Текст книги "Охотники красной луны (сборник)"

Автор книги: Мэрион Зиммер Брэдли

Соавторы: Пол Зиммер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Дэйн спросил:

– А почему ты не захотел остаться со своими земляками, Клифф?

– С моими земляками? – «Лев» издал какой-то шипящий, свистящий звук, надо полагать, так он выражал эмоции, в которых высокомерное раздражение соединялось с оскорбленным самолюбием. – Шпана! Уголовный сброд! Обычное ворье, сумевшее сбежать из мехарвина. Сталкеры уже царапали им спины когтями, так нет же, ублюдки сумели ускользнуть и запродались сюда, чтобы не отвечать за свои преступления! Вот благодаря им и им подобным о мехаре идет дурная слава по всей вселенной!

– Ну конечно, – произнесла Райэнна с мрачной усмешкой. – Красть людей и торговать ими – это же занятие благородное, куда там простому уголовному сброду!

Однако Клифф-Клаймер понял слова рыжей красотки совершенно буквально.

– Разумеется! Я даже и мысли допустить не могу остаться с подобными типами. Во-первых, потому что честь не позволяет мне якшаться с ними, во-вторых, я ваш компаньон и дал вам слово, в-третьих, я собираюсь поберечь силы и ярость для встречи с охотниками.

Тут Дэйн не без сарказма поинтересовался:

– А честь позволяет тебе якшаться с обезьяноподобными, да еще к тому же бывшими рабами?

– Обычно нет, – отозвался Клифф-Клаймер как раз в тот момент, когда все пятеро входили в свое жилище, – но вы доказали свою несомненную храбрость, и более того, похоже, что вы мои будущие напарники по охоте. Поэтому, я считаю, мне следует вырабатывать в себе приязнь к вам, чтобы мы могли с большим успехом вести совместные действия против нашего общего врага.

– Да уж, лучше драться вместе, – пробормотал Дэйн, – чем подохнуть врозь.

– Будем надеяться, что столь позорная и безрадостная участь не ожидает нас, – ответил Клифф-Клаймер.

– А не выяснил ли кто-нибудь каких-либо подробностей, – спросил Аратак, – касательно участи, которая нас ожидает? И когда все начнется?

– Я кое-что узнала, – сказала Даллит и повторила все то, что прежде рассказала Дэйну о затмениях и о том, что охота произойдет на спутнике планеты – Красной Луне. К этому Клифф добавил:

– Мы немного опоздали, поэтому не смогли присоединиться к предыдущей партии дичи для посещения оружейной, но мне сказали, что завтра утром мы туда отправимся.

Разговор был прерван появлением робота. Служитель проскользнул через высокую дверь в конце комнаты, неся в пяти вытянутых руках пять закрытых подносов с едой.

– Если вы устроитесь поудобнее для принятия пищи, – объявил механическим голосом Служитель, – мы с удовольствием обслужим вас.

Мехар взял со своей кушетки подушку и бросил ее на пол, после кратких размышлений Дэйн и остальные, исключая только Аратака, просто улегшегося на полу, поступили аналогичным образом.

– Приятно вновь отобедать в культурных условиях, – произнес человек-ящерица.

Служитель бесшумно подкатился к Даллит и протянул ей поднос.

– Благочестивая дичь, вот пища, она растительного происхождения, все, включая белок и жиры, свежесваренное или свежеизжаренное на растительном масле.

Дэйну и Райэнне робот вручил одинаковые подносы и предупредил, что предлагаемая пища смешанная – животно-растительная. Попробовав еду, Дэйн решил, что это не бифштекс с кровью, но все-таки вполне недурной ужин. Блюдо состояло из чего-то напоминавшего грибы, салата из разнообразной зелени и мясного рулета. Среди предложенного оказались и фрукты, правда слишком сладкие. Практически то же самое входило и в меню Даллит, только место мясного рулета занял какой-то обжаренный буро-красный злак. От подноса Клифф-Клаймера пахло странно, если не сказать неприятно. Однако мехар, которого все это, похоже, вовсе не смущало, набросился на свою еду с урчанием, разрывая ее зубами и когтями. Аратак, как всегда, ел с присущей ему утонченностью, скромно беря пищу кончиками когтей. Дэйна запах ужина ящера приводил едва ли не в такое же состояние, как и аромат его грязевой ванны. Однако Аратак, наджаберья которого засветились голубым светом, совершенно очевидно пребывал наверху блаженства. Он сказал Служителю:

– Вы сдержали обещание и ублажили не только мое тело и желудок, но и доставили немало приятных минут моим вкусовым рецепторам. Приношу вам за это мою глубочайшую благодарность. Последний раз мне довелось так вкусно поесть не менее ста световых лет назад.

