Текст книги "На железном троне (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 4

5 мая 1614 года, окрестности Кальмара

Земля просохла. Обозные фургоны сменили полозья на колеса. Легионеры переоделись в летнюю форму, куда более подходящую для войны. А от датчан – ни слуху, ни духу. Мало того, они практически без боев отошли из провинции Свеаланд. Просто потому, что гарнизоны их там были очень невелики. Хватило активности московских рейтар, чтобы вынудить их отступить. В то время как основные силы Кристиана находились на зимних квартирах в более удобной и теплой части этих земель – юге Геталанда.

Император не очень хотел залипать в этой войне. Поэтому, утомившись ждать, начал наступление на один из самых значимых городов юга Швеции – Кальмар. Разумеется, блокируя по пути иные города с небольшими гарнизонами силами наспех собранного шведского ополчения. Вчерашние солдаты и наемники, разбежавшиеся из-за опустевшей казны вновь вернулись под знамена короля Швеции. Ведь у этого рыжебородого деньги водились.

И вот Кальмар.

Догадаться о том, куда двигается Дмитрий не представляло никаких усилий. Поэтому Кристиан стал старательно стягивать туда все свои силы, опираясь на мощный флот и порт. Он полагал, что вся битва сведется к стоянию и переговорам… Однако все оказалось не так просто.

Раннее утро.

Легкий туман уже практически развеялся, открывая все поле боя без утайки.

Датская армия была велика. По местным меркам, разумеется. Двадцать тысяч пехотинцев с аркебузами, пять тысяч – с копьями. Шесть тысяч кавалерии: рейтар и кирасиров. А также почти полторы сотни фальконетов да пара десятков орудий покрупнее.

Дмитрий смотрел на все это великолепие в свою зрительную трубу и хмурился. На фоне противника его армия совершенно терялась. Без малого четыре тысячи пехотинцев с новыми штуцерами, четыре сотни рейтар, да пятьдесят два разных «Единорога», трех основных калибров. Ну… еще сто восемь ручных мортир, утративших возможность стрельбы с рук за счет роста дальности удара. Этакие эрзац-минометы. Но несмотря на все великолепие его войско не выглядело угрожающим. Даже несмотря на репутацию. Ведь до датчан доходили только слухи о том, как Император выводил своих людей на бой при соотношении сил один к двадцати и побеждал. Но все прекрасно понимали – слухи – это слухи. Там и слоны бывает летают.

Тишина.

Обе армии построились, приготовившись к бою. Но никто не желал наступать. Кристиан потому что вообще не хотел сражения, а Дмитрий, потому что подставлять свое войско под столь многочисленную артиллерию ему не хотелось. Выехать бы на переговоры. Но Кристиану не с руки было выезжать при столь великом воинстве, а Дмитрий не хотел показывать свою слабость, выезжая на переговоры первым.

– Смешно, – наконец, произнес Император, осознав ситуацию.

– Что смешно? – Переспросил Аксель, все мысли которого находились в другой плоскости.

– Вы бы видели свои лица, – хохотнул Дмитрий, не желая объяснять им очевидную вещь. Не в том он был настроении.

– А тебе это кажется шуткой? – Удивился Аксель. – Их очень много!

– Я же тебе уже показал, насколько хорош мой новый штуцер, – лукаво улыбнувшись, произнес Император.

– К черту штуцер! Ты разве не видишь СКОЛЬКО их?! А их артиллерия?! Именно она привела к гибели сначала Карла, а потом Густава.

– Да брось, – небрежно отмахнулся Государь. – Одноглазый старик не допустит моего поражения. – Он как-то разом понял, что доводы разума в текущей ситуации совершенно неуместны. Аксель очевидно боится. И правильно делает. Император вон – тоже боится, хотя обладает всей полнотой информации о реальных возможностях своего легиона.

– Ты язычник? – Чуть ли не шепотом поинтересовался Океншерна после довольно долгой паузы.

– Язычник? Почему?

– Но Один, которого ты помянул…

– Ха-ха! А ты действительно думаешь, что он ушел? Ха! Или предполагаешь, что Всевышний будет лично бегать по всей округе и присматривать за делами на местах? Делать ему больше нечего! Он, конечно, всесильный и всемогущий, и подобное не потребует от него многих усилий. Но зачем? Ради чего? Поверь, у него есть куда более интересные занятия, нежели вот эта вся мелкая возня с такими ничтожными червями как мы. Он создает миры и разумную жизнь по всей Вселенной. Наших, так сказать, братьев по разуму.

