Текст книги "Восточная война (СИ)"
Автор книги: Михаил Ланцов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Часть 1. Глава 5
Глава 5
1904 год, 30-31 марта, окрестности Ляо-яна
Сражение на реке Ялу длилось десять дней. Долгих десять дней. Пока японцы не ввели в реку канонерские лодки с орудиями большого калибра. И только под их давлением русским пришлось отступить.
Ночью. Тихо. Организованно. И очень быстро.
Артиллерия к тому времени уже расстреляла почти весь запас боеприпасов и вывозить было практически нечего. Да и со стрелковым вооружением было что-то аналогичное. Поэтому, даже если бы канонерки не подошли – все равно пора было отступать. Им ведь тут не насмерть стоять требовалось, а просто задержать противника, постаравшись нанести ему максимум урона минимальными усилиями.
Да, если бы в Желтом море господствовал Российской Императорский флот и канонерки могли подойти на поддержку к Имперской гвардии, это бы все поменяло. Но пока это было не так, так как Николай Александрович не хотел спугнуть японцев. Поэтому Ренненкампф[1], командующий имперскими войсками в Маньчжурии, использовал позиции на Ялу просто для того, чтобы выиграть время и попутно нанести супостату как можно больший урон. А потом «сдернуть» быстро и решительно, когда станет слишком жарко, дабы людей попусту не терять.
Огромную роль в этой операции играли паровые тягачи «Весел». Этакие британские Foden C Type Steam wagon 1926 года с виду, только ведущих колес было две пары и кабина более совершенна. С 1896 года их нарастающими объемами строили на специально построенном заводе в Москве. Поначалу все производимые образцы поступали на МТС, создаваемые на деньги Императора. Так как эти «поделки» в глазах народа выглядели довольно дорогими и не вполне понятные. Поэтому Николай Александрович начал создавать новую индустрию с нуля, показывая примером что, как и зачем нужно применять. Впрочем, к 1904 году он все равно оставался основным покупателем этих тягачей, хотя на него уже и приходилось чуть менее 70% объема продукции.
МТС выступали в роли этаких транспортных компаний, для перевозки грузов по обычным дорогам. Были и другие направления, но факультативно из-за неготовности рынка. Главным ноу-хау имперских перевозок стали полуприцепы и стандартные контейнеры, которые начали обслуживать и на железнодорожных узлах, и в портах всей страны. Приживались эти изделия сложно – также, как и с тягачами, люди осторожничали и считали подобные решения дорогими и чрезмерно непривычными. Скорость? Да, скорость. Но слишком уж необычно. Впрочем, Николай Александрович не терял надежды, прекрасно понимая, что за контейнерами будущее. И если другие не хотят, то что ему мешает осуществлять перевозки в своих интересах подобным образом?
Когда же началась война Имперская гвардия в Маньчжурии «внезапно» получила прекрасные паровые тягачи в значительном количестве от специально развернутых в тех краях МТС. Заранее. Под регулярные заказы, то есть, не привлекая внимания. А вместе с ними поступил и очень недурно обученный персонал с неплохим опытом. Так что и артиллерия, и обозы Имперской гвардии в регионе теперь передвигались в разы быстрее, нежели раньше.
Другим важнейшим «нюансом» имперских войск в регионе были велосипеды. Точнее велосипеды с веломобилями, производство которых также было развернуто в 1890-х. Что, совокупно с паровыми тягачами категорически подняло подвижность Имперской гвардии[2]. Марши на полсотни километров в день стали обычным делом, а на сотню – сложным, но вполне реальным. Поэтому и получилось так легко и быстро покинуть позиции при Ялу. Еще вечером два полка, подкрепленные ЧВК и полевой артиллерией располагались на правом берегу Ялу, выступая непреодолимым препятствием на пути войск Оямы. А утром уже нет. Раз и все. Как ветром сдуло. Об их нахождении здесь говорили только мусор, траншеи да аккуратно организованные сортиры на тыловых позициях…
Но ничего не поделаешь. Убежали и убежали. Тем более, что наступать все равно надо. Поэтому, наведя понтонные мосты, японские войска начали переправляться через Ялу.
