Текст книги "Роскон 2017. Атомный панк: война в космосе (СИ)"

Автор книги: Михаил Лапиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Система подачи смазки на рабочую плиту отражателя шла через опоры-амортизаторы. Гидравлическое хозяйство "ориона" выглядело не сильно проще артиллерийского.

С учётом всего, что могло сломаться на борту, в конструкции предусматривались и полноценная бортовая мастерская, и больше десятка тонн разнокалиберных запчастей.

Забавно, что гипотетическому ремонтнику "Ориона" в скафандре грозило куда меньше, чем экипажу ядерного кипятильника открытого цикла. На опорной плите оседало поверх смазки в основном почти не радиоактивное рабочее тело. В зависимости от года разработки – вольфрам или высокомолекулярный полиэтилен.

При всех рисках для экипажей и радиоактивной грязи, любой атомный проект эпохи сулил на порядки большие полезные нагрузки при достаточно скромной цене. От полумиллиарда тех долларов при теоретическом сроке ввода изделия в эксплуатацию примерно к той же середине шестидесятых.

Самое время задуматься о защите долговременных интересов страны в космосе. Особенно с учётом того, что предложение Нильса Бора о совместной американско-советской программе не встретило понимания у руководства США.

А жаль.

Никита Сергеевич им бы показал кузькину мать!

IV. Бластер для космопеха: личное стрелковое оружие, средства усиления, тяжёлые оружейные системы. Тактический атомный ракетомёт – ultima ratio или чемодан без ручки?

Юридическое обоснование боевых действий в космосе.

На страницах «Горизонта» 1959 года недвусмысленно и в прямой форме указано, что набор благих пожеланий в отсутствие достаточной силы по их защите – лишь слова. Закон появляется соответственно нуждам места и времени, только в присутствии людей,. Никакая «символическая оккупация» – вроде доставки значков, национальных флагов или даже живого экипажа посещения, международным законом не учитывалась-. Аналогия проводилась с Антарктикой – где только настоящее долговременное поселение или база признавались ровно в той мере, в какой могли удерживать и осваивать регион своего пребывания.

Точка, занавес.

Авторы легального блока отказывали даже в праве на "прилегающую территорию". Признавать её предлагали в итоге компромиссных политических дебатов, а лучше – согласно праву силы. Демонстрация этой силы, в том числе в форме хотя бы ограниченных военных действий, признавалась необходимым условием начала подобного диалога между космическими державами.

Наличие в регионе любых ценных ресурсов компактного залегания поводом для пересмотра этой концепции не признавалось даже в том случае, если США успевали первыми. Для того, чтобы претендовать на какое-то месторождение, любой стороне требовалось его занять и активно осваивать.

Внезапно оказалось, что космическая программа обязана предусмотреть средства личной защиты и вооружение для своих участников.

На страницах "Горизонта" дано описание прочного, до пары миллиметров титана, полужёсткого скафандра. Дополнительную живучесть ему обеспечивала бы система аварийной герметизации. Срок автономности исправного скафандра – от восьми часов до пары суток. Парк лунной техники выглядел столь же внушительно: от колёсных лунных грузовиков и местных "баллистических такси" до межпланетной транспортной ракеты, способной на посадку буквально на головы обороняющимся. И разумеется, авторы полагали, что у противника будет всё то же самое... и немножко больше!

10-20 человек гарнизона и сотрудников ранней лунной базы должны были выстоять против численно превосходящего красного десанта. Советская угроза тогда воспринималась буквально на уровне пограничного расстройства психики, а железный занавес лишь добавлял поводов для паранойи.

Даже лёгкую "консервную банку", единственное достоинство которой – большой обитаемый отсек, требовалось если не уничтожить, то хотя бы эффективно подавить или обездвижить.

Непростая задача.

Уже на третьей странице теоретического раздела документа с тяжёлым сердцем признано, что лучей смерти у армии США нет, и в обозримый период, к сожалению, не будет. Крутиться придётся со вполне привычным земным оружием, пусть и в не совсем привычных условиях.

Да, на Луне у оружия нет проблем с влажностью и атмосферой. Но их с лихвой заменяют вакуум, температура, сила тяжести и человеческий фактор.

Привычные детонаторы и капсюли грозили частыми несрабатываниями. Хотя выстрел полностью самодостаточен по химическому составу, без вакуумной защиты он быстро и неуклонно деградирует. Это касалось и порохов и капсюлей, доступных исследователям.

