Текст книги "Поверь в любовь"

Автор книги: Мэри Спенсер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Глава 14

– Ну как, милая? Тебе нравится? – спросил Джеймс. Впрочем, и без того все было ясно.

– Ох, Джеймс! – Она замотала головой, не в силах оторвать глаз от зеркала. – Какая красота! – И вдруг лицо Элизабет исказилось волнением. – Но оно такое дорогое, Джеймс! Пожалуй, не стоит этого делать!

Последняя фраза обрадовала его больше, чем любые слова. Пусть возражает, ему это нравится.

– Стоит! – Он небрежно кивнул ювелиру: – Мы берем его, мистер Вильяме. Выпишите счет. Моя жена наденет ожерелье сразу.

– О нет, Джеймс! – Элизабет схватила его за руку. – Оно такое красивое! И совсем не подходит к тому... к моему платью.

Обняв ее за плечи, муж громко расцеловал ее в обе щеки, к вящему смущению мистера Вильямса.

– Это мой тебе подарок на день рождения, а значит, носи себе на здоровье. С сегодняшнего дня. – И, оглянувшись, повторил: – Счет, пожалуйста!

– Джеймс, – начала она было снова, но муж вместо ответа повернул ее лицом к зеркалу.

– Лучше повтори-ка опять, понравился тебе мой подарок?

Изящное золотое сердечко, усыпанное мелкими бриллиантами, жемчугом и рубинами, сверкало и переливалось на груди Элизабет.

– Прелестное ожерелье, – восхищенно вздохнула она. – Я всегда буду его носить. – Вслед за этими словами Элизабет сделала то, на что никогда бы не осмелилась раньше: обернувшись к мужу, она на виду у всех бросилась ему на шею.

Обрадованный и немного смущенный, Джеймс еще раз поцеловал жену, так что, когда мистер Вильяме вернулся со счетом, Элизабет стала просто пунцовой.

Уже на улице Джеймс шутливо обнял жену.

– С днем рождения, милая! Элизабет радостно вспыхнула.

– Спасибо, Джеймс! Ты так добр!

– Ничуть, радость моя! К тому же это еще не все!

– Да как же...

– Нам еще предстоит накупить кучу вещей. Так что поторапливайся!

Но Элизабет воспротивилась. И так продолжалось в каждом магазине, куда бы ни завел ее Джеймс. Настроение у него было лучше некуда – день чудесный, на небе яркое солнце, да и отношения с женой понемногу налаживаются.

Правда, они еще избегали говорить о маленьком Джоне Мэтью, но теперь по крайней мере не молчали за столом. Их союз потихоньку вновь становился реальностью.

И окрыленный надеждой Джеймс теперь с радостью скупил бы весь мир, чтобы бросить его к ногам Элизабет.

Заглянув к Симонсону, он купил ей белый муслиновый фартучек с изящной вышивкой цветочками, несмотря на все ее страстные протесты и заверения, что она, дескать, никогда не осмелится надеть такое чудо, чтобы не перепачкать. А оттуда прямиком потащил жену к мадам Делакруа, где ему приглянулась шляпка, украшенная восхитительными перьями. Слава Богу, вещица оказалась хоть и изящной, но отнюдь не вызывающей, так что Элизабет сдалась и пообещала надевать ее в церковь по воскресеньям.

Воспользовавшись тем, что она все еще сокрушается по поводу шляпки, Джеймс между тем прикупил пару французских перчаток из тончайшей черной лайки – роскошь настолько немыслимая, что онемевшая Элизабет только растерянно заморгала. Затем он повел ее в магазин Витлоу, где раскрасневшаяся Элизабет стала счастливой обладательницей носового платочка из тончайшего китайского шелка и коробки для перчаток, вручную расписанной красными и желтыми розами.

– Тихо, тихо, – самодовольно ухмыльнулся Джеймс, сунув под мышку еще один сверток. – Не ворчи, Бет. Зато по крайней мере будет где хранить новые перчатки.

Элизабет даже не пыталась скрыть детский восторг.

– Такая роскошь! Спасибо, Джеймс! Хотя глупо, на-верное, тратить столько денег на коробочку для перчаток.

