Текст книги "Последняя ночь"
Автор книги: Мерил Сойер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Мерил Сойер
Последняя ночь
1
– Это выглядело так странно. Перья какие-то и все такое прочее… Я не знаю, что это было на самом деле. Какое-то чучело, может быть.
В зале суда оживленно зашептались, раздались смешки, и свидетельница смущенно запнулась, покраснев до корней волос. Дана Гамильтон постучала молотком по столу, призывая к тишине переполненный зал. Публика собралась разношерстная – от тоскующих домохозяек, не знающих, чем заняться, до пожилых супружеских пар, которые ежегодно летом прилетали на Гавайи в погоне за экзотикой. Всех объединяло одно – скоротать свободное время до наступления вечера, по возможности не скучая. Дана по своему опыту знала, что, когда в Гонолулу стоит одуряющая дневная жара, недостатка в любопытных не будет. Впрочем, сегодня зал был набит до отказа не зря. Температура, конечно, была за тридцать, но и дело слушалось нашумевшее. Дело извращенца, которого репортеры-остроумы уже окрестили «Цыпленок-эксгибиционист».
– Продолжайте, пожалуйста, – Дана обратилась к свидетельнице, нарушая затянувшееся молчание.
Скрытая от глаз публики массивным столом из темного дерева, Дана скинула с ног туфли и подняла до колен, а затем задрала до самых бедер тяжелую судейскую мантию, надетую поверх платья. Она тщетно надеялась, что ей станет хоть немного легче. Духота, царившая в зале, была невыносима. «Черт побери, – подумала Дана. – Неужели так трудно починить кондиционер?» Легкий сквозняк бесполезно гонял жаркий, влажный воздух, не создавая даже иллюзии прохлады.
– На пляже почти у самой кромки воды стоял мужчина в плаще. Он поманил меня рукой. Ну мало ли что, может, помощь какая нужна? Я подошла. Он распахнул плащ, и я увидела, как бы это сказать, на его причинном месте что-то вроде пучка перьев. Он сорвал это… м-м-м… украшение и бросил в море.
Лавина хохота сотрясла стены муниципального суда седьмого округа Гонолулу, построенного полвека назад. Дана с невозмутимым видом постучала молотком по столу, добавляя еще одну вмятину к уже имевшимся на столешнице. Зал ответил новым взрывом ликования. Она и сама с удовольствием присоединилась бы к смеющейся публике. Комизм ситуации – обнаженный мужчина, швыряющий на глазах остолбеневшей женщины в прибой комок перьев, сдернутый с, как она выразилась, причинного места, – развеселил и Дану, но положение судьи обязывало скрывать от зала свои эмоции.
Публика же веселилась от души. Дана нетерпеливо стучала молотком, но смех неослабевающими волнами продолжал перекатываться из одного угла зала в другой. Взгляд ее случайно упал на Роба Тагетта. Дана заметила его еще два часа назад, когда начались слушания свидетельских показаний. Все это время Дана героическим усилием воли старательно отводила глаза от сидящих в первом ряду. Обычно эти привилегированные места резервировались для представителей прессы. Дана не жаловала репортеров и нисколько этого не скрывала, считая их всех нечистоплотными и падкими на жареные факты людишками. Почетное первое место в списке подобных субъектов занимал Роб Тагетт – репортер скандальной столичной газеты «Гонолулу сан».
Правда, изредка, когда ей не спалось темными, душными ночами, она думала о нем. Его открытая улыбка, какой-то особенный, будто обволакивающий паутиной взгляд, мерцающие искорки в темной глубине его голубых глаз не то чтобы снились, нет, они чудились ей в мареве бессонниц. Впрочем, это все романтические бредни. На самом деле Дана была уверена, что за столь располагающей к симпатии внешностью скрывался несомненный негодяй. Иначе как объяснить отвратительную, клеветническую статью о ней, о Дане Гамильтон, которая появилась три года назад в «Гонолулу сан» и принадлежала перу этого человека? Днем у нее не было времени забивать себе голову подобными глупостями, но по ночам мысли о нем часто будоражили ее воображение. В такие моменты она задавалась вопросом: что правда и что ложь в тех слухах, которыми было окружено его имя? Обвинения, в свое время выдвинутые против него, остались недоказанными, и он был оправдан. Но тем не менее, если во всех этих сплетнях присутствовала хоть сотая доля правды, тут было над чем задуматься.
