Текст книги "Кольцо с изумрудом"
Автор книги: Мэй Макголдрик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
Неожиданно для себя самой Элизабет бросилась к уложенному баулу с вещами Мэри и вытащила оттуда флакончик. Отвернув крышку и вдохнув с наслаждением сладкий запах, она с торжествующим видом добавила в приготовленную для мытья воду немного драгоценной розовой воды.
– Сегодня по крайней мере я могу чувствовать себя женщиной! – пробормотала себе под нос Элизабет, погружаясь в благоухающую теплую воду.
Эмрис привязал коня на маленькой площади и пешком поднялся к дому купца. Вглядываясь в темные окна виллы, он забеспокоился, не прав ли был Гэвин, когда предполагал, что художник уже уехал из Флоренции. Но затем, заметив чей-то силуэт за полуприкрытым окном на верхнем этаже, он воспрял духом и решительно постучал в дверь.
Эмрису не составило никакого труда найти жилище художника. Хотя никто не знал, где живет Филипп из Анжу, зато, казалось, любой мог подсказать, где проживает купец Барди. Пока Эмрис стучал в ворота, мимо него проследовала ватага юнцов. Кто-то из них не удержался от двусмысленных шуточек по поводу одной молодой особы, что жила в этом доме. Однако, разглядев могучего шотландца, шутник быстро примолк и постарался поскорее прошмыгнуть мимо. Эмрис опять постучал, более настойчиво. «Интересная публика, однако, собралась под крышей этого Барди», – подумал он.
Тяжелая, окованная металлом дверь со скрипом чуть приоткрылась. В проеме показалось лицо пожилого привратника. Он с подозрением оглядел рослую фигуру стоявшего перед ним шотландца.
– Мне нужно увидеться с художником.
Никакого ответа. Привратник по-прежнему изумленно таращился на воина.
– Художник. Филипп из Анжу, – любезным тоном подсказал Эмрис.
– Да, милорд.
– Я хочу с ним увидеться.
– Нет, милорд.
– Он дома? – Эмрис уже терял терпение. – Он еще не уехал? Мне надо видеть его немедленно.
Привратник отрицательно покачал головой и попытался закрыть дверь. Эмрис решительно поставил свой запыленный сапог на порог и не позволил двери закрыться и прищемить ему нос. У привратника почему-то был испуганный вид.
– Я никому не причиню вреда! – поспешно сказал Эмрис. Ему не хватало только еще возиться с впадающей в истерику прислугой. Мало у него забот с творческими личностями. – Я – барон Роксбург, друг герцога Медичи. Я приехал, чтобы сопровождать художника в Шотландию. Итак, где он сейчас?
Лицо привратника просветлело.
– Барон! Мы не… Синьор и синьора Барди не ожидали вас так скоро.
Ожидания Барди в данный момент Эмриса беспокоили меньше всего.
– Художник Филипп – он дома?
Привратник непроизвольно посмотрел наверх в сторону мансарды, и Эмрис наконец вздохнул с облегчением, поняв, что он успел вовремя.
– Синьор и синьора Барди нынче ужинают у Кондиви. Они вскоре будут. Но если вы подождете здесь, то я сейчас принесу письмо, которое они оставили для вас, если вы появитесь после их отъезда. – Не ожидая ответа, привратник скрылся в глубине помещения.
Эмрис не собирался терять попусту время. Еще не хватало, чтобы всякие торговцы решали за него, что ему положено делать, а что нет. Слуга не упомянул, что художник ужинает вместе с Барди, и Эмрис собирался проверить, есть ли кто-нибудь в мансарде… В конце концов он не для того скакал почти двое суток как сумасшедший, чтобы остаться стоять здесь на пороге.
Пройдя длинным коридором, он оказался в просторном полутемном холле. Неяркий свет бросал янтарные блики на тяжелую мебель. Эмрис огляделся. Вещи добротные, но не роскошные. Барди, очевидно, из тех купцов, что твердо стоят на ногах, но звезд с неба не хватают.
