначена. Причем Сергею нужно было идти туда вместе с Ларисой. Когда он сообщил дома эту новость, она пришла в панику.

– А что мне надевать? Краситься или не надо? А какую прическу делать? – забросала жена Сергея вопросами. В другой бы ситуации Сергей бы рассмеялся. Эти вечные женские проблемы: в шкафу нет места, но одевать нечего. Но на самом деле даже в управлении кадров его предупредили, чтобы он и жена выглядели строго, вели себя скромно, не развязно, не смеялись и глупых вопросов не задавали.

– Одеться тебе надо прилично, желательно построже, никаких мини-юбок и декольте. Можешь сделать легкий make-up, но деловой, а не вечерний. Никакой вульгарщины. А прическу попроще, но так, чтобы не выглядеть деревенщиной или неряхой. Ты едешь за границу, где будешь представлять великий Советский Союз. Соответственно должна выглядеть достойно, вести себя воспитанно, – тоном кадровика-инспектора проинструктировал Сергей жену.

Самому ему, как и вообще всем мужчинам, было проще. Строгий костюм, – а у него он был один, темно-синий – Сергей его называл «венчально-погребальный ансамбль». Светлая рубашка, неброский галстук. И не забыть ботинки начистить до блеска.

Лариса перемеряла почти весь свой не такой уж и обширный гардероб, пока они не выбрали, наконец, подходящий вариант – прямая юбка из сероватого сукна пионерской длины, то есть до середины колена, светлая блузка с бантом средней пышности и сверху коротенький пиджак до талии «как у Буратино», как назвала его Ольга.

Наконец, настал день похода на Старую площадь. Сергей с Ларисой вышли из дома заранее, чтобы, не дай Бог, не опоздать. В итоге приехали почти на час раньше назначенного времени. Выйдя из станции метро «Китай-город», решили посидеть в Ильинском сквере за памятником героям Плевны. С трудом нашли свободное место на скамейке. Рядом на углу Маросейки находилось столь же угрюмое, как и его «старший товарищ», здание ЦК ВЛКСМ. Как раз был обеденный перерыв и множество молодых парней и девушек выскочили на улицу перекурить или поесть мороженное. Сергей с Ларисой не удержались и тоже взяли по стаканчику пломбира.

– Смотри, не обляпайся, – практически одновременно в один голос сказали они друг другу. Когда слегка нервный смех закончился, Сергей, облизывая край пломбира, не мог не заметить:

– Какая-то вы, девушка, легкомысленная. Идете на серьезную беседу, можно сказать, в ЦК КПСС, а ведете себя, будто на первое свидание пришли.

– Ты на себя посмотри, – отпарировала Лариса, с удовольствием вкушая пломбир.

Когда с мороженным было закончено, они перешли через улицу в нужное здание. Сначала нужно было получить пропуска. Дежурный в военной форме долго рассматривал их паспорта, сверял фотографии с лицами, потом, также не торопясь, смотрел какие-то списки. Наконец, эта тщательная процедура проверки была закончена, и он выписал им пропуска. Постовой на входе в коридор столь же внимательно изучил документы и пропуска, но велел подождать в холле, потому что до назначенного времени оставалось еще пятнадцать минут.

Запустили их во внутрь за пять минут до времени аудиенции. В коридорах здания было необычайно тихо. Сотрудники и посетители практически бесшумно ступали по ковровым дорожкам, стараясь не издавать ни звука. Все огромные деревянные двери в кабинеты были закрыты. Они открывались только для того, чтобы кого-то впустить или выпустить. Но в сами кабинеты при этом заглянуть было нельзя, потому что двери были двойными – внутри за внешними скрывались вторые, столь же массивные. Поэтому в коридорах и было так тихо – двойные двери не пропускали звука. В кабинетах можно было кричать, но сквозь обитые дерматином внутренние створки все равно никто ничего бы и не услышал.

Нужный кабинет они нашли быстро. Сергей посмотрел на часы, выждал, когда стрелки показали точно назначенное ему время и осторожно постучал. Услышав в ответ «Войдите!», они с невольным трепетом, который внушала вся атмосфера в здании, переступили через порог.