Сейчас Роб вместе со всеми весело хохотал над необычным поведением эксгибициониста-выдумщика, который уже не один месяц таскался по пляжам Гонолулу и приставал к женщинам, предлагая полюбоваться пресловутым «цыпленком».
Почувствовав на себе пристальный взгляд Даны, Роб поднял глаза и неожиданно подмигнул ей. Она поспешила отвернуться с самым безразличным видом.
– Пожалуйста, мы вас слушаем, – она попросила свидетельницу продолжить рассказ, после того как тишина в зале была восстановлена.
Когда свидетели были заслушаны и присяжные удалились в комнату на совещание, Дана быстро выскользнула из зала через неприметную боковую дверь, даже не посмотрев в сторону Роба Тагетта.
Придя в свой кабинет, она со вздохом облегчения стащила с себя тяжелую, душную мантию и с досадой сказала секретарше:
– Позвони еще раз в отдел технического обслуживания насчет кондиционера. Сегодня в зале творится что-то невообразимое – пекло, как в аду.
– Уже звоню. – Анита потянулась к телефону.
Расправив черную мантию на вешалке, Дана окинула взглядом комнату. Две стены занимали полки с толстыми юридическими справочниками в кожаных переплетах, доставшиеся ей в наследство от предыдущего хозяина кабинета. Скучноватый интерьер. Когда-то Дана попыталась бороться с однообразием, повесив на стену огромный цветной батик с видом подводного царства. Покупка обошлась ей в кругленькую сумму.
Зная цену деньгам, Дана ничего не покупала просто так, из чистого каприза. Но в тот день ее утвердили на должность судьи. Это был большой шаг вперед. Это надо было как-то отметить. Дана направилась в художественный салон. Однажды она уже заходила туда совершенно случайно и среди картин в самом углу увидела этот батик. Плененная сказочной красотой, она безмолвно застыла перед ним, а когда пришла в себя от первого потрясения, решила, что непременно купит его.
Безусловно, в тот день она получила немало всяческих подарков от своих коллег: мелкие сувениры, памятные безделушки, а цветов было столько, что ими можно было бы усыпать землю толстым ковром, как на пышных похоронах какого-нибудь крестного отца итальянской мафии, но все это было не то. А вот эта великолепная роспись, в которой Дана находила все новые и новые возможности восторгаться, была в самую точку. Чудесная картина казалась неисчерпаемым источником наслаждения.
Подводный мир, населенный яркими, экзотическими рыбами, плавающими среди причудливых кораллов и витых раковин, лежащих на белом морском песке, был изменчив и пугающе реален. Взгляд проникал в темную глубину вод, просвечиваемых тонкими лучами солнца. Казалось, что смотришь и растворяешься в притягивающей, манящей бездне океана. Это было непостижимо и никогда не могло наскучить.
Иногда Дане приходило в голову, что это скрытый, внутренний мир. Совсем как у людей. То, что не видно глазам, что не лежит на поверхности, оказывается гораздо интереснее и увлекательнее, чем внешняя оболочка.
В динамике раздался сухой щелчок, послышался голос Аниты:
– Судья Сихида хочет говорить с вами.
Дана машинально посмотрела в окно на большие часы, висевшие на здании школы между американским государственным флагом и флагом штата Гавайских островов. Два часа. Странно, что Гвен позвонила в это время, – сейчас она должна вести заседание суда.
– До тебя не дозвониться. Чего это вы так поздно объявили перерыв? – начала напористая Гвен, как только Дана взяла трубку. – Мне пришлось отложить слушания на полчаса.
Дана насторожилась. Не в правилах Гвен было нарушать инструкции. Должно быть, дело действительно серьезное и срочное, раз ее подруга заставила людей ждать.