И никакого следа привратника. Куда он провалился? Эмрис пересек широкий холл и подошел к ступенькам лестницы, ведущей на верхний этаж. Он уже собирался подняться наверх, когда его взгляд приковала картина, украшавшая стену. Великолепное полотно! Он оглянулся. Ему не сразу удалось разглядеть в полутьме, что все стены холла были увешаны портретами.
Отличными портретами! В мягком полумраке холла мерцающие блики горящих светильников отражались на блестящей поверхности картин. И хотя трудно было рассмотреть некоторые детали, но даже и при таком освещении бросались в глаза и сочные краски, и динамика композиции, свидетельствующая о большом мастерстве.
Поднимаясь по ступенькам на второй этаж, Эмрис задержался напротив открытого окна. Льющийся сквозь оконный проем лунный свет падал на картину, изображавшую мадонну с младенцем. Взгляд Эмриса привлекло лицо мадонны. Что-то в ней ему показалось знакомым. Это не было повсеместно повторяемое изображение мадонны с младенцем. Улыбка мадонны, трудно уловимая, но безошибочно узнаваемая. Круглолицый счастливый младенец излучает нежность и радость жизни. Тонкие ручонки, тянущиеся к лицу матери, были выписаны настолько реалистично, что Эмрис не удержался и потрогал руками холст.
Ему известен этот художник. Эмрис наклонился разглядеть подпись мастера. На той картине, что висела у него в галерее, подписи не было.
Неожиданный шум, раздавшийся позади, заставил шотландца поспешить. Прыгая через три ступеньки, он быстро одолел последний пролет лестницы и остановился. Перед ним была небольшая площадка, на которую выходила всего одна дверь. Она была чуть приоткрыта.
Подобно первому рассветному лучу в коридор из двери пробивался тоненький лучик света. Совершенно бесшумно Эмрис Макферсон приоткрыл дверь и осторожно вошел внутрь просторной комнаты.
Его окружала полная тишина и полный беспорядок. Эмрис огляделся вокруг. Слева была высокая ширма, отделяющая часть комнаты, прямо перед ним на низеньком столике у стены приютился масляный светильник. Над ним висела картина. Эмрис с интересом разглядывал панорамную сцену. Большая толпа дворян в центре, а чуть позади сверкающие золотом ряды остроконечных шатров, от которых блестящими тонкими нитями отражаются солнечные лучи.
Эмрис улыбнулся, узнав изображенное на картине место. Кале. Художник, очевидно, там побывал.
Элизабет Болейн – вот основное, что осталось в памяти Эмриса о Кале. Она промелькнула в его жизни как падающая звезда. Но почему-то сейчас, стоя перед картиной, он почувствовал, что в его душе опять возникает чувство утраты. Это была все та же ноющая боль, что он испытывал всегда, когда вспоминал эту женщину. Непонятно, почему она так запала ему в сердце, но он и до сих пор, где бы ни находился и чем бы ни занимался, вспоминал о ней. Он ловил себя на том, что непроизвольно ищет ее глазами – и на балах среди придворных, и на улицах тех городов, куда заносила его судьба, – он все еще искал ее. И не находил.
Иногда Эмрис гадал, счастлива ли она с тем человеком, с которым тогда сбежала из Англии. Что в Англию она не вернулась и у отца не появлялась – это он знал точно. Его поиски во Франции также не увенчались успехом. Он только мог сказать наверняка, что Элизабет не вернулась также туда, где жила раньше.
«Этот художник более чем талантлив, – подумал Эмрис, отвлекаясь от грустных воспоминаний. – И у него также есть понимание. Своеобразные взгляды на жизнь». Эмрис сосредоточился на картине, висевшей перед ним. То, как изображены здесь разные слои общества, тонкие, едва уловимые оттенки, расстановка акцентов – все это говорит о продуманности, о знании многих вещей, весьма далеких от живописи. Присмотревшись к картине поближе, Эмрис не мог удержаться от улыбки. Надо же! Изобразить его и Питера Гарнеша! Правда, его самого художник нарисовал не в рыцарских доспехах, а в шотландской одежде.