В кабинете стоял немного затхлый запах застывшего времени. Он исходил, скорее всего, от мебели, которую не меняли, если не пятьдесят, то уж точно лет сорок. Вполне возможно, что сюда к своим помощникам мог заходить и сам Сталин или Берия и садиться за обитый зеленым сукном стол на стулья-полукресла. Вдоль стен стояли знакомые по кинофильмам шкафы со стеклами с обрешеткой уголком. На приставном столе для посетителей стоял обязательный стеклянный поднос с кувшином воды. Несколько штук телефонных аппаратов старого образца из черного пластика, а довершала интерьер бронзовая лампа на столе с зеленым стеклом вместо абажура.

– Приятно иметь дело с пунктуальными людьми, – прервал размышления Сергея строгий голос. Сергей поначалу и не заметил сидевшего человека за массивным столом. А когда рассмотрел, то даже вздрогнул. У хозяина стола то ли не было одного глаза, то ли он был закрыт огромным бельмом. И на посетителей он смотрел только одним. Роста он был явно невысокого, и лишь слегка возвышался над зеленым сукном стола. Короче, какой-то Квазимодо в мешковатом костюме от все той же фабрики «Большевичка».

– Присаживайтесь, – указал он на стоявшие рядом стулья, даже не выйдя и не привстав из кресла.

На этом светская часть беседы и закончилась. Молодым людям была прочитана затем получасовая лекция о том, как надо вести себя за рубежом, чтобы не попасть в сеть империалистической разведки и не стать жертвой провокации. Всего ни Сергей, ни тем более Лариса не запомнила, но общий смысл был понятен. Они едут в стан потенциального противника и будут находиться во вражеском окружении, где любой, казалось бы, случайный встречный или встречная может оказаться агентом ЦРУ или какой-нибудь другой спецслужбы. Это может произойти в любой момент, в любом месте – в купе поезда или вагоне метро, в магазине и на улице, да где угодно. Посему следует максимально избегать нежелательных встреч, стараться поменьше общаться с иностранцами, а если кто-то упорно пытается войти с вами в контакт докладывать об этом соответствующим людям в посольстве, которые их проверят и дадут рекомендации, как себя следует вести. Кроме того, суровый товарищ напомнил, что их святая обязанность присматривать за коллегами – другими командировочными, а если вдруг чье-то поведение вызовет у них вопросы, опять же тут же бежать в посольство. То, что оба – и Сергей, и Лариса – запомнили почти дословно, так это то, что не стоит вести какие-либо разговоры в спальне, обсуждать служебные вопросы или своих товарищей, а уже тем более сориться. Западная разведка прекрасно знает, что самые откровенные разговоры имеют место быть именно в спальнях, особенно после, так сказать, интима, поэтому там всегда устанавливают «жучки с прослушкой». Если хотите что-то обсудить или поругаться, то сходите – прогуляйтесь на улице, рекомендовал хозяин кабинета.

– Имейте в виду – они вас не только прослушивают, но и за вами подсматривают, – сурово произнес он.

– Да мы вроде никогда не ругаемся, – слабым голосом промямлила Лариса, ошарашенная обрушившимся на них потоком негатива.

– Будете, – строгим голосом возразил хозяин кабинета. – Все ругаются. По-другому не бывает.

Сергей хмыкнул про себя, но возражать не стал. Обещать, что они не будут вступать в интимную связь, он, естественно, тоже не стал. Да и вряд ли его юмор был уместен в данной обстановке.

Из угрюмого здания на Старой площади Сергей и Лариса выходили озадаченными.

– Такое впечатление, что нас готовят как разведчиков к заброске в тыл врага, – грустно констатировала Лариса, когда, снова усевшись на лавочку, они выкурили по сигарете, чтобы прийти в себя. – А ты говоришь Америка-Америка. Будем жить как у Христа за пазухой. Ага, размечтался. Как-то у меня вообще всякое желание пропало туда лететь.

– Да ладно тебе, – попытался успокоить жену Сергей. – Не так страшен черт, как его малюют. Разберемся. А у него просто работа такая – пугать! Чтобы люди не думали, что едут на праздник. А то заграница-заграница! Некоторые мать родную продадут, не то, что Родину, чтобы там оказаться.

