Текст книги "Судьбы человечества. Каббала о всемирной истории"

Автор книги: Михаэль Лайтман

Соавторы: Валерия Хачатурян
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

еще одной великой «революции» – переходу от первобытности к

цивилизации, от простого общества – к сложному, от «доистории» – к

истории.

В IV тыс. до н.э. на месте поселений появились первые городагосударства. Трудно сказать, где это произошло раньше – в Междуречье или в Египте: мнения ученых по этому поводу расходятся. Но

неоспоримо одно: именно там возникли древнейшие в мире очаги

цивилизации. Несколько позже, примерно в IIIII тыс. до н.э., примерно такие же процессы происходили в долине Инда и бассейне

реки Хуанхэ, а в I тыс. до н.э. – в Америке, там, где сейчас находятся

Мексика и Перу.

Самостоятельное рождение – самозарождение цивилизации состоялось лишь в нескольких местах земного шара. Другие народы подошли

к рубежу, отделяющему первобытность от цивилизации, но не перешагнули его, а «застряли» на этой поворотной точке или повернули назад.

Большинство вступили в цивилизацию под влиянием своих соседей –добровольно или насильственным путем.

111

Переход к цивилизации имел, так сказать, точечный характер, число «первопроходцев» резко уменьшилось по сравнению с

эпохой аграрной революции». Сельское хозяйство тоже освоили

далеко не все племена сразу, но всетаки в каждом регионе, где

оно зарождалось, количество первых участников этого переворота было достаточно велико и определить его точно довольно

затруднительно. Иное дело древнейшие цивилизации: их можно

в буквальном смысле пересчитать по пальцам. Территория, охваченная ими, была крошечной. В отличие от позднепервобытных

племен и племенных объединений (союзов, конфедераций), в которые входили десятки и даже сотни тысяч человек и которые занимали обширные площади, ранние государства изначально всегда были мелкими. И лишь с течением времени наступала фаза их

территориальной экспансии.

Уже на этом этапе проявляется несколько интересных закономерностей. Вопервых, в эпоху цивилизации чрезвычайно усилилась вариативность исторического процесса. Поэтому слово «цивилизация» используется не только в единственном, но и во множественном числе. С

течением времени возникало все больше разнообразных цивилизаций, каждая из которых имела свою «индивидуальность», создавала свою

неповторимую, самобытную культуру и вырабатывала свой особый

путь развития. Вовторых, время между «великими революциями» сокращается. Человечество проделало путь почти в 2,5 млн. лет, прежде

чем сумело преодолеть первый «большой» переход – к производящему хозяйству. Второй переход – к цивилизации произошел

всего через 45 тысячелетий, времени на подготовку потребовалось несопоставимо меньше. забегая вперед, скажем, что в дальнейшем «революции» будут следовать одна за другой, а ближе к

нашему времени счет пойдет не на тысячи, а на сотни лет. С чем

связана такая компрессия времени? И почему с каждым новым

переходом становилось все меньше «революционеров» – народов, готовых к переменам? Последние великие трансформации

имели место только на западе, а предстоящий переход, возможно, будут осуществлять уже не те или иные страны или регионы, а

отдельные люди или группы людей, живущие в разных странах.

Примечательно и то, что рано или поздно, добровольно или под

давлением извне, новации всетаки распространялись по всему

земному шару, приобретая глобальный, всемирный характер.

112

Пока мы оставим эти вопросы открытыми, чтобы читатель

сам попытался решить их, и по мере того, как будет разворачиваться летопись мировой истории, ответ, очевидно, появится

сам собой.

113

1.

цИВИЛИзАцИЯ

КАК ИСКУССТВЕННАЯ

СРЕДА

А сейчас попробуем разобраться, в чем именно заключается суть

перехода к цивилизации. Главными признаками того, что общество

достигло этой стадии, принято считать появление государственной

власти, отделенной от общества; городов; письменности; письменного права вместо первобытных обычаев. Есть и другие важные

показатели: развитое ремесло, отделившееся от сельского хозяйства (особенно металлургия), высокий уровень профессиональной

специализации труда, а также социальной и имущественной дифференциации и стратификации. В конце этого довольно длинного

списка обычно упоминается монументальное строительство ирригационных сооружений, храмов, гигантских царских усыпальниц –пирамид и т.д.

