Текст книги "Незабываемая"
Автор книги: Мерил Сойер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Что ты сделала плохого?
– Выпила все молочко.
Черт! Грег вспомнил, как они с Коди целую неделю питались макаронами с сыром, так как в доме тети Сис не было больше ничего съестного. Тетка просаживала в «бинго» все, до последнего цента, не особенно заботясь об их прокорме. Но Лаки пришлось похуже, чем им: она была гораздо младше, и мучил ее самый близкий человек – мать.
– Что случится, когда мама тебя найдет? – спросила врач.
Грег спрятал руки за спину, потому что иначе схватил бы ее за плечи и хорошенько встряхнул. Разве она не знает, что бывает с детьми сумасшедших родителей?
–Жжется...
– Повтори!
– Мать жгла ее спичками! – прошипел Грег врачу на ухо.
Что за бесчувственное создание?!
– Она тебя обожжет? – нахмурившись, переспросила Форенски.
– Угу, – подтвердила Лаки.
Она подтянула колени к подбородку и обхватила их руками, приняв позу зародыша – ту самую, в которой он нашел ее в стенном шкафу. Как же она провела последнюю ночь? Грег тогда изнывал от желания и не мог себе позволить к ней заглянуть, поскольку совершенно себе не доверял. Как ей удалось проспать всю ночь, не издав ни звука?
– Как тебя зовут? – спросила Форенски, очевидно, уже не осмеливаясь продолжать расспросы о ее несчастном детстве. – Ты можешь ответить?
– Ткнись.
– Как-как, детка? Повтори еще разок.
– Ткнись.
Форенски посмотрела на Грега расширенными глазами. На сей раз она все поняла сама.
– «Заткнись»... Это и есть твое имя? – спросила врач.
Грег не удивился, когда снова услышал детское «угу». Лаки сжалась на кресле в плотный комочек, словно стремясь окончательно отгородиться от окружающего мира.
– А свою фамилию ты знаешь?
– Что такое «фамилие»?
– Где ты живешь?
– В шкафу.
Грег не сломался и не зарыдал, даже когда его жена погибла в автокатастрофе. Но сейчас он чувствовал себя раздавленным. Он догадывался, что пришлось пережить Лаки, – ведь и его самого с детства преследовали похожие демоны. Только он был постарше, посильнее духом. А Лаки приняла мучения совсем малышкой. К тому же, рядом с ней не оказалось тогда ни одной близкой души...
– Скажи, а папа у тебя есть? Лаки покачала головой.
– Может быть, ты знаешь, как зовут маминых друзей? – спросила врач.
Грег понимал, что ей не хочется опускать руки, хотя ее усилия явно кончились провалом. Маленькая Лаки не помнила ничего, что могло бы помочь ее опознанию.
– Не знаю, – всхлипнула она.
– Хватит! – Грег вскочил. – Разве вы не видите, что все это превратилось в бесполезную пытку?!
Форенски сокрушенно покачала головой и приказала Лаки уснуть на несколько минут, а Грег все никак не мог прийти в себя. Как хорошо он представлял ее мучения! Его детство тоже нельзя назвать безоблачным, но у него, по крайней мере, был Коди. Лаки же поджаривалась на этой адской сковороде в одиночку.
Доктор Форенски встала и пригласила его выйти с ней из комнаты, чтобы дать Лаки поспать. Грег щелкнул пальцами, но Доджер не шелохнулся.
– Ладно, можешь побыть с ней. В коридоре Форенски сказала:
– Кажется, я знаю, почему Лаки не в состоянии вспомнить свое имя. Не вызывает сомнений, что она подвергалась в детстве жестокому обращению, от которого страдало не только тело, но и рассудок.
– Это еще мягко сказано! Мамаша так часто орала ей: «Заткнись!», что она решила, будто это и есть ее имя. – Грег вошел следом за врачом в кабинетик с окнами на стоянку. – Неудивительно, что теперь эна не может уснуть, если не спрячется в шкаф.
– Неужели? – Форенски присела за стол. – Расскажите поподробнее.
Грег описал, как нашел Лаки в стенном шкафу.
– Ей было страшно, но она сама не знала, чего боится. О матери она не говорила, поэтому я решил, что опасность грозит ей в настоящем.
