Текст книги "Что происходит после смерти (Научные и личные свидетельства о жизни после смерти)"

Автор книги: Миген Гонзалес-Випплер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Преамбула

Вторая часть этой книги более субъективна, чем первая, и посвящена ряду различных воплощений духа, называющего себя Киркудианом. Когда я обдумывала вторую часть этой книги, я уже слышала о Киркудиане. Я знала, что он в высшей степени развитое существо, которое имело несколько жизней на Земле и взяло себе земное имя. Я выбрала Киркудиана в качестве центрального героя моего рассказа, как, впрочем, могла выбрать любое другое духовное существо. Это было произвольное решение, так как я хотела лишь проиллюстрировать идею, представить концепцию реинкарнации наиболее понятным образом. Но теперь я знаю, что не я выбрала Киркудиана своим главным героем, а он выбрал меня для того, чтобы поведать свою историю. Я знаю, что в это трудно поверить. Но прежде чем вы станете думать обо мне как о сочинительнице сказок, я хочу предложить вам некоторые факты.

История Киркудиана о его различных воплощениях на Земле и в других мирах приходила ко мне по частям, постепенно разворачиваясь перед моим мысленным взором – так же, как последовательно раскрывается в книге. Когда я писала первую главу, я еще не знала, что произойдет во второй, а когда работала над второй – понятия не имела, что будет в третьей, четвертой и в любой из последующих глав. Обычно писатель не так пишет книгу. Составляется бесконечное количество набросков и несколько вариантов черновиков, прежде чем книга приобретает свой окончательный вид. Конечно, подсознание играет важную роль на всех этих этапах, снабжая писателя новыми озарениями и интересными решениями. Но в случае с Киркудианом все было иначе. Мой ум терпел неудачу всякий раз, когда я пыталась представить, что должно произойти в следующих главах. В конце концов я оставила эти попытки и позволила книге писаться самой. Был лишь один черновик – и его не пришлось переписывать.

Вы, возможно, слышали о том, что автор бывает «одержим героем» при сочинении художественного произведения: один или больше героев «овладевают» писателем, и внезапно он замечает, что пишет сцены и диалоги для героя, которые не входили в первоначальный план книги. Так же было и с написанием истории Киркудиана, более того – Киркудиан, по сути дела, сам и написал ее. Я же просто сидела за компьютером и набирала слова и предложения, как под диктовку.

Некоторые захватывающие моменты истории Киркудиана связаны с историческими лицами. Я внимательно проверила факты из жизни этих людей, и некоторые детали противоречили историческим данным, однако я чувствовала, что должна записать их так, как они пришли мне в голову, а не так, как они отражены в исторических книгах.

Но, возможно, самым удивительным примером правдивости повествования Киркудиана является его описание во второй главе трехсолнечной системы, которую он называет Игзистар и которая, согласно его словам, находится непосредственно за пределами Плеяд. Киркудиан описывает Игзистар как солнечную систему, состоящую из четырнадцати планет, каждая из которых делает один оборот вокруг одного солнца и затем, достигнув афелия, или точки, наиболее удаленной от этого солнца, сходит с этой орбиты и переходит на орбиту другого солнца, затем – на орбиту третьего солнца, после чего повторяет весь цикл сначала. Три солнца равным образом удалены друг от друга, образуя космический треугольник, и вокруг них вращаются все четырнадцать планет. Киркудиан называет эту солнечную систему одной из самых эффектных и красивых в той галактике.

Все это очень напоминает научно-фантастический роман, однако в октябре 1995 года на обложке номера журнала Scientific American появилось художественное изображение «трех солнц и их планет, вращающихся по орбитам в сложном гравитационном танце». В анонсе сообщалось: «Поразительное открытие того, что даже самые молодые звезды обычно существуют в комбинации из двух или трех звезд, заставляет пересмотреть наши представления о рождении звездных систем». Автор статьи Алан П. Босс представил захватывающее зрелище бинарной системы, где на дневном небе видны сразу два солнца и небесный свод окрашивается яркими красками двойного рассвета и двойного заката. Иногда кажется, что оба солнца сливаются в одно, затмевая друг друга. Если в эту фантастическую картину внести третье солнце, мы можем понять, почему Киркудиан называет Игзистар одной из самых зрелищных солнечных систем галактики.

