Текст книги "И звуки, и краски (СИ)"
Автор книги: Михаил Шабалин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
Гейя не выглядела испуганной. Так… легкая растерянность от незапланированных событий. На самом деле положение было более чем серьезное. В любой миг этот уютный мирок мог…
По салону пробежал руководитель. Редкие волосы упали на лицо, и он фукал, отгоняя их в сторону. Руки были заняты парашютами. Он свалил брякающие пряжками и застежками туго набитые свертки под ноги и вновь исчез в кабине пилотов. Через мгновение его голос слышался уже в хвосте самолета.
– Надевай! – крикнул он, указав на парашюты.
Через распахнутую дверь хвостового отсека в салон ворвался надсадный рев единственной работающей турбины самолета.
Ничего кроме досады Беско, признаться, не испытывал в тот момент. «Опять аврал!» Почему-то сознание не воспринимало все происходящее иначе, как учение, каковых за тридцать периодов, с момента, как его вызволил из тюрьмы Денко Дан, Беско видел предостаточно.
Он махнул рукой, подзывая к себе Гейю. Девушка выбралась из кресла, и, цепляясь за спинки и стойки, приблизилась к Лену. В этот момент самолет начало трясти, словно он покатился по булыжной мостовой. В душе у Беско шевельнулся страх: сейчас еще что-нибудь из этого драндулета отлетит или взорвется… Почему-то стало страшно за руки Гейи – такие тоненькие…
– Чего телишься? – заорал, пробегая, руководитель. Беско отбросил всякие колебания. В несколько движений он сцепил пряжки в нагрудном замке, после чего принялся подгонять подвесную систему по размеру. Парашют был отчаянно велик. Исчерпав все запасы регулировки, Беско растерянно осматривал Гейю, крутя ее, словно куклу, где бы еще чего подтянуть?
Встретив ее спокойный и внимательный взгляд, Беско внезапно смутился: «Ну, девка…»
– Быстрее! – заорал над ухом руководитель поиска и потряс в бессилии сжатым кулаком. Не было сомнений, что он с удовольствием отвесил бы Лену пару оплеух за неповоротливость.
С парашютом Беско проблем не было совсем. «Застегнул – готов».
– Приготовьтесь прыгать!
Руководитель указал на раскрывшийся люк. В его зеве был виден несущийся зеленый ковер с белыми клыками скальных пород.
– Сам прыгай, дурак! – Беско притянул к себе руководителя. – Там сотня метров! – Он указал на открытый люк.
Руководитель удовлетворенно покивал головой, так, словно сказанное ему было приятно.
– Хребет! – проорал он в ответ и показал руками хребет, очевидно, сомневаясь в умственных способностях парня. – Сейчас перевалим!
Он распахнул сиденья, располагавшиеся вдоль борта и бывшие одновременно ящиками. Принялся выбрасывать оттуда какие-то свертки, выбросил еще пару парашютов, потом перебежал к следующему и вновь выбросил что-то в открытый люк, не боясь, что его самого может в любой момент выбросить туда же, стоит только самолету встряхнуться поэнергичнее.
Беско стоял в дверях салона, упершись рукой в косяк. Второй рукой он держал Гейю за поясную лямку. Руководитель поиска нашел наконец-то то, что искал. Помогая пинками, он подволок увесистый мешок и бросил на ребра фюзеляжа перед Беско. Указав на мешок, он махнул в сторону люка.
– Сначала ее! – Он указал на Гейю. – Потом – комплект! – Он пнул мешок и ткнул в него пальцем. – Потом – сам!
Отказывая другим в сообразительности, руководитель поиска, следовало отдать ему должное, соображал в общем-то неплохо. Будто в каждом вылете он регулярно выкидывал два-три подобных десанта.
