Текст книги "Джек Мерсибрайт"
Автор книги: Мэри Пирс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
– Это наказание за то, что у нас всего лишь одна старая сенокосилка, – заметил Стреттон.
Филиппа сделала вид, что не слышит его.
– А пока, Мерсибрайт, пусть здесь косят косами.
– Хорошо, – ответил ей Джек. Но не кинулся выполнять ее приказание. Филиппа уже собралась уходить, но остановилась и посмотрела на него.
– Ну, почему вы не принимаетесь за работу? Почему вы возитесь с этой лошадью?
– Сначала я отведу ее домой. Она сильно перепугалась. Ей надо прийти в себя, отдохнуть.
– Прекратите болтать чепуху! Мы и так уже потеряли много времени. Вы можете отвезти сенокосилку в деревню на этой кобыле.
– Нет. Я думаю, ей следует отдохнуть и успокоиться. К ней следует относиться поласковее. Она была всего в шаге от смерти.
Филиппа поджала губы, ее глаза сверкали от злости, но она понимала, что Джек все равно ей не уступит, и решила с ним больше не спорить. Но отказать себе в удовольствии поиздеваться над Джеком не могла.
– Вы и ваши приятели не преминули воспользоваться тем, что здесь случилось! Может, вы хотите, чтобы я всех сейчас отпустила? Что особенного в том, что иногда ударяет молния. Я не права?
Она пошла прочь от них, а Джо Стреттон от восхищения треснул Джека по спине.
– Как она поставила тебя на место, раз и навсегда! Боже мой, вот здорово! Все так обычно, в этом нет ничего особенного. Подумаешь, ударила молния! Вот если бы она тебя убила, тогда другое дело! Священник отслужил бы службу над твоими бедными останками. И все, что от тебя осталось, положили бы в твою могилку.
– Я предпочитаю жить, как самый обычный человек, чем быть мертвой знаменитостью, – сказал Джек и медленно повел дрожащую кобылу домой.
Они играли в обгонялки до самого конца июля. Наконец все сено собрали, и оно было отличным. Только одну копну в Фар Фетч пришлось снова просушивать.
– Ну, зимой нам не придется покупать сено у Споутс, правда? – спрашивал Питер Льюппитт у своего брата, стараясь говорить громко, чтобы мисс Филиппа могла его услышать. – Теперь наши коровы не станут воротить морды от плохого сена, которым бедняги питались все эти годы.
Грозы продолжались и в августе, из-за дождей и сильного ветра на дальних полях полегли зерновые. Мисс Филиппа ворчала и волновалась, как никогда. Она всегда привлекала внимание Джека к новым проявлениям плохой погоды и к тому вреду, который падал на их голову из-за этого. Она вела себя так, как будто он нес за это личную ответственность!
– Вы только посмотрите на это, – сказала она, ведя его в поле в двадцать семь акров, под названием Лонг Питч, – вы только посмотрите, что здесь случилось.
Горячий и сильный ветер захватил весь юго-восточный угол поля и как бы прорезал в нем длинный коридор через все посадки овса до самых кустарников у границы поля.
– Да, я это уже видел утром, как будто оставили калитку открытой и впустили сюда ветер.
– Но еще хуже в Раунд Вуд Филде, там полег ячмень. И в Хоум Филде тоже.
– Да, – заметил Джек. – Это все из-за потоков сильного горячего ветра.
– Вы так спокойно говорите, будто вас это совершенно не волнует?
– Что же я могу сделать? Снова поднять все растения? Вы этого от меня хотите? – Он размял несколько колосков овса. – Волнением не поможешь. Только раньше поседеешь и все!
– Вам легко говорить так! Вы получаете деньги независимо от того, что погода делает с моим урожаем! Вам все равно!
– У вас будет неплохой урожай, – заметил Джек, жуя зернышко овса. – Гораздо лучше тех урожаев, которые вы получали долгие годы!
Наконец грозы закончились. И когда в середине августа они начали жатву, случались только короткие летние ливни. Работники радовались этим ливням. Они поднимали свои разгоряченные лица вверх, к прохладным каплям.
Джек оказался прав, в этом году урожай был хоть и не очень большим, но гораздо лучше, чем в последние годы. Мисс Филиппа была довольна, в хорошем настроении. Впервые она не прогоняла тех, кто приходил в Браун Элмс в поисках работы. Но ее очень волновали цыгане, разбившие свой табор недалеко от ее дома в березовой роще.