– Иногда приятно делать глупости, – возразил он, – особенно когда у твоей жены день рождения. – Воспользовавшись тем, что они очутились на улице, Джеймс украдкой сжал ее пальчики, весьма довольный тем, что она позволила ему эту маленькую вольность. Они шли к гостинице, и Джеймс вознамерился отвести ее вечером в ресторан, хотя сама Элизабет пока даже не догадывалась об этом.

– Девятнадцать! – присвистнул он. – Чувствуешь, милая? На будущий год тебе исполнится двадцать. Тогда мы и вовсе устроим нечто грандиозное, чтобы отметить это событие как следует.

Элизабет рассмеялась, полюбопытствовав, что может быть грандиознее, чем нынешний кутеж.

У входа в гостиницу остановился дилижанс, и Джеймс с Элизабет с любопытством бросили взгляд на торопливо выходивших пассажиров. Тотчас собралась толпа, и вскоре зеваки заслонили от них вновь приехавших.

– Интересно, откуда они, – промолвила Элизабет.

– Наверное, из Фриско, – предположил Джеймс. – Похоже, какая-то важная шишка. Ты только посмотри на багаж!

– О Господи, вот это да! Джеймс, взгляни, какие хорошенькие красные чемоданы!

– Хорошенькие, и притом битком набитые, – хмыкнул Джеймс. – Наверное, какая-то дамочка! Да и кто еще станет таскать с собой такую прорву тряпок?

– Ты только взгляни, сколько любопытных, Джеймс! Может, это какая-то знаменитость?

– М-м-м... может быть. Артистка или кто-то в этом роде. Надо же, похоже, все постояльцы высыпали из гостиницы, чтобы увидеть эту заезжую штучку!

Сделав еще несколько шагов, они наконец смогли разглядеть в центре толпы хорошенькую женщину. Элизабет восторженно распахнула глаза – трудно было вообразить что-либо более прекрасное, чем туалет незнакомки: платье глубокого винно-красного цвета, отделанное изысканными черными кружевами, и такая же шляпка с черными страусовыми перьями, завязанная под подбородком пышным бархатным бантом. В ответ на восторженные приветствия поклонников дама грациозно наклонила голову, и восхищенному взору Элизабет представилось очаровательное личико, обрамленное пышными светлыми локонами.

– Какая красавица! – ахнула она. – Думаешь, она актриса?

Джеймс не ответил. Элизабет повернулась к нему и оцепенела – бледный как смерть, он застывшим взглядом уставился на незнакомку, словно увидел призрак. И такое жуткое выражение лица!..

– Джеймс? – Она схватила его за руку. – Что случилось? – Он безвольно разжал пальцы, и свертки с подарками рассыпались по тротуару. – Джеймс!

Сдавленно вскрикнув, он оттолкнул Элизабет и сквозь толпу ринулся вперед.

– Джеймс! – снова ахнула Элизабет, на сей раз испуганно, и попыталась удержать его, но потом, спохватившись, стала собирать с земли разбросанные свертки.

Послышалось характерное позвякивание разбитого фарфора.

– О Господи! – жалобно выдохнула Элизабет, отряхивая юбку. Собрав все свои силы, она повернулась, но то, что она увидела у входа в отель, заставило ее прирасти к месту.

Джеймс уже пробился сквозь толпу и тронул незнакомку за плечо. Женщина обернулась, и выражение, которое Элизабет увидела на этом хорошеньком личике, было точным отражением того, которое еще мгновение назад так напугало ее на лице мужа.

Мгновение оба смотрели друг на друга, точно не верили собственным глазам. И вдруг незнакомка с криком бросилась на шею Джеймсу, а тот порывисто прижал ее к груди. Элизабет, на миг оцепенев, подумала, что все это ей снится, но тут Джеймс прильнул к губам красавицы долгим поцелуем. Толпа восторженно заревела, в то время как эти двое стали целоваться на глазах у всех, будто вокруг не было ни души. У Элизабет все поплыло перед глазами.

Наконец Джеймс с трудом оторвался от красавицы, схватил ее за руку и, не обращая ни на кого внимания, втащил в гостиницу.

Вдогонку послышались хохот и аплодисменты, посыпались непристойные шуточки. Но тут, похоже, кто-то заметил Элизабет, неподвижную, с бледным, застывшим лицом. Толпа всколыхнулась, и десятки любопытных глаз с интересом уставились на нее.