Проблему усугубляли лунные перепады температур от +120 к -130 градусам Цельсия. Вне атмосферы Солнце куда безжалостнее чем в любых тропиках. Лунная ночь страшнее любой полярной. Испорченная вакуумом и температурным перепадом взрывчатка давала в лабораторных тестах разницу дульной энергии до 50%. Если вообще срабатывала!

Проблему хотели решать за счёт более стойких взрывчаток и закатыванием каждого боеприпаса в защитный материал с обязательным хранением в специально обустроенных местах.

Да, без атмосферной помехи эффективная дальность стремительно возрастала. Любая пуля сохраняла всю энергию до конца полёта. Но вакуум неминуемо ограничивал и эффективность взрывчатки. Любой взрыв стремительно терял поражающую силу. Убойное давление купола поражения двух кило взрывчатки деградировало уже к метру. У двухсот и четырёхсот грамм дистанция минимального опасного воздействия составляла едва полметра. Затекать в укрытия привычным образом такая взрывная волна просто не могла. Зато готовые поражающие элементы летели бы совершенно без потери убойной силы.

Это гарантировало высокую опасность любого осколочного оружия. Но и применять его требовалось из укрытия, либо делать направленным.

Сложности космической электротехники привели к тому, что инициаторы подрыва видели только механическими. Проблему надёжной космической электроники решали весь остаток двадцатого века. Даже высотный подрыв осколочного боеприпаса надёжнее обеспечивал устаревший таймер-запал вместо привычных земных радарных детонаторов.

Да, стрелку каждый раз приходилось бы оценивать дистанцию в вакууме на глазок (для чего требуется отдельная привычка), руками устанавливать нужную задержку и стрелять. Всё это – быстрее, чем враг меняет позицию.

Минимально защищённые лунные такси больше не кажутся такими смешными противниками, верно?

Атомное оружие, вполне предсказуемо, наиболее уязвимо к лунным условиям. Минимальное давление азота в герметичной боеголовке должно было составлять не менее половины атмосферного весь срок хранения. От лунного дня инициирующие заряды плавились бы и текли. Лунной ночью эта уже крайне условно взрывчатая каша замерзала и трескалась. Стремительная деградация электротехнической части изделия в целом и запалов в частности тоже выглядели серьёзной проблемой.

Заменять взрывчатку предлагали пластифицированным тринитробензином или диаминотринитробензином, что требовало отдельной технологической цепочки. Любая синхронизация подрыва инициаторов ядерного взрыва без этих сложных дорогостоящих мер выглядела физически невозможной. Способность земного твердотопливного ускорителя пережить хранение на Луне в открытых условиях прямым текстом описана как нулевая.

Впрочем, это не значит, что от специальных боеприпасов на Луне решили отказаться.

Земные две тысячи ярдов выстрела "Дэви Крокета", субкилотонного атомного ракетомёта, на Луне превращались в семнадцать. Аналог ствольной артиллерии эпохи и по дальности (15,5 километров) и по точности (разброс порядка 40 метров), в эпицентре взрыва гарантировал эквивалент 10-30 тонн обычной взрывчатки. Радиус смертельной радиационной дозы на открытой местности – около 500 метров.

Практически единственный вариант "лунной артиллерии", который ещё умещался в драконовские требования к массе доступного снаряжения. Но и так на лунной базе получалось хранить складную пусковую и два готовых к работе изделия без ущерба для всего остального.

Для защиты от аналогичного обстрела противником, в том числе ракетами с Земли, база виделась заглублённой на 3-5 метров в толщу лунного грунта под насыпью.

Но допустим, что до ядерного обмена по какой-то причине всё ещё не дошло. Как предполагалось защищаться в этом случае?

Доступный персонал базы, около 10-12 человек с хорошей физической подготовкой, шёл в бой в бронированных скафандрах, перчатки которых в лучшем случае виделись аналогами таковых у костюма полярника. В ранних проектах даже космическим рабочим предлагали обходиться торчащими наружу из жёстких рукавов клешнями и сменными рабочими насадками.

Речь шла о проблемах с эффективным огнём даже в общем направлении противника. Эффективно целиться через забрало лунного скафандра и светофильтр мягко говоря затруднительно.

Впрочем, целиться никто и не собирался.