– Пока они находятся рядом, все будет в порядке, – успокаивал ее Джек. – Цыгане никогда не воруют поблизости от своего дома. А вот ваш сосед Джон Тьюллер в Мерихоупе наверняка недосчитается курочек и их яичек!
– Ну что ж, я думаю, они от этого не особенно разжиреют! – ответила ему мисс Филиппа. И он удивленно уставился на нее, он никогда прежде не слышал от Филиппы шуток. Улыбка сотворила чудо и преобразила ее суровое лицо.
К концу августа установилась жара. Работники устали. Их покидала выдержка, и они становились молчаливее день ото дня. Казалось, солнце забрало у них все силы и теперь выжимало последние капли пота.
Пот застилал глаза, не давая возможности что-либо видеть вокруг. Но человек понимает, что прекращать работу нельзя, перед глазами стоят колосья. Кровь пульсирует у него в висках. Он знает, короткий ночной сон немного облегчит его страдания, снимет усталость.
Усталые люди молчаливы. Распухает язык, губы горят от соли. Кажется, потрачены все силы, только упрямство заставляет держаться.
Но приходит долгожданный день. Человек делает последний широкий взмах косой, и вот последний хлебный злак повержен и лежит под ногами. Другой человек собирает колосья, а третий обвязывает сноп соломенным жгутом. И этот сноп показывают всем – это последняя вязанка.
– Вот он – последний сноп! Он самый лучший из всех! Это его мы ждали все время жатвы и стремились к нему!
Тишина нарушена. Люди снова начинают общаться. Сноп поднимают вверх и обносят вокруг поля. Все громко кричат и смеются. Обычай пришел к людям из далеких времен, традиционны и слова в таких случаях:
– Последний сноп! Последний сноп! Пропустите последний сноп! Вот мы все идем, мы – хорошие работники! Пропустите нас! Мы несем последний сноп!
Прошло дней десять. По-прежнему стояла жара. Приготовили повозку, чтобы вывезти последние снопы из Хоум Хилл Филда. Самый последний сноп уже стоял на телеге, его для страховки обвязали двумя веревками. В повозку была впряжена Минта, крупная чалая кобыла.
Молодые парни собрались в кружок, готовя специальный сноп из овса, пшеницы и ячменя. Они вплели алые маки в жгут из соломы, который удерживал сноп. Когда все было сделано, они двинулись к Джо Стреттону, Хозяину Жатвы, и вручили этот сноп ему. Они были веселы, подмигивали друг другу, шутили и поглядывали в сторону Ненны. Та помахивала веткой, отгоняя мух от кобылы.
– Вы правы, – согласился Стреттон. – Пойдемте и попросим ее!
Он подошел к Ненне и приложил руку к шапке. Остальные стояли позади него.
– Мисс, парни просят, чтобы вы проехали с последним снопом, это принесет нам удачу. Такова примета. Они приготовили специальный последний сноп.
– Там так высоко! – воскликнула Ненна, глядя на сноп, возвышающийся над ней.
– С вами ничего не случится, мисс. Все крепко привязано, не бойтесь. Мы будем стараться, чтобы вам удобно было ехать.
– Хорошо, – согласилась Ненна. – Мне совсем не хочется отпугивать удачу!
Она оставила ветку в хомуте Минты, взяла сноп, который ей передал Джо Стреттон, и по лестнице поднялась на сноп. Удобно устроившись наверху, Ненна расправила свою синюю юбку и взялась рукой за веревку.
– Все в порядке, мисс Ненна? – спросил ее Стреттон. – Вам удобно? Вы ничего не бойтесь! Поехали?
– Да, поехали, я готова и держусь рукой за веревку.
– Молодцом! Отправляемся. Еще раз прошу, ничего не бойтесь. Я обещаю, мы будем ехать очень осторожно.
Стреттон взял в руки вожжи. Лестницу убрали, и раздалась команда трогаться. Телега качнулась и медленно двинулась вниз по склону. Ненна сидела наверху, бережно придерживая одной рукой последний сноп, а другой держась за веревку.
