Текст книги "Резервуар (СИ)"

Автор книги: Михаэль Драу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Миголь потратила несколько минут на то, чтобы отыскать вход в подвал.

Конечно, спускаться в темноту к незнакомцу было страшно. Но не страшнее, чем беспомощно сидеть на улице в ожидании хищников. Интересно, речь шла о той самой стае, или тут уже начинается территория другой «команды»?

В подвале оказалось множество дверей, в большинстве своём давно заваренных или замурованных. И в крошечном квадратном пространстве Миголь столкнулась с тем, кто заставил её покинуть опасное открытое место.

Такой же молодой, как она, мужчина в дутой куртке и лыжной шапочке, из-под которой торчат неровно обрезанные соломенные пряди. Светло-карие глаза сердито сверкнули в слабом свете карманного фонарика.

– Ты чего по ночам шляешься? Совсем жить надоело? Да ещё наведёшь сюда этих чёртовых…

Мужчина замолчал, смерив Миголь оценивающим взглядом.

– Чего, с дому сбегла?

Миголь быстро закивала, потерев руками плечи – в подвале было сыро и холодно. А потом отрицательно помотала головой.

– Нет, не сбежала. Заблудилась… Ну…так получилось…

– Интересно, как! – прищурил глаз мужчина, – Клубы и танцульки всякие закрываются задолго до комендантского часа. Успела бы и добраться до дому. Ох. Ну ладно. Ты в каком районе-то живёшь?

– В Перламутровом, – проговорила Миголь, шмыгнув.

Мужчина присвистнул.

– Ооо… Ишь ты. Круто ты замуж выскочила!

Миголь поёжилась, обхватив себя руками за плечи. Болтать совершенно не хотелось. Она устала, замёрзла, натерпелась ужасов на всю оставшуюся жизнь и проголодалась.

– Ну ладно, пошли уж. Я тебя выведу в коммуникации под твоим районом, а там сама вылезешь. Думаю, дорогу найти сможешь.

Мужчина развернулся и зашагал дальше. Миголь покорно поплелась за ним, размышляя, не стоит ли напомнить нахалу, что вообще-то даме следует уступить куртку. Это кто угодно знает.

Однако мужчина не оборачивался даже чтобы проверить, не отстала ли Миголь.

Может быть, он из этих, из диких? Живёт где-нибудь на окраине. Не слыхал ничего про правила поведения в обществе. Хотя, у него голос такой, как будто едва начал ломаться. Значит, должен быть либо в интернате, либо только-только вышедшим замуж и являться добропорядочной женщиной. Но никак не разгуливать свободно по канализациям. Ой, а вдруг сбежал от мужа? И идентифицировал себя раньше, чем разрешено законом?… Или не просто сбежал, а убил его? Как Лайла.

Воспоминание о любовнице заставили Миголь горестно изогнуть брови и всхлипнуть.

Мужчина полуобернулся.

– Чего, простыла?

Миголь неопределённо помотала головой. Её спутник приостановился, скинул куртку, почему-то старательно отворачиваясь, и протянул её женщине. Миголь быстро укуталась, невнятно поблагодарив.

Дальнейший путь они совершали в молчании, которое Миголь показалось тягостным. Хотелось о многом расспросить своего проводника. Кто он такой – этот вопрос мучил сильнее прочих.

Но вот, наконец, незнакомец остановился и произнёс:

– Всё, дальше не иду. Вон туда иди прямо, потом свернёшь и всё время налево. И там будет лестница наверх.

– А почему ты не идёшь? – спросила Миголь, глянув искоса. Не очень-то хотелось одной идти по тёмному сырому туннелю, где в боковых ходах возились крысы.

– Потому что. И так потрачена на тебя куча времени. А мне надо ещё встретить кое-кого. Так что давай куртку и вперёд.

Миголь обиженно надулась, стащила с себя куртку и вернула владельцу. Он быстро оделся, почему-то снова отвернувшись.

– Всего хорошего! – быстро буркнул незнакомец и торопливо зашагал в обратную сторону.