Дэйн пробурчал:

– Приговоренных напоследок часто стараются накормить от души.

Клифф-Клаймер проворчал, скаля зубы:

– Для одного – яство изысканное, другому порошок рвотный краше!

Дэйн усмехнулся и ответил, поймав настороженный взгляд Райэнны:

– На вкус и цвет – товарищей нет… Мы тут недавно уже беседовали о народной мудрости.

Аратак поинтересовался у Служителя:

– Ты тот или не тот, кто приходил к нам в прошлый раз?

– Вопрос лишен смысла и не представляет для нас интереса.

Даллит – Дэйн сидел на подушке между ней и Райэнной – пробормотала:

– Он все время величает себя на «мы».

– Я тоже обратил внимание, – прошептал Дэйн. – Вот только никак не могу решить, это что, намек на принадлежность к королевской фамилии или же наоборот, так сказать, эдиторальное «мы»? Но скорее всего, данный тип величает так себя вместе со своими глистами.

– А у робота могут быть глисты? – тихонько хихикнула Даллит.

– Разумеется, – подхватила Райэнна с ехидством, – паразиты, сиречь компьютерные вирусы.

Аратак погрузился в раздумья, а Служитель тихо покатил прочь.

– Я должен как следует все это обдумать. Я спросил его, принадлежит ли он к представителям Вселенского универсального разума, а он не ответил или не смог сделать этого. Тут есть несколько подобных Служителей, лично я видел разом четырех в парке. И вот ведь в чем вопрос: какой из них перед тобой в настоящий момент? – Ящер сделал паузу, точно вел философскую беседу. – Так вот я и спрашиваю себя, может ли существо, лишенное индивидуальных отличительных черт, считаться частью Вселенского универсального разума?

Дэйн обрадовался, что нашлась еще хоть какая-то тема для обсуждения, кроме предстоящей охоты.

– Разве разум обязательно зависит от индивидуальных отличительных черт?

– Мне думается, что да, – ответил Аратак. – Так как разум неизбежно эволюционирует, по моему мнению, только тогда, когда само существо как-то выделяет себя из однородной массы себе подобных. Когда перестает считать себя лишь частью чего-то общего, а скорее кем-то особенным, отличающимся от других.

– А мне думается, что это условие не обязательно, – возразила Райэнна и пояснила: – Можно ведь считать и так: Служитель – часть целого интеллекта, так почему же через посредство этого интеллекта он не может считаться частью Вселенского разума? Равно как и иные составные части данного целого, то есть «тела» других подобных Служителей?

Аратаку от такого предположения, очевидно, лучше не стало.

– Я всегда считал разумностью – сапиентность как свойство одного уникального индивидуума. Что ты думаешь по этому поводу, Райэнна?

– Главное – способность к передаче суммы знаний, – с уверенностью проговорила рыжая красавица. – Когда какой-то вид организмов достигает уровня, на котором он может передавать накопленные знания своему потомству, так чтобы каждое следующее поколение не повторяло весь опыт предков в том виде, в каком это делали они, а, умножив и дополнив его, вновь передавало потомкам, такой вид организмов – разумен, или сапиентен.

– М-э-э-э-э… возможно, – промычал Аратак и от волнения принялся ковырять когтем в огромном зубе. – Клифф-Клаймер, а как твои соплеменники определяют сапиентность?

Мехар ответил не колеблясь ни секунды:

– Наличие понятия о чести – кодекса моральных правил. Представители любого племени, лишенные подобных норм, – животные, те же, кому они присущи, – разумные существа. – Он поклонился всем и добавил: – Само собой разумеется, таковыми я считаю и вас.