Неизвестность всегда пугает. Но пути к отступлению уже не было, и надо было начинать собираться в дорогу. На самом деле не ремонт, а именно переезд хуже землетрясения. Любой переезд, а уж тем более, когда собираешься ехать в другую страну, да еще на длительный срок. Такого опыта ни у Сергея, ни у Ларисы не было. Родители с обеих сторон тут же завалили их кучей советов, что надо обязательно взять с собой. А получалось, что надо фактически упаковать практически весь дом. Ложки, поварешки, чашки, тарелки и прочие мелочи, без которых никак не может обойтись в быту семья. Разговоры о том, что все это можно купить в Америке, – ведь они же не в пустыню едут, – разбивались вдребезги железным аргументом: «А у вас что, можно подумать, там будет куча денег?!» Действительно, на ту зарплату в 240 долларов, что была положена Сергею как редактору-стажеру, особо не разгуляешься. А еще советовали взять с собой побольше консервов и обязательно гречки, потому что там ее вообще нет. Откуда они это узнали, неизвестно, но Сергей поинтересовался на работе у старших товарищей, уже побывавших за океаном, и они подтвердили, что эта крупа неизвестна в самой развитой стране современного мира.

К счастью, тем, кто выезжал в командировку на длительный срок, разрешалось в дополнении к обычных 20 кг провозить еще по 80 кг багажа на человека.

Когда Сергей пришел вечером домой с работы, он застал Ларису всю в мыле от сборов. Сказать, что она была в панике, не сказать ничего. Жена очень боялась что-нибудь забыть.

– Давай успокоимся, – попытался он привести жену в чувство. – Сядем, покурим, подумаем, как внести элемент разума в этот хаотичный процесс.

Тут его взгляд упал на стоявший на полке сборник его любимого Джерома К. Джерома. «Трое в лодке, не считая собаки», да и «Трое за границей» он знал почти наизусть. Сергей вспомнил, что там есть прекрасный пассаж про сборы в длительное путешествие.

– Давай обратимся к классике, – засмеялся Сергей и почти сразу открыл вторую книгу на нужной странице. – Ну, вот, смотри, что советуют умные люди: «Возьми лист бумаги и запиши туда все, что тебе только может понадобиться. Потом пройди его заново и посмотри, чтобы там не осталось ничего такого, без чего можно обойтись».

– Ну, что, последуем его совету? – предложил Сергей.

Жена согласилась, и остаток вечера они провели за составлением этого списка. Периодически это вызвало бурные споры, которые, впрочем, заканчивались таким же бурным примирением. Сергей призывал к минимализму в отборе нужных вещей. Лариса, как и все женщины, хотела взять как можно больше.

А у пришедших помогать родителей была третья точка зрения.

В процессе сбора пришли к неожиданному выводу, что у Сергея совершенно нет приличной одежды.

– И как ты собираешься представлять там Советский Союз? – задала трагическим голосом по сути чисто риторический вопрос его мать.

Действительно, кроме того самого «венчально-погребального ансамбля», да двух приличных рубашек в его гардеробе ничего из представительской одежды обнаружено не было.

Мама Сергея тут же села на телефон и стала обзванивать знакомых, у которых, по ее мнению, могли быть знакомые в торговых кругах. Естественно, каждый разговор затягивался надолго, так как для начала она не могла не похвалиться достижениями сына, которого отправляют на работу в Соединенные Штаты Америки. Причем название этой страны она каждый раз произносила полностью и с каким-то придыханием.

Не прошло и полутора часов переговоров по телефону и ответных звонков подруг, как нужный человек был найден. Им оказался некий Валерий, продавец в магазине мужской одежды «Руслан» на Смоленской площади. Этот магазин, занимавший весь длинный первый этаж кирпичного жилого дома на углу Садового кольца и Плющихи прямо напротив здания МИД, был хорошо известен москвичам.

В торговом зале висели вещи преимущественно советского производства, но нужно было найти в магазине этого Валерия, назвать нужные пароли, и он тогда вынесет со склада югославские или даже финские костюмы. В свободную продажу их почему-то не выставляли. Естественно, что Валере за услуги надо будет доплатить сверху десять рублей.