Знакомая с детства паника охватила Элизабет, и она сделала единственно возможное в данной ситуации: сжав кулаки, крепко закусив губу, чтобы сдержать непрошеные слезы, она обвела толпу любопытных свирепым взглядом. Некоторые тотчас смутились, кое-кто отвел глаза.

Толпа потихоньку редела, и вскоре улица опустела. Элизабет в отчаянии взглянула на дверь гостиницы. Никогда раньше ей не доводилось бывать в подобном месте, и сейчас она невольно оробела. Джеймс может разгневаться, если она войдет. Да и потом, через пару минут он выйдет сам и, конечно, объяснит ей, что произошло. Непременно объяснит! А может, даже извинится с присущей ему обаятельной улыбкой, и все опять будет по-прежнему. Да, так оно и будет!

Элизабет устроилась на скамейке поудобнее, сложила рядом свертки и уставилась прямо перед собой, делая вид, что не замечает устремленных на нее любопытных взглядов.

Она старалась держать себя в руках. Но вот миновал час, потом другой... Слезы навернулись ей на глаза. Она невольно съежилась, ибо чувствовала себя выставленной у позорного столба.

Наконец ей стало ясно, что Джеймс и не собирается возвращаться. Ледяные когти страха стиснули ей сердце. Что же делать? Элизабет не знала и потому продолжала сидеть час за часом. Солнце уже садилось, и вдруг чья-то тень упала на нее.

– Элизабет! – Вирджил Киркленд осторожно взял ее за руку. – Давайте я отвезу вас домой. Уже поздно.

Она тупо подумала, что его контора в двух шагах от гостиницы, так что, должно быть, он уже довольно долго следил за ней, недоумевая, что происходит. А может, ему все известно. Или он даже видел, как Джеймс скрылся за дверью гостиницы вместе с этой белокурой незнакомкой.

– Спасибо, мистер Киркленд, – с трудом выдавила она. – Боюсь, мой муж немного задержался. – Элизабет почувствовала какую-то горячую влагу на щеках и только потом поняла, что это слезы.

– Да, я так и понял. Сейчас я соберу ваши вещи и отвезу вас. Коляска уже ждет.

Шатаясь как сомнамбула, Элизабет поднялась Вирджил взял ее под локоть и, ощущая на себе десятки любопытных взглядов, усадил в экипаж.

Первым чувством Джеймса, когда он открыл глаза, было удивление. Он явно лежал не на своей кровати. Мысли тревожным роем закружились у него в голове. Вскочив, он лихорадочно принялся шарить в темноте, пытаясь отыскать свои вещи. Джеймс не понимал, где находится, к тому же его не на шутку испугало нависшее над ним гнетущее чувство опасности.

Где он, черт возьми?!

Почувствовав рядом свернувшееся клубочком тело, он резко обернулся и тут же понял, кто рядом с ним.

Одно мгновение он смотрел на женщину остановившимся взглядом, и вдруг осознание того, что случилось, накрыло его, как океанская волна. В голове у Джеймса зашумело.

– О Господи! – прохрипел он и, отшвырнув в сторону одеяло, кинулся к окну. – Господи, Господи! – бормотал он, раздвигая занавески и пытаясь разглядеть, что происходит внизу.

Улица была пуста. Было уже далеко за полночь, и город точно вымер.

– Джим... – послышался сзади сонный, чуть хрипловатый голос.

Он не ответил, лихорадочно шаря по комнате в поисках лампы.

– Джим? Что ты ищешь, дорогой?

– Мне надо домой, Мэгги. Прости, милая... м-м-м... Мэгги. Где моя одежда?

Сзади донесся воркующий смешок.

– Раскидана по всей комнате. Неужели ты ни – чего не помнишь?

Так оно и есть, с досадой чертыхнулся Джеймс. С той самой минуты как он увидел перед собой Мэгги... живую! Шок, который он испытал, заставил его забыть обо всем, кроме того, что он держит ее в своих объятиях.

Он целовал ее как безумный, слышал ее голос, но разум отказывался верить тому, что происходит. Он уже не помнил, как они вошли в гостиницу, как оказались в этой комнате... Стоило ему только открыть рот, как Мэгги принялась срывать с него одежду. Она была такая же, как прежде – ненасытная, не ведающая стыда, – и через мгновение вихрь страсти, в котором жгучее желание смешалось с ужасом и болью пережитой потери, захлестнул их обоих.