Наклонившись над мешком, сорвал пломбу, бывшую одновременно и компасом, и поисковым приемником, после чего собственноручно засунул ее в карман куртки Беско. Не доверять, так не доверять! Он сорвал и пусковые чеки с парашютов Гейи и Беско. Теперь их открытие должно было произойти автоматически.
Беско посмотрел на Гейю. «Ну, первая ученица и только…» Гейя улыбнулась в ответ. Скалы в люке пронеслись, едва не задев самолет. В уши, и без того измученные шумом, ударил близкий грохот.
Земля канула в пропасть, и тут же из распахнувшейся кабины в три глотки заорали: «Пошел!»
Фамильярно шлепнув Гейю – непременно так следовало поступать с робеющим новичком, – Беско подтолкнул ее к люку. Наклонился за мешком.
Прошедшая несколько шагов Гейя обернулась. Беско энергично и утвердительно закивал. Швырнув мешок, он прыгнул следом.
Безумный, потрясающий контраст между ревущим чревом смертельно раненного самолета и распахнувшейся без конца и края тишиной, на миг вышиб всякое желание соображать.
Придя в себя, он повис на стропах, чтобы сократить расстояние до Гейи.
«А те-то как?» – с удивлением подумал он об экипаже.
Самолет, оставляя дымный след, подходил уже к краю котловины. Беско казалось, что столкновение с гребнем неизбежно. Но самолет беззвучно перевалил – почти чиркнул – через синие верхушки деревьев и исчез.
– Интересно! – сказал он сам себе, и слова его увязли, будто в вате.
В следующее мгновение его осенила еще одна мысль, на этот раз о том, что у них же нет никакой связи! И персональный фон, и правительственная «пикулька» остались на его робе в шкафу.
«У Гейи должно что-то быть», – успокоил он себя, продолжая налегать на стропы.
Разница в их весе, помноженная на усилия приблизиться, привела к тому, что вскоре он оказался почти под Гейей. Все, что оставалось сделать – дать последние инструкции.
– Глаза береги-и! – прокричал он и рухнул на пушистую верхушку сатан-древа. Крутнувшись ужом, избавился от сомнительной услуги и, описав широкую дугу, с треском врезался в чахлую поросль.
Упал на колени, вскочил, торопливо избавился от подвесной системы, время от времени замирая и прислушиваясь. Выбрался на открытое место. Ни звука, ни шороха! Теплый осенний день. Усталость подкралась, ухватила за руки, потянула к земле. Захотелось упасть и уснуть тут же… немедленно…
Тряхнув головой, Беско сбросил оцепенение и закричал, сложив ладони рупором: «Гей-я-я! Гей-я!» Прислушался. Тишина. Только верхушки деревьев шумят.
Тонкий мальчишеский свист донесся сзади и справа. Парашют Гейи зацепился за высохшее звень-древо и под качелями, в которых вынужденно оказалась девушка, была каменистая осыпь. Так что он подошел вовремя. Освободившись от лямок, Гейя готовилась прыгнуть. Беско смерил взглядом расстояние: метров пять однако…
Подхватив Гейю, он пронес ее над осыпью и осторожно поставил рядом с собой.
– Ну вот… – серьезно проговорила Гейя, перетягивая волосы лентой. – Обещана была скука, а тут тебе и приключения, и природа. Даже на руках носят.
Они засмеялись. Нет, чего там говорить, нормальная внучка была у правителя.
– И что теперь в программе нашего пикника, равный Лен?
* * *
Во сне Гейя разметалась. Щеки, обычно бледные, порозовели. Прядь волос закрыла губы, но, видно, сон ей снится хороший. Улыбается. Беско отмечает, что уже совсем рассвело, и дождь прекратился. Похоже, день будет неплохой. «Огарок лета» – короткая изумительная пора осени. Когда воздух недвижим и все, что не успело доцвести, дотянуться, дорасти, бросается наверстывать упущенное. Когда в ожидании грядущих холодов теплеет душа, отдаваясь последнему цветению.