Все это – действительно характерные черты так называемых

«сложных» обществ, отличающие их от «простых», первобытных, проводящие между ними достаточно отчетливую границу. В

качестве примера приведем одно из многочисленных описательных определений цивилизации: «цивилизацию создает уровень

развития общества, для которого характерны наличие развитой

технологии, хозяйственной специализации, производство предметов роскоши, торговля на дальние расстояния, централизованное

управление экономикой, социальная стратификация, города или

крупные административные центры, развитые правовые институты, постоянные армии, военные ведомства, специализация вооружений, государственная форма правления, религия олимпийского

или монотеистического типа, кодифицированная история, монументальная архитектура и искусство» (У. Адамс)73.

Такого рода определения лишь отчасти помогают понять, что

такое цивилизация. С нашей точки зрения, на первый план следует выдвинуть один, самый главный момент: в эпоху цивилизации

человек стал не просто более активно преобразовывать природу, 73 ቮe Boundaries of Civilizations in Space and Time. Lanham, 1987. P. 6.

114

адаптировать ее к своим потребностям – он начал создавать вокруг

себя искусственную среду обитания, «отгораживать» себя от при-

роды. В эпоху первобытности ничего подобного не было. Сначала

единственными преградами между человеком и внешним миром

были одежда и жилища, мало отличавшиеся от укрытий, которые

имеются у животных. Искусственная среда практически отсутствовала, и заметить какиелибо особые признаки, указывающие

на существование на земле людей, было бы довольно трудно. После «аграрной революции» возникло крошечное пространство

«окультуренной природы» и искусственной среды: возделанные

поля и поселения оседлых земледельцев.

Интересно, что уже на этом этапе достаточно четко осознавалась разница между тремя пространственными зонами: дикой природой, природой окультуренной и искусственной средой, целиком

созданной руками человека. У многих народов, сохранивших элементы архаической культуры, пространство до сих пор структурируется через дихотомические оппозиции: лес – деревня, дикая

земля – обработанная земля. Лес считается обителью мертвых, душ предков и злых духов, это «чужой», «иной» мир стихийного

первозданного хаоса. Поселение, напротив, воплощает «космос»

упорядоченной социальной жизни, мир культуры. Поля и сады

представляют собой нечто вроде буферной зоны. Возведение ограды, стен и ворот, защищающих деревню (а впоследствии город) не

только от врагов, но и от природного хаоса, было долгое время одним из самых важных ритуальных действий74.

Однако все это было лишь прелюдией к тем тектоническим

сдвигам, которые происходили в эпоху цивилизации. В течение

примерно 5 тысяч лет искусственная среда целенаправленно и

неуклонно совершенствовалась, усложнялась и расширялась, вытесняя природный мир и все более надежно изолируя от него

человека и то пространство, в котором осуществлялась его деятельность. В наши дни огромные пространства суши, пригодные

для обитания, заняты мегаполисами, урбанизированными и промышленными зонами, дорогами, многокилометровыми свалками

отходов. Не менее впечатляющи и масштабы «окультуренной»

природы – сельскохозяйственных угодий. На всем этом пространстве настоящая природа исчезает: в городах – полностью, 74 Традиционные и синкретические религии Африки. М., 1986. С. 123125.

115

за их пределами – частично. И, возможно, не так уж фантастичны

мрачные пророчества о том, что в скором времени ее можно будет увидеть только в заповедниках.

Искусственная, сконструированная человеком среда, насыщенная артефактами, конечно, не может быть полностью изолирована

от природного мира и временами испытывает на себе его «диктат», однако – благодаря совершенствованию хозяйственной деятельности, техникотехнологической базы, социальной организации, методов социального управления – постепенно все в большей

степени автономизируется. В этом пространстве действуют уже не

столько природные императивы, сколько «вторичные», «изобретенные» социальнокультурные программы. жизнь организована

по законам, созданным самим человеком, отличающимся от законов природных. Тенденция к «уходу от естества», почти неразличимая в эпоху первобытности, теперь становится главной. Таким

образом, цивилизацию можно рассматривать как этап, на котором

преодолевается прежняя стратегия человека и общества на макси-

мальную интеграцию в природную среду.