Миголь шагнула было следом, раскрыв рот, чтобы попросить фонарик. Но её случайный спутник уже скрылся за поворотом. Бежать за ним не было никакого желания. Тогда Миголь развернулась и торопливо зашагала в указанном направлении. Потом ускорила шаг – стал чудиться приближающийся шорох. Когда Миголь, шумно дыша, судорожно карабкалась вверх по скользкой ржавой лестнице, осторожные крысы вышли из укрытий и чинно уселись у подножия лестницы, подняв кверху острые задумчивые морды.

Миголь толкнула крышку люка и торопливо выбралась на воздух.

Теперь можно отдышаться. Хочется верить, что никакая стая хоккеистов здесь не охотится. Ох, и когда же правительство обратит внимание на эту напасть!

Немного отдохнув, юная женщина поднялась и зашагала по знакомым улицам, мимо спящих домов и окон с опущенными ролл-ставнями, мимо припаркованных у обочины никому не нужных машин. Кому придёт в голову промышлять ночным угоном, если каждая вылазка может закончиться встречей с хоккеистами или обнаглевшими крысами?

Миголь встала перед замысловатой вязью кованых ворот и, вдохнув, нажала на кнопку звонка. К её удивлению, ответили сразу. Но не муж – ох, слава богу! – а управляющая. Трана была женщиной серьёзной, умной, они во многом понимали друг друга с мужем Миголь, и это временами даже заставляло юную женщину ревновать. Муж запретил своей старшей жене инициализироваться и настоял на физической коррекции именно потому, что не хотел расставаться с нею. А Миголь вряд ли сможет потягаться с Траной в интеллектуальных способностях, да и характером не слишком приятна. Муженёк наверняка вытолкает её взашей из дому в назначенный срок, наскоро распорядившись принять на работу куда-нибудь в Министерство. Словом, проблем с инициализацией, как у бедной Траны, возникнуть не должно. И этот факт не мог не радовать.

Трана жила на вполне привилегированном положении и вела себя крайне учтиво и даже мило по отношению к взбалмошной Миголь. Прекрасно справлялась со своими обязанностями и ничем не выказывала своего недовольства по поводу того, что ей не позволили стать мужчиной в назначенный срок. Но один раз Миголь услышала, как она плачет, и с тех пор перестала относиться к управляющей как «к старой грымзе».

– Ох. Госпожа Миголь! – воскликнула Трана, едва увидев лицо жены своего хозяина на мониторчике видеофона, – Слава богу, вы вернулись!

Без лишних слов она дистанционно открыла ворота, и Миголь, чуть понурившись, направилась к дверям родного особняка. Когда она оказалась в привычном тепле и царстве дорогих ароматов, горячая ванна и какао были уже приготовлены, а расторопные домашние андрогинны помогли раздеться и собрались прислуживать юной госпоже во время купания, но в роскошную ванную комнату вошла Трана, прямая и высокая, держащаяся с достоинством, присущим жене Верховного, а не какой-то там экономке. Она отослала маленьких созданий с полудетскими личиками и с телами взрослых людей прочь, а сама взялась за расчёску и шампунь. Пока Миголь нежилась в ванной, Трана тщательно расчёсывала её мягкие волосы смоченной в шампуне щёткой и хранила то молчание, которое обычно предшествует важному разговору. Что ж, она неспроста отослал прислугу и занимается работой, которой нет в её контракте.

Миголь нарушила гнетущую тишину первой:

– А где мой муж?

– Господин Клаус отбыл в Министерство. Там случилось ЧП, – ответила Трана и добавила более тихим голосом, – И именно о вашем муже я и хотела бы поговорить. Точнее, о вашем отношении к нему.

Миголь дёрнула уголком губ. Да какое этой…переделанной дело вообще до её отношений с мужем?! Но Трану вовсе не хотелось оскорблять подобными резкими фразами.

– Хм…о моём отношении?

– Господин Клаус очень волновался о вас. Вы исчезли и пропадали где-то всю ночь. Вы могли пострадать.

Миголь слегка передёрнула плечами, припоминая крыс и встречу с хоккеистами.

– Но всё же в порядке? – невинно улыбнулась она.

– Да. Но всё же вы не должны так себя вести.