Тесно им было на левом берегу. Не развернуться. Поэтому и не могли разгромить малочисленные русские силы, занявшие очень удобные и выгодные оборонительные позиции. Как те «триста спартанцев», вставших в узком ущелье. Во всяком случае такова была официальная версия Токио. Этим же объяснялись и страшные потери. Но японцы молодцы – смогли разгромить «северных варваров», даже в ситуации, когда те заняли абсолютно неуязвимые позиции. И европейские газеты начали им вторить… и американские…
Но вот, переправившись и развернувшись, они прошли без малого полторы сотни километров и осадили Ляо-ян – ключ-город к КВЖД. И что же там? А ничего хорошего.
Выиграв время у Ялу Ренненкампф успел нормально укрепиться на подступах к городу. Еще и замаскировав все на должном уровне…
Но Ояма решился наступать. Ведь вот он враг и никаких более водных преград не отделяет его солдат от русских. А реабилитироваться за «топтание у Ялу» требовалось. Условия для наступления, по мнению его советников, были идеальны…
Конечно, можно было бы немного подождать, подтянуть обозы и обойти русских, отрезая их от снабжения. Окружить. Да и вообще действовать осторожнее. Но для этого требовалось время, так как Маньчжурия очень слабо развитый регион. С дорогами тут было плохо. Особенно с хорошими дорогами. И если от переправы через Ялу до Ляо-Яна шел большой и ухоженный тракт, то с обходными путями все было не так благодатно. Солдаты ведь не корабли, они ходят по дорогам из-за необходимости тащить за собой большие и тяжелые обозы. Нет, конечно, можно было и обойти, и окружить, но на это требовалось время.
Кроме того, Ояма хотел реабилитироваться. Топтание у Ялу очень сильно подорвало и его репутацию, и престиж Японии. Поэтому ему требовался новый Седан[3] – большое полевое сражение, честное и открытое, позволяющее отмыть японских солдат от позора на Ялу. Так что он попытался атаковать в лоб, желая опрокинуть Имперскую гвардию при подавляющем численном превосходстве японцев.
Начали, как водится, издалека – с оперативного развертывания. Полки подходили по грунтовому шоссе от Ялу и занимали свои позиции в 10-12 км от позиций обнаруженного противника. Это там, на реке, не было возможности воспользоваться численным превосходством. А здесь же он хотел отыграться по полной программе.
30 марта, наконец, закончилась эта возня, позволив накопить под Ляо-яном без малого 120 тысяч солдат и офицеров при 428 орудиях и 5 пулеметах. Ждать больше Ояма не видел смысла. Ведь по данным его разведки перед ним, окопавшись, находилось всего две дивизии с усилениями. Превосходство получалось настолько подавляющим, что и не оставляло никаких сомнений в успехе. Главное – не топтаться, не терять зря времени.
Атаковали японцы по всем правилам классической европейской армии тех лет. Сначала шли большими походными колоннами. Потом, на 5 километрах, развернулись в широкий фронт малых колон. Далее разбились на цепи, в которых и попытались достигнуть первой стрелковой позиции в 1,5-2 километрах от выявленных позиций противника. Фоном же их наступление должна была поддерживать полевая артиллерия, вводимая в оборот по мере выхода на огневые позиции. Батареи подъезжали. Разворачивались. И сразу открывали огонь на подавление по наблюдаемым целям. Красиво? Для европейских генералов тех лет – очень. Но что-то пошло не так…
Вся полевая артиллерия русских с комфортом расположилась на закрытых позициях. Где в естественных, где в искусственных. И управлялась из штаба корпуса. Связисты постарались – проложили к каждой батарее по своей линии. А еще они обеспечили телефонной связью наблюдателей с корректировщиками, часть которых расположилась на специально оборудованных НП на передовой, а часть – в корзинах воздушных шаров.