Отказ от этой старой стратегии был неизбежен. Почему? Человечество уже не раз задавало этот вопрос – особенно в те кризисные, «смутные» времена, когда отлаженные механизмы цивилизованного общества давали сбой или вообще переставали работать, когда возникало ощущение его хрупкости, ненадежности и конечности. Но, осознавая все эти несовершенства, оно упорно продолжало выстраивать «вавилонскую башню» цивилизации, укреплять

и расширять искусственную среду обитания. Исходя из каббалистической теории истории, это ситуация совершенно закономерна.

В природных условиях человеческий эгоизм не мог бы развиваться.

Более того, он просто был бы не нужен, так как Природа предъявляет совсем иные требования к другим своим творениям. Для эволюции человеческих желаний необходима особая – неприродная

(или надприродная) среда, не просто адаптированная к человеку, но и максимально благоприятствующая их росту и усложнению.

Именно такую новую искусственную «экологическую нишу» создавал для себя человеческий эгоизм, который совершал переход из

начальной, эмбриональной стадии в следующую, открывающую

путь к его геометрической прогрессии. На этой игровой площадке

его эволюция была завершена в очень короткие по историческим

116

меркам сроки – в течение пяти тысяч лет. Так можно интерпретировать переход от первобытности к цивилизации в свете концепции эволюции желаний.

Конечно, тенденция к созданию искусственной среды становится наиболее очевидной, когда мы рассматриваем историю в глобальном масштабе. В действительности на первых порах она развивалась относительно медленно, и в эпоху древнейших цивилизаций проявлялась очень слабо. И всетаки ее основы были заложены

практически сразу, как только эти цивилизации появились на свет.

Поэтому вряд ли можно считать случайным тот факт, что их

рождение состоялось в весьма необычных условиях, изначально не

слишком удобных для формирования сложного общества. зато эти

условия подталкивали к преодолению, преобразованию природы.

Характерно также, что ни одна процветающая неолитическая культура, ни один крупный и богатый земледельческий центр не перерос в цивилизацию, хотя к тому времени их было уже достаточно

много: такие центры, как правило, просто угасали. цивилизацию

создавали племена, знакомые с земледелием, но на новых, не освоенных, не окультуренных местах.

Нил и Евфрат, где возникли первые очаги цивилизации, текут через зону пустыни или сухих степей, и посевы там надолго затоплялись после бурных разливов или сгорали на солнце, когда вода спадала. Считается, что земледельцы пришли сюда поневоле: возможно, их вытеснили более сильные племена, или ухудшение климата

заставило их тронуться в путь. На новых местах им тоже пришлось

нелегко: первые поселенцы получали крайне скудные урожаи на

небольших участках земли, более или менее пригодных для посевов. В долине Евфрата, ко всем прочим трудностям, не было строительного леса (только гигантский тростник), камня, металлов. Все

это приходилось вывозить из соседних стран.

Только благодаря ирригации проявился богатейший экономический потенциал долин великих рек, где мягкие аллювиальные

почвы, образованные наносами после разливов, давали огромные

урожаи и не требовали трудоемкой обработки. Поэтому в Египте, например, примитивные каменные и медные орудия труда использовались на протяжении большей части истории его существования, и, тем не менее, страна была житницей Средиземноморья. При

ирригационном земледелии в южной Месопотамии урожайность

117

ячменя колебалась от 200 до 1200 и даже 1400 кг/га, причем урожаи нередко собирали по два раза в год. На пропитание семьи уходило не более 600 кг в год75.

Такая земля могла прокормить большое количество людей и помимо этого давать значительные излишки. И то и другое – необходимые условия: для возникновения и существования цивилизации

обязательно нужна достаточно высокая плотность населения и достаточно большой избыточный продукт. Иначе создавать и поддерживать цивилизацию будет некому и не на что. Сложное общество

и искусственная среда стоят очень дорого. Чем выше уровень сложности общества, тем большую часть ресурсов приходится тратить

на содержание войска, аппарата управления, политической и интеллектуальной элиты, на систему информационной связи и многое другое, что обеспечивает возможности для его функционирования76. Не следует также забывать, что цивилизация предполагает

достаточно высокий уровень комфорта: производство «лишних»

вещей, в том числе предметов роскоши, в которых нет острой необходимости, но которые делают жизнь более удобной и красивой, тоже является весьма затратным. Кроме того, искусственная среда, в отличие от естественной, не может самовоспроизводиться, она

нуждается в постоянных заботах, вложении труда больших коллективов людей и материальных средств.