На следующий день всей семьей отправились в «Руслан». Валеру нашли быстро. Нехорошо, конечно, смеяться над физическими недостатками людей, но Сергею он вновь, как и инструктор со Старой площади, показался персонажем из «Собора Парижской богоматери» Виктора Гюго. Горба, правда, у него не было, но одна нога была короче другой, от чего его перекосило набок, и он сильно хромал при ходьбе, а правая рука то ли от рождения, то ли в результате какой-то болезни ссохлась и безжизненно висела полусогнутой вдоль груди. Тем не менее, он очень ловко обходился и одной левой. Валерий пароли принял и велел идти в примерочную. А сам куда-то исчез.

Через некоторое время он вернулся с грудой костюмов, которые с трудом нес, прижимая к груди здоровой рукой. Оглядевшись по сторонам, он повесил их на крючок около примерочной.

Мать Сергея увидела на висевшем сверху бирку фабрики «Большевик» не удержалась и громким голосом скомандовала Валерию:

– Вы зачем нам это барахло принесли? Нам нужны импортные вещи.

Но тот посмотрел на нее таким убийственным взглядом, что даже она сразу поняла, что что-то сказала не так. Валерий еще раз осмотрел зал, но, не заметив, видимо, ничего подозрительного, ловко вытащил из середины кипы вешалку с финским костюмом.

Дальнейшая примерка проходила за закрытой шторкой, посему Сергей не смог даже толком рассмотреть, как сидит пиджак, не широки ли брюки. Пришлось полагаться на мнение родителей и жены.

– Ничего страшного. Если что – ушьем, – категорично заявила мама.

Из предложенных Валерием вариантов выбрали два. Сергей пытался сопротивляться. Стоили они очень дорого – раза в два дороже отечественных. Но деваться некуда – пришлось смириться. Валере в карман незаметно сунули десятку, он опять запрятал выбранные костюмы между шедеврами советского швейного цеха, оттащил за угол, где стоял упаковочный столик, и быстренько замотал в несколько слоев мягкой, почему-то слегка пятнистой светлой бумаги. Перевязал оба свертка бечевкой и торжественно вручил Сергею со словами:

– Носите на здоровье!

Наконец, сборы были закончены. Все вещи аккуратно разложили на полу в гостиной по кучкам в соответствии с их предназначением.

Естественно, на весь этот объем чемоданов в семье не нашлось. Так что каждый вечер после работы Сергей делал крюк, чтобы пройти мимо «мусорки» овощного магазина. Туда выбрасывали упаковку из-под консервов и овощей с фруктами, и иногда среди рваных картонок можно было найти вполне приличные пустые ящики. По ним и нужно было теперь разложить вещи, да так, чтобы ничего не разбилось, не разлилось и не сломалось. До отъезда оставался один день, так что пришло время заняться этим делом.

Единственный кожаный чемодан, как и положено, лежал на антресолях в коридоре. Стремянки в доме не было. Сергей принес из кухни две табуретки, поставил их одну на другую и, несмотря на крики протеста Ларисы, полез под потолок.

– Не боись, не впервой, – отмахнулся он от предупреждений жены, что хлипкая конструкция может не выдержать и развалиться. Поначалу все шло хорошо и, будто акробат, балансируя на табуретках, Сергей добрался до верхнего сиденья. Но в тот момент, когда он уже протянул руку, чтобы ухватить ручку лежавшего с краю чемодана, табуретки под его ногами зашатались. Как у всех приличных людей, дверцы антресолей не имели нормальной задвижки, а запирались на загнутый буквой Г вверх шляпкой гвоздь. Падая, Сергей инстинктивно попытался схватиться за край антресоли, но промахнулся, зато зацепился ладонью за этот самый торчащий как большой крючок гвоздь. Он вошел ему в ладонь прямо под бугорком безымянного пальца. Сначала Сергей повис на одной руке, будто сорвавшийся с креста Христос, но затем рухнул вниз, оставив на железной шляпке большой кусок своей кожи. На шум его падения из кухни с криком ужаса прибежала Лариса.

– Господи, какой же идиот. Я же предупреждала, – закричала она, увидев лежащего на полу мужа.