Ох уж эти мне проповеди! – вздохнула Миголь, чуть передёрнув плечами.

– Господину Клаусу и так сейчас нелегко приходится. Тем более, сегодня. А вы ведёте себя крайне эгоистично.

– Послушай, – Миголь повернулась к ней, чуть прикрыв глаза, – Какое тебе вообще дело до того, как я себя веду? И что ты так печёшься о своём хозяине? Кажется, подобная забота – дело официальной жены, не находишь?

Трана отодвинулась, отложив щётку.

Как будто отхлестали по щекам. Эта малолетка, которая совсем недостойна Клауса…

– Господин Клаус прибудет через час, как сообщил, – холодно проговорила женщина, поднимаясь и покидая ванную комнату.

Миголь понежилась в одиночестве какое-то время. Потом торопливо домылась и направилась в супружескую спальню ждать мужа. В голову настырно лезли мысли о Тране и муже. Они оба были несчастны. Они не могли и оставаться вместе как муж и жена, но не могли и расстаться.

По закону, дети с первичными именами воспитываются в интернатах до своего четырнадцатилетия, потом принимают женское имя и – кому повезёт – выходят замуж. Одиннадцать лет они должны жить с выбравшими их мужчинами, слушаясь во всём и впитывая различные знания (а мужчина должен обеспечить жене обучение какой-либо специальности, науке или виду искусства). На своё двадцатипятилетие женщина принимает мужское имя и статус, новоявленный мужчина обязан покинуть дом мужа и начать собственное автономное существование, дабы через пять лет привести в свой дом молодую жену. Или же не привести. Это правило вовсе не было таким жёстким, как другое – разрешение на инициализацию обязан выдать муж. Или не выдать. Однако мужчина не имеет никакого права жить с другим мужчиной, за это полагается смертная казнь. И потому женщин, которых отказались отпускать от себя мужья, корректируют, то есть при помощи серии операций превращают в подобие биологических женщин, существ, от которых давным-давно остались лишь легенды. Скорректированные женщины полностью зависят от своего мужчины, не обладают никакими правами, не имеют даже имени – только искажённое на женский манер мужское, судьба их полностью в руках бывшего мужа, который имеет право повторно жениться и выгнать бывшую жену из дому или оставить при себе на правах служанки. Но бывает и так, что мужчины женятся второй раз только для виду, но при этом продолжают любить свою первую жену, которую отказались отпускать от себя. Миголь часто думала, что она сама – как раз и есть та «видимость». Может быть, она стала такой врединой именно потому, что осознавала истинное положение вещей.

Впрочем, ей и Тране ещё повезло. В конце концов, они обе живут у Старшего Советника, бывшую жену не выкинули на улицу, когда в доме появилась новая. Да и на Миголь мог жениться какой-нибудь клерк, а то и простой фабричный работяга. В интернатах не делали разделений на «элиту» и «жён для низшего класса» – каждый пришедший мужчина был в праве выбрать в жёны и отличницу, и глупую вертихвостку.

Трагедия бедной Лайлы как раз и состояла в том, что, обладая талантом программиста и генного инженера, она оказалась женой обыкновенного попивающего наладчика на автомобильной фабрике. Мелочный мятый мужичонка, судя по рассказам Лайлы, просто тешил своё самолюбие, женившись на таком умном создании, как она, да ещё и выросшем впоследствии в широкоплечего статного парня. С каким мстительным удовольствием он подписывал приказ об обязательной коррекции. Но даже после нескольких операций Лайла не смирилась со своим положением, отказалась от искорёженного имени «Джеймса», оставив документы на имя Лайлы, и сбежала.

Они встретились с Миголь случайно. И нашли друг с другом много общего. Словно тревога и какая-то странная, подсознательная тоска свели этих двух женщин. Это было противозаконно. И, возможно, натравив на Лайлу свору своих бойцовых андрогинов, муж только спас Миголь от позора или даже от казни. Но всё-таки это было жестоко.

Жестоко и держать при себе Трану.

Дурацкие жестокие законы!

Миголь вздохнула, потеребив шёлковое покрывало, на котором лежала.

