Текст книги "Том 5. Багровый остров (с иллюстрациями)"

Автор книги: Михаил Булгаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

Бег
Переделки пьесы в 1933 г

СОН ЧЕТВЕРТЫЙ

Главнокомандующий. Нет, тут не болезнь! Вот уже целый год вы паясничеством прикрываете омерзительную ненависть ко мне.

Хлудов. Не скрою, ненавижу.

Главнокомандующий. Зависть?

Хлудов. О нет, нет! Вот какая мысль меня беспокоит… Я не могу понять, на каком вы амплуа?

Главнокомандующий. Что такое?

Хлудов. Я говорю – амплуа ваше. Ведь каждый играет какую-нибудь роль. Комик, злодей, резонер… Моя, например, мне известна. Я – вешатель. Так утверждают большевики. Отлично. (Таинственно.) Откройтесь мне, кто вы такой?

Главнокомандующий. Это любопытно, любопытно.

Хлудов. Еще бы! Скажите мне, что сделали вы в то время, когда я встречал у входа в Крым драгоценных жителей нашей страны?

Главнокомандующий. Вы хотите дать мне какой-нибудь совет государственного характера? Я благодарен вам, хотя, сколько мне известно, до сих пор это не было вашей специальностью?

Хлудов. Да, у меня другая специальность. Ни у одного из них в руках я не видел солонки и хлеба. Мне не хочется огорчать вас, но я боюсь, что они шли вовсе не с тем, чтобы поднести вам на блюде то, о чем вы мечтаете. Мне пришлось останавливать их зуботычинами. Вижу императора, а империи нет!

Главнокомандующий. Не забывайтесь, мнимый больной!

Хлудов. Ах, не будем кричать. Ненавижу вас. Ненавижу за то, что вы, не имея никакого представления о том, как управлять государством, наняли меня. Где обещанные мне иностранные рати? Где империя Российская? Посмотрите в окно. Вы стали причиной моей болезни. Но я стрелою проник туман, теперь вообще не время. Мы оба уходим в небытие.

Главнокомандующий. Я бы вам советовал остаться в Севастополе, для вас – это наикратчайший способ перейти в небытие. Итак, вы свободны, я не держу вас, генерал.

СОН ШЕСТОЙ

Чарнота. Роман Валерианович? Ты?

Хлудов. Я. (Пауза.)

Чарнота. Здравия желаю, Рома.

Хлудов. Здравствуй. (Пауза.)

Чарнота. Ты что смотришь на меня?

Хлудов. Я смотрю на тебя так, потому что ты производишь на меня неприятное впечатление.

Чарнота. Что так?

Хлудов. Генерал Чарнота, этот наряд без погон (указывает на черкеску) выглядит уныло. Ты, я вижу, в числе тех, которые покорили Константинополь. Твой щит на вратах Цареграда. Почему, генерал, вы не в лагерях вместе с вашей конницей?

Чарнота. Какая тут конница, Рома? Я вот контрразведку… Ты разве не слышал? Словом, разжаловали меня.

Хлудов. Штатское надо надеть!

Чарнота. Кажись, мы здесь не на службе?

Хлудов. Ладно, ладно. Я ищу моего спутника, мне сказали, что он сюда пошел. (Оборачивается, видит Голубкова.) Ага.

Голубков. Я нашел ее.

Хлудов. А? Отлично. Стало быть…

Голубков. Я нашел ее, а она пошла на панель! И я сейчас уеду в Париж, я возьму деньги у ее мужа. Он не имеет права отказать. Он погубил ее!

Хлудов. Париж? Что такое? Что такое у вас вообще здесь происходит? На чем ты поедешь? Кто тебя пустит?

Голубков. В трюме поеду. Капитан обещал меня взять даром, я, говорит, вас увезу в Марсель. Хлудов! Задержи ее, не пускай на панель! Побереги до моего возвращения, я скоро вернусь!