– А ты что скажешь, Даллит? – поинтересовался Аратак у девушки. – Какое мнение по данному вопросу бытует на твоей планете?

– Главное – сострадание, мне так кажется. Я не говорю о развитых способностях к экстрасенсорике, я имею в виду умение заставить себя переживать и чувствовать то, что испытывает другой. Может быть, я говорю просто о фантазии. Несапиентные существа – животные – не способны фантазировать, а все разумные создания обладают такими способностями в той или иной мере.

– Каждый ответ заслуживает внимания, – подытожил Аратак и сказал: – Дэйн, мы еще не слышали, что думаешь ты. Это особенно интересно, поскольку ты единственный известный нам представитель своей планеты. Имеется ли у вашего народа определенная концепция на этот счет?

Марш ответил не сразу.

– Это довольно распространенный вопрос в философских спорах, – произнес он медленно. – У нас имеются два-три вида животных – дельфины, человекообразные обезьяны, – которые проявляют, хотя и не в полной мере, признаки сапиентности. Люди много размышляют на этот счет. Некоторые считают признаком разумности способность создавать предметы искусства, наличие эстетического чувства.

В самом дурацком кошмаре Маршу не могло бы привидеться, что он будет ужинать в обществе двух инопланетянок, человека-льва и человека-ящерицы и при этом обсуждать с ними проблему – считать ли робота существом разумным? Вдруг Дэйна охватило какое-то бесшабашное озорство.

– Думаю, что, возможно, вернейшим признаком разумности существ, – проговорил землянин, – следует считать ни больше ни меньше, как саму возможность задаваться подобными вопросами, короче говоря, способность принимать участие в философской дискуссии, темой которой является разумность существ. По-моему, это говорит само за себя!

Высказавшись, он поднял стакан, наполненный горькой, дурманящей и алкоголесодержащей жидкостью.

– Вот за это и выпьем!

С заходом солнца небо довольно быстро потемнело, и, поскольку искусственных светильников в апартаментах пленников не имелось, все пятеро, освещаемые красноватым светом Луны, отправились по своим койкам. Дэйну не спалось. Один раз он поднялся и, бесшумно подойдя к двери, проверил, заперта она или нет. Оказалось, что нет. Но куда они могли бы убежать? Попытка к бегству лишь сделает охоту яростнее и безжалостнее, заодно увеличив ее продолжительность. А ведь если Дэйн правильно понял Клифф-Клаймера, то дичь тоже получит какое-то оружие.

Возвращаясь, Марш окинул взглядом обеих спавших женщин. Обнаженная Райэнна разметалась на кушетке, прикрытая лишь тоненьким одеялом. Дэйн заставил себя отвернуться.

«Сдурел, как и полагается настоящему обезьяноподобному самцу… Нет, братец, сейчас тебе надо не об этом думать!»

Даллит спала тихо, спрятав лицо в длинных волосах, ниспадавших потоками. Дэйн остановился возле девушки и посмотрел на нее с чувством любви и боли.

«Я спас тебе жизнь, Даллит, но лишь для того, чтобы ты оказалась здесь и подвергалась новым опасностям… Райэнна оказалась права».

Марш резко развернулся и поспешил к своей постели, но прошло еще немало времени, прежде чем ему удалось уснуть.

 8

На следующее утро после завтрака, по качеству напоминавшего ужин, но приправленного совершенно иными специями, механический Служитель проводил всех пятерых пленников через огромный парк-заповедник к большому зданию, лишенному окон. Надо ли говорить, что выстроено оно было из тех же терракотовых кирпичей, как и все остальное на планете охотников.

– Оружейная палата, – сообщил своим спутникам Служитель, любезно предлагая им переступить порог здания. – Здесь вы выберете оружие, с которым будете иметь возможность ежедневно тренироваться.

