Текст книги "Пленница Дикаря"

Автор книги: Мэри Ройс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Мэри Ройс
Пленница Дикаря

Пролог

Ада

– Говард, ты отправил меня на погибель. Миссис Митчелл меня проглотит, не успею я даже ступить за порог.

– Милая, не делай из моей бабушки монстра, – мелодичный голос жениха раздается в динамике телефона.

– Она ненавидит меня! Как ты себе представляешь нашу встречу без тебя? – я расстроенно хныкаю, призывая будущего мужа посочувствовать мне.

– Дорогая, скажи спасибо моему секретарю, который забыл перенести совещание. Ты надела платье, которое я купил? – лукаво спрашивает Говард.

– Нет, старушечий наряд я оставила специально для первой брачной ночи с тобой.

– Жаль, бабуля бы оценила, – мягко смеётся он.

– Ну хватит издеваться, – шутливо возмущаюсь я, но тут же отвлекаюсь на живописные виды, что начинают мелькать за окном. – Говард, почему мы раньше не выбирались из каменных городских стен? Дикая природа Америки просто великолепна!

– Ада, смотри на дорогу, а не по сторонам. С твоим везением ты и на пустой трассе устроишь аварийную ситуацию.

– Ты зануда! – вздыхаю я, продолжая с любопытством оглядываться по сторонам.

Невозможно смотреть на дорогу, когда вокруг такая красота. Я обязательно воспользуюсь предоставленной возможностью и отправлюсь в лес. В такой эффектной местности я создам настоящий шедевр, и люди смогут погрузиться в здешнюю атмосферу, сидя в офисе или в кирпичной городской коробке.

– Детка, не могу больше говорить. Целую. Не съешь мою бабулю, – и Говард обрывает телефонный разговор. «Ага, еще кто кого…»

– Целую… – шепчу в трубку, из которой уже доносятся гудки.

Я кидаю телефон на соседнее сиденье и заставляю себя сосредоточиться на дороге.

Сиэтл остался позади, и городские небоскребы сменились высоким забором из тёмных остроконечных елей. Дорога извилистая и пустынная. А над ней склоняются могучие еловые ветви, словно лапы медведя. Пугающее и одновременно завораживающее зрелище.

До Форкса ехать почти три часа, а с моей скоростью это будут все четыре… Чувствую, что по приезду моя попка окончательно превратится в квадрат.

Не люблю длительные поездки, меня они утомляют, но дискомфорт в теле от долгого сидения затмевает приятное предвкушение того, что впереди ждёт прекрасное путешествие по сказочному лесу. Только вот все омрачает мысль о неизбежной встрече с главой семейства – Опрой Митчелл. Бабушкой Говарда.

Единственный любимый внук, в кошелёк которого вцепилась бедная еврейка… Да, именно такого обо мне мнения моя будущая родственница. Она утверждает, что своими «рисульками» я ничего по жизни не заработаю, а Говард для меня всего лишь источник денег. Обидно, когда твою жизнь считают никчемной. А ведь картины – это как воздух для меня. Я пишу их не для того, чтобы заработать и стать знаменитой. Нет, я делаю это, потому что хочу, чтобы искусство, струящееся по моим венам, скрашивало серые будни городской жизни. К богатству я не стремлюсь, так как привыкла довольствоваться малым, и меня это устраивает. Но моя мать другого мнения, и именно поэтому я отучилась на дизайнера. Эта сфера все же самая близкая к моему творчеству и приходится мне по душе.

Два года назад я отправила свою работу на конкурс, и со мной связалась одна из крупных дизайнерских компаний Сиэтла. Меня пригласили на собеседование, и когда я пришла в элитную высотку в центре города, то первая мысль была – убежать. Но трусость – это не про меня. И за свое упрямство я получила награду: именно на собеседовании произошло судьбоносное знакомство с Говардом, который по совместительству оказался хозяином компании. Он принял меня на работу, и буквально через пару месяцев у нас закрутился роман, а неделю назад он сделал мне предложение.