Поэтому общества, вступившие в стадию цивилизации, т.е. достигшие определенного уровня сложности, находятся в сильной

зависимости от ресурсов и энергии. И эта зависимость с течением

времени не убывает, а, напротив, увеличивается, поскольку сложность имеет тенденцию к постоянному наращиванию. Вполне закономерно, что желание «богатства» – стремление к приумножению

материальных благ – становится на этом этапе доминирующим. На

микроуровне оно порождает социальную и имущественную дифференциацию, на макроуровне, благодаря ему, идет накопление общественных резервных фондов, укрепление материальной инфраструктуры сложного общества, экономической базы цивилизации.

В этом отношении не так уж неправы те исследователи, которые придают особое значение материальнотехническому аспекту

75 Ontes D., Ontes J. Early Irrigation Agriculture in Mesopotamia // Problems in Economic and Social Archeology. L, 1976. P. 120.

76 Tainter J. e Collapse of Complex Societies. Cambridge, 1990. P. 195.

118

жизни цивилизации. Она, конечно, не сводится к хозяйственной

деятельности или техническому прогрессу. цивилизация, как точно подметил Л. февр77, – это «равнодействующая сил материальных и духовных, интеллектуальных и религиозных», т.е. совокупность всех достижений человечества, его культурного творчества.

Однако без прочного фундамента – хорошо развитой материальной базы – цивилизация, безусловно, существовать не может.

Каким же образом происходило формирование этой базы?

Прежде всего, конечно, за счет повышения эффективности сельского хозяйства, производства продуктов питания. Однако этого

было недостаточно. Торговый обмен уже развивался достаточно

активно, особенно в Междуречье, Древней Греции, финикии, но

всетаки его роль в экономике была на этом этапе не слишком

велика. Гораздо большее значение имели войны: захват и ограбление чужих территорий быстро пополняли казну государствпобедителей. Первые же шаги обществ, вступивших на путь

цивилизации, сопровождались почти непрерывными военными

походами, которые, по сути, были неотъемлемой частью повседневной жизни.

77 Люсьен Февр (фр. Lucien Febvre; 22 июля 1878 – 11 сентября 1956) – известный

французский историк, ученый энциклопедической образованности и широкого

круга интересов. февр много сделал для утверждения новых принципов исторического познания, посвятил свое творчество «боям за историю», за новую историческую науку – науку о человеке, его ментальности, о стереотипах мышления, чувствах.

119

2.

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ

КРИзИСЫ

И цИКЛЫ

КОНДРАТЬЕВА

Эпоха цивилизации задала новый ритм историческому процессу. Нацеленные на рост, наращивание внутреннего потенциала и

на внешнюю экспансию, цивилизации всегда развивались неравномерно – циклическипоступательно, то есть на поступательное

движение накладывались волны и колебания с разными амплитудами и периодами. В результате «прогресс» сменялся кризисом и

«регрессом», а затем – новым витком «прогресса». Ритм жизни

простых, первобытных обществ, как уже говорилось, сводился в

основном к незначительным флуктуациям вокруг некой нормы.

Для цивилизаций такой «нормы» нет и быть не может: сама программа эволюции желаний не допускает гомеостаза, подталкивает

к периодическому нарушению равновесия и к перестройке всей социокультурной системы.

Периодические чередования режимов убыстрения процессов

и их замедления, структуризации и частичного распада структур, интеграции и дезинтеграции, эволюционных скачков и стагнаций, кризисов и временного движения вспять являются не случайными

неприятностями, а в какомто смысле закономерностью, способом

существования сложных обществ. С точки зрения синергетиков, именно благодаря такому прерывистому пульсирующему ритму

цивилизации воспроизводят себя, корректируют свою деятельность и выходят на новый уровень развития78. Из этого следует, что

повторение цивилизационных «сломов» не только неизбежно, но

и даже полезно. Однако такая идеальная синергетическая модель

далеко не всегда воплощалась в истории в своем чистом виде: некоторым цивилизациям удавалось преодолевать кризисные явления, после чего действительно происходил прорыв к новому, а другие

погибали, на долгое время возвращались в прежнее состояние или

утрачивали многие свои достижения. Наиболее высокой «смерт78 Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Основания синергетики. СПб., 2002. С. 1314.