Интересно, но Эмрис не мог припомнить никакого живописца из королевской свиты, присутствующего в Кале.
Все еще посмеиваясь про себя, он повернулся. Взгляд его непроизвольно привлек какой-то блестящий предмет. Эмрис застыл на месте. На длинной цепочке, свешивающейся с ширмы, поблескивало на свету кольцо.
Знакомое кольцо с изумрудом.
ГЛАВА 15
Элизабет крепко зажмурилась, чтобы мыло не попадало в глаза, и начала аккуратно намыливать голову. Потом протянула руку за кувшином с чистой водой, что стоял на полу подле ванны. Кувшина почему-то на месте не было. Пошарив в воздухе рукой и вздохнув про себя, она решила не раздражаться попусту. Накопившаяся усталость наверняка давала себя знать. Куда она умудрилась поставить этот кувшин?
Поток воды вдруг окатил ее сверху. Элизабет от неожиданности выпрямилась и начала поспешно вытирать тыльной стороной ладони слипшиеся от воды ресницы. Она открыла глаза, не понимая, что происходит.
– Миледи, вы по-прежнему ослепительны!
Сердце куда-то гулко ухнуло, язык прилип к гортани. Она хотела ответить – и не смогла вымолвить ни слова.
Эмрис любовался божественной картиной. Женщина была похожа на Венеру, только-только собравшуюся выступить из пенной воды. Влажные завитки волос, обрамлявшие тонкое лицо. Капельки воды, блестевшие на кончиках ресниц. Округлости груди, заманчиво колыхавшиеся под водой. Чуть припухлые губы, как бы ждущие поцелуя. И колдовской чарующий взгляд непроницаемо-темных глаз.
Элизабет подтянула колени к груди и обхватила их руками, пытаясь как-то прикрыть свое обнаженное тело. Губы вдруг пересохли, стало трудно дышать.
Эмрис Макферсон собственной персоной стоял рядом и не сводил с нее жадных глаз. Она боялась вздохнуть. Ей почему-то казалось, что он может вдруг исчезнуть, испариться так же внезапно, как появился.
Может быть, ей это только чудится? Он никак не может здесь находиться. Эти четкие суровые черты лица – неужели ее разыгравшееся воображение сыграло с ней такую шутку? Она отчаянно моргнула, пытаясь прогнать видение, но могучая фигура шотландца никуда не исчезла, продолжая все так же возвышаться над ней. В его позе было спокойствие и достоинство. Он стоял не шелохнувшись, но без напряжения, даже скорее расслабленно. Он выглядел таким же, как она его запомнила в Кале: высокие кожаные сапоги, килт, клетчатый плед. Запыленный плащ напомнил ей еще один момент – как он развевался за его спиной во время поединка. И эти невозможные голубые глаза! Да, все в точности, как ей запомнилось.
– Мне, наверное, это снится… – наконец прошептала она со вздохом.
– Вполне возможно, – ответил Эмрис, наклоняясь к ней и нежно касаясь рукой ее мокрой щеки. Какие глаза! А губы! Эти губы просто приглашают к страстному поцелую.
Нет, он на самом деле здесь! Господи, неужели он ее нашел? Ее бросило в жар от ласкового прикосновения его руки. Опять захотелось, так же как и в прошлом, убежать, или спрятаться, или велеть ему немедленно остановиться. Но ее сердце было на этот раз с ней не согласно. Что-то произошло с ней за эти годы, что-то изменилось в ее душе. Она не могла теперь просто отмахнуться от тех эмоций, что захлестнули ее сейчас. Не могла, да и не хотела. Она не собиралась отрицать, что умирает от желания, чтобы этот высокий и суровый шотландец вновь целовал ее, как это было когда-то. Хотелось еще раз испытать его ласку, его волнующие прикосновения, пережить заново те чувства, что впервые проснулись в ней в тот незабываемый вечер в шатре Эмриса.