Хлудов. О, моя тяжесть! Почему я обязан это делать? Задерживай ее сам.

Голубков. Хлудов, она меня не слушает! Хлудов, я ослабел…

Хлудов. Сперва – рядовой, теперь на шее повис шарманщик…

Чарнота. Мадрид, испанский город…

Хлудов. Где она сейчас?

Чарнота. Естественно, в кафе де Пари, где же ей быть!

Хлудов. Где живет?

Чарнота. Здесь живет.

Хлудов. Я задержу ее.

Голубков. Да, да, да…

Хлудов. Так едешь? Когда вернешься, найдешь меня там же, на Шишли.

СОН ВОСЬМОЙ И ПОСЛЕДНИЙ

 
Жили двенадцать разбойников…
 

Константинополь. Комната с балконом. За стеклами догорает константинопольский минарет и вертушка тараканьего царя. Закат, закат…

Хлудов(сидит на полу, поджав ноги). Да, ты замучил меня. Но сегодня как будто наступает просветление. Я согласен. Но я прошу дать мне срок! Ты не один возле меня. Живые повисли на моих ногах и тоже требуют… А? Судьба их завязала в один узел со мною. Что поделаешь? Мы выбросились вместе через мглу. Но ты мне непонятен. Как отделился ты от длинной цепи лун и фонарей? Как ты ушел от вечного покоя? Ведь вас было много у меня? Ну, помяни, помяни, помяни… А мы не будем вспоминать. (Думает, стареет, поникает.) На чем мы остановились? Да, что все это я сделал зря. (Думает.) Потом что было? Забыл! А теперь? Зной, и каждый день вертятся карусели. Но ты, ловец, в какую даль проник за мной и вот поймал меня в мешок! Оставь меня, ты надоел мне.

Стук в дверь.

(Настороженно.) Кто там?

Серафима(за дверью). Это я.

Хлудов открывает.

Можно войти? Простите.

Хлудов. Пожалуйста.

Серафима. Вы одни? А с кем же вы разговаривали?

Хлудов. Ни с кем, вам послышалось. А впрочем, у меня есть манера разговаривать с самим собой. Надеюсь, что она никому не мешает, а?

Серафима. Роман Валерианович, вы тяжко больны. (Пауза.) Роман Валерианович, вы слышите, вы тяжко больны. Два месяца я живу за стеной и слышу бормотание. В такие ночи я сама не сплю. А теперь уже и днем?

Хлудов. Я вам достану другую комнату, а? Я часы продал, есть деньги. Но только в этом же доме, чтобы вы были под моим надзором.

Серафима. Роман Валерианович, я очень благодарна вам за то, что вы спасли меня от беды, но больше я не в силах вас обременять, и поверьте, что я сижу здесь только из-за того, что боюсь вас оставить. В таком состоянии вы не можете быть одни.

Хлудов. Покорнейше вас благодарю, мне няньки не нужны.

Серафима. Не раздражайтесь. Вы этим причиняете вред только самому себе.

Хлудов. Вред, а? Верно. Я больше никому не могу причинить вреда. Хотя и очень желал бы. А помните ставку, а? Хлудов – зверюга, Хлудов – шакал?

Серафима. Не вспоминайте.

Хлудов. Да, в самом деле. Помяни, помяни… А мы не будем вспоминать.

Пауза.

Серафима. Роман Валерианович, я несчастна.

Хлудов. Сочувствую.

Серафима(заплакав). Голубков погиб в Париже, погиб, погиб!

Хлудов. Прошу прекратить истерику! Кто погиб, а? У вас есть сведения?

Серафима. Ни строчки, ни телеграммы. Вот сейчас гляжу на солнце и сразу поняла – погиб! Я сумасшедшая! Зачем я его отпустила?

Хлудов. Ведите себя поспокойнее.

Серафима. Роман Валерианович, исполните последнюю мою просьбу.