Все это становится вдвойне интересным, если учесть, что книга была первоначально написана на испанском в 1990 году и была опубликована лишь в 1993 году, то есть за два года до появления рассказа в Scientific American. Невольно приходит в голову мысль о том, как замечательно было бы, если бы астрофизики обнаружили Игзистар и исследовали бы вероятность «сложного гравитационного танца» планет, описанного Киркудианом.

Единственное, что я еще могу добавить о второй части книги, это то, что она очень сильно отличается от всего того, что вы могли прочитать о реинкарнации, и что она даст вам серьезную пищу для размышлений. Я надеюсь, что рассказ Киркудиана доставит вам большое удовольствие – так же как и мне.

Часть 2
КИРКУДИАН

Глава 1
Киркудиан

Я Киркудиан. Это мое астральное имя – имя, под которым я известен в духовной иерархии. В действительности душа не нуждается в имени. Достаточно неповторимой сущности, чтобы идентифицировать ее. Но имена нужны в физических мирах, где материя слишком плотна и не позволяет душам соединиться и таким образом узнать друг друга.

В различных мирах, в которых я жил, у меня было много имен. Но теперь мой цикл перерождений закончился. Мой дух больше не должен воплощаться на материальном плане. Мое путешествие подошло к концу.

Путешествия души представляют собой серию воплощений, через которые душа проходит для своего очищения. Когда эти вынужденные «командировки» заканчиваются, душа получает выбор: она может остаться на любом уровне астрального плана, которого достигла в ходе своего эволюционного развития, или вернуться в любой материальный мир и стать гидом для коллективной души той или иной расы. Она может выполнять эту роль, представляя такие добродетели, как доблесть, любовь, покой, вера, надежда, сострадание и т. д., – для того, чтобы помочь материальным существам преодолеть свои первобытные инстинкты.

В конце моего путешествия мне предложили стать посланником печали и сожаления для человечества. Это благородная миссия, потому что опыт печали дает материальному существу возможность достичь высшей степени очищения. Если душа, которая приносит печаль, хорошо выполняет свою задачу, то адресат этого опыта получает также целительный бальзам смирения. Принимая печаль со смирением, материальное существо быстро продвигается по своему эволюционному пути и приближается к божественному свету. Это большая честь, когда вам предлагают такую миссию, но мне всегда было трудно принять печаль. Из всех уроков, которые мне приходилось усваивать, этот был самым трудным. Но я продолжу свой рассказ.

Когда мне предложили миссию печали, я отказался. Душа всегда может выбрать, согласиться или отказаться от миссии, предложенной ей гидом, так как это право ее свободной воли. Я чувствовал, что мне не хватало духовной силы, чтобы эффективно выполнить ее. Но когда мне предложили возможность стать источником вдохновения для целой расы, я преисполнился радости. Мне казалось, что именно эту миссию я смог бы успешно осуществить. И я сразу же принял ее.

Я хорошо помню свой первый случай. Это было на третьей планете звезды Солярис. Жители называют ее Терра[1]1
  Русское название – Земля. – Прим. ред.


[Закрыть] – что связано с материалом, из которого состоит планета. Душа, которой я был призван помочь, жила в теле маленькой девочки из большого региона этой планеты, который был известен в то время под названием Российской Империи. Ее звали Анной.

Анна всегда была хрупким и болезненным созданием и имела тонкую природу, которую окружающие ее люди не понимали и игнорировали. Тем не менее ее выбрали служить примером для человечества и стать источником большой радости. Я оказался рядом с ней, когда ей было около девяти лет. Я помню, что каждую зиму тогда в Санкт-Петербурге было много снега, и река Нева замерзала еще до того, как начинали опадать листья с деревьев. Вместе с Анной я наблюдал, стоя у окна, как снежинки, подобно слезам ангела, падали со свинцового неба на широкие улицы внизу, заполненные экипажами и спешащими людьми. Полупрозрачный чистый снег на дорогах быстро приобретал грязно-серый цвет под ботинками пешеходов и колесами повозок. Гусары императорского дворца часто мелькали под нашим окном в ярких красных одеждах, украшенных медными пуговицами и медвежьими шкурами. На головах возвышались эффектные гусарские киверы, увенчанные перьями.