– Но… – попытался возразить Аксель и не нашел слов.

– Одноглазый сын Дурина, – продолжал на ходу импровизировать Дмитрий, – как и многие другие старые Боги были просто им подчинены и подведены под свою руку. Став при нем словно знатные дворяне при короле. Из-за чего и многообразие конфессий вышло. Каждый в свою сторону клонит, хотя ходят они все под рукой одного Создателя. Так что, если тебе придет в голову хулить Одина, делай это где-нибудь на земле его врага. А тут – поостерегись. Еще обидится старик и припомнит, как до ветра выйдешь. Поскользнешься и проломишь себе голову сучком, окончательно затихнув в собственной моче. А оно тебе надо?

Кааар!

Громко и отчетливо подал голос большой черный ворон, севший на ветку высохшего дерева. Чистой воды совпадение. Умная птица прилетела покушать, а эти глупые человечки все еще друг друга не поубивали. Вот она и выражала свое негодование их нерасторопностью. Однако все вокруг Императора подумали совсем о другом. Его шутка-импровизация произносилась довольно громко[10]10
  Императору понравилась его бредовая фраза о том, что Один сын Дурина, что он в истерике пытаясь откачать жену, выкрикнул. Прежде всего тем, что можно было в случае необходимости приплетать массу веселых приключений Средиземья. Видимо в нем проснулись замашки прабабки Софьи Палеолог – страсть к сочинительству небылиц. Впрочем, в отличие от нее, ему и выдумывать особенно ничего не требовалось – фантастика и особенно ее направление «фэнтези» в XX–XXI веках сделали большую подготовительную работу.


[Закрыть]. И насквозь мистическое, суеверное мышление, характерное для эпохи, увидело в этом вороне знак. Ведь у Одина было два подручных – как раз вороны. Дмитрий же, желая закрепить случайный успех, тихо шепнул:

– Если сегодня одержим славную победу, нанесу на себя знак принадлежности к твоему роду… кровь от крови…

И, несмотря на шепот, эта слова был отчетливо услышаны всем ближайшим окружением.

Глазки у них округлились и даже слегка выпучились. Но слова никто поперек не сказал и вообще никак не прокомментировал. Даже несколько священников православных и лютеранских, что присутствовали с войском, молча переваривали. Как и иезуит, которого Император вынужден был таскать в качестве официального соглядатая Папы Римского. Вброс говна на вентилятор получился знатный. Не лопатой, но ковшом экскаватора. Государь даже как-то внутренне ужаснулся от того, какие последствия будут от его не самой удачной импровизации. Аж дух захватывало! Особенно на волне массового роста религиозного и политического сепаратизма в Европе, стремительно перерастающего в религиозные войны до которых оставалось «рукой подать». И начал внутренне корить себя за то, что его язык опять пустился в пляс, не сильно согласовывая свое поведение с «офисом», то есть, с головой. Этакая Джей Псаки в свободном плавании. Но сдавать на тормозах было уже слишком поздно. А потому, выдержав театральную паузу, он направился к полку полевой артиллерии…

Со времен кампании 1607 года артиллерийские штаты легиона сильно поменялись. Так, батарея полевой артиллерии из шести орудий развернулась в целый полк. Теперь там был дивизион в три батареи по четыре «ствола» в пять дюймов и отдельная тяжелая батарея из четырех орудий в шесть дюймов. Или, если говорить более привычными терминами для эпохи – дюжина 12-фунтовых и четверка 24-фунтовых бронзовых «Единорогов» на новых, полностью металлических лафетах.

– Готовы? – Поинтересовался Император у командира полка.

– Так точно, – козырнул тот.

– Начинай пристрелку из «пятерок». Цель – их артиллерия.

– Гранатами?

– Картечными.

