Текст книги "Любовь по-французски"
Автор книги: Мэрилин Ялом
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
...
Стол покрыт скатертью, на нем стоят серебряные кубки, инкрустированные золотом, и два кувшина: один наполнен черносмородиновым вином, другой – пьянящим белым вином, между приборов расставлены зажженные свечи.
Далее автор мастерски описывает рыцарские обычаи. После ужина Ланселот, как и обещал, отправляется в спальню хозяйки. И тут он, к своему ужасу, обнаруживает, что на нее напали. «Помогите! Помогите! – кричит она. – Если вы не хотите, чтобы он овладел мной… / Он бесчестит меня у вас на глазах!» И хотя при этом присутствуют вооруженные мечами рыцари и разбойники с топорами, Ланселот выступает в схватку с обидчиком дамы.
Боже мой,
что я могу поделать?
Я пустился на поиски
Ради спасения Джиневры.
Мне не добиться успеха,
Если мое сердце
Не храбрее, чем у труса.
Ланселоту удается одержать победу над всеми врагами, как и положено главному герою, независимо от численности противника и силы его оружия. Обязательный персонаж рыцарского романа – прекрасная дама, благосклонность которой нужно завоевать.
Ланселот в качестве сексуального партнера женщины, не пробуждающей в нем желания, довольно комичен. Неизменный предмет его вожделений – Джиневра, и он остается верен ей даже тогда, когда обнаруживает себя лежащим на чистых белых простынях рядом с безымянной дамой. Он замечает лишь, как изысканны ее носовые платки и постельное белье. Дама спит не на обычном соломенном тюфяке и не под грубым одеялом, а под «шелковым покрывалом, / расшитым цветами». Он надевает рубашку, убедившись, что она «не прикасалась / Ни к одной части его тела». Глядя в потолок, Ланселот не может изгнать из своего сердца образ Джиневры – дамы, действительно достойной, по его мнению, истинной любви.
Любовь, властвующая
Над всеми сердцами,
Позволяет им быть
Только в одном доме.
Воспоминания о глубоком чувстве к Джиневре помогают ему преодолеть соблазн. Почувствовав его холодность, девушка покидает его ложе. Кто бы еще, кроме Джиневры, мог бы ожидать подобной воздержанности от своего возлюбленного? В романтической литературе осуществляются самые заветные желания, процветает самая идеальная любовь.
...
Сдержать совершенно невыполнимое обещание, например лечь спать рядом с женщиной, не прикасаясь к ней, или появиться на турнире, где ждет неминуемая гибель от превосходящего тебя по силе противника, или вернуться в плен, если тебя временно отпустили под честное слово, – все это характерные черты настоящего рыцаря.
Сдержать совершенно невыполнимое обещание, например лечь спать рядом с женщиной, не прикасаясь к ней, или появиться на турнире, где ждет неминуемая гибель от превосходящего тебя по силе противника, или вернуться в плен, если тебя временно отпустили под честное слово, – все это характерные черты настоящего рыцаря. Ланселот оказывается человеком слова, даже подвергая себя риску, свою жизнь – опасности. Для него превыше всего – обет преданности Джиневре, его соблюдению не могут помешать никакие другие соображения. Снова и снова Ланселоту приходится подчиняться ее приказаниям, какими бы вздорными они ему ни казались. И он покоряется ей с радостью и благоговением. Она приказывает ему остановиться в разгар сражения, когда победа над злобным принцем уже близка, и он перестает с ним биться. Она отправляет ему послание, приказывая сражаться на турнире не в полную силу, и он ведет себя как трус, за что его осуждают все собравшиеся. В другом послании она требует от него драться изо всех сил, и он громит всех противников, а завоеванную добычу раздает тем, кто смеялся над ним накануне.