Телега двигалась в окружении жнецов. На другом конце поля появился Джек с Джойбеллом и Спенглером, они остановились и некоторое время смотрели на процессию. Ненна улыбнулась Джеку, по-королевски гордо наклонив голову. Она хорошо играла свою роль, даже на секунду отпустила веревку, чтобы помахать ему рукой, но тут же ухватилась за нее – ей показалось, что сноп покачнулся и начал ускользать из-под нее. Ненна была нарядной: большая широкополая соломенная шляпа, к ленте прикреплен пучок искусственных вишен, которые, казалось, поблескивали на солнце.
– Дорогу! Дорогу! – кричал Поль Льюппитт, а все остальные жнецы вторили ему:
Дорогу нам, дорогу нам,
Эй, пропустите нас!
Мы сеяли,
Растили,
Мотыжили, косили!
Теперь везем домой —
Так пропустите нас!
Двигаясь по полю, жнецы уже спели песенку раза три или четыре, и с каждым радом пели все громче. На дороге появилась мисс Филиппа. Она прищурилась и приложила руку к глазам. Потом поспешила им навстречу и остановилась перед Джо Стреттоном. Кобыла тоже остановилась. Все случилось так внезапно, и толчок был резким, что Ненна покачнулась, сидя наверху, с ее шляпы свалились вишенки. Они упали вниз на стерню, и Харви Стреттон быстро поднял их.
– Ненна, спускайся! – Громко скомандовала мисс Филиппа. – Я не разрешаю тебе принимать участие в этом представлении! Ты, взрослая и разумная, ведешь себя, как вульгарная деревенская девица!
– Мэм, это только ради веселья, – заметил Перси Рагг.
– Нам хотелось, чтобы мисс Ненна была с нами, и мы могли с честью проводить этот сноп домой, приветствуя его веселыми стихами. Мы никого не собирались обижать, мэм, уверяю вас.
– Мы уважаем мисс Ненну.
– Эй, что страшного, если мы вспомнили старинные обычаи? – спросил Джо Стреттон, гордо выпятив грудь, – мы и раньше всегда кричали стихи, когда везли последний сноп домой. Кстати, делали это только тогда, когда урожай был действительно приличным…
Лицо мисс Филиппы покрылось красными пятнами. На нее, видимо, действовала жара, поэтому она была очень раздраженной сегодня. Замечание Стреттона окончательно вывело ее из себя. Оттолкнув его, она подошла к телеге.
– Ненна, сейчас же спускайся вниз! – приказала она.
– Мисс Ненна не может сейчас спуститься вниз, – вмешался Боб Чапмен, – кто-то унес лестницу.
– Тогда ей придется прыгать вниз, а мы будем ее ловить, – вклинился Перси Рагг.
– Вы считаете, что это не опасно? – серьезно поинтересовался Питер Льюппитт. – Она слишком высоко сидит, чтобы прыгать вниз в наши руки.
– Ну, я не знаю, но мне кажется, что не стоит так рисковать, – сказал его брат Поль, почесывая свой обгоревший на солнце нос.
– Мы сеяли зерно! Мы его растили! – заорал Харви Стреттон, выглядывая сзади. – Мы рыхлили посевы и потом сжали их. Почему же мы не можем здесь проехать?!
– Мне кажется, что мой парень прав, – сказал Стреттон, наклоняясь к мисс Филиппе. – Мы имеем полное право настаивать на том, чтобы продолжить путешествие.
– Я предупреждаю вас, Стреттон. Если вы не уберетесь с моего пути…
– И что же тогда случится? – спросил Стреттон.
Мисс Филиппа была готова растерзать его. Она с трудом смотрела в его наглые глаза, где не было ни капельки уважения к ней. Между ними просто сверкали молнии, и Джек уже собирался вмешаться.
– Стреттон, я думаю, мне лучше сейчас спуститься вниз. Пожалуйста, кто-нибудь, принесите лестницу! – сказала сверху Ненна.
Обстановка немного разрядилась. Кто-то принес лестницу, и Ненна, осторожно спустившись вниз, передала последний сноп Харви Стреттону. Тот вскарабкался наверх и занял ее место. Он прикрепил ее красные вишенки к своей шапке.
– Ну, конечно, ты не такой хорошенький, как мисс Ненна, но нам ничего другого не остается, – сказал Джо Стреттон, и все отправились дальше.