– Просто мне хотелось, чтобы присяжные уже сегодня вынесли свое решение, – объяснила Дана.
– А-а-а, понятно. Как заживает твоя десна? Надеюсь, мой братец не переусердствовал, когда удалял тебе зуб мудрости? Ты не хочешь зайти к нему еще разок, на всякий случай?
Дана усмехнулась. Как же! Она скорее возьмет на себя слушание дела о каком-нибудь жутком маньяке-убийце, чем вновь войдет в зубоврачебный кабинет ее брата-мясника.
– Все еще немного болит, – призналась она, осторожно потрогав кончиком языка воспаленную десну.
– Иначе и быть не может. Франк сказал, что раньше ему не доводилось удалять зуб с таким количеством корней, это просто загадка природы, – заверила ее Гвен.
Дана со вздохом подумала, что боль вряд ли утихнет сама по себе и придется пить таблетки. А вот остались ли они у нее – это вопрос.
– Если ты стоишь, то лучше сядь. Сейчас услышишь такое, что закачаешься, – произнесла Гвен. Дана послушно села в кресло, стоявшее у стола, а ее подруга взволнованно зашептала в трубку: – Представляешь, сегодня утром Паркер объявил о своей отставке. Как ты думаешь, кого прочат на его место в суд штата, а?
– Тебя! – немедленно заявила Дана, искренне радуясь за подругу. Гвен уже много лет корпела в муниципальном суде, занимаясь скучнейшими делами. А когда в прошлом году, казалось, удача улыбнулась ей, внезапно появился конкурент, и она не прошла. – Как здорово! Им как раз нужна женщина-судья. Я так рада за тебя!
– Дана, речь не обо мне, а о тебе. Они решили назначить тебя.
– Меня? – Рука Даны, перебирающая бумаги на столе, застыла в воздухе. – Но я же слишком молода для такой должности!
– Чушь! – возмутилась Гвен. – Тебе тридцать четыре года. А последний раз, если ты помнишь, они утвердили на эту должность человека, которому едва стукнуло тридцать шесть.
– Да, конечно, – прошептала Дана, потрясенная неожиданным известием. – Мне очень жаль, Гвен. Но они не проголосуют и за меня. Ты же знаешь, как это бывает. Им нужна женская кандидатура, и для отвода глаз они внесли меня в список. Вот увидишь, дело закончится тем, что на эту должность возьмут мужчину.
– Не знаю, не знаю. – В голосе Гвен чувствовалась плохо скрытая горечь.
Дана понимала свою подругу. У Гвен было пятеро братьев. Один был практикующим дантистом, другие преуспевали в политике. Босс Сихида, ее отец, считал, что она должна получить престижную должность в суде штата. Его дочери не место в муниципальном суде, где все дела сравнительно мелкие – нарушения правил дорожного движения да семейные тяжбы. Карьеры на них не сделаешь.
Именно Босс Сихида устроил так, что его дочь в прошлом году попала в список для голосования, и пришел в бешенство, узнав, что Гвен обошли. Разумеется, он прекрасно знал, что на Гавайях, которые вполне можно считать земным раем во всем, кроме отношения к женщине, так обычно и происходит. Здесь нужно долго и упорно делать себе имя. Дана давно поняла, во-первых, чтобы утвердить свое положение в обществе, тебе нужно несколько лет быть на побегушках в качестве помощника в офисе большой «шишки»; во-вторых, все это время ты должна отчаянно молиться, прося бога о помощи. Только после всего этого можно надеяться на получение заветной, престижной должности. Но и то…
– На тебя прислали отличные отзывы, – продолжила Гвен. – Если я не ошибаюсь, твои решения и приговоры никогда не отменялись апелляционным судом, ведь так?
– Да нет, пару раз было. – Дана гордилась тем, что это было действительно только два раза, не больше. Она вспомнила дело Тенаки, из-за которого попала в настоящую переделку. Вины подозреваемого доказать не смогли, а обвинения были достаточно серьезными. Разразился страшный скандал. – Вспомни дело Тенаки, которое я провалила.