– Это тоже не исключено: она ведь и в самом деле не осознает, что конкретно вызывает у нее страх. Когда человек спит, в его мозгу происходит бессознательное перетасовывание воспоминаний, накопленного опыта. А что тасовать мозгу Лаки? Неудивительно, что ее подсознание сосредоточено на перенесенной в детстве психической травме, раз у мозга отсутствует иная пища. Постепенно эти сны станут посещать ее реже и реже. Появятся новые переживания, и мозг сосредоточится на них.
– Могу лия чем-то ей помочь?
– Конечно. Если кто-то и может, то только вы. Пока Лаки не найдет родных – если они у нее есть, – вы останетесь самым важным человеком в ее жизни. По-моему, кроме всего прочего, она в вас влюблена.
Грег вскочил, подошел к окну и уставился на автомобильную стоянку.
– Но я не хочу, чтобы она меня любила!
– Неужели?
Грег не ответил. Сказать по правде, он теперь не знал, как относиться к Лаки. Перед сеансом гипноза он убеждал себя, что единственная его цель – избавиться от нее. Но потом он взглянул на Лаки другими глазами и так растрогался, что уже ничего не мог понять. Ведь он-то воображал, что давно окаменел!
Форенски продолжила, тактично обходя щекотливую тему чувств:
– Так вот насчет имени... Дети, подвергавшиеся жестокому обращению в семье, часто убегают из дому. Уличная жизнь сурова, но это все же лучше, чем прежние мучения. Чтобы выжить, многие беглецы вынужденно обращаются к наркотикам или проституции. Кажется, вы говорили, что Лаки была одета, как проститутка?
– Да. – Грег обернулся и хмуро взглянул на нее. – Она походила на проститутку не только видом, но и повадками.
– Если наша гипотеза верна, это многое объясняет. Видите ли, такие женщины часто меняют имя. Возможно, Лаки меняла его неоднократно и в своем теперешнем состоянии просто не способна вспомнить имя, данное ей при рождении.
Грегу стало совсем худо, но он нашел в себе силы холодно кивнуть, словно происходящее не вызывало у него особого интереса. На самом деле он был оглушен. Лаки являла собой причудливый сплав невинности и сексуальности. Здравый смысл с самого начала подсказывал, что у нее были мужчины, и немало. Но ему так не хотелось, чтобы это оказалось правдой.
– Не отчаивайтесь, – сказала врач напоследок. – Как говорится, что ни делается, все к лучшему. Травмы головы часто коренным образом меняют личность
пострадавшего. Учитывая, какой могла быть прежняя жизнь Лаки, случившееся дает ей прекрасный шанс все начать с чистого листа.
13
Лаки опасливо покосилась на Грега. Несколько минут назад они покинули клинику, закончив длинный разговор с доктором Форенски. Грег хранил непонятное молчание, и по его лицу, как всегда, ничего нельзя было понять. «Ему бы стать профессиональным шулером, – подумала Лаки. – Никто не догадался бы сейчас, что за карты у него на руках».
Она отвернулась к окну, твердя про себя, что ей нет дела до его настроения. Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что отныне следует полагаться только на саму себя.
Сеанс гипноза утомил и разочаровал Лаки. Она так и не узнала своего имени, зато открыла,
что родная мать не любила ее, более того – судя по всему, едва не угробила...
В душе разверзлась неописуемая пустота, и она не знала, чем ее заполнить. Словно заклинание, Лаки повторяла про себя неизвестно чьи слова: «Помни, я тебя люблю». Кто же ее любит? И почему этого любящего человека нет рядом, когда она так отчаянно в нем нуждается?
Лучше забыть все это, не оглядываться назад и думать только о будущем.
– Итак, доктор Форенски считает, что в детстве я подвергалась жестокому обращению, сбежала из дому и стала то ли наркоманкой, то ли... еще кем-то?
Лаки не могла назвать саму себя проституткой, не могла думать о себе так дурно. И все-таки она прекрасно понимала, что это может оказаться правдой. Судя по рассказу Грега о ее поведении в ту ночь, когда он ее нашел, это объяснение было наиболее вероятным. И, уж во всяком случае, он-то наверняка думает о ней именно так...