Но свадьба не состоится, если глава семейства не даст своего согласия и не явится на торжество. А, как я уже говорила ранее, его бабушка не переносит меня на дух. Для единственного наследника их семейного бизнеса была приготовлена невеста из состоятельной семьи, и, увы, это не я. Но, как говорится, сердцу не прикажешь, и мы с Говардом полюбили друг друга. А сегодня мне придётся в одиночку отвоевывать у самой стервозной женщины планеты свое место под солнцем. Но мало кто знает о строптивом характере Ады Кац. Сдаваться я не привыкла. И за свое счастье поборюсь сполна.

Мои невеселые мысли исчезают, когда я перевожу свое внимание на пейзажи невероятной красоты. А когда вижуогромные ели, из-за которых торчат острые пики скалистых гор, моя муза тут же начинает капризно умолять: «Хочу, хочу, хочу!»

И я хочу! Внутри меня вспыхивает бешеное желание перенести на холст эти прекрасные горы! До заката ещё далеко, а до Форкса осталось всего тридцать миль, успею до темноты. Я решаю не откладывать свой внутренний порыв и останавливаю машину на обочине. Открываю багажник и достаю вещи. Идти в лес в платье не лучшая идея, поэтому, осмотревшись по сторонам и убедившись, что вокруг ни души, я быстренько снимаю сарафан и надеваю спортивные лосины и топ. Зашнуровав кроссовки, цепляю на плечи рюкзак и беру чемодан с художественными принадлежностями. «Я готова к подвигам!» – заголосила моя муза, а в душе все трепещет от предстоящей прогулки по загадочному лесу.

Я направляюсь по узкой извилистой тропинке в чащу. Магическая атмосфера тут же окутывает и погружает в глубокую тишину, что позволяет мне полностью слиться с природой. «Великолепно!» – вновь мурчит моя муза.

Окружающий пейзаж похож на ожившее произведение искусства, при этом я чувствую в воздухе трепетное дыхание леса. Пышные кроны накрывают величавые дубы, словно плащ, а богатырские стволы обтянуты мягким зеленым мхом. Матушка природа заботливо укутала свое родное дитя. У царственных корней раскинулись папоротники, оживляя картину своей ажурной листвой. А чудный запах свежей травы и пряной хвои придаёт мне еще большего энтузиазма.

Незаметно для себя, я уже взбираюсь по каменистому склону холма. Мое тело тянется вверх, словно невидимые крылья несут меня туда, откуда я смогу увидеть желанные горы. Мистическая аура леса опьяняет и заставляет забыть про реальность, или это мое творческое воображение так разыгралось…

Пока я поднимаюсь, картина леса постепенно меняется.

На смену лиственным деревьям приходят гордые ели. Раскидистые ветви нависают над моей головой, как руки великана, некоторые из них касаются моих волос, щекоча колючими иглами. Наконец, я достигаю вершины, с которой открывается вид на рельефный водопад, впадающий шелковыми нитями в черное озеро. А над этой роскошной картиной восседают исполинские горы, и большие кучевые облака укутывают их, как пуховое одеяло.

Я достаю складной мольберт, холст на подрамнике, раскладываю принадлежности для живописи и приступаю к самой приятной части. Легкими движениями кисти я добавляю на девственно-белое полотно яркие краски нетронутой природы и сама не замечаю того, как сознание погружается в творчество и окружающий мир просто исчезает.

Лишь последние лучи солнца, которые острыми шипами начинают пробиваться из-за скал, напоминают мне о том, что я уже прилично задержалась. И, несмотря на это, закончить полную картину я всё равно не успела, но мысленно успокаиваю себя тем, что у меня будет возможность доделать её завтра на обратном пути. Аккуратно упаковываю холст и рабочие инструменты обратно в чемодан. У моего любимого увлечения есть один минус: когда я беру в руки кисть, меня засасывают зыбучие пески творчества, и время останавливается.

Напоследок вбираю полные лёгкие свежего воздуха и уже поворачиваюсь, чтобы отправиться в обратный путь, как увиденное в темноте леса полностью обездвиживает меня, словно ноги обвили могучие корни деревьев.

Впереди виднеется громадная фигура человека, который нагло пожирает меня голодным взглядом. Тело молниеносно пробивает дрожь, а в груди все безжалостно сжимается от страха.