Пистолеты видели мало того, что заточенными под "медвежью лапу" скафандра переростками, так ещё и с боеприпасами "пали и молись" – дробью на конус 2-3 градуса или малокалиберными осколочными гранатами фиксированной дальности подрыва.

При дульной скорости порядка 800-1200 м/с даже заведомо непригодные для земных условий из-за атмосферной помехи дробинки замечательно рвали практически любой скафандр и пробивали корявые дырки в тонких листах металла. На средних дистанциях кучу прорех не мог вовремя заклеить ни чудом выживший после такого попадания боец, ни его товарищи.

При выстреле с высоты полтора метра почти параллельно земле поражающий фрагмент на скорости в 1000 м/с падал бы на грунт на дальности около двух с половиной километров. При выстреле под сорок пять градусов в небо он же падал в безумных пятиста с хвостиком километрах от стрелка.

Лунное оружие смело могло переходить на сферические пули малых калибров, игнорировать любую закрутку и оперение. Цели в любом случае хватало.

Для больших дистанций подход сохранялся. Изделие для стрельбы с рук функциональным аналогом осколочной мины направленного взрыва изрядно походило на японскую противотанковую шестовую мину, с поправкой на то, что оператор изделия при его штатном срабатывании всё же выживал.

Угол расхождения почти 700 поражающих элементов в 60 градусов по горизонту и скорость разлёта порядка 1100-1200 м/с обещали вероятному противнику серьёзные проблемы. Для распределения отдачи использовались сминающиеся при выстреле упругие прутья-фиксаторы. От вспышки и газов стрелка защищал экран из баллистической ткани на проволочном каркасе. Инициатор подрыва – электрический, с питанием от скафандра оператора.

Разумеется, просто расставить на грунте управляемое минное поле и выдать лунному сапёру машинку управления подрывом казалось настолько же правильным решением. Земные "клейморы" для этого требовалось изрядно переделать, но и потенциальная выгода казалась вполне достойной. Зона высокой опасности по самым пессимистичным оценкам без атмосферы растягивалась с земных десятков метров на полкилометра и больше.

Минимальные необходимые требования включали крепление на местности, смену детонатора под лунные перепады температур, живучий источник питания, эффективное наблюдение сапёра за полем боя и стабильность взрывчатки в лунных условиях. Неизбежный полёт меньшей части мины в обратном противнику направлении тоже налагал свои ограничения на конфигурацию минных полей.

Тот ещё список проблем! Тем не менее, лунное минное поле в теории выглядело и работало страшнее любой космической винтовки. В том, что личное стрелковое оружие стремительно утрачивает свои функции, сомнений уже не осталось. Падение соотношения раненых и убитых пулями к жертвам бомб и снарядов просело уже с трети до четверти общего количества боевых потерь.

Лунные гранатомёты и огонь с обустроенных позиций казались всё привлекательнее и привлекательнее. Даже относительно слабый метательный заряд обеспечивал приличную дальность. Фактическая высота разрыва не влияла на убойную силу отдельного фрагмента, только на их плотность в куполе поражения. Но спектр проблем с эффективной ориентацией боеприпаса в пространстве, защитой стрелка и правильным моментом подрыва оказался настолько велик, что работы по "контролируемой фрагментации" стремительно распухли в отдельный тематический документ.

В сухом остатке гранатомётчику предлагалось либо не ошибаться, либо стрелять в землю, чтобы заряд разбрасывал осколки преимущественно вверх, либо бить из того же изделия полными стаканами дроби – как из утиного ружья.

Современная оружейная мысль теоретически способна решить проблему сенсорами и газовой системой ориентации любого основного типа. Оружейная мысль 1959 года подобное изделие могла себе представить разве что в размерах небольшого чемоданчика по цене автомобиля за штучку.

К счастью, отправить подобный "чемодан" в полёт могла та же атомная пусковая. Кроме двух спецбоеприпасов боекомплект планировали дополнить парой "конвенционных" ракетных снарядов, которые прилетали бы в нужную точку строго под нужным углом с максимальным отклонением порядка 12 метров. Их тяжёлые фрагменты гарантировали поражение даже сравнительно защищённой техники с приличным закорпусным воздействием.