Беско знает название тому чувству, которое возникло у него к этому ребенку-женщине. Невозможность происходящего и желание кружат голову, вытягивая мысли в серебристые нити, подобные тем, что летят в воздухе и остаются висеть навсегда в хвойных лапах…
В снах Гейи появляется страдание. Губы стиснуты, и брови сведены. Застонав, она резко отшатывается от кого-то во сне, сбрасывает волны парашюта. Беско отводит глаза. Но Гейя уже проснулась. Проследив его взгляд, она медленно уползает в шелк.
– Во сне я некрасивая.
Ей кажется, что она может быть некрасивой. Беско молчит, глядя на нее. Это ее беспокоит, как беспокоит все, что она не может объяснить.
– Что на улице?
Она знает, как рассеивают внимание.
– На улице хороший день. Звери – мелкие.
– Отвернись.
Оставшись один, Беско медленно одевается, выходит из палатки. Гейя далеко за спиной, но он видит ее. После случая с топтуном он не выпускает ее из вида.
– Давай никуда не пойдем сегодня…
Она говорит в спину Беско.
– Давай. – Воля покинула Лена. Он живет между небом и землей.
– Сколько можно идти? Мы устроим сегодня стирку.
Конечно, они устроят стирку.
– А другого растения мыльного нет? У меня все белье зеленое.
Мыла незеленого в лесу нет. Только струг-трава.
– Нарви, пожалуйста.
Хоть весь лес. А топтун и впрямь напугал основательно. Раньше с удовольствием рвала и струг-траву, и сбор для Васты. А он тоже хорош – оставил одну. Все не давала покоя мысль о спрятанном передатчике – ощупывал один за другим швы ее костюма.
Визг Гейи чуть не убил его. Как оказался рядом, не помнил. Когда понял в чем дело, вроде легче стало.
Герой детских сказок топтун. Мохнатые лапы и рост около двух с половиной метров.
Беско, чувствуя, как от испуга за Гейю проваливается, останавливается сердце, стоит перед топтуном, приходя в себя.
– Топа… – наконец говорит он. – Иди, Топа… Топа, Топа, уходи! – Не сходя с места, он хлопает гиганта по носу.
Стучит кулаком по широкому лбу.
Постанывание Гейи за спиной. Испугалась.
Немудрено. Когти черные – в три пальца шириной. И есть не будет. Просто потрогает: «Что за девочка в лесу?»
– Сказочный классический сюжет.
– Бежим, Лен… Бежим!
Вот тебе отношение женщин к вековому опыту. «От топтуна не убежишь».
Однако любопытный топтун попался. Непуганный. Тут зверье ни иглы, ни лучемета не знает. Хозяин, чтоб тебя разорвало.
– А ну, пошел! – кричит фельдфебельским голосом Беско.
Топтун делает шаг навстречу. Отчаянный визг Гейи сверлит уши. Топтун испуганно вскидывает лапами.
«Вот же упрямый, не своротишь, как танк…»
Руки Беско скользят по горлу зверя. Сухожилия, вены, кости, пульсирующее, огромное – в человеческую голову сердце… Выше – аорта.
Кулак Лена стискивает выскальзывающую, пульсирующую трубку. Эффект превосходит ожидание. Топтун рухнул, словно подкошенный. Передние лапы – в метре от людей.
Все! Любопытство исчерпано полностью. Ничего хорошего в двуногих нет! Вскидывая толстые круглые лапы, улепетывает, круша кустарник на пути.
Гейя на все вопросы получила однозначный ответ. Это она – ее ультразвуковой визг произвел такое действие. На мгновение она поддается внушению. Пытается проверить логикой: «Но он ведь не сразу упал? Ответ: Ему нужно было время, чтобы осознать».
Однако с той поры далеко не отходит.
