Текст книги "Судьбы человечества. Каббала о всемирной истории"

Автор книги: Михаэль Лайтман

Соавторы: Валерия Хачатурян
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

«золотого века» дожила до наших дней, несмотря на то, что наукой

доказано: «детство» человечества отнюдь не было идиллическим, качество жизни было чрезвычайно низким, а нормы общественного бытия в большинстве своем совершенно неприемлемы для современного человека.

Что же привлекательного цивилизованный человек находит в

тяжелой, полной лишений и опасностей жизни «дикарей», своих далеких предков? Вряд ли мы сможем ответить на этот вопрос, если пойдем по привычному пути: будем рассказывать о том, как

древние люди добывали еду, какие орудия труда изобретали, как

делились обязанности в общине и т.д. Попробуем определить особенности этого периода через призму человеческого эгоизма, взаимоотношений с природой и связей с высшей духовной альтруистической силой.

Нас будет интересовать прежде всего тот период, который начался примерно 4035 тыс. лет назад, когда на историческую сцену

92

вышел человек разумный разумный (homo sapiens sapiens), или человек кроманьонского типа, наш прямой предок56.

56 Человек кроманьонского типа (протокроманьонец) появился гораздо раньше – 100195 тыс. лет назад, но на протяжении долгого времени

оставался на периферии (во всяком случае заметных следов его культурной деятельности не сохранилось) и уступал первенство неандертальскому человеку, который, возможно, не был его прямым родственником. На

авансцену истории кроманьонцы вступили уже в ту эпоху (4035 тыс. лет

назад), когда неандертальская культура переживала кризис и деградацию.

Однако, с точки зрения антропологов, кроманьонская культура была прямым продолжением неандертальской.

93

1.

ПРЕДЕЛЫ

«жИВОТНОГО»

ЭГОИзМА

Если распределить все исторические эпохи по шкале развития

эгоизма, то первобытность, безусловно, займет самое последнее

место. И дело не только в том, что потребности древнейшего человека были менее многочисленны, разнообразны и интенсивны, чем

в последующие эпохи. Гораздо важнее то, что они были еще в большей степени природными, «животными», чем собственно человеческими. И в этом вопросе мнения каббалистов и ученых вполне

сходятся.

Смысл бытия древнейших, архаических сообществ, как пишет

известный российский культуролог А.Я. флиер, еще мало отличался от популяционных инстинктов животных: в первую очередь это

было «биологическое выживание в среде путем наиболее полной

адаптации к ней»57. На первый план выходили задачи обеспечения пищей и продолжения рода, причем решались они в основном

«природными», унаследованными от дочеловеческого уровня

путями.

Охота и собирательство, т.е. присваивающий тип хозяйства, сводился, почти как и в природном мире, к изъятию из окружающей среды необходимых продуктов, хотя и более сложными методами. Главная особенность человека, выделяющая его

среди других творений, – стремление и способность не только

адаптироваться к природе, но и адаптировать ее к себе, в своих

интересах, уже проявлялось, но слабо. Преобразующая деятельность (изготовление орудий труда, строительство) была вспомогательной, второстепенной по отношению к деятельности

присваивающей.

Коллективистская организация, иерархические отношения, нормы, регулирующие брачные отношения (вплоть до запрета на инцест), даже ритуалы – все эти основные компоненты

жизни первобытной родовой общины генетически являются

57 флиер А.Я. Культурогенез. М., 1995. С. 84.

94

дочеловеческими58. Благодаря исследованиям этологов, совпадений

в поведенческих программах обнаружено так много (у австралийских аборигенов 18 из 20), что в работах некоторых ученых грань

между человеческим и животным вообще начинает стираться. Уже

появились исследования, посвященные «культуре» и социальной

жизни шимпанзе.

Конечно, нельзя недооценивать роль биологического начала в

человеке (в том числе и современном), но не стоит его биологизировать. Даже самые простые, базовые программы, порожденные

«животными» желаниями, реализовались всетаки в человеческом

обществе и качественно отличались от собственно животных. Поэтому их называют не биологическим, а биосоциокультурными, подчеркивая, что они находятся на стыке природного и человеческого, культурного. Огромная разница разделяет орудийную деятельность шимпанзе, у которых имеются свои, весьма разнообразные

способы обработки и применения простейших орудий59, и целенаправленное изготовление стандартизированных орудий труда

человеком. Точно так же внешне похожи, но по существу совершенно различны ритуалы в первобытных обществах, связанные

с магией и мифами, и ритуализированное поведение животных

(например, во время брачных игр или при встрече с потенциальным противником). Кроме того, даже в древнейшие времена

унаследованные непосредственно от животного мира программы дополнялись теми, которых в природе нет и быть не может.