Вот эта артиллерийская служба и обеспечила теплый прием гостям. 87-мм и 107-мм полевые пушки сразу же включились в контрбатарейную борьбу, стараясь уничтожить артиллерию противника по мере ее поступления. То есть, не давая занимать позиции и открывать огонь. А 87-мм и 107-мм полевые гаубицы взялись за наступающую пехоту. Плотно так. Основательно. Шрапнелью, благо, что шла она по открытому полю и представляла для такого рода снарядов идеальную мишень.
Ояма уже обжегся на Ялу и прекрасно представлял себе огневое действие новой русской артиллерии. Поэтому наступление старался максимально массировать, будучи абсолютно убежденным в том, что малые силы русские перебьют без всяких проблем. Это там, при форсировании брода было невозможно развернуть и задействовать достаточно войск. А тут – вполне. Поле же. Поэтому японцы постарались задействовать в наступлении как можно большим количеством войск одновременно. Максимумом, который подразумевал фронт. Так что, хоть и они и понесли заметные потери от русской артиллерии, но сумели достигнуть первой пехотной позиции и накопиться там…
Ренненкампф как укушенный метался в здание штаба. Слишком удаленном от поля боя. Ему хотелось вскочить на коня и туда… но это означало потерять контроль над ситуацией. Ведь сюда стекалась вся информация… вообще вся. Сюда, а не в окопы…
Целый зал телефонистов работало круглосуточно для обеспечения непрерывной связи с войсками, наблюдателями и тыловыми службами. Специально выделенные офицеры наносили сведения о текущем положении дел на большую карту местности специальными заколками. Где какие части стоят. Их передвижения. Их состояние. На нескольких, висящих рядом информационных досках мелом отмечали запасы снарядов, патронов и прочего, а также их расход. И так далее, и тому подобное. Отсюда – из штаба корпуса можно было видеть больше, чем откуда бы то ни было. И управлять, отдавая приказы и получая рапорты. Это и сдерживало Павла Карловича от иррационального жжения – рвануть в траншеи и на все посмотреть своими глазами.
– Господин генерал, – щелкнув каблуками, сообщил подошедший офицер. – Японцы завершили накопление.
– Ясно, – кивнул Ренненкампф. И достав носовой платок, промокнул лоб. Выстоит оборона или нет? Вопрос. Там, на Ялу, все было очевидно. А тут? Первая проверка боем новой концепции…
Японцы поднялись и быстрым шагом двинулись вперед. Редкими, глубоко эшелонированными цепями, дабы снизить вред от стрелкового огня. Но с фронта почему-то не стреляла пехота. Вообще. Только короткоствольная артиллерия русских продолжала мерно и вдумчиво работать шрапнелью.
И вот, примерно в пятистах метрах от наблюдаемых пехотных траншей, они столкнулись с первым неприятным сюрпризом – проволочным заграждением. Оно было не сплошным, а с проходами. Вот туда солдаты и устремились самым естественным образом. Но ровно для того, чтобы попасть под жесточайший пулеметный огонь. Станковые пулеметы русские разместили в дзотах таким образом, чтобы с фронта они были ненаблюдаемыми. А три наката бревен и хороший слой земли позволяли надеяться, что прямое попадание чем-нибудь калибром в три-четыре дюйма с первого раза это укрепление не расковыряет. Проволочные же заграждения были организованы таким образом, чтобы проходы в них формировали коридоры, удобные для продольного прострела из этих самых дзотов. Чем пулеметчики и занялись…
Как несложно догадаться – первый такой натиск ничем хорошим для японцев не закончился. Второй тоже... Так, на колючей проволоке под пулеметным огнем к исходу 31 марта наступательный порыв армии Оямы иссяк. Чудовищные потери заставили его остановиться и начать искать альтернативные варианты. Продуктивность гаубичной шрапнели была намного выше, чем у пушечной из-за особенностей разлета пучка готовых поражающих элементов. Что усугублялось фланкирующим огнем пулеметных дзотов. Японская пехоты может быть и попыталась прорываться не только по готовым коридорам в проволочных заграждениях, но им проделывать проходы было нечем…
– Этого не может быть! – Возмутился Бисмарк, когда ему сообщили о произошедшем. Благо, что германские наблюдатели находились в составе японской армии. Как частные лица, разумеется.