Командир полка козырнул. Отдал несколько приказов и дальномерный взвод приступил к своей работе. Оптического дальномера, разумеется, у них не было. Они воспользовались зрительной трубой с системой рисок-отметок. Ее специально для того и изготавливали. Далее по таблице определялось примерное расстояние. Если ростовая фигура человека занимает две риски – значит столько-то метров, если три – то столько-то. Потом оценивались взаимное положение высот и по эмпирически выведенным таблицам стрельбы рассчитывалось возвышение орудия, ну и, в довесок, ожидаемое время полета снаряда для отмеривания затравочной трубки нужной длинны…

Двух минут не прошло, как дальномерный взвод, опираясь на таблицы Брадиса[11]11
  Дмитрий нарыл в недрах кэша своего смартфона несколько интересных фото, которые навели его на мысли. С таблицами Брадиса не было проблем от слова совсем. Поняв, как они устроены, он очень быстро их рассчитал, записав от руки на бумаге и только потом передав для издания. Ну как быстро? За несколько месяцев. А с логарифмической линейкой были сложности – он изначально просто не знал, как она работала, как, впрочем, и положено для обитателей XXI века. Перерисовал ее со всем вниманием на лист бумаги. Потом сделал масштабный макет. Начал экспериментировать. И на каком-то этапе прозрел. Сказались три полных курса МГТУ им. Н.Э. Баумана, что он отучился и тот тяжелый блок математики, что ему пришлось освоить. И вспомнился, и дал о себе знать. Хотя на логарифмическую линейку он потратил около двух лет. Слишком уж непростым оказался для него этот орешек. Неформатным. О смартфоне можно почитать в приложении в статье «Дары Волхвов».


[Закрыть] и логарифмическую линейку, рассчитал все что нужно, передал на батареи, и первая из четырех «пятерок» ударила слитным залпом для оценки накрытия.

Бах! Бах! Бах!

Ухнули орудия, окутываясь дымом.

Бум! Бум! Бум!

Чуть погодя вспухло четыре белых облачка недалеко от артиллерийских позиций противника. Гранаты и особенно картечные гранаты пугали артиллеристов всей Европы пока еще чрезвычайно. Поэтому «усвоение их в войсках» шло довольно туго. Их всеми правдами и неправдами избегали. К счастью для Императора…

Спустя пару минут, внеся коррективы, ударила вторая батарея дивизиона.

И почти следом отозвались пушки с датской стороны. Самые длинноствольные. Но тщетно. Это у «Единорогов» Императора стволы в сорок пять градусов задирались, обеспечивая удивительную дальность. У местной же артиллерии, даже на хорошем, годном, длинном стволе, снаряды летели по слишком выраженной настильной траектории, а потому недалеко. То есть, падали с изрядным недолетом, не представляя никакой угрозы для легиона.

После второго накрытия к «пятеркам» подключились и «шестерки», отправляя свои куда более увесистые подарки во врага. И, из-за большей массы снаряда, на такой дистанции рассеивание у них было ощутимо ниже, чем у «пятерок». И, как следствие, результативность огня куда как выше.

Надо сказать, что полк полевой артиллерии Дмитрий по незнанию правильного штата разворачивал, ориентируясь на понравившуюся когда-то концепцию классического броненосца. Орудия среднего калибра нащупывают дистанцию, пристреливаясь, и только потом включается главный калибр. В этой связи он хотел даже не «шестерки», а «восьмерки» ставить. Однако не сложилось – слишком тяжелым получался «Единорог» такого калибра для полевой артиллерии. Даже «Единорог», несмотря на все ухищрения. То есть, «шестерка» выходила вполне разумным потолком.

Полчаса вялотекущего обстрела поставили Кристиана IV в очень неудобную позицию. Он должен был или наступать, чего не хотелось, или отступать, теряя лицо, чего тоже он совсем не жаждал. Ведь если стоять дальше вот так – можно было попросту положить всю армию самым глупым образом. Очень уж действенными оказались картечные гранаты. Даже те, что перелетали артиллерийские позиции – рвались над пехотой или кавалерией, нанося там немалый урон. Особенно «подарки» от четырех тяжелых орудий. Те вообще при удачном накрытии натурально выкашивали людей.

Чуть-чуть поколебавшись, он решился.

– В атаку!

И вот, минут пять спустя, все двадцать пять тысяч датских пехотинцев начали медленное движение вперед. К линейной тактике они еще не перешли. Выучки не хватало. Однако облегченными «испанскими коробками» выстроились.

Казалось бы – вот твой враг. Но Дмитрий огня с артиллерии противника не переносил, справедливо считая ее более опасным противником. Во всяком случае, способным причинить немалый урон. Поэтому весь полк полевой артиллерии продолжал бить по ней.

Пехота датчан вздохнула с облегчением, выйдя из-под обстрела. Но это продлилось недолго. По достижении отметки в полтора километра ударили «трешки» полковой артиллерии. Маленькие, легкие и очень маневренные бронзовые «Единороги» на полностью металлических лафетах, ставших стандартом.