120

ность» цивилизаций была в древности и в средние века: древний

Египет и Вавилония, Индская цивилизация, Хеттское царство, Греция и Рим, Византия, цивилизации ольмеков и майя… И это далеко

не полный печальный список.

Не случайно так велико число сторонников идеи циклического

развития цивилизаций – начиная от итальянского философа XVII в.

Дж. Вико и заканчивая Н.Я. Данилевским, К.Н. Леонтьевым, О. шпенглером и А.Тойнби. В соответствии с их теориями, цивилизации, подобно организму, проходят периоды детства и взросления (роста), зрелости, когда они достигают наивысшего расцвета, а затем следует «одряхление» и старость, которая рано или поздно

заканчивается смертью. К.Н. Леонтьев даже определил примерный

срок жизненного цикла цивилизаций – тысяча или тысяча двести

лет. Исторический опыт отчасти опроверг эти теории. Так, Китай, который в XVIIIXIX вв. и в Европе, и в России считали «одряхлевшей» цивилизацией, тихо и незаметно доживающей свой век, в наши дни вновь вступил в стадию подъема и стал одним из претендентов на мировое лидерство, хотя срок его жизни превышает

четыре тысячи лет.

Стало быть, гибель цивилизации не обязательна, но весьма болезненные «перепады» повторяются регулярно, причем уязвимыми отказываются все три главные ее сферы: материальная (техникоэкономическая), социальная и культурная. Временные подъемы в

экономике, как правило, сопровождаются упадком, укрепление и

расширение государства – дезинтеграцией, расцвет культуры – угасанием творческого порыва и «окостенением» культурных форм.

Чем же объясняется такой «кризисный» путь развития, прерывистый, пульсирующий ритм, приводящий в худшем случае к исчезновению цивилизации, превращению ее музейный экспонат, памятник прошлого?

По этому поводу выдвигается много самых разнообразных гипотез. Причинами цивилизационных «сломов» обычно считали

природные катаклизмы, нерациональное ведение хозяйства, завоевания или разорительные захватнические войны, чрезмерную

территориальную экспансию, которая превышает возможности

государственного регулирования периферии из центра, злоупотребления властей и обострение социальных противоречий, плохое управление и т.д. Однако очевидно, что все это – следствия

121

какихто других, глубинных процессов. Ведь даже в древности, не

говоря уже о более поздних эпохах, цивилизации поразному реагировали на подобного рода трудности: одни справлялись с ними

легко, а для других дело оборачивалось катастрофой.

Одной из глубинных причин цивилизационных «срывов»

многие исследователи считают периодическое исчерпание ресурсов – человеческих и материальных. Эта точка зрения опирается на теорию длинных (полувековых) волн в экономике выдающегося российского экономиста и социолога Н.Д. Кондратьева.

Согласно Кондратьеву, вслед за кризисом, вызванным нехваткой

ресурсов, появляются новые технологии и новые формы социальной и политической жизни, благодаря которым общество получает

возможность использовать новые, ранее недоступные ему человеческие и материальные ресурсы. Сам Кондратьев вел отсчет своих

полувековых циклов с конца XVII в. Но современные ученые раздвигают временные рамки, хотя признают, что в древности и средневековье циклы были более продолжительны и менее очевидны.

Тем не менее, появление длинных волн датируется Х в.79, VI столетием80 и даже неолитической революцией81.

Теория экономических циклов, конечно, очень основательна и дает убедительное объяснение пульсирующего ритма жизни цивилизаций. Мы уже говорили о том, что сложность требует

больших затрат: общество нового типа не может существовать и

развиваться без соответствующей материальной базы и экономических успехов. Эта зависимость особенно наглядно проявлялась

в древнейшую эпоху. Производственный потенциал цивилизаций

первого поколения, их ресурсная база были еще очень хрупкими и

чувствительными к внешним воздействиям. Любые удары, которые

наносились по экономическому благополучию, резко сокращали

возможности для удержания и наращивания сложности. Именно

поэтому нарушения природного баланса, войны, расширение территории и т.д. представляли реальную угрозу для их жизни.