Народное собрание, совет старейшин, инициации молодого поколения, мифы, табу – все это было изобретено человеком, создающим общество и культуру.

Правда, таких чисто «человеческих» изобретений на заре

истории было немного, и все они, в конечном счете, работали на

основную задачу – выживание, обслуживая все те же «животные»

желания. Первобытный человек был еще слишком тесно связан с

природой (хотя разрыв уже ощущался, и некоторые исследователи сравнивают его с родовой травмой), и его желания еще не оторвались полностью от своих природных оснований, не вышли за их

пределы.

58 Подробнее см.: Лоренц К. Обратная сторона зеркала. М., 1993. Клягин

Н.В. Указ. соч.

59 Кларк Дж. Доисторическая Африка. М., 1977. С. 58.

95

Именно этим в первую очередь объясняется относительно низкий, по сравнению с последующими стадиями, уровень развития

эгоизма. Слабая техническая оснащенность, беспомощность человека перед грозной мощью стихийных сил – эти факторы тоже

играли свою роль, но гораздо более серьезной причиной было то, что эгоизм древнего человека оставался по преимуществу природным и был подчинен природным императивам, которые его пробуждали и одновременно блокировали.

Установка на непрерывный рост и расширение ресурса не характерна для первобытного общества, как не характерна она и для

природного мира. Первобытному охотнику и собирателю понять

значимость этой установки не менее трудно, чем современному

человеку отказаться от нее и вернуться к установке на поддержание гомеостаза, равновесия с окружающей средой, со всеми ее последствиями. «Популяционный инстинкт» выживания нацеливал, прежде всего, на удержание своей экологической ниши. Для накопления излишков возможностей было немного: жизнь охотников и

собирателей в огромной степени зависела от климатических условий, размножения животных и, наконец, от случайной удачи или

неудачи. Но даже если излишки всетаки появлялись, их немедленно «транжирили»: одаривали соплеменников, проедали на коллективных пиршествах или просто уничтожали. И первое, и второе, и

тем более третье кажется нам совершенно бессмысленным. Между

тем для архаического человека богатство как таковое не имело ни

смысла, ни ценности, и задача накапливать его перед ним не стояла.

Ситуация стала меняться гораздо позже, в эпоху «заката» первобытного общества, но негативное отношение к слишком богатым

людям и «накопителям» сохранялось очень долго.

Установка на гомеостаз, равновесие с Природой, а значит, и сдерживание роста потребностей отразилась и в других нормах жизни

родовой общины: в жесткой и часто жестокой регуляции ее численности (путем избавления от «лишних» младенцев и стариков), в

равнообеспечивающем распределении ресурсов – полной уравнительности не было, но свою долю получал каждый. Индивидуализм

еще не заявлял о себе: у первобытного человека отсутствовало развитое Эгосознание. Он ощущал себя в первую очередь членом родового коллектива, и изгнание из него было равносильно смертной

казни. Но даже если индивидуалисты появлялись, система норм и

96

табу выдвигала на их пути практически непреодолимые препятствия. Стремление к власти у чрезмерно честолюбивых личностей

ограничивалось народным собранием, которое выбирало лидеров, как правило, на небольшой срок и с определенной целью: в случае

войны или опасной охоты. Свою роль играл и принцип меритократии: престижный статус, даже временный, надо было заслужить, проявив выдающиеся личные качества и завоевав признание

сородичей.

97

2.

В УНИСОН

С ПРИРОДОЙ:

КОСМОС

И РИТУАЛ

Итак, новорожденная культура, лишь отчасти оторвавшаяся от

природы, на первых порах расширялась осторожно, как бы боязливо, заботясь главным образом о самосохранении, защищая то, что

было завоевано с таким трудом. И эта главная задача преобладала

над жаждой расширения, покорения и господства.