Прикрыв глаза, Элизабет отдалась сладостным, туманным и неясным чувствам, вдруг всплывшим откуда-то из глубины ее существа. Она знала, что он собирается ее поцеловать. Но вместо жесткой защитной брони, которая обычно окружала ее со всех сторон, вокруг нее, как бы растворяясь в воздухе, теплилось какое-то новое, сладостное ощущение свободы и раскованности. Она почувствовала, что он наклоняется к ней…
Их губы соприкоснулись, сперва несмело, как бы пытаясь припомнить их давнюю-давнюю, полузабытую встречу. Элизабет гладила руками его лицо, пытаясь удостовериться, что вот, да, он действительно здесь, опять, рядом с ней!
Как будто откуда-то издалека, со стороны, до нее доходили и другие ощущения. Ощущения ласковых прикосновений его больших ладоней, поглаживающих ее грудь. Ее собственные губы, приоткрывшиеся от охватившего ее желания.
Их поцелуй становился все более страстным, обжигающим. Дрожь охватила Элизабет, тело ее рвалось ему навстречу. Она крепко обхватила его за голову, пальцы ее судорожно поглаживали его затылок, в то время, как губы вели безмолвный и страстный поединок.
Эмрис совершенно забыл, для чего он сюда пришел. Жар вспыхнул в нем так внезапно! Желание переполняло его, грозя вырваться наружу. Он утратил над собой контроль, когда она устремилась ему навстречу с такой страстью, с таким желанием! Он мог видеть это по ее затуманенным глазам, по тому, с каким нетерпением она прижималась к нему. Эмрис хотел ее. Сейчас, немедленно. Один момент, и вот она уже не лежит в ванне, а стоит в его объятиях. Он подхватил ее и перенес на пол, не отпуская ни на секунду, прижал к себе, притянул ближе к полыхающему в нем огню. Она не сопротивлялась.
Желая продлить удовольствие, он заставил себя оторваться на время от ее губ и, откинув голову назад, стал наслаждаться видом обнаженной женщины, стоящей перед ним и пышущей страстью.
Прохладный ветерок, подувший из открытого окна, охладил на мгновение ее разгоряченное тело. С трудом, как будто возвращаясь из другого мира, другой реальности, Элизабет вдруг осознала, где она находится и что с ней происходит. Она вспыхнула от стыда, понимая, чем она занимается, стоя обнаженная посреди своей комнаты в объятиях шотландца.
Эмрис тут же почувствовал изменение ее настроения. Неужели это повторится опять? Он хорошо помнил тот прошлый раз, когда она прервала их объятия так же внезапно, на пике полного возбуждения, и, в панике собравшись, исчезла из его шатра.
– Элизабет, я хочу тебя… – начал было Эмрис, но прервал себя на полуслове, увидев ее лицо. Она выглядела испуганной, отворачиваясь от него и отводя взгляд.
Эмрис вдруг ясно припомнил кровоподтек на ее щеке, который так возмутил его тогда. Какой же он глупец! Все понятно! Он резко спросил:
– Где он?
Элизабет повернулась к нему и посмотрела на него непонимающе. Забыв про стыд, она силилась понять, что он говорит. Она наклонилась и подняла с полу валявшееся платье. Надев его, она повернулась к шотландцу.
Эмрис почувствовал, как на смену горячему возбуждению приходит холодная ярость. Он быстро окинул взглядом комнату. Надо же было так потерять голову, увидев ее купающейся в ванне, чтобы забыть, куда и зачем он пришел! Но сейчас, рассмотрев запакованные тюки и корзины, свертки холстов и открытый сундук с уложенными туда красками, он все понял. Он был прав тогда, подозревая, что она бежит с мужчиной.
– Это был он! Так?
– Кто? – пробормотала она, наблюдая, как Эмрис шарит глазами по комнате.
– Филипп… художник. Он был с тобой в Золотой долине. Это с ним ты бежала оттуда?
Элизабет, онемев, застыла, потерянно глядя на него, не зная, что сказать в ответ.