Грег пожал плечами.
– По крайней мере, она дала более достоверное объяснение, чем кто-либо до нее. Ты не можешь назвать свое имя, потому что их у тебя было много.
Не потому ли ей захотелось назваться фамилией «Бракстон», принадлежать ему? Но неужели она не чувствовала, что он мечтает от нее отделаться? Кроме того, даже находясь под гипнозом, Лаки осознавала, где находится, и видела рядом с собой Грега. Значит, у нее просто не было сил скрывать потаенные мысли?
Грега вдруг охватила непонятная усталость. Он съехал на обочину и, выйдя из машины, поманил Лаки за собой на край скалы, с которой открывался вид на остров. С такой высоты мир казался словно поделенным на две части. С одной стороны раскинулся голубой океан, с другой – все оттенки зеленого спектра: салатовые сахарные плантации, ярко-зеленые посадки ананасов, изумрудные заросли дикого папоротника. Надо всем этим высился буро-зеленый вулкан Халеакала, заслонивший половину лазурного небосвода.
Грег долго молчал, любуясь величественной панорамой, потом негромко произнес:
– Этой ночью я не слышал, чтобы ты плакала. Тебе удалось уснуть на кровати?
Лаки хотела было соврать, но, вспомнив советы врача, решилась на правду. Кем бы она ни была, чем бы ни занималась до аварии, это больше не имело значения. Ей представился шанс начать жить заново, и она собиралась использовать его достойно. А хорошие люди не лгут, тем более своим спасителям.
– Нет, я опять спала в шкафу. – Заглянув ему в глаза, она увидела выражение, которое, как ни печально, можно было назвать только жалостью. – Но после сеанса это не должно повториться! Теперь я точно знаю, чем вызваны мои страхи. Все это осталось в прошлом, в детстве. Мне больше нечего бояться и незачем прятаться.
– Раз ты опять залезла в шкаф, значит, ты снова плакала?
Лаки поспешно отвернулась. Зачем он ее мучает?! Неужели для того, чтобы не оказаться лгуньей, обязательно выкладывать все-все? Кое-что недоговаривать – далеко не то же самое, что врать... Но Грег поймал ее за руку и заставил обернуться.
– Значит, все-таки плавала? – Лаки молча кивнула. – Почему же я не слышал? Ведь я почти не спал.
Она посмотрела на его сильную руку и вспомнила, как стискивала ее тогда, в больнице.
– Перед тем как лечь, я завязала себе рот майкой, чтобы тебя не беспокоить...
– Господи, только не это!
Грег обнял ее и ласково привлек к своей груди. Лаки ощутила легкий аромат, который помнила с той ночи, которую провела с ним, и задрожала от его близости.
– Прости меня! Надо было к тебе заглянуть, проверить, как ты там, – прошептал Грег, обдав теплым дыханием ее щеку.
– Мне не хотелось быть тебе в тягость... Лаки поспешно сказала себе, что это вполне невинная ложь. В действительности ей безумно хотелось, чтобы Грег снова пришел к ней в постель, но, зная, что он этого не хочет, она завязала себе рот – а что еще ей оставалось?
Грег озабоченно заглянул ей в глаза.
– Обещай мне, что больше этого не сделаешь! А если опять чего-то испугаешься – приходи ко мне.
– Значит, ты мне веришь?! – Лаки смотрела на него во все глаза. – Ты понимаешь, что я ничего не выдумываю?
– Да, понимаю. С того самого момента, когда увидел тебя в тюрьме. Но я даже себе отказывался признаться в этом...
Лаки прижалась лицом к его груди. Как объяснить, что она и сама себя не понимает? Неужели Грег готов простить ей ее прошлое, каким бы оно ни было?
– Я так благодарна тебе...
– Не надо. Лучше забудем это.
Его голос изменился, стал хриплым. Лаки не поднимала глаз, чтобы не нарушить очарование. Она чувствовала, что он хочет ее успокоить, но по привычке соблюдает безопасную дистанцию. Как ни велико было ее желание поцеловать его в губы, сокрушить возведенный им барьер, Лаки не могла на это решиться. Раньше она всегда сама делала первый шаг, но пусть все будет так, как хочет он.