Хлудов. Слушаю. Какую?

Серафима. Дайте мне денег в последний раз!

Хлудов. На что?

Серафима. Я еду в Париж его искать.

Хлудов. Не дам.

Серафима(став на колени). Я одинокая, несчастная, погибшая женщина, у меня нет никого в мире. Дайте мне денег.

Хлудов. Не дам.

Серафима. Так будьте вы прокляты с вашими деньгами! Не нужно мне! Не нужно! Вот как стою, в чем есть, сегодня же бегу от вас! Будьте спокойны, будут деньги! Завтра будут! И поеду, и найду его, хотя бы мертвого найду!

Хлудов. Нет, вы не поедете.

Серафима. Каким это способом вы удержите меня?

Хлудов. Любым способом, не беспокойтесь, я не Голубков, а?

Серафима. Да что же это такое? Я во власти сумасшедшего? Какое вы имеете право держать меня? Вы – больной! Насилие! Надо мной насилие! Я потеряла Голубкова!

Пауза.

Роман Валерианович, сколько же времени мы будем так сидеть?

Хлудов. Столько, сколько сказано. Сказано – задержи, я и держу. А вот приедет Голубков, клубочек размотается… Хороший человек, а?

Серафима. А я одна…

Хлудов. Ну, вот вы и замуж за него выходите, он хороший человек, хороший, хороший.

Серафима (плача). Пожалейте меня, пожалуйста, я…

Хлудов. Вы подите в саду погуляйте, а то вы мне мешаете.

Серафима. Что такое, что же это такое?

Стук. Серафима бросается открывать.

Хлудов(удерживая). Будьте любезны, я сам. А то разные бывают люди. Кто там? Ки э ла?

Голос смутно за дверью.

(Оборачиваясь к Серафиме.) Все вы ненормальные. (Открывает дверь.)

Входит Чарнота и Голубков. Оба одеты одинаково в приличные костюмы, в руках у Черноты чемоданчик.

Серафима. Сережа! (Плача, обнимает его.) Сережа! Что ж ты ни слова, ни слова о себе не дал знать?

Голубков. Я три телеграммы послал тебе, три!

Чарнота. Не получили? Вот город, ох!

Серафима. Я думала, что вы погибли. Все ночи сижу, смотрю на огни и вижу, как вы босые, оборванные ходите по Парижу. Никуда не пущу! Никуда!

Голубков. Никуда, никуда! Сима, никуда, не плачь!

Серафима. Ты видел его?

Голубков. Видел, видел, Сима. Видел в последний раз в жизни, а ты никогда не увидишь, так что не думай больше о нем. Просто забудь. Все совершенно хорошо и в порядке. Спасибо тебе, Роман Валерианович.

Хлудов. Пожалуйста. (Пауза.) Надеюсь, поездка ваша увенчалась успехом, а?

Чарнота. Увенчалась, натурально.

Серафима(Голубкову). Ты взял у него деньги?

Голубков. Нет.

Чарнота. Не беспокойся, это я у него взял.

Серафима. Этого не может быть.

Чарнота. Ну как не может быть, когда они здесь, в чемодане. Чарнота не нищий больше. Голубков, пожалуйте сюда! (Отводит Голубкова в сторону, отсчитывает деньги, дает Голубкову, бормочет.) Семь тысяч…

Серафима. Что это за деньги?

Голубков. Сима, я потом тебе все расскажу.

Чарнота. Праведные деньги, не беспокойтесь. (Хлудову.) Роман, тебе нужно? Могу дать взаймы.

Хлудов. Нет, спасибо, у меня есть.

Чарнота. Как угодно.

Пауза.

Хлудов. Так вот, господа, мне кажется, что теперь… (Оборачивается.) а?.. Да… Голубков, я свободен?

Голубков. Спасибо, Роман Валерианович. Мы немедленно уезжаем. Больше я тебя ничем не обременю.