– К сожалению, это так, – мрачно сообщил его сын, Герберт.
Бисмарк, благодарю своевременным усилиям Николая Александровича смог сохранить свой пост канцлера, пусть и прогнувшись под нового Кайзера. А вместе с ним усидели на своих местах его ставленники, в частности сын, выполнявший, как и прежде, функцию министра иностранных дел.
– Как русские силами двух дивизий удержали наступление такой толпы японцев? Это абсурд!
– А как англичане при Роркс-Дрифт смогли силами полутора сотен устоять перед четырьмя тысячами? – Пожав плечами, задал встречный вопрос сын, намекая на сражение времен англо-зулусской войны 1879 года. Тогда крохотная горстка британских солдат смогла успешно обороняться в течении двух дней от более чем в двадцать раз превосходящей толпы зулусов. Причем зулусы эти далеко не все были вооружены по туземному обычаю, хватало и таких, которые использовали трофейные английские винтовки. И не только устояли, но и вынудили зулусов отступить, убив им до четверти личного состава.
– Но зулусы же дикие туземцы! – Воскликнул Отто фон Бисмарк.
– А японцы нет?
– Их обучали наши инструкторы!
– И что это изменило? – Фыркнул Герберт. – Ну одели их в приличную форму и научили ходить строем. А дальше-то что? Разве это сделало из японцев хороших солдат? Маленькие, дохленькие, дикие… С тем же успехом мы могли вооружить обезьян.
– Обезьяны не платят золотом, – мрачно возразил Бисмарк-отец.
– Только что…
– Ты думаешь, что все настолько плохо?
– Телеграммы, которые я получил, не спешат обнадеживать. Японцы не смогли даже прорваться к траншеям. За два дня боев они потеряли около сотни орудий и многие тысячи ранеными да убитыми.
– И что теперь?
– Они ждут, пока подтянется тяжелая артиллерия и подкрепления. Новых наступлений на подготовленные русскими позиций, по опыту сражения при Ялу, повторять не станут. Вот орудия подтянут. Постреляют. И уже тогда – попробуют свои силы заново.
– Да уж… попробуют… – задумчиво произнес Бисмарк-отец. – Нужно что-то предпринять. Сами они очевидно не справляются. Если русские перебросят в Маньчжурию еще три-четыре дивизии Имперской гвардии, то раздавят их играючи.
– Надо отец. Надо. Россия должна проиграть эту войну. Сейчас слишком многие смотрят на то, как и что там закончится. Испанцы, сам знаешь, открыто с русскими дружат, после того, что они для них сделали. Если бы не Император, испанцы бы позорно проиграли войну с этими дикими штатами.
– Знаю, – кивнул Отто. – Это все знают. Сам же рассказывал, какие страсти творились в Вашингтоне. Только что это меняет?
– А ты еще не слышал? Ходят слухи, что испанцы с русскими начали обсуждать проект коренной модернизации испанского флота и армии.
– Так испанцам нечем платить!
– Это пока еще не точно, но, опять-таки по слухам, в качестве платы обсуждается аренда Кубы и Филиппин на полсотни лет.
– Этого еще не хватало!
– А ведь на Россию смотрит не только Испания. В той же Италии все очень непросто. Император, несмотря на наши успехи, не успокаивается и продолжает свои попытки склонить нового короля на свою сторону. А ведь тот женат на Ксении, сестре Императора. И если сейчас король не знает, что делать, то после того, как Россия победит, может склониться к сотрудничеству…
– Но не вступать же с ними в войну самим!
– Разумеется, отец. Сейчас, мы к этому не готов. А даже если бы и были, то зачем? Война будет большой и сложной. Чем ее окупить?