Ланселот служит своей даме, как служат Богу. Эта аналогия в романе оправдана множеством сказочных происшествий. После долгих приключений он все же находит Джиневру и по ее просьбе проникает к ней в спальню:
Он приближается к постели королевы,
Склоняясь в обожании,
Как перед святой реликвией,
Которую он познал.
А утром:
Он преклоняет колени и крестится
В знак признания, словно стоя
Пред алтарем…
Куртуазная любовь заимствует некоторые священные ритуалы, свойственные религиозным культам: образ романтической любви и образ любви материнской, образ Прекрасной дамы и образ Девы Марии развиваются на протяжении XII и XIII веков параллельно, причем чистота религиозного чувства способствует возвышению представлений о том, какой должна быть любовь между мужчиной и женщиной.
Описывая плотские утехи влюбленных, Кретьен не позволяет себе вдаваться в интимные подробности. Слог его тонок и учтив.
Было так сладко
И так приятно – поцелуи, объятья, —
И Ланселот познал такое изысканное,
Такое чудесное удовольствие,
Какого никто в мире
До него не знал, да поможет мне
Бог! И это все, что я позволю
Сказать вам, и большего сказать не могу7.
В рыцарском романе нет места сладострастию, так как подобные сцены кажутся автору слишком вульгарными для чувствительной благородной души. Рыцарский роман умалчивает о самом сокровенном, давая простор читательскому воображению.
...
В рыцарском романе нет места сладострастию, так как подобные сцены кажутся автору слишком вульгарными для чувствительной благородной души.
В конце XII века Кретьеном де Труа был установлен «золотой стандарт» рыцарского романа. Его многочисленные подражатели развили образ молодого героя, который не только совершает воинские подвиги, но и воспитывает свои чувства. Повороты сюжета могли быть разными, но главное место в романе всегда принадлежало романтической любви, иначе он не нашел бы такого благодарного и верного читателя.
Другой видной фигурой при дворе Марии Шампанской был Андреас Капелланус. Как и Кретьен, он писал свои романы и благоденствовал под великодушным покровительством Марии. Его роман «Наставление о честной любви» или «Об искусстве учтивой любви» (De arte honesti amandi)был написан в 1185 году. Он стал «инструкцией» для тех, кто был привержен fiп amor– «истинной любви», – не только в провинциальном городе Труа, но и во всей средневековой Европе. Роман читали и на латыни, и на местных наречиях разных стран, советы автора на протяжении веков помогали влюбленным.
Капелланус пишет, что любовь – всепоглощающее чувство. Она представляет собой взаимное влечение двух благородных сердец. Влюбленные равны друг другу во всем, но мужчина должен так обходиться с дамой, как если бы она была королевой, а он – ее подданным. Он должен исполнять все ее желания, быть всегда с нею рядом, защищать ее от врагов. В первой части своего трактата автор знакомит читателя с тринадцатью правилам, которые должен соблюдать идеальный любовник:
Чурайся скупости, как чумы, —
всегда выбирай обратное.
Храни целомудрие
ради своей любимой.
Не пытайся завоевать женщину,
если она счастлива с другим.
Не ищи любви женщины,
если не хочешь на ней жениться.
Старайся избегать лжи.
Остерегайся открывать друзьям
секреты своей любви.
Повинуйся любым капризам
своей прекрасной дамы,
старайся всегда оставаться
достойным рыцарем любви.
Даря и получая наслажденье,
всегда соблюдай благопристойность.
Не говори о других дурно.
Не разглашай секретов влюбленных.
В любых обстоятельствах жизни
будь учтив и любезен.
Получая наслаждение,
не выходи за пределы
желаний своей возлюбленной.
Будь достоин благородной любви8.