Беско выбрал ей место для купания. Теперь он должен сторожить. Главное – занять руки. С помощью грубого ножа, найденного в аварийном комплекте самолета, Лен режет вилку из трезубца одолень-древа. Это стыдно, но у него трясутся руки. Он уже знает, что – главное дать им занятие. Интересно, сколько он продержится? Это не может кончиться, как с остальными. Это будет во всех отношениях бесчестный поступок. И бросить нельзя, и остаться нельзя. Зять вурдалака должен быть упырем! Тихий плеск и смех.
– Я тоже буду скоро зеленая, как лягушка.
Беско молчит, зная, что нужно молчать.
– Лен…
«Что?» – Он продолжает строгать ручку, от которой остался жалкий черенок.
– Лен… Если ты будешь на меня смотреть, мне это не будет неприятно.
Беско аккуратно отрезает все три зубца у вилки и встает, стряхивая с колен стружки.
– Гейя… купайся, Гейя, я сейчас вернусь.
Когда он возвращается, она сидит на берегу, накинув его куртку. У нее действительно зеленые волосы.
Беско опускается перед ней на колени и погружает горящие глаза и лоб в ее прохладные ладони.
– Я понимаю, – нарушает молчание Гейя. – Ты прости меня.
* * *
На ужин у них рыба, запеченная в глине. Приличных размеров заворот и хвостень. Рыба найдена в глубине, извлечена и выпотрошена. Набитая диким чесноком, обсыпанная крупной солью и пьянящей горень-травой, она упакована в круто замешенную глину. После этого зарыта в золу костра.
Гейя ест и смотрит на Беско с суеверным ужасом. Как можно уметь делать все? Да как делать! Монаршая внучка признается, что ничего похожего она не ела ни разу. Но когда Гейя рассказывает о своем поваре, Лен немного мрачнеет. Гейя понимает ошибку и испуганно замолкает на полуслове.
После ужина пьют горячий Хост. Багровые лучи Кратоса чертят низкий небосклон, к вечеру покрывающийся тяжелыми осенними тучами. Звень-деревья в закатном солнце черны. Костер успокоенно потрескивает. У Гейи огромные глаза.
– Гейя…
– Да.
Вернулась. Слушает.
– … Я давно хотел тебе сказать, что все происходящее с нами мне кажется игрой. Не твоей, нет… Просто это все организовано для нас с тобой. Дело в том, что многое необъяснимо, если не принять эту точку зрения. Особенно поразительно, что над нами за все это время не пролетел ни один самолет… Только однажды и очень далеко к югу. Я пытался навязать пилоту курс на нас. Но он с перепугу чуть не вогнал самолет в землю. Я отступился, и с тех пор ни одного самолета… А в последнее время я начал чувствовать над головой стационар. Ну, спутник такой… Понимаешь, дело в том, что передатчик может быть очень маленький… Ну, как… – Беско показывает какой маленький может быть передатчик.
– Они бывают в форме бусинки с хвостиком, в форме цилиндрика. Бывают еще такие, как расплющенная чернокисленка. Поменьше чуть…
Гейя внимательно смотрит на Беско, и глаза ее испуганы.
– Понимаешь, все время я занимался тем, что искал передатчик в одежде, парашютах, сумках, пакетах…
Беско щурится, вороша угли в костре.
– Ты почему замолчал? – шепотом спрашивает она.
– Потому что я не хочу, чтобы кончилась эта сказка.
– И ты знаешь, как она кончится? – с удивлением спрашивает Гейя, отводя глаза от костра.
Беско, не говоря ни слова, продолжает глядеть на нее.
– Так нельзя… – шепчет она и закрывает ладонью его глаза.
– Почему? – переходит на шепот Лен.
– Потому… – отвечает Гейя и отворачивается к костру. – Ты заболеешь. Ты всегда смотришь на меня так, а потом болеешь. Лучше скажи, чем кончится сказка.
– О-о-о… Это очень грустная сказка. Я бы не хотел рассказывать, как она закончится.