На протяжении тысячелетий почти неизменными оставались

обычаи, материальнотехническая база, способы хозяйственной

деятельности, социальная структура. Вместе с тем, огромные

и, казалось бы, несоразмерные усилия вкладывались в создание, поддержание и усовершенствование разветвленной и постоянно

усложнявшейся системы магикоритуальных действий, которые

сопровождали жизнь архаических коллективов и каждого человека

в отдельности.

Роды, вступление во взрослую жизнь и смерть, охота и война, вкушение пищи и болезнь, изготовление орудий труда, сбор лекарственных растений, строительство жилища и переселение на новое

место – практически любое событие и действие требовало выполнения тех или иных ритуалов, магических обрядов и заклинаний60.

Не заговоренные должным образом лук и стрелы могли «подвести» их владельца в сражении, зерно – не дать всходов, целебную

силу лекарственных растений следовало «вызвать», иначе они не

подействовали бы на больного.

здесь мы вступаем в область, крайне важную для понимания сути первобытной, архаической культуры, которая неплохо изучена и подробно описана этнографами, но все равно

остается наиболее трудно постижимой, «закрытой» для нас.

Ведь мы привыкли взаимодействовать с миром, используя

60 См.: Тайлор Э. Первобытная культура. М., 1989. Геннеп ван А. Обряды

перехода. М., 1999. ЛевиБрюль Л. Первобытное мышление. Л., 1930.

ЛевиСтрос К. Тотемизм сегодня. Неприрученная мысль. М., 2008.

98

инструментальнотехнические способы, и иных возможностей

не видим.

Для архаического человека техническая, орудийная деятельность, при всей ее практической значимости, еще не была автономна и, видимо, отдельно от деятельности магикоритуальной не воспринималась. Иначе говоря, мир вещей еще не начал жить своей

собственной жизнью, овладевая человеком. Такие прозаические

занятия, как ткачество, выплавка металлов, пахота и посев зерна, выпечка хлеба, а также инструменты, с помощью которых они осуществлялись, считались священными, ритуальными, и в них вкладывался особый смысл. Например, ткачество и прядение в разных, географически удаленных друг от друга архаических культурах воспроизводило ритуальный акт поддержания космического порядка, олицетворяло творение и рост61. Кузнецы у всех народов мира считались колдунами, поскольку общались с подземными, хтоническими силами. Чем объясняется такое разрастание магикоритуальных

«технологий» в противовес тем, которые, с позиций современности, гораздо более эффективны и дают вполне реальные практические результаты? Европейцев, наблюдавших за жизнью первобытных народов, всегда поражало, что они впустую тратят огромное

количество времени и сил на ритуальные танцы (они могли длиться

от нескольких дней до нескольких недель) вместо того, чтобы заниматься полезным трудом. Но проблема как раз и заключается в

том, что многочисленные ритуалы для архаического человека были

жизненно важной деятельностью, от успешного выполнения которой напрямую зависело его благополучие и благополучие всего

коллектива. И это – закономерное следствие особого архаического

восприятия мира, которое часто называют мифопоэтическим, подчеркивая его метафоричность и эмоциональность.

«Мир для первобытного человека представлялся не пустым или

неодушевленным, но изобилующим жизнью», – пишут авторитетные исследователи первобытного мышления Г. и Г.А. франкфорты.

Эта жизнь проявляется в человеке, звере, растении или камне, в

ударе грома. Любое явление, с которым сталкивался архаический

человек, он воспринимал не как безличное «Оно», а как «Ты», и

61 СимоноваГудзенко Е.К. Ранний ритуал // Синто. Путь японских богов.

Т.1. Очерки по истории синто. СПб., 2002. С. 6069. См. также: Мифы народов мира. Т. 2. М., 1982. С. 295.

99

в этом столкновении любое явление, даже то, которое мы считаем

неодушевленным, проявляло для него свою «личность», свои качества и волю62. Древнейшие верования, которые в религиоведении

принято делить на анимизм, фетишизм, магию, тотемизм, культ таинственной силы мана, в действительности были элементами единого синкретического комплекса, стрежнем которого было представление о космосе, изобилующем жизнью и энергией. Человек

и общество интуитивно осознавались неотъемлемой частью этой

общей системы. Так, первобытная родовая община была не просто коллективом сородичей, которые совместно добывали пищу и

растили потомство. Род, включавший в себя также духов предков, тотемных животныхпрародителей и души еще не рожденных потомков, играл роль главного связующего звена в системе человекобществоприрода. Бесконечный и безначальный, вечно пребывающий во времени род, в котором растворялась конечная жизнь

индивида, не выделял себя из природы и проецировал на нее свои

отношения, а с другой стороны – переносил на себя естественные

ритмы, связи и циклы живой природы. Природа продолжала род, а

род – природу63.