Влюбленный должен непрерывно проявлять уважение к своей возлюбленной, выказывать ей знаки восхищения, совершать для нее подвиги и хранить ей верность, даже если ничего не получает взамен. Инициатива могла принадлежать только даме, а наградой влюбленному было созерцание предмета своей страсти. Капелланус по большей части писал о внебрачной любви, тем самым соглашаясь с утверждением Марии Шампанской, что любовь не властна над супругами, поскольку их соединяют узы долга. Женатые люди, по мнению Марии и Капеллануса, даже не могут ревновать друг друга, поскольку брак – это договор, не имеющий ничего общего с влечением полов и любовной страстью. Только любовники способны страдать от ревности – это присуще истинной любви между мужчиной и женщиной, которых связывают только нежные чувства. Суждения Марии, вероятно, служили объяснением ее собственной жизненной ситуации. Она была замужней женщиной, а ее супруг подолгу отсутствовал, участвуя в крестовых походах. Потом она стала вдовой, и снова рядом с ней не оказалось достойного и верного мужчины, равного ей по социальному положению и статусу. Мария убедила Кретьена воспеть супружескую измену, а Капеллануса – описать внебрачную любовь так, словно именно она является высоким идеалом.
...
Влюбленные равны друг другу во всем, но мужчина должен так обходиться с дамой, как если бы она была королевой, а он – ее подданным.
Когда Капелланус заканчивал свой роман, взгляды Марии кардинально изменились, и она перестала покровительствовать внебрачным интригам. Верный своим обязательствам перед ней, автор в последней части своего сочинения осуждает любовников, нарушающих супружескую верность. Он пытается найти неоспоримые достоинства и преимущества супружеской любви, но супружеская измена уже стала приоритетной моделью взаимоотношений между мужчиной и женщиной в рыцарском романе средневековой Франции.
...
Любовный напиток стал яркой метафорой любви с первого взгляда, которая преодолевает все преграды и существует вопреки всему, что стремится уничтожить ее.
Основой куртуазной любви было сильное влечение полов, и ее не могли ограничить условности, принятые в светском обществе. Страсть берет верх надо всем, в том числе и над супружеской верностью, семейными узами, ответственностью перед сюзереном, влиянием католической церкви. Неудивительно, что церковь яростно противилась воспеванию порочной любви, а в конце XIII века даже пыталась препятствовать ей с помощью инквизиции.
Культ куртуазной любви открыто игнорировал религиозные запреты. Еще одной парой, вступившей на путь супружеской измены, были Тристан и Изольда, соперничавшие с Ланселотом и Джиневрой в роли родившихся под несчастливой звездой любовников. Позднее весь мир познакомился с ними благодаря несравненной опере Вагнера. Самая ранняя версия легенды о Тристане изложена в устных кельтских преданиях. Герой по приказу короля Марка отправился в Ирландию, чтобы привезти королю его невесту Изольду. На обратном пути Тристан и Изольда выпили любовный напиток, предназначенный для Изольды и Марка, и губительная страсть навечно связала их друг с другом, несмотря на то что Изольда стала женой короля Марка. Любовный напиток стал яркой метафорой любви с первого взгляда, которая преодолевает все преграды и существует вопреки всему, что стремится уничтожить ее.
Сочинения Кретьена де Труа и Капеллануса, как и «Тристан и Изольда», способствовали распространению куртуазной любви. Поэт Конон де Бетюн раскрыл читателю ее обратную сторону в длинной поэме, сюжет которой он почерпнул в одном неприятном инциденте, произошедшем при французском дворе в те времена, когда молодой король Филипп Август женился на Изабелле де Эно. Филипп Август был сыном овдовевшей Аделаиды Шампанской, третьей жены Людовика VII. Двое ее братьев, Генрих и Тибальд Шампанские, взяли в жены дочерей Людовика VII и Элеоноры Аквитанской, в результате чего Аделаида оказалась супругой тестя своих братьев. Что еще интереснее – она стала золовкой Марии Шампанской. Когда менестрель Конон де Бетюн прибыл ко двору, Аделаида и Мария высмеяли его фламандский акцент. Конон отомстил им своим злобным сочинением, которое я сама перевела на английский язык, поскольку нигде не смогла найти перевода.