Грег провел пальцами по ее щеке, и она задрожала. Когда их губы разделяло всего несколько дюймов, она осмелилась поднять на него глаза и поняла, что их желания совпадают.
Грег наклонил голову, нашел губами ее губы и поцеловал – медленно и глубоко. С чувством несказанного облегчения Лаки отдала этому поцелую всю себя. Она приоткрыла рот и прильнула к Грегу всем телом.
Его горячий и настойчивый язык встретился с ее языком – нежным и одновременно дерзким.
Поцелуй, казалось, не прервется никогда. Его ладони гладили ее спину, спускаясь все ниже, пока не скользнули по бедрам и не легли на ягодицы. Когда он крепко прижал ее к себе. Лаки застонала, позволяя ему как можно глубже проникать языком к ней в рот, предвосхищая настоящее любовное соитие.
Она уже знала, как это будет! Грег потребует, чтобы на этот раз она отдалась ему без остатка. Он больше не будет сдерживаться, не будет контролировать каждое свое движение...
Внезапно он отпрянул, как будто его ударило молнией.
– Вот это подгадали! Посмотри, меня вызывает Служба спасения.
Грег сорвал с пояса пейджер, с которым никогда не расставался, и поднес к глазам. Лаки так и подмывало взмолиться: не обращай внимания, лучше целуй меня! Увы, она знала, что это бесполезно – Грег обладал обостренным чувством долга.
– Семь-тринадцать, – пробормотал он. – 7 означает, что им требуется собака, 13 – парк «Долина Иао». Наверное, у пика Иао снова пропал какой-нибудь турист.
– Это там, где нашли мертвую женщину без одной туфли? – спросила Лаки, торопясь вместе с ним к машине. – Что вообще такое этот пик Иао?
– Базальтовая скала больше двух тысяч футов высотой. В старину гавайские вожди хоронили в тамошних пещерах своих мертвецов. Можешь себе представить, сколько здесь бытует легенд о призраках! Люди обожают все эти вымыслы, поэтому туда тянутся даже те, кто обычно не занимается скалолазанием. Недели не проходит, чтобы кто-нибудь не потерял тропу и не заблудился.
Грег распахнул дверцу машины. Доджер первым запрыгнул на заднее сиденье, Лаки уселась рядом с Грегом.
– Мне надо немедленно ехать на сборный пункт. Через пару часов стемнеет, а в темноте потерявшихся охватывает паника. Они забираются еще дальше в джунгли, и их становится труднее найти. Запомни: если когда-нибудь потеряешься, сиди на одном месте.
Как ни велико было ее разочарование. Лаки не могла не гордиться Грегом. На него можно было положиться в любой передряге. Те, кто потерялся в этот раз, еще не знали, насколько компетентен и надежен их спасатель. А вернее – спаситель...
– Наверное, придется заскочить к Коди: это совсем рядом. Оттуда я позвоню в Службу спасения и скажу, что еду. Будем надеяться, что Сара уже дома.
«Дома»! Только человек, которому заказано возвращение домой и воссоединение с семьей, способен понять весь смысл этого короткого слова. Чтобы по-настоящему осознать его значение, надо всего лишиться...
Лаки постаралась отбросить тяжелые мысли: прощаясь с доктором Форенски, она твердо решила не жалеть себя.
– Плохо, что у тебя нет телефона в машине.
– Им все равно нельзя бы было воспользоваться. Единственная станция на островах, которая обслуживает мобильные телефоны, находится в Гонолулу.
«Откуда мне известно про телефоны в машинах?» – спохватилась Лаки. Она не помнила, чтобы когда-нибудь видела такие собственными глазами, однако само понятие каким-то загадочным образом всплыло в памяти. Ее мозг вел себя странно: то проявлял неожиданную осведомленность, помогая ей скользить по киберпространству на автопилоте, то оказывался неспособным подсказать простейшее словечко...
Они ехали по узкой дороге вдоль высоких папоротников и орхидей с крохотными цветками. Здесь, на возвышенности, было прохладнее, чем на побережье, свежий ветерок доносил запахи луговых трав, в небе носились птичьи стаи, отбрасывая мимолетные тени.