– А вот хотя бы в такой момент можно без нотаций, – отмахнулся от нее Сергей. – Человеку плохо, а она начинает лекции читать. Не хотела, чтобы я упал, так пришла бы и помогла.

Он пошевелил ногами и руками. Вроде все было цело. Только очень болела ладонь, из которой к тому же пошла кровь. Лариса помогла Сергею встать, и они пошли в ванную, чтобы попытаться остановить там кровотечение. Лариса щедро плеснула ему на руку йода, от чего Сергей заорал как резанный.

Рана была не очень большой, но достаточно глубокой. По-хорошему надо было бы поехать в травмопункт, чтобы зашить ее. Но времени на это не было. К счастью, в доме хотя бы нашлись бинты, и руку Сергея забинтовали, как могли. Потом, когда рана ладонь зажила, на этом месте у него остался шрам в виде латинской буквы S, то есть по первой буквы его имени.

– Если я погибну в авиакатастрофе или еще как, то меня теперь легко можно будет опознать по правой ладони, – в репертуаре Сергея появилась после этого такая новая шутка.

Глава четвертая
Вечер перестал быть томным

Из штабного номера после очередного совещания поручик Ракитин вернулся в свое купе в дурном настроении. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как они отправились в этот поход, и надежды на быстрое завершение задуманной военной операции все сильнее таяли с каждым днем. Бесконечный караван поездов могла бы обойти даже черепаха.

Бездействие очень негативно отразилось на моральном духе армии. А вернее того, что от нее осталось. Все чаще рядовые, – а в-основном это были мобилизованные еще раньше до перехода через Урал простолюдины из числа крестьян и рабочих, – сначала небольшими группами, а потом целыми ротами и даже батальонами дезертировали. Надеялись на милость красных, верили, что те их отпустят восвояси, и они смогут вернуться домой.

К тому же участились налеты на караван большевистских отрядов. Их регулярных войск в этом районе не было, но партизаны, всегда появлявшиеся из гущи леса неожиданно и стремительно, доставляли немало неприятностей. Эти атаки удавалось отбить достаточно быстро. Впрочем, красные и сами не стремились быть втянутыми в длительные сражения, а задача их наскоков как раз и состояла в том, чтобы, будто быстрыми ударами шпаги, причинить максимальный ущерб противнику, а, если удастся, то еще и отбить какой-нибудь обоз с продовольствием или боеприпасами.

Услышав, как открывается дверь купе, Татьяна, сидевшая у окна с какой-то книжонкой в руках, оторвалась от чтения и подняла глаза на входившего мужа.

– Тебя так долго не было, что я уже начала было волноваться, – жалобно выдохнула она. – Подумала, что вдруг тебя куда-нибудь отослали в разведку. Мне сразу становится так страшно и одиноко, когда тебя нет подолгу. Mon cher ami, не оставляй меня столь надолго. Обещаешь?

Придерживая руками свой животик, – а ее беременность была видна, что называется, уже невооруженным глазом, – она опустила ноги на пол.

– Ты же знаешь, что тебе нельзя волноваться, – Сергей ушел от прямого ответа на просьбу жены. Да и что он мог пообещать, если по большому счету он и сам не знал, что может произойти даже в следующую минуту, а уж, тем более, завтра.

– Что читаешь? – попытался он сменить тему разговора.

– Да вот выменяла на твой табак из довольствия. Ты же больше не куришь. Так что табак тебе не нужен. А я вышла на улицу вдохнуть свежего воздуха и вижу, как напротив какой-то мужичок на телеге достает из-за пазухи книгу, вырывает из нее страничку и начинает сворачивать цигарку. Я у него и спросила, а нет ли у него еще книг. А он мне так хитро говорит: «А, с какого перепуга барышня интересуется, и какой мне с этого интерес может быть?» Поторговались с ним, будто на базаре. Зато у меня теперь есть почти полное собрание сочинений Матвея Комарова. Тут и «Невидимка, история о фецком королевиче Аридесе и брате его Полунидесе, с разными любопытными повествованиями» и «Повесть о приключении английского милорда Георга и бранденбургской маркграфини Фредерики Луизы». Да еще с такими милыми рисованными иллюстрациями. Мне теперь этих книжек надолго хватит.