Жил-был в одной стране
Рыцарь, полюбивший даму,
Она была знатнее него.
Она отказала ему в любви
И прогнала его прочь.
Но однажды она сказала ему:
– Милый друг,
Я заставила вас страдать,
Теперь я прошу вас —
Простите,
Я дарю вам свою любовь.
Рыцарь ответил:
– Бога ради, моя госпожа,
Мне ужасно жаль,
Что вы не одарили меня
Своей благосклонностью прежде.
Ваше лицо, походившее прежде на лилию,
Теперь так подурнело,
Что мне кажется, будто
Его похитили у меня.
Услышав насмешку над собой,
Дама
Рассердилась и вероломно
Сказала:
– Вы, наверное, предпочли бы
Ласки красивого юноши.
Обратим внимание на то, что отвергнутая рыцарем стареющая дама обвиняет его в том, за что ему в те времена грозила смертная казнь.
Она продолжает:
Господин рыцарь, вы оскорбили меня,
Напомнив мне о возрасте.
Хотя я уже простилась с молодостью,
Я все еще красива,
А мое положение так высоко,
Что любой готов любить меня,
Даже если моя красота потускнела.
Рыцарь отвечает ей, что она ошибается:
Мужчина любит даму не за ее родословную,
А за то, что она красива, учтива и разумна.
Вам следует запомнить эту истину9.
В этой поэме, как в зеркале, отразились противоречия между менестрелями и господами, между надменными дамами и их поклонниками, между идеальной любовью и реальностью. Образ прекрасной дамы – красивой, учтивой и разумной – превращается в образ гордой, тщеславной, уродливой и глупой аристократки. Церковь видела в женщинах искусительниц, ответственных за грехопадение человека. Мужчины в каждой женщине подозревали хитрость, которая позволила Еве склонить Адама нарушить запрет и вкусить от Древа Познания Добра и Зла. Женщину постоянно унижали, не желая признавать в ней личность, как в религиозных трактатах, так и в незатейливых светских комических повестях —fabliaux– «фаблио», но никто не ожидал, что такие слова слетят с уст придворного менестреля.
...
Образ прекрасной дамы – красивой, учтивой и разумной – превоплощается в образ гордой, тщеславной, уродливой и глупой аристократки.
В значительной степени расцвету рыцарского романа способствовала Мария Французская. Нам известно о ней не слишком много. Она жила в Англии и написала двенадцать восхитительных баллад и множество басен. Эти «повести в стихах», как она сама их называла, были созданы до 1066 года, когда Англия была захвачена норманнами. Конечно, они тоже служили распространению идеологии fin’ amorпо обе стороны Ла-Манша.
Все произведения Марии посвящены любви, сюжет строится на образовании любовного треугольника, влюбленным досаждают злые силы, носителями которых могут быть и мужья, и сами любовники. О влюбленных судят по их великодушию, готовности к страданию и бесконечной преданности друг другу. Нет более благородной цели в жизни, чем любовь, но здесь важна мера. Истинная любовь способна пренебречь различиями в общественном положении. Другие авторы лирических песен, к примеру Гас Брюле, развивали эту тему: «Любовь не считается ни с происхождением, ни с богатством… она всех подчиняет себе… графов, герцогов, королей Франции». Когда король в повести Марии Французской «Эквитан» признается в любви жене своего сенешаля, он ухаживает за ней, обращаясь как с равной:
Дражайшая госпожа,
я отдаю свою судьбу в ваши руки!
Не смотрите на меня как на короля,
А смотрите как на своего возлюбленного! 10
Благодаря своей учтивости король становится ее любовником. Но их точит червь порока, который приводит их к гибели. Они хотели погубить ее мужа, но по воле случая погибают сами. Повесть заканчивается недвусмысленной моралью: «Не рой яму другому…».