– Твои бы мысли да в голову этому бесноватому… – тяжело вздохнул Отто фон Бисмарк, скосившись на портрет Кайзера Вильгельма II. Устало потер лицо ладонями. И продолжил беседовать со своим сыном… то есть, министром иностранных дел, обсуждая сложившуюся диспозицию и возможные шаги Германии для исправления ситуации.
[1] В этом варианте истории Павел Карлович Ренненкампф сделал быстрее свою карьеру. Император помнил о нем по восторженным воспоминаниям брата из прошлой жизни и особенно благоволил, помогая раскрыться и продвинуться.
[2] О новых видах армейского транспорта можно почитать в приложении.
[3] Имеется в виду генеральное сражение Франко-Прусской войны, произошедшее 1 сентября 1870 года близ небольшого французского города Седан.
Часть 1. Глава 6
Глава 6
1904 год, 31 марта, Желтое море
Ренненкампф был не уверен в том, что сможет удержать позиции под Ляо-Яном. Поэтому стремясь снизить давление на свой корпус, он запросил поддержки у флота. Понятно, что японцы имели численное превосходство и Тихоокеанский флот Российской Империи был категорически ограничен в своих возможностях. Но вдруг можно что-то предпринять? И адмирал Макаров предпринял. Он вывел крейсера под командование фон Эссена[1] из Порт-Артура и отправился к Чемульпо, дабы пострелять да пошуметь и, если получиться, уничтожить немного транспортов. Главное – создать прецедент, чтобы Того оказался вынужден шевелиться, разрываясь между взаимно исключающимися задачами.
Японцы базировались на Элиотах. Поэтому такой поход был рискованным. Они банально могли отрезать крейсера от Порт-Артура на возврате. И Ренненкампф, и Макаров были прекрасно осведомлены, относительно плана Императора. Но попытаться все равно хотели. Вдруг получиться? Оба были слишком непоседливыми натурами, чтобы сидеть в этой геополитической засаде тихо и не отсвечивать.
Эссена обнаружили где-то через час после того, как он вышел в море. Адмирал Того применил свой излюбленный прием – завесу из «гражданских» судов. Одна беда – он не учел, что на каждом крупном корабле Тихоокеанского флота России находился переводчик с японского, который должен был дежурить в радио рубке и прослушивать эфир. Само собой, не просто переводчик, а освоивший радиодело в достаточной степени, чтобы принимать морзянку… привычную для японцев. Должен был дежурить и дежурил. Поэтому Эссен узнал о своем обнаружении одновременно с Того.
Что делать? Идти дальше к Чемульпо? Рискованно. Уходить обратно? Вот так вот просто взять и вернуться? Даже не пошумев? Обидно. Хотя бодаться с японцами силами шести корветов он не хотел. Мог, но не хотел.
Корветы строились только в России и больше нигде не применялись. Более того, никто не считал нужным их строить. Да и в России, только начали под всеобщее улюлюканье.
Корветы типа «Варяг» имели цельносварной корпус хорошего удлинения с обтекаемым форштевнем и развалом бортов.
– А где таран? – Вопили эксперты. – Как же вы без него?
Их оснащали нефтяными котлами и прямоточными паровыми машинами двойного действия и четырехкратного расширения.
– Нефть? Что за вздор! – Продолжали вопить эксперты. – Как вы их будете заправлять? Да и эти странные машины… ненадежно все это!
Корабль имел броневой пояс, что формально относило его в класс броненосных крейсеров. Но какой пояс? Основной – в три дюйма, на оконечностях – два.
– Смешно! Это просто смешно! – Не унимались эксперты, заплевывая проект.
Да и, если, положа руку на сердце, сравнить их с теми же элсвикскими крейсерами, они не выдерживали критики. Тоже броненосными и в том же водоизмещении. И «стволов» у тех было больше, и калибры лучше, и броня толще, а и по скорости, на половину узла, но превосходили. Да, безусловно все было так. Но дьявол прятался в мелочах.