Патлатый титан начинает медленно приближаться, и каждый его новый шаг заставлет меня задыхаться.

Внешний вид незнакомца будит во мне настоящий ужас. Его грубоватое, суровое лицо покрыто густойщетиной, а одежда в грязи и изорвана… Надвигающаяся опасность запускает в кровь максимальную дозу адреналина, и жизненные силы возвращаются ко мне. Я срываюсь с места и устремляюсь вглубь леса. Мне абсолютно не важно, куда, главное – подальше от него.

Вокруг все как в тумане. Мозг лишь урывками фиксирует детали, но в основном я бегу вслепую, словно на моих глазах шоры, которые мешают обзору. Сумерки полностью поглотили лес, и светлая сказка исчезла вместе с последними лучами солнца. От быстрого бега ноги начинают гореть, а голова кружится – от передозировки кислородом. Из-за паники дыхание окончательно сбивается, и мозг уже не отслеживает картины, которые передают ему мои затуманенные глаза. Последнее, что я помню, – это жесткий удар, после которого я обмякла и погрузилась в темноту…

Глава 1

Меня разбудила ноющая головная боль. Не в силах раскрыть глаза, я на ощупь присаживаюсь на дощатом полу и, дотронувшись рукой до лба, шиплю от легкого жжения. Но дискомфорт уходит на второй план, когда я поднимаюсь и начинаю осматриваться вокруг.

В первую очередь мне бросается в глаза дровяная печь от пола до потолка. Затем – массивный стол со стульями в этническом стиле. Я постепенно прихожу в себя и осознаю, что нахожусь в скромной кухне, где деревянная мебель украшена грубым резным орнаментом. Как дизайнер интерьеров, я могу угадать темперамент мастера по его творческому почерку. Здесь в манере резьбы, в необычных штрихах чувствуется личная сила и решительность. Не смотря на то, что помещение достаточно обжитое и вполне чистое, мне совсем не хочется здесь оставаться. И я решительно покидаю кухню, с осторожностью озираясь по сторонам. Очень непривычная обстановка, особенно для глаз городского жителя.

Замечаю лестницу на второй этаж и, ведомая любопытством, я поднимаюсь наверх. Бегло осматриваю две комнаты, но сердце пропускает гулкий удар, когда в одной из них я обнаруживаю спящего на кровати мужчину. В мое сознание возвращается оборванный вчерашний вечер, и болезненные мысли мгновенно охватывают голову. Пульс лихорадочно возрастает, и возникает неукротимое желание бежать. Бежать! Но куда?

Больше не задумываясь ни на секунду, я пускаюсь наутек. Но вместо желанного выхода, по пути натыкаюсь на помещение, которое по всем признакам является мастерской. Замираю, судорожно оглядываясь по сторонам. И моё внимание привлекает множество статуэток, вырезанных из дерева, вот только рассмотреть я их не успеваю: шум приближающихся тяжелых шагов заставляет меня вернуться в реальность. Чувство тревоги вновь заполняет мой разум, пока я мечусь в поисках спасительной двери, чтобы оказаться за пределы этого жуткого дома.

Когда я выбралась на улицу, моя паника только усилилась. С ужасом понимаю, что это место полностью изолировано от цивилизации. Вокруг непроходимый густой лес, я замечаю только одну заросшую тропу, которая ведет в чащу. Осознание того, что я ничего не могу сделать для своего спасения и вот-вот встречусь с пугающими последствиями моего бегства, запускает по телу неприятный озноб. Я машинально осматриваю дом снаружи и принимаю жалкие попытки успокоиться. Взять себя в руки. Словно отчаянно пытаюсь убедить себя, что в этом пугающем мужчине есть хоть капелька человечности. Всё же живёт он не в берлоге… Я торопливо пробегаюсь испуганными глазами по хижине, которая возведена из крупных бревен. Взгляд задерживается на разбитых окнах, заколоченных массивными досками, – порывы ветра завывают в них тоскливую песню. Мрачновато. Но эта деталь смягчается уютной террасой и балкончиком, который порос зелёным мхом. Что-то есть в этом доме от немецкого стиля… И все же пустые стулья на террасе мистически намекают, что на них недавно кто-то сидел… От таких тревожных мыслей по спине пробегает колючий холодок.