Подобно «Эквитану», большинство произведений Марии Французской рассказывают о женщинах, вышедших замуж не по любви. В восьми из двенадцати баллад сюжет строится вокруг адюльтера. В повести «Гижмар» героине досаждает ревнивый муж, который держит ее взаперти в комнате, окно которой выходит на море. Все ее общество состоит только из одной преданной ей дамы и священника. Судьбе этой несчастной дамы суждено переплестись с судьбой молодого рыцаря Гижмара.
В начале рассказа Гижмару присущи все качества безупречного рыцаря, за исключением одного: он не знает любви. Автор говорит: «Природа совершила ошибку, сделав его безразличным к любви…Он вел себя так, будто и не нуждался в любви. Поэтому и друзья, и знакомые считали его ущербным»11. Однажды во время охоты, которая была его любимым занятием, он выследил белую лань с детенышем. Без колебаний он пустил стрелу и ранил мать, но стрела отскочила и ранила Гижмара в ногу. Спустя мгновенье оба, рыцарь и лань, лежали на земле так близко другу к другу, что Гижмар услышал, как лань говорит ему человеческим голосом, что его исцелит женщина, которой придется перенести много горестей из-за своей любви к нему, а ему суждено страдать от любви к ней. Как и в кельтской легенде, реалистичная картина искажается вторжением сверхъестественных сил, что несколько неожиданно для читателя.
Гижмар отправляется в путешествие, которое должно привести его к возлюбленной. Он находит стоящий на якоре корабль, на котором нет и следа его владельца, и устраивается на роскошном ложе с тончайшими простынями, украшенном драгоценными подсвечниками и убранном такими подушками, которые сохраняют молодость того, кто возлежит на них. Как и в «Ланселоте» Кретьена, рассказчик восторгается сказочными сокровищами, найденными героем в заколдованном королевстве. Волшебный корабль несет Гижмара по морю навстречу его несчастной судьбе: ему суждено встретиться с дамой, которую прячет от мира ревнивый супруг.
Однажды дама вместе со служанкой нашла полумертвого Гижмара. Они принесли его в покои и выходили. И Гижмар влюбился без памяти. Его больше не беспокоит рана, нанесенная стрелой, но он вдруг обнаружил, что «любовь подобна ране на теле» – она приносит боль и не дает уснуть. Мария Французская, как впоследствии Шекспир и Пруст, для описания жестоких мучений романтической любви использует аналогию со страданием от боли. Разумеется, дама отвечает ему взаимностью, их тайная любовь длится около полутора лет.
Автор не сообщает читателю, где был муж затворницы, пока она наслаждалась счастьем запретной любви. Он возвращается, раскрывает измену жены, и счастью любовников приходит конец. Гижмара отправляют прочь на том же корабле, который привез его в страну любви, и удрученный рыцарь возвращается в родные края. Финал истории наполнен удивительными приключениями, которые приводят героиню к возлюбленному: она попадает на волшебный корабль, и любовники, наконец, соединяются.
Истоки всех этих рассуждений о женской измене, вероятно, следует искать в том, что в Средние века браки по любви между знатными людьми были редкостью. Как мы видим, не было ничего необычного в том, что совсем юную девушку выдавали замуж за старика, если он был богат и имел высокое социальное положение. Ее мечты о привлекательном рыцаре, с которым она могла бы разделить свою судьбу, не имели никакого отношения к супружеской жизни. Любовные фантазии в балладах Марии Французской никак не соотносились с реальной жизнью. Мужьям приходилось мириться с историями о супружеской измене и любовных треугольниках, но они, вероятно, могли тешить себя надеждой, что такие женщины существуют только в куртуазных поэмах и романах.
...
Рыцарь почувствовал, что «любовь подобна ране на теле» – она приносит боль и не дает уснуть.