цель магикоритуальной деятельности состояла в том, чтобы

включиться в поток и ритм природной жизни, поддержать «правильный» порядок вещей в природе, обществе и самом человеке, возобновить и оживить отчасти утраченную, но еще достаточно остро ощущаемую связь с природным универсумом. Это достигалось через переживание особого психического состояния

единства человека и мира, которое культурологи называют партиципацией – «природнением»64. Этнографы часто спрашивают

представителей современных первобытных народов: «От чего

зависит хороший урожай или удачная охота – от умения земледельца, ловкости охотника или от правильно проведенного ритуала?» В действительности это бессмысленный вопрос: с точки

62 франкфорт Г., франкфорт Г.А. Миф и реальность // франкфорт Г., франкфорт Г.А., Уилсон Дж., Якобсен Т. В преддверии философии. Духовные искания древнего человека. СПб., 2001. С. 11.

63 Лукьянов А.Е. Дао «Книги перемен». М., 1993. Пелипенко А.А. Указ. соч.

С. 7173.

64 Различные трактовки этого понятия см.: ЛевиБрюль Л. Указ. соч. Пелипенко А.А. Дуалистическая революция… С. 33.

100

зрения архаика, необходимо и то и другое, поскольку ритуалы составляют неотъемлемую часть космических событий, и с их помощью осуществляется участие в этих событиях человека.

заметим, что слово «ритуал» в переводе с санскрита означает

«закон круговращения вселенной». «порядок», а также «истину» и «священный обряд» (ар – двигаться, рита – правильный, соответствующий)65. Следуя закону круговращения вселенной, который регулирует правильное функционирование космического

порядка, человек в ритуале воспроизводит его. Участвуя или, точнее, соучаствуя в жизни природы, он одновременно организовывал

свою жизнь и жизнь своего сообщества.

Потребность действовать в унисон с природой сохранялась и в

эпоху цивилизации: например, в Вавилонии коронации всегда приурочивались к Новому году, поскольку начало нового природного

цикла обеспечивало благоприятный момент для начала нового царствования. В Китае запрещалось казнить преступников весной, в

период расцвета природы: иначе нарушился бы природный цикл и

последствия ударили бы по обществу.

Можно ли считать такую потребность духовной? В каббалистическом понимании слова «духовный» – безусловно, нет. Она не

являлась результатом целенаправленной и осознанной духовной

работы человека, который понимает или, по крайней мере, начинает понимать, зачем ему нужно постичь мироздание и следовать

его основному закону. Гораздо более сильная, чем у нас, включенность архаического человека в Природу и острая потребность эту

включенность постоянно поддерживать, нельзя назвать альтруистической: ритуальномагические действа всегда были очень прагматичны. Все, без исключения, они были направлены на выживание

и умножение коллектива и в этом отношении – вполне эгоистичны.

И, тем не менее, больше в истории не было такого периода, когда человек, общество и природа ощущались бы в такой степени взаимосвязанными, взаимопроницаемыми и взаимозависимыми друг от друга. Дорефлексивное, интуитивное ощущение этой

взаимосвязи и взаимозависимости, пожалуй, лучше всего отражает фраза из древнего даосского трактата, которая так близка и

65 Подробнее о ритуале см., например: шинкаренко В.Д. Смысловая структура социокультурного пространства: Игра, ритуал, магия. М., 2005. С.

101155.

101

понятна современным физикам: «Вещи разного рода откликаются

друг другу»66. Оно и побуждало координировать жизнь человека

и общества с природнокосмическими универсальными ритмами и

циклами, подчиняться им и чувствовать свою вину за сбои и нарушения правильного течения событий в природе.

ценность этой установки современный человек начинает понимать только сейчас, и, наверное, в этом и заключается загадка притягательной силы архаической эпохи67. Однако перед ним стоит

задача найти другой, в истинном смысле слова, духовный способ

включения в общую жизнь природного универсума. И, разумеется, эту цель следует осуществлять не с помощью магикоритуальной

деятельности, а через изменение самих себя, и прежде всего – своих

желаний.