И даже теперь ему трудно было вспомнить то, что произошло, хотя, как ни странно, Джеймс отчетливо сознавал происшедшие с ней перемены. Ее прежде такое безупречное тело было изуродовано шрамами. Правда, их было немного, но все-таки...

Его руки, ласкавшие ее спину и помнившие бархатистость кожи любимой, вдруг будто споткнулись о шероховатую поверхность рубцов. Он даже испугался, что причинит ей боль, но она взмолилась, чтобы он не останавливался, и притянула его к себе с той жадностью, которую он еще не забыл.

Мэгги нехотя села в постели и стала смотреть, как он торопливо натягивает на себя одежду.

– Мы не виделись больше двух лет, и ты так спешишь расстаться со мной? – недовольно спросила она.

Да, она изменилась. Изменилось даже ее лицо, несмотря на то что на нем не было шрамов. Почему-то Мэгги казалась теперь другой – чуть огрубевшей и уже не такой свежей, как прежде.

И все же это была она, та самая девушка, которую он помнил с самого детства. Странно, ему казалось, что они расстались только вчера.

– Нет, конечно. Но за эти годы многое изменилось. Она удивленно вскинула брови:

– В самом деле?

– Не мои чувства к тебе, будь все трижды проклято! – Джеймс остервенело обувался. – Я люблю тебя, Мэгги. И никогда не переставал любить. Но я считал, что ты погибла, а надо было как-то жить дальше...

– Конечно, дорогой, я понимаю. Мне тоже пришлось устраивать свою жизнь. Глупо было надеяться, что ты станешь оплакивать меня до конца своих дней.

Уже полностью одетый, Джеймс присел на край постели и ласково провел ладонью по ее бархатистому плечу.

– Вчера я спросил тебя, как и что произошло, но ты не ответила. Скажи мне, где ты была все эти годы, почему никому не дала о себе знать?

Улыбаясь, Мэгги сжала его пальцы. Маленькие белые груди дразняще выпрыгнули из-под одеяла.

– Ты даже представить себе не можешь, как мне тебя не хватало. Другого такого нет в целом мире. – Она поднесла его руку к губам и поцеловала.

Джеймс прекрасно понял, что сейчас она старается оттянуть разговор. Он покачал головой и улыбнулся.

– Я жду, Мэгги.

– Что же ты хочешь знать?

– Все. Начни хотя бы с крушения поезда.

– Ну что ж, пожалуй. Правда, я не очень хорошо помню, как это произошло. Может быть, начать с того, что меня не было в купе в тот момент, когда поезд сошел с рельсов. В соседнем купе ехало несколько молодых девушек, мы скоро подружились. Одна из них заболела, и я предложила поменяться с ней местами. В моем купе ей было удобнее. А потом, перед Денвером, мы бы снова поменялись. Но поезд до Денвера так и не дошел.

– Стало быть, это ее тело опознали как твое?

– Скорее всего. Что подумала ее семья, мне неизвестно.

– А что же случилось с тобой, Мэгги?

– Точно сказать не могу. Помню только, что мы сидели в купе, играли в лото. Вдруг загрохотало, будто небо раскололось над головой, все упали... и раздался ужасный крик.

Он все еще стоит у меня в ушах. – Мэгги, – прошептал Джеймс.

– С трудом верится, Джим, но это последнее, что я помню.

– Что?!

– Меня вместе с другими, кто уцелел, отвезли в больницу, но некому было опознать меня, и все посчитали, что я погибла. Я была изуродована... спина... ноги... – Она опустила глаза. – Впрочем, ты ведь видел рубцы.

– Да, – кивнул он, – только это ничего не значит. Ты прекрасна, как всегда.

Мэгги глубоко вздохнула.

– Итак, я долго провалялась в больнице. Не то чтобы я забыла, кто я такая. Просто несколько недель я была на грани жизни и смерти. В раны попала инфекция. Мне сделали несколько операций, одну за другой. Я чуть ли не полгода держалась только на морфии.

– Но... погоди минуту, – перебил Джеймс. – Что за операции? Зачем?

– Я не могла ходить, Джим. Ногам досталось больше всего.

– Мэгги! – охнул он. – О, милая, прости, я не знал!