Трана права. Права в своих тщательно скрываемых презрительных взглядах. Права в своей досаде от того, какая глупая недостойная тварь занимает сейчас ЕЁ место.

Миголь стало стыдно.

С лёгким шорохом разошлись двери из тонированного мутного стекла, и звук отвлек женщину от размышлений. Миголь приподнялась, придержав съехавшую с плеча кружевную бретельку и глядя сияющими глазами на вошедшего мужа.

Клаус Клеменс-Зорге выглядел сейчас не благородным Старшим Советником, а смертельно уставшим учителем младших классов при интернатах – он был какой-то мятый, отрешённый, притихший, с посеревшим лицом и запавшими глазами. Миголь съёжилась и почувствовала себя сущей идиоткой – сейчас мужу будет явно не до её ласк. Каким-то наитием юная женщина догадалась, что случилось что-то ужасное или по крайней мере очень неприятное.

– Здравствуй, – растерянно произнесла она, – Я…я хотела бы извиниться…

– Да, да, – растерянно проговорил мужчина, как будто не видя и не слыша ничего. Стал расстёгивать свой длинный плащ, сильно приталенный и расклешённый книзу, какие обязаны были носить все Советники. Потом принялся снимать причудливую обувь, на которой можно было сделать лишь несколько шагов до машины, лифта, да туда-сюда по просторному кабинету – громадная платформа, увеличивающая рост Старшего Советника до предписанных семи футов. От природы Клаус был невысок, узок в плечах и полноват – абсолютная противоположность того, что делала с ним «форменная одежда». Он всегда снимал её только в спальне, хотя прочую имел обыкновение разбрасывать по всему дому или небрежно сбрасывать на руки прислуге. Миголь кинулась было помогать, но муж остановил её:

– Не нужно, дорогая. Ступай к себе спать. У нас обоих был тяжёлый день.

Миголь замерла в обнимку со скомканным плащом, несуразная в своём эротичном пеньюаре, босая и растерянная. Клаус улёгся на постель, прикрыв глаза рукой, и проговорил:

– Милая, позови Трану. Пусть она сделает мне массаж. Голова раскалывается.

– Да, да, конечно, – негромко ответила Миголь, аккуратно расправив плащ на вешалке и убирая его в шкаф. Потом поставила туда же высоченные ботинки и подобрала небрежно прислонённый к стене мини-ноут мужа. Надо бы выключить да отнести мужу в кабинет. Хотя, в кабинет она не войдёт – не знает пароля доступа.

Пока Миголь искала Трану и сообщала ей желание мужа, а потом отправилась к себе, она всё ещё носила с собой мини-ноут. Решила было отнести обратно в спальню, но… Нет уж, не хочется ИМ мешать…

Миголь уселась на свою широкую кровать, провалившись в мягкие перины, как в облако, поставила мини-ноут на филигранную прикроватную тумбочку и подняла крышку, дабы набрать задание выключения. Несколько других заданий всё ещё активны. Надо отключить, а то может произойти ошибка. Наверняка у мужа большие проблемы, если он позабыл даже выключить мини-ноут и не стал читать моралей или расспрашивать о ночных приключениях. Миголь сказала себе – я просто выключу всё, даже краем глаза не посмотрю на то, что же там открыто…

Но солгала самой себе.

Какие-то дела Министерства, от которых она была далека, куча смутно понятных слов секретного языка, используемого Правительством. Она так толком его и не выучила. Но очередное задание заставило женщину похолодеть.

С чёрного мерцающего экрана на неё смотрело лицо того самого мужчины, который укрыл её от своры хоккеистов и проводил домой. Текст рядом с фотографией гласил:

«Резервуар номер 438780. Отсутствие с 22:67 настоящей даты»

Дальше шли длинные столбцы каких-то непонятных значков, цифр и букв – наверное, какие-то биометрические данные. И завершала всё фраза, от которой Миголь физически ощутила поползший меду лопаток холодок.

«Подлежит ликвидации по нахождении с предварительным извлечением плода».