66 Имеется в виду известный даосский трактат II в. до н.э. «Учитель из Хуайнани». цит. по: Ермаков М.Е. Магия Китая. Введение в традиционные

науки и практики. СПб., 2008. С. 147.

67 См.: Хачатурян В.М. «Вторая жизнь» архаики: архаизующие тенденции в

цивилизационном процессе. М., 2009.

102

3.

АГРАРНАЯ РЕВОЛюцИЯ

И «зАКАТ»

ПЕРВОБЫТНОГО ОБщЕСТВА

Общества архаические, с мифоритуальной культурой, были относительно неподвижны и как бы обречены на статику. Изменения, конечно, происходили, но их можно сравнить с небольшими флуктуациями, колебательными движениями около некоего «нормального состояния», которое, как и в экосистемах, было ориентировано на гармоническое равновесие с естественной средой68. Возможности для расширения, роста желаний были крайне ограниченны, а система их блокировки – хорошо отлажена. Но примерно XIIХ

тыс. лет тому назад произошло событие, которое повернуло ход

истории в совершенно ином направлении. Некоторые племена, жившие на западных склонах Иранского нагорья, в Палестине, Малой Азии, Туркменистане, начали сеять хлеб и разводить скот. Этот

переворот известный археолог Г. Чайлд назвал «неолитической

революцией», его именуют также революцией аграрной. Ее значение трудно переоценить: совершился переход от присваивающего

хозяйства к хозяйству производящему, то есть люди научились не

просто пользоваться дарами природы, но воспроизводить и умножать их.

Этот переход обозначил первую развилку в историческом развитии: большая часть человечества еще долго продолжала жить, как

и раньше: балансируя между природой и культурой, соразмеряя

свою активность с непознанными, но интуитивно ощущаемыми

природными императивами и столь же интуитивно ее сдерживая.

Меньшая часть встала на путь, который неизбежно вел к нарушению прежнего относительного равновесия между человеческим

эгоизмом и законами природы. Теперь преграды для дальнейшего

развития эгоизма были сломаны, открылись возможности для появления, реализации и роста самых разнообразных потребностей

и одновременно – все большего отрыва от «естества», от связи с

природным универсумом.

68 Коротаев А.В. факторы социальной эволюции. С. 3435.

103

Начав «сотрудничать с природой» (Г. Чайлд), человек избрал

новую роль – роль демиурга, способного корректировать природные процессы, планировать их, совершенствовать природу за счет

своей преобразующей деятельности. Установка на интеграцию с

естественной средой сменилась установкой на расширяющийся

ресурс. Иначе говоря, именно в эпоху аграрной революции человечество встало на тот путь, который, в конце концов, привел к современной техногенной цивилизации, со всеми ее благами и сопутствующими проблемами. Правда, и плюсы, и минусы проявились

далеко не сразу, а на первых порах вообще были практически незаметны. «Аграрная революция» происходила крайне медленно: она постепенно, в течение многих тысячелетий распространялась

по разным континентам, захватывала те или иные локусы в разных

регионах мира. И тем не менее, это была именно «революция», поскольку с переходом к сельскому хозяйству стало меняться все: не

только хозяйственная деятельность, но и социальные отношения, религиозные воззрения, самоощущение человека, образ жизни, модели потребления.

Каковы причины столь глубоких изменений? Их часто ищут в изменениях природной среды. До сих пор в научной литературе еще

можно встретить утверждения, что отказ от охоты и собирательства был связан с глобальным похолоданием, хотя это полностью

противоречит фактам. Напротив, аграрная революция происходила в эпоху относительного потепления (приближался голоцен, послеледниковый период), и началась она в климатически благоприятном регионе – в зоне «плодородного полумесяца». Есть также

гипотеза, что в этот период произошла аридизация – уменьшение

степени увлажнения территорий, что и побудило некоторые племена к освоению новых методов хозяйствования. Однако климатические сдвиги, причем, гораздо более серьезные, случались и до этого, а в жизни первобытных обществ ничего существенно не менялось.