Эмрис наблюдал за ней. Вот она нахмурилась, обдумывая его вопрос. До чего же она красива. Даже когда хмурит брови. Даже со своим шрамом. Собственно, хотя шрам виден, но он стал тонким и почти незаметным. Совсем не тот ужасный краcный рубец, что уродовал тогда ее лицо. А какая кожа! Персик! Странно, что она все еще так коротко острижена. Черные локоны спускаются только до плеч, оттеняя черные же глаза, что смотрят на него сейчас столь пристально.
Эмрис почему-то не смог удержаться и, приблизившись к ней, провел рукой по высокому красивому лбу, как бы стирая с него залегшую меж бровей морщинку.
Элизабет отпрянула, избегая прикосновения.
Он помрачнел. Понятно, что самое лучшее в данной ситуации – это убраться подобру отсюда подальше и не вмешиваться в ее жизнь. Но ему любопытно было понять, почему же она так растаяла в его руках, почему разгорелась от первого прикосновения? Он был уверен, что она так среагировала именно на него. Если, конечно, не в ее привычках вообще реагировать так на всякого случайно зашедшего мужчину. Что там такое болтал этот желторотый юнец у ворот? Проклятие, а он был с ней так нежен…
– Как вы меня нашли? – спросила Элизабет.
В ней проснулось чувство опасности, и ее мучила в данный момент тьма вопросов. Неужели его привел сюда длинный язык Мэри? Значит ли это, что уже всем известно их местонахождение? Когда их могут настичь люди Питера Гарнеша? Она почувствовала нараставшую панику.
– Вы спрашиваете так, как будто я искал именно вас, – холодно ответил Эмрис, желая ее уязвить.
И он достиг цели. На короткий, на очень короткий момент она позволила себе поверить, что он искал ее, что она ему дорога. И что в результате долгих поисков он наконец сумел ее отыскать. Ну что же, она, конечно же, ошибалась.
– Позвольте тогда, я иначе задам свой вопрос. Могу ли я осведомиться, какими ветрами вас занесло в наше скромное жилище?
Эмрис с удовольствием рассматривал ее фигуру, затянутую в тонкий шелк. Мягкая ткань не скрывала ничего из приятных округлостей, что находились под ней.
– Ну, если тот прием, что я здесь встретил, нельзя считать приглашением…
– Нет!
– Что именно значит ваше «нет»? Значит ли оно, что мне нельзя смотреть на вас? Желать вас? Прикасаться к вам? Обнимать вас? Вы этого требуете от меня?
– Ну… да.
– Тогда прекратите смотреть на меня так, как вы смотрите! Не стойте так близко от меня, провоцируя…
– Прекратите! – взорвалась она.
Эмрис смотрел на нее пораженный. Он встречал подобный гневный отпор и подобную решительную манеру говорить и держаться. Но только у мужчин. Глаза гневно горят, щеки пылают, она готова к нападению. И не похоже, чтобы это была истерика. Что касается истерик, то по этой части у Эмриса был богатый опыт. Нет. Все эти обмороки, слезы, закатывание глаз – это на нее не похоже.
– Я задала вам вопрос, милорд, на который может быть дан четкий и простой ответ. Что же касается того, что произошло между нами сейчас в этой комнате, то это ошибка. И то, что случилось, никогда не должно повториться.
Он нисколько не поверил этим ее словам и был уверен, что и она в них не верит.
– Когда мы встречались последний раз, я сделал вам предложение. – Эмрис не отрываясь следил за каждым ее движением. – И что, этот мужчина сумел предложить вам нечто лучшее?
– Я стараюсь никогда не сожалеть о прошедшем. – Вы привязаны к нему?
Элизабет не знала, как много известно Эмрису о ее жизни, но из его слов следовало, что он не подозревает, что она и Филипп из Анжу – это одно и то же лицо.
– Я что – задал настолько трудный вопрос? – настойчиво повторил он.