Конечно, мы не знаем, как часто на самом деле жены изменяли мужьям. Жену, которую разгневанный супруг заставал на месте преступления, можно было выгнать из дома, но ее уже не сжигали заживо, как было принято в прежние времена, к примеру, в Древнем Риме, где можно было так наказать и неверную жену, и ее любовника. К XII веку браки во Франции подчинялись каноническому, то есть церковному, праву, и со времен Античности отношение к супружеской измене значительно изменилось. В частности, «муж не имел права убить изменившую ему жену». Если же супруг не желал избавиться от неверной жены, на него на два года налагали епитимью12.
Что до неверных мужей, то у женщины никогда не находилось веского повода покинуть своего мужа. Для этого были нужны отягчающие обстоятельства, например присутствие под супружеским кровом любовницы. Несмотря на то что в средневековой литературе преимущественно описываются измены со стороны жены, а о неверности мужа в ней можно найти лишь скупые сведения, несомненно, что и она была не менее распространена, чем измена жены.
...
Жену, которую разгневанный супруг заставал на месте преступления, можно было выгнать из дома, но ее уже не сжигали заживо, как было принято в прежние времена.
Модель куртуазной любви ограничивалась только благородным обществом. Люди низших сословий были озабочены поисками хлеба насущного, и у них не было времени и сил на любовные игры. Во всяком случае, таково было мнение трубадуров и менестрелей – они не оставили нам свидетельств о всепоглощающей страсти прачки к конюху. Крестьяне и работники, жившие в деревне, ремесленники и торговцы, проживавшие в городах, были далеки от сказок о рыцарской любви так же, как безработные американцы были далеки от «салонных героев» кинематографа 30-х годов XX века. Считается, что низшие слои средневекового общества не были подвержены влиянию фантазий о супружеских изменах, свойственных «господам». Известен популярный в крестьянской среде жанр средневековой песни, которая называется причитанием «несчастной жены» – la mal mariée, – в которой присутствует модель любовного треугольника. Эта песня взята из сборника Риа Лемэра, сотрудника университета в Пуатье.
Муж мой, мне постыла твоя любовь,
У меня теперь есть дружок!
Он красив и благороден.
Муж мой, мне постыла твоя любовь,
Он служит мне днем и ночью,
Вот почему я так люблю его13.
Несчастные в замужестве женщины в этих народных песнях не ведают чувства вины:
Мой муж ни на что не годен,
Вместо него я возьму любовника…
В одной балладе женщина жалуется на то, что муж избил ее, застав с дружком. И она решила отомстить ему:
Я сделаю из него рогоносца…
Пойду и лягу спать обнаженной
Рядом с моим дружком14.
В другой балладе несчастная жена повторяет, оплакивая свою судьбу:
Не бей меня, жалкий муж!
Но при этом предупреждает его:
Если ты будешь мучить меня,
Я выберу другого любовника…
Мы будем любить друг друга
И будем вдвое счастливее15.
В этих песнях можно усмотреть намек на перенос сюжета из «благородной» литературной среды в народную среду – фольклорную. А поскольку эти песни вложены в уста жены, а не любовника, они, кроме всего прочего, свидетельствуют о том, как меняются культурные роли и гендерные ограничения. Среди представителей самой ранней поэзии трубадуров были женщины-трубадуры, а среди тех, кто исполнял первые французские народные песни, были те, кто оплакивал свою незавидную долю и восхвалял своих любовников.
Хотя трудно предположить, насколько верно отражали реальную жизнь эти песни, можно с уверенностью сказать, что они повлияли на восприятие любви. Создание мифа о романтической любви было сменой парадигмы, когда родилось радикально новое понимание отношений между полами, имевшее поразительные последствия, пролонгированные во времени.
Во-первых, представления о любви феминизировались. В центре событий оказалась дама, и, по всей вероятности, это уже никогда и никому не удастся изменить. Французские женщины, выступая одновременно в роли предмета мужских вожделений и субъекта, подчиняющего мужчину своему желанию, завоевали непревзойденный авторитет в любовных делах. В жизни, как и в литературе, привыкли к тому, что потомки Изольды и Джиневры по женской линии должны быть привлекательными для мужчин. Француз никогда не поверит, что женщины менее страстны, чем мужчины.