Более интересно и обоснованно другое предположение. Присваивающее хозяйство зашло в тупик – во многом благодаря деструктивной деятельности самого человека. XIIIXII тыс. лет тому

назад он уже располагал достаточно продвинутыми и разнообразными «охотничьими технологиями»: помимо хитроумных ловчих

ям, крючков для рыбной ловли, силков для птиц, появилось первое

дистанционное оружие – лук со стрелами, дротики, копьеметалки, 104

духовые трубки69. Некоторые ученые полагают, что человек уже завоевал определенную власть над природой, а его техническая оснащенность позволяла нанести болезненный удар по воспроизводству

животных. Охота на мамонтов и другую крупную дичь приобрела

характер бессмысленного уничтожения, животных часто убивали в

количествах, которые далеко превосходили биологические потребности: на некоторых стоянках археологи находят целые кладбища

убитых животных, чье мясо не было использовано70.

Неограниченная и нецелесообразная эксплуатация природных

ресурсов привела к их истощению, разрушению биоценозов, а это, в свою очередь, – к обострению межплеменных войн за территории, пригодные для охоты, и сокращению населения. Разразился

первый в истории человечества антропогенный экологический

кризис, то есть кризис, вызванный активностью человека. Все более или менее удобные для расселения земли уже были заняты, поэтому просто перекочевать на новое место стало затруднительно.

В конце концов, нехватка пищи побудила кардинально изменить

способ ее добывания.

Вполне возможно, что экологический кризис действительно

произошел и сыграл свою роль в переходе к производящему хозяйству, но и эта гипотеза не объясняет того факта, что многие общества охотников и собирателей, оказавшись в сходных или даже гораздо более суровых условиях, подталкивающих их к изменениям, перехода не совершили. Некоторым удалось мигрировать, другие

погибли или деградировали, третьи максимально усовершенствовали способы охоты и собирательства и добились на этом пути

больших успехов, создав комплексные высокоспециализированные

хозяйства.

Аграрная революция совершалась, прежде всего, в сознании челове-

ка. Тогда понятной становится необъяснимая, казалось бы, ситуация: мы уже говорили, что переход к земледелию и скотоводству

не вел сразу к улучшению качества жизни. Напротив, многие племена, совершившие его, жили гораздо хуже своих «отсталых» соседей. Обработка земли роговыми или каменными мотыгами даже

69 Семенов С.А. Очерк развития материальной культуры и хозяйства палеолита // У истоков человечества. (Основные проблемы антропогенеза). М., 1964.

70 Назаретян А.П. цивилизационные кризисы… С. 136137.

105

на самых мягких почвах была тяжелейшим трудом, который к тому

же обеспечивал лишь скудное пропитание. Урожайность зерновых

была не слишком высокой, недавно прирученные животные давали

мало молока, мяса и шерсти, а постоянное общение с ними вызвало новые болезни (эпизоотии). Однако далеко не все отказались

от новых способов хозяйствования, несмотря на то, что выгоды от

них были более чем сомнительны. Лишь некоторые предпочли вернуться к охоте и собирательству, не оставляя, впрочем, полностью

земледелия и скотоводства. Кроме того, нужно учитывать и то, как

сложно объяснить охотнику и собирателю, что добычу не обязательно сразу съедать, что животному можно сохранить жизнь, и

оно принесет потомство, а зерно, брошенное в землю, даст урожай.

Принцип отложенного удовольствия был чужд и непонятен архаическому человеку. Таким образом, переворот в сознании, заданный

логикой эволюции эгоизма, играл, безусловно, ведущую роль.

Положительные результаты перехода к производящему хозяйству проявлялись очень постепенно. На определенном этапе в

наиболее благоприятных природных условиях сельское хозяйство

стало давать излишки. Люди перешли к оседлому образу жизни.

Увеличилась рождаемость и несколько снизилась смертность. Возникли ремесла, усилился торговый обмен, расширилось потребление, более комфортным стал быт. Но и тогда основной целью было

попрежнему поддержание существования, запасы удавалось накапливать в небольших количествах и только на самые крайние случаи – войны или природных бедствий. В VIIIVI тыс. до н.э. лишь

в некоторых регионах: в Малой Азии, Сирии, Палестине – начали

возникать крупные и богатые поселения (Иерихон, ЧаталГуюк) –предтечи будущих городов, окруженные защитными стенами. Тем

не менее, кардинальные трансформации были неизбежны.