Женщина сглотнула. Ох, надо же. Как неприятно. Совсем не хотелось, чтобы его уничтожили. Что он такого совершил ужасного?! На террориста или повстанца совсем не похож. И что ещё за «плод», который надо извлечь? Из него извлечь или откуда? Что ж, в ведении Старшего Советника находятся и био-лаборатории. Может быть, это сбежал носитель опытного образца какой-нибудь болезни? О ужас! А ведь она с ним общалась! Даже куртку его надевала! Нет, нет, нет, если бы носитель болезни, то население оповестили бы об утечке заразы, ввели бы чрезвычайное положение. Ох, но ведь всё дело произошло ночью. Люди все давно попрятались по домам. А наутро мальчишки, вероятно, уже не будет в живых.

Миголь заволновалась. Не хочется, чтобы он погиб. Совсем-совсем не хочется. Не выглядел он больным! Всё в порядке, она не заразилась. Наверняка очередной секретный эксперимент…

Посидев на постели некоторое время, словно на иголках, Миголь кинулась к своему письменному столу.

Гора красочных тетрадок преимущественно розово-бело-голубовато-золотых тонов, куча маленьких книжек приторно-романтического содержания или непринуждённо-приключенческие романчики, кассеты и диски, несколько пустых тюбиков из-под помады. Ах. Вот оно! Маленькая плоская «таблетка» – накопитель цифровой информации.

Миголь быстро метнулась к мини-ноуту, скопировала на «таблетку» все сведения о человеке под загадочным наименованием «Резервуар 438780». Потом глубоко вздохнула, аккуратно завершая задание и выключая мини-ноут. Едва опустила крышку, как бросилась к телефону на круглой стеклянной подставке. Пальцы похолодели и слегка дрожали, когда Миголь набирала номер.

– Какого хрееееена? – зевнуло в трубке через несколько десятков длинных трелей.

– Лати, слушай, мне срочно нужна твоя помощь. Просто ОЧЕНЬ СРОЧНО! Дело жизни и смерти! – зашептала Миголь, прижав к уху трубку обеими руками.

– До утра не потерпит? – отозвалось в трубке.

– Нет! Я не шучу! Пожалуйста, ну ты же умница! Ты же можешь помочь! Пожалуйста! Ну пожааааалуйста!

– Ох, ну ладно, – недовольно прошипело в трубке. Чуть хрипловатый, уже почти возмужавший голос Лати стал более твёрдым – значит, сон согнали окончательно, – Чего там у тебя?

– Надо вычислить координаты одного человека и создать вирт-образ, – и добавила, опережая вопрос, – Биометрики есть.

– Давай их сюды, – буркнула Лати.

Миголь прижала «таблетку» к специальной выемке на трубке. Через пару секунд Лати буркнула всё тем же недовольно-угрюмым тоном:

– Перезвони через десять минут, дам вирт-образ.

В трубке переливчато загудели сигналы разрыва связи. Позднее время и напор Миголь сделали своё дело – не было задано ни одного вопроса. Миголь села обратно на постель и с силой упёрлась ладонями в колени. Кто мог помочь, так это Лати.

Хорошая девчонка, толковая, и вышла замуж удачно – за ведущего программиста при Министерстве, по этой причине их знакомство и даже дружба и стало возможным. Лати схватывала всё на лету, и они со своим мужем даже забавлялись тем, что постоянно подсылали друг другу на мини-ноуты вредоносные программы и на скорость их обезвреживали. Лати была с компьютерами и прочей электроникой даже не на «ты», а на «эй, ты!», слыла довольно замкнутой и аутичной, как и подобает людям её сорта, потому с Миголь, предпочитавшей яркую и пустоцветную жизнь, они редко пересекались в интересах, и Лати была нужна Миголь сильнее, чем та была нужна ей. Впрочем, просьбы Миголь всегда являлись для Лати сущей ерундой, даже не отнимали сколь-нибудь большое количество времени, зато лишний раз давали возможность попрактиковаться в ремесле программиста.

Едва истекла последняя минута назначенного срока, как Миголь сразу же бросилась к трубке.

– Алло, Лати. Ну как?