Официальной максимальной скоростью «Варягов» был 21 узел. Официально. На деле – 25. И идти в таком режиме «Варяги» могло долго из-за обширного применения подшипников качения в механизмах и очень удачной конструкции нефтяных котлов, которые не изнуряли кочегаров тяжелым трудом. Нюанс? Нюанс. И очень важный. Освети его и разом изменилось отношение к этим кораблям во всем мире. Однако Николай Александрович предпочитал, чтобы его корветы ругали и недооценивали. Это было выгоднее в предстоящей войне.
Другим моментом было то, что броневая защита корветов была частью корпуса, часть его силового набора, что очень сильно поднимало прочность корабля. С артиллерией вы было непросто. «Варяг» нес дюжину шестидюймовок в четырех линейно-возвышенных башнях. То есть, по три штуки в каждой.
– Вздор! Ересь! – Оценили это решение эксперты, посчитав башни слишком тесными для такого многочисленного вооружения. Обозвав такие башни – поворотными батареями.
И так было во всем. Корабли методично и вдумчиво заплевывали. Начиная со сварки, которая де, разваливается при волнении, и заканчивая неправильной окраской. Даже наличие шести дальномерных постов на каждом корвете и то осмеяли. Зачем столько? Основной, резервный и в каждой башне по индивидуальному. Что за глупость. Знали бы то, что центральный артиллерийский пост был оснащен механическими вычислителями, так и это осмеяли.
Эссен был в курсе, какими кораблями управляет. Он знал их не из газет, а на деле. Поэтому был уверен – сразиться с Камимурой он сможет. И, возможно, даже победит. Но это будет очень кровавой победой. А зачем ему это? Их и без того в Санкт-Петербурге за эту инициативу по головке не погладят, а тут еще потери. Поэтому он, сохраняя курс на Чемульпо, дал шифрованную радиограмму Макарову, предлагая план действий…
Достигнув Чемульпо Эссен увидел то, что ожидал – пустой внешний рейд. Все транспорты или набились внутрь, или убежали. Он замер в, казалось бы, нерешительности, опасаясь входить на внутренний рейд. Да и вообще – болтался на виду японцев, но ничего не предпринимал. Вроде как осматривался и проводил разведку.
Наконец, где-то спустя полтора часа после начала этого нерешительного топтания появился Камимура со своими «асамами». И Эссен сразу дал хода, имитируя бегство даже не вступая в перестрелку. Причем скорость решил держать такую, чтобы Камимура просто болтался в хвосте, не догоняя и не отставая.
Однако, когда русская эскадра из шести корветов только миновала полуостров Шаньдун, как на горизонте замаячили дымы. Это обрадовало Эссена. Он запросил у Макарова коррективы маневра… но оказалось, что это не Макаров… это был Того. И Эссен едва не подставился. Смущало, конечно, что слишком уж коптили. Русские броненосцы, как и корветы были нефтяными и так смачно не чадили. Но мало ли?
Пришлось осторожно отворачивать, сообщая Макарову о новом игроке. Выходил какой-то каламбур – ловушка в ловушке на ловушку. Так или иначе, но адмирал Того прижимал Эссена к китайскому берегу, не давая проскочить в Порт-Артур. Можно было ускориться, но расстояние было не так много – не пройти. Его явно загоняли в Бохайское море, где планировали разложить как куренка на блюде. Слишком близко сближаться с броненосцами выглядело крайне опасно. Конечно, игроки в известную онлайн игру посчитали бы иначе. Ведь легкие крейсера там были способны «выжигать» линкоры без всякого напряжения сил. Но это там, а здесь была реальность. И одной-двух плюс главным калибром с броненосца вполне хватало, чтобы искалечить любой из корветов.
И тут к делу подключился Макаров. Он заранее отошел к китайскому берегу, ближе к заливу Лайчжоу, чтобы захлопнуть Камимуру, преследующего Эссена, закрывая того в Бохайском море. Узнав же про Того менять что-то стало поздно, просто вынырнул пораньше.