Элизабет надо было получить ответы на мучившие ее вопросы… Но только ли это? Почему, почему ей так хочется, чтобы он не уходил? Это что – влечение? Или нет? С того момента, как он появился здесь, все как-то смешалось. Она разглядывала его фигуру, занявшую, как казалось, половину комнаты. Да, иметь дело с шотландцем во плоти – это совсем не то, что мечтать о нем потихоньку, тайно вздыхая про себя.
– Я не собираюсь отвечать на ваши вопросы. Вы явились сюда без приглашения, и мне до сих пор неизвестно, каким образом вы здесь очутились.
Эмрис пришел сюда, чтобы убедить Филиппа следовать в Шотландию наиболее безопасной дорогой. И сейчас, с изумлением глядя на волевую женщину, стоящую перед ним, он не мог понять, что именно может связывать Элизабет Болейн – красавицу с незаурядным и сильным характером – и художника, который, по описанию Джованни, был очень талантлив, но отнюдь не блистал мужскими качествами. Почему же она не хочет отказаться от этой явно не удовлетворявшей ее связи? Ведь на него самого она реагировала так бурно, с таким желанием! Загадка, да и только!
Чем именно этот художник так привязал ее к себе? Ну ничего, на всякую загадку есть своя разгадка. И хотя путешествие предстояло трудное и долгое, но, стоя здесь, в комнате, и любуясь невероятной красотой и гордой силой, которую излучала эта женщина, Эмрис твердо решил, что он возьмет ее с собой. И не сойти ему с места, если они не станут любовниками задолго до того, как доберутся до Шотландии. Он упустил ее один раз, но второй раунд будет за ним. В ней чувствуется вызов, а ему уже так приелись легкие победы.
– Похоже, вы тоже не собираетесь отвечать на мои вопросы. – Элизабет сняла кольцо, повешенное на ширму.
Эмрис наблюдал, как она надела на шею и поправила непроизвольным жестом кольцо, чтобы оно легло точно посередине – в ложбинку между холмиками груди. Так естественно и невинно – и в то же время невероятно соблазнительно.
– И вам приятно ощущать, что на вас надето это кольцо, когда вы занимаетесь с ним любовью?
Элизабет бросила на него негодующий взгляд, но промолчала.
– Мне кажется невероятным, чтобы он ни разу не спросил вас, откуда у вас это кольцо. И что же вы ему ответили? Рассказали о нашей страстной встрече? И подозревает ли он о том, что вы даже сейчас встречаете меня, раскрыв объятия?
Элизабет густо покраснела при этих словах. Но она не позволит ему вывести ее из равновесия. Ведь именно этого он и добивается. Нет, ей надо прекратить этот разговор.
Она отвернулась от шотландца и прошла к корзине с платьями, принадлежащими Мэри. Прежде всего ей надо надеть на себя еще что-либо. В этом обтягивающем шелке она чувствует себя неловко. Слишком обнаженной. Слишком ранимой. Не оборачиваясь, Элизабет проговорила:
– Мы не виделись с вами четыре года, и у вас накопилось много вопросов. Но заметьте, что я не задаю вам вопросы о вашей личной жизни. Почему бы и вам не поступить так же?
– Я вижу, что стоит нам только дойти до сути, как вы сразу в кусты. Бежите. Уклоняетесь. Прячетесь.
Она искоса посмотрела на него.
– Ничего подобного. – Вытащив из сундука первое попавшееся платье, Элизабет взяла его и направилась за ширму. – Я всего лишь, заботясь о вашей чрезмерно воспламеняющейся натуре, хочу переодеться во что-либо более подходящее.
Она поспешно скрылась за ширмой. Как только Эмрис скрылся с ее глаз, она развернула платье, чтобы посмотреть, на что хоть оно похоже. Ей уже четыре года не приходилось носить платьев. Она вздохнула и, быстро сняв с себя шелковый халат, стала облачаться в другой наряд.
– Если уж вы действительно не хотите меня соблазнять, то позаботьтесь надеть блузку под то, что вы выбрали. – С этими словами Эмрис перебросил через ширму нечто белое и воздушное.