– Да перестань, это – первый процесс. Ты была еще совсем неопытной. Кроме того, о нем никто и не вспомнит, ведь прошло уже три года.
– Напрасно ты так думаешь! Я до сих пор получаю записки сугрозами. – Дана зажала трубку плечом и принялась копаться в папках. – Вот, пожалуйста, сегодня утром мне прислали с посыльным черную розу и коротенькую записку со словами: «Я знаю все о твоем прошлом».Каково?!
– Это, наверное, от какого-нибудь психа. Забудь об этом. – Дана представила, как Гвен сопроводила свои слова пренебрежительным жестом руки. – Судьям всегда угрожают, а на деле все это – пустой звук.
Дана не могла согласиться со своей подругой. За годы работы в суде, повидав не один десяток закоренелых преступников, она убедилась, что эти люди непредсказуемы. Они запросто могут смотреть на тебя невинными глазами и вынашивать планы мести. Никто не знает, что скрывается в темных закоулках их черных душ. Сегодняшняя утренняя странная посылка встревожила ее, но Дана решила оставить эту неприятную тему.
– Роб Тагетт пришел сегодня на слушание, – сказала она.
– Правда? Он что, соскучился по тебе?
Ее саркастический тон Дана отнесла в адрес Роба. Когда-то у Гвен был с ним скоротечный роман. Они встретились пару раз, но потом Гвен, она сама призналась в этом Дане, прислушалась к голосу здравого смысла и, справедливо рассудив, что связь с Робом может помешать ее карьере, порвала с ним все отношения. Дана восхищалась ее силой воли. Немногие женщины были способны устоять перед обаянием Роба Тагетта.
– Ну, хорошо, мне пора бежать, – начала прощаться Гвен. – Пока.
Дана повесила трубку и окинула взглядом кипу бумаг, лежащих на столе. Заявления, ходатайства, иски, краткие справки по делам – со всем этим она должна разобраться сегодня, чтобы спокойно отдохнуть между заседаниями суда. Она была готова пожертвовать ленчем, чтобы успеть просмотреть документы, но от сильного болеутоляющего у нее кружилась голова. Необходимо было подкрепиться. Черт бы побрал этот проклятый зуб! Его удалили два дня назад, а боль и не думала ослабевать. Дана со вздохом поднялась с кресла и направилась в кафетерий.
Но все же в душе она ликовала, ей хотелось закружиться в вальсе. Подумать только! Суд штата! Об этом она могла только мечтать. И шансы получить эту вакансию были бы велики, если бы не проклятое дело Тенаки.
Ей просто не повезло. На слушания назначили ее, а не другого, более опытного судью. Не случись такого, процесс завершился бы без лишнего шума. Однако следствие с самого начала было плохо подготовлено к делу. Дана вспомнила наспех состряпанные доказательства, которые выдвинул обвинитель против растлителя малолетних. Тогда она сделала то, что ей предписывала буква закона: она позволила защите отклонить все обвинения, хотя сама ни секунды не сомневалась, что Тенака должен сидеть за решеткой.
Что после этого началось! Пресса, и в ее первых рядах был Роб Тагетт, взялась за Дану Гамильтон всерьез, можно сказать, впилась в нее мертвой хваткой. Все ее успехи, все то положительное, что она успела сделать во имя истины и справедливости на поприще законности, – все это оказалось разом перечеркнуто и погребено под лавиной гневных газетных статей. И сегодня, получив розу и записку, она не стала звонить в полицию, поскольку не хотела, чтобы ее имя вновь замелькало на страницах газет. Если пресса получит хоть малейший повод позубоскалить на твой счет, то потом долго не отмоешься от грязи. С другой стороны, в глубине души она надеялась, что Гвен права и записка – это творчество какого-нибудь ненормального, который просто развлекается от нечего делать.