1-ая японская эскадра, опознав противника, сразу отвернула на северо-запад, блокируя отход русских броненосцев к Порт-Артуру. Эссен тоже резко отвернул на север, за ним повернул Камимура. Тут-то и выяснилось, что ни корветы, ни броненосцы русских совершенно не соответствуют тем параметрам, которые были записаны в публичных справочниках.
Все три ЭБР типа «Полтава» строили в той же технологической парадигме, что и корветы типа «Варяг». То есть, цельносварной корпус хорошего удлинения с обтекаемым форштевнем и развалом бортов. Броневая защита, интегрированная в силовой набор. Только она тут была существенно лучше, хоть и крепилась все также – мощными болтами и сваркой. Эта интегрированность позволила занизить толщину бронирования, так как она плохо наблюдалась со стороны.
Нефтяные котлы и прямоточные паровые машины, аналогичные тем, что стояли на «Варягах» позволяли разгонять эти 16 тысяч тонн до 21 узла! Хотя в справочниках числилось 13 тысяч тон и жалкие 16 узлов.
Другим важным нюансом оказалась артиллерия.
Главный калибр был представлен классикой – 305-мм при 40 калибрах. Совершенно стандартное орудие для практически всех эскадренных броненосцев 1-ого ранга в мире. Официально. На деле в башнях главного калибра стояли те самые 340-мм пушки, которыми так восторгался Император на Всемирной выставке в Париже… Он их заказал довольно большой партией в доработанном варианте[2] для глубокой модернизации береговой обороны Финского залива. Но… внезапно… «что-то где-то перепутали» и на береговые батареи пошли 305-мм орудия, а на корабли 340-мм. Впрочем, о том, что произошла путаница нигде не трубили, так что в международные справочники пошло то, что заявляли изначально. Ведь никого с линейкой не пускали мерить диаметр ствола, а на вид… мало ли что вам там мерещиться? Закусывайте!
С промежуточным калибром было еще странней. Он был представлен пятидюймовыми орудиями. Да, их было много. На каждый борт по четыре линейно-возвышенные башни с парой таких вот «пятаков». Плюс по башне линейно-возвышенно стояло за ГК. Таким образом на каждый борт могло работать по дюжине пятидюймовых орудий. Классно? Весьма. Но в представлении тех лет это было в корне неправильно. Нужно было ставить «шестидюймовки», которые считались основным вооружением броненосца. Смешно? Может быть. Но до Русско-Японской войны идея all-big-gun была не популярна. И даже в ходе сражений в Желтом море русские моряки больше ценили свои 152-мм орудия, чем главный калибр, выступавший скорее этакой вспомогательной кувалдой. Средством для добивания. И они были не одиноки в таком подходе. Грубо говоря никто иначе и не считал за исключением небольшой горстки маргиналов.
Противоминного калибра у ЭБР типа «Полтава» не было вовсе, как и торпедных аппаратов, что вызывало особенно жгучую волну насмешек. Странное вооружение, вкупе с публично заниженными характеристиками сделали свое дело. Адмирал Того русских броненосцев не боялся и шел на них уверенно. А зря…
Увешанные дальномерами как новогодние елки и оснащенные механическими вычислителями, «Полтавы» открыли огонь главным калибром с шестидесяти кабельтовых. Могли бы и раньше, так как стволы их задирались до 45 углов. Но не стали рисковать. Причем бить начали с «Полтавы» полузалпами главного калибра, пристреливаясь.
Залп. Залп. Залп. Залп. Залп. Накрытие!
Дольше, чем обычно. По уставу нужно было достигать накрытие третьим, максимум четвертым, а тут – шестым. Но канониры нервничали.
Впрочем, это было тут же компенсировано тем, что празднику подключились «Петропавловск» и «Севастополь». На них передали данные с артиллерийского поста и возле головного ЭБР «Асахи» начали подниматься столбы накрытий. Били фугасами, поэтому снаряды взрывались от удара об воду и осыпали японский броненосец крупными осколками.
И вот – первое попадание.