Элизабет изумленно посмотрела на блузку, потом на себя в зеркало. «О господи!» – ахнула она. Декольте одетого ею малинового платья спускалось ниже груди. Оно просто выставляло напоказ ее грудь. Элизабет спешно натянула на себя блузку и заправила ее под платье. Вот так-то лучше. Однако Эмрис…
– Вы, я так понимаю, большой знаток дамских нарядов.
В основном, что касается того, как именно их удобнее снимать, мысленно согласился с ней Эмрис. Он тем временем внимательно осматривал комнату. Филипп, очевидно, ушел на ужин вместе с Барди. Очень типично для таких типов, боящихся конкуренции. Ее он благоразумно оставил дома. Боится, что кто-нибудь отобьет. Ну что ж, малец, тебе придется встретиться с соперником. С весьма сильным соперником.
Пытаясь разгладить топорщившиеся складки юбки, Элизабет раздумывала, что же все-таки навело на них Эмриса. Она уже двинулась к выходу из-за ширмы, когда ее внезапно осенило.
– Вы наверняка состоите на службе у барона Роксбурга!
– Что? – Эмрис, хмурясь, посмотрел на нее, появившуюся перед ним в новом облачении. Вот черт! Эмрис начинал понимать этого художника. Он бы тоже не стал выпускать ее на люди.
– У барона Роксбурга!
– Никогда не слыхал о таком. – Эмрис придвинулся к ней поближе и попытался дотронуться до ее груди, прикрытой только тонкой блузкой. Она отвела его руку.
– Да неужели? Шотландия не настолько велика, чтобы вы его не знали. – Она со смехом уклонилась, когда он попробовал развязать тесемки на ее платье. – Насколько я слыхала, у вас на шестерых овечек всего только дюжина лаэрдов [2]2
Лаэрд – шотландский помещик.
[Закрыть], которые их пасут. Так что вы должны его знать.
– Я служу только королю Шотландии и регентскому совету, который действует от его имени. Что касается ваших познаний о Шотландии, то они поистине достойны удивления, – ответил Эмрис.
Элизабет повернулась и посмотрела ему в лицо. Вот она, знаменитая шотландская гордость.
– В самом деле?
– Ну, – Эмрис заговорил с некоторой медлительностью, растягивая слова. – Шотландия ни на что не похожа. Ни на какую другую страну. Разве возможно описать, на что похожа гроза, обрушивающаяся на вересковые пустоши? Или как пенятся и шумят водопады, узким потоком низвергающиеся из поросших зеленью горных ущелий? И ни полные спокойные равнинные реки, ни горные высоты других краев и стран – все это не идет ни в какое сравнение. В Шотландии есть что-то особенное, берущее вас за живое, за душу. Если это произошло, то это родство на всю жизнь. Ты всегда остаешься ее частью, так же как она всегда остается частью тебя.
Элизабет задумчиво смотрела на него, не торопясь с ответом. Она никак не ожидала от него такого глубокого и эмоционального отношения к родным краям.
– Звучит красиво.
– Да, моя страна очень красива. – Эмрис помедлил, пристально глядя на нее, и добавил: – Как вы.
Элизабет нахмурилась. Ему опять удалось очаровать ее. Опять. В точности, как это было тогда, то же самое чувство. И это после стольких лет разлуки. Когда она заговорила, голос ее слегка дрожал:
– Я подозреваю, что мои познания относительно вашей родины действительно немного неполны. Очевидно, там есть не только овцы.
– О да! Там есть еще по крайней мере несколько коров, ручаюсь вам!
Он с удовольствием увидел, как смешинки появились в ее темных глазах. Темных и прекрасных.
– Мама? – неуверенный детский голосок раздался из отгороженной ширмой части комнаты.
Элизабет бросила быстрый предостерегающий взгляд на изумленного шотландца и, приложив палец к губам, беззвучно исчезла за ширмой.
Эмрис прислушался к невнятно журчащим приглушенным голосам. Ребенок.