Это произвело на Дэйна впечатление. Оружие. Арсенал. Землянин понимал, что, несмотря на смелые речи, произносимые им вчера вечером, он думал о предстоящей охоте как о большой игре – о чем-то вроде сафари, которые устраиваются дома на Земле. Так или иначе дичь в таких случаях может рассчитывать на свои ноги и умение прятаться или положиться на мощь клыков, когтей, быстроту движений и силу мышц. Тогда как охотник может вооружиться новейшим суперсовременным оружием: от мощных многозарядных дробовиков до скорострельных винтовок с оптическими прицелами, может даже пользоваться вагончиками – передвижными укрытиями. Одним словом, технический прогресс только к услугам охотника. Но не дичи…

Говоря о подлинном риске для охотников Красной Луны, Дэйн мыслил категориями землянина, для которого истинная опасность в единоборстве с животным, как правило, сведена до минимума. Возможность животного выжить охраняется весьма мягкими ограничительными правилами, как-то: запрещается убивать кормящих самок, детенышей, не успевших достигнуть определенного возраста, не разрешается использовать прожекторы и патроны с разрывными пулями.

Но Марш сам же говорил о том, что для охотников их псевдорелигиозный ритуал мог быть чем-то вроде боя быков – настоящего поединка, опасной для матадора смертельной дуэли…

Землянин последовал за Служителем в огромный зал. Внутри помещение, разделенное на огромные участки, было освещено ровным светом, пол покрывали маты. Все это напомнило Дэйну какой-то гигантский гимнастический зал или стадион, в котором четыре, а то и пять олимпийских команд имели бы возможность тренироваться одновременно, причем на таком расстоянии друг от друга, что серьезно опасаться соперников, которые могли бы использовать совместные тренировки, дабы перенять стиль и методы соперников для достижения победы, было бы просто бессмысленно.

Всюду вдоль стен Марш видел оружие. Бесконечное множество оружия.

Чего там только не было!

Двуручные мечи позднего периода западноевропейского рыцарства, пригодные для пешей схватки латников, длинные и тяжелые мечи конных крестоносцев времен Ричарда Львиное Сердце, обоюдоострые простые клинки викингов, тонкие и короткие рапиры, кривые татарские и турецкие сабли. Некоторые из них казались настолько легкими, что их вполне мог использовать и дошкольник. Дэйн с любопытством подумал о том, какими низкорослыми и хрупкими были те, кто мог свободно взяться за рукоять подобного оружия. С другой стороны, существовали и такие клинки, поднять которые вряд ли оказалось бы под силу и Аратаку, даже если бы тот держал их обеими лапами.

Само собой разумеется, кроме мечей в арсенале присутствовали кинжалы и ножи всевозможных размеров и форм. Были и огромные копья, и короткие охотничьи копьеца. Щиты – большие квадратные, круглые, треугольные, маленькие – кожаные и сплетенные из прутьев. Даже таких форм и размеров, которые Дэйн и представить себе не мог. Эти щиты, надо полагать, предназначались для существ, чье анатомическое строение в корне отличалось от человеческого. Например, чтобы поднять один из таких щитов, потребовалось бы не менее трех рук. Имелись в оружейном зале булавы и палицы и еще множество такого оружия, какого Марш никогда не видел и даже не сумел бы толком описать.

Аратак первым нарушил молчание.

– Каковы правила охоты в отношении применения оружия? – спросил он Служителя.

– Можете выбрать любое из имеющегося в нашем распоряжении и упражняться в использовании его вплоть до дня охоты, – пояснил робот. – Вы имеете право взять с собой столько оружия, сколько удастся вам унести.

Рука Даллит скользнула в ладонь Дэйна, девушка задала вопрос, который возник и в голове у землянина:

– Чем обычно вооружаются охотники?

Лишенным индивидуальных особенностей голосом Служитель ответил:

– Они выбирают то, что нравится им.

– А может ли у них оказаться какое-нибудь иное оружие? – спросила Райэнна. – Например, нервно-паралитического действия или огнестрельное?

– Ни в коем случае, – ответил робот. – Древнейшие правила охоты запрещают охотникам пользоваться тем оружием, которое не предлагается священной дичи.

Марш приободрился и заметно повеселел:

– Так вы что, хотите сказать, что оружие, которого мы не найдем здесь, не будет использовано и охотниками?