Когда телега снова двинулась, мисс Филиппа начала ругать Ненну. Ее слова могли слышать все, кто был неподалеку.
– Как ты можешь вести себя подобным образом? Ты что, не понимаешь, что нельзя быть запанибрата со всеми этими мужиками? Ты уже не ребенок, и пора тебе научиться вести себя подобающим образом!
Но тут она заметила, что несколько женщин и детей собирают колоски, не спросив у нее разрешения, и она, забыв про Ненну, рванулась к ним. Через мгновение она уже выливала на них остатки своей злобы.
Ненна повернулась и взглянула на Джека, который стоял рядом и держал под уздцы двух лошадей. Джек увидел, как у нее дрожала нижняя губа, она была расстроена. Ему хотелось поддержать ее.
– Не в первый раз она выставляет меня дурочкой в глазах мужчин. Иногда мне хочется убить ее!
– Ты не выглядишь глупой. Это мисс Филиппа со своей жаждой власти выглядит глупой.
– Но мне это неприятно. Она отчитывает меня, как малого ребенка! Она заставила меня сойти с телеги перед всеми людьми и перед вами!
– Ее не изменить, – сказал Джек. – Поэтому лучше всего не обращать на нее внимания.
– Вам легко говорить!
В следующую субботу люди прекратили работу в два часа дня, не обращая внимания на мрачный вид мисс Филиппы.
– Мы всегда рано кончали работу в следующую субботу после жатвы, – сказал ей Джо Стреттон, – и мне кажется, что сейчас мы заслужили это!
Джек пошел домой, перекусил хлебом с беконом, потом разделся до пояса и чисто вымылся у колонки на улице.
Он сбрил густую щетину, глядя в зеркальце, которое прислонил к крану. В это время через калитку из сада прошла Ненна. На ней были перчатки и грубый фартук из мешковины.
– Когда я проходила здесь утром, то увидела, как запущен ваш огород. Грядка с луком – просто безобразие! – объяснила она свое появление.
– У меня не было на это времени, пока шла жатва.
– Я знаю, – сказала Ненна, – поэтому я решила помочь вам. Нужно окучить картофель и немного присыпать землей морковь, чтобы она не позеленела.
– Сегодня я не стану работать. Я собираюсь поехать на ярмарку в Кевелпорт.
– О! – воскликнула Ненна. – А можно поехать с вами и посмотреть, как там будут зажаривать большого быка?
Джек повернулся к ней, не отнимая руку с бритвой от намыленного лица. Глаза девушки светились ожиданием, как у ребенка.
– Ну-у-у, я не знаю…
– О, пожалуйста, можно я тоже поеду? Я была на ярмарке только в детстве, помню, меня брал с собой отчим и покупал там обезьянку на палочке.
– Понимаешь, если нас увидят вместе, пойдут всякие разговоры. Люди любят чесать языками.
– Ну и что? Мне все равно!
– Но нужно сначала предупредить твою сестру…
– Мы можем зайти и сказать ей об этом по дороге.
– Хорошо, – заметил Джек, – если тебе так хочется, то, конечно, пойдем.
Ненна стянула с себя перчатки и бросила их на землю, потом она развязала фартук и, встав на цыпочки, радостная, начала кружиться.
– О, побыстрее приводите себя в порядок! – попросила она.
– Нельзя торопить мужчину, когда он бреется. Если ты будешь продолжать здесь так кружиться, я обязательно порежусь!
– Тогда я перестану. – И девушка чинно уселась на камень. Она смотрела на Джека и терпеливо ждала, пока он добривался. – Вам следует бриться каждый день, вы – очень симпатичный мужчина.
– Ну, есть много вещей, которые я должен делать. Я это знаю, но не делаю.
– Мне кажется, вам следует больше обращать на себя внимания. Вы можете многого добиться, если только захотите. Вы можете завоевать уважение и быть видным человеком.
– Что-то сегодня ты говоришь мне много приятных вещей. К чему бы это? Может, нацелилась на мои заработанные деньги? Наверное, хочешь, чтобы я купил обезьянку на палочке?
– Нет, я хочу, чтобы мне на ярмарке погадали, и хочется посмотреть, как пляшет мишка.
– Думаешь, что он до сих пор жив? Он, наверное, уже давно подох!