Он берет ее руки в свои и подносит к губам. Ладони у Гейи узенькие, но сильные. Пальцы тонкие и длинные. Они горячие от костра и пахнут дымом.
– И ничего нельзя изменить?
– Нет.
– Почему?
– Мы не успеем.
– Не успеем? – удивляется она и оглядывается на темный лес, стоящий за спиной. – А… что может случиться?
На всякий случай придвигается к Беско поближе.
– Вот там… – Лен оглядывается по сторонам и показывает на поляну, – через час опустится баллиста.
– Через час?! – с ужасом переспрашивает Гейя.
– Передатчики совсем маленькие, их можно спрятать внутри любого шва. Они подслушивают каждое слово. Дважды в час выстреливают записанную информацию, очищают память и принимаются подслушивать вновь.
– Я поняла… Он на мне?
Беско кивнул головой.
* * *
Дождь стекает по полированному боку баллисты, и огни дворца становятся радугой: Группа офицеров на почтительном расстоянии ожидает, когда подойдут Беско и Гейя.
Остановившись, Беско держит руку Гейи. Она покорно останавливается и поворачивается к нему. Дождь успел залить ее лицо. Беско привлекает ее к себе, целует глаза и губы. И вкус слез ее мешается со вкусом крови на губах.
– Прости меня… прости, но я не мог иначе… Потому что… Потому что люблю тебя.
Развернувшись, он бежит назад к баллисте, возле которой уже дежурит офицер охраны.
Он делает шаг навстречу Беско.
– Равный Лен. Вас ждут вместе с Гейей Хан. Хранитель Покоя… – Рука офицера отпускает рукоятку лучемета и тянется к вороту. Расстегнув верхнюю пуговицу, он с испугом смотрит на Лена. Вновь пытается не пустить Беско к баллисте, и вновь сердечный приступ валит его с ног.
– Полежи… – говорит Лен, укладывая охранника под дождем. Он вытаскивает лучемет из ременной петли и забрасывает его в кусты.
* * *
Бросив баллисту, Беско пошел на далекие огни деревни… Раскисшая грязь расползалась под ногами, висла пудовыми гирями на башмаках. Некоторое время Беско еще заботило, что в ботинки проникает холодная вода, но потом все чувства притупились, осталась только эта борьба с дорогой. Гигантские турбоходы управления по заготовке сельскохозяйственной продукции оставили после себя непроходимые колеи. Теперь, когда часть продукции была вывезена, а часть гнила на полях, уже недоступная, колеи эти заполнились водой и превратились в небольшие озера, по извилистым берегам которых и шагал Беско в этот ненастный вечер.
С трудом узнавая впотьмах деревню, в которой он не был с тех пор, как уехал в город, Беско брел мимо заколоченных хибар, отмечая повсюду еще большее запустение и развал. Он чуть было не прошел мимо дома, где жила Лийя. С чувством все возрастающей тревоги, которая давно родилась в душе, он шагнул к окну, за которым робко трепетал огонь коптилки. На стук в окошке появилась сначала лампа, а затем черное старушечье лицо. Беско приблизился лицом к окну, чтобы его узнали. Щуря глаза, он ждал радостного возгласа, переполоха, стука дверей. Но за окном не торопились. Только дрожал свет от лампы. Наконец, лампу унесли вглубь комнаты. Еще какое-то время стояла тишина, потом скрипнули внутренние двери, лязгнула щеколда наружной, и Беско шагнул в низкий проем.
– Что тихо так? – от ужаса и предчувствия беды у Беско внезапно осекся голос. Он стоял, растопырив руки, с него стекала вода и грязь на старенькие камышовые циновки.