– Ни в коем случае. В Оружейной палате представлены все дозволенные виды оружия.

Робот покатился к тренировавшейся в дальнем конце зала другой группе людей в терракотовых рубахах. Дэйну показалось, что среди них он узнал двоих мехаров, и он подумал – уж не о них ли с таким презрением отзывался Клифф-Клаймер? С такого расстояния рассмотреть было нелегко, но Дэйну показалось, что воры с мехара используют для своих упражнений нечто вроде бамбуковых палок кендо.

Землянин двинулся вдоль стены, разглядывая предлагаемое оружие.

«Коллекционер бы с ума спятил, увидев такое великолепие, – подумал он. – Не говоря уж о кураторе музея средневекового оружия!»

– Интересно, все это охотники сами сделали для своей забавы? – спросила Райэнна из-за плеча Марша. – Или перерыли в поисках подобных игрушек всю вселенную?

– Мне приходила в голову такая же мысль, – пророкотал Аратак. – Однако не думаю, что мы когда-нибудь сможем узнать правду.

Дэйн невесело усмехнулся.

– Как бы там ни было, я попробую дать ответ, – сказал он, очень внимательно разглядывая кривой меч в черных ножнах из лакированного дерева. – Вот этот клинок точно неместного происхождения, мне думается, что он остался здесь в память об очень страшном поединке.

Марш взял оружие и потянул рукоять меча.

– Смотрите, это не обычный меч.

– Ничего сверхъестественного в нем нет, – возразила Райэнна. – Даже не будучи специалистом в области оружия, я могу с уверенностью утверждать, что никак не меньше чем на четырех известных мне планетах применяются точно такие же мечи.

– А вот я утверждаю, что это совсем не так, – не согласился Марш, бережно вынимая из ножен клинок и держа его перед собой так, что вытянутая рука и меч превращались как бы в единое целое. Полюбовавшись сиянием стали, Дэйн опустил клинок и добавил: – Обратите внимание на изгиб лезвия! Фактически оно, как бы это сказать, лукообразное… Согласен, форма удобная, и многие во вселенной, вероятно, используют ее. Могу сказать, что такое оружие существует и на моей планете. Но вот то, как и из чего изготовлено лезвие, заслуживает особого внимания. Здесь использован ковкий податливый металл в сочетании со сталью великолепнейшей закалки. Видите извилистую линию, по которой металл как бы меняет цвет? У нас говорят про клинки – острый как бритва. Так вот, бритва – ничто по сравнению с этим лезвием. Мне случалось видеть, как человек, в совершенстве владевший оружием, разрубал шелк кимоно, не поцарапав кожи того, на ком оно было надето. Каждый народ полирует зеркало меча по-своему, и, зная эту технику, ошибиться невозможно. К тому же взгляните на эфес! Акулья шкура обернута шелковым шнуром совершенно особым образом. Меч сделан на Земле, – заключил Марш. – Совпадений я не допускаю. Но если требуется абсолютное доказательство… – Ловкими, но очень осторожными движениями Дэйн размотал шнур и снял покрытие, а затем повернул клинок таким образом, чтобы надпись на хвостовике меча была видна всем. – Это меч японского самурая, работы Матагучи тысяча пятьсот семьдесят второго года… Наверное, один из самых лучших. Мне попадались и другие мечи Матагучи, но ни один из них не мог бы сравниться с этим!

– Значит, меч привезен с твоей планеты? – спросила Даллит с искренним волнением.

– Именно так, – мрачно произнес Дэйн. – Четыреста лет назад. Самураи – дворяне, считавшиеся самыми яростными и искусными фехтовальщиками в мире. И кто-то… Нечто приземлялось на Земле, и один из самураев был привезен сюда в качестве священной дичи.

Марш с обожанием оглядел клинок, прежде чем установил на место покрытие рукояти. Райэнна потянулась к лезвию, но Дэйн поспешил отстранить руку женщины.