Бах! Бах! Бах!

Бегло ударило три дюжины небольших стволов, угощая врага картечными гранатами своего калибра. Мелких и слабых, но все одно – опасных.

Бах! Бах! Бах!

Бах! Бах! Бах!

Размеренно работали полковые артиллеристы, в прекрасно отработанном режиме, оптимальном для удержания от перегрева орудия. А когда противник прошел отметку в восемьсот метров, к ним подключились ручные мортиры гренадеров. Сто восемь стволов залпом обрушили на датчан гранаты «трешки», полностью унифицированные с полковой артиллерией, только обычные, а не картечные.

Но они шли дальше.

Потери в общем масштабе были пока терпимыми. Большими, но терпимыми, потому что большая часть пехотинцев двигалась в плотном построении и мало что видела вокруг себя.

И вот прозвучал свисток.

Легионеры первой линии заняли штатную позицию: первый ряд встал на колено, второй – над ними в полный рост. И залп. Первого ряда. Секунд пять спустя – второго. И снова, после пяти секунд ожидания, прозвучал свисток, после которого первый ряд ударил залпом.

Новый штуцер, заряжаемый с казны, позволял при должной выучке давать по десять выстрелов в минуту, даже с позиции «на колене». Этим же Император сейчас бессовестно и пользовался.

А как это выглядело со стороны врага?

Сущим кошмаром!

Такой скорострельности не бывает! Не бывает! Тем более что и пули недурно так летели, попадая с пятьсот-шестьсот метров по плотным порядкам пехоты, вполне сохраняя убойность.

Бах! Бах! Бах!

В очередной раз ударили три дюжины полковых орудий, только в этот раз, дальней картечью. Ей стало в самый раз работать.

И датчане побежали.

Слишком уж губительным оказался огонь. Резко как-то, нервно и совершенно смешав ряды. Их испугала картечь? Отнюдь. Она стала лишь отмашкой. Последней соломинкой.

И тишина.

Даже полевая артиллерия сделала паузу на остужение и чистку стволов.

Что делать дальше? Вопрос. Артиллерия датчан, хоть и понесла изрядные потери, но все еще оставалась вполне боеспособной.

Но стоять и ждать у моря погоды было не с руки. И Император дал отмашку к началу наступления.

Пехотный полк и резервный пехотный батальон выдвинулись вперед, а рейтары и штурмовики – остались на позициях, вместе с прочими, чтобы прикрыть полевую артиллерию и обеспечить базу на случай отступления.

Дмитрий лично выехал в боевые порядки полка.

И, под характерную музыку Московского пехотного марша[12]12
  «Московский пехотный марш» был вариантом «British Grenadiers Song», с ранним исполнением которого можно ознакомиться вот здесь https://www.youtube.com/watch?v=PGrxHO-B2TY и здесь https://www.youtube.com/watch?v=CbBojWrOV2Y


[Закрыть], пехота двинулась вперед.

Каждая рота – три линии-взвода по две шеренги в каждой с заметным промежутком. Всего десять штыков в ряд. Узкий фронт. Но к нему прилегала еще одна рота на удалении всего двадцати шагов. Полк – три батальона по три такие роты. Плюс резервный батальон – еще три роты в тыловой формации для прикрытия от флангового удара и в качестве оперативного подкрепления.

Кристиан и все его генералы, а также прочие сопровождающие смотрели на все это действо и дивились. Сложное, по их меркам, построение выдерживалось безукоризненно. Легионеры шли, сверкая своими кирасами и шлемами, словно надрессированные болванчики. Нога в ногу. Строй как по линейке. А разрывы в построении наводили на аллюзии с тактикой древнеримских когорт, про которую многие читали или хотя бы слышали. Но в живую, разумеется, никогда не видели.

Видя уязвимость столь рыхлого построения к удару кавалерии, король приказал это осуществить. Все-таки шесть тысяч кирасир и рейтар – сила немалая. Даже потрепанная артиллерией. Да и пехоту надлежало как-то прикрыть, дабы привести в порядок после разгрома.

Но не тут-то было.

Барабаны и флейты затихли.

Первый ряд первой линии встал на колено. Второй навис над ним. И, когда до кирасир было около шестисот метров, легионеры дали первый залп. Следом второй. Потом третий. Четвертый. И так раз двадцать.