В тот же миг мои невеселые размышления прерывает звериное рычание, подобное жуткому хрипу. Я медленно оборачиваюсь, и глаза застилает пелена ужаса. Передо мной в царственной стойке свирепо скалится хищник. Его белоснежная шерсть отливает серебром, подчеркивая внушительные размеры животного. А развитая челюсть опасно оголена, демонстрируя смертоносные зубы. Я делаю неуверенный шаг назад, но реакция волка сковывает мои движения, и я замираю: уши зверя натянулись, как струны, а мощные лапы напряглись, будто приготовились к рывку.

– Шима! – голос Дикаря вонзился в мою спину подобно стреле. – Каго! [Не тронь!] – его приказ прозвучал так грозно, что я готова сама его исполнить – если бы понимала суть незнакомых слов.

Хищник тут же ощетинивается и, бросив напоследок злобный прищур, ловким прыжком скрывается в кустах. Но спокойно выдохнуть не дает ощущение взгляда, прожигающего меня со спины.

Моё дыхание окончательно сбивается, когда стальная груда мышц касается меня, и я моментально отскакиваю в сторону, словно тело обожгла раскаленная лава. А, представшая перед глазами картина, заставляет сердце болезненно сжаться в груди.

Надо мной возвышается атлетически сложенный, здоровенный верзила с тяжёлой нижней челюстью. Я неотрывно смотрю на него, оцепенев от внушительных размеров и в то же время изумлённая ими. И, словно вросшая в землю, я с нездоровым интересом опасливо изучаю эту громадину.

В дневном свете у меня получается разглядеть его суровое лицо с изогнутым шрамом, пересекающим левый глаз. Густые, каштановые волосы рассыпаны по широким плечам. Глаза – карие с золотым ободком – будто гипнотизируют меня, и я задерживаю на них взгляд неприлично долго, не замечая, как он приближается ко мне вплотную.

Мужчина аккуратно касается моего лица, а затем жёсткие пальцы скользят по щеке, очерчивая скулы. Прикосновение его грубой руки мгновенно вырывает меня из ступора. Отчего моя челюсть тут же с силой сжимается, так, что раздается скрежет собственных зубов.

И Дикарь замечает мое напряжение.

– Вохпи вин [Прекрасная женщина], – раскатистый бас отдается дрожью во всем моем теле, и я выдергиваю лицо из его хватки.

– Не трогай меня! – сипло выкрикиваю я. Видимо, адреналин, который зашкаливает в моей крови, напрочь выключил инстинкт самосохранения. Здравый разум не перестает твердить, что наедине с таким зверем не испытывать страх просто нереально. Но это только разум, мое тело стоит в оборонительной позиции и, несмотря на внутренний ужас, оно не намерено сдаваться.

– Хм, – хриплое дыхание касается моей кожи, и мне это не нравится. Я делаю шаг назад, но его ладонь железной хваткой цепляет меня за руку, лишая возможности отстраниться от него. Видимо, этот дикарь не понимает нормальной человеческой речи.

Рывком он притягивает меня обратно к себе.

– Витко! Эчуншни йо [Глупая! Не делай этого], – глубокое рычание вырывается сквозь зубы дикаря и он толкает меня в сторону дома.

– Тима эйайа йо [Иди в дом], – долетает мне вслед. Если бы я понимала его язык, возможно, сделала бы то, что он хочет. Но одно я поняла точно: сбежать у меня не получится. Не он, так волки настигнут и раздерут в клочья. И снова его касание ошпаривает мою кожу. Тяжелая ладонь варвара грубо ложится на поясницу, и он подталкивает меня в сторону хижины. За жалкую секунду я ускоряю свой шаг, чтобы избежать дальнейших прикосновений этого мужчины.

Уже представляю, как Опра потирает ручки и ехидно улыбается, ведь противная невестка пропала бесследно… ещё и угодила в лапы дикаря.

Я захожу в дом и сразу поднимаюсь по лестнице на второй этаж, в надежде найти укромный уголок подальше от лютого зверя, но меня останавливает его низкий голос. Усилием воли я принуждаю себя обернуться.