– Не прикасайся, если не хочешь потом поднимать свои пальцы с пола, – сказал он. – Говорю же, бритва рядом с таким лезвием все равно что безнадежно тупой нож рядом с бритвой. Клинок немного пострадал от того, что долго висел на стене при повышенной влажности. Как бы хорошо робот, или кто бы там ни было, ни заботился об оружии, по-настоящему это может делать лишь хозяин… – Марш аккуратно вернул меч в ножны. – Не завидую тому охотнику, – хотя не знаю, черт возьми, что они за звери, – которому довелось схватиться с самураем, вооруженным таким вот мечом… Воина могли убить – его конечно же скорее всего убили, – но жизнь свою он продал дорого…

– Может быть, он оказался одним из тех, кому удалось спастись? – предположила Райэнна. – А меч повесили здесь в честь его победы?

– Нет, если я что-нибудь понимаю в самураях, – тихо сказал Дэйн. – Живой он бы взял меч с собой, куда бы ни собирался отправиться потом. Меч самурая – его душа. Чтобы взять ее, пришлось бы его убить.

Марш постоял еще немного, держа в руке ножны. Меч Матагучи – на Земле он стал бы бесценным музейным экспонатом или лелеемой реликвией японской семьи – был длиннее и тяжелее любого из клинков, которые держал когда-либо в руках Дэйн. Ему уже долгие годы не доводилось упражняться в искусстве владения мечом в японском стиле. И вообще, ему следовало бы попробовать не меньше полудюжины клинков подобного типа, чтобы выбрать себе по руке.

Но Дэйн непонятно почему оказался зачарован образом безымянного японского фехтовальщика, жившего в шестнадцатом столетии, похищенного, как и сам Марш, и привезенного сюда, на край галактики, чтобы сразиться с невероятным, немыслимым противником.

– Думаю, что я уже выбрал, – сказал землянин. – Может быть, это добрый знак.

Повернувшись к Клифф-Клаймеру, он спросил:

– А каким оружием ты воспользуешься?

Марш уже стал привыкать к тому, как кривится в презрительной усмешке верхняя губа мехара.

– Оружием? Мне нужно только вот это, – произнес человек-лев, выпуская из огромных лап длинные, изогнутые, острые как бритва когти, блестевшие, точно… да нет, так оно и было, когти мехара действительно покрывал металл.

«Точно зуб под коронкой, – подумал Дэйн. – Только куда опаснее».

– Я готов схватиться с любым вооруженным существом, причем оно окажется подо мной раньше, чем успеет моргнуть глазом.

Дэйн удивленно поднял бровь:

– Ну, парень, да у тебя, похоже, и боевой клич уже готов? Вот только объясни, зачем же вы тогда пользовались на корабле ружьями с нервно-паралитическими зарядами?

– Они нам нужны для того, чтобы пасти стада, – ответил мехар с презрением. – Я принадлежу к военному клану и пролил кровь врагов в сотнях дуэлей. Это… – Клифф-Клаймер фыркнул и кивнул в направлении оружия, висевшего по стенам, – для тех, кого судьба обделила природным оружием. Наши когти и зубы не сразу превратились в то, что они из себя представляют теперь… Да и ваши – тоже! А ведь вы сами сделали выбор, начав пользоваться искусственным оружием, и понимаете, чем вам теперь приходится платить за это.

Дэйн пожал плечами:

– Каждому свое… в том числе и оружие.

– Если вспомнить историю, – поспешила Райэнна, которая никогда не упускала возможности съязвить, – обезьяноподобные никогда не обладали таким уж мощным природным оружием. Нам пришлось пошевелить мозгами, чтобы найти способы защиты.

– Ну, такова ваша версия, – невозмутимо ответил Клифф-Клаймер. Определенно, его трудно было переубедить.

– Ладно, допустим, что это меня не касается, – совершенно серьезно произнес Дэйн. – Но представь себе, что на тебя пойдет охотник с длинным копьем или тому подобным оружием?

Мехар немного подумал, а потом сказал:

– Я положусь на их честь и любовь к состязаниям.

– Блажен, кто верует, – пробурчал Дэйн.

Тем временем Аратак, упорно изучавший длинный ряд оружия, явно выглядел совершенно неудовлетворенным.