Большие, печальные глаза Анны провожали взглядом яркую фигуру гусара, когда он проезжал по улице, и, чтобы отвлечь ее, я тихо дул ей на волосы или на ленты ее блузки. Она обычно встряхивала головой и поправляла ленты, и когда снова бросала взгляд на улицу, всадника уже не было видно.

Никто никогда не обращал особого внимания на Анну. Я был ее единственным товарищем в эти минуты. Естественно, Анна не могла видеть меня. Как ее духовный гид, я не мог позволить ей видеть меня. Обязательное условие моей миссии в отношении Анны было добиться того, чтобы она всегда верила, что внушения, которые я нашептывал ей в ухо, были ее собственными спонтанными мыслями. Ни разу не должна была она заподозрить, что эти мысли исходили от какого-то другого разума. Необходимо было также, чтобы она могла свободно решать, принимает она или нет те внушения, которые я внедрял в ее ум. Это было важно, потому что моя работа во все времена должна была согласовываться с божественным законом, предоставляющим свободу воли материальным существам.

Когда Анне было десять лет, она тяжело заболела. Легкие у нее всегда были слабыми, последние две зимы ухудшили ее состояние. Острый бронхит стал хроническим и затем перешел в двустороннюю пневмонию, чуть не разрушив ее хрупкое маленькое тело. Я никогда не покидал ее. Даже когда врачи оставили надежду на ее выздоровление и мать уже выплакала все глаза, я оставался с ней, нашептывая ей мысли о весне и ее благоуханном цветении. Я рассказывал ей много сказок, которые она повторяла в своей горячке, и я много раз напоминал ей, что у нее есть силы преодолеть свою болезнь и что она должна выздороветь, потому что ей предстоит сделать кое-что важное в жизни.

Наконец через несколько месяцев Анна впервые села в постели и попросила есть. Ее мать, которая дремала рядом, чуть не упала со стула от неожиданности. Врачи сказали ей, что Анне осталось жить считанные часы. В доме все пришло в движение. Мать требовала приготовить для дочери борщ, в то время как бабушка настаивала на размятой картошке с яблочным пюре. Мать одержала победу, и Анна съела две глубокие миски борща, заправленного сметаной.

После того как кризис миновал, семья окружила Анну теплом и заботой. Каждое ее желание незамедлительно исполнялось. Я нашептывал Анне, что она должна попросить мать выполнить одну ее просьбу – добиться ее зачисления в Императорскую Балетную Школу. Классический балет – это твоя судьба, говорил я ей. Ты будешь прославленной, всеми любимой танцовщицей. Императоры и короли будут преклоняться перед тобой, но твоим единственным желанием будет даровать всему миру магию танца. Ты словно на крыльях будешь порхать над всей планетой, пробуждая самые возвышенные чувства у всех, кто увидит тебя. Злоба, ненависть, зависть и гнев, все пагубные иллюзии будут повергнуты благодаря твоему искусству. Ты одна лишь силой своего искусства приведешь большое количество человеческих душ к трону Бога.

Мать не могла отказать дочери, которую чудом удалось вырвать из когтей смерти. Через несколько месяцев, благодаря вмешательству друзей семьи Анны и их связям с Романовыми, Анна начала учиться в Императорской Балетной Школе. Ей едва исполнилось одиннадцать.

Следующие восемь лет я постоянно находился рядом с Анной, вдохновляя ее и укрепляя ее волю в преодолении трудностей, с которыми она должна была столкнуться в этот период. Конкуренция была сильной, и когда Анна дебютировала в возрасте восемнадцати лет, ее выступление осталось незамеченным. Я день и ночь был рядом, и мои слова укрепляли ее волю к победе, мое присутствие разжигало в ней огонь честолюбия. В конце концов Анну пригласили в артистическое турне по Скандинавии. Первое же ее выступление за пределами России принесло ей признание. Из Скандинавии она отправилась в Англию, а оттуда – в другие страны Европы и в Америку. Слух о ней распространился по всему миру. Ее воздушность, возвышенная утонченность каждого движения уносили всю аудиторию в божественные сферы, населенные ангелами и существами света. Это короткое путешествие усиливало вибрации каждой души, поднимая ее в высшие сферы, где все низкие чувства трансформировались и оставалось одно лишь блаженство. В эти мгновения каждая душа улавливала свет Бессмертных и не желала расставаться с этим сияющим миром. Побывав в океане таких возвышенных переживаний, души зрителей сохраняли воспоминания об этом событии, которое многим помогло подняться над их человеческими страданиями. Так закончилась моя миссия с Анной Павловой.