Более того, XII век открыл миру французских женщин-писательниц, обращавшихся к теме любви так, как они ее понимали. Самые знаменитые из них за последние 900 лет: Мария Французская, Кристина де Пизан, Луиза Лабе, мадам де Лафайет, мадам де Сталь, Жорж Санд, Симона де Бовуар, Виолетта Ледюк, Маргерит Дюрас, Франсуаза Саган, Элен Сиксу, Анни Эрно. Многие из них не скрывали своих сексуальных желаний, как французская поэтесса XVI века Луиза Лабе, «сгоравшая» от любви.
Во-вторых, мужчинам и женщинам пришлось принять определенный свод правил, обязательный для любовников. Большое значение придавалось внешности, особенно это касается женщин. Влюбленность часто возникает с первого взгляда на прекрасную даму: сердце мужчины покоряется красоте. Французы до сих пор говорят о любви ип coup defoudre– буквально: «удар молнии», по-английски можно сказать love at first sight– «любовь с первого взгляда». Конечно, мужчина тоже должен располагать к себе, хотя его главные достоинства совсем иного рода: в первую очередь, ценилась его храбрость и верность.
В-третьих, на пути романтической любви обязательно должны встречаться препятствия, придающие остроту любовным переживаниям. То же можно сказать и о некоторых современных романах. Дени де Ружмон утверждал, что препятствия укрепляют романтическую любовь, будь то в XII веке или в наши дни16. Но, несмотря на опасности путешествия, вопреки сопротивлению семьи, церкви и общества, средневековые истории о любви вне брака не всегда заканчивались изгнанием из общества или самоубийством. Героине не обязательно было убивать себя, как поступила Д и дона из «Энеиды» Вергилия, неверных жен не принуждали носить на одежде вышитую красными нитками букву А, которая означала «адюльтер», как в романе Готорна «Алая буква».
...
Французские женщины, выступая одновременно в роли предмета мужских вожделений и субъекта, подчиняющего мужчину своему желанию, завоевали непревзойденный авторитет в любовных делах.
Во Франции и сегодня адюльтер не считается таким уж пятном на репутации, как, например, в США. Моим французским друзьям не вполне понятна шумиха, поднятая вокруг истории Билла Клинтона и Моники Левински, они осуждают его только за то, что он не остановил свой выбор на ком-нибудь постройнее и поинтереснее. Одна француженка, депутат Парламента и борец за религиозные права, ведущая кампанию против абортов и гомосексуальных отношений, даже приветствовала увлечение Клинтона: «Этот мужчина просто любит женщин! Это признак отменного здоровья»17.
Французы привыкли, что их президенты почти не утруждают себя тем, чтобы скрывать свои внебрачные связи. Жискар д’Эстэн, президент Франции в 1974–1981 годах, даже написал о них в своих мемуарах и двух романах, последний из которых он издал, когда ему было за восемьдесят. Супружеские измены Жака Ширака, президента Франции в 1995–2007 годах, раскрыл его бывший водитель Жан-Клод Ломон. В 2001 году он поделился с публикой своими воспоминаниями, а супруга Ширака призналась, что мирится с его образом жизни ради детей, не позволяя ему забыть о них18.
Когда один журналист спросил президента Франции Франсуа Миттерана, правда ли, что у него есть внебрачная дочь, тот ответил: «Да, это правда. Ну и что? Это касается только меня». Когда он умер, на его похоронах присутствовали дети от обоих браков вместе со своими матерями – Даниэль Миттеран и Анн Пенжо.
...
Анн Синклер не отходила от мужа, когда его обвиняли в изнасиловании горничной в нью-йоркском отеле, а когда все обвинения были сняты, вышла из зала суда, держа его за руку.