– Лойачин уо? [Ты голодна?] – скрестив на груди руки, Дикарь устремляет на меня прожигающий взгляд.

Он издевается?! Что я должна ему ответить на этот сумбурный набор букв?!

Но моё молчание ему не нравится, и уверенными шагами он сокращает расстояние между нами. Я инстинктивно пячусь вверх по лестнице, но его цепкая рука хватает мою щиколотку, резким движением дергая меня вниз – и я болезненно пересчитываю ступени своей задницей. Чувствуя, как моё лицо искажается от боли.

Дикарь подается ко мне, прибивая всем своим весом к деревянным ступеням. Мое нежное тело не привыкло к такому грубому обращению, но болевые ощущения притупляются его близостью. Сейчас мне страшно. Его пылающее дыхание обжигает нежную кожу, а недобрый взгляд не дает вздохнуть полной грудью.

Внезапно он отстраняется и снова выдает приказ на неизвестном мне языке.

– Инанжинийо! [Встань!] – угрожающе слетает с его губ.

– Я не понимаю тебя! – кричу я, глядя ему прямо в глаза, и тут же вжимаюсь в ступени. Он делает выпад вперёд и, хватая меня за руку, рывком скидывает с лестницы. Очередная порция боли пронзает моё тело, но у меня нет времени на слезы. Надо бежать отсюда. И как можно скорее.

Я сжимаю руки в кулаки, ощущая, как страх вперемешку со злостью бурлит в моих венах. Смелости придает мысль, что если бы хотел убить – убил бы сразу. Хотя, возможно, жизнь под его властью будет хуже смерти.

Следующим движением я бросаюсь к двери, но ватные ноги подводят меня, и, запнувшись о развязанный шнурок, я падаю пластом на пол. Дикарь в то же мгновение оказывается рядом и поднимает меня за шкирку, отчего мой топ начинает трещать по швам.

– Убери от меня руки! – не переставая кричать, я поднимаюсь с его помощью на ноги и начинаю отталкивать мужлана. Волосы у меня все спутались, и неряшливые пряди падают на лицо. Ей богу, я сама выгляжу как дикарка, в разорванном топе и с растрепанной шевелюрой. Но сейчас для меня это всё не важно. Чувствую, как в ушах бьётся собственный пульс, а моя грудь лихорадочно вздымается и падает в такт неровному дыханию.

Молча пронзаю его свирепым взглядом исподлобья. Но попыток бежать больше не принимаю…

Все мое тело напряжено, я как оголенный нерв. И, видимо, наши характеры схожи, ведь его тоже раздражает моя реакция. Нервно дернув головой, он издает рык и, хватая меня за шею, грубо усаживает за стол. Я цепляюсь руками за края столешницы и пытаюсь оказать ему сопротивление, но это бесполезно. Словно скала, Дикарь придавливает меня к стулу и, схватив за волосы, задирает мне голову.

– Витко вин! [Глупая женщина!] – рявкает он, касаясь лица своей жёсткой щетиной.

Мои ноздри шумно вбирают воздух, а челюсти сводит от того, как сильно я их сжимаю. Дикарь небрежно откидывает мою голову и стремительно удаляется. Но я решаю не искушать судьбу и не двигаюсь с места. Сижу и жду. Не понимаю, чего от меня хочет это животное. Мысль о том, что лучше бы он меня убил, кажется не такой уж и плохой…

«Говард, надеюсь, ты успеешь найти меня вовремя…» – тоскливо проносится в голове.

Мои тревожные мысли обрываются, когда на стол шлепается шматок мяса и черствый кусок хлеба. А затем в деревянную столешницу вонзается нож, и я вздрагиваю от неожиданности. Дикарь садится напротив и пристально изучает меня. От его плотского взгляда становится не по себе, и я аккуратно поправляю спавшую лямку топа. Его глаза тут же чернеют, и он откидывается на спинку стула, жестом показывая, чтобы я отрезала кусок мяса. Ну, по крайней мере, я так истрактовала его приказ.

Неуверенно поднимаюсь на ноги и пытаюсь вытащить нож, который плотно вогнан в дерево. Замечаю, как Дикарь следит за каждым моим движением, но его глаза нагло устремляются прямо в вырез декольте, который неприлично оголяет грудь из-за того, что ткань топа разорвана.