– Слушь, ты совсем сбрендила? – послышался полушёпот подруги, – Ты чего это удумала с этим резервуаром? Ты вообще представляешь, куда ты суёшься?

– Но… – Миголь растерялась, – Но ведь его же убьют…

– Да и пусть убивают! А ты сиди тихо и мирно. Вообще забудь об этом человеке! Чёрт. Ещё и меня подставлять вздумала!

– Да в чём дело-то? Никого я не хочу подставлять! – едва не захныкала Миголь, – Я просто хочу его предупредить. Он помог мне сегодня ночью. И я хочу отплатить ему добром.

– Да если бы ты не порылась на мини-ноуте своего муженька, ничего бы не знала, а благодетеля своего забыла бы на следующий день! – продолжала шипеть Лати, как будто боясь, что её кто-то может услышать.

– Вот именно, – проговорила Миголь суровее, – Если бы ничего не знала. Но я узнала. И оставаться в стороне не намерена. А если ты мне не поможешь, то…Ну…То я…

– Ох, и дура же ты! – добродушно прошептала Лати, – Прикладывай давай «таблетку». И если тебе надерут задницу, то я тебе не помогала, ясно?

– Конечно! О чём речь! Никто никогда ничего не узнает! – горячо закивала Миголь, как будто Лати могла увидеть её кивания. После чего приложила «таблетку» к той же выемке. Накопитель нагрелся – значит, информация уже на нём.

– Спасибо! – прошептала в ответ Миголь, радостно улыбаясь, – С меня самый-пресамый навороченный ноут!

– Я такой сама собрать могу, – усмехнулась Лати, – Ладно, пока. Потом всё расскажешь. И только попробуй меня ещё раз разбудить, засранка!

В трубке разлилась продолжительная трель.

Миголь рванулась снова к письменному столу, выудив из ящика пенал с вирт-картой. Включила, настроила на ближнее сканирование. Перед ней развернулась трёхмерная зеленоватая голограмма, точно передающая планировку города. Вздохнув, дабы успокоиться, Миголь прижала таблетку к боковой стенке «пенала», копируя в базу данных карты вирт-образ незнакомца, над которым нависла смертельная угроза. И вот на карте полыхнула крошечная зелёная точка. Вот он где. Не так далеко от того места, где находится Миголь.

Сон как рукой сняло, хотя время близилось уже к рассвету. Надо скорее добраться до него и помочь покинуть город. А если понадобится, то и колонию – у Правительства длинные руки, оно может достать кого угодно на этой планете. Миголь скинула пеньюар и принялась одеваться с такой скоростью, с которой не одевалась никогда раньше. Проклятый бюстгальтер с силиконовыми вставками никак не хотел застёгиваться, и Миголь с раздражением сорвала его с себя, натягивая футболку на голое тело. Вообще-то, за это могут оштрафовать – женские цвета одежды обязывают носить и бюстгальтер. Но к чёрту! Не до этого сейчас. На ходу впрыгивая в давешние розовые кроссовки, Миголь одной рукой выключала карту, а другой шарила на полках в поисках своей кредитки и магнит-карты от своего байка. И вот, собравшись, вынеслась прочь из комнаты.

По дороге никто не остановил – вероятно, прислуге-андрогинам разрешено было отправиться спать. А из спальни доносились сдерживаемые стоны – вероятно, Трана нашла способ, как снять напряжение своего бывшего мужа.

Миголь неслась бегом к гаражу, проклиная слишком узкие джинсы. Затем влетела в седло, сунув в специальную щель у руля магнит-карту, и сразу же надавила на педаль газа.

Начищенная, вылизанная до блеска машина весёленькой бело-розовой расцветки сорвалась с места мгновенно на третьей скорости. Надо успеть! Надо во что бы то ни стало успеть!

А потом, может быть, появится время для вопросов – за что муженёк хочет уничтожить этого мальчика. И что есть Резервуар. Резервуар для чего?

***

Клаус лежал на спине и курил тонкую тёмно-синюю сигарету, разглядывая предрассветные блики на потолке. Длинная сильная нога Траны вольготно расположилась поперёк его бедёр, а его рука – на её крепком плече. Даже после операции Трана оставалась вполне маскулинной и почти такой, какой её помнил и любил Старший Советник.