Хлудов. Куда?

Серафима(Голубкову). Сережа, я умоляю тебя, может быть, каким-нибудь чудом опять на Караванную…

Чарнота. Этот чудный план уже обсуждался в трюме. Там уж вас ждут, на Караванной… Большевики прямо волнуются от нетерпения, когда это Симочка приедет?

Голубков. Сима, это немыслимо, уедем навеки во Францию.

Серафима. Изгои мы.

Голубков. Изгои. И клянусь, Роман Валерианович, я голову себе сдавлю вот так руками, чтобы забыть свой путь!

Серафима. Ты не волнуйся, не волнуйся, мы все забудем.

Голубков. Бритая голова, лагерь… Девять очков… луна, мороз!..

Хлудов. Хлудов – зверюга, Хлудов шакал!..

Серафима. Зачем, зачем, Роман Валерианович, вы это опять вспоминаете? Вы опять…

Голубков. Итак, Сима, едем! Прощайся, я больше не могу видеть Константинополя!

Серафима. Только одно слово! Пусть мне скажут, куда он денется? (Указывает на Хлудова.) Господа, он болен!

Хлудов. Убедительно прошу вас не беспокоиться. Я уезжаю в санаторий в Германию, и будьте уверены, что я скоро выздоровлю. Впрочем, и сейчас я чувствую себя превосходно.

Серафима. Вы поправитесь?

Хлудов. Я поправлюсь, я поправлюсь.

Голубков. Прощай, Роман Валерианович.

Серафима. Прощайте. Мы будем о вас думать и вас вспоминать.

Хлудов. Нет, нет, ни в коем случае не делайте этого.

Голубков. Да, Роман Валерианович, медальон! Спасибо!

Хлудов(Серафиме). Прошу вас взять его на память.

Серафима. Нет, Роман Валерианович, я не могу. Что вы, что вы? Дорогая вещь…

Хлудов. Возьмите.

Серафима(берет медальон). Прощайте.

Голубков. Проклятый, душный город!

Уходит с Серафимой.

Хлудов(закрывает за ними дверь). Ну-с, а ты куда?

Чарнота. Мы люди маленькие. Где нам соваться в германские санатории. Я сюда вернулся, в Константинополь.

Хлудов. Серафима говорила, что город этот тебе не нравится.

Чарнота. Я заблуждался. Париж еще хуже, так, сероватый город. Видел Афины, Марсель… Но… пошлые города. Константинополь мне как-то климатически больше подходит. Да и тут завязались кое-какие связи, знакомства. Надо же, чтобы и Константинополь кто-нибудь населял. Итак, ты, значит, в германский санаторий?

Хлудов. Как же, как же. А знаешь что, генерал, поедем вместе?

Чарнота. Нет уж, зачем, спасибо. У тебя на лице написано, что ты прямо в германский санаторий собрался. Только я тебе расскажу, Роман, что с тобой будет в германском санатории. Не успеешь ты высадиться на берег, как проживешь ты ровно столько, сколько потребуется, чтобы снять тебя с лодки и довести тебя до ближайшей стенки. Да и то под строжайшим караулом, чтобы толпа тебя не разорвала по дороге. Там, брат, в этом санатории, на каждом шагу твои фотографии, и план свой ты в исполнение не приведешь. А тянет тебя, тянет! Я ведь не Божий Голубков. Я тебя знаю.

Хлудов. А ты проницательный человек, а?

Чарнота. Будь благонадежен! А стало быть, и меня с тобой, если я появлюсь? Ну, а меня за что? Я зря казаков порубал на Карповой балке. Но согласно приказания. Обозы грабил? Грабил. Но, Роман, фонарей у меня в тылу нету. От смерти не бегал, но и за смертью специально к большевикам не поеду.

Хлудов. Соблазнительно, Чарнота, глянуть. И они пусть глянут.