Губительный огонь словно шквалистый порыв ветра ударил в датскую кавалерию, отбрасывая ее и терзая плоть самым нещадным образом. Атака захлебнулась так и не начавшись. Кирасиры с рейтарами просто не смогли выйти на позиции для построения к атаке.

Легкая пауза.

Барабанная дробь. Несколько странных звуковых сигналов.

И вторая с третьей линией продвигаются вперед, переведя свою первую в тыл. Дмитрий не хотел, чтобы у передовых отрядов «вдруг» закончились патроны. Да и вообще, еще на стадии тренировки отработал эту ротацию линий, дабы без излишнего бардака выводить в тыл наиболее потрепанные и уставшие в случае нужды.

Вновь зазвучал Московский пехотный марш. И легион двинулся вперед. Мерно. Невозмутимо. Словно бы он только что отмахнулся от навязчивой мухи и как ни в чем не бывало двинулся дальше.

Кристиан же приказал трубить общий отход.

Требовалось срочно вывозить артиллерию и спасать пехоту. Потому что ситуация становилась совершенно критической.

А Дмитрий, видя эту возню в датском лагере, сильно не спешил вперед. Да, огневое преимущество было на его стороне всецело. Но вдруг вся эта толпа ломанется вперед? Рукопашная свалка при столь диком численном превосходстве – удовольствие ниже среднего. Победить, наверное, победит. Но потери будут совсем неприемлемые. Конечно, разбить и уничтожить датскую армию в первом же генеральном сражении – соблазнительно, но вряд ли возможно в текущих условиях.

Глава 5

17 мая 1614 года, окрестности Мальмё

Битва при Кальмаре завершилась. Раненых врагов добили. Трофейную команду выделили. А гарнизон города, после переговоров, согласился сдаться Дмитрию. Да, в их руках было очень мощное укрепление – Кальмарский замок. Однако, комендант крепости имел под своей рукой всего две сотни бойцов, непригодных для полевого боя. Этакую инвалидную команду. И это не удивительно, ведь король Дании выгреб все пригодные силы для полевого сражения.

В общем – все прошло очень мягко, почти ласково. И, если бы на поле под Кальмаром не лежало семь тысяч двести девять трупов, можно было бы подумать, что произошла не битва, а какая-то игра. И этот диссонанс заметили все. А потом на Императора все стали коситься.

– Что? – Наконец не выдержал он, когда Аскель вновь бросил характерный взгляд, вроде бы незаметно.

– Ты обещал нанести на себя знак рода, если выиграешь битву.

– Обещал и выполню свое обещание.

– Когда?

– Когда смогу найти человека, способного это сделать. Или ты умеешь наносить на кожу узоры?

– Среди ополчения есть несколько солдат, что жили в глубинке… – осторожно произнес Аксель. – Там чтут древние традиции и помнят многое из того, что мы забыли.

– Они христиане? – Повел бровью Дмитрий.

– Конечно! – Произнес, примирительно вскинув руки Оксеншерна. – Все мы христиане… в большей или меньшей степени. Главное же – они смогут тебе помочь выполнить обет.

– Это мой обет. Почему он тебя так волнует?

– Он волнует всю твою армию. Всех. Даже слуги в обозе, которые, безусловно, уже знают о твоих словах. Это правда? Ты кровь от крови Одина?

– Так гласит семейная легенда, – уклончиво ответил Дмитрий.

– Тем более! Если Один принял Христа и стал его наместником в Скандинавии, то…

– Ладно… – перебил его Дмитрий, едва сдерживаясь от того, чтобы прокомментировать, что он на самом деле думает обо всем этом угаре. – Веди своих солдат. Посмотрю, что можно будет сделать.

Спустя час к Императору прибыло трое мужчин в возрасте совершенно обычного вида.

Пообщались.

И отправились в церковь Кальмарской крепости, где их ждали священники трех христианских конфессий для совещания. Совсем уж дурить Император не желал.

– Ради умершего не делайте нарезов на теле вашем и не накалывайте на себе письмен, – процитировал православный священник книгу Левита. – Посему греховно наносить эти узоры.

– Вы тоже так считаете? – Обратился Дмитрий к пастору лютеранину и иезуиту.

– Да, – хором ответили они.

– В какой книге были сказаны эти слова?

– В книге Левита.

– Которая была написана до пришествия Христа? Я прав?

– Безусловно.