В этот час в кафетерии посетителей практически не было. Большинство уже вернулись после перерыва в залы, где возобновились заседания. Дана взяла пластиковый поднос и медленно пошла вдоль стеклянной стойки, размышляя над тем, что бы выбрать. Ее взгляд остановился на тарелке – в море горячего масла возвышалась горка спагетти. Дана поморщилась и прошла дальше. Что и говорить, меню в кафетерии суда Гонолулу не отличалось особым разнообразием. По сравнению с ними еда, которую предлагают в самолете, могла показаться изысканной. Дана ограничилась чашкой кофе и сандвичем с тунцом, если верить надписи на упаковке.
Она нашла более или менее чистый столик и села спиной к залу. Еще при входе она заметила в дальнем углу Роба Тагетта в компании других репортеров. Сейчас у нее не было ни малейшего желания даже смотреть на него.
– Ваша честь, вы позволите? – раздался звучный голос, в котором слышались едва уловимые ироничные нотки.
«Черти тебя принесли», – подумала Дана и недовольно покосилась на Роба, который, не дожидаясь приглашения, уже развернул стул спинкой вперед и оседлал его, улыбаясь открыто и честно.
Тридцативосьмилетний Роб Тагетт был худощав, высок ростом и хорошо сложен. В его голубых глазах искрилось веселье, как у человека жизнерадостного, не особо обремененного заботами и довольно ветреного. «Тебе бы к парикмахеру сходить не мешало», – усмехнулась про себя Дана, заметив, что теперь у популярного журналиста новая прическа. Густые черные волосы опускались до плеч, а на лоб нависала челка до самых бровей. Из-за этого он казался гораздо моложе своих лет.
Тагетт излучал волны обаяния, казалось, его окутывает какая-то мощная и весьма притягательная аура сексуальности. Может, все дело в его пленительной улыбке? Впрочем, и без нее он был неотразим. Женщины сходили от него с ума, закрывая глаза на его сомнительную репутацию. Вот и сейчас Дана заметила, что одна из помощниц окружного прокурора не сводит с Роба восхищенного взгляда. Тому это, безусловно, очень нравилось. Он вообще любил находиться в центре внимания.
Наверное, глупая девица просто не знает, кто он такой, решила Дана. Но она-то знала его хорошо и считала, что женщины, которые завязывали с ним роман, а потом оказывались брошенными, виноваты сами.
– Сдается мне, ты рада нашей встрече, – начал Роб со свойственными ему нахальством и развязностью. В его протяжном выговоре явно угадывался техасский акцент. – Я тут подумал, с меня не убудет, если я встану и пройду через весь зал, чтобы спросить, не хочешь ли ты взглянуть на моего «цыпленка».
– Ну что ж, рискни. Но как только ты расстегнешь «молнию» на джинсах, твои мозги мигом вывалятся наружу и у тебя их совсем не останется.
– Спасибо. – Лицо Роба расплылось в лучезарной улыбке, способной убедить самых свирепых присяжных в том, что он только что услышал в свой адрес изысканный комплимент.
– Послушай, оставил бы ты меня в покое, а? – Дана отложила сандвич. Аппетит почему-то пропал. – Все равно я не могу ничего сказать прессе, пока присяжные не вынесут своего решения. Ты же пришел сюда, чтобы состряпать очередную статью для своей газетенки, ведь так?
– Не совсем. Я здесь не за тем, чтобы писать о сегодняшнем процессе. Однако, если честно, мне этот парень даже немного нравится. Во всяком случае, он не обычный, заурядный эксгибиционист, каких кругом полно. У него есть чувство юмора.
– Значит, и ты пришел, чтобы полюбоваться этим чудом природы, так, что ли?
– Не-а. Паркер уходит. Страсть к спиртному сгубила беднягу – он стал слишком часто закладывать за воротник на работе. Говорят, что тебя хотят назначить на его место.
– Правда? – Дана постаралась изобразить на лице искреннее удивление, но, видимо, у нее это плохо получилось, потому что Роб многозначительно усмехнулся и подмигнул ей. Она никогда не умела врать, не краснея. Роб застал ее врасплох.
– Ладно, – Дана смутилась, – как ты узнал?
Роб пожал могучими плечами. Его футболка едва не разошлась по швам от столь опрометчивого движения.