– О нет! – с ужасом сказала она. – Нет, нет!
– Тогда нам придется поискать его, правда? Джек вошел в дом и надел свой лучший костюм, единственный воротничок и галстук. Когда он вернулся, то протянул Ненне старую одежную щетку, чтобы она почистила его одежду – костюм был в паутине и в соломе.
– Я думаю, что нам было бы неплохо отправиться туда на тележке, запряженной пони, – предложила Ненна.
– Ты уже сдаешься? – сказал он. – Вспомнила, что придется прошагать пять миль?
– Нет, конечно нет! Она вдруг сжала его руку.
– Я бы пошла туда, если бы даже нужно было прошагать двадцать миль.
– А вот я в этом не уверен.
– Ваш пиджак выглядит так, как будто вы на нем спали!
– Не я. На нем спала ваша полосатая кошка из амбара. Она принесла котят, лежа на моем пиджаке!
Они стояли и разговаривали, и Ненна старалась немного почистить его плечи, когда калитка открылась и перед ними появилась мисс Филиппа.
– Вот ты где! – злобно сказала она. – Мне следовало об этом догадаться! Представь себе, я искала тебя повсюду, девочка моя! Ты знаешь, что ты не закрыла кран в маслодельне, и теперь там все затоплено?
– Не может быть, я закрывала кран.
– Тогда помнишь, что оставила грязными ведра для молока? А вчерашняя марля для творога все еще отмокает в ведре? Не говоря уже о том, что цыплята проникли в амбар!
– Я уже извинялась за это, Филиппа. Мне казалось, что не стоит снова говорить об этом. Что касается ведер для молока…
– Почему я все должна делать сама, пока ты здесь резвишься и порхаешь как мотылек? Мне что, не нужна помощь? Я ведь не требую от тебя многого, только, чтобы ты как-то оправдала то, что тратится на тебя!
Она говорила, все больше раздражаясь, кипя возмущением. На щеках выступили красные пятна, и глаза начали блестеть. Стараясь не смотреть на Джека, все-таки время от времени с презрением кидала на него взгляд. Она заметила на нем воскресный черный костюм и вычищенные ботинки. Неожиданно она вырвала щетку из рук сестры и резко сунула ее Джеку в руки.
– Он и сам может почистить свою одежду, не так ли? Ты что, собираешься ему прислуживать? Я хочу тебе напомнить, он наш наемный работник. А ты себя унижаешь, прислуживая ему. Ты что, думаешь, я не знаю, где тебя искать, когда тебя нет дома? О, я все прекрасно знаю! Дома ты ничего не желаешь делать, но приходишь сюда и работаешь у него в огороде!
– Убирайтесь, – тихо сказал Джек, – уходите отсюда, мисс Филиппа. Вы сказали слишком много!
– Как вы смеете разговаривать со мной так? Какое вы имеете право? Иногда, Мерсибрайт, я жалею, что наняла вас на работу, и когда-нибудь такой день окажется вашим последним днем здесь!
– Почему бы вам сейчас же не уволить меня? Я был нужен, пока пытался поставить эту ферму на ноги!
– Меня поражает, что вы, взрослый человек, не чувствуете себя неудобно в данной ситуации, – сказала Филиппа.
Она резко повернулась и вышла. Калитка хлопнула, и они видели, как Филиппа быстро шла по огороду и вскоре скрылась среди грушевых деревьев. Ненна была бледной и расстроенной. Но она уже немного привыкла к вспышкам своей сестры.
– Это неправда, что я ничего не делаю дома. Но я не понимаю, почему все время должна работать и не могу себе позволить когда-нибудь отдохнуть. Мне плевать на ее молочное хозяйство и сыроварню. Я все это ненавижу! Мне приходится работать, как рабыне, целыми днями.
– Я знаю, – тихо сказал Джек. – Я там работал. И могу сказать, что ничего не изменилось. Твоя сестрица предпочитает все делать по-старому, чтобы создавать себе и другим дополнительные трудности.
– Все, что я ни делаю, ей не нравится. Если я делаю что-то медленно – она ворчит, если я работаю быстро и рано все заканчиваю, она заставляет меня снова все переделывать. И вообще, она мне не сестра!
– Я знаю! – сказал Джек. – Но мне кажется, что кое в чем она права, и, наверное, тебе нужно уйти отсюда.