– Мы народ мирный, – сказал он. – Я в оружии ничего не понимаю. Нож хорош, чтобы овощи почистить или рыбу разделать. Должен я подумать обо всем этом… – Ящер посмотрел вдаль, туда, откуда незнакомцы, смутно напоминавшие мехаров, только что ушли, оставив свое оружие. – Может, избрать самую тяжелую дубину, какую я только смогу поднять? Если учесть мой собственный вес, то я смогу проломить голову любому, кто нападет на меня. Если же у меня это не получится, что ж… выходит, таков Божественный промысел Всевышнего Яйца. И я должен окончить свои дни, найдя лютую смерть в чужой стране… Впрочем, так я скорее присоединюсь к его бесконечной мудрости. Думаю, мне и пытаться не стоит освоить хоть какое-нибудь из этих неведомых мне орудий.

Дэйн подумал, что Аратак, пожалуй, прав. Представив себе вид ящера, у которого в лапах самая тяжелая дубина, которую тот смог бы поднять, Марш решил, что если Аратак попадет между глаз хотя бы и риноцерусу, то сумеет раскроить ему череп. Трудно было вообще представить себе создание, которое Аратаку не удалось бы убить.

Бережно прижав к груди меч самурая, Дэйн обратился к женщинам.

– Мне все это кажется каким-то нереальным, – сказал он. – Фехтование там, где я живу, – спорт или игра, никто не полагается на меч, если ему приходится бороться за свою жизнь.

– Я помню, ты рассказывал, что на твоей планете было много войн, – проговорила Райэнна.

– И сейчас воюют все кому не лень, но обычно стараются применять для этого бомбы, снаряды, на худой конец автоматы. Даже и штыки-то из моды вышли. Полиция пользуется револьверами чаще, чем дубинками. – Марш огорченно вздохнул и нахмурился. – В фехтовании я разбираюсь куда лучше любого среднего землянина, не державшего в руках ничего страшнее и убийственнее, чем «Wall street journel»[2].

Райэнна загрустила, повесив свою красивую головку.

– На моей планете женщины вообще никогда не воевали, даже до того, как вообще было покончено с войнами во имя благоразумия и процветания, – сказала она. – Я, правда, носила с собой нож на случай нападения каких-нибудь ископаемых – вроде воров или насильников, все еще попадающихся в диких местах, – и пару раз пускала его в дело. Вернее, показывала, что он у меня есть, этого хватало, средний хулиган – существо трусливое. Вот так. Мне хотелось бы найти что-нибудь полегче…

Дэйн улыбнулся:

– Если не найдешь, то таких просто в природе не существует. У них тут есть любые – с лезвиями от шести дюймов до трех футов, и весят они соответственно от двух унций до десяти фунтов.

Райэнна наконец остановила свой выбор на длинном тонком кинжале и маленьком складном ноже, помещавшемся у нее в кармане рубашки. Застегивая на талии пояс с кинжалом, женщина вдруг замерла, часто-часто заморгав.

– Надо еще привыкнуть к мысли, что придется применить оружие против разумного существа, – сказала она и добавила: – Или к тому, что это самое разумное существо нападет на меня с чем-нибудь подобным в руках…

Райэнна принялась яростно тереть глаза, и Дэйн понял, что ее вечная бравада – всего лишь маска, скрывающая испуганное миролюбивое существо.

Он сказал:

– Будем все-таки надеяться на то, что до этого не дойдет. Наше дело выжить; если для этого достаточно хорошо бегать и прятаться, то так мы и будем поступать. Лично я вовсе и не мечтаю о драке с охотниками.

И вместе с тем Марш думал, что им просто дают возможность привыкнуть к мысли о неизбежности смертельной схватки. А это совсем не то, с чем культурному человеку легко смириться. И как бы ни утверждали некоторые, что цивилизация – лишь маска, флер, прикрывающий дикую сущность человека, все же у одних он оказывался более плотным и значимым, чем у других. Дэйн видел это сам во время своей недолгой службы во Вьетнаме: некоторые из новичков довольно быстро смирялись с мыслью о том, что должны убивать. Куда девалась вся цивилизованность, лишь только сержант-инструктор давал команду «примкнуть штык», а затем «коли»? Когда в одном подразделении оказывается слишком много таких, получается резня вроде той, что была в Сонгми, и все: мужчины, женщины, старики и даже младенцы – были умерщвлены в одночасье. Иных же новобранцев очень трудно приучить к убийству, они палят в воздух или стреляют наугад, сами не желая умирать, но вместе с тем не чувствуя в себе сил выбрать в качестве живой мишени какого-нибудь конкретного человека. Таким был и сам Дэйн.