Может показаться, что выше описана груда оружия и боеприпасов, под которой можно похоронить мамонта. Но в проекте двенадцать пистолетов с боекомплектом, полсотни ручных и полсотни стационарных "клейморов", шесть гранатомётов с полутораста осколочными и шестьюдесятью дробовыми выстрелами, ракетная пусковая и четыре боеприпаса к ней составляли менее полутонны оружия суммарным объёмом в сложенном виде меньше одного кубометра.

Влетала эта предполагаемая миниатюризация в копеечку. Умением пилить бюджеты американская военка после войны за считанные годы затмила даже коррупционные схемы третьего рейха. "Проект Горизонт" исключением не стал.

В послезнании можно уверенно заявить, что в пределах изначальных сметы и срока разработки военная машина США на протяжении XX века не создала буквальным счётом ничего, и "проект Горизонт" исключением бы не стал.

Для работ за пределами "ближнего прицела" 1964-1965 годов крайне настоятельно советовали провести дальнейшее рассмотрение вопроса "лучей смерти" любого типа. Вторым средством эффективной защиты от космических аппаратов противника виделись исключительно управляемые ракеты, заведомо одноразовые, тяжёлые и габаритные.

Вопросы повышения их боевой эффективности превратились в совершенно отдельный подвид специальной олимпиады.

Разумеется, тоже атомной.

V. Как прожить без лучей смерти? Ядерное оружие космос-космос. Атомная пика и атомный дробовик.

Помимо уже названных выше проблем с банальным сохранением атомного оружия в пригодном к использованию состоянии в условиях космоса, у него есть и масса других проблем.

Достаточно жёстко ограничено число килотонн в килограмме массы изделия. У первых атомных бомб это число болталось где-то в районе четырёх тысячных на килограмм. Пять-шесть килотонн на килограмм – почти что предел. Для совмещения низкой массы с приемлемой эффективностью число находится в районе двух-трёх. Масса изделия может при этом находиться в районе всего 150-200 килограммов, но делается оно сложно и стоит дорого.

Фактическая же эффективность резко ниже, чем в атмосфере. Ни о каких зрелищных ударных волнах и огненных штормах речь не идёт. Тем более речь не идёт о вроде бы принятом в рамках бытового мифа как данность электромагнитном импульсе. Без магнитного поля и разреженной атмосферы его не получить.

Нет даже традиционной иконы атомной эпохи – красивого газового облака. Ни грибообразного, ни какого-либо иного. Очень яркая вспышка моментально перегоревшей лампочки окажется наиболее адекватным сравнением.

Да, нейтронная бомба на одну мегатонну окажется смертельной для живого экипажа на дистанции порядка 300 километров, а на меньших ещё и превратит их космический аппарат в радиоактивный могильник на срок около нескольких суток. Но для скромной одной килотонны дистанция падает до 900 метров для гарантированной комы и смерти и менее полутора километров для полулетальной дозы.

Это при условии, что цели не защищены ничем и никак. Что, как описано выше, совершенно не так. Радиационная защита типичного космического аппарата с живым экипажем на борту чисто конструкционно по умолчанию достаточно серьёзна. При наличии атомного двигателя или реактора – тем более. Ослабление хотя бы на порядок – базовая норма защиты. Слабую боеголовку требуется подрывать чуть ли не вплотную к цели.

Кроме того, у нейтронных бомб крайне мал срок жизни "на полке". Замену активного вещества требуется проводить раз в несколько лет, не реже. Всё ради того, чтобы в форме нейтронов излучалось хотя бы 40% энергии взрыва, а не 5%, как у обычного ядерного боеприпаса.

Именно по этой причине экипажи "Орионов" куда больше страдают от вибрации при орбитальных манёврах, чем от самого факта расстрела сотни-другой килотонн в быстрой последовательности.

Для военных это значит крайне печальную необходимость доставить значимый процент энергии подрыва к цели каким-то иным образом.

К счастью, его предоставляет всё тот же "Орион".

Работы над его приводом довольно быстро упёрлись в необходимость попадать как можно большим количеством испарённого рабочего тела в опорную плиту взрыволёта. Но если готовое техническое решение позволяет расширяющийся конус известного угла расхождения – этот угол можно изменять дальше, в соответствие уже боевой задаче.

Так на свет появилась гаубица касаба. Ядерный боеприпас направленного взрыва, рабочее тело которого передаёт вполне приличную часть энергии на действительно космические расстояния с космическими же скоростями.