– Уйти? – Ненна не отводила от него взгляда. – Вы хотите сказать, что мне нужно уйти домой?
– Да, тебе нужно выяснить отношения с Филиппой, иначе между вами никогда не прекратятся споры.
– Идти туда сейчас?! Я же хотела поехать с вами на ярмарку!
– Лучше не делать этого, – ответил ей Джек, отводя взгляд в сторону. – Филиппа права. Тебе не следует находиться здесь со мной. Это неприлично.
– Вы не хотите, чтобы я была здесь? – спросила его Ненна.
– Не в этом дело, не будь глупенькой.
– Но вы же меня отсылаете отсюда.
– Нет, я этого не делаю… Ну… не совсем так.
– Нет, нет, – кричала Ненна, – вы делаете именно это. Вы меня прогоняете.
В ее голосе прозвучала детская обида в сочетании с чувством собственного достоинства взрослой женщины.
– Наверно, я действительно смущаю вас, как сказала об этом Филиппа. Ну что ж, обещаю, что не стану вас больше тревожить.
Ненна подобрала рабочие перчатки, фартук и ушла, не сказав ему больше ни слова. Она шла, не оглядываясь, и даже не остановилась, чтобы приласкать старого Шайнера, как всегда разгуливавшего в саду.
На ярмарку Джек ехал вместе с двумя цыганами, которые поселились в Браун Элмсе во время жатвы. Они все еще жили в березовой роще и получили разрешение оставаться там до самой зимы. Это была пожилая пара по имени Босвеллы. Пока они ехали, жена сказала, что у «джентльмена счастливое лицо».
Джек пожал плечами. Цыгане всегда говорили людям подобные вещи. Им казалось, что кругом дураки, которым нравится выслушивать всяческие небылицы!
– Мне кажется, что не стоит писать домой по поводу моей удивительной удачи и счастья, – ответил ей Джек.
Цыган внимательно посмотрел на него, потом отвернулся и уставился на уши пони, жуя табак.
– В мире существует множество людей, которые предпочитают отойти в сторону, чтобы мимо прошла их удача, – продолжая жевать табак, сказал цыган.
Вспахивая поле, Джек иногда видел Ненну. То она гуляла со своей собакой Роем, бегала, бросая ей палку; то как-то видел ее с корзиной: она собирала грибы в нижних лугах. Однажды видел, как она заходила к Виллу Гонлету, который чинил решета для просеивания муки в Лоу Энде. Но в дом Джека Ненна больше не приходила. И не выбегала из сыроварни или амбара, чтобы поговорить с ним, когда он с лошадьми возвращался с поля.
Туманы, холодные, густые, стояли весь сентябрь. Джек пахал на Джойбелле и Спенглере. Лошади ходили вдоль пашни в плотном тумане, и Джек пахал как бы наугад, потому что мог разглядеть только уши лошадей и больше ничего – туман обволакивал, как бы отрезая его и лошадей от остального мира. Из белой мглы доносился лишь плач чибисов.
Казалось, туман никогда не рассеется.
Как-то утром в воскресенье, работая у себя в саду, он услышал звук открываемой калитки. Он повернулся, ожидая увидеть Ненну, но пришел старый Шайнер, которому надоело быть одному в тумане. Джек выдернул из грядки несколько морковок и протянул их лошади, и Шайнер начал шумно и неловко жевать – у него оставалось так мало зубов.
В середине сентября мисс Филиппа в сопровождении Джека повезла образцы зерна на рынок. Джек видел удивленные лица торговцев, когда те взвешивали образцы на своих маленьких весах. Мисс Филиппа делала вид, что ничего не замечает, и невозмутимо вела обычный разговор с ними. Но потом, когда они возвращались домой, она сияла от радости.
– Вы видели их лица? Вы заметили, как Гарри Своллоу рассматривал мое зерно, а потом взглянул на нас с большим интересом? О, они поняли, что Браун Элмс уже не стоит на пороге развала.
– Но это зерно не самого лучшего качества. Оно только на одну ступеньку выше самой низшей категории!
– У нас теперь с каждым годом будут лучшие урожаи и повысится качество зерна! Я об этом позабочусь! Запомните мои слова!
– Да, если вы… так говорите, – сухо заметил он.