– А о ком же тогда речь? Кто тот умерший, из-за которого нельзя так поступать? Ведь не Христос же. Да и отчего его умершим называть? Он ведь воскрес.

Все задумались. Потом, после некоторого размышления, иезуит произнес.

– Полагаю, что любой умерший, который был дорог в жизни. О том же говорится и во Второзаконии.

– То есть, этими словами прямо запрещается делать татуировки в честь умерших родичей, друзей, возлюбленных и прочих подобных? Так?

– Так, – нехотя кивнули священники.

– А что говорит Святое Писание о других ситуациях? Есть ли запрет на выполнение обета данного одним христианином другому?

– Нет, – произнес православный священник, – но тело – храм Божий, созданный волею его и не нам изменять его. Оно и без того хорошо весьма, как прямо говорится в Бытие.

– Но ведь мы строим и украшаем храмы. Зачем? Господь Бог ведь их не возводил. А все, созданное им хорошо весьма. Не есть ли в строительстве храмов грех великий? Или может быть, в Бытие речь шла о том, сиюминутном мгновении, что Всевышний наблюдал за плодом дел своих? А потом все пошло как пошло. Ведь он выпустил на Землю людей и позволил им творить что заблагорассудится в рамках их собственной доброй воле. Хотят зло, значит будет зло. Хотят добро, значит будет добро. Дабы зерна отделились от плевел. Сами. Ведь сказано же, что сотворил нас Господь по образу и подобию своему. А он – суть великий Творец. Или, быть может, я не прав и все храмы, города и прочее, сотворенное руками человеческими нужно разрушить, дабы привести мир в первозданный облик?

Новая пауза. Дмитрий намекнул священникам настолько толсто, что те даже растерялись как-то.

– Рассудите меня. Как должно мне поступить? Нужно ли соблюдать обет, данный одним христианином другому, или нарушить слово свое, опираясь на одни лишь домыслы?

Разговор, разумеется, записывался. Слово в слово. Из-за чего каждый из священников испытывал непреодолимое желание испариться. Принимать решение и взваливать на свои плечи ТАКУЮ ответственность очень не хотелось. Однако на улице ждали легионеры и шведские ополченцы, которые не смогут понять и разделить такое малодушие.

В общем, поколебавшись немного, все трое уклончиво согласились, что обет важнее и позволили нанести Императору символ во имя славной победы. Причем заметили, что на символе, безусловно, должен присутствовать крест, дабы дурные головы ничего вздорного не подумали. Допустив, при том, его аллегорическое изображение, например, в виде меча.

После чего Дмитрий «попросил» всех трех священников во время нанесения татуировки молиться и воскуривать ладан. А краситель, которые втирали в его кожу, освятить и благословить. Что они и сделали. Не искренне, конечно, но выбора у них все равно не было…

Работа шла долго.

Все восемь часов до полуночи трудились. Потом всю ночь молились, смазав татуировку освященным елеем, то есть, оливковым маслом. И только утром Дмитрий вышел из церкви к людям «топлес» с уставшими священниками за спиной.

На плече его правом красовался символ Инквизиции из Dragon Age. Длинный меч с хорошо выраженным перекрестьем покрывался большим глазом. И от места их пересечения во все стороны расходились вьющиеся лучи. Пара из этих лучиков, затейливо переплетаясь, уходили по плечу вверх, пробирались по шее и превращаясь на правой стороне лица в символическое изображение ворона. Близкое к тому, что было у Рагнара Лодброка в сериале «Викинги». А прочие лучи, словно бы держались за руку, как бы обнимая ее, охватывая на три четверти.

Никаких мелких деталей. Все крупно и контрастно.

И, разумеется, как и подобает свежей татуировке, она была в кровавых разводах, что только добавляло символизму.

Легионеры и шведские солдаты радостно закричали, выражая одобрение. Обет, данный высшим силам, выполнен. А значит, они не отвернутся от них. И уже в обед войско выступило на юг, преследуя отступающего Кристиана IV.

Императору приходилось соблюдать все необходимые меры предосторожности. Ежедневно со всем радением промывать татуировку, ожидая ее заживления. По нескольку раз в день менять нижнюю одежду и обтираться святой водой. Ну… то есть, просто водой, над которой священники поводили руками, что-то побормотали и чего-то туда помакали. Правда, предварительно, Император велел ее пропускать через кипячение с серебряным крестом на дне котла. Для пущей святости. И лапы священником спиртом протирать перед освящением. А то еще какая бацилла в обширные сочащиеся кровью раны на его коже попадет.