– Всё будет хорошо, – прошептала Трана ему в ухо, поглаживая по груди, – Исчезновение одного из Резервуаров – это не твоя вина.

– Отчасти и моя, – Клаус выдохнул сладковато-горький дым и опустил ресницы, – Это очень сильно ударило по моей репутации. Я должен постоянно контролировать качество защиты лабораторий. Это моя главная и прямая обязанность.

– В любом случае, ты вскоре исправишь оплошность, не так ли? И никто не посмеет тебя упрекнуть.

Клаус промолчал, чувствуя мягкие губы Траны на своей скуле.

Да, оплошность он исправит. Несколько не честными методами.

Как законопослушный гражданин государства и пример для прочих законопослушных граждан, он просто не имел никакого морального права на эти методы.

Если полицию и армию нельзя мобилизовать, а привлечение тайных служб как нельзя красноречивее подтвердят в глазах Правительства его некомпетентность, то можно найти иные выходы. И выходы были найдены. Даже два, для подстраховки друг друга.

Первый – более привычный. Клаус сотни раз привлекал бойцовых андрогинов для выполнения его заданий. Эти маленькие хрупкие с виду существа в бою представляли собой настоящую угрозу даже для отряда правительственного спецназа. Природа словно дарила своим искажённым детищам качества, возвышавшие их над толпой. Мужчины и женщины одновременно, не доживающие и до тридцати лет из-за тяжёлых пороков развития внутренних органов, они всё же превосходили по ловкости, скорости, кровожадности и бесстрашию любого солдата. Если бы андрогинов возможно было создавать искусственно, то Правительство давно отказалось бы от регулярной армии, заменив обыкновенных солдат на изящных тонких существ с полудетскими личиками, телами зрелых людей и нравом голодного хищника. Андрогины появлялись на свет непредсказуемо, как сбой в отлаженном производстве новых жителей колонии. Они не размножались сами, эксперименты по клонированию приводили к появлению совершено нежизнеспособных уродцев. В конце концов, попытки взять под контроль природу андрогинов прекратились. Их не уничтожали, как брак. Каждый Советник держал при себе не только обычных андрогинов, расторопно помогавших слугам по дому или же полностью заменявших их, но и свору специально обученных убийц. Официально использовать бойцовых андрогинов не разрешалось. Но редко какой Советник не прибегал к их помощи в случае, когда надо было устранить какую-либо помеху.

Другим способом были так называемые хоккеисты.

Даже Советники не могли припомнить, откуда они вообще появились, эти жуткие криогенные твари, терроризирующие город по ночам. Справиться с этой напастью пытались, но хоккеистов не так-то легко уничтожить. И тогда Правительство решило пойти с ними на контакт. Взывать к человеческому разуму было бесполезно – несмотря на сходство с людьми, хоккеисты обладали мышлением диких зверей и вели сходный образ жизни. Но если их удавалось приручить, они проявляли себя как вполне лояльные существа. Гораздо более лояльные, чем андрогинны и уж тем более, чем простые солдаты.

Клаус чуть поёжился, как будто от холода, вспоминая свою встречу с одной из «стай». Едва узнав о пропаже одного из Резервуаров, он немедля отправился в отдалённый район города, в маленький дворик, заваленный хламом. Машину пришлось оставить за поворотом. Слава богу, чёртова церемониальная одежда и обувь тоже остались в машине – никто не знает, что на самом деле в голове у хоккеистов, и не придётся ли удирать со всех ног. В простом костюме и лакированных туфлях, с зачёсанными назад волосами, заметно поредевшими и пострадавшими от краски во времена юности, Старший Советник напоминал скорее какого-нибудь удачливого бизнесмена. Он надеялся, что удача не отвернётся от него и на сей раз.