– В джунглях вновь звучат тамтамы. Иногда их дробь доносит известия быстрее, чем современные средства связи. О твоем возможном назначении мне стало известно два дня назад.
Дана закипела от негодования. Гвен узнала об этом только сегодня утром, а он умудрился разнюхать на два дня раньше! Должно быть, охмурил какую-нибудь секретаршу, и та ему все и разболтала в постели. Секретарши всегда все узнают первыми, а язык держать за зубами не умеют.
– Я пришел взять у тебя интервью. Пару слов: твои соображения и впечатления.
– Без комментариев.
«Неужели он и вправду надеялся, что я выскажусь по этому поводу?» – подумала Дана. Роб вел в газете большую еженедельную рубрику под названием «Разоблачения». В ней появлялись статьи, после которых в обществе начинались острые споры, часто выливавшиеся в шумные скандалы. Герой подобной сенсации был обречен. Робу нравилось пройтись по сытым политикам, подложить бомбу под какого-нибудь зарвавшегося чиновника, – одним словом, он любил затевать жуткие склоки.
– Знаешь, у тебя есть шанс получить это место. – Он наклонился вперед, поставив стул на две ножки. – Но если тебя утвердят, то мы будем видеться не так часто. Жаль, – он сокрушенно покачал головой, – без тебя тут просто не на кого посмотреть – останутся одни уродины. Им бы носа на улицу не высовывать. Я уж не говорю о том, что им просто противопоказано сидеть в судейском кресле. Смотришь на такую и поневоле чувствуешь себя виноватым.
Дана решила не обращать внимания на сомнительный комплимент. Она считала себя нормальной, довольно симпатичной женщиной, но совсем не красавицей. Вот ее сестра Ванесса, та действительно была хороша. Глядя на них обоих, никому бы и в голову не пришло, что Дана и Ванесса родные сестры.
В системе судебной власти, славящейся засильем мужчин, на коллег женского пола смотрели до обидного пренебрежительно. Дана, не обращая внимания на смешки за спиной, настойчиво создавала себе имидж неприступной деловой леди. Она специально носила очки, хотя могла бы обойтись и контактными линзами, но в очках она выглядела старше и как-то профессиональнее. За их стеклами ее огромные зеленые глаза выглядели не так уж привлекательно, но это особо не беспокоило Дану. Хотя у нее были роскошные, густые волосы теплого каштанового цвета, она неизменно коротко стриглась, что несколько заостряло овал лица, делая весь ее облик более строгим. Одевалась Дана всегда консервативно, предпочитая платья серых, неброских тонов, но зато отыгрывалась на нижнем белье. Она просто обожала всякие воздушные и полупрозрачные, очень сексуальные трусики и бюстгальтеры, особенно кружевные.
На лице Роба появилась порочная ухмылка, а взгляд сделался сальным, как у сладострастного распутника.
– И знаешь, – добавил он, понизив голос, – никому из оставшихся теперь в суде в голову не придет задрать мантию выше колен и обнажать ножки во время процесса.
– Да там же была страшная духотища!.. – выпалила Дана и тут же прикусила язык, поняв, что он просто не мог ничего увидеть. Тяжелый, глухой стол надежно скрывает от глаз публики кресло судьи. «Но откуда в таком случае он знает? Чертовски догадлив, мерзавец! А еще чрезвычайно наблюдателен», – подумала Дана, а вслух произнесла:
– Ты просто каналья!
– Ну что же, тебе придется дорого заплатить за это оскорбление, и очень скоро. – Он почему-то абсолютно не обиделся и вновь подмигнул ей. Затем Роб резко выпрямился на стуле, отчего тот с громким стуком опустился задними ножками на пол. – У меня есть пара билетов на концерт «Иглз». Места в первом ряду, между прочим.
Дана чуть не задохнулась от возмущения. Вот наглец! Разве это похоже на приглашение? Что за манеры? Хотя это не имеет никакого значения. Пусть он весь из себя такой неотразимый и мужественный, пусть женщины сходят с ума, мечтая провести с ним волшебную ночь, но она ему откажет! Она слишком дорожила своей незапятнанной репутацией. Сейчас, когда на карту поставлена возможность получения заветного места в суде высшей инстанции, было бы непревзойденной глупостью связываться со скандальным репортером Робом Тагеттом.