– Господи, ты ничего получше не могла найти!? – засмеялся Сергей. – Это же самое низкопробное чтиво, которое можно только придумать.

Книги Матвея Комарова издавались уже много лет многомиллионными тиражами на самой дешевой желтоватой бумаге, чтобы приучать низшие сословия к чтению. На самом деле реального писателя с таким именем и фамилией не существовало и, хотя первые книги под этим псевдонимом появились аж в начале 19го века, кто в действительности скрывался за ним, до сих пор никому не было известно.

– А что мне еще остается делать? – жалобно заныла Татьяна. – Это же тебе не Петербург и даже не Москва. В поезде книжных лавок нет. А сидеть одной в купе скучно. Все книги, что нашлись у других дам из нашего круга, я уже прочитала.

Их разговор прервал металлический скрежет вагонных тормозов, и поезд вновь остановился, да так резко, что Сергей едва не упал.

– Ну, вот опять, – Татьяна решительно встала и, взяв со стола большой кувшин для воды, отправилась к выходу из купе.

– Ты куда? – Сергей попытался остановить жену. – Тебе же нельзя поднимать тяжести.

– Не волнуйся, милый, я ничего тяжелого в руки не беру. А так хоть какое-то развлечение. Знаешь, как устаешь, когда целый день сидишь без дела.

Поезд остановился, скорее всего, из-за того, что в каком-то из передних паровозов закончилась вода. Это происходило довольно часто, и каждый раз из вагонов на насыпь высыпали, будто горохом, все пассажиры и выстраивались в два ряда от паровоза до ближайшего водоема и обратно. По одной линии передавали пустые емкости, а по другой наполненные водой. Каждый выносил с собой, что мог. Одни ведра, другие ночные горшки или кастрюли, третьи, как Татьяна, кувшины, а некоторые дамы так вообще держали в руках фарфоровые чашечки для кофия.

Со стороны эта картина заполнения водой заглохшего паровоза смотрелась, скажем прямо, трагикомично. В ряд друг за другом вставали и суровые барыни зрелого возраста, и юные барышни в модных шляпках и изящных туфельках на высоких каблучках. В том же ряду с ними стояли и солидные мужчины, чуть ли не с моноклями в правом глазу и в лайковых перчатках, старики и дети. И самое парадоксальное во всей этой водной феерии состояло в том, что по ее завершению все получали назад именно тот предмет, с которым вышли на улицу.

Но если и удавалось запустить машину, то движение возобновлялось ненадолго. Вода заканчивалась поочередно и у других паровозов. В результате через некоторое время все повторялось заново, и опять предпринималась та же отчаянная попытка реанимировать паровую машину. Со временем эта возня начала надоедать, и тогда в тех случаях, когда останавливался поезд, шедший сзади, его просто бросали, а пассажиры из него, либо пересаживались в другие вагоны, либо присоединились к армаде пеших попутчиков.

На этот раз спустя пару часов караван поездов все же сумел продолжить движение. Вернувшись в купе, Татьяна уселась у окна, молча наблюдая за открывавшимся из него пейзажем.

– Устала, бедненькая, – Сергей подсел к жене и обнял ее за плечи.

– Да, нет, просто как-то грустно стало, – призналась она.

В этот момент поезд проползал мимо какого-то богом забытого полустанка. Вся белая глинобитная стена привокзального строения была испещрена множеством надписей на русском и французском языках. Ветер теребил приклеенные к стене бумажки с записками. За время, прошедшее с начала пути, столь часто случалась людская чехарда, что многие знакомые и близкие просто потеряли друг друга. А найти кого-то в этой бесконечно длинной колонне уходивших на восток людей было не то что трудно, а скорее просто-напросто невозможно. Вот люди и оставляли надписи на всех попадавшихся на пути зданиях. Одни писали просто, что живы и нет причин для волнения, другие пытались объяснить, где и как их можно найти.

– Я вот думаю, – продолжила Татьяна, – а что было бы, если бы мы остались дома. Ведь когда-нибудь все должно было бы успокоиться. Но не могут же эти безобразия длиться вечно. Жили мы бы себе, как прежде.