Чарнота. Соблазнительно, соблазнительно… что говорить! Но дружески говорю: Роман, брось. Больше ничего не будет. Империю Российскую ты проиграл.

Хлудов. Это он проиграл ее!

Чарнота. Ну он. А ты не поправишь. Бросай! Отбой! Ты в самом деле полечись, Роман, и…

Хлудов. Ты дельно говоришь, дельно, дельно.

Чарнота. А ты посмотри, на что ты похож. И меня не заражай, я человек не идейный. У тебя при слове «большевик» глаза странные делаются. А я равнодушен. Я на них не сержусь, на большевиков! У них там теперь разливанное море, победили, и дай им Бог счастья! Пусть радуются!

Внезапно ударило на вертушке семь часов, и хор запел с гармониями: «Жило двенадцать разбойников и Кудеяр-атаман!..»

Ба! Слышите, вот она! Заработала вертушка! Ну, прощай, Роман, нам не по дороге! Развязала нас судьба. Кто – во Францию, кто – в петлю, а я, как Вечный Жид, отныне, Летучий Голландец я! Итак, говорю тебе дружески, Роман, в последний раз, остерегись, лечись и забудь! (Распахивает дверь.) Здравствуй вновь, тараканий царь Артур! Ты ахнешь сейчас, когда явится перед тобой во всей славе своей отставной генерал Чарнота! (Исчезает.)

Хлудов. Избавился? Один? И очень хорошо. (Оборачивается.) А? Сейчас, сейчас. (Пишет на записочке несколько слов, потом кладет ее на стол.) Так? Ушел, бледнеет, стал вдали, исчез! (Подходит к балкону.)

Хор поет «Кудеяра».

Поганое царство! Паскудное царство!

Вынимает револьвер и начинает стрелять через окно в вертушку. Сперва к хору присоединяется смутный крик, потом хор прекращает пение, гармонии еще звучат, потом прекращают и они. Слышны яснее крики. Последнюю пулю Хлудов пускает себе в рот и падает ничком. Константинополь расплывается и угасает навсегда.

Москва 1933 г.

Бег
Вариант финала 1934 года

СОН ВОСЬМОЙ И ПОСЛЕДНИЙ

 
…Жили двенадцать разбойников…
 

Окончательный вариант. 9 ноября 1934 г.[116]116
  Надпись рукой М. А. Булгакова. В ОР РГБ, ф. 562, к. II, ед. хр. 12, хранится, видимо, ранний вариант этих картин… Есть разночтения уже в описании обстановки: «Константинополь. Комната в коврах, низенькие диваны, кальян. На заднем плане – сплошная стеклянная дверь. За стеклами догорает константинопольский минарет, лавры и вертушка тараканьего царя. Садится осеннее солнце. Закат, закат…» и др. Здесь же Хлудов произносит важную фразу: «Я должен применять силу. Все вы ненормальные». И еще: «Все на меня валят, будто я ненормальный». Бросает фразу Черноте, приглашая его ехать с ним в Россию: «Ты – человек смелый».


[Закрыть]

Константинополь. Комната с балконом За стеклами догорает константинопольский минарет и вертушка тараканьего царя. Закат, закат…

Хлудов(сидит на полу, поджав ноги). Да, ты замучил меня. Но сегодня как будто наступает просветление. Я согласен. Но я прошу дать мне срок! Ты не один возле меня. Живые повисли на моих ногах и тоже требуют… А? Судьба их завязала в один узел со мною. Что поделаешь? Мы выбросились вместе через мглу. Но ты мне непонятен. Как отделился ты от длинной цепи лун и фонарей? Как ты ушел от вечного покоя? Ведь вас было много у меня? Ну, помяни, помяни, помяни… А мы не будем вспоминать. (Думает, стареет, поникает.) На чем мы остановились? Да, что все это я сделал зря. (Думает.) Потом что было? Забыл! А теперь? Зной и каждый день вертятся карусели. Но ты, ловец, в какую даль проник за мной и вот поймал меня в мешок. Оставь меня, ты надоел мне!