Переход на полистирол и другие типы пластиков означал, что срабатывание ядерного импульсного устройства порождает струю плазмы с крайне малым углом расхождения и вполне космическими скоростями истечения.

Для атомной бомбы – порядка 102 км/с. Для термоядерной – до 3530 км/с. В целом, за конец второго тысячелетия получилось обсчитать систему, которая могла отправить в желаемом направлении до 85% энергии взрыва. Разумеется, дальше возникали проблемы с её передачей рабочему телу, и приближением фактических результатов к теоретически доступным. Проблемы достаточно серьёзные, в экспериментах не получалось взять даже 50 км/с. Но теоретически даже у малых зарядов достижима 50% эффективность.

Ценой дальнейшей потери эффективности, до чисел в 5-10% от энергии взрыва, угол расхождения реально уменьшить до 0,1 радиана. Пятикилотонное изделие, таким образом, при 10% эффективности могло бы передать на дальности порядка 1-2 тысяч километров достаточно энергии, чтобы сокрушить более 73 см алюминия.

То есть, в буквальном смысле этого слова пробить достаточно большой космический аппарат вдоль его длинной оси чуть ли не из конца в конец. Радиус пятна накрытия составлял порядка ста метров.

Увеличение мощности с 5 килотонн до 1 мегатонны при 5% эффективности и 20 сантиметрах радиуса блока рабочего тела на дистанции в 10 000 километров при тех же ста метрах радиуса позволяло бы сокрушить в одно удачное попадание даже закрытую противорадиационным щитом колонию О'Нила навылет чуть ли не с любого ракурса – вместе с почвой и жилой застройкой.

На ста тысячах километров эквивалент пробития всё ещё составлял 7,3 см алюминия в пятне радиусом около километра. Вполне достаточно, чтобы сделать неработоспособными практически любые гражданские сооружения на поверхности или орбите.

Но это для минимального угла расхождения.

А что если угол расхождения целенаправленно увеличить?

Ядерный дробовик противоракетной обороны, вот что!

Для расхождения в 0,17 радиан, 85% эффективности передачи энергии, и 10 килотонн, в перевёрнутом конусе высотой 16 км практически моментально (с человеческой точки зрения) сдувало любые космические объекты прочностью "Аполллона" или "Союза". В основании конуса площадью в 6,15 квадратных километров фактическая пробивная способность всё ещё составляла 5 мм алюминия.

Весь процесс занимал 16 миллисекунд с момента подрыва.

Но и это ещё не всё!

Более поздние эксперименты с формированием ударного ядра инициирующим ядерным взрывом дозволяли бы изделию в 0,1 килотонны (в форм-факторе близком "Дэви Крокету") при той же 85% эффективности отправить более-менее сплошной кинетический фрагмент к цели на скоростях до 3705 км/с

17 августа 1985 года в лабораторных условиях 1 кг вольфрам-молибденового сплава успешно разогнали до 70 км/с. Обсчёт на относительно современных компьютерах и лабораторное взрывное моделирование в теории доказали, что возможен разгон поражающих фрагментов полистирола термоядерным взрывом на скоростях до 3% световой.

Поражающие фрагменты массой около 8 миллиграмм на скорости даже в умеренные 100 км/с доставляли бы целям на дистанции 2000 километров эквивалент подрыва 10 грамм TNT, а их плотность составляла бы не меньше одной штуки на квадратный метр. Вполне достаточно, чтобы вести огонь по спутникам и ракетам. Конструкция достаточно скромной массы на 10 килотонн позволяла использовать один взрыв для одновременного формирования десятка разнонаправленных потоков.

Разумеется, это уже достаточно сложная автоматика, куда ближе к возможностям нашего раннего киберпанка, чем тёплого лампового атомпанка. Но учитывать её как теоретическую грань возможностей эпохи всё равно необходимо.

Тем более, что лучи смерти, которые наконец-то построили в металле, на примерно 1974-1976 годы выдали для фокусирующего изделия "Ромашка" и установки ХМД-1 коэффициент передачи 80% на дальности в 3 километра с суммарным расходом компонентов до 40 килограмм в секунду.

Ну, блин, охренеть теперь!

Но именно с этого момента начинается заря совсем другой эры. Современных информационных технологий, мощной электроники, станков-роботов, трёхмерной печати и других поводов радикально изменить правила игры человека с космосом.

Но про них – как-нибудь в другой раз...

4

18