– Тетка Майя! Ну что ты молчишь?! – неожиданно для себя закричал он. И по тому, как страшно и отрешенно смотрела старая Майя в окно, по тому, как пусто и мертвенно было в доме и по тому, как слилась томившая его тоска с этим ужасом и горем, царившим под низким потолком, понял Беско все и, не выдержав, упал сначала на колени, а потом и лбом в стиснутые кулаки. И не выл, и не стонал, а дышал только с хрипом сквозь обруч удушья.
В мертвой опустошенности слушал он рассказ Майи о том, как нашли Лийю в лесу, в стороне от дороги, по которой ходила она ежедневно… О том, что насильнику, видно, порядком досталось, так как лицо у нее было залито кровью, а когда отмыли ее, то не оказалось на лице ни единой царапинки, и лежала она в саване, как ребенок.
Майя, глядя в темноту окна повторяла: «Как ребенок…» Наступила тишина, в которой не было ничего, кроме боли, да крутились в сознании Беско, словно кадры из старых фильмов, то огни дворца Хана, то танцплощадка у теплого морского залива.
Майя тем временем принесла узелок, свернутый из старенького платка. Она попыталась развязать его, но, очевидно, не хватило сил. Молча, она придвинула сверток Лену. Ощутив холодок металла, Беско подумал, что она принесла что-то принадлежавшее Лийе. С трудом собрав сознание, Беско посмотрел на Майю и подумал о том, как она постарела. Она же была молодой женщиной, когда он уезжал в город! Ведь была же… Был конфуз, когда однажды на сенокосе он даже спутал ее с дочерью… Так похожи были они сзади – тоненькие, со светлыми пучками волос, связанными одинаково – стеблями снень-травы…
Беско с ужасом смотрел на коричневые сморщенные руки Майи, которыми она вновь придвинула к нему сверток.
На платке, рядом с пуговицей, вырванной с мясом, лежала фигурка. Богиня Вейя… Ручной работы Богиня Вейя на ложе любви.
Еще толком ничего не поняв, Беско все ощутил. Он только ждал подтверждения.
– Это было у нее в руке, – показала Майя на пуговицу. – А это – нашли. Они там не один день были… В кустах. Повытоптали все. Может, ждали кого. Подстерегали.
Новое чувство пришло толчком. Уже не в первый раз ощутил Беско, как расширялись пределы его удивительных способностей.
Распластавшись над огромным полыхающим муравейником-городом, Беско увидел одну-единственную из тысяч ламп и фонарей.
Точка, приближаясь, росла. Под моросящим дождем заблестели грязные тротуары, быстрые фигурки одиноких прохожих перечеркнули большое желтое окно. Взгляд его проплыл сквозь плотную ткань. В дымном полумраке кабака стала видна плотная обтянутая спина человека с черными блестящими волосами. Беско отрешенно положил руки ему на плечи…
Расталкивая людей, толстяк с криком бросился по проходу между столами. Лицо его было багровым в свете мерцающих музыкальных ламп. Захрипев, он упал на колени и попытался снять с шеи невидимую удавку. Потом вскочил, ухватив себя на этот раз за грудь, и рухнул под страшный визг посетителей, лицом в центр столика, разбрызгивая салаты и жирный соус.
* * *
Подойдя к развалившейся крыше землянки, Беско сел на ржавую ванну, валявшуюся рядом с остатками забора, и завыл, наконец, в полный голос. Раньше он не позволял себе такого, считая недостойным мужчин слезы. И выл сейчас неумело, как-то по-волчьи задирая голову. И звезды в разрывах туч дробились и плыли в его глазах.
Одна из них – быстрая и яркая торопливо прокладывала свой путь к горизонту сквозь лохмотья облаков. Всхлипывая, Беско смотрел на нее и видел, как в черной пустоте несется, сверкая, похожая на краба платформа. Он видел, как солнце движет тени суставчатых перемычек на лазерной установке. Это была дежурная платформа, способная сжечь небольшой город в те несколько минут, что работает ее атомная энергетическая установка. Автономное существование – 200 лет.