340-мм стальной фугас массой 582 кг ударил в барбет правого борта и взорвался, высвобождая энергию 98 кг тротила[3]. Эффект накаута! «Асахи» повело на курсе. Но он быстро выправился и, обильно чадя дымом, стал отходить за линию своей эскадры.
Того очень недовольно нахмурился. Всего одно попадание и такой эффект. Что-то здесь не так. Так не бывает. Тем более, что снаряд зашел просто в надстройку. Однако, когда «Асахи» поравнялся с «Микасой» адмирал все понял. Правого барбета с шестидюймовыми орудиями у того почти не было, а дымовая труба опасно накренилась, что в немалой степени усиливало задымление и мешало тушению пожара.
– Чем они начиняют свои снаряды? – Спросил сам себя Того.
– Ничем особенным, – ответил капитан корабля. – Просто взорвались снаряды первой очереди, которые нужно держать у оружий.
– Вы думаете? – С некоторым облегчением переспросил Того, с радостью признавая тот факт, что необъяснимое объяснилось. Правильно или нет – не важно, главное было в том, что он мог продолжать бой, не опасаясь подобных сюрпризов.
Однако второе попадание, которое добились русские броненосцы, вырвало броневую плиту главного пояса у «Хацусе». Она просто сорвалась с креплений и утонула. Снова случайность? И взрыв по силе вполне сопоставим. Здесь объяснение капитана не подходило. А ведь корабли еще даже не сблизились на сорок кабельтовых и 1-ая эскадра японского флота не открывала огня.
– Сорок кабельтовых! – Крикнули с дальномерного поста.
– Начать пристрелку! – Скомандовал Того.
Но только первые снаряды шестидюймовок начали падать возле кораблей Макарова, как тот взял и отвернул, стремясь удерживать дистанцию побольше. И не только отвернул, но и добавил скорости, вырываясь за пределы зоны поражения. Японцы пристреливались по обычаям тех лет – шестидюймовыми орудиями. Видя, что русские броненосцы уходят, они попытались работать на большей дистанции. Однако рассеивание и на сорока было весьма значительным. А дальше – больше. Так и игрались…
Тем временем фон Эссен решил дать прикурить Камимуре. Выжал максимум скорости и открыл огонь из всех стволов, благо, что они имели углы возвышения до 45 градусов и били сильно дальше, чем дальше японские восьмидюймовки. Броневой пояс «Асам» вполне надежно защищал жизненно важные отсеки корабля от столь незначительного калибра. Но снаряды летели с большими углами атаки, так что поражая броненосные крейсера Камимуры в палубу, а не борт.
Да, не часто поражая. Но поражая. То тут рванет снаряд, то там. И опять – сильно «громче» чем положено. Так как шестидюймовки «Варягов» имели увеличенную толщину стенок и сменные хромированные лейнеры, что позволяло стрелять куда большими зарядами, отправляя во врага намного более тяжелые снаряды. Фактически по этому показателю русские «Варяги» сравнялись с британскими шестидюймовыми орудиями времен Второй Мировой войны. Сложности в этом не было, просто раньше считалось не нужно делать такие длинные и тяжелые снаряды. Как несложно догадаться, тротила они несли заметно больше обычных «гостинцев» типа Канэ…
Но развязки у этой истории не получилось. Наступила ночь и эскадры потеря друг друга и разошлись, вздохнув во многом с облегчением. Макаров, что выкрутился из ловушки без потерь, так как за эту инициативу в столице могли и голову оторвать. Все-таки у Императора был план и вот так дуриком его сорвать было плохой идеей. Того, что ему никого не утопили. А могли. Русские снаряды оказались на удивление действенными. И это было бы несмываемым позором в сложившейся ситуации.
Утром японские, а вслед за ними и английские газеты начали трубить о славной победе японского оружия. Дескать, русские «недокораблики» высунулись из своей норы и были ссаными тряпками загнаны туда. Американцы этот оптимизм поддержали, но сдержанней. Итальянцы же опубликовали совсем иную оценку, посчитав, что победу одержали именно русские. Пусть слабую и скорее по очкам, но победу.