– Было так тяжело, – вздохнула она. – Боль, столько боли... Я думала, что уже обречена. И мне так не хватало тебя, Джим. Не проходило и дня, чтобы я не вспоминала о тебе, любимый.

Джеймс медленно выпрямился.

– И через какое же время ты пришла в себя? Она бестрепетно встретила его взгляд.

– Ты должен понять меня, Джим. Попытайся представить, что я пережила. Подумай, ведь я была уверена, что никогда не смогу ходить.

– Когда же, Мэгги?

– Через полтора месяца. С этого времени я помню все. Наступило молчание. Потом Джеймс заговорил, каждое его слово падало словно камень:

– Я приехал в Денвер на похороны. Стоял у могилы и смотрел, как в нее опускают гроб. И все время думал, что там, внутри, – ты.

– Джим...

Он отвернулся и отошел к окну.

– Ты не понимаешь, просто не понимаешь, что я пережил, считая, что тебя больше нет!

– Я не могла дать тебе знать! – закричала она. – Джим, прошу тебя, постарайся понять! Я была уверена, что навсегда останусь калекой, навеки буду прикована к постели, – теперь Мэгги почти кричала, – и решила: лучше уж ты будешь считать меня мертвой, чем каяться, что навеки прикован к беспомощной жене!

– Какая разница? Будь я проклят, ты отлично это знаешь!

– Для меня есть разница! – Она яростно сверкнула глазами. – Есть! – Он тупо уставился в окно. Когда Мэгги снова заговорила, в голосе ее звучал страх: – Прости, Джим. Но это единственное, о чем я думала. Я любила тебя, любила слишком сильно, чтобы позволить тебе навеки связать свою судьбу с женщиной, которая не смогла бы стать тебе полноценной женой.

Джеймс опустил голову.

– Мэгги...

– Но теперь все в порядке, – продолжила она, приближаясь к нему. – Конечно, я не так хороша, как прежде... рубцы... но ведь это ничего не значит, правда, любимый? Ведь я люблю тебя, люблю даже сильнее, чем тогда!

– Теперь это не имеет значения, – едва слышно прошептал он.

Но Мэгги будто не слышала.

– Понятно, что ты пережил, когда увидел меня снова. Прости. Мне следовало бы написать, чтобы подготовить тебя, но я боялась, что, получив письмо, ты тут же помчишься ко мне и мы разминемся. А потом, я больше не хотела ждать ни минуты...

– Мэгги... – снова начал он.

– И теперь мы можем пожениться! Джеймс медленно покачал головой.

– Да, дорогой, – голос ее зазвенел от горечи, – и ничто уже нам не помешает! У нас обоих куча денег. Мы отправимся путешествовать, увидим все то, о чем мечтали, когда были детьми. Поедем в Европу, даже останемся там, если захочешь. – Из груди у нее вырвался гортанный смешок.

Джеймсу вдруг показалось, что земля разверзлась у него под ногами.

– Жаль, что ты не написала, – сказал он, оборачиваясь к ней. – Я бы не бросился к тебе, Мэгги. Нет, я бы просто написал, что все кончено. Я женат, дорогая!

На них разом обрушилась тишина, слышно было только их тяжелое дыхание.

– Ж-женат?!

Опустив глаза, он кивнул.

– И давно?

Помедлив немного, потому что знал, что за этим последует, Джеймс хрипло ответил:

– В следующем месяце будет два года.

И снова наступила тишина, которую никто не осмеливался нарушить.

– Ублюдок, – прошипела она. – Проклятый ублюдок!

– Мэгги, клянусь, это не то, что ты... Пощечина обожгла его, как удар кнута.

– Лжец! – взвизгнула она. Удары сыпались один за другим. – Говорил, что любишь меня! Клялся, что будешь любить меня вечно!

– Будь я проклят, если лгал тебе! – Он схватил ее за руки.

– Два месяца, – зарыдала она. – Ты выждал ровно два месяца, а потом женился на другой! Господи, потерпел бы уж, пока моя могила порастет травой!

– Да я чуть не умер от горя! – прогремел он.

– Вот и отлично! Лучше бы ты умер, чем женился на другой!

Она снова ударила его и зарыдала в голос. Да, для недавней больной она в чертовски хорошей форме, подумал Джеймс.

– Я два года думала только о тебе! А ты, ты все это время сидел у камелька и миловался со своей проклятой женушкой! Убить бы тебя! Дьявол, хитрый дьявол! Задушила бы тебя собственными руками!