– Не смотри! – огрызаюсь я и прикрываю рукой вырез.

Он ядовито оскаливается и тут же поднимается с места, настигая меня. Я не двигаюсь, лишь сильнее сжимаю края стола. Дикарь подходит вплотную. Слишком близко, отчего в горле образуется ком. Одним легким движением он вынимает нож и демонстрирует острый наконечник перед моим лицом. Я судорожно перевожу взгляд с лезвия на его глаза, и следующее движение лишает меня воздуха: он цепляет ножом остатки топика и с треском разрывает его.

– Нет! – тут же срывается с моих губ пронзительный крик, и я скрещиваю на груди руки, пытаясь защитить себя от его разъедающего взгляда, пока он жадно впитывает обнаженные участки моего тела. И до меня доходит ужасающая догадка, почему я ещё жива…

Дикарь наклоняется к моей шее, тем самым пугая меня ещё сильнее. Он медленно проводит носом по чувствительной коже, намеренно царапая её щетиной.

Мужчина утробно рычит, а его тяжёлое дыхание вонзается, как огненное копье, продирая до костей палящим зноем.

Из моей груди вырывается непроизвольны вздох, и тело отзывается волнами колючих мурашек, вспыхивающих внизу живота адским пламенем.

Он жадно вдыхает мой запах, обвивая тоненькую талию варварскими руками, и жестко стискивает ее, вновь вырывая из моей груди стон. Я трясусь в его мертвой хватке, как осиновый лист. А Дикарь наслаждается своей властью и хрипит, глядя мне в глаза: «Ле митава [Это мое]», пробегая шершавым пальцем по моим губам.

Я тут же выдергиваю подбородок и отворачиваю голову. Если он не сбавит свой натиск, я впаду в гипоксическую кому. И не в силах выдержать опасную близость, упираюсь ладонями в его грудь, но тут же убираю их. Сплошной камень. Становится жутко от того, что это не человек, а скала из мышц.

Ехидно ухмыльнувшись в ответ на мою реакцию, зверь отстраняется. Он садится на свое место и указывает мне на мое. В таком виде хочется провалиться сквозь землю, а не сидеть на его обозрении. Но особого выбора нет. Провоцировать его после такого натиска желание отпало. Дикарь отрезает кусок вяленого мяса, и до меня доносится аппетитный аромат. От запаха еды желудок сдавливают невидимые тиски. В последний раз я ела перед отъездом из города. Из-за стресса чувство голода притупилось, но провокационный аромат агрессивно подействовал на мои инстинкты.

Дикарь замечает мои голодные глаза. А я с трудом сдерживаю себя, чтобы не вырвать еду из его рук. Единственное, что мне дозволено – молча давиться собственной слюной, глядя на то, как он тщательно пережевывает пищу. Отрезав небольшой кусок мяса, мужчина вновь поднимается с места и приближается ко мне. Отчего я сильнее сжимаю руки на груди и гневно сдвигаю брови, направляя на него озлобленный взгляд. Дикарь протягивает мне мясо, я пару секунд смотрю на него, но ноющий желудок принимает решение за меня, и я тянусь рукой к заветному куску. Однако мужлан отдёргивает его в сторону и тут же подносит к моим губам, вновь унижая и диктуя свои правила.

– Я лучше с голоду сдохну, чем буду есть с твоих рук! – шиплю я сквозь зубы. Его глаза тут же вспыхивают гневным пламенем. Швырнув кусок мяса на стол, он рывком поднимает меня со стула и тащит в неизвестном направлении. Верзила так скрутил меня, что я даже пискнуть не могу. Из-за моих брыканий волосы закрыли обзор, но по звуку я понимаю, что мы вышли на улицу, а в следующее мгновение я жестко плюхаюсь задницей прямо на землю. Трясущейся рукой убираю с лица волосы и вижу, как передо мной закрывается дверь в клетку.