Глава 2
Первый урок

За пределами Плеяд существует планетарная система с тремя солнцами, называемая Икзистар. Она имеет четырнадцать планет, каждая из которых вращается поочередно вокруг трех солнц. Если смотреть из самого центра Икзистара, то открывается сногсшибательное зрелище. Каждая из планет совершает круг вокруг одного солнца и затем, достигнув афелия – самой удаленной от этого солнца точки, переходит на другую орбиту, делая круг вокруг следующего солнца. Достигнув следующего афелия, планета переходит на третью орбиту вокруг третьего солнца, и после этого цикл повторяется. Три солнца отстоят друг от друга на одинаковом расстоянии, формируя космический треугольник. Движение каждой планеты отличается от других, но все они переходят от солнца к солнцу, с орбиты на орбиту. Икзистар – одна из самых впечатляющих солнечных систем в этой галактике.

Первая планета, которая вращается вокруг этих трех солнц, называется Фирзах. Это маленькая и очень красивая планета. У нее медная поверхность, пересеченная широкими жилами из алюминия. Она богата минеральными рудами, и в ее сверкающих расселинах можно найти залежи изумрудов и алмазов. Из-за близости к трем солнцам ее атмосфера имеет слишком высокую температуру, чтобы здесь могли существовать флора или фауна. Существа, населяющие планету, сформированы в основном из газов и минералов. Именно на Фирзахе моя душа впервые получила опыт жизни в материальном мире.

Все новые души невинны. Они прибывают на материальный план, не имея ни малейшего понятия о том, что такое жизнь. Их задача – получить уроки материального мира, существовать в материи, всегда стремясь очистить ее, не загрязняясь самим ее мощными эманациями. Это непростая задача, и лишь очень немногие души способны справиться с ней в своих первых воплощениях. Материальный мир – очень плотный, и его вибрации могут все заглушить. Большинство воплотившихся душ попадает под сильное влияние материи и теряет контакт с высшими мирами, к которым в действительности принадлежит. Обычно этого не удается избежать: всем душам приходится пройти через физический опыт, который, в свою очередь, нивелирует их астральную природу, из-за чего молодой душе трудно помнить о своей миссии и своих реальных корнях.

К концу каждого материального существования душа усваивает новые уроки. Если она позволила себе безоглядно погрузиться в материальный мир и в результате нарушила космические законы, она должна будет проходить через тот же опыт до тех пор, пока не усвоит его уроки, не нарушая законов.

Первый урок, который все души должны выучить, это боль. Душа нечувствительна к боли, потому что она совершенна. Боль – это выражение несовершенства материального мира. Душа знает это, но тело не знает. Оно может догадываться об истине, но сила материи и очевидное свидетельство чувств сбивает его с толку. Тело верит только тому, что оно видит – то, что оно воспринимает как реальность, – поэтому оно испытывает боль, моральную или физическую.

Я рано принял боль в своем физическом существовании. Во время моей первой жизни на Фирзахе я имел наиболее тонкую форму жизни на этой планете – газовую. Мое тело, если его можно так назвать, состояло из водорода, фосфора и неона. Моя форма была мобильной и постоянно менялась, и я выглядел как фосфоресцирующее золотое облако с серебристыми прожилками в сердцевине. Другие создания имели подобные тела, но вообще-то существовало бесконечное множество форм. Чем сложнее разум создания, тем большее разнообразие красок оно имело в своем теле. Трое наших регентов испускали из своих тел неописуемое множество красок – подобно фантастической радуге.

Жизнь на Фирзахе не имеет рождения. Она создается спонтанно, благодаря осознанию и пониманию души, готовой участвовать в жизни сообщества на этой планете. Моя душа внезапно оформилась в вихрь из трех газов, и мое сознание оказалось заключенным в его ядре.