Жилище Коди представляло собой просторное ранчо с домом на сваях, утонувшим в тени высоких эвкалиптов. С одной стороны от дома раскинулся сад, с другой – луг, где паслись две лошади и явно недавно появившийся на свет длинноногий жеребенок. На заднем дворике разгуливала, звеня колокольчиком, коза, у двери надрывались от лая две собачонки, оскорбленные появлением автомобиля.
Сара вышла на крыльцо, ведя за руку крохотную девочку, еще нетвердо державшуюся на ножках. Появление Грега и Лаки явилось для нее неожиданностью, но она приветливо улыбнулась и помахала им рукой. Лаки не ожидала, что эта встреча так обрадует ее. Мало кто был к ней так добр и внимателен, как Сара.
– Видишь малютку? Наверное, это Молли, – заметил Грег. – Очень похожа на Сару...
– Ты ни разу не видел племянницу? – недоверчиво спросила Лаки.
Судя по его недовольному выражению, она задела больное место. Опять проклятый мангуст! Из всего происходящего вокруг она понимала далеко не все. В лучшем случае половину. Снова странности мозга: то он подсказывает ей разные мелочи, вроде телефона в машине, то она не может понять тонкости отношений в семье Бракстон.
– Можно от тебя позвонить? – крикнул Грег в окно машины, притормаживая. – Меня срочно вызывает Служба спасения.
– Конечно! – отозвалась Сара. Грег выскочил из машины и исчез в доме, а Сара подошла к Лаки.
– Как ваши дела? – приветливо спросила она.
– Спасибо, хорошо.
Лаки внезапно захотелось все ей выложить. Наверное, с Сарой любого тянуло на откровенность. Она принадлежала к редкой породе людей, умеющих внушать симпатию: хорошенькая, кареглазая, с длинными шелковистыми волосами гораздо темнее ее глаз. Но главное – ей были присущи жизнерадостность и открытость, мгновенно расположившие к ней Лаки.
– Ма-ма, ма-ма! – залепетала малышка у нее на руках.
– Молли, – обратилась к ней Сара, – это Лаки. Ну-ка, скажи: Ла-ки.
– Я-ки, Я-ки, – проговорила малышка, вызвав у обеих женщин смех.
– Отлично! Как меня только не называют! Сара внезапно перестала улыбаться.
– Это вы о статейке в «Таттлер»? Не обращайте внимания! Подумаешь, дешёвый таблоид...
Лаки сразу напряглась, предчувствуя неприятности. Как ни странно, печальные обстоятельства ее далекого прошлого, которые открылись на сеансе гипноза, прибавили ей уверенности в себе. Но теперь тревога вернулась.
– Что там понаписали?
Сара отвела глаза.
– Всякую ерунду. Напечатали вашу фотографию в больнице и другую, на которой вы возитесь с акуленком.
– Как будто ничего страшного, – осторожно проговорила Лаки, но, увидев на Сарином лице виноватое выражение, поняла, что рано успокоилась.
– Яки, Яки! – кричала Молли, протягивая к ней пухлые ручонки.
И Лаки не выдержала: поспешно выйдя из машины, она потянулась к ребенку. Молли широко улыбнулась, очевидно, унаследовав от матери природное дружелюбие, и без всякого опасения позволила чужой женщине взять ее на руки.
– Я не понимаю, что происходит, Сара, – призналась Лаки, пока Молли играла с ее косой.
– Зайдите, я покажу вам газету.
Не спуская Молли с рук, Лаки вошла в дом. Гостиная была обставлена бамбукбвой мебелью, дощатый пол покрывал ковер из сизаля. На стене висело старое гавайское покрывало с блестками, расшитое ярко-желтыми ананасами. Лаки оценила практичность недорогой обстановки, а покрывало, повешенное так, чтобы до него не могли дотянуться дети, очевидно, являло собой какую-то ценную реликвию.
Из кухни доносился сердитый голос Грега:
– А я тебе говорю, Коди, она не притворяется! Скорее всего Лаки вообще никогда не сможет вспомнить свое настоящее имя!
– Когда они из-за меня ссорятся, я просто не знаю, куда деваться, – призналась она Саре.