Стук в дверь.

(Настороженно.) Кто там?

Серафима(за дверью). Это я.

Хлудов открывает дверь.

Можно войти? Простите.

Хлудов. Пожалуйста.

Серафима. Вы одни? А с кем же вы разговаривали?

Хлудов. Ни с кем, вам послышалось. А впрочем, у меня есть манера разговаривать с самим собой. Надеюсь, что она никому не мешает, а?

Серафима. Роман Валерианович, вы тяжело больны. (Пауза.) Роман Валерианович, вы слышите, вы тяжко больны. Два месяца я живу за стеной и слышу бормотание. В такие ночи я сама не сплю. А теперь уже и днем?

Хлудов. Я вам достану другую комнату, а? Я часы продал, есть деньги. Но только в этом же доме, чтобы вы были под моим надзором.

Серафима. Роман Валерианович, я очень благодарна вам за то, что вы меня спасли. Но поверьте, что я сижу здесь только из-за того, что боюсь вас здесь оставить. Вы не можете быть одни.

Хлудов. Покорнейше вас благодарю, мне няньки не нужны.

Пауза.

Серафима. Роман Валерианович, я несчастна.

Хлудов. Сочувствую.

Серафима. Голубков погиб в Париже, погиб!

Хлудов. Прошу прекратить истерику! Почему погиб? У вас есть сведения?

Серафима. Ни строчки, ни телеграммы… И вдруг я сейчас глянула на солнце и поняла: погиб! Зачем я его отпустила?

Пауза.

Роман Валерианович, дайте мне денег в последний раз!

Хлудов. На что?

Серафима. Я еду в Париж искать его.

Хлудов. Не дам.

Серафима(став на колени). Я одинокая, несчастная женщина, дайте мне денег! (Пауза.) Так будьте вы прокляты с вашими деньгами! Сегодня же бегу от вас! Деньги будут! И я найду его.

Хлудов. Нет, вы не убежите.

Серафима. Каким же это способом вы удержите меня?

Хлудов. Любым способом, не беспокойтесь, я не Голубков, а?

Серафима. Да что же это такое? Я во власти сумасшедшего? Насилие! Надо мною насилие! Я потеряла Голубкова.

Хлудов. Приедет. Хороший человек, хороший, хороший… Вы за него замуж выходите.

Серафима. Пожалейте меня, пожалуйста!

Хлудов. Вы пойдите по саду погуляйте, а то вы мне мешаете.

Стук. Серафима бросается открывать.

Будьте любезны, я сам. А то разные люди могут прийти. Кто там? Ки э ла?

Голос смутно за дверью.

Все вы ненормальные. (Открывает дверь.)

Входят Чарнота и Голубков – одеты в приличные штатские костюмы. В руках у Черноты чемоданчик.

Серафима. Сережа!! (Обнимает Голубкова.) Что же ты ни слова, ни слова?!

Голубков. Я послал тебе три телеграммы!

Чарнота. Не получили? Вот город! Ах!

Серафима. Я думала, что вы погибли! Все ночи сижу и вижу, как вы босые и оборванные бродите по Парижу… Никуда не пущу!

Голубков. Сима, не плачь. Никуда…

Серафима. Ты видел его?

Голубков. Видел. Забудь, не думай больше о нем. Его нет.

Серафима. Ты взял у него деньги?

Чарнота. Не волнуйся, это я у него взял.

Серафима. Этого не может быть!

Чарнота. Ну как не может быть, когда они у меня в чемодане! Голубков, пожалуйте сюда! (Отводит Голубков в сторону и делится с ним деньгами.) Пять тысяч… (Серафиме.) Праведные деньги, не волнуйся…

Хлудов. Ну, что же, Голубков, я свободен?