Первым моим ощущением было чувство сильной тоски, потому что я не знал, кем я был и где находился. Затем я обратился к такому же, как я, существу, которое объяснило мне трансформацию, которой я подвергся. Контакт между нами был физическим, но очень тонким. Один из его атомов вошел в очень легкое взаимодействие с моим, и тем не менее информация, которую я получил, была мгновенной и полной.

Следующее, что я ощутил на этой планете, было чувство сильной физической боли, мучительной боли, всеохватывающей и удушающей. Все мое существо изнывало в приступе агонии. И снова я ощутил присутствие моего товарища. Через тонкий контакт с ним я понял, что боль была вызвана давлением газов внутри моего ядра. Со временем, добавил он, я научусь поглощать боль. Но он ошибся. За те три сотни лет, что я находился в этой парообразной форме, я ни разу не почувствовал облегчения этой ужасной боли и так и не смог привыкнуть к ней. Меня не утешал даже тот факт, что другие члены моего сообщества испытывали те же муки. Единственным утешением для меня на этой планете была Вердигрис.

Моя работа на Фирзахе началась в тот самый момент, когда я обрел физическое сознание. Работа заключалась в том, чтобы побуждать к деятельности вторую форму жизни на планете, которая была плотной, сформированной из камней, металла и других подобных субстанций. Эти формы жизни взаимодействовал и друг с другом, был и мобильными, воспроизводились сексуально и были способны расширяться и расти. Они могли перемещаться по поверхности планеты с головокружительной скоростью. Несмотря на свои плотные формы, они были невероятно легкими. Эти минеральные существа Фирзаха были исключительно красивы, но разумом они стояли ниже нас. Однако, несмотря на превосходящий интеллект, наша жизнь полностью зависела от них, потому что именно их постоянное движение создавало газы, которые давали нам жизнь.

Много раз я спрашивал себя, почему моя раса вообще желала такой жизни, если она представляла собой постоянные муки парализующей боли. На этот вопрос всегда был один ответ: боль – это просто проявление физического тела, но в действительности ее не существует. И мой дух должен снова и снова преодолевать свое страдание, игнорировать боль и подниматься над ней. Но мне никогда это не удавалось.

В мои обязанности на Фирзахе, как и других представителей моей расы, входило путешествовать по планете и побуждать минеральные формы двигаться, расширяться и воспроизводиться. Это осуществлялось путем оказания давления на поверхность планеты, где жили эти существа.

На севере Фирзаха поверхность состояла исключительно из прекрасных радужных камней изысканных форм. Восприятие красоты смущало мой дух, потому что наша форма жизни не знала, как выражать восхищение или понимать желание. Несмотря на это, что-то внутри отчаянно влекло меня к этому месту, и я испытывал потребность ощутить физический контакт с этими существами.

Я часто возвращался туда, где каменные образования постоянно менялись, одно прекраснее другого. Однажды я быстро опустился на поверхность, которую до сих пор лишь наблюдал сверху. Мое газообразное тело растянулось, как золотое облако, над самым прекрасным из камней, и я нежно коснулся его. Ощущение было мгновенным и необъяснимым. Мое тело свела судорога, и я, казалось, на какое-то время перестал сознавать себя. Это было неизвестное мне ощущение. Постоянная боль, которую я испытывал, в этот момент исчезла. В страхе я отскочил от камня, и боль тут же вернулась ко мне с какой-то обновленной силой, словно разлука дала ей новый импульс.

Камень, которого я коснулся, трепетал, и его переливающиеся цвета сияли более интенсивно. Изнутри этих пульсирующих оттенков поднялось зелено-серебристое облако, которое медленно подплыло ко мне. Это была новая форма жизни, созданная через меня, рожденная от моего эфемерного контакта с камнем. Так Вердигрис вошла в мою жизнь.

С тех пор все изменилось. До этого мое существование на Фирзахе, мои контакты с другими представителями моего вида всегда были телепатическими. Я никогда не испытывал эмоций или чувств в наших отношениях. Наша цивилизация была интеллектуальной, не имевшей эмоций. Но Вердигрис преобразила все мое восприятие. Через нее я стал сознавать значение моего собственного существования, потому что я делился с ней всем – своей жизнью и душой.