– Витко! [Глупая!] – рявкает Дикарь и направляется обратно в дом. Это слово уже звучит как мое второе имя. Но что-то мне подсказывает, что перевод меня не обрадует. Я заперта под замком в клетке, как дикое животное. Ненавижу! Хотя, с другой стороны, лучше здесь, чем под одной крышей с дикарем. Я присаживаюсь в угол, облокотившись спиной о решетку. Но моё тело пронзает очередной импульс страха, когда я вижу перед собой громадный клубок черной шерсти…

Замечательно! От одного зверя к другому…

Глава 2

Я просидела остаток дня в напряжении, присутствие опасного хищника не позволяло моему телу расслабиться ни на секунду. Но за всё это время волк даже с места не сдвинулся. Постепенно на смену страха пришло любопытство и безрассудство. Два верных моих спутника неприятностей. Не знаю зачем, но, поднявшись на ноги, я аккуратно приближаюсь к дикому животному. Хочу убедиться, дышит ли он, но гулкое рычание вынуждает меня отпрянуть в другой конец клетки.

Волк медленно высовывает голову и, лениво окинув меня взглядом, прячет морду обратно в шерсть. Я бы сейчас тоже от теплой шкурки не отказалась. Вечером температура воздуха значительно спала, а ждать человеческий поступок от этого дикаря – гиблое дело. Поэтому я стараюсь согреться собственными силами, но с приближением ночи все мои попытки становятся тщетными.

Беспощадный озноб берёт моё тело в свою власть. Жгучий холод пронзает уже замёрзшую кожу мелкими иглами, отчего даже зуб на зуб не попадает. Дыхание становится прерывистым, а конечности онемевают, лишая возможности двигаться.

Замечаю, как спокойно Дикарь наблюдает за мной с балкона, но он зря тратит свое время. Молить о пощаде я его не стану.

Постепенно надо мной нависает тягучая тишина, и, незаметно для себя, под собственное клацанье зубов, я погружаюсь в ледяную бездну…

Не знаю, сколько прошло времени, но проснулась уже от ощущения тепла. Я не сразу понимаю, что происходит, и прикладываю все усилия, чтобы открыть глаза. Кругом одна чернота, словно непроглядная тьма окутала меня, но в следующий момент я улавливаю запах псины, что вызывает во мне прилив дикого ужаса.

Вокруг меня свернулся тот самый волк, согрев меня, когда я замерзала. Грустная ухмылка трогает мои губы: волк оказался человечнее. Такой щедрый поступок животного поражает меня в самое сердце, и, откинув в сторону свои сомнения, я сильнее прижимаюсь к нему.

Вздрагиваю, когда его мокрый нос утыкается в мою ладонь; переборов свой страх, я запускаю руку в густую шерсть животного и ласково чешу за ухом. Словно большой пес, он начинает ластиться о мою ладонь, и я не могу сдержать улыбки. Это самое удивительное событие, что произошло со мной за двадцать семь лет.

Мой спаситель. И я обязательно его отблагодарю, когда выберусь отсюда.

Отвлечённая собственными размышлениями, я провожу рукой вдоль туловища зверя и в тот же миг прихожу в ужас от того, насколько он истощен. Ребра можно пальцами пересчитать.

– Бедный, – с нежностью шепчу я и вновь чешу его за ухом. – За что он так с тобой? Тоже не хочешь жить по его правилам? Ну ничего, малыш, мы ещё дадим отпор этому дикарю.

Я обнимаю волка за жилистую шею и постепенно погружаюсь обратно в сон.

***

Следующий день тянулся еще медленнее. Из-за головокружения ко всем мучениям добавилось ощущение тошноты. Но при всем моем желании вызвать рвоту, это было бы актом мазохизма. Внутри полный вакуум. Пустота. От внеплановой голодовки живот болезненно крутило, а перед глазами беспорядочно танцевали серые точки. Слабость затрудняла мои передвижения, и я пыталась заставить себя погрузиться обратно в сон, чтобы хоть как-то отвлечься от голода и сохранить последние жизненные силы. Я из тех людей, кто не переносит голодовки, и двое суток без еды меня сильно подкосили. Голод испытывает на прочность, ломая принципы и управляя нашим подсознанием. И меньше всего я хотела умереть из-за собственной глупости.