79 Модельски Дж., Томпсон У. Волны Кондратьева, развитие мировой экономики и международная политика // Вопросы экономики, 1952. № 10.

С. 5455.

80 Пантин В.И. Мировые циклы и перспективы России в первой половине

ХXI века…. Он же. циклы и ритмы истории. Рязань, 1996. С. 7983.

81 Яковец ю.В. История цивилизаций. М., 1997. С. 39.

122

Так, Критская цивилизация, одна из самых могущественных и

преуспевающих морских держав Средиземноморья, погибла после извержения вулкана на острове фера, которое по силе в четыре

раза превосходило печально известное извержение вулкана Кракатау в Индонезии в 1883 г. Гигантская приливная волна нанесла

огромный материальный ущерб, городские центры были разрушены. Тучи пепла вызвали непроницаемую тьму, а потом покрыли

землю слоем в 10 см толщиной, принеся с собой волны удушающих

газов и пожары. Климат резко ухудшился – наступило похолодание.

жизнь на Крите почти прекратилась на четверть века, и восстановить цивилизацию не удалось82. Одной из основных причин гибели

ахейской цивилизации, преемницы критской, располагавшейся на

материковой Греции, были постоянные междоусобицы и длительная Троянская война, истощавшие скудные материальные ресурсы.

Этим в первую очередь объясняется ее быстрая гибель под натиском «варваров» с севера – грековдорийцев в XIIIXII вв. до н.э.83

Истощение материальной базы сыграло значительную роль и

в гибели древнейшей очаговой цивилизации на берегах Инда, которая охватывала огромную территорию, равную современной

франции, обладала развитой металлургией, письменностью, вела

оживленную торговлю с Месопотамией, имела десятки городов, в

том числе и крупных (Хараппа, МохенджоДаро). Археологи доказали, что здесь имел место тектонический толчок, который привел

к наводнениям. жители МохенджоДаро оставляли город пять раз, а потом отстраивали его заново, но, в конце концов, его пришлось

оставить. Помимо этого, вероятно, хозяйство приходило в упадок

изза деятельности самого человека – вырубка лесов приводила к

наступлению пустыни и засухам, нерациональные методы обработки земли – к засолению почв84.

Результаты во всех этих случаях были практически одинаковы.

Разрушалась государственность, пустели города – их жители уходили в соседние села или другие районы; ирригационные системы, ремесла, торговля, искусство – все приходило в полный упадок, письменность забывалась. Гибель цивилизации не обязатель82 Блаватский В.Д. Природа и античное общество. М., 1976. С. 67.

83 Бартонек А. златообильные Микены. М., 1991. С. 266272.

84 БонгардЛевин Г.М., Ильин Г.ф. Индия в древности. М., 1985. С. 109.

123

но приводила к вымиранию всего населения, хотя оно, конечно, уменьшалось изза плохих условий жизни и вынужденных миграций. Однако все основные качества цивилизации утрачивались, и

общество снова становилось простым, возвращалось к родоплеменному строю, отступало на прежние, более устойчивые и доступные позиции, позволяющие выжить. А потом, после длительного перерыва, который мог продолжаться несколько столетий, развитие цивилизации начиналось снова – обычно силами других

народов, заселявших эти места.

С течением времени «смертность» цивилизаций шла на убыль: окрепнув, они обрели способность выдерживать те удары, которые

были катастрофическими для их предшественниц. Однако зависимость от материальных факторов и циклическиволновой, кризисный принцип развития сохранялись, причем ритмика экономических кризисов становилась все более четкой, а промежутки между

ними – все более короткими.

124

3.

СОцИАЛЬНЫЕ

КРИзИСЫ:

фАКТОР

СОЛИДАРНОСТИ

Экономические факторы, при всей их значимости, конечно, не

могут определять все процессы, происходящие в разных подсистемах сложного общества. Ведь сложность проявляется, в частности, в том, что эти подсистемы далеко не всегда развиваются синхронно и в одном направлении. Осознавая это, некоторые современные

исследователи выдвигают на первый план уровень солидарности

общества. По мере своего развития оно становится все более дифференцированным, «разделенным», и поддерживать его стабильность трудно. Для этого необходимо интегрировать отдельные

компоненты в единое целое, постоянно координировать деятельность многочисленных и очень разных групп населения, регулируя

и отлаживая их отношения.