– Теперь они по крайней мере разговаривают... – начала Сара и, услышав, как Грег швырнул трубку, шепотом добавила: – Потом объясню.
Грег вышел из кухни и остолбенел, увидев Лаки с Молли на руках. Лаки указала на Грега и сказала девочке:
– Это твой дядя Грег. Скажи: «Грег». Ребенок долго таращил на Грега глазенки, потом широко улыбнулся и протянул к нему пухлые ручки.
– Гек...
– А это Молли, – сказала Лаки и, воспользовавшись возможностью, дала Грегу подержать племянницу.
Грег отпрянул было, но Молли настойчиво повторила:
–Гек!
Он не мог не улыбнуться в ответ и, подхватив девочку, слегка подбросил, заставив ее взвизгнуть от удовольствия. Грег обращался с ребенком с такой естественностью, что Лаки поняла: то ли у него есть опыт общения с детьми, то ли он находит с ними общий язык так же легко, как с четвероногими.
– Я могу отвезти Лаки, – предложила Сара. – Тебе ведь некогда.
– Хорошая мысль! – согласился Грег, отдавая Молли матери. Вытащив из кармана бумажник, он отсчитал несколько купюр. – Будь добра, завези ее по дороге в «Кей-март». Купите там купальник – закрытый и... приличный.
Лаки открыла было рот, чтобы возразить, что она способна самостоятельно подобрать себе купальник, но Грег уже выскочил из двери. Она сдержала негодование, недоумевая, откуда берутся эти вспышки враждебности. Ведь он же, кажется, старается ей помочь! Обернувшись, она увидела на лице Сары улыбку золотоискателя, наткнувшегося на жилу.
– Вот здорово! По-моему, Грег наконец-то выбросил из головы эту су... – Сара запнулась. – Ой, малыши так быстро подхватывают плохие слова!
Лаки догадалась, какое слово чуть было не сорвалось с очаровательных уст Сары. Неужели она имела в виду Джессику Бракстон? Как это понять?
– У Грега на столе по-прежнему стоит ее фотография.
Сара поставила Молли на пол, и малышка двинулась через гостиную, шатаясь из стороны в сторону, как подвыпивший морячок.
– На столе, говорите? Ничего странного. Он слишком упрям, чтобы признать свою ошибку. Пойдемте на кухню, вы наверняка хотите пить.
Она жестом предложила Лаки присесть у массивного стола. Лаки оглядела кухню. Из окна открывался вид на покатые холмы, спускающиеся к серебрящемуся на горизонте океану. Ст Ны были увешаны всевозможными спортивными грамотами, на полках стояли трофеи, мерцающие в лучах заходящего солнца. На холодильнике с помощью магнитов удерживалось футбольное расписание, рядом красовалась яркая мазня – рисунок Молли, окунавшей пальчики в краски.
Сара подала Лаки стакан лимонада и, придирчиво взглянув на нее, заявила:
– Вы Грегу подходите!
– Почему вы так решили? С тех пор, как он меня нашел, я доставляю ему одни неприятности. Сами слышите, как из-за меня они бранятся с Коди.
Сара оглянулась на дочку, пытавшуюся вытащить из буфета коробку с разноцветными пластмассовыми кубиками.
– Просто Грег никак не может привыкнуть к тому, что они снова разговаривают. Если он перестанет злиться, то, возможно, прислушается к голосу рассудка.
– А из-за чего они поссорились? – спросила Лаки: ее обуревало желание узнать о Греге как можно больше.
Отхлебывая лимонад, она с возрастающей тревогой и недоумением слушала рассказ Сары об аварии, в которой погибла Джессика и чудом остался в живых Коди. Глубоко вздохнув, Сара сообщила, что именно тогда открылась их связь. Лаки поразило, что после этого несчастья Грег объявил бойкот всей семье брата. Как он мог жить без близких людей? Лаки готова была бы простить любого, даже издевавшуюся над ней мать, лишь бы иметь семью, которую она вправе называть своей.
Сара наклонилась над столом.