Когда я впервые ощутил ее сущность, я почувствовал потребность тут же установить контакт, и ее прикосновение наполнило мою душу радостью. Вердигрис не чувствовала боли, которая мучила нашу расу. Ее контакт был сладостным и мягким, полным невыразимой нежности. Ее душа светилась тем же кристаллическим светом, который излучался из камня, давшего ей жизнь. Моя боль не исчезла, но она стала более терпимой.

С этого момента Вердигрис и я стали неразлучными. Мы путешествовали в самые удаленные уголки планеты и работали вместе, создавая новую жизнь. Но мы никогда не возвращались на место, где она появилась на свет. Присутствие Вердигрис внесло смысл в мое существование на Фирзахе. Со временем наше влечение друг к другу усилилось, и периодически, по окончании работы, мы соединяли наши сущности, чтобы умножить свои энергии. Это соединение не было чувственным; чувства были неведомы нашей расе. Но оно было более мощным, чем просто физическое соединение. Это было полное слияние наших душ, сплав наших личностей, наших мыслей – самой нашей сущности.

Вердигрис, на самом деле, не принадлежала нашей расе. Силой, которая двигала представителями нашего вида и постоянно держала нас в активном состоянии, была всепроникающая боль, вечно преследовавшая нас. Вердигрис не знала этой боли. Ее существование было воплощено в вихре серебра и изумруда, удивительной радости бытия и сильного осознания всего прекрасного на этой планете.

Я не знаю, когда впервые заметил ослабление ее жизненной силы. Я почувствовал это во время одного из наших соединений. Ее душа уже не вибрировала с прежней интенсивностью. Ее сила начала угасать с той изысканной нежностью, которая была присуща всему ее существу. Внутри меня проснулся страх. Вердигрис почувствовала это и ее радость на мгновение затихла. Но через секунду она снова возродилась и стала сильнее, чем когда-либо. Я тут же получил от нее послание в виде вспышек света. «Не бойся, – сказала она. – Мы снова найдем друг друга в других жизнях, в других мирах».

С этой минуты ее сущность стала стремительно ослабевать, пока она окончательно не исчезла. Не могу даже выразить то, что я тогда почувствовал. Я уже говорил, что для нашей расы не существовало эмоций. Но Вердигрис открыла новые возможности в моей жизни; она создала новые чувства во мне и ускорила эволюцию моего духа. Что-то угасло во мне, когда она умерла. Чудовищная боль в теле, казалось, уступала невыносимой душевной боли. В отчаянии я вернулся на место, где сто лет назад прикоснулся к поверхности камня, где появилась Вердигрис. Ландшафт полностью изменился. Камни исчезли. На их месте было безбрежное море жидкой меди, уносящей свои янтарные волны к горизонту.

Охваченный горестным чувством, я поднялся в высшие слои атмосферы и растворил свою сущность в пространстве космоса. Различные газы, которые формировали мое существо, быстро рассеялись и превратились в мерцающие полосы золота и серебра. Боль, которая сопровождала меня все три столетия моей жизни на Фирзахе, исчезла лишь с моей смертью.

Я не знаю, заметили ли другие члены расы мой уход. Но я знаю, что они меня не оплакивали. На этой планете для этого вида жизни таких чувств не существовало.

Не физическую боль отверг я своим самоуничтожением, а боль моей души. Это отрицание обрекло меня на повторное переживание этого же опыта, на прохождение того же урока во многих моих существованиях.

Если бы я знал цену, которую должен буду заплатить за свое импульсивное действие, я бы попытался продолжить жить со своей печалью. Я не трус. Я долгих три века испытывал мучительную физическую боль, какую только можно себе представить. Если я и разрушил свою жизнь и отказался продолжить существование, это произошло не из-за трусости, а из-за любви. Разделив свое существование с Вердигрис, я не мог даже представить себе жизнь без нее.

Бедный, несчастный глупец! Как горько мне пришлось заплатить за свои действия. Сколько боли мне пришлось из-за этого вынести, сколько жизней пришлось прожить и сколько веков должно было пройти, прежде чем я снова смог встретиться с Вердигрис!