Понятие «солидарность», на первый взгляд, может показаться

«ненаучным» изза его неопределенности. Уровень кооперации

невозможно измерить и точно градуировать. Однако для социологов это неточное понятие крайне важно: если солидарность, тесно связанная с кооперативностью и альтруизмом, отсутствует, то

общество просто не сможет функционировать, оно распадется на

отдельные группы или множество индивидов, которые будут преследовать исключительно эгоистические цели85.

В простых, небольших по численности первобытных обществах, члены которых связаны родством и коллективистскими

нормами поведения, степень солидарности, конечно, очень высока. Это – естественная, имеющая природную, биологическую

основу общинная (или «роевая») солидарность людей, которые

знают друг друга с рождения, вместе борются за выживание, воспитывают детей и делят пищу. Однако такая солидарность имеет, по крайней мере, один существенный недостаток: она ограничивается узкими рамками группы, причем эти рамки маркируются

85 Collins R. Sociological Insight. N.Y., 1992. P. 23.

125

очень четко, отделяя «своих» от «чужих» почти непреодолимой

пропастью. Альтруистические принципы солидарности и взаимопомощи в эпоху первобытности не распространялись на чужаков, они считались «нелюдьми» и нормы взаимоотношений, принятые

между «своими», на них не распространялись. Мир в то время

представлял собой множество автономных изолированных друг от

друга обществ, которые, конечно, могли заключать союзы и браки, обмениваться редкими престижными вещами, но главным образом

старались избегать контактов или воевали.

В сложном обществе солидарность гораздо менее устойчива и

определенна, однако она всетаки существует – в том числе и на

уровне малых групп, которые сохраняются в эпоху цивилизации в

виде семьи, корпорации, клана, сельской общины или купеческой

гильдии. Такой вид солидарности, унаследованный от прошлых

времен, хорошо изучен и социологами, и психологами. А вот солидарность нового типа – так называемая «ультрасоциальность», способность вступать в кооперацию с неродственниками и в очень

больших группах, где люди не знают и даже не видят друг друга, – такая

солидарность остается загадкой. Как сотрудничающий коллектив

расширяется от маленькой группы до группы большого и очень

большого масштаба? Как разрушаются прочные барьеры между

людьми, поставленные родством?

Механизмы этого процесса пока неясны, но сам факт расширения сотрудничества и роста «ультрасоциальности» именно в

эпоху цивилизации неоспорим. Характерно, что этот рост сопровождался появлением новых идеологических маркеровсимволов, благодаря которым «чужие» люди могли обозначать и воспринимать себя как сотрудничающую группу86. Очевидно, важную роль

здесь играла конкуренция, «борьба эгоизмов», побуждающая, как ни парадоксально это звучит, к объединению: как и прежде, в эпоху первобытности, наибольшие преимущества были у внутренне сплоченных групп, только теперь эти группы формировались на других основаниях – профессиональных, религиозных, классовых и т.д.

Но помимо конкуренции, которая слишком часто служит для

социологов «палочкойвыручалочкой», не стоит забывать, что

86 Richerson R., Boyd R. ቮe Evolution of Human Ultrasociality // I. EiblEibesfeldt, F. Salter (eds). Ethnic conቮict and Indoctrination. Oxford, 1998.

126

солидарность и альтруизм потенциально заложены в человеке: согласно каббале, они присутствуют в нем в виде информационной записи «решимо», воспоминания о бывшем, исчезнувшем состоянии единства. Переход от полной разъединенности

к единству – основная цель эволюции, поэтому вполне закономерно, что стержневой линией истории было расширение границ

солидарности: от родовой или соседской общины к племени или

племенному союзу, а потом – к государству или еще более крупной общности – цивилизации, часто включающей много народов

и государств. Становление сложного общества было поворотным

моментом на этом пути: люди, конечно, продолжали ощущать

себя частью малых групп, близкого окружения, но одновременно

и других, более крупных и далеких.

У такой расширенной солидарности тоже имеются изъяны. Альтруистическая сила предстает здесь не в своем чистом, совершенном виде, она смешана с разъединяющей силой эгоизма, действует