Так и ехали.

На седьмой день раны зажили окончательно, оставив после себя сочную и четкую татуировку. А Дмитрий позволил себе больше не устраивать этот «цирк с конями» на каждом привале.

И вот легион подошел к городу Мальмё – фактически старой столице шведских владений Дании. Мощная крепость, много пушек и, что немаловажно, большая армия в предполье города в земляных редутах. Кристиан IV очевидно не желал больше участвовать в полевом сражении. Но и отдавать пригород Мальмё на разорение не хотелось. Вот он и пошел на такое ухищрение. Благо, что гарнизону крепости и привлеченным жителям было довольно времени для работ.

Дмитрий осмотрел в зрительную трубу диспозицию и совсем пригорюнился. Стараясь, впрочем, вида не подавать.

На крепостной стене отчетливо наблюдали большие бронзовые кулеврины – «Василиски». Там не только ядро в 48-фунтов весом, но и ствол длиной порядка 26 калибров. А главное – стоит она высоко и, в случае необходимости, бьет очень далеко и довольно точно. Для гладкоствольного орудия, разумеется. Очевидно, что раньше эти орудия стояли на стороне, обращенной к морю. Сейчас же их переместили «на другой борт». Но главное, эти чертовы датчане соорудили над артиллерийскими позициями легкие деревянные навесы, крытые досками, прекрасно защищающих от пуль картечных гранат.

Ситуация.

И что самое плохое, легкая артиллерия, в основном спасенная Кристианом IV с поля под Кальмаром, разместилась теперь на редутах, будучи точно также прикрыта, что и крепостная. Навесами, то есть.

Мечты сбываются!

Но тянуть кота за всякие места времени не было. Нужно было нападать, давить и побеждать, не отдавая инициативу в руки врага.

«Василиски» со своих позиций били очень далеко. Дальше «Единорогов» Дмитрия. То есть, выведя их на открытую позицию для обстрела редутов, Император подставлял свои орудия под удар датской крепостной артиллерии. Плохая идея. Поэтому Дмитрий поместил полк полевой артиллерии за небольшим холмом – вне пределов видимости и возможности поражения «Василисками» с их настильной траекторией полета снаряда.

Этакий эксперимент с ведением огня с закрытых позиций, с которым приходилось экспериментировать на ходу, буквально на коленке. Хорошо хоть дальномерный взвод оказался прекрасно натренирован и понял идею практически сразу.

Ну а почему нет? Стоит, значит, человек с подзорной трубой, да наблюдает за городом. Что плохого? Обычная рекогносцировка. Никто по нему из пушек стрелять не станет, ибо, по меньшей мере, не понимает зачем. Ведь корректировки, передаваемые флажковым сигнальщиком, укрытым за холмом, от крепости и с редутов не видели.

Вот и вышло, что, аккуратно пристрелявшись обычными гранатами по ближайшему редуту, полк полевой артиллерии очень быстро перепахал его к чертям собачьим. Потом пришел черед следующего редута. А вот с третьим не получилось, потому что Кристиан IV, наблюдавший этот кошмар в зрительную трубу, приказал отводить войска в крепость. Ибо нафиг надо так подставляться.

Полк переключился на крепость. И тут выяснилась одна досадная неприятность. Гладкоствольные орудия калибром, что в пять, что в шесть дюймов плохо подходили для борьбы с действительно сильными крепостями. Тут требовались восьмерки или даже десятки…. В общем – приплыли.

Конечно, можно было бы вывернуться и сначала попытаться выбить артиллерию долгой перестрелкой. А потом ринуться на общий штурм. Но Императора этот вариант мало устраивал. Потому что в этом случае здесь бы война и закончилась. Ведь боеприпасов у него ограниченное количество, а людей мало. Совершенно очевидно, что штурм начался бы не раньше расхода всех гранат и был бы ОЧЕНЬ кровавым. Ну и да – совсем не факт, что крепость удалось бы взять. Очень уж там многочисленный гарнизон и мощные укрепления.

Вот он и завис в своем шатре, размышляя над извечными вопросами Руси: Что делать? Кто виноват? Ну и так далее по списку.

Но ему даже толком помедитировать не дали. Прибыл разъезд рейтар, сообщивший, что от Ландскруны движутся какие-то войска…