Впервые он встретился с этой сворой хоккеистов всего несколько дней назад. Пришлось задержаться на одной очень важной встрече, а потом возвращаться домой, срезая повороты. Шофёра пришлось отослать, так как встреча носила не вполне легальный характер. И вот, оказавшись в каком-то захолустном районе, Старший Советник совершенно случайно стал свидетелем охоты, то есть, игры хоккеистов. Слушая отчаянные вопли жертвы, загнанной и кромсаемой титановыми «клюшками», Клаус сидел в машине, боясь пошевелиться. Но хоккеисты его заметили. Не спеша, вальяжно подкатили на своих жутких коньках, и Клаус надавил на газ что было сил. Но вернулся в этот район сегодняшней ночью. Уже с гостинцем для предводителя стаи. Старший Советник шёл неторопливо, но и не крался, боясь пробудить охотничий инстинкт стаи. Он чувствовал их присутствие всей кожей. Они недавно поохотились, но всё равно следят за ним вечно голодными глазами и готовы кинуться в любой момент. Клаус Клеменс-Зорге вступил в промозглую затхлую темень заброшенного дворика. И увидел вожака стаи. Чудовищно громадный Вратарь словно поджидал его в центре своих устрашающих ворот. Белая пластиковая маска казалась его ухмыляющимся лицом. Старший Советник шёл прямо к нему, стараясь не втягивать голову в плечи. Ледяной свёрток, казалось, жжёт руку. Клаус старался держать его на виду. Вратарь догадался, что этот странный человек пришёл в логово неспроста.

Клаус остановился на почтительном расстоянии, медленно положил свёрток на землю и отошёл. Вокруг слышались шорохи, изредка – «вжжжжих». Стая собралась вся, невидимая пока что во мраке. Либо кинутся по приказу Вратаря и растерзают, либо…

– Я Старший Советник Правительства, Клаус Клеменс-Зорге, – заявил он, – Я пришёл с миром и хотел бы поговорить с вами о сотрудничестве. Спешу заверить, что в случае вашей лояльности вы будете получать только самое лучшее.

Белая пластиковая маска не пошевелилась. Интересно, лицо под ней – так же лишено эмоций?

Потом вдруг Вратарь сдвинулся с места. Он плавно, но стремительно, как идёт снежная лавина, подкатил к замершему Советнику и подобрал свёрток. Стая с интересом зашевелилась, порыкивая и шипя. Вратарь снял свою маску. Красивое лицо. Такое могло быть у обыкновенного парня, если бы не бледность в синеву и что-то вовсе не человеческое, сквозившее в нём и придававшее сходство с хищником. Вратарь внимательно посмотрел в глаза Клаусу, и тот почувствовал, что цепенеет. Но Вратарь не приказал стае нападать. Вместо этого он развернул подношение. Замороженное мясо. Довольно большой кусок. С тоненькими белыми прожилками то ли бескровных вен, то ли сухожилий. Хоккеисты, схоронившиеся в тени, вытягивали шеи и вожделенно принюхивались к мёрзлому сырому запаху. Вратарь тем временем приоткрыл тёмный рот и чуть дохнул на мясо. Оно мгновенно покрылось инеем. Вратарь отломил от него пару кусочков, медленно и словно задумчиво отправив в рот.

– Человечина, – выдохнул он облачком сизого пара, – Откуда у тебя это?

– Не имеет значения, – ответил Старший Советник, – Я могу достать и мозг. Настоящий человеческий мозг. Если вы согласитесь выполнять иногда мои поручения. В моей честности могу вас заверить. Вратарь медленно растянул губы в улыбке, явив почти чёрные дёсны.

– Мясо – это хорошо, – прогудел Вратарь, и стая забубнила в ответ.

– Что тебе нужно? – спросил Вратарь, и приглушённый гомон стих.

– Мне нужно, чтобы один человек прекратил своё существование, – ответил Старший Советник.

Вратарь усмехнулся, возвращая на лицо маску.

***

И вот сейчас он, Клаус Клеменс-Зорге, валяется в постели с бывшей женой, а хоккеисты, скорее всего, уже растерзали сбежавший Резервуар. Завтра ночью стоит навестить стаю и потребовать отчёта. Конечно, немного жаль живое существо, которое всего-навсего хотело свободы. Но его присутствие на свободе чревато очень многим. Проще уничтожить Резервуар, чем потом решать все проблемы. Жалость – это не профессионально.