– Боюсь, что «как прежде», уже не будет, – Сергей взял жену за руку и прижал ее ладонь к своей щеке. – Разбитую вдребезги вазу не склеить. Но можно попытаться сохранить ее осколки. Да и вообще, как ты себе это представляешь. Я, офицер царской армии, остаюсь жить в захваченном большевиками городе? Да они меня в первый же день повесили бы на ближайшем фонарном столбе! А в лучшем случае и тебя сразу порезали бы, а в худшем перед этим еще над тобой и надругались! Ты же этого не хочешь? Ты просто не можешь себе представить, что эти нелюди творят. Они обезумели, будто напившиеся кровью звери.

– Серж, не надо меня так пугать! – всхлипнула Татьяна.

– К тому же я давал присягу Государю и обещал быть верным ему до конца дней своих, а эту клятву я нарушить не могу, – продолжил Сергей.

– Но государя и всей семьи его больше нет, – прервала его жена.

– Но Россия же жива, и мы не имеем права хотя бы не попытаться сберечь то, во что верили и чему служили наши деды и прадеды, – жесткий тон поручика немало удивил Татьяну, но она не стала ему возражать. – А получится у нас или нет, я не знаю. Но не выполнить свой сыновний и офицерский долг теперь уже перед усопшим государем мы не можем. К тому же так бывает, что не мы определяем свою судьбу. Обстоятельства решают за нас.

– Я все понимаю, милый. И я буду рядом с тобой, чем бы все это ни закончилось, – Татьяна притянула мужа к себе и обняла его. – Только не надо так волноваться.

– Декабристка ты моя любимая, – улыбнулся, быстро успокоившийся Сергей.

– А что, между прочим, так оно и есть. Вот, пошла за мужем в Сибирь, – они оба засмеялись. – Кто бы знал, что так все может повернуться. А так все хорошо начиналось.

Татьяна сладко потянулась так, как это умеют делать только женщины и кошки:

– А ребенок хочет кушать. Как насчет того, чтобы отобедать, наконец?

– Ребенок – это ты или который там? – в шутку поинтересовался Сергей, указав на животик жены.

– Оба, – ответ Татьяны не заставил себя ждать.

Сергей вышел из купе, отыскал своего денщика и велел накрывать к обеду.

Вообще-то денщик ему не полагался, но некоторое время назад к нему, если так можно сказать, прибились двое служивых из его отряда. Отец и сын. Они оказались родом с южных окраин России, а потому речь их была мягкой, весьма образной, изобиловала какими-то очень русскими, но не всегда понятыми Сергею словами, да и предлоги они вставляли совсем не так, как было принято в Москве, да и вообще в центральной России.

Как оказалось, сначала в армию был мобилизован младший, а отец, узнав об этом, сам записался добровольцем, чтобы быть рядом с ним. «Бог даровал мне дитятку только единожды, – рассказал он как-то Сергею. – Мать померла, царствие ей небесное. Но как я мог его одного оставить. А так все ж таки буду рядом, смогу присмотреть, помочь, коли чего».

Не понятно, что его привлекло в Сергее, – может, его доброе, не по Уставу, отношение к низшим чинам, а, может, просто решил, что лучше держаться поближе к офицеру и тем самым иметь больше шансов сберечь жизнь свою и сына. Но факт остается фактом – он всегда с готовностью выполнял сам или с помощью отпрыска любые его поручения, в том числе и личного характера. Сергей не раз говорил, что он совершенно не обязан это делать, но тот лишь ухмылялся в свою седую бороду.

«Коли, барин, Господь так устроил, что пути наши пересеклись, то, значит, тому и быть, – объяснил он свое поведение. – Ему там виднее».

Конечно же, мудрый или же, по его собственному выражению, хитровастый старик понимал, что, обхаживая Сергея, он тем самым смягчает тяготы службы для себя и сына. Со временем Сергей так к нему привык, что уже не представлял себе, как можно без него обходиться, а потому, естественно, не посылал их на опасные задания, и держал поближе к себе. А главное, когда его не было, они присматривали за Татьяной. Так Сергею было спокойнее.