– Стоило мне в первый раз увидеть Джессику, я сразу поняла: жди беды. Знаете, есть люди, ориентированные на кризис, все вокруг себя разрушающие. Вот и она была такой: из всего создавала проблему. Она жаждала внимания и считала, что Грег уделяет его ей недостаточно. Но вы же сами видите, какой он; везет на себе целый институт и при этом остается самым опытным членом команды спасателей. Ему надо было жениться на более независимой женщине. А Джессика к тому же была не из тех, кто молча страдает. Она пыталась завоевать его внимание самым банальным способом: начала заводить интрижки на стороне. А когда это перестало действовать, она положила глаз на Коди...
– Не могу себе представить, чтобы Грег с этим мирился!
Сара пожала плечами.
– Наверное, он ее все-таки любил – во всяком случае, сначала. Кроме того, она страдала депрессией и грозилась покончить с собой, если он с ней разведется.
Лаки тяжело вздохнула и подумала, что среди множества других сведений ей предстоит заново открыть для себя, на что способны люди. День ото дня ей становилось все яснее, как плохо она разбирается в жизни.
– Но ведь угроза наложить на себя руки – это эмоциональный шантаж, то есть тот же обман!
Сара снова пожала плечами и взглянула на Молли, которая теперь лупила деревянной ложкой по пластмассовой банке.
– Наверное, вы очень сильная, если сумели простить Коди, – заметила Лаки.
– А что мне оставалось? Приходится признать, что мужчины – слабые создания и думают не головой, а тем, что у них между ног. Но я люблю Коди. Если бы я его не простила, то причинила бы зло и себе, и детям. С тех пор прошло два года. И я знаю, что поступила правильно.
– А вот Грег еще не простил Коди... Думаете, он когда-нибудь его простит?
– Возможно – благодаря вам.
– Мне?! При чем тут я?
– Вы явно интересуете Грега как женщина. И надеюсь, под вашим влиянием он пересмотрит свои чувства – к вам, к Коди, ко многому другому. Кажется, уже начал...
– А по-моему, он просто ощущает ответственность за меня, потому что...
– Протрите глаза! Как вы думаете, почему Грег хочет, чтобы вы носили купальник, полностью скрывающий вашу соблазнительную фигуру? Чтобы на вас не пялились другие мужчины! Уж поверьте мне, если бы вы были ему безразличны, его не интересовали бы ваши купальники. – Сара показала ей газету. – Представляю, как он взбеленится, когда увидит вот это!
Лаки взяла газету, и взгляд ее сразу наткнулся на страшное существо, которое она увидела в зеркале в ночь аварии и не сумела признать в нем себя. Заголовок гласил: «Призрак Пиэлы находит братца». Статья занимала почти всю первую страницу и была снабжена еще одной фотографией – не очень отчетливой, сделанной, как видно, при помощи мощной оптики. На ней Лаки стояла возле бассейна в купальнике, действительно придававшем ей вид дешевой потаскухи.
– Господи! Неудивительно, что Грег хочет меня переодеть. Ну и вид! – Она пробежала глазами статью. – Кому пришла в голову такая глупость?! Назвать Руди моим братом... – Она с омерзением отшвырнула газету.
– Вы просто не знаете гавайских легенд. Одна из них гласит, что Пиэла, богиня огня, создала эти острова. Получается, что главное местное божество – женщина. – Сара усмехнулась и подмигнула. – Эта часть легенды мне по душе. Ну а брат Пиэлы, Кухаимоана, следующий по могуществу бог, был акулой. Поэтому в статье и говорится, что вы при первой же возможности кинулись в воду и стали беседовать с акулой.
– Но это же смешно! Просто Руди живет в институтском бассейне...
Лаки умолкла, сообразив, что действительно разговаривала с акуленком. Он ей, разумеется, не отвечал, но откуда тогда она взяла его имя?!
– Еще в легенде говорится, что Пиэла часто появляется на обочине дорог в сопровождении собаки. С вами собаки не было, но нашел-то вас Доджер! Жители острова очень любят такие байки: считается, что они укрепляют их связи с родной историей.
– Что ж, пожалуй, лучше быть призраком, чем похитительницей автомобилей, – попробовала пошутить Лаки, но шутка получилась горькой.
– Да не расстраивайтесь вы так! Для «Татглер» это просто способ зашибить деньгу. – Сара открыла холодильник и нашла там пакет с морковью. – Пора кормить лошадей. Вы не могли бы последить за Молли, пока я задам им сена?