«Не обманывай себя, Дана, – нашептывал ей внутренний голос. – Дело не только в этом. Есть и другая причина, признайся! Ты просто боишься Роба, ведь так?»
Это было правдой. В глубине души она боялась его. Ей становилось не по себе от его непредсказуемости, например. Но это, пожалуй, еще не все. В нем было что-то непонятное, таинственное, что пугало ее.
Они познакомились три года назад на коктейле, устроенном ее коллегами по окружной прокуратуре. Дана получила тогда назначение на должность судьи. Она была в курсе ужасных слухов, распространяемых о Тагетте, но сплетен не любила и в тот раз тоже оставила все эти россказни без внимания. Конечно, ей было очень интересно, почему полицейский Роб Тагетт внезапно бросил свою работу и пошел в репортеры, но она решила, что всегда успеет это выяснить. Дана увлеклась им. Она, похоже, понравилась ему тоже. Но всего через неделю увлечение развеялось как дым. Ровно через неделю в «Гонолулу сан» появилась его статья, вызвавшая шквал общественного возмущения, обрушившегося на нее. Дана до сих нор с содроганием вспоминает, что ей пришлось пережить в те дни.
– Так ты не хочешь сходить на «Иглз»? – напомнил о себе Роб. На этот раз его глаза внимательно смотрели на нее, а голос стал серьезным.
Дана взяла сумочку и поднялась из-за стола.
– Спасибо, но ничего не получится – я занята.
– Ты же даже не спросила, когда состоится концерт!
О, черт, сейчас начнется шантаж! Наверняка припугнет ее тем, что поднимет против нее всю прессу, если она откажется. От него можно ожидать всего, но ничего хорошего.
– Ты все еще злишься на меня из-за той статьи?
– Конечно, нет, – слишком быстро ответила она, и Роб понял, что она говорит неправду.
– Должно быть, ты ненавидишь меня, да?
– Ненавижу? Да что ты – я влюблена в тебя! – театрально воскликнула она. – Ох, и везет же мне на мерзавцев! Не пойму только почему? Может, ты знаешь, а?
Вечером, возвращаясь к себе домой в Мауналуа-Бэй, Дана на все лады проклинала себя за несдержанность. Неужели Роб не забудет ее слов? С него станется. «Черт дернул меня за язык! Что на меня нашло?» – в десятый раз спрашивала себя Дана.
Не успели необдуманные слова вылететь из ее уст, как она уже развернулась и помчалась прочь от Роба, безмолвно застывшего на месте. Правда, она успела бросить на него взгляд – в его глазах затаилась жгучая обида. Нет, он никогда не простит ей такого оскорбления.
Последнее время с ней определенно творилось что-то неладное. «Нервы сдают – должно быть, работа доконала», – подумала она и порадовалась, что приближается время отпуска. Дана считала, что хорошо контролирует свои эмоции, но увы – ошибалась. Роб, конечно, сам виноват. Разве он не пытался оказать на нее давление? «Господи, как мне тяжело», – тоскливо подумала Дана, глядя из автомобиля на лазурный океан и туманную дымку, повисшую на горизонте.
Когда она работала в офисе окружного прокурора, у нее было много друзей. Ну, может, не совсем близких, но, во всяком случае, она была окружена знакомыми людьми, с которыми ей было интересно. Они вместе ходили на ленч, по вечерам ее часто приглашали на ужин в какой-нибудь тихий, уютный ресторанчик. Получив место в муниципальном суде, она стала видеться с прежними приятелями все реже и реже, а затем их встречи и вовсе сошли на нет. Конечно, она общалась со своими новыми коллегами в суде, но все разговоры велись только о работе. Со временем это приелось и стало навевать на нее отчаянную скуку.
После сегодняшней встречи с Робом Дана неожиданно поняла, как она одинока.