– Я понимаю, что во многом это произошло с вашей помощью, Мерсибрайт, и я вам за это благодарна. Если вы что-то пожелаете, я постараюсь помочь вам.
– Благодарю вас, я ничего не пожелаю.
– Какие-нибудь новые инструменты, например.
– Длинный список инструментов и приспособлений, необходимых для фермы, уже давно висит на стене в вашей конторе. Висит-то он там давно, но я не обнаружил ничего нового из того, что нужно.
– Я имела в виду что-то нужное для вас лично. Может, какую-нибудь помощь оказать в отношении вашего домика или приобрести какие-нибудь деревья и растения для сада?
– Нет, мне ничего не нужно. Я бы только попросил передать кое-что Ненне.
– И что же передать?
– Скажите ей, что медведь все еще танцевал, когда я был на ярмарке в Кевелпорте. Он был такой живой и шустрый. Скажите ей это. Его хозяин тоже выглядит нормально.
– О! – удивилась Филиппа. – Я передам ей ваши слова.
– Да, и еще. На деревце, которое она посадила, выросли шесть или семь абрикосов, они уже давно созрели. Скажите ей, чтобы она пришла и сорвала их.
– Да, да, конечно. Я обязательно передам ей ваши слова.
Но Ненна не пришла к его домику. Спелые абрикосы попадали на землю, и их склевали птицы. Душистый горошек и петунии, которые она посадила у него под окнами, завяли. Джек сорвал их и сжег на костре. Он решил, что Филиппа ничего не передала.
Вечерами, когда было сыро, он сидел на стуле у огня, грея ноги возле очага. Он так и не доделал комод, который начал мастерить уже давно. Рядом среди стружек валялись его инструменты.
У него сильно распухло раненое колено. Оно всегда болело с приходом холодов и сырости. Он ничего не мог делать – просто сидел и молча курил в тишине дома. Он был один со своей болью…
Однажды вечером Джек отшвырнул свою глиняную трубку, притушил огонь, прикрыв его горкой пепла, и вышел на улицу, надев шапку и куртку, подняв повыше воротник. Он сказал себе, что ему следует сходить в «Лавровое дерево». Ему захотелось веселья и компании, и нужно было купить несколько новых трубок. Но ноги сами привели его к фермерскому дому.
Дождь перешел в мокрый снег. Он сильно бил по лицу, плечам, и было очень холодно. Дом стоял в полной темноте. Не было видно ни огонька, даже в кухне. Джек пошел по Фелпи Лейн. Навстречу выехала двуколка, видимо из Ниддапа. Мисс Филиппа правила, а Ненна сидела и держала над ними зонтик. Джек отступил назад в живую изгородь и прислонился к стволу старого дуба. Двуколка медленно проехала мимо. Чуть позже в окошке кухни затеплился огонь. Он тускло светил в ночи. Но занавески задернули, и снова стало темно.
Джек двинулся по направлению к Ниддапу и дошел до Мерихоуп. Но ему захотелось вернуться к себе в дом. Войдя, он увидел Ненну, ждавшую его.
– Я вас видела, – тихо сказала она, – я видела вас там, на Фелпи Лейн, когда вы прятались у старого дуба.
Он разжег огонь с помощью мехов, подбросив больше дров, чтобы они как следует разгорелись. Ненна бродила по комнате. Она с интересом рассматривала все, что он сделал, пока ее здесь не было: два дубовых стула у стола, высокий угловой шкаф, плетенный стул и незаконченный комод.
Ненна сбросила мокрый плащ и подошла к огню. Ее немного трясло от холода, она пыталась согреть руки у огня.
– Когда я вошла в дом, то почувствовала, что пришла к себе домой, – сказала она Джеку и посмотрела на него. Огонь отражался в ее добрых глазах. Лицо и шею девушки тепло окрашивали отблески пламени. – Никогда больше не прогоняйте меня, прошу вас! – добавила она тихим голосом.
Джек неловко шагнул к ней. Ненна приблизилась к нему не торопясь и полностью растворилась в его объятиях. Она казалась такой маленькой в его руках.
– Ненна, ты сошла с ума? – возмущалась Филиппа. – Он в два раза старше тебя! Наемный работник, бродяжка, явившийся неизвестно откуда. Когда он здесь появился, у него же ничего не было, кроме пропахшей потом одежды!