Они спустились по склону на луг, где паслись две лошади и жеребенок. Женщины шли медленно, позволяя Молли бежать впереди. В отдалении, среди диких виноградных лоз, свисающих с ветвей деревьев, сновали крикливые птицы.
Пока Сара ловко орудовала вилами, накладывая в кормушку сено, Лаки помогала Молли кормить морковкой лошадок. Жеребенок испуганно моргал, но, поощряемый взрослыми лошадьми, тоже тянулся бархатной мордой к детским пальчикам, совавшим ему морковь.
Наполнив кормушку, Сара со звоном распахнула ворота. Услышав сигнал, лошади заспешили к загону. Теперь Молли могла беспрепятственно побегать по лугу. Лаки поставила ее на траву, девочка тут же схватила прутик и погналась за бабочкой.
– Вы только на нее посмотрите! – умилилась Сара. – Все время в движении! Впрочем, близнецы в этом возрасте были еще хуже. Мальчишки – это всегда двойная головная боль.
Женщины присели на плоский валун, наблюдая за лошадями, помахивающими хвостами в тщетных попытках отогнать слетевшихся мух. Одновременно они присматривали за Молли, исследовавшей луг, по которому гулял легкий ветерок, приминавший траву. Лаки блаженствовала – ей еще никогда не было так хорошо. Если что и мешало расслабиться окончательно, то мысленный вопрос: приходилось ли ей в прежней жизни наслаждаться красотой матушки-природы.
Может быть, когда-нибудь она сидела вот так же на лугу в обществе человека, которого ей никак не удавалось вспомнить?..
Издалека донесся птичий крик, и Лаки неожиданно вспомнила, что эта птица обычно кричит к дождю.
– Молли, ты слыхала? – Сара вскочила и подбежала к возившейся неподалеку малышке. – Послушай еще раз!
Она приложила ладонь к уху, и маленькая Молли, подражая матери, сосредоточенно наклонила голову.
– О-о-о! – крикнула птица еще громче. Глазенки Молли расширились, и она повторила за невидимой крикуньей:
– О-о-о!
– Это птица о-о, – объяснила Сара дочери и Лаки. – Она всю жизнь живет с одним партнером. Если они потеряют друг друга, то перекликаются, пока снова не воссоединятся. Когда я была ребенком, они водились повсюду, а теперь почти исчезли.
– Чели... – пролепетала Молли, пытаясь повторить незнакомое слово.
– Исчезли. Это значит, что их осталось совсем мало. Скоро, наверное, не останется совсем.
Они долго слушали, как птица о-о призывает спутника жизни вернуться. На Лаки внезапно накатила печаль. Ведь она тоже потерялась! Почему же никто не хватился ее?
Птица умолкла, теперь до слуха доносился только скрип ветвей, колеблемых ветром. Воздух стал тяжелым, предвещая тропический ливень. Молли отвлеклась на кошку, шмыгнувшую в высокую траву, высоко задрав желтый хвост.
Лаки неожиданно подумала, что ей тоже хотелось бы иметь ребенка. От Грега... Но она быстро отогнала непрошеную мысль. Пока не выяснится, кто она такая, пока она снова не найдет себе места в жизни, об этом нельзя даже мечтать.
Вернувшись к валуну, на котором сидела Лаки, Сара попросила:
– Расскажи о сеансе у психиатра.
Лаки с удивлением поймала себя на том, что разговаривает с Сарой, как со старой знакомой, хотя видит ее всего во второй раз. Она без колебаний поведала ей, как врач превратила ее в маленькую девочку лишь немногим старше Молли, как она пряталась в шкафу. Сара молча слушала, хмурясь и не сводя глаз с дочери. Лаки понимала, что у нее не укладывается в голове, как можно мучить ребенка: ведь Сара была образцовой матерью, сохранившей семью в тяжелый кризисный момент.
– Теперь я чувствую себя лучше, – заключила Лаки. – Честное слово, лучше! Раньше я не понимала, почему меня так тянет в этот проклятый шкаф, а теперь понимаю. Доктор Форенски сказала, что это пройдет. Ее слова принесли мне облегчение.