Первые земледельцы какоето время еще продолжали коллективно обрабатывать землю и делить урожай. Но постепенно

прежние обычаи, характерные для родовой общины, стали уходить в прошлое. И это был необратимый процесс. Сама община

менялась: она разрасталась, превращалась в соседскую, состоящую

уже не только из родственников. Ее основными экономическими

единицами были вполне самостоятельные хозяйства, принадлежащие большим патриархальным семьям, которые владели полями и

скотом. Никаких общих прав на плоды их труда не признавалось, 106

равнообеспечивающее распределение ушло в прошлое, хотя в общине существовала взаимопомощь. Коллективный труд применялся теперь только в особых случаях: при строительстве укреплений, дорог, расчистке полей.

Возникновение собственности на землю неизбежно создавало условия для социальной и имущественной дифференциации: проще говоря, община стала делиться на бедных и богатых. Отношение к богатству все еще было двойственным: наиболее ценным качеством, как и раньше, считалась щедрость. Богатство

рассматривали как потенциальный источник раздач и дарений, и

богатого человека уважали не за богатство само по себе, а за то, что он щедро делится им с соплеменниками. Раздачи и дарения, в свою очередь, повышали престиж того, кто их устраивал, и, поскольку дар полагалось возвращать в той или иной форме, могла

устанавливаться зависимость одного члена общины от другого: если человек был не в состоянии «расплатиться» эквивалентным

даром, он его отрабатывал.

На дарообмене строилась особая, характерная для поздней

первобытности, престижная экономика, благодаря которой формировался слой богатых, уважаемых и влиятельных людей (в научной литературе их обычно называют бигменами71), занимающих

высокие руководящие должности. Должность вождя становилась

наследственной, а подношения ему – все более регулярными и

обязательными. В руках вождей концентрировались значительные

богатства, в том числе и запасной фонд общины. Но при этом еще

не ставилась цель присвоить себе эти богатства: гораздо выгоднее

было пользоваться правом распоряжаться ими от имени общины и

распределять их среди соплеменников.

На этом этапе, который американский этнолог Э. Сервис назвал

вождеством (chiefdom)72, возникают «зародыши» государственной власти и будущего стратифицированного общества – общества, разделенного на разные социальные слои (страты) и группы, которые имеют разный статус, доходы и права. Но становление государства и разделенного общества – дело будущего, кардинальные

изменения произойдут позднее, после того, как совершится еще

71 Бигмен – от англ. Big man – большой человек.

72 Service E. Origins of the State and Civilization. Process of Cultural Evolution.

N.Y., 1975.

107

один важнейший переход – к цивилизации, о котором мы будем говорить в следующей главе.

Пока же обратим внимание на то, что именно желание богатства, совершенно чуждое «классической» первобытности, идущее

вразрез с ее нормами, являлось базой и едва ли не главным условием для всех описанных нами трансформаций (в том числе и для

реализации зачатка желания власти), которые неизбежно вели к

разрушению архаического «космоса». В эту эпоху оно проявлялось еще робко, как бы прячась за старыми привычными целями: стремлением добиться уважения соплеменников и получить престижную должность – и за старыми привычными формами отношений: коллективными пиршествами (потлачами), дарообменом.

Но эти формы уже меняли свое содержание. Человек и общество

перестраивались, и на следующем этапе стремление к богатству – в

широком смысле этого слова – даст возможность создать новые социальные отношения и искусственную среду обитания, необходимую для развития цивилизации.

Глава V.

Эпоха цивилизации:

ритмы

исторического

развития

110

«Цивилизация есть смягчение нравов,

учтивость вежливость и знания,

распространяемые для того,

чтобы соблюдать правила приличий

и чтобы эти правила

играли роль законов общежития»

Маркиз де В.Р. Мирабо (1757)

«Сегодня долг человека состоит в том,

чтобы помешать цивилизации

разрушить культуру,

а технике – человеческое существо»

Вильгельм Моммзен (сер. ХХ в.)

В VIIIVI тыс. до н.э. племена, уже освоившие земледелие и скотоводство, стали заселять долины Нила и Евфрата. Там строили

небольшие поселения, в центре которых находился храм, и тоже

небольшие, простенькие системы водохранилищ и каналов. Это, на первый взгляд, малозначительное событие имело далеко идущие последствия для всего человечества. Было положено начало