Она напоминала разъяренную тигрицу. Снова пытаясь удержать ее, Джеймс невольно вспомнил, что ему и раньше доставалось от нее. Все это было так странно после двух лет покоя и тишины. Ему бы и в голову не пришло поднять руку на Элизабет. Но Мэгги не Элизабет. И когда она снова замахнулась, он ответил ей полновесной пощечиной.

– Ну что, довольна? – грубо спросил он. – Или хочешь еще?

Она ошеломленно замотала головой.

– Ну а теперь послушай меня, Маргарет Вудсен! Можешь кричать, можешь плакать сколько душе угодно, но между нами все кончено!

– О, Джим, – простонала она, – такого, как ты, нет в целом свете!

– Хочешь сказать, такого, кто бы справился с тобой? – усмехнулся он. – Ну что ж, говори, я слушаю.

Он подтолкнул ее к стулу, но Мэгги гневно выпрямилась.

– Говорить?! – взвизгнула она, глядя на него. – Когда ты рвешься домой, к своей женушке?!

Глаза Джеймса сузились. Он уже успел позабыть ее дьявольский темперамент.

– А ну-ка сбавь тон, не то горько пожалеешь! Сядь, Мэгги, я расскажу тебе о своей жене.

Удивительно, но Мэгги послушалась. Она села и покорно уставилась на него. Вскоре Джеймс с немалым облегчением заметил, что она немного смягчилась. Когда он сухо рассказал ей о рождении сына и его внезапной смерти, глаза Мэгги заволокло слезами, что до глубины души тронуло Джеймса. Да, они с Мэгги всегда были добрыми друзьями, не только любовниками, и он всегда знал, что может положиться на нее, так же как на Ната.

– Но при чем же тут мы? – спросила Мэгги, как только он замолчал. – Я ведь люблю тебя!

– Я тоже. – Джеймс рассеянно провел рукой по волосам. – Если бы ты знала, как я тосковал по тебе все эти годы! А вот теперь не знаю, что и делать. Бет была мне хорошей женой, и я не имею права так оскорбить ее. О Господи, я и так осрамил ее перед всем городом!

– Но если она всегда знала, что ты любишь меня, если всегда мирилась с этим...

Джеймс покачал головой.

– Она моя жена, Мэгги, я дал ей клятву верности. И нарушил ее в этой самой комнате, да простит меня Господь! Но больше этого не повторится. Видит Бог, Бет этого не заслужила.

– А я?! – воскликнула Мэгги. – Почему должна страдать я?! Или прикажешь держаться в стороне и наблюдать, как ты милуешься с этой девчонкой?!

– Я что-нибудь придумаю, обещаю тебе, – вздохнул Джеймс.

– Ты разведешься? – с надеждой спросила Мэгги.

– Нет! – рявкнул он, не раздумывая ни секунды. – Нет, никогда! Она моя жена!

– Только потому, что ты считал меня мертвой! Я, я должна была стать твоей женой!

– Да, – согласился он, – но на развод я не пойду. – При одной мысли об этом ему стало тошно. – Она моя жена, – снова повторил он, – и останется ею.

Мэгги резко отшатнулась.

– Понимаю, – сухо сказала она, – тогда нечего и обсуждать. Я люблю тебя, Джим, и мне очень жаль, но для нас обоих будет лучше, если я уеду из города.

– Нет.

– Каждый из нас станет жить собственной жизнью, – словно не слыша, продолжала Мэгги. – Я давно уже умерла для тебя, ведь так? А теперь и я стану считать, что ты умер. И все останется как было.

– Нет! – В два прыжка Джеймс пересек комнату и обнял ее прежде, чем она успела договорить. – Не покидай меня, Мэгги!

Ее руки страстно обвились вокруг его шеи.

– Я буду твоей возлюбленной, – прошептала она, – твоей шлюхой! Кем угодно, только бы быть с тобой!

– Так всегда и было! – пылко прошептал он. – Не уезжай, давай останемся друзьями. Ведь это тоже кое-что да значит, правда?

– Конечно, – кивнула она, – но не слишком много, Джим. Я дам тебе время, подумай и реши, что же ты сам хочешь. И если ничего не изменится, я уеду из Санта-Инес и никто не сможет меня остановить!