Голубков. Спасибо, Роман Валерианович, больше я тебя не обременю, мы уезжаем навсегда во Францию.

Серафима. Изгои мы…

Голубков. Изгои. Хочу забыть свой путь. Бритая голова… Лагерь…

Хлудов. Хлудов – зверюга, Хлудов – шакал?

Голубков. Едем, Сима, я больше не могу видеть Константинополя!

Серафима. А куда он денется? Он болен, господа!

Хлудов. Убедительно прошу не беспокоиться. Я уезжаю лечиться в санаторий, в Германию.

Голубков. Ну, прощай, Роман Валерианович.

Серафима. Прощайте. Я буду о вас думать, буду вас вспоминать.

Хлудов. Нет, ни в коем случае не делайте этого.

Голубков. Ах да, Роман Валерианович, медальон. (Подает Хлудову медальон.)

Хлудов(Серафиме.) Возьмите его на память. Возьмите, говорю.

Серафима(берет медальон, обнимает Хлудова). Прощайте.

Голубков(указывая в окно). Прощай, душный город!

Уходит с Серафимой.

Хлудов. Ну, а ты куда?

Чарнота. Мы люди маленькие. Я сюда вернулся, в Константинополь.

Хлудов. Серафима говорила, что город этот тебе не нравится.

Чарнота. Я заблуждался. Париж еще хуже. Так, сероватый город… Видел и Афины, и Марсель… Но… пошлые города! Да и тут завязались связи, кое-какие знакомства… Надо же, чтобы и Константинополь кто-нибудь населял.

Хлудов. Знаешь что, генерал, поедем вместе? Ты человек смелый…

Чарнота. Нет, я не смелый, спасибо. А у тебя на лице, Роман, написано, что ты в германский санаторий собрался. Но поверь, что не успеешь ты высадиться на берег, как проживешь ровно столько, сколько потребуется, чтобы тебя с лодки снять и довести до ближайшей стенки, да и то под строжайшим караулом, чтобы тебя толпа не разорвала по дороге! Там, брат, в этом санатории, тебя хорошо помнят. А за компанию с тобой и меня поведут. От смерти я не бегал, но за смертью специально к большевикам не поеду. Дружески говорю, Роман, брось! Все закончено! Империю Российскую ты проиграл, а в тылу у тебя фонари!

Хлудов. Ты проницательный человек, оказывается.

Чарнота. Но не идейный. Я равнодушен. Я на большевиков не сержусь. Победили и пусть радуются! Зачем я буду портить настроение своим появлением?

Внезапно ударило на вертушке семь часов, и хор с гармониками запел: «Жили двенадцать разбойников и Кудеяр-атаман…»

Ба! Слышите! Вот она! Заработала вертушка! Ну, прощай, Роман! Кто во Францию, кто в петлю, а я, как Вечный Жид, отныне Летучий Голландец я! Последний раз говорю, остерегись, лечись и забудь! (Распахивает дверь на балкон.) Здравствуй вновь, тараканий царь Артур! Ты ахнешь сейчас, когда явится перед тобой во всей славе своей отставной генерал Чарнота! (Исчезает.)

Хлудов(один). Избавился? Один. И очень хорошо. (Оборачивается, говорит кому-то.) Сейчас, сейчас… (Пишет на бумаге несколько слов, кладет ее на стол, указывает на бумагу пальцем.) Так? (Радостно.) Ушел. Бледнеет. Исчез! (Подходит к двери на балкон, смотрит вдаль.)

Хор поет: «Господу Богу помолимся, древнюю быль возвестим…»

Поганое царство! Паскудное царство! Тараканьи бега!.. (Вынимает револьвер из кармана и несколько раз, стреляет по тому направлению, откуда доносится хор.)

Гармоники, рявкнув, умолкают. Хор прекратился. Послышались дальше крики. Хлудов последнюю пулю пускает себе в голову и падает ничком у стола.

Темно.

Конец.