Один приятель Марша – полицейский – говорил то же самое. Некоторые убивают охотно, даже слишком охотно, других выстрелить в человека может заставить только угроза собственной жизни. Есть и такие, которые вообще не могут заставить себя нажать на курок. Если им везет – они становятся кабинетными работниками, регулировщиками, если нет – зачастую жертвами.

Дэйн никогда сознательно никого не убивал. Он изучал боевые искусства Востока – кендо, каратэ, айкидо – с тем же энтузиазмом, с каким занимался альпинизмом или пускался в одиночные плавания. Мог ли он убить? Этого Марш не знал.

«Но я, черт возьми, попробую приколоть кого-нибудь!»

У него оставалось время убедить себя в этом. Маршу вспомнились те дни, когда ему довелось быть заменяющим в олимпийской сборной. Шансов выйти на соревнования у него не было решительно никаких, зато там Дэйн познакомился с бегуном на длинные дистанции – англичанином, золотым призером, который утверждал, что победа, поражение, соревнование – категории, которыми оперирует сознание. «Ты просто вкручиваешь себе в башку „я должен победить“ или „я проиграю“, – говаривал он, – доходишь до черты, когда знаешь, что вот-вот сдохнешь, и либо падаешь, либо переходишь ее. Такое с некоторыми тоже бывает».

Наверное, можно «вкрутить себе в башку» и «я убью»?

Меньше всего в подобной обработке нуждался Клифф-Клаймер, он происходил из племени убийц, стоило послушать, как этот парень говорил о дуэлях. Аратак? Миролюбивое существо, но такого лучше не злить. Кто-кто, а уж Дэйн-то видел человека-ящера в схватке с мехарами. Что до Райэнны… Ее народ цивилизован так, что куда уж дальше, и все-таки раз она носила с собой нож против воров или возможных насильников, может, у нее к не дрогнет рука, если придется защищать себя?

А вот Даллит?… Соплеменники ее ни с кем не воюют, сама она даже не ест мяса, не выносит насилия…

«А как она кидалась на мехара? Хорошенькое „не выносит насилия“, да никто из нас не был столь же неистов, как она. Я едва ее оттащил!…»

Дэйн обернулся и поискал глазами девушку, однако та рассматривала ряд странноватого вида орудий, вероятно не предназначенных для использования человеком. Что-то в позе Даллит удержало Марша от того, чтобы подойти к ней.

«Я хочу защитить ее, – подумал он. – И не могу. И тем не менее я сделаю все, чтобы уцелеть и спасти ее».

Дэйн отогнал от себя пораженческие настроения. Даллит этим не поможешь, скорее наоборот, его страх подхлестнет в ней ее собственный. Клифф-Клаймер отошел в сторону, где делал какие-то жесты, напоминавшие движения боксера при схватке с тенью.

«Он презирает оружие. Но те, другие мехары использовали что-то наподобие палок кендо».

Дэйн подумал, что, может быть, охотники во многом схожи с мехарами? Казалось, Клифф-Клаймер хорошо понимал их…

В зале, как подметил Марш, находилось несколько групп, использовавших в своих тренировках различные виды оружия. Он подумал о том, что, возможно, не полагается смотреть, как тренируются другие, и, увидев Служителя, поспешил задать волновавший его вопрос. Робот немедленно ответил, что благородная священная дичь имеет право находиться в любом из мест на территории Охотничьего заповедника. Марш подумал о том, что же может случиться, если он выйдет за эту территорию, но выяснять не стал. Кроме того, землянину объяснили, что оружие, которое он для себя выбрал, теперь принадлежит ему до конца охоты и что меча, кроме него, никто не имеет права касаться. Робот осведомился, окончательно ли данное решение.