Но резкий запах еды начинает раздражать мои ноздри, пробуждая от мучительного сна. Сощуриваю глаза и пытаюсь всмотреться, откуда доносится одуряющий аромат, который болезненно свинчивает желудок в своих тисках.

Я поднимаю затуманенный взгляд – передо мной стоит неподвижная гора мышц. Громадную фигуру обвивают лучи солнца, играя в темных волосах мужчины.

Судорожно нащупываю руками мягкую шерсть волка, но рядом его не обнаруживаю. Бегло осматриваю клетку и замечаю хищника лежащим в противоположном углу. Волк демонстративно игнорирует присутствие Дикаря. Истинного зверя невозможно сломать. В сравнении с ним я как одомашненная овечка, которая капризно потопала копытцем, а теперь расплачивается за свое упрямство. Мне стыдно перед моим спасителем за свою слабость, но я хочу жить…

С этими мыслями я неуверенно встаю на четвереньки, и руки тут же пробивает дрожь. Превозмогая упадок сил, с осторожностью становлюсь на колени. Не хочу даже представлять, как я выгляжу со стороны. А выгляжу я жалко.

Валяюсь у мучителя в ногах, как голодная собака – выпрашивая кусок еды.

Очередная порция унижения от Дикаря. Получите и распишитесь.

Мне уже плевать на то, что моя грудь оголена и выставлена на всеобщее обозрение. Я лишь поднимаю на него пустой взгляд, безмолвно принимая своё поражение… Говард всегда носил меня на руках, пылинки сдувал, и такое варварское отношение мне просто незнакомо…

Мужчина опускается на корточки, но даже в этой позиции он возвышается надо мной. Я морщусь и сглатываю сухой ком. Во рту пересохло, как в пустыне. Я одержима безумным желанием напиться. От нестерпимой жажды нежные губы потрескались, а на языке чувствуется металлический привкус.

Внезапно я ощущаю во рту спасительную влагу и тут же, забыв про дискомфорт, жадно припадаю к источнику воды. Но Дикарь не дает мне выпить все разом и вырывает флягу из моих рук.

Следующим движением он подносит кусок мяса, и я покорно принимаю его, приоткрыв бескровные губы. Пища касается моего языка, и меня накрывает бурной волной пряного вкуса. Боже, я бы сейчас и сырое мясо съела, а это настоящий деликатес.

От желания поскорее заполнить свой пустой желудок, я глотаю почти не жуя, и горло болезненно пропускает ком еды.

– Инахни шни йо [не спеши], – голос Дикаря уже не такой колючий, в нем даже проскальзывают нотки терпкой теплоты. И хотя я не знаю, что это означает, меня все равно согревают его слова.

Я начинаю жевать и смаковать вкус поступающей в организм пищи. Но за два дня голодовки желудок заметно стянуло, и много съесть не получается. Блаженно закрываю глаза и проглатываю последний кусок. Вот только насладиться долгожданным ощущением сытости в полной мере не получается. В груди заскулило неприятное чувство стыда. Мой истощенный спаситель лежит в углу, гордо спрятав голову в шерсть, а я, как предатель, стою на коленях и принимаю еду с рук варвара.

– Прошу, накорми его, – молю дикаря осипшим от слабости голосом.

Когда я сказала, что лучше сдохну, чем поем из его рук, – он любезно предоставил мне эту возможность. Дикарь определенно понимает смысл моих слов, но почему-то игнорирует этот факт. И, не обращая внимания на мою просьбу, мужчина выходит из клетки – открывая двери настежь.

– Ункупело [идем домой], – сухо приказывает Дикарь.

Демонстративно закатываю глаза, меня раздражает его напыщенность и то, что я ни черта не понимаю. Ощущаю, как чувство сытости пробуждает мой скверный характер из спячки. Но Дикарь не уходит, а смотрит на меня ожидающе – значит, можно выйти из клетки.

Я медленно поднимаюсь на ноги, и от нагрузки мои конечности слегка подрагивают, нарушая и без того шаткое равновесие. Маленькими шагами я кое-как дохожу до двери – все-таки два дня голодовки дают о себе знать.

Бросаю напоследок жалостливый взгляд на волка, ничего не изменилось. Лежит в той же позе.