Беско вздохнул и вытер слезы. Он знал, что нужно делать. Сосредоточившись так, что стали видны морщины сварки на корпусе лазерной установки, Беско запустил руки внутрь схемы управления. Он рвал пучки волокон даже после того, как умертвил станцию. Рвал с наслаждением, ощущая хруст электронной смерти. Рвал, пока не увидел другую станцию. Это был удокский разведывательный спутник. Времянка из тех, что выводятся на орбиту каждые полгода. Этот был свежий. Он активно впитывал в себя радиопереговоры, обрабатывал их, время от времени передавая на планету кодированный сигнал. Лен умертвил его, запустив в электронный отсек космический холод. Потерянно шевеля рупором антенны, он канул в темноту.
Некоторое время в обозримом пространстве не было видно ничего. Потом разом вплыли еще две станции-убийцы. Серия «Гордость Режима» плыла на орбите почти с теми же параметрами, что и удокский «Мститель». Они так и полетели дальше соседями, даже мертвые.
* * *
По тому, что его разбудили, Хан понял, что случилось страшное. За все послевоенные годы его будили только один раз.
С раздражением он понял, что не все службы даже из самых приближенных выполняют инструктивные положения. Костюмера во дворце не оказалось. Положенный Хост к тому моменту, когда одетый Хранитель выходит из комнаты, также не был готов. В завершение бардака стряслось уже совершенно невозможное событие: остановился лифт. Взбешенный, он ходил по кабине, кусая губу. Белый от ужаса дежурный офицер, поднявшись на цыпочки, пытался вжаться в стенку. Открыли дверь. Но в образовавшуюся щель – лифт не дошел до нужного этажа – могла просунуться только рука.
Заместителю начальника штаба в узкую щель, куда он говорил, видны были только сапоги Хранителя Покоя. К ним-то, к этим сапогам, и обращался во время доклада гросс-дектор. По тому, как заходили сапоги из угла в угол после сообщения, гросс-дектор определил судьбу свою, как незавидную.
В центре управления космическим поясом, к моменту, когда туда вошел Хан, паника уже кончилась. Там стояла Черная Тишина. Человек десять из дежурной смены торчали перед экраном, на котором от стены до стены чертили свой путь над материками и континентами материализованные сгустки человеческого гения. Половина огней, ползущих по экрану, была невиданного красного цвета. Вот еще одна, ярко светящаяся точка, мигнула и погасла. На ее месте расцвел красный цветок и продолжил путь по карте. Руки дежурных, сидящих за пультами, сомнамбулически дернулись, отмечая исчезновение очередного объекта. Стоящий перед экраном обер-дектор, лица которого не было видно, лишь мясистый затылок, закричал, рванул на себе ворот и с выпученными глазами пронесся, едва не сбив Хаско Хана, к выходу.
Конечно, это был конец. Труд целого государства… Непроизводительный труд огромной страны, сконцентрированный в электронике, химии, металлургии, машиностроении, на глазах у людей, которые могли считать себя владельцами этого труда, превращался в пыль, в прах.
«Будь проклят день, когда я увидел этого мальчишку»… – Хан отодвинул оператора, вызвал дежурного центрального военного округа.
«„Ты моя прекрасная Зеленая Лягушка с холодными лапками“ – откуда это, Господи…»
Ракетчик, увидев Хана, сначала оторопел, но достаточно быстро пришел в себя и только щелкал каблуками:
– Так точно, Хранитель! Да, Хранитель! Есть, Хранитель!
Как прикажете, Хранитель!
– Ковром… С радиусом тысяча от координат правительственной баллисты за номером…
– Ковер с узорами, Хранитель?
– Что?
– Я спрашиваю, делать ли второй слой термитными снарядами?
* * *
Дождь едва накрапывал над лежащей во мраке страной. В разрывах туч веселее горели далекие звезды. Но до рассвета было еще далеко.
Новосибирск, 1989 г.