Ненна молча стояла перед сестрой. Она крепко держала Джека за руку и улыбалась, как будто слова сестры не ранили ее.
– С твоим-то воспитанием… – продолжала Филиппа, – неужели у тебя совсем нет гордости? Ты ведь могла выйти замуж за любого из сыновей хозяев окружающих нас ферм или за кого-то из других хороших семейств…
– Я не могла этого сделать, я никогда не встречалась с ними.
– Так в этом дело? Я тебе могу сказать, что все легко исправить.
– Сейчас уже поздно, – вмешался Джек. – Она выбрала меня.
– Вас?! Ну, конечно! Вы обольстили ее. Вы завоевали мое доверие и тихо отвратили от меня Ненну! Ей всего восемнадцать лет! Она еще так наивна, как малое дитя! Но если вы надеетесь прибрать к рукам наше поместье, будете весьма разочарованы. Здесь все принадлежит только мне! Каждый камешек и каждая веточка на каждом акре земли! У Ненны нет ни пенни за душой.
– Ну что ж! Неужели вы не понимаете, что я женюсь на ней не из-за денег!
– Умоляю, объясните, почему вы хотите жениться на ней?!
– Я ее люблю, вот и все. Какие еще причины нужны вам?
Казалось, что мисс Филиппа была поражена его простым ответом. Она долго молчала и смотрела на него, хмурилась, но видно было, что ее злость несколько поуменьшилась. Потом устало вздохнула и снова заговорила. Казалось, она начинала признавать свое поражение.
– Я боялась, что подобное случится, – призналась Филиппа. – Мне следовало как-то предотвратить это.
Она не стала спрашивать Ненну, любит ли та Мерсибрайта. Просто подошла к девушке и грустно поцеловала ее, как бы выполняя свои обязанности. Потом пожала руку Джеку.
– Вы не обижайтесь на меня, я так много неприятного вам высказала. Волнуюсь из-за Ненны, я заменяю ей родителей.
– Все в порядке. Я предпочитаю, чтобы вы высказали все, что у вас на душе.
– Вы уведете Ненну из этого дома. Я все подготовлю для вашей свадьбы.
– Но…
– Помните, что это дом Ненны.
– Хорошо, как скажете.
Джек ушел из их дома, но на сердце было неспокойно, мучили кое-какие подозрения. Он ожидал больших трудностей, но мисс Филиппа, казалось, смирилась со случившимся и хотела исправить свои прежние ошибки. Каждую неделю она заставляла его ездить с ней на рынок, а также посылала с поручениями на соседние фермы. Она старалась относиться к нему с подчеркнутым уважением.
– Это мистер Мерсибрайт, мой управляющий имением, – представляла его Филиппа. – Он работает у меня в Браун Элмсе и вскоре женится на моей сводной сестре.
Она даже сказала Джеку, что после свадьбы повысит ему жалованье.
– Мне обещали повышение! – объявил Джек Ненне. – Я теперь мистер Мерсибрайт и буду получать зарплату управляющего!
– Мне это кажется справедливым!
– Так это ты сделала? Ты просила за меня?
– Ничего подобного. Но раз ты женишься на мне, то престиж семейства требует, чтобы ты находился на определенном уровне.
– Ага, вот оно что! Пытаться сделать хорошую мину при плохой игре.
– Я тебе не говорила, что Филиппа отдает нам кровать и в качестве свадебного подарка дарит новую плиту. А миссис Эллентон из Споутса дарит нам лампу с миленьким стеклянным абажуром, на котором нарисованы красивые цветочки.
Теперь Ненна появлялась в его доме каждый день. Она приносила чашки и стаканы, столовые приборы, которыми не пользовались в главном доме. Она прикручивала крючки для чашек к полкам кухонного комода еще до того, как там полностью высох лак. Она измеряла окна, чтобы сшить занавески, и делала толстые теплые коврики для пола. Мисс Филиппа могла сколько угодно ворчать по поводу ведер, которые оставались грязными в маслобойне, и про сыры, которые следовало давно перевернуть – у Ненны находилось время только для работы в ее будущем доме. Когда Джек был свободен, они работали там вместе. Свадьбу назначили на четвертое января. И до этой даты оставалось слишком мало времени.