Ходили слухи, что Доминик Стросс-Канн, не так давно бывший главой Международного валютного фонда, возможный кандидат в президенты Франции, неисправимый женолюб и сердцевед. Его супруга, телевизионный журналист Анн Синклер, в 2006 году заявила, что не страдает от репутации своего мужа: «Нет! Я даже горжусь этим… Меня все устраивает до тех пор, пока он привязан ко мне, а я к нему». Анн Синклер не отходила от мужа, когда его обвиняли в изнасиловании горничной в нью-йоркском отеле, а когда все обвинения были сняты, вышла из зала суда, держа его за руку. Жены американских политиков, ускользавших из супружеской постели и ставивших семью в неловкое положение, например супруги губернаторов Марка Сэнфорда и Арнольда Шварценеггера, не терпели подобного поведения и обращались в суд, требуя развода и яростно защищая интересы своих детей.
Примечательно, что все эти примеры касаются неверных мужей. Во Франции никогда не было женщины-президента и не так много женщин-министров, сенаторов или депутатов. Но прошлое жены Никола Саркози Карлы Бруни наверняка помешало бы ей стать первой леди в Америке. Карла – невероятно успешная певица, автор песен и бывшая модель (чьи фото в обнаженном виде можно найти в Интернете), она не делает секрета из того, что у нее было тридцать с чем-то любовников, в числе которых певец Мик Джаггер и бывший французский министр Лоран Фабиус. У нее есть внебрачный сын, родившийся в результате романа с философом, радио– и телеведущим Рафаэлем Энтованом, начавшегося в тот момент, когда она была еще замужем, и продолжавшегося восемь лет. Жюстин Леви, бывшая жена Энтована, написала в 2004 году роман об этой истории «Ничего серьезного» (Rien de Grave).Впрочем, ошеломительный брак Бруни и Саркози в 2008 году, вскоре после его развода, помог ему отчасти вернуть себе популярность, несколько пошатнувшуюся с тех пор, как он впервые был избран президентом.
В-четвертых, несмотря на то что средневековая литература воспевала внебрачную любовь, она, тем не менее, породила отдельные замечательные типажи страстно влюбленных друг в друга супругов, таких как Эрек и Энида. Эти истории предлагают читателю подумать о том, что супружеская любовь требует некоторой изобретательности, игривости и воздержанности, которые обычно приписываются неженатым любовникам.
...
Француженки склонны отдавать приоритет роли жены независимо от наличия детей и работы. Достаточно вспомнить, что по-французски слово femme обозначает и женщину, и жену.
Наблюдая французское общество в течение последних пятидесяти лет, я не перестаю удивляться тому, какие усилия прилагают и мужчины, и женщины к тому, чтобы и в браке сохранить атмосферу романтики. Француженки склонны отдавать приоритет роли жены независимо от наличия детей и работы. Достаточно вспомнить, что по-французски слово femmeобозначает и женщину, и жену. Элизабет Бадентер в своей книге «Конфликт: Женщина и мать» замечает, что женщины не должны позволить «тирании материнства» возобладать в семье над ролью жены19.
Подозреваю, что американки, и те, что сидят с детьми, и те, что сумели сделать карьеру, почти так же, как француженки, ставят роль жены на первое место. Наверное, они не стали бы пользоваться уловками, на которые пускалась одна знакомая мне дама на девятом десятке, прилагавшая огромные усилия, чтобы удержать своего мужа, который был немного младше нее. Однажды, вернувшись из магазина, она с волнением стала рассказывать мужу о том, как упала на улице. Муж, одновременно огорченный и раздраженный, сказал, что ей не следовало бы ходить на таких высоких каблуках. Потом, когда она призналась мне, что совсем не ушиблась, я спросила, зачем ей нужно было докучать мужу своими рассказами о падении. «Чтобы подогреть интерес Майкла ко мне, – сказала она. – Если бы ничего не произошло на самом деле, я бы что-нибудь придумала».