Роб Тагетт не был тем мужчиной, о котором она мечтала. Он абсолютно не соответствовал ее воображаемому идеалу. Ее единственный и неповторимый должен быть умным, нежным, тонко чувствующим и понимающим мужчиной, человеком спокойным и рассудительным, и, конечно же, надежным. А Роб Тагетт казался ей злой пародией на ее светлую мечту. Он походил на волка-одиночку, даже скорее на оборотня, вервольфа, меняющего свой облик. Он был окружен какой-то тайной, которая всякий раз ускользала от ее понимания. Он любил риск, безрассудные авантюры. Чувство опасности, похоже, его пьянило и веселило.
Дана резко сбросила скорость и поехала медленнее, за очередным поворотом открывался залив Мауналуа-Бэй. Каждый раз при виде чарующей, просто сказочной красоты океана у нее захватывало дух. Солнце уже скрылось за горой Черная Голова, окрасив в яркий багрянец поверхность моря. Редкие кучевые облака сияли алым и темно-золотым. Там, где залив переходил в океан, из воды величественно поднимался старый, уже потухший вулкан Коко. Окутанный тенями вечерних сумерек, он, словно древний страж, застыл при входе в бухту, бдительно охраняя ее воды. Именно здесь, на берегах этого залива, находился один очень красивый и уютный коттедж – дом Даны.
Покупка дома в этих местах обошлась недешево. Дана всю жизнь на что-нибудь копила деньги. Сначала она несколько лет откладывала на обучение в юридическом колледже, потом, когда пошла работать в офис окружного прокурора, стала копить на дом, выкраивая деньги из своей скромной зарплаты государственной служащей. Те же, кто жил на доходы от обширной частной практики, могли позволить себе шикарный коттедж в живописных предгорьях с видом на Гонолулу или в роскошном районе Кахала у подножия Черной Головы, но Дана не завидовала им. Она жила не в столь престижном месте, как пригород столицы, но была совершенно счастлива, что обосновалась именно здесь. В Мауналуа-Бэй всегда царила тишина, не было слышно шумной суеты большого города. Вечерами Дана часто выходила на открытую террасу своего дома. Вид открывался великолепный. Величавое спокойствие природы питало и поддерживало душу. Только в таких местах, достаточно удаленных и глухих, человек может жить в гармонии с природой, не нарушая ее естественной красоты.
Въехав на подъездную дорожку, ведущую к коттеджу, утопающему в буйной тропической зелени, Дана остановилась, чтобы забрать почту, и увидела спешившую к ней навстречу Лиллиан Харли. Восьмидесятилетняя Лиллиан была вдовой и жила в соседнем доме. Они с мужем осели в Мауналуа-Бэй еще во времена Перл-Харбора и полюбили всем сердцем эти края. Даже сейчас, несмотря на свои преклонные годы, Лиллиан не хотела уезжать отсюда. Дана очень быстро подружилась со старушкой, которая временами бывала до смешного рассеянной и забывчивой. Они часто проводили вечера вместе. Дана помогала Лиллиан по дому, скрашивая свое и ее грустное одиночество.
– Моя дочь собирается приехать ко мне, – со слезами на глазах сказала Лиллиан.
– Это же прекрасно! – Дана нежно обняла ее, надеясь, что слезы, катящиеся по морщинистым щекам Лиллиан, – это слезы счастья. Она не вмешивалась в семейные отношения, установившиеся между Лиллиан и ее дочерью, но в одном была твердо уверена – дочь вела себя весьма странно. Она не писала Лиллиан писем, не присылала поздравительных открыток к праздникам и даже не звонила ей в День матери. За три года она ни разу не навестила свою мать. Дана отстранилась от Лиллиан и с улыбкой произнесла: – Пометь этот день на календаре, а то не дай бог забудешь.
– Я теперь все записываю, как ты мне велела. – Тихие слезы продолжали струиться по морщинистым щекам Лиллиан. Она подняла выцветшие, бледно-голубые глаза на Дану. – Я не хочу, чтобы меня отправили в дом для престарелых.