Ему следовало догадаться. Конечно! Что еще могло бы удержать Элизабет Болейн возле юного художественного дарования! Ребенок. Это все объясняет. Интересно, когда Элизабет появилась у него тогда в Золотой долине, она уже знала о ребенке?
Элизабет без труда уложила Джеми. Глядя на разметавшуюся во сне девочку, она мысленно посылала благодарственные молитвы за то, что Эмрис не состоит на службе у барона Роксбурга. Было бы очень трудно, вернее почти невозможно, сохранить ее секрет, если бы им пришлось вместе путешествовать.
Однако она чувствовала, как ее сердце начинает биться учащенно при одной только мысли о возможности быть рядом с ним. «Нет, это надо выбросить из головы. И не думай, – сказала Элизабет себе. – Тебе надо ехать в Шотландию. Они ждут Филиппа из Анжу, и Филипп из Анжу к ним и прибудет».
Еще раз прислушавшись к спокойному дыханию спящей Джеми и убедившись, что та заснула крепко, Элизабет направилась обратно в комнату, на ходу поправляя складки примявшегося платья.
– Извините, милорд, но вам надо будет… – Она резко остановилась.
Эмриса Макферсона в комнате уже не было.
Девочка-служанка, влетевшая в верхние комнаты, неподвижно застыла на пороге, вытаращив глаза и приоткрыв рот. Складки длинного платья, мягко колыхаясь, обвились вокруг ее ног.
Заслышав шаги на лестнице, Элизабет обернулась от окна, где она безуспешно высматривала фигуру удалявшегося шотландца. Исчез. Бесследно.
– Никто не выходил из дома, – пробормотала она себе под нос. – Послушай, Кэтрин, ты никого не видела, когда поднималась сюда?
Девочка продолжала молча взирать на нее, открыв рот.
– Что-то случилось? – Элизабет подошла к ней поближе и мягко взяла за руку. – Ты что, увидела привидение? Что с тобой?
Кэтрин молча помотала головой.
Элизабет проследила за взглядом юной служанки. Та не отрываясь смотрела на нее, вернее, на ее платье. – А-а, так ты ни разу не видела меня в платье?
– Нет, я…
Все слуги Барди были в курсе того, что Элизабет приходится выдавать себя за мужчину. Было бы невозможно жить в доме и скрывать это от прислуги. Но никто не сомневался в их надежности и верности.
– Я глупо выгляжу, да?
– Вы выглядите сногсшибательно, синьор Фил… синьорина. Вы просто как фея из сказки. – Девочка взглянула на ее лицо. – А куда же исчез ваш шрам? У вас такое красивое лицо!
– Открыть тебе мой маленький секрет? – улыбнулась Элизабет.
Кэтрин закивала.
– Я подрисовываю себе шрам, чтобы он выглядел солиднее. Ну и вообще, стараюсь сделать лицо грубее. Ведь я же художник.
Девочка смотрела на нее во все глаза.
«Похоже, я произвела неизгладимое впечатление на это дитя, – подумала Элизабет. – Занятно. Но куда все-таки он подевался?»
– Кэтрин, ты не видела, чтобы кто-то выходил из дома?
– Нет, синьорина.
– Нет, так меня звать не надо. В платье или не в платье, я всегда одно лицо. Так ты уверена, что никто не спускался по ступенькам и никто не выходил из двери?
– Никто, синьорина, то есть синьор Филипп.
– Ты совершенно уверена? – озабоченная складка появилась на лице Элизабет.
– Вы же знаете нашего привратника. Он всегда сторожит дверь, когда синьор и синьора Барди уходят.
Обескураженная, Элизабет снова повернулась к окну. Улица была пуста. Откуда он появился? И куда он исчез? Он что, привиделся ей?
Элизабет оглядела комнату в поисках хоть каких-нибудь следов – признаков того, что он ей не привиделся, что шотландец действительно был здесь, находился в этой самой комнате.
Ничего. Никакого следа Эмриса Макферсона.
